Текст книги "Античная наркомафия-8 (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 45 страниц)

– У него были резоны бояться мятежа Велизария? – спросил Миликон-младший.

– Конкретных – не было. Велизарий всегда был ему предан. Но естественно, при дворе было кому и сплетни нашептать, и об исторических прецедентах напомнить. Да и сам римский имперский менталитет каков? Кто взял власть и удержал её, тот и есть, стало быть, законный правитель государства. По воле богов при прежней религии или по воле Создателя при господстве культа Распятого. А тут ведь разве кто попало? Тут – аж целый Велизарий, в воинской славе давно уже самого Юстиниана превзошедший! Юстиниан-то и сам разок по молодости тоже отличился, было дело, но это было один раз и давно, так что успело уже и стать неправдой, – юнкера рассмеялись, – А этот и на персидской войне отличился, и восстание в столице вместе с Мундом подавил, когда сам Юстиниан уже и к бегству готовился – уже срамота какая для самодержавного венценосца! А Велизарий ещё и Вандальскую войну провёл с ошеломляющим успехом, а теперь вот и Готскую до кучи, того и гляди, с ещё большей славой завершит. Да собственно, и без того один только Рим чего стоит! Это же Рим! Хоть и начинают уже византийцы по-гречески говорить, но сами ведь себя ромеями называют, то бишь римлянами, Константинополь официально Новым Римом именовать положено, а тут – Старый Рим, колыбель их имперской цивилизации, освобождён от варваров и возвращён Империи! Представляете, какая эйфория в столице? Да вякни кто на улице хоть слово нехорошее в адрес Велизария, толпа же мигом в клочья разорвёт и разбираться не будет! А в Риме – да стоит ему только намекнуть, что неплохо бы, и армия его на щитах поднимет и императором провозгласит, и весь Рим поддержит с энтузиазмом, и едва ли в Константинополе подавляющее большинство что-то возразит.

– А остготы? – спросил мой наследник.

– А им-то что? Они уже проиграли, им хоть на севере страны своё королевство сохранить, пускай даже и на правах федератов, как был уже согласен их прежний король, и то счастье. Давай-ка, Велизарий, проводи границу, забирай свой Рим, коронуйся в нём императором и топай-ка в свой Константинополь на трон усаживаться, а мы ещё и войска вспомогательные, и денег на такое доброе дело тебе дадим. И если бы у Юстиниана были реальные причины подозревать Велизария в измене, так и долго ли неугодному человеку хотя бы съесть чего-нибудь не то или выпить? Но вот нервничать у венценосца причины, конечно, были. Случалось в римской истории, что солдаты и против его воли заставляли своего полководца императором себя провозгласить и на столицу их вести. Ну, Велизария – едва ли, но и без того ведь всё равно обидно! Он для чего все эти войны затевал? Чтобы в историю войти восстановителем единой Империи. А получается что? Да тут и в столице каждая собака знает, как зовут настоящего освободителя Рима, а ему, императору, только и остаётся, что щёки надувать – типа, а кто Велизария послал, а кто ему повелел? – весь курс рассмеялся, – Да и мало ли у него таких недоброжелателей, которые сами на трон не метят, но не скормили ему до сих пор чего-нибудь не то или не споили только потому, что замены ему подходящей ещё не подыскали? А тут – такая шикарная замена! У него же и наследника-то законного нет – Феодора евонная бесплодна. Злые языки судачат о ейном весьма нереспектабельном прошлом, после которого бесплодие – не редкость.

– Она была гетерой? – спросила Каллироя.

– Ну, не в нашем с вами понимании. Храмы богов-олимпийцев, как и все прочие кроме храмов Распятого, закрыл ещё Феодосий, а при закрытии храмов Афродиты не мог сохраниться и её храм в Антиохии с его школой гетер. Просто потаскухи, конечно, никуда при этом не исчезли, есть спрос – будет и предложение, и гетерами они себя называли по старой памяти наверняка ещё долго. Ну так и порны же обыкновенные тоже гетерами себя назвать норовят, да только кто же порну с настоящей гетерой спутает? Были, естественно, и элитные высококлассные содержанки, на розничную торговлю своими достоинствами не разменивавшиеся, но им приходилось маскироваться, да и ни о какой выучке хотя бы уж уровня былой Антиохийской школы, не говоря уже о Коринфской, уже не могло быть и речи. Были и талантливые в своём ремесле, но всё равно профессионалками они были по ремеслу, а не по квалификации. Тупые запреты – они ведь всегда только уродуют явление, если оно востребовано и не может быть искоренено полностью.

– Она была из таких?

– Ну, если и была, то не сразу. Была ли Феодора порной, достоверных сведений нет. Порнаем в Константинополе назывался не бордель, которых официально как бы и не было вовсе, а театр при цирке, в котором давались довольно откровенные представления, и вот такая работа за ней водилась, а шли в эту профессию обычно те, кто не возражал и на ложе подработать. Для женитьбы на ней Юстиниану пришлось добиться отмены закона о запрете сенаторам жениться на бывших блудницах, и детей в их браке не было – таковы факты. Сделаться святой ей это, правда, не помешало, а сплетни о царствующих особах – дело опасное, так что языки народ прикусил. Но наследника родить не помогла и святость.

– И что Юстиниан сделал? – спросил Миликон-младший.

– Ну, не смог он с ней расстаться, а те злые языки, которые уверяли, будто она его околдовала, быстро укоротили. Кто же позволит так гнусно клеветать на августейшую особу? – весь курс грохнул от хохота, потому как ясно же, что царёныш имел в виду вовсе не императрицу с подмоченной по молодости репутацией, – К счастью для Велизария, на неавгустейших особ Юстиниан тоже не всякой клевете верил. Всё-таки дураком-то он не был. Поэтому и обвинения Велизарий никакого не схлопотал, и внутрь употреблял только полезные для здоровья продукты. Но в помощь ему Юстиниан направил армию во главе с Нарзесом, которого как бы по рассеянности забыл подчинить Велизарию. Нарзес – тоже не случайный человек, а надёжный и компетентный, да ещё и евнух. На евнухов при дворе ещё поздняя единая Империя подсела, ну и Византия от неё эту привычку унаследовала. А евнух императором быть не может – ну какой же, спрашивается, отец народа из кастрата? – юнкера рассмеялись, – Так что ему и самому хулиганить смысла нет, и другим позволять то, чего не может сам, жаба задавит. Таким манером Юстиниан и подстраховался на хоть и маловероятный, но всё-таки возможный "всякий случай", и кликуш своих придворных угомонил, и собственную жабу унял – теперь Велизарию всю дальнейшую славу делить с Нарзесом придётся. Слава-то – ладно, но ведь и командование же разделилось.

– Как два консула против Спартака? – спросил парень с ускоренного потока.

– Ну, не настолько. Оба не толпой распропагандированной избраны, а по своим заслугам и способностям назначены, у обоих войска регулярные, а не наспех собранное из кого попало ополчение, да и противника оба оценивали по достоинству. До катастрофы у них дело не дошло, но и успехи были совсем не те, которые ожидались. Вандалов меньше, чем за два года, Велизарий один сделал, а тут уже третий год войны на исходе, топчутся уже двое, не считая отдельных небольших операций со своими командирами, а толку-то почти никакого. В конце концов Юстиниан отозвал Нарзеса обратно, и хотя с ним ушла и часть его войск, Велизарий на четвёртый год войны осадил и взял уже Равенну. Там вот что вышло. Король остготов соглашался уже уступить всю Италию к югу от реки По, а в Равенне додумались таки предложить Велизарию вступить в город и короноваться в нём императором Запада. Тот, чтобы взять город меньшей кровью, сделал вид, будто согласен, вступил в Равенну и захватил её. Естественно, для Византии, но ведь вы же представляете, ребята и девчата, в каком свете "доброжелатели" донесли об его притворном согласии в Константинополь? Если бы настоящей причиной отзыва Велизария был страх Юстиниана перед его реальной изменой, на этом бы весь Велизарий и кончился, способов ведь масса, но судя по формальной опале без реальных репрессий, дело тут, скорее всего, не в страхе было, а в ревности к его славе и авторитету. Корону разве предложат кому попало? В том же году на Востоке началась новая война с персами, и уже на второй её год Велизарий – снова главнокомандующий. Назначил бы им Юстиниан того, в ком не был бы уверен? Это же не Запад, престижный по старой имперской памяти, но не особо нужный, это же самое главное направление имперской геополитики!

– Начиная с Красса и парфян, – прокомментировал Волний.

– Ну, амбиции в духе Александра Того Самого только немногим деятелям покоя не давали, но на Армению и Месопотамию имперцы зарились всегда, а парфяне разевали рот на Сирию. Естественно, от них этот конфликт интересов унаследовали Сасаниды, а от Рима – соответственно, Византия. А Сасаниды же ещё и боковая ветвь рода Ахеменидов, и в идеале им всё "наследство" вернуть хотелось бы, а это не только Сирия, но и Египет с Малой Азией. Так что было из-за чего Византии грызться с Ираном.

– И пришлось перебрасывать войска из Италии на Восток? – спросил царёныш.

– Нет, войска оттуда не перебросили, но и полководцев там оставили не самых лучших, и подкрепления все на Восток пошли, и деньги на ведение войны. Снабжение-то и местное налажено, но чем платить, если денег нет? Казна остготская в столицу ушла, с самих варваров много не сдерёшь, да и нерегулярные это поступления, а снабжаться всем необходимым и платить солдатам жалованье регулярно надо. Естественно, мародёрство.

– И все сопутствующие бесчинства, – сообразила Каллироя.

– И не только с остготами, – добавил парень с ускоренного потока.

– Совершенно верно, ребята и девчата. Годные для раскуркуливания на нужды войны варвары кончились быстро, и после них взяли за жабры коллаборационистов – за сотрудничество с проклятыми готскими оккупантами. А кто с ними не сотрудничал за эти полвека? Начали, конечно, с самых явных предателей римского народа, но и их ведь тоже гораздо меньше, чем нужно имперским освободителям для самообеспечения войск. А уже ведь привыкли не беспределом грабежи и кураж свой обставлять, а законной и абсолютно справедливой карой гнусным изменникам, и если таковых не хватает, а разоблачить надо позарез, раскуркуливать же некого, то и приходится разоблачать недостающих. А народ – он ведь как? Если по справедливости – много чего вытерпит, но несправедливых наездов не забудет и не простит. Представляете, человек вынужденно только остготскую власть и терпел, мечтал о приходе освободителей, как пришли – с радостью их встретил, и тут ему вдруг то вынужденное терпение в вину ставят и коллаборационизм ему на ровном месте белыми нитками шьют. И когда таких набралось достаточно – сами понимаете, отношение романского населения "сапога" к означенным освободителям начало меняться. Остготам оно, конечно, друзьями не стало, те ведь тоже случая покарать за измену не упускали, но эйфория от освобождения у него куда-то вдруг резко улетучилась, – юнкера рассмеялись, – Тяготы у обеих сторон уравнялись, дисциплина у имперцев тоже упала, а преимуществ в военно-техническом отношении у них и так особых не было – и у имперцев в их войске такие же варвары в основном, и вооружены одинаково в позднеримском стиле, и тактика у обеих сторон одна и та же, позднеримская. Ну и с чего тут быть особым успехам?

– Кольчуги без оплечья, копья ланции, мечи спаты и плоские щиты ауксилии, – припомнил Кайсар соответствующую лекцию на первом курсе, – Они у них ещё овальные или уже круглые?

– Уже круглые. Как меч единый и для пехоты, и для кавалерии, так и щит. Ну, у имперцев разве только аббревиатура РХ на нём намалёвана, но на прочности, удобстве и весе щита она, сами понимаете, никак не сказывается. Разве только вдохновляет бойца на бой с иноверцами во славу божию, но как тут вдохновишься особо, если и твой противник одной с тобой веры? Для многих даже конфессия одна – и герулы, и лангобарды, и те же готы на византийской службе такие же еретики-ариане, как и остготы. И как тут церкви за имперцев как за носителей истинной никейской веры романское население агитировать, когда оно собственными глазами наблюдает с обеих сторон варваров-еретиков и страдает от тех и других одинаково? Папа в Риме – тот, конечно, извернётся подходящими умными цитатами из Писания, епископ в другом большом городе – этот тоже, конечно, найдёт как извернуться и ответить на похожий, но другой вопрос, как тому и учат профессиональных агитаторов, – молодняк рассмеялся, – А как малограмотному сельскому попу извернуться прикажете, который и сам это Писание по слогам читает? А ведь из таких сёл и деревень с такими не шибко-то образованными попами в основном и состоит вся страна. Сколько там тех горожан? Основная масса населения "сапога" – сельская, как и везде. А у остготов тем временем сменилось ещё два короля, пока к власти не пришёл Тотила – как говорится, из молодых, да ранний. Он не штурмовал крепостей, а бил полевые имперские армии и брал под контроль сельскую местность, в которой объявил амнистию романскому населению.

– И этим перетянул его на свою сторону? – спросил Миликон-младший.

– Ну, не в той степени, в какой ему хотелось бы, он же сам тоже без реквизиций обойтись не мог, но – да, свою роль это сыграло, и романское население стало лояльнее к остготам. Его снабжение улучшилось, имперцев – ухудшилось, жалованья начальство не платит, ну и варвары из имперской армии тоже начали перебегать к нему. Потом началась сдача и городов. Поход на юг страны вернул его под остготскую власть и дополнительно улучшил снабжение, но в настоящий шок Юстиниана повергло донесение о сдаче Неаполя и о распространении прокламаций Тотилы уже в самом Риме. Война с персами на Востоке тем временем уже закончилась, и Велизарий находился в Константинополе, но на него как змея шипела Феодора, да и самому Юстиниану очень не хотелось снова отправлять его за новой славой в Италию. Понадобилось потерять Неаполь и испугаться за Рим, чтобы себя пересилить, – юнкера рассмеялись, – Пересилил, отправил, но войск и денег дал ему очень мало. А ведь действовать ему предстояло в разорённой войной стране с уже нелояльным к имперцам населением. Велизарий высадился в Равенне и занялся наведением порядка в её окрестностях, но Тотила перерезал всякое сообщение Равенны с Римом, подступил к нему и взял в осаду. Там нужен провиант, там нужны подкрепления, там нужны деньги для его давно не получавшего жалованья гарнизона, а Велизарию же войск с деньгами не хватает и самому. Два года никакой помощи не получал. Попытка доставить в Рим хотя бы жратву провалилась, и его гарнизон открыл Тотиле ворота.

– А Юстиниан мог оказать Велизарию помощь? – засомневался мой наследник, – Всё-таки война на Востоке наверняка ведь тоже встала в большие затраты.

– Да, положение после неё было тяжёлым. И на саму войну куча денег ушла, и на выплаты персам по условиям мира тоже много уходило, и войска на севере по границе вдоль Дуная пришлось сильно сократить. Но для посылки на юг "сапога" не подчинённых Велизарию десантов у Юстиниана нашлись и войска, и деньги. Тотиле пришлось оставить Рим, чтобы заняться этой проблемой на юге, и Велизарию удалось захватить его вторично, но для развития успеха требовались деньги и подкрепление, но для него-то как раз их и не находилось, и уже понятно было, что не найдётся и впредь. Что он тут мог сделать? Какой смысл оставаться в Италии, если победить ему всё равно не дают? На четвёртый год после своей второй высадки он сам попросил сменить его и был отозван. Вся война в целом шла уже двенадцатый год. Уже на следующий год Тотила, стабилизировав положение на юге, снова подступил к Риму и осадил его, и снова его впустил не получавший денег гарнизон. Тотила обзавёлся флотом из перешедших на его сторону кораблей имперцев и смог даже вернуть Сицилию, а его флот начал разорять и балканское побережье. Но ему тоже было нелегко, и он предлагал Юстиниану мир на условиях уплаты дани и признания Италией статуса федерата Империи. Но разве для того император дискредитировал своего лучшего военачальника, чтобы прекратить войну? Он снова послал серьёзные силы на юг страны, снова послал флот, а на север через Иллирию на третий год после отзыва Велизария снова направил евнуха Нарзеса, для которого тоже не пожалел ни войск, ни денег. И уж ему-то Юстиниан не отказывал ни в деньгах, ни в подкреплениях. Решающее сражение через год привело к разгрому остготов и смертельному ранению их короля, после смерти которого Нарзесу оставалось добить его преемника и додавить уже разрозненные очаги борьбы. На это ушло ещё два года, а вся Готская война растянулась на двадцать лет.

– Вандальская два года, а Готская двадцать! – присвистнул Мато, – Интересно, сколько бы она продлилась, если бы к Велизарию бесперебойно шло всё необходимое, и Юстиниан не ставил бы ему палки в колёса?

– Ну, война с персами от тщеславия Юстиниана не зависела. Даже если бы он и унял свою тщеславную жабу после захвата Велизарием Равенны и не отозвал его сразу, на Восток он бы его всё равно перебросил. Раз уж опального направил, значит, некого было больше. В чём-то он успел бы ещё улучшить положение в Италии, но затем всё равно его неизбежный отзыв и отказ в деньгах и подкреплениях его сменщику – всё шло на Восток. Допустим, не послушал бы он после этого Феодору и снова унял бы свою жабу, вернул бы его в Италию сразу и давал бы всё, что требовалось – думаю, что Велизарий справился бы года за три, как справился потом Нарзес. Вместе с перерывом на войну с персами, Готская заняла бы одиннадцать лет. Девять лишних лет войны – это цена тщеславия Юстиниана и Феодоры. Причём, дураками ведь не были ни она, ни он. Но такова уж она, эта обезьянья иерархическая пирамида, что в ней и неглупые люди вынуждены вести себя по-обезьяньи. Положение – обязывает, иначе – не поймут-с. Ища виновных, надо учитывать и это.

– У нас из-за этого поддерживается и такая большая разница между ситуациями "в строю" и "вне строя"? – спросил царёныш.

– Да, для недопущения подобного. Военное дело по своему характеру не может обойтись без иерархии и субординации, а полувоенный уклад нашего социума создаёт для нас и опасность формирования иерархического менталитета. Чтобы максимально снизить его иерархичность, мы допускаем жёсткую субординацию только там, где такая нужна, то бишь "в строю", но максимально сглаживаем её для ситуации "вне строя", в которой для нас начальник и его подчинённый условно равны, а в ситуации "вне службы" – абсолютно равны. Заодно это ещё и дополнительный фильтр для выявления случайно просочившихся обезьян, для которых такое переключение сознания невозможно. В их понятиях начальник – явление круглосуточное, – молодняк рассмеялся.

– Досточтимый, а что там за безобразие у нас в Испании творится? – Каллироя указала на карту, – Юстиниан что, ещё и у наших Бетику отгрыз?

– Ну, не у наших вообще-то, а у вестготов, но – да, ребята и девчата, в истории моего мира Юстиниан отгрыз и Бетику, – подтвердил я, – И собственно, это главное, о чём мы с вами сегодня должны поговорить. Африка, Италия – это ведь не у нас, это за морями, и весь разговор о них был нужен для того, чтобы вы лучше понимали общий расклад. Ну, что тут скажешь? Стыд и позор проклятым дикарям вестготам за то, что не предотвратили этого безобразия. Ведь предотвратить его они могли. Попытка византийского вторжения была бы предпринята всё равно, но её результаты могли бы быть и совсем другими. Как я уже сказал вам, король вестготов хотел вмешаться в италийскую войну на восьмой её год, но ему помешало вторжение франков и война с ними. После этого, уже на двенадцатый год войны, он предпринял попытку вернуть Сеуту, захваченную было в ходе Вандальской войны, но почти сразу же и потерянную. Момент был удобный – в Италии Велизарий как раз захватил вторично Рим, но застрял в нём, не имея сил для развития успеха. В Африке в это время византийские войска были скованы набегами берберов и не могли оказать Сеуте помощи. И попытка была хорошей, а провалилась из-за проклятого религиозного рвения этих арианских фанатиков. Воскресенье-то ведь у адептов Распятого священный день, и в него ни работать нельзя, ни воевать. Никейцы из византийского гарнизона Сеуты не были настолько фанатичны, чтобы упустить такой уникальный шанс, и священный день их не остановил. Что бывает, когда одна сторона воюет всерьёз, а другая за оружие взяться не смеет, вам объяснять не нужно.

– А как к этой попытке захвата Сеуты отнеслось романское население Бетики? – спросил Кайсар, – Ты же говорил, досточтимый, что именно из-за них он тянул время и с этой попыткой, и с помощью остготам.

– Тянул, но не просто так. Как раз эти годы он и употребил на улучшение своих отношений с романским населением. При нём прекратилось его притеснение вестготами.

– И этого хватило? – поинтересовался Волний.

– Вполне. Присоединения к Империи хотели ведь только торгующие с Востоком купцы, а латифундистов и прочих склоняли к такой идее только вестготские притеснения. Стоило им прекратиться, это сразу же изменило расклад – они уже и на примере Африки знали, какова византийская власть, и на свои шеи им её заполучить как-то не хотелось. А то, что попытка будет, было ясно по захвату имперцами Сеуты, да и война-то по факту с этого момента как раз и шла, так что юридически новой войны с Византией король вовсе не начинал, а только продолжал старую. Скорее всего, он предпринял бы и ещё попытку, если бы через два года не был убит. Новый, один из его военачальников, продолжал ту же политику по налаживанию взаимопонимания с романским населением королевства, но вот авторитетом своего предшественника он не обладал, и то, что вестготская знать прощала тому, через год вышло боком этому. После его убийства новый король, ставленник знати, повёл угодную ей политику, в том числе и возобновил все притеснения титульной нацией романского населения. А власть над Бетикой укреплял грубым силовым принуждением.

– Этим он пустил козе под хвост все результаты политики предшественников, – прокомментировал Миликон-младший.

– Абсолютно верно. Большинство романского населения было готово вместе с вестготами отражать византийское вторжение, и тут эта клика идиотов снова сделала его своими врагами. На следующий год Бетика восстала, а один из вестготских противников короля возглавил мятеж в одном из городов и объявил о своих собственных притязаниях на вестготскую корону. Там ведь и прежняя династия потомков Алариха пресеклась, так бывший остгот за счёт личного авторитета выехал, а после него любой знатный вестгот имел не большие, но и не меньшие права на корону, чем любой другой. Прав тот, у кого больше прав, подкреплённых силой. Этому своих сил явно недоставало, и он обратился за помощью к Юстиниану. В следующем году – в нём же, кстати, в Италию вторгся Нарзес – тот послал в Испанию флот с войском, которое и вторглось в Бетику. Вестготы воевали между собой, романское население хоть и не помогало имперцам, но и сопротивления им не оказало, и Бетика тоже угодила под власть Византии. Мятежник занял вестготский трон и пытался вернуть Бетику, когда утвердился у власти, но неудачно. Его преемники через двадцать лет вернули королевству её внутренние районы, потом их снова теряли и снова захватывали, но побережье так и оставалось византийским ещё следующие полсотни лет. А вместе получается семьдесят лет пребывания юга страны в лапах имперцев.

– Ух ты! – присвистнул Мато, – А ху-ху им – не хо-хо? – народ оживился.

– Вот именно, ребята и девчата! – я ухмыльнулся, – Кроме всего прочего мы вас учим ещё и для того, чтобы некоторые ху-ху у некоторых фантазёров оборачивались для них именно хо-хо, – курс рассмеялся, – История моего мира – это его история, а что будет у наших с вами потомков, зависит в какой-то мере и от нас с вами. Историю творят люди, и мы с вами ничем не хуже прочих. Не всё в нашей с вами власти, и гораздо меньше, чем нам с вами хотелось бы, но кое-что – в нашей. Так же будет и в каждом поколении наших потомков, и каждое из них, будем надеяться, позаботится о том, чтобы у следующих было больше возможностей влиять на события, чем есть у текущего. Наше с вами дело – внести свой посильный вклад, явить в жизнь следующее поколение и передать ему наши знания и наработки. Ну и воспитать, конечно, так, чтобы и оно не поленилось сделать то же самое.

– И что должно будет сделать поколение времён этого Юстиниана? – спросила Каллироя, – Сидеть и ждать момента, когда его на реставраторские свершения потянет?

– Ну, его-то в любом случае потянет – положение обязывает. А задача наших – понятно, какая. Продемонстрировать наглядно и доходчиво всю глубину его неправоты. Благо, демонстрировать будет чем. На ближних подступах или на дальних – полагаю, это нашим потомкам будет виднее самим, чем нам с вами сейчас, а дело предков – обеспечить их и теми, и другими. А вот как это сделать их предкам – тут понятнее. Прежде всего не мешать тому, что делается в нужном направлении и само. Остготы в Италии и сами для наших потомков такой дальний подступ образуют, и чем они нас там не устроят? Вандалы с аланами в Африке – то же самое, и не устраивает нас только маршрут, которым они туда протопали в истории моего мира. Если в нашем с вами протопают туда мимо Испании, то и какие у нас возражения? В этом им, правда, понадобится некоторая помощь со стороны наших, поскольку взаимоприемлемый маршрут будет для них труднее. Вестготы – ну, эти нашим потомкам в Испании уж точно не нужны, но ближние подступы в Галлии, где они и сами окажутся, почему бы и не подпереть ими? Свевы – их дело, где они там воткнутся, лишь бы к нам не лезли, а то будут потом всякие человеколюбцы доморощенные визжать про геноцид, – юнкера рассмеялись.

– Да ещё и боеприпасов сколько на них уйдёт! – заметил мой наследник, – А их тоже не бесконечное число, и надо, чтобы на всех прущихся не туда хватило с запасом. И чем больше они там сами друг друга подсократят, тем больше расходников сбережётся на имперцев и меньше неприятной работы останется нашим.

– Всё верно, ребята и девчата. Ту часть работы, которую в состоянии сделать и сами дикари, пускай они и делают. Главное, чтобы у наших под ногами не путались. А в Испании варварское королевство будет не вандальским, не вестготским и не свевским, а турдетанским. Это мы с вами разбирали в конце первого курса, а сейчас мы с вами снова вернёмся к тем временам, чтобы разобрать тонкости, важные для дальнейших событий. У вас же возникали вопросы, зачем нашим потомкам с этими римскими провинциями такую политику разводить, когда Аларих уже Рим за жабры держит, и Гонорию не до Испании?

– Ну, там Аэций ещё потом будет, – припомнил царёныш.

– Верно, и это тоже. И мужик серьёзный, и войны большой с Империей как-то не хочется, когда эти провинции толком ещё не переварены, и Аттилу ведь с его гуннами кто-то унять должен, и делать за Аэция его работу самим тоже ведь как-то не хочется. Но, ребята и девчата, дело ведь не в Аэции персонально. Изменения в этом мире в сравнении с моим к тому времени так или иначе накопятся. Конкретно Аэций может и не родиться, а родившись – не сделать именно такой карьеры. Но ведь у него же и окружение было тоже не промах. Тот же Рицимер чем хуже его? А были ведь наверняка и другие, не сделавшие такой карьеры только потому, что те места были заняты именно этими. Аэций, Хренеций, Звиздеций... тьфу, прошу прощения, девчата, – девки рассмеялись, – В общем, без особой разницы, как будут звать того, кто будет спасать Запад от краха при Валентиниане номер три. Важно то, что возможности у него для этого будут побольше, чем останутся позднее у Рицимера. Вот чтобы у него их осталось поменьше, как раз и очень пригодится нашим Гензерих в Африке. Кадр проверенный, дело своё знает, так что не подведёт, – весь курс рассмеялся, – Вторая важная причина – вот в этом романском населении Испании. Наша на тот момент только западная часть полуострова, а вся восточная часть, побольше нашей – она ведь римская. Раньше Гонория нашим никто этих провинций не уступит, Империя не в таком ещё будет положении, чтобы уже не рассчитывать удержать их самой. Дадут их, когда дадут, только на правах федератов, иначе – большая война, не при Гонории, так при Валентиниане с его Аэцием или кем-то вместо него. Но тут важно, какие условия в договоре прописаны будут. В момент, когда Аларих держит Гонория за жабры и не даёт ему кормить любимых голубей, тот и сам будет рад усилить наших потомков в противовес вестготам Алариха, и условие "до тех пор, пока Римом владеют потомки Феодосия" его вполне устроит. А для наших это будет как раз то, что и нужно на перспективу. Главное – юридическая безупречность. Когда кончатся потомки Феодосия на троне в Равенне – всё, больше наши никому ничего не должны ни в Равенне, ни в Константинополе, а провинции – ага, мы их себе забираем на основании давности владения ими. Лет сорок уж как, второе поколение людей взрослеет, для которого "всегда так было". И если юридических препон нет, а римляне ведь – законники ещё те, то и что им остаётся? Правильно, или присягнуть королевству и стать испанцами, и тогда турдетаны рады приветствовать новых сограждан, или продать имущество, собрать манатки и отплыть куда-нибудь, где власть Империи ещё существует, если для них важнее остаться римлянами. Выбор – свободный, ни к одному из вариантов мы никого не принуждаем, шпынять не будем, с выкупом имущества не обидим и срок на эти дела дадим достаточный, но третьего – не дано, потому как отныне и впредь Испания – только для испанцев. Попользовался Рим страной, и хватит, пора и честь знать.

– Так это ведь, досточтимый, если Феодосий ещё будет, – заметила Каллироя, – Но ты же сам говоришь, что изменения накопятся. Если может не быть Аэция, то разве не может не оказаться и Феодосия?

– Да какая разница? Феодосий, Хренодосий, Звиздодосий...

– Волний! – одёрнул я оболтуса, – Я понимаю, что у нас это наследственное, и у меня оно тоже вырывается, но я-то ведь хотя бы уж перед девчатами извинился!

– Ну, и я тоже извиняюсь, хоть и тоже сказал правду, – девки снова рассмеялись.

– А по сути – да, ребята и девчата, истинная правда. Свято место – оно же, сами понимаете, пусто не бывает, и не окажется одного, так найдётся кто-нибудь другой. Шанс немалый, кстати. Если предки Аэция из восточных провинций, где наше влияние скажется мало, то Феодосий – испанец, и там, где родился Феодосий моего мира, нашему родиться уж точно не судьба. Эта территория будет нашей, и значит, его римские предки поселятся где-то в другом месте. Могут и в разных местах, могут и родители не встретиться. Хотя, с другой стороны, римские обычаи таковы, что многое предопределяют жёстко, а в глухой провинции старинные обычаи бывают поразительно живучи. Если не родится – обойдёмся и заменой, но будет жаль – он был бы для наших потомков удобнее. Есть сведения, что он из того же самого рода, из которого и император Траян, но без уточнения, какого именно, так что надо будет держать под наблюдением и римских Ульпиев, и тех Траев, из которых Ульпии усыновили Траяна-старшего...