Текст книги "Моряки Зелёного Моря (СИ)"

Автор книги: Deuscreator

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Глава 10 «Оставив Славу Позади»

Что может быть хуже похмелья?

Ворчун знал много ответов на этот вопрос; гниющая рана, засада на тебя спящего (вместе с похмельем особенно!) и прочие напасти. Однако этим утром у него появился ещё один ответ, и он хотел, чтобы тот никогда в его жизни не появлялся.

Это “похмелье” было отвратительнее прочих; он знал, что многих оно заставляло копаться в себе неделями, а лично его оно даже лишало смысл жить.

Подумать только! Стоит человеку пойти на смерть, и тут же от него отворачиваются! Да чёрт побери, молодец Ворчун, отлично всё продумал.

Больше всего ему хотелось, чтобы его сейчас кто-нибудь спросил, как он себя чувствует, чтобы дать спросившему в морду. Делу это не поможет, но на душе легче станет; по крайней мере, так он считал раньше.

“Последний день стоит провести с семьёй”, – думал он – “Это будет правильно”, – думал он.

Теперь он хотел плюнуть вчерашнему себе в лицо, забить на эту неделю и даже не прощаться с ними. Провести всё время в гараже и уехать, как появилась бы возможность.

У внутреннего двора, куда закатили Исследователя после пробной обкатки, собрались зеваки. Люди с самого утра пытались заглянуть за песчаные стены и заслоны Владыки, дабы увидеть технологическое чудо.

Ворчуну пришлось чуть ли не протискиваться через толпу: он жалел, что не остался в Исследователе, как это сделали остальные из экипажа. Он должен был проснуться тут вместе с командой, а после с утра оставить Город Славы позади. И считать, что его тут будут ждать…

Впрочем, нельзя быть настолько скотиной. “Я сделал всё правильно. Я пытался сделать всё как можно лучше, просто не вышло”, – повторял он себе. – «Лучше знать, что тебя никто не ждёт, чем рисковать и заблуждаться, что всё иначе».

Зеваки обсуждали махину. Подкатили собственные тачки, чтобы взобраться на их крыши. Ворчун на кого-то гаркнул, кто-то чуть не схватился за нож, но заметив знак милости Влыдыки, что Ворчун высоко держал над головой, стража поспешила ему на помощь.

Знаки – вещь полезная. Ворчуна тут уже все знали и по внешности, и по манерам, и по голосу; помнили, как он гонял механиков. Однако его облик мог принять кто угодно – маг, перевёртыш или паранормальная гадость. Значок же был слабой, но гарантией, что Ворчун – это Ворчун и никто другой. Другому пришлось бы такой украсть.

Впервые за долгое время над Исследователем почти никто не работал; не шипела сварка, не искрили приборы, не шумели шуруповёрты, зато к своему удивлению Ворчун увидел Молчуна.

Тот, полураздетый, заляпанный краской, стоял на механическом подъёмнике и основательно украшал Исследователя, рисуя на нём племенные кахаширские символы; солнце, закрываемое холмом из костей, незнакомые иероглифы, круги с отпечатками ладоней.

И если обычный маляр взял бы кисть или баллончик, то Молчун обмакивал руку в ведро с токсичной краской и малевал ею. Предплечье от этого казалось вымоченной в крови. Ворчуна передёрнуло. С кровью ему начинали сниться отвратительные сны, и он не имел понятия почему.

– И какого хрена ты делаешь с моим Исследователем? – рыкнул Ворчун наверх, сложив руки на груди.

Любой другой на месте Молчуна подпрыгнул бы на месте, но оживший костяной утёс лишь спокойно повернулся и поставил ведёрко с краской.

– Традиция, – коротко ответил он. – Тебе нужна удача?

Ворчун фыркнул; он не был в настроении затевать спор с кахаширом; рисунок уже в процессе, стереть так просто его не выйдет. Может быть в своей мастерской Ворчун и был Молчуну начальником, но здесь, среди песков, он был ему напарником. А если напарник решил нанести на корпус безобидные росписи, то хрен с ним, пусть наносит.

– Удача нихрена не решит, Молчун. Да и бес с тобой, делай что знаешь.

Молчун довольно выразительно приподнял бровь и посмотрел вдогонку Ворчуну. Потом повернулся, взял ведерко и продолжил размалёвывать корпус, старательно выводя пальцами линии.

Ворчун раздражённо бухтел про себя: – “Удача. Судьба. Ха! Понтовенькие словечки для дураков, считающих, что они не властны над своими жизнями. Всё в мире хаотично, но имеет чёткие паттерны. Окажешься не в том месте не в то время и с не той экипировкой, так пески мигом приберут твоё имя. И не важно, что ты – напыщенный идиот, думал о себе, о своей судьбе и удаче”.

Его сейчас бесило всё, но он не чувствовал сил, чтобы выплеснуть раздражение, потому медленно закипал внутри. Его раздражала Голди с чёртовыми заумными фразочками (“ладно, дельтану я, бача” – вот и хрена оно значит?!). Раздражал Исследователь; семь последних дней он себя изводил, копошился вокруг него, считал, что что-то вот непременно не так, ночами не спал, но ни на сантиметр к решению проблемы не приблизился, а время потерял. Ценное, чёрт возьми, время, которое можно было провести в другом месте! А этот камнелобый просто разукрашивал махину дикарскими знаками удачи, видно думая, что «удача» закроет все просчёты!

Его бесила любая мысль о Кобре – воистину, султане дураков; а сам Ворчун – недовольный султанский шут. Набрал команду дуралеев, чьих жизней не жалко, приказал построить себе трон и собрался на нём ехать взрываться во имя великих целей и славы.

Господи, кого понабрал! Ворчун бы и слова не сказал, будь это толковые мужики вроде Молчуна. Будь это легендарные Стрелки с Кардеморна, хвалёные мницовцы в крутых экзоскелетах или, на крайний случай, хотя бы люди Владыки. Настоящие люди Владыки, а не это злато-белое недоразумение в образе кибернетической старухи.

Но нет, зачем! Первых поискать мы не решились, вторых убедить с нами работать мы не смогли, а третьих мы не попросили. Нам что дали, то мы и взяли! Безумную кровавую бестию (наверняка присланную Домом Крови, что на них охотится!), да разбалованную старую профурсетку из стали.

Ворчун поднялся по трапу, держась за поручни, открыл шлюз и пролез внутрь. Шлюз с мягким щелчком закрылся, а потом открылся с другой стороны.

Здесь было куда прохладнее, чем снаружи; в Исследователе работало множество “ледяных стержней”, охлаждавших инфернальный двигатель.

Он оказался сразу в главной кабине. Если снаряд разорвёт эту часть, все погибнут, и пиши пропало. Машина никуда не поедет, да и управлять ею будет уже некому.

Он пробрался мимо места стрелка, с раздражением оглядел то, на что до этого смотрел с гордостью. Навороченный подвижный стул с куполом, выходящим к спаренным пулемётам. Вторая такая позиция находилась в корме; может их и не хватит, чтобы превзойти в огневой мощи боевые фуры Владык, однако с лихвой компенсировалось бронёй и даже новомодными активными щитами из Найрота.

Единственное, что беспокоило Ворчуна в боевом плане: если они сломаются, починить машину сразу, скорее всего, будет невозможно. Да, у них есть запчасти, но особенные детали смогут достать лишь мницовцы или другие Владыки, да и то не сразу.

Круче кабины водителя, чем здесь, Ворчун даже представить не мог; он плюхнулся в кожаное кресло, достал сигарету, прикурил от прикуривателя и откинулся, оглядывая массивную приборную панель, рычаги, педали и конечно же массивный руль.

С таким рулём и без того тяжёлая машина ощущалась грузной махиной, способной подобно массивному рогатому демону пробить собой каменную стену, если водителю очень захочется. Он специально поставил съёмные ограничители, чтобы случайно не разогнаться с такой-то мощью или, что куда важнее, не дать “разогнаться” кому-то другому и перевернуть этот чёртов танк! Ведь если его перевернут, то просто так они его уже не поднимут, пусть самому Исследователю от этого плохо не будет.

Осталось дождаться остальных, и они не заставили себя ждать. Прежде чем запахло свежесваренным кофе, Ворчун услышал, как открылся шлюз каюты и кто-то завозился на кухне рядом с генераторной.

– Хай, начальник. Только встал, уже сычуешь?

Кажется, Голди собралась не в суицидальный поход, а на туристическую прогулку. Найрот, едрить его в корень.

С утра на ней были белая майка, бело-золотые штаны да невзрачная обувь. В руках она держала жестяную термокружку, видимо с импортным кофе, имеющим куда более мягкий запах, чем десерийская бодрящая бурда из орехов.

– А ты какого хрена тут делаешь? – возмутился Ворчун. – Когда эта дрянь кончится, ты что делать будешь? Орать на всех, потому что у тебя кофеиновая недостаточность?

– Тогда сменю себе прозвище на “Ворчунью”, и будем орать на всех вместе, – подмигнула она и плюхнулась на соседнее место. У Ворчуна сердце ушло в пятки, когда жидкость в её кружке слегка приподнялась над краем, готовая выплеснуться на пол кабины или куда хуже, на новую обивку кресел. – Ух, ну и утро, волнуешься?

Сначала он хотел на неё гаркнуть. Потом он захотел её ударить (или возможно, чем-то кинуть, но тогда кофе она точно разлила бы). Сейчас же он просто испепелил её взглядом.

– Ты сама готова? Или будешь в майке, пока у нас генератор не взорвут?

– Намекаешь на то, что я не готова? – приподняла она бровь, а потом постучала костяшками пальцев себя по груди. – Алло, дядя, тук-тук. Слой подкожной брони третьего класса. Сервоприводы, импланты. И оружие у меня буквально всегда под рукой.

Она шевельнула пальцами, пластина в предплечье отъехала, и железный сустав подал пистолет прямо в ладонь, после чего она упёрла его себе в голову, бесцеремонно опёршись на приборную панель. Кофе снова опасно плюхнулся в термокружке.

– Вы, найротцы, одни искры и самоуверенность, но никакого выхлопа, – махнул рукой Ворчун, фыркнув дымом от сигареты.

– Ага, зато вы в Десейре все с выхлопом, – усмехнулась Голди. – Но либо с бензаковым, либо от перчёного жука. Или от той дряни, что ты смолишь. Слушай, в чём твоя проблема? Ты что, серьёзно всегда такой ворчливый?

– Нет, только когда меня достают всякими тупыми вопросами. Иди лучше к этому, к Кобре, от меня ты чего хочешь?

– Чего хочу? – снова показно удивилась она, отхлебнула, глянула наружу через бронированное стекло. – А ты как думаешь, бача?

– Никакой я тебе не срача! И хватит повторять это чёртово слово! – рыкнул Ворчун. – Чёрт побери, ты, вертихвостка. Нравится тебе докапываться до честных людей? Тебе не место в этом грёбаном отряде, и взята ты сюда только по недосмотру.

– Ты в свою ворчливую голову не впускал мысль, что может быть это ты? Что это ты уже здесь не нужен, а?

Теперь Голди перешла в наступление. Ворчун от изумления аж брови приподнял; такая наглость ошеломила как удар прикладом.

– Я – боевой товарищ Кобры уже хрен знает сколько. Я спроектировал Исследователя, построил его вот этими вот руками, и ты, птица залётная, мне говоришь, что это я тут не нужен?! Мне!?

– Ну да, – она бесхитростно пожала плечами, словно это было что-то само собой разумеющееся. – Машину ты построил. А в пути-то ты нам зачем? Как управлять, как чинить, ты мне рассказал.

– Не всё! – предупредил Ворчун. – Пара советов не заменит того опыта, которым я обладаю.

– Да, конечно, но ты без понятия, в каких ситуациях я оказывалась, и как из них выкручивалась. Починить механизированного монстра, собранного из частей разных миров? Ха, просто ещё один механизм. Но Ворчун, ты не пойми меня неправильно, я старая хабалка, никаких сомнений; но я же с тобой, мордой бородатой, пытаюсь контакт наладить. Хочешь на меня покричать? Пожалуйста, если тебе будет от этого легче. Но если тебе нужно что-то другое сейчас, просто скажи.

Волчун замолчал. Отмахнулся, докуривая сигарету и стряхивая пепел в пепельницу. Выдохнул дым.

– Ничего мне не надо. Я хочу уже двинуть скорее и забыть к чертям и этот город, и всех кто тут остался.

– Тогда выдыхай, сегодня уже двинем. Кофе тебе принести?

– Обойдусь, – сказал Ворчун уже устало.

Голди наконец-то отвалила, и он почувствовал расслабление. Покричать было приятно; на душе стало легче, будто пламя из вен сбросил. Осталась только разрывающая сердце боль и обжигающий пальцы пепел табака.

***

– Всем доброго утра. Как спалось? Готовы к отъезду?

Кобра был в предвкушении. Последние дни он дождаться не мог этого дня, и теперь его инферлингская пламенная сущность ожидала, как они вновь окажутся в обществе не людей, но извечных барханов и солнца.

Ему не терпелось показать пустыню Громдаку Младшему. Старший, как и сам Кобра, любил пустыню куда больше города, и Кобра надеялся, что и новое пополнение в его семью разделит это чувство.

Команда, конечно, была… в интересном состоянии духа и боеготовности.

Ворчун с самого утра разбит. Голди в майке и с кофе; он боялся, что это произойдёт примерно на сороковой день езды, из-за экономии на кондёре, но не в первый же! Молчун решил в последний день заняться покрасочными работами. А Сова всю ночь не спала, привыкая к новой радиостанции, которую смонтировали в её каюте.

Лишь полученное снаряжение радовало: моновианское оснащение, защитные костюмы для Зелёного Моря, обновлённое оружие и конечно же припасы и всевозможная амуниция. С такими запасами Кобра прямо ощущал, что они идут на войну за весь мир.

Пусть Кобра уже месяцами не видел Иистира, он знал, пока с ним его силы, значит и дьявол в порядке. Да и щедрость Дома Славы вряд ли могла бы быть такой как сейчас, если бы Иистир не договорился.

– Что, а фанфар в дорогу мы не дождёмся? Мне казалось, мы торчим тут всё утро ради них, чёрт побери…, – заворчал водитель.

– Владыка обещал нам эскорт, – сказал Марк. – Если Дом Крови решит напасть на нас ещё на территории пустынь, хорошо бы иметь при себе тройку хорошо вооруженных машин.

– Ага. До тех пор, пока они сами не решат нас разобрать, – фыркнул Ворчун. – Если это наёмники, от них можно ждать чего угодно.

– Увы, всё что может дать нам владыка – это силы Инфернального Ордена до Мраморных Песков. Когда мы въедем в них, окажемся одни, но там уже заканчивается территория любого Дома. Если Дом Крови проследует за нами туда, он явно будет истощён долгим путём.

– Инфернальный Орден? Это что ещё за черти? – удивилась Голди.

– Они служат Инфернуму и дьяволам в обмен на силу и богатство. Выполняют поручения тех лордов, кто платит лучше, и думаю, Слава – хороший наниматель. Они редко жалеют денег; зато они всегда следят за исключительностью своей репутации.

К воротам подъехали машины из закалённой чёрной стали и дали один длинный гудок; условный сигнал готовности выйти на радиоволну.

Ворчун переключил радио на приборной панели и снял с потолка небольшой стальной радиомикрофон, передал его Кобре; из динамиков раздался прокуренный голос.

– Приём, Орден вызывает Исследователя. Исследователь, мы готовы.

– Исследователь слышит Орден. Орден, мы готовы выезжать, – ответил Кобра, зажав кнопку.

Тронулась головная машина эскорта. Исследователь выехал из двора и могучей махиной двинулся за ней, колёсами закручивая пыль.

Зеваки на улице рассыпались в стороны, поражаясь махине. Команда могла видеть их через тройные бронестёкла, готовые закрыться бронежалюзями в любую секунду.

– О, Кобра, смотри; вот этот пошёл на нас стучать, – Голди ткнула пальцем в стекло, показывая на фигуру, закутанную в грязный багровый плащ, что решила сразу удалиться от толпы зевак.

– Где бы мы ни показались, на Исследователя будут смотреть, – сказал Молчун, держась за поручень сверху и глядя в окно.

– Ага, ещё скажи «небо синее»? Может быть, «песок обычно жёлтый»? Конечно, чёрт возьми, они будут на нас смотреть; Исследователь – это чёртов танк, который даже МНИЦ позволить себе не может. Их технологии, богатство Инфернума, ха! Да за возможность посидеть на моём месте люди будут умирать! – разошёлся Ворчун, скинув окурок в пепельницу и вцепившись руками в руль. Он даже скалился, маневрируя по улицам. – Я создал шедевр, драть его в корень, ещё б на него не смотрели.

Город Славы оставался позади; команда, где бы ни проезжала, ловила на себе взгляды или даже вспышки от переносных фотоаппаратов. Ворчун постоянно зажимал кнопку активного щита; лёгкое оранжевое поле мерцало вокруг Исследователя, защищая от возможного гранатомётного снаряда. Тот вряд ли пробьёт бронированного монстра, но рисковать нельзя.

Когда дома с окраины остались позади, Кобра почувствовал, как на душе похорошело: задышалось свободнее, кондиционер обвевал лицо, наполнял силами. Хотелось высунуться в окно и закричать. Даже Сова поняла, что они покинули город, и присоединилась ко всем в кабине.

Затаив дыхание, команда приближалась к разрядникам громового заслона, определяющего границу.

Когда колонна миновала массивные медные полусферы, размером даже меньше Исследователя, сначала заорала Голди, а потом все остальные; восторженный крик Кобры, хриплый, почти злобный вопль Ворчуна, бас Молчуна и воинственный клич Совы слились с уханьем её птицы.

Экипаж Исследователя ликовал; их ждали настоящие испытания. Песчаные бури, жадные до добычи рейдеры, хищные жуки, недоброжелательные инфернальные дома, аномалии, возможно демоны, и бог знает что ещё, хотя каждый надеялся, что в конечном итоге несчастье случится с кем угодно, но только не с ними.

***

– Наших запасов еды и воды хватит примерно на два месяца пути, – Кобра пересматривал списки. – Если всё пойдёт без задержек, то оказавшись в Зелёном Море, мы сможем ехать ещё полтора месяца, не заботясь о пропитании. Кто будет ответственным за еду?

– Мне можно доверить еду, – сразу сказала Голди, и Кобре не понравился её энтузиазм. Ответственный по еде всегда будет сыт, особенно если эгоизма в нём будет много.

– Нет, Голди, ты сама говорила, что готовка не твоя лучшая сторона, – хмыкнул Кобра. – Полагаю, еду и воду на себя возьмёт Молчун, он готовит хорошо. Молчун, пойдёшь в дневное наблюдение, в случае чего.

Молчун хмыкнул и согласно кивнул.

– Ворчун, будешь ответственным за транспорт, двигатель и дневное вождение, – сказал Кобра, рисуя карандашом в блокноте таблички. – Как звучит?

– Угу, как будто могло быть по-другому, – пробухтел Ворчун, не отвлекаясь от вождения, но это означало согласие.

– Так, погоди, а мне что? – спросила Голди, приподняв бровь.

– Сейчас к тебе перейду. Голди, ты хорошо управляешься с транспортом, плюс лучше видишь в темноте. Пойдёшь в ночную смену на вождение, будешь ответственной за боезапас и оружие, заодно, в случае чего, будешь отвечать за технику.

– Многовато как-то, не? Ну ладно, я не против конечно…, – с сомнением ответила она, но в целом приняла.

– Хорошо. Сове оставим медицину и радиошаманство.

– А ты что делать будешь? – спросила Голди, снова подняв бровь.

– Картография, ночное наблюдение, проверка всех ваших секций и помощь остальным сменам в случае чего, – ответил Кобра. – Что-то не устраивает?

– Ага. У Совы мало; сидеть с радио и ждать, пока кто-то поранится? Ха, да это даже я могу сделать, и это будет мечта, а не смена.

– Сова постоянно будет работать; она ночами спать не будет, слушая радио, понимаешь? – сказал Кобра, посмотрев в живой глаз. – Мы не можем поставить её отвечать за что-нибудь, кроме радио.

– Да, Голди, в этом проблема с радиошаманами; их сложно к чему-то привязать, кроме их шипящей штуки, – усмехнулся Ворчун.

– Да ладно, мы не можем поставить её в наблюдение, а тебя на вождение, к примеру?

– Голди, не пойми неправильно; у неё один глаз, и на вождение я её не поставлю, потому что она никогда не водила машин. Тем более многотонную фуру, несущуюся шестьдесят километров в час.

Конечно, Кобра не ставил Сову ещё по другим причинам. Например, он не очень хотел водить огромного монстра вместе с наблюдающей, которая могла бы его отвлекать по пустякам (увидев что-то, чего нет). Во-вторых, в нём не было желания заставлять Сову переутомляться, зная, что она и так больше остальных будет страдать бессонницей.

– Ла-а-адно, ла-а-адно, работать как три вола, так работать как три вола, – отмахнулась Голди.

– Хорошо. Каждая смена спит шесть часов в чужую смену и два часа под конец своей, как только их сменят. В случае тревоги будет дан сигнал, и я ожидаю, что вы все проснётесь, готовые помогать. В случае боя нам будут нужны абсолютно все. В остальное время занимайтесь своими обязанностями или отдыхайте, вы нужны нам готовыми ко всему.

Молчун одобрительно кивнул. Голди фыркнула. Ворчун не отвлекался от вождения, пусть впереди теперь были лишь солнце, головная машина, да песок.

– Говоришь как мницовец, – заметила Голди.

Кобра пожал плечами, достал карту и разложил на столике.

– По хорошему счёту, мы достигнем границ Зелёного Моря всего через две недели непрерывной езды, если ехать напрямик, – Кобра показал точку, где они находились, и нарисованную карандашом линию. – Но это сильные риски: на севере находятся дикие кланы, на юго-востоке Королевство Кахаширов, а в центре между ними, насколько нам известно, сидят теперь некие “Бронзовые Стервятники” и борются за Жеччедрел с остальными бандами.

– Хорошо. И что это значит? – переспросила Голди. Кобра хмыкнул.

– Я обсудил с людьми, и мы решили двигаться через южную часть, надеясь, что от проблем с кахаширами нас сможет защитить Молчун. Если это не выйдет, и мы всё равно на кого-нибудь наткнёмся, то люди Владыки должны будут нам помочь. Но это самый проблемный участок; если преодолеем эту часть, то сможем добраться до Жемчужных Песков, а оттуда до Грозового Приморья. Мы обогнём его по краю, и если что-то пойдет не так, остановимся вот здесь…, – Кобра показал на границу карты, где начиналась штриховка “моря”.

– Ага, тут точка, и что тут?

– Если я правильно знаю, где-то в этом районе находится свободное поселение местных рыбаков и механиков. Бывшие рейдеры, искатели, но в основном обычные люди, живущие там, куда уже никто не сунется из-за излучения. Мы сможем там остановиться, но я бы не рисковал пополнять припасы. Вся их еда отравлена зелёным туманом. Но главное не это… Там находится форпост МНИЦ. В случае чего, они смогут нам помочь в починке или медицине. Но это лишь на крайний случай. После нас ждёт только Море.

Голди постояла, посмотрела, потёрла подбородок и почесала сплетение у имплантов на руке.

– Угу, а вы говорите, что Десейра – это пустыня, ха! Рейдеры или кахаширы у Жеччедрела, Жемчужные Пески и Грозовое Приморье, а потом ещё и МНИЦ. Многовато для пустыни.

– Плюс, возможно, наши инфернальные враги.

– А что с Песками и Приморьем не так? Мы не можем срезать через вот эту верхнюю часть, что ты закрасил? Так же быстрее будет, – постучала Голди пальцем по карте.

– Всё там так, – буркнул Ворчун. – Только на Грозовом Приморье из-за остаточной дикой магии постоянно бьют шторма и грозы.

– Летающие обломки древней империи и её стражи, – добавил Молчун.

– Не всякий искатель туда сунется, а рейдеры и вовсе обходят это место стороной. Самое страшное, если там нас застанет электромагнитная буря.

– Ага-п, от неё ещё защиты не придумали, так что если она случится, нам придётся её пережить, – дополнил Ворчун. – И не смотрите на меня так, это, чёрт возьми, не моя вина! Мы будем здесь как в стальной коробке.

Никто на Ворчуна и не смотрел.

– Ещё насчёт песков; они такие от некоторых жуков, например от пустынной саранчи. Нам она должна быть безвредна; они охотятся на других жуков, или на легковые машины. Исследователь им просто не по зубам.

– М-да, это конечно успокаивает, – цокнула Голди. – Впрочем, я всё ещё не услышала ничего, что бы нас остановило. Я только не понимаю, на кой ляд с нами тащится Орден? Неужели им так же не надо вставать на лагерь?

– Хм…, – Кобра задумался, он-то думал, что все ознакомлены с планом. Такая уж была маленькая десейрийская проблема; все всё думают, но никто ничего не знает. – Надо будет спросить.

– Замечательная, блин, коммуникация, – Голди хлопнула себя по поясу. – План уже обговорили, всё сказали-рассказали, да только остальных не посвятили. Слушайте, а может ну их к чёрту тогда? Скажем: разворачивайтесь, вы нас замедляете, и дадим газу, а?

– Орден, это Исследователь, – произнёс Ворчун, взяв рацию. – Что мы собираемся делать с ночлегом? Мы довольно автономны, и у нас распределены смены. Можем ехать днём и ночью.

– Исследователь, это Орден, – раздался голос из рации. – У нас тоже две смены на водителях, ночью мы сможем сопровождать вас как и днём. С жарой тоже справляемся. Ещё вопросы?

Ворчун взглянул в зеркало заднего вида и окинул глазами присутствующих с таким выражением лица, будто это он спрашивал насчёт вопросов, а затем дал отбой связи.

– Нет, всё-таки крутые черти, – хмыкнула Голди. – Ладно у нас комфорт моновианского качества, а у них…

– И не говори, – хмыкнул Ворчун.

Слово за слово разошлись по постам. Кобра отправился дремать перед своей ночной сменой. Его личная каюта была всего лишь закрытой шлюзом каморкой со спальной полкой, под которой оставалось место под личные вещи. Туалет с душем – слава богам, что вообще был – являлся общественным достоянием.

Громдак Младший сполз с его руки и змёй перелез на стену, когда дверь с мягким щелчком закрылась за ними. Кобра устроил вещи внизу поудобнее и защёлкал языком и пальцами, издавая гортанные звуки и похлопывая по рюкзаку.

Сороконог, поняв по колебаниям воздуха, чего хочет хозяин, спустился вниз и устроился поудобнее на рюкзаке. Кобре не улыбалась вероятность того, что ему на лицо посреди сна упадёт оглушённый сороконог, когда машину тряхнёт сильнее обычного. Так и питомца потерять можно.

Он закрыл глаза и выдохнул. Тусклая лампочка над дверью притухла. Кобра устроился поудобнее на автомобильном матрасе, скинув с себя сапоги и одежду. Положил голову на почти плоскую холодную подушку и накрылся одеялом, прикрывая себя от внешней прохлады, такой непривычной для Десейры.

***

Одна каюта, лишь пара метров, но каким священным это место было.

Прошло уже два дня, и Сова подружилась с местными радиодухами; слушала их боль, их радость, их надежды. Они танцевали средь неё, купаясь в белом море вечных помех, показывались над поверхностью и ныряли вновь, исчезая без следа.

Она делила их смех, заливаясь им. Делила слезы, давясь их болью.Но она слушала и внимала каждому уловленному слову.

“...34,1777, 813, 831”, – надиктовывал один монотонный голос, растворяясь средь белой пелены. Сова водила карандашом по блокноту, задрав голову к потолку, совсем лишившись иных чувств. Даже громоздкие стационарные наушники не казались обузой, сдавливая голову в тиски.

“...Добраться, доползти среди бесконечных песков…”, – шептал один из голосов страдальца, сгинувшего при переходе десятилетия назад. – “...Ещё немного, и к вечеру я наконец-то доберусь… Должен добраться…”

Сова улыбалась его силе, его отверженности, но от судьбы его у неё слезился глаз. Иногда капля скатывалась по щеке, падала на бумагу. Через год таких голосов она станет хуже видеть, это точно, да и слух её станет хуже… Но её сила возрастёт, и не потребуются ей иные чувства.

Она небрежно дёрнула колесо настройки, защёлкали переключаемые волны; она искала иные голоса. Зазвучала передача; она вышла на линию живых, как вытянутая сюда судьбой.

– …Ничего такого раньше в жизни не видел, веришь или нет! – прозвучал человеческий голос. Его связки были полны сигаретным дымом, ноги истёрты болью песков, руки ещё хранили остатки ржавчины с лома.

Она только коснулась, чтобы переключить, но остановилась.

Она почувствовала его душу: восхищение, железо, судьба, предзнаменование.

Сова оставила передачу, слегка приоткрыв рот и устремив широко открытый глаз в железный потолок, где уже висела одна из страничек с нарисованным символом; каплей крови, объятой туманом.

– Моновианские сплавы и корпуса – это тебе не ржавые зубастые монстры, это был величественный голиаф, способный проехать хижину насквозь. Подземный поезд из трёх вагонов, что вырвался наружу, избавившись от оков рельсов.

– Ужасающее, надо думать, зрелище.

– Чёрт, да если б ты видел! Дог, говорю как есть, это был монстр.

Сова видела словами этого пустынного бродяги; выбравшийся из пекла стальной демон, принявший ложный облик нормальности, дабы в нужный момент раскрыть свою огромную пасть, подобную вратам в геенну огненную.

– Когда он проехал мимо меня, чёрт, да меня холодом обдало, словно я на солнце часами стою. Прошибло сразу же. Такое ощущение, словно он из подземного льда сделан, только холоднее.

Это страх. В этих стенах запечатаны души, и их пробирает инфернальный холод. От жары инфернального двигателя наши лица плавились бы, если бы не души, прикованные к этой стали. Но это ненастоящие ощущения, их не существует, они фантомны.

Сова отложила блокнот. Сейчас они оба начнут рассказывать всей пустыне, куда отправилась их команда. Она чувствовала следы шин на песке, быстро перебирающие лапки. В руках оказалось радио. Она хрустнула шейным позвонком.

“Давай-давай-давай, о да, это лучший момент, какой хороший момент!”, – кричала Сова внутри – “Пальчики-пальчики, шейные позвоночки, кровушка-кровушка, по капельке, по проводам кап-кап, ворона её цап-цап, и совушка её цап-цап, дай мне кровушки, пусти меня по проводкам”.

Сова сделала вдох, кончиками когтей касаясь переключателей. Шептала слова.Малина захлопала крыльями на полке и громко заухала, но приблизиться не решилась.

Нос заполонила кровь, она стекала в рот и капала на стол багровыми озёрами средь вечных пустошей. Грозовой тучей бухало сердце.

Сова дала волю голосу.

Из общего наушника пошли помехи; передача оборвалась.

Но сама Сова не оглохла, напротив, она слышала иными ушами, чувствовала своими другими когтями, видела своим правым глазом ясно, как если б то была картина. Она вмешалась в передачу.

***

“Моя вышка – моя крепость”.

Ти-Дог всегда считал, что готов ко всему. Здесь радиодухи, даже самые разозлённые и непокорные, не могли разорвать его разум. Злые радиошаманы могли лишь попытаться пробиться через его защиту, да и те скорее всего потерпели бы поражение.

Даже рейдеры не вызывали у Ти-Дога беспокойства; множество ловушек, укреплённые стены, и конечно же радиоприёмники, ставшие его оружием, были отличной защитой даже от крупной банды. Ти-Дог был тем, о кого хищник скорее всего обломает зубы за крохотные кусочки мяса; он просто не стоил таких усилий и потому оставался нетронут уже долгие годы.

Иногда к нему приходили люди; получив инструкции для прохода через узкие скалы, они оказывались по другую сторону будки-интервью с толстым стеклом. У него уже была хорошая репутация; те, кто убили бы Ти-Дога, разбирались бы с сотней-другой преданных фанатов, что скучали бы по его прокуренному весёлому голосу.

Сегодня он заполнял эфир болтовнёй со своим старым знакомым. Знакомый сидел по другую сторону бронестекла и сейчас рассказывал о монстро-фуре, которую увидел в Городе Славы сегодня утром. Прямая трансляция уже давно началась, и они неплохо разговорились.

– …Такое ощущение, словно он из подземного льда сделан, только холоднее. Чёрт, это надо видеть. Самое главное, эта махина двигалась быстро, словно по воздуху плыла; укатила вместе с эскортом прямо на запад по главной дороге.