Текст книги "Любовь на проводе (ЛП)"

Автор книги: Борисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

«Струны сердца»

Люси Стоун: «Вы не поверите, Эйден признался, что смотрит ролики на YouTube… и плачет!»

Эйден Валентайн: [Вздох].

Люси Стоун: «Прямо-таки крупные, смачные слёзы!»

Эйден Валентайн: «Какой смысл в тайне, если ты тут же сливаешь её всему миру?»

Люси Стоун: [Смех].

Эйден Валентайн: «Это не смешно».

Люси Стоун: «А почему тогда улыбаешься?»

Глава 12

Эйден

Она – прирождённая ведущая. Спокойная, остроумная, с цепкой, ироничной подачей. Не лезет за словом в карман, быстро соображает. Мы проводим всё больше времени вдвоём в прямом эфире, и Люси каким-то образом умудряется обаять каждого дозвонившегося.

Даже самого странного.

– А какой у вас рост? – интересуется очередной слушатель, мужчина с грубоватым голосом и полным отсутствием такта.

Я хотел отключить его ещё после вопроса про размер обуви, но Мэгги появляется за стеклом с наушниками в ушах и отчаянно машет руками: мол, продолжай. Понятия не имею зачем. Разве что ей любопытно посмотреть, как у меня на глазах случится нервный срыв.

– Эм… – Люси бросает на меня быстрый взгляд.

Я пожимаю плечами: она здесь главная. Решать ей. Хотя я бы с радостью нажал «сброс» и перешёл к следующему. Этот тип разговаривает с ней так, будто она экспонат в океанариуме. Или туша на витрине мясного отдела.

– Метр семьдесят девять с половиной? – отвечает она неуверенно.

– Высокая, – замечает он.

– Разве? Всю жизнь думала, что…

– А лицо у вас какое? – перебивает он.

Она замирает, моргает, чуть опешив.

– Ну… обычное. Лицо как лицо.

Я прикрываю рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Люси держится уверенно, пока разговор не касается её лично. Как только вопрос – о ней, неловкость тут как тут.

И это при том, что именно меня она обвиняет в том, что я не умею говорить о себе.

Она замечает мою улыбку, поворачивается ко мне. Её колено упирается в мой бок.

– Что? – спрашивает. – Смешно, да?

– Мне? Нет-нет, – поднимаю ладони, но тянусь к микрофону, едва сдерживая ухмылку. – Не волнуйся, Балтимор. У Люси действительно есть лицо.

Она скрещивает руки на груди.

– Отлично. Раз ты такой умный, опиши его сам.

– У тебя есть нос, – говорю торжественно.

Она закатывает глаза.

– И два уха. Прекрасные, между прочим.

– Вот, видите, – с сарказмом комментирует она в эфир. – У меня красивые уши.

– Длинные волосы, – продолжаю, улыбаясь. – Ими, кстати, вполне можно меня задушить, если что.

Она хмурится, на лбу проступает складка.

– И ямочка на подбородке появляется, когда ты на меня злишься, – добавляю и смеюсь.

Она тянется, чтобы стукнуть меня по руке, но я успеваю увернуться. И всё же удерживаю при себе остальное. Не говорю, что её глаза – самого красивого зелёного цвета, какой я когда-либо видел. Что веснушки на носу такие же, как на плече – те, что я краем глаза замечаю каждый раз, когда ворот свитера сползает. Что её смех – хрипловатый, тёплый, живой, будто музыка изнутри: рождается где-то глубоко, в животе, поднимается вверх, закручивает вокруг неё золотистую ленту – и она начинает светиться.

Я замечаю вещи, которые не должен замечать. И меня это раздражает гораздо меньше, чем должно бы.

– Всё это не очень информативно, – ворчит собеседник в наушниках.

– Значит, ты не тот, кого она ищет, – отрезаю я и, не дожидаясь ответа, отключаю звонок. – А теперь – короткая музыкальная пауза. Люси, что ставим?

Она откидывается на спинку кресла, вытянув под столом длинные ноги. Улыбается, и я, сам не замечая, отвечаю ей тем же.

– «A Kiss to Build a Dream On»³¹, Луи Армстронга³².

Улыбка медленно сходит с моего лица. В груди будто что-то трескается. Я слышал эту песню тысячи раз – в больничных палатах, под химиотерапию, под МРТ, под сухие голоса врачей. Это была мамина песня: она включала её каждый раз, когда хотела уйти в себя и исчезнуть с больничной кушетки.

Каждый. Раз.

В голове вспыхивают запахи: хлорка, дезинфекция, стерильность.

– Когда Майя была совсем крохой, она по полночи плакала, – говорит Люси, не замечая, как я каменею. – Я пела ей эту песню, чтобы успокоить, но так уставала, что постоянно забывала слова. В итоге пела один припев.

Она поворачивается ко мне. Её улыбка гаснет, когда она видит моё лицо.

– Что случилось?

Я качаю головой, с трудом выныривая из воспоминаний, которые до сих пор режут по-живому.

– Ничего, – выдавливаю. Прочищаю горло, поворачиваюсь к пульту, листаю музыкальную библиотеку, действуя на автомате. – Ты всё-таки романтик, да?

Глупая колкость, которой я не позволял себе с первого эфира. Но снова тону в ней.

Она поднимает подбородок, хмурится.

– А говорить это обязательно с таким тоном?

– Я не… – начинаю, но знаю: она права.

Я именно так сказал. Не с добром. И сейчас я не в состоянии притворяться. Всегда спасался дистанцией от сильных эмоций – это мой щит, то, что помогло выжить. А с Люси я про него забыл.

А ведь она сюда пришла не за мной. Она ищет пару. Нужно помнить об этом.

– Луи Армстронг, – жму на кнопку чуть сильнее, чем нужно. – По заявке.

Даже не утруждаю себя прощанием со слушателями. Просто запускаю песню и тут же сдёргиваю наушники, чтобы не слышать вступления. Бросаю их на стол – глухой стук.

Тянусь к кофейнику – просто чтобы занять руки.

– Налить тебе?

– Нет, спасибо, – отвечает она медленно, с осторожностью, пытаясь понять, почему я так скис после её заявки.

Кожа кресла тихо скрипит, когда она меняет позу.

– Если пить кофе поздно, потом не усну. А у меня с утра смена.

Я хватаюсь за смену темы, как за спасательный круг. Вернуться бы на нейтральную территорию, где я снова не мудак.

– Ты точно справишься? Не вымоталась?

Она пожимает плечами.

– Привыкаешь. Ребёнок и недосып – вещи совместимые. А парни на работе знают, что я в проекте, так что… – снова пожимает плечами. – Пока всё окей.

– Где работаешь?

Мы уже две недели сидим здесь по вечерам, а я до сих пор не знаю, чем она занимается.

– В автомастерской. Там и запачкалась, – она поднимает руку, показывая пальцы: на костяшках чёрная полоска грязи. – Профдеформация. Думаю, я вечно в пятнах. Один тип как-то сказал, что это отталкивает. Мол, слишком «мужская» профессия.

– «Мужская»?

– Он имел в виду – грубая.

Дебил.

– Надеюсь, ты врезала ему под дых.

Она вздыхает, плечи опускаются. На лице появляется то самое выражение – будто она дура, что снова чего-то ждала от мира. И мне это выражение хочется стереть.

– Хотела, – шепчет она. – Жаль, что не хватило смелости.

Я наливаю себе кофе, всё ещё на взводе.

– Мастерская здесь, в Балтиморе?

– Угу. В Феллсе. Та, с синей крышей.

Я знаю её. Проезжал мимо сотни раз.

– Кажется, Джексон менял там масло.

– Правда? – Она улыбается и склоняет голову. – А у него какая машина?

– «Хонда Цивик», – раздаётся голос с порога.

Я едва не проливаю кофе – даже не услышал, как он вошёл.

– Выиграла приз за безопасность в 2022-м. Отличные показатели при лобовом столкновении, – добавляет Джексон.

– Здорово, – говорит Люси, сдерживая смешок.

– Ага, – он захлопывает за собой дверь, полностью игнорируя моё существование.

В руках у него коробка печенья Бергер. Он протягивает её Люси:

– Хочешь?

Моё настроение стремительно катится в бездну.

Он всегда так делает. Появляется из ниоткуда, когда мы с Люси одни. Нарушает график. Бросает на меня странные взгляды. Будто специально хочет достать.

И, чёрт возьми, у него это получается.

– Тут, знаешь ли, тесновато для третьего, – бурчу я, злой на песню, на Джексона и на самого себя.

Люси замирает, рука останавливается на полпути к коробке. Оба поворачиваются ко мне. Я сверлю Джексона взглядом.

– Тебе что-то нужно?

Он приподнимает брови.

– Трафик и погода, дружище. Ты же знаешь правила.

Я бросаю взгляд на часы.

– Ещё минут десять, – говорю.

На лице Джексона появляется эта дурацкая, самодовольная ухмылка, которую мне так и хочется стереть кулаком. Он протягивает Люси целую коробку печенья.

– Я обычно захожу после твоего музыкального блока.

– Нет, не заходишь.

– Да, захожу.

– Нет.

– Да.

Люси, грызя печенье, с интересом переводит взгляд с него на меня:

– Мне уйти? Или вам лучше выяснить это наедине?

– Нет, я сам уйду. Всё равно надо поесть, – откидываюсь в кресле.

На самом деле мне просто нужно выдохнуть. Пространства в этой крошечной студии и без того мало, а втроём здесь и вовсе тесно. Всё внутри скручено, перевёрнуто – песня всколыхнула старые воспоминания, и теперь они ноют где-то под рёбрами.

Мне просто нужно немного времени. Я протягиваю Джексону наушники:

– Твои.

Он смотрит с лёгким недоумением:

– Благодарю за возможность делать свою работу.

Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не врезать ему по плечу. Но оборудование стоит как крыло от «Боинга», и я не могу позволить себе повредить хоть одну деталь. Поэтому выхожу спокойно и направляюсь в комнату отдыха.

На автомате хватаю овсяное пирожное Little Debbie³³ – то, что Джексон не успел конфисковать, – и начинаю крошить его на мелкие кусочки, жуя с раздражением, поглядывая в сторону студии.

Джексон и Люси склонились друг к другу, о чём-то разговаривают. Наверняка обсуждают статистику «Хонды». Он точно из тех, кто знает руководство по эксплуатации наизусть. А она ведь автомеханик – ей, вероятно, интересно.

– Ты отвратительный сводник, – раздаётся голос Мэгги, которая возникает буквально из воздуха.

Я вздрагиваю и чуть не давлюсь. Она с силой хлопает меня кулаком по спине – жест, в котором заботы не больше, чем в ударе молотком.

– Напоминаю: твоя задача – найти ей парня.

– Разве не этим я и занимаюсь?

Мэгги щурится:

– Правда? Ты не даёшь ей поговорить с кем-то больше трёх минут.

– Три минуты – средняя длительность звонка.

– Вы в эфире уже две недели, Эйден.

– Рим тоже не за один день построили.

– Ты обрываешь наших слушателей.

– Я даю ей возможность пообщаться с разными людьми. Всё должно идти своим чередом. Она не влюбится с первого звонка – это нереалистично.

– Нереалистично? Или ты просто не хочешь, чтобы это стало реальностью?

Она упирает руки в бока и смотрит на меня сурово:

– Это для тебя проблема?

– Что именно?

– Ты знаешь, что.

Я скрещиваю руки на груди:

– Не знаю.

Она достаёт из кармана служебный телефон – тот самый, что мы используем для промо-розыгрышей и срочных заказов еды ночью.

– Я же не идиотка, Эйден. Я знаю, что ты считаешь всю эту затею глупой. Ниже своего достоинства.

Я открываю рот, чтобы возразить, но она указывает в сторону студии и не даёт мне вставить ни слова.

– Ты должен помогать ей найти своё «долго и счастливо». Или напомнить, что от этого зависят твоя работа и зарплаты всей команды?

Она прижимает телефон к моей груди:

– Так что хватит строить недовольную физиономию и иди сотвори немного магии. Эта женщина заслуживает этого.

Да, она и правда заслуживает. Вот только её претенденты пока не впечатляют.

Мэгги снова бьёт мне телефоном по груди, и я вздрагиваю.

– Ты пытаешься вживить мне этот аппарат в грудную клетку?

– Хочу, чтобы ты отдал его Люси.

– Зачем?

Она закатывает глаза:

– Ты серьёзно собираешься ставить под сомнение каждое моё действие?

Возможно.

– Зачем ей телефон?

– Чтобы она могла принимать сообщения от слушателей, не раскрывая свой личный номер перед кучей чудиков, интересующихся, есть ли у неё уши, – раздражённо поясняет Мэгги. – Хочу, чтобы она могла общаться с теми, кто её заинтересует. На своих условиях.

Она снова сверлит меня взглядом, ожидая спора. Но я промолчу – на этот раз.

– Мне только что сообщили: у нас новый крупный спонсор. С этого момента её рубрика будет называться «Люси ищет любовь при поддержке “Мистера Шины”³⁴».

Я таращусь на неё:

– Ты шутишь?

Мэгги даже не моргает.

– А что?

– Ты серьёзно?

– Абсолютно. Почему такое лицо?

– «Люси ищет любовь при поддержке “Мистера Шины”»? Может, сразу наклеим ей на лоб логотип Royal Farms³⁵ и устроим акцию: Люси нашла любовь – и каждый житель Балтимора получает корзинку куриных наггетсов?

Мэгги не впечатлена.

– Закончил?

– Не смей говорить, что она заслуживает магии, если ты продаёшь её тому, кто больше заплатит.

В её глазах вспыхивает что-то опасное – смесь ярости и энтузиазма. Если бы захотела, убила бы меня мизинцем. И, возможно, под саундтрек.

– Я не продаю Люси, придурок. Я вытаскиваю нашу станцию из болота, в которое кто-то нас радостно загнал. – Она снова пихает мне телефон. – Перестань изображать святого с замашками сноба. Отдай ей этот чёртов телефон. Пусть сама решает, с кем и как общаться. Хватит играть в вратаря.

Она держит телефон у моей груди, пока я, нехотя, не забираю его.

– Эта женщина найдёт свою пару, Эйден. С тобой или без тебя.

«Струны сердца»

Эйден Валентайн: «Открываем линии для сообщений в эфир… “Люси ищет любовь” при поддержке “Мистера Шины”».

Люси Стоун: «А-ха-ха!»

Эйден Валентайн: «Достаточно»

Люси Стоун: «Извини, просто…».

Эйден Валентайн: «Я знаю».

Люси Стоун: «Странно, но я даже рада. Чувствую себя как гонщик „Формулы-1“ – у меня теперь есть спонсор».

Эйден Валентайн: «Похоже, твоя дорога к любви действительно проложена при поддержке “Мистера Шины”».

Люси Стоун: «Не говори так».

Эйден Валентайн: «Как?»

Люси Стоун: «Так, будто это что-то мерзкое».

Люси Стоун: «На самом деле это очень трогательно. Почти поэтично».

Люси Стоун: «Пойдём со мной по дороге любви…»

Эйден Валентайн: «Вот теперь уже мерзко».

Эйден Валентайн: [Вздох].

Эйден Валентайн: «И напоминаю, Балтимор: не присылайте всякую ерунду на этот номер. Если получим странные сообщения – отвечать буду я, и, поверьте, вам это не понравится. Телефон под контролем. Не… что? Что за взгляд?»

Люси Стоун: «Ты сейчас был очень… серьёзный»

Эйден Валентайн: «Напомни как-нибудь рассказать тебе про фотографии ног».

Глава 13

Люси

Телефон не перестаёт вибрировать.

Эйден вручил его мне прошлым вечером, едва переступив порог студии. Лицо было непроницаемым, словно надетая маска. Я так и не поняла, что случилось: ещё минуту назад он был доброжелательным, почти лёгким, а затем внезапно закрылся – как створка шкафа. И я уверена, что дело в той песне.

Может, он не любит джаз? Или я ляпнула что-то не то? Я перебираю в памяти наш разговор, как неисправный мотор, но никак не нахожу, где произошёл сбой. Какая шестерёнка сорвалась, разрушая конструкцию?

Хорошо, что у меня есть семь миллионов сообщений, чтобы отвлечься.

Мой путь к любви теперь больше похож на скоростное шоссе в ад.

– Ты собираешься их прочитать или позволишь вибрации прожечь дыру в моей столешнице? – спрашивает Пэтти.

– Пока не решила, – отвечаю я, вслепую утаскивая с тарелки Майи ещё одно печенье. Она разворачивает блюдо так, чтобы я могла дотянуться до любимых – с вареньем, но при этом не теряла доступ к своему тосту с авокадо. Безупречная система.

– Сообщения вышли из-под контроля.

– А когда они вообще были под контролем?

– Тоже не уверена.

Майя постукивает ногами по перекладине под стойкой. Иногда она заходит в кафе после школы, если моя смена затягивается, а Грейсон ведёт урок. Пэтти присматривает за ней, помогает с математикой, а потом отпускает бродить в отдел научной фантастики на втором этаже.

Раньше мне было неловко полагаться на других, но Пэтти уверяет, что ей куда приятнее проводить время с Майей, чем со мной, так что я перестала спорить.

– Все в школе говорят, что ты отлично справляешься, – сообщает Майя и тут же роняет огромный кусок авокадо себе на свитер.

Мне, конечно, не нужно одобрение от толпы переполненных гормонами подростков, но тепло от её слов всё равно разливается внутри.

– Правда?

Она кивает:

– Мисс Паркер сказала, что у вас с Эйденом классная энергетика.

Пэтти появляется с другой стороны стойки и ставит передо мной мой кафе-о-ле:

– Согласна с мисс Паркер. У этого мужика чертовски сексуальный голос.

– Пэтти.

– Просто озвучиваю факты.

Она поворачивается к Майе:

– А у тебя уже появился кто-нибудь сексуальный или это только с тринадцати начинается?

– Пэтти, – повторяю я, теперь уже с предупреждением в голосе.

Майя пожимает плечами, соскребая авокадо с рукава:

– Мне книги кажутся сексуальными, – заявляет она с полной серьёзностью. – Никто в школе пока не переплюнул Арагорна³⁶.

Боже, как же я обожаю эту девочку. Я наклоняюсь и целую её в висок.

– Придётся тебя разочаровать, но никто и не переплюнет.

Пэтти поднимает кулак в знак солидарности и отходит к кофемашине:

– Голая правда! – бросает она через плечо.

Майя вздыхает:

– Обидно, конечно.

Телефон снова скачет по столешнице. Майя оживляется:

– Можно посмотреть?

Я делаю глоток кофе. Мэгги ещё вчера вечером пообещала отмечать сомнительные сообщения, прежде чем они попадут ко мне. Наверное, надеется, что в переписке я справлюсь лучше, чем в эфире. Но пока всё, что я получила, – это поток нелепых пикап-фраз и несколько сообщений от того самого парня, который пытался узнать, как я выгляжу.

Я десять минут пялилась в экран, почувствовала, как накатывает тревога, и спрятала телефон на дно сумки.

– Давай, – говорю. – Но если увидишь что-то странное, я утащу тебя на кухню и промою отбеливателем твой невинный мозг.

– Принято, – отзывается Майя, уже с хищным блеском в глазах прокручивая экран. – Ого. У тебя тут, наверное, тысяча сообщений.

Пэтти снова появляется напротив:

– Читай вслух, что достойное.

Я поднимаю бровь. Перед стойкой стоят два нетерпеливых клиента:

– А у тебя, случайно, нет работы?

– Это важнее.

– Серьёзно?

– Вопрос жизни и смерти, детка, – говорит Пэтти. – Эти подождут.

Майя и Пэтти склоняются над телефоном, как заговорщицы. Я отвлекаюсь печеньем, но мысли снова возвращаются к прошлому вечеру – и к тому, что именно я могла сказать Эйдену, что его оттолкнуло.

Мне казалось, у нас всё получается. Да, вначале я нервничала, но потом вроде влилась. Может, он не привык делиться эфиром? Может, я снова говорила слишком громко? Он вернулся после прогноза от Джексона – и был другим. Холодным. Резким. Последний час мы принимали затянутые звонки, и, кажется, он специально избегал разговоров со мной. А я до сих пор не понимаю, чем его задела.

– Упс, – говорит Пэтти. – Это точно фото ящерицы?

Я тянусь к экрану:

– Очень надеюсь, что да.

– Его зовут Бартоломью, – сообщает Майя, не отрывая взгляда от телефона. – Мам, эти мужики – сплошное разочарование.

– Я же говорила.

Пустая трата времени. Я топчусь на месте, получая сообщения от незнакомцев, ни одно из которых не вызывает ощущения чего-то настоящего. Каков шанс, что из этого вообще что-то выйдет? Почти нулевой – если судить по парню с ящерицей.

– Вот этот интересуется, как выглядят твои ноги.

– Фу. Удали.

– Уже. – Майя листает дальше. – А этот приглашает в киоск со снежными шарами. Бесплатный кремовый лёд. У него будка возле того стрип-клуба, рядом с палаткой, где продают говядину.

– Звучит уже лучше. Отметь. Я обожаю со вкусом голубой малины³⁷.

– А вот и Эйден. Он написал тебе сегодня утром.

Я выхватываю телефон:

– Что?

Пэтти фыркает:

– Ну вот. А говорила – неинтересно.

Я прижимаю телефон к груди, заслоняя экран:

– А ну марш работать. Они сейчас бунт поднимут.

– Хотела бы я на это посмотреть, – хмыкает Пэтти, но всё же идёт к эспрессо-машине и принимается за заказы. – Передавай привет мистеру с сексуальным голосом!

Майя подпрыгивает рядом:

– Что он написал?

Я приподнимаю телефон, всё ещё прикрывая его рукой, и читаю:

Эйден: «На всякий случай: это была не моя идея».

Эйден: «Надеюсь, тебя не заваливает сообщениями».

Телефон вибрирует ещё дважды, пока я дочитываю.

«Засыпали» – мягко сказано.

– Ты ему ответишь? – спрашивает Майя, прижимаясь щекой к моему плечу.

– Не знаю. Я вроде как должна переписываться с теми, кому я интересна, да?

– Он бы не написал, если бы не хотел поговорить.

О, этот двенадцатилетний оптимизм. Я прокручиваю экран вверх, отключаю уведомления и блокирую телефон. Разберусь позже – когда Пэтти не будет коситься на меня из-за кофемашины, а Майя не станет ёрзать от нетерпения.

– Как насчёт пиццы на ужин? – спрашиваю я, надеясь отвлечь и её, и себя.

От тяжести в груди, от липкой туманности в голове, от ощущения, будто что-то внутри скребётся и никак не находит покоя. Я словно выброшена с орбиты и не понимаю, какой именно кусок сломан, чтобы всё снова пришло в равновесие. Моя инструкция к жизни стёрта временем и больше не читается.

Майя улыбается, и я словно смотрю в зеркало, которое отражает только хорошее. Сердце сжимается и одновременно становится в три раза больше. И снова я думаю: может, это и есть та любовь, которая мне нужна. Настоящая. Та, что не выгорит и не исчезнет. Та, что останется.

– Я всегда за пиццу, – говорит Майя, обнимая меня за руку. – Особенно если с канноли.

***

Я жду, пока дом погрузится в тишину и Майя уснёт у себя в комнате – по-настоящему, без фонарика и тайных звонков загадочным радиоведущим под одеялом.

Тогда я снова достаю телефон «Струн сердца». Неоткрытых сообщений – под три сотни. Я начинаю читать.

Неизвестный номер: «Любишь коротышей?»

Неизвестный номер: «Приходи на матч “Ориолов³⁸”. Я буду в оранжевом».

Честно говоря, идея свидания, назначенного на два месяца вперёд, меня не особенно вдохновляет.

Неизвестный номер: «Надеюсь, ты поможешь мне кое-что найти».

Неизвестный номер: «Ключ к твоему сердцу».

Я громко фыркаю и глубже забираюсь под одеяло. По крайней мере, развлекает этот незнакомец на славу.

Неизвестный номер: «Привет, Люси. Звучит, возможно, странно, но, когда я услышал тебя по радио, мне показалось… будто ты говоришь именно со мной. У меня за плечами немало неудачных свиданий. Может, попробуем снова – вместе?»

Неизвестный номер: «Наверное, стоило представиться. Я – Эллиот. Надеюсь, ты откликнешься».

Эллиот. Любопытно. В общем-то, неплохое сообщение. Я дважды касаюсь экрана, помечаю его красным флажком и пролистываю дальше.

Там ещё целая коллекция подкатов. Пара сообщений от слушателей, поделившихся своими историями. Трогательное письмо от женщины из Теннесси – она решилась снова начать встречаться после моего первого эфира с Эйденом. Несколько писем от мужчин, которым не слишком понравилось, что их половинки внезапно стали требовать большего. Заказ на китайскую еду с адресом в Федерел-Хилл. И фото чьей-то коллекции кухонных полотенец.

Это и чудесно, и ошеломляюще, и до ужаса пугающе. И, откровенно говоря, совсем не то, чем я когда-либо представляла, что буду заниматься. Я до сих пор не понимаю, почему все эти люди хотят говорить именно со мной.

Сообщение от Эйдена снова всплывает в ленте. Видимо, кто-то на станции занёс его номер в мой телефон и добавил имя – у него единственного оно стоит рядом с красным сердечком.

Эйден: «Надеюсь, тебя не заваливает сообщениями».

Он отправил это утром, пока я делала вид, что у меня нет телефона. Я грызу ноготь, раздумывая над ответом.

Люси: «Смотря сколько фотографий ящерицы по имени Бартоломью считается за “заваливает”?»

Он отвечает почти мгновенно, хотя я точно знаю – сейчас он в студии, идёт запись. Интересно, он у микрофона или опять утащил печенье и сидит в комнате отдыха?

Эйден: «Надеюсь, это действительно ящерица».

Люси: «Увы, Бартоломью – это только верхушка айсберга, друг мой».

Эйден: «Значит, мы друзья. Интересно».

Я улыбаюсь в темноте, глядя на экран.

Люси: «Да? И что в этом интересного?»

Эйден: «Думал, ты всё ещё строишь планы по моему скоропостижному устранению».

Люси: «Это было бы совсем не по-дружески».

Эйден: «Верно. Абсолютно».

Люси: «Хочешь другое определение? Коллега? Товарищ?»

Эйден: «А я бы не отказался от “гуру любви”».

Я смеюсь легко, по-настоящему. Под его сообщением вспыхивают три точки. Представляю, как он склонился к телефону, спрятанному под столом, и улыбается – его лицо освещено синеватым светом монитора.

За окном из бара на углу вываливается весёлая компания. Из проезжающей мимо машины на секунду вырывается музыка и тут же стихает. С другого берега доносится гудок корабля – и ответный.

Мир крутится дальше, а я лежу в кровати и жду новое сообщение.

Эйден: «А как называется человек, который случайно оказался втянут в схему подставных свиданий, превратившуюся в радиошоу при поддержке “Мистера Шины”?»

Я улыбаюсь так широко, что начинают болеть щёки.

Люси: «Я же говорила – мне нравится “Мистер Шина”».

Эйден: «Вот и хорошо. Хоть кому-то нравится».

Я снова смеюсь, и смех незаметно переходит в зевок. За эту неделю я наговорилась больше, чем за всю жизнь. Глаза слипаются, но в груди – тепло и уют. Я зарываюсь в одеяло ещё глубже, позволяя сну мягко потянуть меня за руку.

Телефон вибрирует в ладони.

Эйден: «Спокойной ночи, Люси».

Я улыбаюсь и набираю:

Люси: «И тебе, Эйден».

***

– Думаю, ты должна дать ему шанс, – орёт Харви, перекрывая грохот радио.

Сегодня музыку выбирает Дэн, а у него почти всегда это Селин Дион. Он утверждает, что поддерживает канадских исполнителей, но я ни разу не слышала, чтобы он ставил Дрейка³⁹.

Я выкатываюсь из-под «Рендж Ровера», над которым колупаюсь, и бросаю на Харви раздражённый взгляд. Он держит в руке мой телефон с открытым приложением «Струны сердца».

– Этот парень, Патрик… Думаю, он – отличный кандидат для первого свидания.

Без понятия, кто такой Патрик. Я снова начала игнорировать сообщения после того, как утром увидела фото жеваной жвачки. Просто комок, лежащий на столе. Без подписи. Без пояснений. Просто жвачка.

Люди – сплошная загадка.

– А с чего это ты в моём телефоне шаришь?

– Ты оставила его на своей станции. Я решил, что тебе будет полезен мой взгляд со стороны.

– Мне не интересен твой взгляд со стороны.

Я снова скатываюсь под машину.

Закрываю глаза и считаю до десяти, пока в динамиках орёт припев «It’s All Coming Back to Me Now⁴⁰». Похоже, я каким-то образом окружила себя людьми, не имеющими понятия о личных границах.

– Он кажется искренним, – не сдаётся Харви. – У вас даже вкусы в музыке совпадают!

Я молчу.

– Он приглашает тебя в «Капитана Джеймса». Это, между прочим, весьма престижное место.

Это крабовая забегаловка, стилизованная под корабль, севший на мель. Майю там укачало, когда ей было четыре, и Грейсон потом два года подкалывал её, что она моряк-неудачник.

Я снова выныриваю:

– Положи телефон, Харви.

– Да мне несложно, правда.

– Как мило. – Протягиваю руку. – Дай сюда.

Он с недовольным видом шлёпает гаджет мне в ладонь.

– Ты зануда, – бурчит он.

– Я весёлая, просто не для всех.

Прячу телефон в нагрудный карман комбинезона и снова уезжаю под машину. Подвеска у этой штуки – кошмар. Осматриваю проводку.

Снаружи Харви прочищает горло – ботинки никуда не делись.

Я вздыхаю:

– Тебе что-то ещё нужно, Харв?

К нему присоединяются ещё одни потрёпанные ботинки.

– А когда у тебя первое свидание? – добавляет голос Дэна.

– Пока не знаю.

– А разве не в этом весь смысл? – продолжает он. – Найти любовь. А найти её трудно, если никуда не ходишь.

– У нас пока всего два эфира было.

– Любовь не ждёт.

Любовь, между тем, вполне терпеливо ждёт уже двадцать девять лет, и самое близкое к романтике, что у меня было, – это моё чувство к креслу в отделе романов у Пэтти.

– Спасибо за совет, – фыркаю я, – особенно от человека, трижды разведённого.

Раздаётся раздражённое сопение.

– Ну ладно, не обязательно было так резко, – бурчит Дэн и делает паузу. – Я, между прочим, трижды развёлся только потому, что всё ещё верю в любовь, мисс Романтика.

Он всё ещё убеждён, что игровые автоматы в «Хорсшу» – лучшее место для знакомства. Так что…

Но всё равно – то, что я сейчас на взводе, не повод вести себя как последняя стерва.

– Ты прав, Дэн. Прости. Не стоило мне так говорить.

– Извинения приняты, – легко откликается он. – Мы просто хотим тебе помочь. Неужели нельзя за тебя порадоваться?

Вот в этом и вся проблема. Все хотят помочь. В моей голове крутятся тысячи чужих мнений, и гул от них такой, что я уже не слышу собственных мыслей. Я не понимаю, что для меня правильно, что – по-настоящему моё. Все кусочки будто разлетелись, и я никак не могу собрать их обратно, чтобы понять, как они должны сложиться.

Я выталкиваю себя из-под машины и смотрю на них снизу вверх. Они стоят плечом к плечу, руки скрещены на груди, головы почти соприкасаются.

– Не знала, что у вас вообще есть мысли на этот счёт.

Тёмные брови Дэна хмуро сходятся.

– Конечно есть, Лю. Мы тебя любим. Хотим, чтобы ты была счастлива.

Харви перекрещивает руки на своём могучем торсе.

– Хотим, чтобы ты влюби-и-и-илась, – тянет он, пародируя Селин Дион с радио и слегка фальшивя. – Мы же слушаем твою передачу каждый вечер. У нас даже чат есть, где всё обсуждаем.

И это действительно серьёзно. Им понадобилось три года, чтобы вообще понять, как работают групповые переписки.

Анджело появляется рядом, вытирая руки о затасканное полотенце, которое всегда носит на плече.

– А ты думала, нам всё равно?

Когда я впервые пришла к Дэну, почти десять лет назад, я была вымотанной матерью шустрого малыша. У меня был только школьный аттестат, никаких рекомендаций и весьма смутное представление о том, как менять масло. Грейсон только что поступил в Институт искусств Мэриленда по полной стипендии, а я… я решила отложить поступление в университет и пойти работать. Деньги были нужны, а второй шанс на бесплатное обучение Грейсону вряд ли бы выпал. Я увидела в окне мастерской табличку «Нужна помощь» и зашла – просто так, наугад.

Дэн посмотрел на меня – сидящую на стуле напротив его стола с засохшим детским пюре на рубашке – и дал шанс. Он научил меня всему, что я знаю о машинах, и поддерживал в самое трудное время. Он для меня больше отец, чем мой собственный. Как и Анджело.

– Я знаю, что вам не всё равно. Просто не думала, что вы настолько вовлечены.

Все трое хмурятся. Харви ставит руки в боки.

– Обидно, Лю. Я прямо оскорблён.

– И я тоже, – подхватывает Дэн.

Анджело прищуривается.

– Считай, нас всех троих глубоко задело.

Я прикусываю щёку, стараясь сдержать улыбку.

– Прости. Больше не буду вас недооценивать.

– Лучше и не пытайся, – Харви протягивает руку как раз в тот момент, когда на ресепшене раздаётся звонок.

Он кивает в сторону двери:

– Иди, разберись с клиентом, а я посмотрю твой телефон. Дам тебе топ-3 варианта.

– Не очень-то честный обмен, – ворчу я, нехотя передавая ему телефон.

– Ещё какой честный, – отзывается Харви, уже уткнувшись в экран.

Очки ему прописали год назад, но он их так и не носит. Листает он пугающе быстро.

– Это тебе не шутки, Лю. У тебя тут самая лёгкая часть работы.

Честно говоря, мне так не кажется. Особенно когда я вижу мужчину, стоящего в зоне приёма, – с мрачной складкой между бровями и руками, скрещёнными на широкой груди. Он выглядит как линейный защитник… или, может быть, как лесоруб с глубокими внутренними переживаниями.

– Вы работаете с ретро-авто? – спрашивает он, как только за мной захлопывается дверь. Ни тебе «Здравствуйте», ни «Как дела?».