Текст книги "Любовь на проводе (ЛП)"
Автор книги: Борисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
«Струны сердца»
Комментарий от пользователя @ПридурокИзБалтимора78: «Поддерживаю петицию: “Струны сердца” должны выходить по субботам. Я обязан знать, что будет дальше».
Глава 18
Люси
Я просыпаюсь, уткнувшись лицом в диван, во рту пересохло, а головная боль масштаба небольшого европейского государства. На плечи аккуратно наброшено одеяло, на ногах – носки. Аплодирую своей пьяной версии за предусмотрительность: всё же удалось устроиться поудобнее, прежде чем отключиться прямо в гостиной.
Воспоминания о вчерашнем всплывают обрывками. Я сижу одна в ресторане. Женщина и её суп. Эйден Валентайн, бегущий по тротуару в ореоле жёлтых уличных фонарей. Крошечный бар с липким полом и музыкальным автоматом в углу. Ски-бол. Мои руки на его шее. Улыбка Эйдена, медленно, шаг за шагом расползающаяся по лицу. Широкая ладонь, сжимающая моё голое бедро.
Моргаю – и меня будто окатывает ледяной водой. Подушка подо мной вдруг шевелится и издаёт недовольный звук. Я визжу, теряю равновесие и с глухим стуком сползаю на пол.
Над краем дивана появляется лицо Эйдена – волосы восхитительно взъерошены, глаза прищурены, на щеке – вмятина от подушки. Мы застываем, глядя друг на друга, секундную вечность в сонном замешательстве.
– Люси? – он трёт затылок, и волосы встают ещё более хаотично.
Его взгляд скользит вниз, к моим ногам, всё ещё спутанным в одеяле, которое, похоже, затянулось вокруг моей талии как петля. Он моргает медленно, с трудом фокусируя взгляд.
– Ты в порядке?
В порядке настолько, насколько вообще можно быть, проснувшись распластанной на мужчине, который, между прочим, должен помогать мне искать мою единственную любовь.
– В порядке, – выдыхаю тоненьким голосом и принимаюсь выбираться из плена флиса.
Не помню момента, когда решила превратить Эйдена в подушку.
Он снова щурится, моргает, а я думаю, что несправедливо быть настолько милым сразу после пробуждения.
– Ты сама попросила меня остаться, – поясняет он сиплым от сна голосом, протягивая руку, чтобы помочь распутать этот чёртов узел. – А потом затащила на диван. Ты… пугающе сильная.
Смущение обжигает от шеи до щёк. Я в ужасе. Даже хуже – в панике. Я знаю, что в нетрезвом виде становлюсь чрезмерно ласковой: Грейсон называет меня «монстром обнимашек».
Возможно, моё тело просто компенсирует хронический дефицит прикосновений. Но никогда раньше это не становилось проблемой… до того момента, как я, словно морская присоска, прилипла к Эйдену Валентайну.
Освободившись от одеяла, швыряю его ему на колени и отступаю к другому концу гостиной.
Мне нужно пространство. И подробнейший отчёт о том, что ещё происходило прошлой ночью. Обрывки слишком туманны. Медленный танец в темноте. Мои пальцы в его волосах. Любопытство – хороши ли на вкус его губы так же, как я думаю. Я, прижимающая его к дивану. Мои губы у впадинки его шеи, тихий шёпот: «Останься, пожалуйста, ты отличный…»
– Господи.
Его пальцы в моих волосах, низкий, убаюкивающий голос: «Хорошо».
– Я тебя целовала? – срывается у меня. Перед глазами – размытая картинка: наши носы едва касаются, желание поцеловать его… а потом пустота.
Эйден продолжает моргать – сонный, взъерошенный, в белой тонкой футболке, под которой угадывается линия плеч. Он касается ладонью золотой цепочки на шее, и мышцы на руках перекатываются, отвлекая моё внимание.
– Что? – переспрашивает он.
– Я тебя целовала? – повторяю медленнее, пытаясь придать голосу спокойствие, которого нет.
Уголки его губ предательски дёргаются. Я готова метнуть подушку в эту ухмылку.
– Нет, – отвечает он, откидываясь на спинку дивана, широко раскинув колени и зевая так, что я, кажется, издаю странный звук.
Слишком много кожи. Слишком много мышц. Мой привычный иммунитет к подобным вещам бесследно исчез.
– Но приятно знать, что ты об этом думала.
– Эйден, – одёргиваю я его.
Неясно, за что именно. Может, за то, что прав. Я ведь думала. Иногда. Пару раз. Ну… максимум семь.
– Люси, – в тон мне отвечает он, в глазах пляшет смех.
– Не флиртуй со мной.
Утренний свет, прорывающийся сквозь витражи на фасаде моего дома, мягко размывает его привычные защитные барьеры.
Он смотрит на меня с ленивым весельем:
– Я уже флиртую с тобой.
– С каких пор?
– С тех пор, как сделал не слишком прозрачный намёк на оральную хирургию. Плюс-минус пару часов.
– Правда? – я даже моргаю от неожиданности.
Он кивает, снова зевая, а потом, напряжённо обмякнув на диване, добавляет:
– И ты флиртуешь в ответ.
– Я? – хмурюсь я.
Он снова кивает. И я невольно думаю о том особом тепле, которое чувствую каждый раз, заходя в его любимую кабинку в «Струнах сердца». О том, как жду его появления. О лёгком адреналине, когда поддеваю его за вездесущие толстовки и тёмные джинсы, за стикеры с напоминаниями, за безнадёжный музыкальный вкус. Он дважды поставил Hoobastank47. И я уверена – это не случайность.
– Может, нам стоит… перестать? – предлагаю.
Он смотрит прямо, лицо трудно прочесть:
– Да. Наверное, стоит.
– Потому что мы несовместимы, – торопливо поясняю. – Потому что я ищу серьёзные отношения, а ты…
– А я не создан для отношений, – заканчивает он сухо.
Скорее, просто боится в них вкладываться, чем неспособен, но ладно. Старые раны. Не мне судить.
– Это просто увлечение, – продолжает он. – Мы слишком много времени проводим вместе. Пройдёт.
– Да, – соглашаюсь, стараясь игнорировать разочарование, пылающее на щеках. – Перестану, если и ты перестанешь.
– Это так не работает, – фыркает он.
Приподняв бровь, он, словно крупный хищник, произносит:
– Ещё как работает. Перестанешь заплетать волосы в кабинке – и я перестану флиртовать с тобой.
– Заплетать? – возмущаюсь. – Я просто убираю их назад.
– Перестанешь – и всё, – повторяет он с оттенком приказа.
Где-то на краю памяти всплывает:
«– Ты командуешь».
«– И не скрываю».
Грудь стягивает, я остро ощущаю каждый открытый участок кожи. Наверняка выгляжу как енот после ночной драки за корку пиццы, но он смотрит на меня так, будто я – редкий контрабандный кофе в жестяной банке из-под печенья.
– Люси, я… – начинает он.
– О, королева ночи! – грохочет голос из кухни. Я зажмуриваюсь и мысленно ругаюсь. Грейсон. – Я пришёл за полным отчётом! Без купюр!
Мне нужен замок на заднюю дверь. И защита от взлома. Или вообще переехать в Пуэрто-Рико. В мечтах я уже растянулась на шезлонге с холодным коктейлем в руке. Рядом – загорелое тело, тёмные волосы, щетина, золотая цепочка на шее.
Чёртовы шоты вчера.
– Не кричи, пап, – доносится голос Майи.
И я окончательно готова умереть от стыда перед дочерью.
– Я знаю, тебе интересно, милая Майя, – отвечает он. – Не нужно делать вид, что тебе всё равно. Ты ещё не подросток, можешь проявлять энтузиазм. Это не… ого.
Грейсон влетает в гостиную и замирает, держа в руках яблоко из фруктовой корзины. Его взгляд скользит от меня в коротком зелёном платье к Эйдену, растянувшемуся на диване, и возвращается обратно. Глаза задерживаются на куче одеяла у него на коленях – и на лице Грейсона расползается довольная улыбка.
– Чёрт возьми, – выдыхает он.
Из-за его руки выглядывает Майя. На ней шляпа-федора48 с защипом спереди, а по челюсти – нарисованная тушью щетина. Похоже, моей тушью. Кудри собраны в строгий пучок под шляпой, у пояса – хлыст. И я, конечно, напрочь забыла про день косплея.
Грейсон тут же прикрывает ей глаза ладонью, будто только что застал меня верхом на Эйдене.
– Папа, – вздыхает Майя, – ты испортишь мне макияж.
– Грейсон, – говорю я, – не веди себя, как идиот.
Эйден встаёт. Одеяло скомкано в его руках, в лице – немой вопрос.
– Эм… привет? – произносит он.
Он слегка морщится, и мне приходится прятать улыбку в кулак. Ну хоть я не одна выгляжу смущённой. Майя тянет Грейсона за руку, пока не освобождается из-за его пальцев. Эйден растерянно моргает, а я замечаю, как его взгляд скользит по шляпе, «бороде» и хлысту на поясе.
На его сонном, но безупречно красивом лице появляется улыбка.
– Доктор Джонс, – кивает он.
Майя светится от счастья, и внутри у меня что-то предательски сжимается.
– Ты тот, кто был с мамой вчера? Уильям? – уточняет она. – Вы ночевали вместе?
– Это не Уильям, – с удовольствием сообщает Грейсон. – Но похоже на ночёвку, не так ли?
Эйден перекладывает вес с ноги на ногу, на удивление спокойный при таких вопросах. Я-то думала, допрос двенадцатилетней девочки заставит его смутиться, но он лишь спокойно впитывает происходящее.
На нём футболка… и эти руки. Мускулистые, загорелые. Обуви на нём нет, и я понимаю, что он снял её ещё прошлой ночью, прежде чем я затащила его на диван. На ногах – разные носки: один синий, другой ярко-красный. Забавно.
– Кто ты тогда? – спрашивает Майя, явно позабыв о такте.
– Я – Эйден, – отвечает он просто и бросает на меня взгляд, который я не умею расшифровать.
Затем швыряет одеяло на диван и делает пару шагов вперёд:
– Приятно наконец познакомиться. Твоя мама много о тебе рассказывала.
– Узнаю голос, – медленно произносит Майя, приподнимая шляпу и прищуриваясь. – Ты – Эйден Валентайн.
– А ты – Майя, автор грандиозных планов. Не думала о работе на радио? – с лёгкой улыбкой отвечает он.
– Я, вообще-то, думаю об археологии, – серьёзно парирует она.
Эйден смеётся – низко, тепло, немного хрипло, с сонными нотками.
– Вижу, – говорит он.
Майя подпрыгивает на носочках, готовая выложить нам весь свой десятилетний план. Но рот, едва открывшись, тут же захлопывается. Её глаза сужаются и скользят ко мне. С этой нарисованной щетиной она так похожа на Грейсона, что я с трудом сдерживаю смех.
– Подожди, – говорит она. – Что Эйден Валентайн делает в нашей гостиной?
– Да, – подхватывает Грейсон. – Отличный вопрос.
Эйден переводит взгляд на меня. Я пожимаю плечами и чуть подаюсь вперёд.
– Хочешь остаться на завтрак? – спрашиваю.
***
Я поднимаюсь наверх и переодеваюсь в старый свитшот и поношенные фланелевые штаны. Когда возвращаюсь на кухню с бутылочкой ибупрофена, Эйден задерживает на мне взгляд.
– Что? – спрашиваю я, наблюдая, как его губы медленно изгибаются в улыбке.
Его улыбки почти всегда чуть асимметричны: нижняя губа тянется сильнее влево, словно это выражение лица ещё не стало привычным. Когда он берёт у меня бутылку, кончики его пальцев слегка касаются моих. Я дёргаю руку, будто обожглась, и прячу её в рукав свитшота.
– Что? – повторяю.
– Ничего, – отвечает он, пересыпая в ладонь две таблетки и запивая их. Я невольно слежу за движением его кадыка. – Ты хорошо выглядишь. Это мило.
– Я не милая, – хмурюсь я.
– Очень милая, – парирует он.
Я закатываю глаза и направляюсь к холодильнику.
– Ты тоже флиртовала, – добавляет он.
И, возможно, он прав.
Эйден садится за стол с Майей и Грейсоном, а я сную по кухне: похмелье сжалось до тупой боли в затылке, и меня охватывает жгучее желание приготовить что-то жирное.
Жарю блины, яйца и столько бекона, что хватило бы на небольшую армию, ставлю вариться кофе. Их негромкие голоса обволакивают меня, и те кусочки меня, что вчера распались, когда я сидела одна в ресторане, начинают сшиваться обратно.
Эйден начал это ещё прошлой ночью, когда окликнул меня на пустой улице; теперь же тихий утренний разговор за кухонным столом завершает работу.
Это мой дом. Мои люди. Это главное. У меня есть вся любовь, которая нужна.
– Он не пришёл? – восклицает Грейсон, когда Эйден рассказывает ему, надеюсь, сильно сокращённую версию вчерашнего вечера.
Я ставлю тарелку с беконом в центр стола и сажусь рядом.
– Не пришёл, – подтверждаю. – Извини, Грэй, но ты выбираешь мне идеальных мужчин не лучше, чем я сама.
– Можно я попробую? – спрашивает Майя, постукивая Эйдена по руке, чтобы он подал ей тосты.
Он без лишних слов передаёт тарелку, и внутри у меня что-то тихо щёлкает.
– Могу я выбрать тебе следующее свидание, мам?
– Не думаю, малышка, – отвечаю я, откусывая бекон.
– Что? Почему нет? – возмущается она.
– Думаю, ты и так уже сделала своё, – говорю я, а она бурчит что-то про несправедливость.
– Кто тогда? Ты? – в её голосе слышится сарказм.
– Думаю, твоя мама доказала, что она ужасна в выборе кавалеров для свидания, – вставляет Грейсон, тянусь за вареньем.
– Может, это семейное проклятие, – вздыхаю я. – Плохой вкус.
Майя задумчиво отпивает сок.
– А как насчёт Эйдена? Он мог бы выбрать твоё следующее свидание.
Я давлюсь кофе. Это последнее, чего я хочу. В голове, помимо похмелья, вертится странная мысль о влюблённости.
Эйден замирает.
– Не думаю, что я подхожу, – говорит он.
– Разве ты не ведущий шоу? – прищуривается Майя.
Он медленно кивает.
– Тогда логично, что ты должен выбрать следующее свидание.
Грейсон с интересом переводит взгляд с него на меня. Мне хочется пнуть его под столом.
– Да, – соглашается он. – Логично.
– Может, я вообще больше не хочу ходить на свидания, – заявляю я. – Может, завязываю с шоу.
Стол звенит от удара.
Эйден морщится:
– Извини. У меня был… кашель, – он запоздало сжимает кулак и кашляет в него.
Грейсон рядом издаёт странный звук. Эйден кладёт руку обратно на стол и берёт вилку.
– Ты бросаешь шоу?
Я бы не хотела. Я всё ещё мечтаю, чтобы хотя бы одно свидание удалось. Но мысль о том, что Эйден займётся его организацией, вызывает лёгкую тошноту, особенно после утреннего пробуждения с лицом в его футболке – он, наверное, до сих пор носит отпечаток моего носа на груди.
– Нет, – вздыхаю я. – Я не хочу подводить «Мистера Шину».
Эйден медленно моргает и тычет вилкой в блин.
– Я могу выбрать твоё следующее свидание, – произносит он.
В животе предательски ёкает.
– Тебе не обязательно. Я уверена, что смогу найти хотя бы одного человека в Большом Балтиморе, который не…
– Идиот? – подсказывает он.
– Да. Думаю, найду кого-то с… ну, не-идиотскими качествами.
– Ты считаешь, что я не справлюсь? – в его голосе слышится обида.
– Справишься. Но это не «Американские гладиаторы», Эйден. Найти мне пару не так сложно.
Хотя, судя по моей статистике, ещё как сложно.
– Ладно. Я выберу тебе новую пару, – произносит он с такой интонацией, будто бросает вызов, челюсть сжата, глаза сверкают. – И, кстати, я бы порвал всех в «Американских гладиаторах».
Я видела его руки – вероятно, смог бы.
– Принято, – отвечаю, не вполне понимая, во что мы ввязались.
Грейсон хлопает в ладоши:
– Решено. «Шоссе Люси к счастью»…
– «Дорога к любви», – устало поправляю я.
– …продолжается! – улыбается он, взъерошивая мне волосы. – Горжусь тобой, мой маленький паровозик49.
– Отлично, – Эйден щёлкает зубами, откусывая кусок бекона, лениво облокотившись локтем о стол.
Его тело расслабленно, сутулое в мягком утреннем свете.
– Отлично, – огрызаюсь я в ответ, сама не понимая, что именно меня раздражает. Майя и Грейсон выглядят чересчур довольными собой. – Вам двоим не пора на ваше косплей-шоу?
– О, чёрт, – Грейсон отталкивается от стола и тянется через кухонный остров за шляпой Майи. – Пошли, Майя, тебе наверняка нужно спасать какой-нибудь кристальный череп.
– «Королевство хрустального черепа50» – худший фильм из всех, – стонет она, проходя мимо и похлопывая меня по макушке. – Пока, мам.
И бросает в сторону Эйдена робкий взмах рукой:
– Пока, Эйден Валентайн.
Эйден улыбается чуть насмешливо. Странная жёсткость, что была в нём минуту назад, растворяется. Теперь он просто выглядит уставшим. Я вспоминаю, как он как-то говорил, что он не утренний человек.
– До встречи, Инди, – машет он Майе.
Она смеётся и выскакивает за дверь, а Грейсон скрывается следом. Кухня погружается в тишину.
– Мне пора, – медленно произносит Эйден, глядя на край своей тарелки.
Я-то чувствовала себя нормально, когда мы проснулись, но теперь последствия вчерашних… мягко говоря, сомнительных решений накатывают обрывками смазанных воспоминаний.
Помню, как уговаривала его потанцевать под «Thong Song», как обвивала его на рампе для ски-бола, как подпрыгивала у него на спине, пока он нёс меня домой.
М-да.
Я кривлюсь.
Решаю задвинуть всё это куда подальше в глубины памяти – разберусь потом. Отодвигаю стул. Эйден делает то же, собирает грязную посуду и относит её в раковину.
– Прости, что так тебя… таскала, – тихо говорю, пока он смывает сироп с вилок и аккуратно ставит их в посудомойку.
Замечаю, что он ставит вилки зубьями вверх – как и положено. Мой несчастный, но упрямо растущий внутренний краш снова даёт о себе знать.
– И спасибо, что составил мне компанию прошлой ночью.
– Не нужно меня благодарить, – отвечает он. Закрывает посудомойку, вытирает руки о полотенце с надписью «Оботрись хорошенько». – И извиняться тоже не надо.
– За то, что так тебя мучила?
Пол-улыбки.
– Я люблю женщин, которые могут такое со мной провернуть.
Я прикусываю щёку, чтобы не выдать улыбку.
– Кажется, мы договаривались без флирта.
– Да-да, помню, – он складывает полотенце в аккуратный прямоугольник и вешает его на ручку посудомойки. – Буду пай-мальчиком.
Мы замираем по разные стороны кухни. В памяти всплывает картинка из ночи: Эйден застёгивает на мне пуговицы куртки, костяшки пальцев едва касаются груди сквозь плотную ткань. Взгляд – голодный, губы приоткрыты.
Я совсем не уверена, что хочу, чтобы он вёл себя «хорошо».
Эйден постукивает ладонями по спинке стула, и я выныриваю из мыслей.
– Увидимся в понедельник на станции, – говорит он, и мне кажется, что лёгкая неохота в его голосе не плод моего воображения. – Постараюсь найти тебе свидание.
Я киваю. Таков был план. Всегда был. Никаких причин для разочарования. Но ощущение, что я выпускаю из рук что-то важное, не отпускает.
Вчера я увидела настоящего Эйдена, и теперь мне хочется большего. Но нельзя. Не стоит.
– Конечно, – отвечаю, сглатывая тяжесть в горле. – Я там буду.
– Ладно. – Он не двигается. – До встречи.
Я снова киваю. Удивительно, как у меня ещё не отвалилась голова.
– Да.
– В понедельник.
– Угу.
– Пока. – Он проводит ладонями по волосам.
– Давай.
Он стоит напротив, не делая ни шага. Смотрит внимательно, нахмурив брови, в сосредоточенной тишине. Сжимает шею сзади – так же, как на работе, когда что-то обдумывает. Выдыхает и делает шаг назад, словно натянутая между нами нить мешает уйти.
– Всё, я ухожу.
– Ходят слухи об этом, – улыбаюсь я, скрестив руки.
Он улыбается в ответ, и всё его лицо меняется: жёсткие линии смягчаются, появляется тепло. Он медленно выходит из кухни в гостиную, украдкой поглядывая на меня. Я ловлю себя на том, что наблюдаю, как он двигается в моём доме.
– Спасибо за завтрак, – говорит он, натягивая ботинки.
– Без проблем.
– Ну… увидимся в понедельник, – повторяет он.
– Вон из моего дома, – смеюсь я, пока он хватает пальто.
Эйден закатывает глаза и исчезает за дверью. Щелчок замка – и я опускаюсь обратно на стул. Провожу пальцами по уголкам губ – они всё ещё болят от слишком широкой улыбки.
Телефон «Струн сердца», забытый на столе, оживает от входящего сообщения.
Эйден: «Пока».
Я громко смеюсь.
«Струны сердца»
Эйден Валентайн: «С возвращением в „Струны сердца“, Балтимор. Мы скучали по тебе на выходных».
Люси Стоун: «И по вам, дорогие слушатели! С вами жизнь веселее».
Люси Стоун: «Чем занимался в выходные, Эйден?»
Эйден Валентайн: «Да так… накопилось немного дел».
Люси Стоун: «Что-нибудь весёлое?»
Эйден Валентайн: «О, да. Даже очень. А у тебя, Люси?»
Люси Стоун: «Знаешь, да, я тоже неплохо повеселилась».
Глава 19
Эйден
Хорошо.
Как раз то самое напоминание, которое мне сейчас нужно. Мне необходимо, чтобы всё было изложено предельно ясно, чёрным по белому: Люси пришла сюда, чтобы найти себе пару. Кого-то, кто сможет дать ей всё, чего она достойна. Она не держалась за меня прошлой ночью просто так, не для медленных танцев в барах и не ради сомнительных уроков ски-бола от эмоционально недоступных мужчин. Я поклялся, что больше не позволю любви причинить мне боль, и это не пустые слова. Мне и одному неплохо.
Но Люси нужна встреча. Значит, я найду ей кого-то.
– Дай мне телефон, – говорю я Люси, как только начинается первый рекламный блок.
Сегодня у меня отвратительное настроение, и виню я в этом нескончаемую череду скучных кандидатов. Я обязан выбрать ей следующее свидание, а все, кто звонил, – либо неуклюжие простачки, либо самодовольные типы. Похоже, единственный способ выбрать кого-то подходящего – это бросить дротик в стену и надеяться на удачу. Никто из них не дотягивает.
Она моргает, подбородок у неё на коленях, руки обвиты вокруг них.
– Что ты сказал? – уточняет она.
– Мне нужен твой телефон, – повторяю я.
– Я слышала, – она отмахивается, – но что это за тон?
– У меня нет никакого особого тона, – бурчу я.
– У меня двенадцатилетняя дочь. Я прекрасно знаю, о чём говорю, – замечает она, подтягивая ноги под себя.
Сегодня на ней свободные джинсы с дыркой на бедре и поношенная футболка, под которую мне ужасно хочется скользнуть руками.
Я проснулся утром всё ещё в плену сноведений, от которых в памяти остались лишь руки, цепко державшие меня, прерывистые вдохи и россыпь веснушек на её плече. Её смех обвивал меня, как лёгкий дым, а губы были совсем близко. Под душем я стоял долго.
– Эйден, – рявкает она. – Зачем тебе мой телефон?
Я откашливаюсь и стараюсь придать лицу нейтральное выражение, чтобы оно не выдало: «Я мечтаю о тебе без одежды».
– А это важно?
– В некотором смысле – да.
Я фыркаю, и её губы складываются в усмешку.
Она поднимает подбородок:
– Попроси вежливо – и я дам.
Мой мозг слышит только последние четыре слова и зацикливается на них. Наша новая договорённость «никакого флирта» оказалась куда сложнее, чем я ожидал. Щёлкнув шеей, я пробую снова:
– Можно взглянуть на твой телефон, пожалуйста?
Она протягивает мне личный аппарат. Я тупо смотрю на экран. На обоях – фото её и Майи с гигантским комком розовой сахарной ваты на бейсбольном матче. Люси в надвинутой назад кепке, смеётся так, что глаза сжаты в щёлки. Вата прилипла к носу.
– Не этот, – говорю я, откладывая телефон.
Как только экран гаснет, я снова касаюсь его, чтобы увидеть снимок.
– Мне нужен «телефон Струн сердца».
Её взгляд сужается.
– Зачем?
– Хочу посмотреть сообщения, – объясняю я, стараясь держать себя в руках. – Может, там найдётся кто-то стоящий.
– Ох… – её лицо напрягается. – Нет.
– Нет?
Она аккуратно заправляет за ухо прядь волос; сегодня они распущены, не заплетены в косу.
– Нет. Там нет никого интересного. Я перестала их читать.
– Правда?
Она кивает:
– Я даже больше не включаю тот телефон.
Это ложь. Я слышал, как он звенел всю ночь в эфире.
Я изучаю её лицо: напряжённая осанка, взгляд то и дело уходит влево. Не думаю, что в Балтиморе найдётся кто-то хуже Люси во лжи.
– Что ты скрываешь?
– Я? – Она делает вид, что удивлена.
Её пальцы тянутся к мочке уха, словно по привычке почесать маленькую серьгу-гаечку, но она тут же отдёргивает руку и кладёт её на колени.
– Говорю же, в сообщениях нет ничего стоящего. Зря потратишь время.
Теперь мне хочется получить этот телефон ещё сильнее.
– Люси.
– Да, Эйден?
– Дай мне телефон, пожалуйста.
– Нет.
– Да, – отвечаю я, чувствуя, как эта женщина пробуждает во мне упрямство на уровне за который я мог бы попасть в книгу рекордов.
Я хватаюсь за подлокотник её кресла, разворачиваю его, и её колени упираются в мои.
– Отдай.
Она скрещивает руки на груди, не двигаясь.
– Можно по-хорошему, а можно по-плохому, – говорю я.
– Ладно, Джон Уэйн51. И что ты собираешься…
Я подхватываю её за талию, наклоняю и перекидываю через плечо. Стул скрипит, Люси визжит мне в ухо. Я выуживаю выданный станцией телефон из заднего кармана – словно срываю яблоко с ветки.
– Эйден! – она задыхается. – Что ты творишь?!
Держу её извивающееся тело, пока она втыкает колено мне в живот. Охнув, перехватываю и открываю телефон. Первые три сообщения вызывают у меня закатывание глаз.
– Он серьёзно? «У тебя есть пластырь? Я только что разбил колени, падая на тебя». – Принципиально удаляю. – Бред.
Люси обмякает у меня на плече, с выдохом признавая поражение.
– И не думай, что я не заметил твою ложь про отключённый телефон, – говорю я.
Она бормочет что-то себе под нос. Сообщения в основном унылы, как и звонки: дешёвый пикап, странные предложения. Пара добрых слов от слушателей. Но внизу – там я по-настоящему закипаю.
– Это что за чёрт? – вырывается у меня.
Люси пытается вывернуться, но моя рука крепче обхватывает её талию. Она опускает подбородок на мою голову, руки бессильно свисают.
– О чём ты? – спокойно спрашивает она.
– Ты прекрасно понимаешь. – Листаю дальше, и всё только хуже. – Это что? Тебе угрожают?
– Нет, это просто…
– «Заткнись, – читаю я, голос дрожит, – пока кто-нибудь не заткнёт тебя силой».
– Ну… может, слегка угрожают. Но я больше не включаю тот телефон. Честно. Большинство сообщений – это… комментарии о том, как глупо я звучала в эфире, – она смеётся, но смех выходит фальшивым: слишком высоким, слишком натянутым. – Должно быть, у Эллиота много друзей.
Дверь студии открывается, и в комнату заглядывает нахмуренная Мэгги. Люси всё ещё висит у меня на плече.
– Оригинальный способ провести рекламную паузу, – комментирует она.
Люси отталкивается, я ставлю её на пол, всё ещё листая сообщения. В её почтовом ящике сотни писем, и половина – откровенно неприемлемые. Хуже всего, что все они прочитаны. Она смотрела на этот мусор.
– Эйден, – продолжает Мэгги, – ты сегодня собираешься вернуться в эфир?
Не отвечаю на её сарказм и протягиваю телефон ей.
– Я думал, ты настроила фильтры на этом аппарате.
– Это не проблема, Эйден, – фыркает Люси.
– Это огромная чёртова проблема, – срываюсь я.
Она вздрагивает, и я глубоко выдыхаю:
– Прости. Так быть не должно.
Мэгги выхватывает телефон, пролистывает экран:
– О чём ты? – спрашивает тихо.
Через минуту бурчит:
– Включи что-нибудь, а то у нас «мёртвый эфир».
Я фыркаю и автоматически нажимаю на пульт. В наушниках звучит металлический голос Шанайи Твейн52.
– Давно это длится? – спрашивает Мэгги, глядя на Люси.
Люси трёт мочку уха:
– Пару дней, – бормочет.
– Дней?! – я не сдерживаюсь, голос срывается, и она снова морщится.
Я начинаю тереть грудь тыльной стороной ладони, ощущая холод цепочки на шее.
– Ты получаешь такие сообщения уже несколько дней?
Неужели всё началось в баре? Когда она сидела одна в ресторане? Сидела и читала это? Люси на мгновение ловит мой взгляд, затем уводит глаза к пачке мятных конфет, что у неё в руках. Достаёт одну.
– Наверное, мои слова про «минимальные усилия» со стороны партнёров кого-то задели, – тихо признаётся она.
– Эйден говорил куда более резкие вещи, – сухо замечает Мэгги, не отрываясь от телефона и хмурясь. – Вспомни хотя бы, как он в прямом эфире обозвал кого-то дураком.
– Это было всего один раз, – мямлю я, хотя понимаю, что она права.
В эфире я и правда не раз сболтнул глупости, но никто прежде не грозился «заткнуть мне рот».
Мэгги тяжело вздыхает, гасит экран телефона и тихо говорит:
– Ладно, урок усвоен. Больше никаких сообщений. Прости, Люси, что тебе пришлось с этим столкнуться.
Люси лишь пожимает плечами:
– Меня не трогает хрупкое мужское эго. – Она бросает на меня взгляд. – Без обид.
– Никаких обид, – отвечаю я.
Внутри всё ещё бурлит злость – крепкая, как глоток виски, от которой кружится голова.
– Мы можем пожаловаться? Может, устроим им маленький фейерверк?
Улыбка трогает её губы, и злость немного стихает.
– Никто не должен слать тебе подобное дерьмо.
– Я сама с этим разберусь, – уверенно заявляет Мэгги.
– Но я…
– Я сказала, разберусь, – перебивает она стальным тоном. – И, поверь, это доставит мне огромное удовольствие. Решить эту проблему – значит сделать этот месяц в тысячу раз лучше. – Она щёлкает меня по лбу. – А теперь марш в эфир. Если злость не пройдёт, дам тебе бейсбольную биту – развлечёшься с тем диваном на задней парковке.
– Он всё ещё там?
– Да. Еноты его обожают.
Мэгги уходит, оставляя за собой шёлковый след аромата, идеальную прямую линию волос и звонкий перестук каблуков. Перед моим лицом возникает шоколадка.
– Конфетку? – спрашивает Люси.
Я беру и кладу в рот. Она протягивает ещё одну.
Я беру и вторую.
– Почему ты ничего не сказала? – спрашиваю уже с третьей шоколадкой во рту. Злость постепенно отступает в тень.
Люси пожимает плечами:
– Потому что для меня это не было чем-то важным.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она прикрывает его ладонью. Брови у меня взлетают вверх.
– Именно для меня это не было важным, Эйден. Это не первый раз, когда я получаю нежелательные комментарии от мужчин. Ты серьёзно думаешь, что, будучи женщиной-механиком, я с таким не сталкивалась?
Она убирает руку.
– Многим мужчинам не нравится, когда женщины лезут в их машины. Но мне плевать на их мнение. Я в порядке.
– Ты уверена?
– Да, – спокойно отвечает она, закидывая в рот мятную шоколадку и улыбаясь.
Я вглядываюсь в её лицо, пытаясь уловить хоть тень сомнения, но вижу лишь яркий взгляд, румянец на щеках и губы, от которых я теряю голову. Она тянется к наушникам.
– Нам, наверное, стоит перестать крутить Шанайю Твейн.
– Всем нравится Шанайя Твейн.
– Но не одна и та же песня три раза подряд, – усмехается она.
– Спорный момент.
Неохотно возвращаюсь к звонкам. Они стали немного лучше, чем в начале эфира, но не сильно: большинство пытается доказать Люси, что она не права, или же рассказывает свою печальную историю. Кажется, сегодня мы – самое унылое шоу на волне, и я всё чаще думаю: а вдруг Люси после этих двух неудачных свиданий просто махнёт рукой?
Одна мысль о том, что я снова останусь в кабинке один, слушая, как Шарлин заказывает шесть яичных роллов, потому что до сих пор не поняла, что это не китайский ресторан, заставляет меня схватить ещё одну мятную шоколадку. Без Люси – без конфеток. Без её каракулей на полях блокнота с надписью «Лицо попроще». Без мёдового голоса у уха. Без аромата ромашек и моторного масла.
Без тех мимолётных прикосновений, которые я выдаю за случайность.
Если Люси решит, что всё закончено, я, скорее всего, больше её не увижу.
– Похоже, Эйден забыл, где он и что делает, – Люси тыкает меня ручкой «Струн сердца», и я понимаю, что провалялся в своих мыслях почти весь эфир. – Добро пожаловать на «Струны сердца». Спасибо, что позвонили.
Она широко раскрывает глаза, глядя на меня. Я отвечаю тем же.
«Что?»
Она наклоняет голову.
«Что?»
Я киваю: «Всё нормально».
Кроме чувств, которых не должен испытывать, снов, которых не должен видеть, и оправданий, которых не должен придумывать. Мне нравится Люси. Нравится так, что в груди будто туго затянут ремень – дышать трудно, когда её нет рядом. Я строю планы, которых не должен строить.
Люси смеётся, и это вырывает меня из мыслей. Парень на линии сказал что-то глупое, и она светится, как фейерверк.
– Худшая шутка, что я слышала, – произносит она, но всё равно улыбается.
