Текст книги "Античная наркомафия-8 (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

В числе прочего ветераны рассказали и о турдетанском мятеже Царской Гасты в год Канн против Гасдрубала Барки, младшего брата ушедшего в Италию Циклопа. К их счастью, они были ещё не в том возрасте, чтобы считаться полноценными бойцами, так что в основное войско Халба, взявшего приступом Аскую на берегу Бетиса не попали – и в самом приступе не участвовали, и в грабеже тамошних фиников покуражиться как-то не довелось, зато не довелось и в сражении с войском Гасдрубала сойтись, на котором мятеж и сдулся. А ведь какой был замах! Ганнибал в Италии увяз, братец его на Ибере от братьев Сципионов поражение потерпел и полагаться мог уверенно только на африканские войска. Если бы удалось его и самим разгромить, так и римляне ведь ещё далеко, и к их подходу в Бетике их ожидало бы уже возрождённое Тартесское царство, ставя римлян перед фактом своего существования в тот момент, когда они о Бетике и не помышляют, а крушат только карфагенское господство на полуострове. Я ведь уже упоминал вскользь об этом мятеже? И по словам Диталкона, у которого дядя участвовал в деле при Аскуе и спасся в числе тех, кто сумел прорваться из окружения, выходило, что шансы-то в принципе были. Доверься тогда Халб командирам перешедших на сторону мятежников турдетанских пехотинцев и бастулонских мореманов и наведи с их помощью элементарный порядок в войске – может и не победили бы убедительно, но не было бы и такого разгрома, а потрепали бы Баркида так, что второго сражения с подкреплениями из Гасты тот бы уже не выдержал. Бой ведь тот проиграли отчего? Оттого, что вразнобой атаковали, неорганизованно и без строя. Не из-за того, что не умели, а из-за того, что успехи вскружили голову – возгордились после своих первых побед над карфагенскими тыловыми крысами и вообразили, будто все эти хвалёные африканские вояки примерно таковы. А в результате пришлось и за мятеж свой расплачиваться, и молодёжь уже под карфагенские знамёна в строй ставить. Много ли от неё, не желавшей защищать карфагенскую власть, было толку в дальнейшей войне против римлян – вопрос уже второй. Сами же они урок для себя из рассказов старших извлекли и военному делу на карфагенской службе учились старательно. Как применили свои навыки в войске Магона в решающем сражении под Илипой – вопрос уже третий. Как посчитали правильным сами, так и применили...

После обеда "гречанки" прозрачно намекнули нам, что по их мнению провести какое-нибудь культурное мероприятие в нашем кадетском корпусе, но так и не пострелять при этом из чего-нибудь грохочущего было бы крайне обидно. Убедившись, что их намёк относится исключительно к лёгкой стрелковке, а не к артиллерии, мы с Володей заценили состояние отобедавших – весёлое, но вполне вменяемое – и сочли его ещё допустимым для небольших развлекательных пострелюшек. Тут даже и в оружейку идти не надо, потому как оба курса при своём табельном короткостволе, а боеприпасы там имеются. Заодно как раз и свежеиспечённый второй курс свои капсюльные револьверы опробует, а то получить получили, даже на параде с ними продефилировали, но ещё ни разу из них не постреляли. Только и имели пока дело, что с одним на всех учебным экземпляром, который разбирали и собирали, изучая устройство и работу механизма. Знают уже, что спуск потуже, чем у их прежнего кремнёвого пистолета, но знать в теории и щёлкнуть пару раз на практике – это одно, а опробовать в стрельбе свой табельный – совсем другое.

С них поэтому и начали, дав им вводный инструктаж и проследив за отстрелом ими пробного боекомплекта. И из собственного опыта, и из опыта выпускного курса нам уже известно, что как бы тщательно ни припиливались детали спускового механизма, при эксплуатации револьвера один хрен всплывут какие-то мелкие недостатки, у каждого свои индивидуальные – где-то что-то оселком довести желательно, потому как калёную деталь напильником уже практически не угрызёшь. Выявились они, конечно, и на этой партии. У револьвера Энушат, например, спуск настолько тугим оказался, что ей вообще выжать его сил не хватило, и даже Ганнибалёныш, махнувшийся с ней агрегатами, выжал её спуск с немалым трудом – явно надо и сам спуск дорабатывать, и зуб курка. Разобрали револьвер, посмотрели – ага, так и есть. Объяснить им, что нужно делать, я поручил Волнию, дабы и он привычки не терял, но махнуться с сестрой своим давно доработанным экземпляром я ему запретил категорически, а Гамилькару сказал, что когда будет помогать её, то чтобы именно помогал, но не смел делать всю работу за неё. Любое оружие не вечно, и как ты с ним хорошо ни обращайся, рано или поздно его придётся заменить новым, и надо, чтобы каждый умел довести до ума полученный со склада новый агрегат, из которого потом ему же самому и стрелять. Аналогично решили вопросы и с неполадками у остальных.

Но конечно, самый класс продемонстрировали свежеиспечённые опционы. Их револьверы под унитарный патрон – новейшего образца, двойного действия и с откидным барабаном, получены ими после зимних каникул и зимой ещё доведены до ума, так что и работали теперь как часы. Отстрелявшись сам и перезарядившись, мой наследник вручил свой агрегат Доркаде и установил очерёдность за ней, потому как пострелять из их новых револьверов тут же захотел и весь младший поток. В числе первых удостоили этой чести, конечно, "гречанок" – надо ли объяснять, за что? Правильно, за профессионализм – какой формы одежды от них при этом ждут, они прекрасно сообразили и сами – ага, бижутерия допускается. За Доркадой Волний поставил в очередь Энушат, за ней – Секвану. Прочих служанок гетер тоже не обидели – хоть и в числе последних, но попали в очередь к тому или иному из выпускников все. Потом мы с Володей опробовали свои экспериментальные агрегаты укороченного образца, на которые тут же положили глаз девки – компактнее же табельного. Из моего после меня постреляла Митурда, из володиного – Каллироя. Как и ожидалось, громче звук и резче отдача – с глушаком оно нормально будет, он ведь и как дульный тормоз работает, а вот без него на перспективу немного ослабленный патрон для этой модели напрашивается, потому как замышлялась она у нас прежде всего в качестве женско-подростковой. Хотя, с учётом глушака, не помешает и разведчикам...

– Досточтимый, а нельзя ли как-нибудь и нас такими гром-трубами вооружить? – спросил меня тихонько Диталкон, – А то стыдно нам делается – и парни ваши стреляют из них, и девки, даже "гречанки" эти, а мы командуем учебными центуриями, но не умеем того, что умеют они. Ну сам посуди, досточтимый, куда такое годится?

– Никуда, конечно, – охотно признал я очевидное, – По осени готовьтесь, будете обучаться обращению со всеми этими образцами, чтобы тоже умели не хуже юнкеров. И для городского ополчения уже оружие есть – неужто для вас его не найдём?

Конечно, в идеале с командного состава учебных центурий и следовало начать, потому как армейская субординация – она же не просто так. Но когда начинаешь на голом месте с нуля – какой уж тут может быть идеал? Прореха на прорехе, которые потом латать приходится, когда руки дойдут. Да и разве научишь их всему, чему учим молодняк? Этот командный состав так или иначе в чём-то будет уступать собственным юнкерам, и только их будущая смена, прошедшая полный курс обучения, ликвидирует эту прореху. Но в том, в чём можно, надо подтягивать уже и этих отцов-командиров. С тем же личным оружием, владение которым наглядно в глаза бросается – не можно, а нужно...

Энушат после парка как в воду глядела. Когда "гречанки" после револьверных стрельб предложили прогуляться на пляж, меня на полпути перехватили эти изобиженные мамаши проигнорированных нашими выпускниками расфуфыренных табуреток, зыркая с явной неприязнью вслед выпускницам, а на гетер и вовсе шипя как королевские кобры.

– Досточтимый, ну что же это делается-то?! Да разве же так можно?!

– Кто-то кого-то убил или ограбил? – спросил я, с трудом сдерживая смех.

– Наших дочерей оскорбляют, досточтимый! – заявила самая напористая.

– И каким же это образом? – понятие-то ведь это настолько растяжимое, что без конкретики как хочешь, так его и толкуй.

– Да вообще их ни во что не ставят!

– Что такое "вообще"? Из чего конкретно оно у вас состоит? Кто конкретно и что конкретно сказал или сделал оскорбительного вашим достойных всяческого уважения и затмевающих всех своими красотой, здоровьем, умом и хорошими манерами дочерям?

– Да девки эти ваши бесстыжие над нашими глумятся!

– Что значит глумятся? Каким образом?

– Да идут, ляжками сверкают, да разговоры эти шибко умные с вашими парнями ведут, а с нашими никто из них и поговорить не хочет!

– А они что, обязаны? С кем им интереснее поболтать, с теми они и болтают. В чём тут оскорбление?

– Так нашим же обидно!

– Ну, мало ли, кому чего обидно? И рыбаку тоже бывает обидно, когда большая рыба попадается не на его крючок, а на соседский. Но кто ему в этом виноват? Неужто его сосед, не поскупившийся на лучшую приманку для этой рыбы?

– Да при чём тут рыба, досточтимый!

– Абсолютно при том же, уважаемая. Если твоя дочь не так привлекательна, как другие, так может, и пенять ей следует тогда на себя, а не на других?

– Скромнее могли бы быть! Понаехали тут!

– Так ведь и парни тоже понаехали. Понаехавшие с понаехавшими, вашим какое дело? – я уже не стал напоминать дурынде о том, что на Азорах коренного населения нет вообще, всё, какое есть, включая и её саму – сплошь понаехавшее.

– Ну обидно же, досточтимый! На наших даже не глядят, будто пустое место!

– А что они, обязаны? На что им интереснее глядеть, на то и глядят.

– Ещё бы! Блудницы эти греческие бесстыжие на качелях ляжками сверкают, и все на них пялятся! Ну куда это годится?!

– Стоп! Они заняли ВСЕ качели в парке, и вашим не хватило? Так давайте тогда ещё поставим, чтобы впредь хватало всем желающим. Скажите об этом старостам ваших кварталов, пусть подают прошение генерал-гауляйтеру, я – только поддержу. Это не столь трудно и не столь дорого, чтобы отказать вам.

– Да разве в этом дело, досточтимый?! Достаточно в парке качелей! Блудницам только запретить надо! А то чего удумали – прыгают с них парням вашим на шею, а те и рады ловить, а тут ещё и воительницы эти ваши туда же, и их ваши тоже ловят, и вашим всем весело, а нашим обидно!

– Так а кто мешает вашим качаться и прыгать, чтобы ваши парни их ловили?

– А вдруг не поймают? Так же и убиться можно! Запретить надо!

– Вот кто боится убиться, тот и пусть запретит самому себе. А зачем запрещать тем, кто достаточно ловок и не боится? – я картинно развёл руками.

Млять, дурынды даже сарказма не улавливают! Хоть и не попадают на Азоры ярко выраженные обезьяны, свято место один хрен пусто не бывает, занимаемое самыми обезьянистыми из "нормальных" среднепримативных, которые если не имеют приличных воспитания с образованием, то и ведут себя весьма схожим с макаками образом – не такие буйные, как те, но тоже приятного мало. Конкуренция им не нравится точно так же, как и тем, особенно превосходящая их, а тут ведь – как раз тот случай. Секвану ту же как слегка подучили "гречанки", так уже видно, что не зря, а внешне она тем более не подкачала.

По-турдетански шпрехает так, что только лёгкий акцент выдаёт, и читает уже, и пишет, по-гречески похуже, но Доркада её успехами довольна – ведь и полутора лет ещё не прошло, как была ещё дикарка дикаркой с глухих гор Сардинии, а теперь, если кто не в курсе, разве скажет это по ней? Обучаемость у сардочки – всем бы девкам такую, так что не зря мой наследник глаз на неё сходу положил, глаз – алмаз. Понятно, что абсолютно не рады среднестатистические хабалки конкуренткам такого сорта, но то их проблемы, а мне важнее, чтобы Волний был рад превосходной наложнице, от которой тоже наверняка и за потомством не заржавеет. А яблоко ведь от яблони далеко не падает.

Тут и наш-то современный мир как вспомнишь – тоже ведь далеко не всё в нём и с грамотностью-то благополучно было. В собственном первом классе припоминаю двух второгодников, так и продолжавших читать по слогам. В дальнейшем половине класса в одно ухо влетало, из другого вылетало. На работе один из лучших токарей участка – ну, не скажешь, что не умел читать. Читал, да только вот понимал он прочитанное от силы с пятого на десятое, и всё ему приходилось разжёвывать, иногда не по одному разу. Считал – ну, в пределах сотни сам, а свыше её без куркулятора никак, если попросить некого. Ага, законченное среднее профессиональное образование называется. Я представляю, какими мучениями оно ему далось! И это не в какой-нибудь пыльной африканской деревне, а на предприятии космической отрасли в стране, без малого век как грамотной поголовно. Та самая функциональная неграмотность, когда что есть образование, что нет его – разница невелика. Причём, быть нормальным порядочным мужиком и отличным токарем ему это ничуть не мешало. Ну и вот спрашивается, стоило ли мучиться с ним и мучать его самого, вдалбливая ему в школе и путяге то, что на хрен ему не было нужно? Когда тому, что он знал уверенно и чем пользовался реально, его научили ещё в первых трёх классах!

Так это, как я уже сказал, в стране, даже официально без малого век грамотной, а если официозную пропаганду времён оных тупо на веру не брать, а вспомнить и о тех же церковно-приходских школах, так и прежние века были не сплошь безграмотными, мягко говоря, и какой-никакой отбор на обучаемость народ таки прошёл. Кто бы из агитахтеров ррывалюционных листовками теми заморачивался, если бы их некому было читать? Да и в бунташное царствование Михалыча Тишайшего как-то уж очень неровно власть дышала к "прелестным письмам" тогдашней оппозиции, которые тоже писали уж всяко в расчёте на людей, умеющих и читать, и понимать прочитанное. В античном же мире ситуёвина с грамотностью ещё печальнее. Суточный пароль римского военного лагеря в письменном виде – это, конечно, хорошо, но для этого достаточно знать буквы и читать по слогам, то бишь быть ещё менее грамотным, чем тот мой токарь-уникум. Чтению, письму и счёту в пределах сотни и у нас солдат на службе учат, да только происходит это впервые за всю многовековую историю турдетанского народа, хоть и не одно уже столетие письменность свою имеющего. Законы в стихах для их лучшего запоминания наизусть от того Тартесса унаследованы, который официозная урря-патриотическая идиология идеальным считать велит, а они ведь на что намекают? Правильно, на почти поголовную неграмотность масс. То бишь никакого отбора на обучаемость грамоте турдетанские трудящиеся массы так и не проходили никогда и начнут проходить его только теперь. Вот внедрим мы массовые народные школы, так я даже представить-то себе боюсь, какой процент функционально неграмотным окажется наподобие того моего токаря. И вот чему и как таких учить?

Поэтому и ту народную школу мы ступенчатой замышляем. Начальная из трёх классов – это для всех, окромя тех дебилов, которые и её не осилят. Судя по тому моему первому классу, каждый двадцатый как минимум, а с учётом приматёнышей, подлежащих отсеву наравне с дебилами – боюсь, как бы и не каждый пятый. Этим в маргиналы прямой путь, потому как есть такая профессия – силу земного притяжения преодолевать. А из тех, кто осилит, как я и объяснял уже нашим девкам, за три года будет видно, кого есть смысл уже в среднюю школу для дальнейшей учёбы приглашать, а с кого и начальной хватит – ага, со всеми вытекающими для дальнейшего трудоустройства и служебной карьеры. Вот недовольны эти хабалки, что дочек ихних табуреточных наша пацанва не воспринимает, а чего они хотели? Какая тут может быть уравниловка между прошедшими жёсткий отбор и не прошедшими никакого? Как честный буржуин – решительно протестую. Не виноватые они, согласен, но им не повезло, как не везло и всем поколениям их предков. Их младшие братья с сёстрами, у кого есть, не говоря уже о детях, какой-то свой шанс уже получат...

А ближе к ужину свежеиспечённые опционы засобирались на обещанный для них гетерами симпосион, и младший поток откровенно завидовал им. Этим – уже можно. Понятно, что оргии всеобщей там не будет, это и у греков как-то на таких мероприятиях не заведено, и наши "гречанки" при всей профессиональной лёгкости своего поведения по этой части, как и по части наркоты, воспитаны строго, но всё остальное, конечно, будет, и кое-кто наверняка добьётся уже и сегодня программы-максимум. Ну так и терпели же они долго, так что пусть теперь оторвутся – заслужили.

Волний, конечно, тоже туда вместе со всеми своими отправился, так что ужин у нас с супружницей был вдвоём. Велия посмеялась, когда я рассказал ей о шутке, которую задумала Доркада, ради чего и попросила меня подержать пока сделку в секрете. Ага, так и есть – я только сигару после ужина докурил, и тут в прихожей шум. Мой наследник весь запыхавшийся и чем-то озабоченный входит, с ним Секвана, в его плащ закутанная поверх тонкого греческого пеплоса, тоже запыхавшаяся и какая-то испуганная.

– Папа, мне позарез нужно её спрятать, чтобы никто раньше времени не нашёл.

– А что она натворить успела? – и подаю супружнице знак, чтобы не вздумала расхохотаться – шутить, так шутить.

– Да она-то ничего, а вот Доркада...

– Хозяйка продала меня, досточтимый, и не говорит, кому, – пояснила сардочка, чуть не плача, – Сказала только, что завтра за мной придёт мой новый хозяин и заберёт...

– В общем, папа, я Секвану похитил, – закончил Волний, – Не знаю, какая муха укусила Доркаду, но так не делается. Секвана нужна мне, и я от неё отказываться не хочу, и в этом, папа, мне нужна твоя помощь. Кто её купил, Доркада не говорит, но это завтра только выяснится, а пока мы только гадаем. Говорит, какая-то важная шишка, так что тут только ты скандал уладить и договориться сможешь.

– Это ещё смотря что за шишка, – проворчал я, – Надеюсь, не генерал-гауляйтер?

– Да откуда мне знать, папа! Доркада молчит, как рыба! Слово, говорит, дала...

– Тут выяснить надо аккуратно и подумать. Так, погоди-ка – что-то про кого-то она мне говорила, но вот что и про кого – не помню. Просила только свиток не потерять. И куда это я его засунуть успел?

– Не этот случайно? – Велия протянула мне свиток, из последних сил сохраняя серьёзную и озабоченную мину.

– Ага, он и есть. На вот, глянь, вдруг чем-то поможет? – я протянул его Волнию.

На это у него надежды нет – берёт чисто из вежливости, разворачивает, нехотя читает и вдруг вылупляет глаза. Тут-то мы с супружницей и сложились пополам от смеха, пока он въезжал и осознавал, что держит в руках купчую на свою сардочку, оформленную должным образом на его имя...

25. Большие манёвры.

– Я два лодка беру – плохой лодка, который не жалко, – пояснил мне лузитан на ломаном, но понятном турдетанском, – Дрова гружу, хворост гружу, жир баран топлёный поливаю, солома ещё гружу вот так, – он показал рукой высоту примерно по пояс, – Один лодка к другой лодка верёвка вяжу, верёвка вот такой, – он указал пальцем на кустарник в десяти шагах от нас, – Твой столбы ближе, я немного запас делаю. Поджигаю этот солома и вон оттуда пускаю этот два связанный лодка с огонь, – он указал на излучину реки выше по течению, – Твой мост весь горит, твой люди что сделают? Ты маленький крепость там поставь и на тот берег тоже, мой люди мне скажут, я буду подумать и передумать лодка с огонь пускать – место хороший нет, ты весь хороший место свой крепость занял. Я зачем свой люди рискую? Ты ещё дальше что-нибудь поставь плохой, который не жалко – я с мой люди ночью приду и подожгу. Твой мост целый, и завтра ходи через река хоть туда, хоть сюда. И тебе вред мало, и мой люди весь доволен.

– Мы ближе к лесу сторожевую вышку поставим, – прикинул я, – Днём там наш человек наблюдать будет, чтобы вы не хулиганили, а вечером мы его оттуда заберём – всё равно в темноте ничего не видно. Ночью, когда пустая будет – хоть ломайте, хоть жгите.

– Вышка – хорошо, – одобрил лузитан, – Когда поджигаю – огонь далеко видно будет. Ты только хороший не сделай, жалко будет, – и мы с ним рассмеялись, довольные достигнутым взаимопониманием.

Договорившись с лузитанскими партизанами о зрелищной, но безвредной для нас диверсии против проклятых турдетанских оккупантов, я вернулся к строящемуся на притоке Тага мосту, о сохранности которого как раз и договаривались. Под оккупацией нашей бутафорской они тут лето как-нибудь перекантуются, время от времени устраивая такого же типа договорные диверсии, потом мы уйдём, откуда пришли, а мост останется, и зачем же его жечь, когда он им и самим пригодится? Захватят его героически во время нашего ухода – ага, на плечах у отступающих горе-завоевателей, ну и пускай пользуются на здоровье, а когда нам снова нагрянуть придётся – с нуля мост по новой строить уже не нужно, с этого захода остался. И им удобнее, и нам.

– К обеду точно закончим, досточтимый, – доложил центурион сапёров.

– Поднажми немного, им же ещё лагерь разбивать, – я имел в виду пять когорт Третьего Турдетанского, для перехода которых на тот берег как раз и строился этот мост.

В принципе-то брод недалеко, которым уже переправились легковооружённые вспомогательные войска авангарда, но с легионерами движется и обоз, включая и тяжёлые телеги, которые лишний раз грузить и разгружать – и трата сил, и потеря темпа. А заодно ведь и задел на будущее – маршруты сил вторжения не просто так выбраны, а с дальним прицелом. Те тропы, по которым сейчас легионные когорты с обозом движутся – будущая трасса будущей дороги римского типа, а временные лагеря вдоль неё – будущие посёлки будущих турдетанских колонистов. Время для полной аннексии миликоновским царством низовий Тага придёт ещё не скоро, ещё не выросли те будущие завоеватели и поселенцы, а многие ещё и не родились, но планировка будущей инфраструктуры – уже ведётся. Это же не просто местность разведать, подробные топографические карты её составить и на них ту инфраструктуру распланировать, тут и саму местность подготавливать надо заранее – ага, во всех смыслах. В том числе и приучая местных к тому, что будущая аннексия есть историческая необходимость и объективная реальность, данная им в ощущениях. Сейчас – репетиция этого будущего спектакля, уже не первая и далеко не последняя, хотя и весьма серьёзная по масштабам, поскольку изображает заодно ещё и наше союзническое участие в большой военной кампании обоих римских наместников обеих испанских провинций. У каждого своя задача и своя зона ответственности, и мы занимаем свою, на которую имеем свои особые виды, на которые в очередной раз ненавязчиво намекаем нашему заморскому большому другу и союзнику на семи холмах. А местным лузитанам – так же ненавязчиво напоминаем, что при всём богатстве выбора иной альтернативы нет. Есть такие, которые предпочли бы сейчас увидеть на этом месте римлян вместо нас? Вот то-то же.

Поэтому, собственно, и удаётся договориться с урря-патриотами местечковыми о том, чтобы взаимно с ума не сходить. В первый раз, что ли? Пора бы уж и привыкнуть к нашей периодической оккупации. Второй Тупдетанский на восток от лимеса выдвинулся к линии, которую наши посольства в Риме время от времени узаконить норовят в качестве демаркационной, а Третий Турдетанский – как обычно, здесь просим любить и жаловать. На север же надо будущую демаркационную линию продлить? Вот мы этим, собственно, и заняты, если кто не въехал. Нет, Ликут этого официально не подтвердит, он царь здесь как-никак, и ему по должности положено возмущаться наглым попранием лузитанского суверенитета, так что приказов сотрудничать с нами от него не ждите. А другие приказы от него поступали? Например, пакостить нам? Вот то-то же. Учитывайте и мотайте на ус, политика – дело непростое и неоднозначное, а царь ваш – человек неглупый, вот и пример с него берите. Раз он указаний никаких не даёт, то смотрите на него и делайте как он. Он на нас ворчит, и вы ворчите, это мы переживём, но ведь делом же он нам не пакостит? Ну так и вы тоже дураками не будьте. Потопчемся тут и сами уйдём, не переживайте, так что давайте-ка, как и в прошлые разы, обойдёмся как-нибудь без мёртвых героев. До сих пор же как-то обходились? Вот к этому и приучают не в меру горячую урря-патриотическую молодёжь понимающие своего царя правильно умные ликутовские ветераны. Если нельзя какое-то нежелательное явление пресечь, то его – правильно, надо возглавить. Хотят эти пацаны попартизанить – вот и организовать их на партизанщину – ага, договорную...

Как я уже упоминал, это лето выдалось жарким во всех смыслах. От всей своей широкой души продолжают буянить кельтиберы, включая и не раз уже замирённых ранее карпетан, но теперь беспокойных соседей римской Ближней Испании поддерживают и их северные соседи, в том числе ареваки с их союзниками вакцеями, и это создаёт опасность присоединения к ним веттонов и лузитан. А это уже хронические мучители сопредельной с нами Дальней Испании. Поэтому пока Тиберий Семпроний Гракх воюет с кельтиберами непосредственно, его коллега Луций Постумий Альбин страхует его фланг, оттягивая на себя карпетан с восточными веттонами, мы же – во избежание проблем в будущем – берём на себя лузитан и западных веттонов. В известном нам реале, в котором нашего царства не было, карпетанами Гракх занимался, а зона действий Альбина проходила западнее, через Лузитанию, а оттуда уже зигзагом на вакцеев, земли которых вклиниваются с севера как раз на стыке земель веттонов и ареваков, на которых Гракх должен по их совместному с Альбином плану нагрянуть. Но нам-то здесь нахрена сдались подобные римские зигзаги? Идёшь на вакцеев? Ну так на них и иди, никуда не сворачивая. Это практически на север, солнце в полдень за спиной, а тень строго по курсу, если и ошибёшься, то не сильно, там уже веттоны подскажут, где тех вакцеев искать, и куда они ткнут пальцем, туда и топай со своим Пятым Дальнеиспанским, это немного на северо-восток будет, тень в полдень левее курса. А в Лузитании нехрен тебе делать и прецеденты нежелательные для нас создавать, с ней мы и сами разберёмся. На лавры миротворцев не претендуем, Гракхов мир – пусть и будет Гракхов, нам главное, чтобы с лузитанами и западными веттонами он по факту наш был, а не гракхов и не альбинов, потому как для того и оторвали недвижимость от стула. Кто первым встал, того и тапки. Те, что восточнее нашей зоны интересов – да хрен с вами, меж собой делите, как вам с Гракхом заблагорассудится, но эти – нам приглянулись. Вам сильно надо ещё и с лузитанами до кучи дело иметь? Вот и правильно, нам их оставляйте, партизан этих хронических, мы тут с ними как-нибудь уж сами.

Через сам Таг приходится довольствоваться паромной переправой. В низовьях река судоходна как минимум до того места, где с запада на юго-запад русло сворачивает, и если ниже его мост строить, судоходству не мешающий, то он монструозный по нашим меркам выходит. Сейчас нам такого не осилить, да и смысла нет, пока страна ещё не наша. Проще паромы наладить в дополнение к имеющимся – и опять же, не где попало, а у тех переправ, где будущие дороги намечены. Станут пути пооживлённее, так лузитаны и сами проследят, чтобы никто трассу не застраивал, ну и порядок на ней поддерживать начнут. Пользу от оживлённых торговых путей прекрасно понимают и дикари.

– Ясно! Вы там можете немного поднажать – мы тут как раз последние пролёты уже ставим! – ответил Волний в колонку радиотелефона, – Сам-то как? Ага, скучно ему! А в багаже взять чего-нибудь почитать жопу от телеги оторвать тяжко? Млять, Кайсар, мне бы на твоём месте поскучать немного! Тут с мостом этим геморроя выше крыши, да и под лагерь место. Хвала богам, с партизанами отец договорился, сильно не напрягут. Речушки эти видел? Млять, зло берёт! Ага, именно поэтому! Как честный буржуин, глядеть на это безобразие спокойно не могу! Алариха тут, млять, на нашего большого друга и союзничка нет! Ладно, дотопаете – за обедом поговорим. Конец связи!

– Чем тебе речушки-то не угодили? – спрашиваю его.

– Да обидно же, папа! Столько энергии зря пропадает! Представляешь, сколько водяных колёс тут можно было бы поставить? Мы пока сюда добирались, я уже для трёх отличных мануфактур места присмотрел, вот тут – четвёртая уже напрашивается. И место хорошее, и путь по реке прямо в Таг, а по нему – в Олисипо. И подвоз припасов с сырьём, и вывоз продукции идеальные. И на всё это – только облизываемся!

– Облизывается он! – проворчал я, – А ты представь себе, как я облизываюсь, и какое зло меня берёт от того, что за двадцать с лишним лет вложенные деньги окупиться едва успеют! Сам же понимаешь, что раньше нам здесь не развернуться как следует.

– Ты уже вложился, что ли?

– Договорился. Для чего я, по-твоему, к тутошнему вождю вчера ездил? Ты на моём месте оставил бы шикарную территорию под будущее предприятие бесхозной? Ну, в рассрочку, конечно, так что не разорит это нас.

– Представляю! – ухмыльнулся мой наследник, которому не нужно объяснять, что озвучивается худший вариант, на который можно рассчитывать твёрдо, а если лучше дело обернётся, так нас это уж точно не огорчит, – А как насчёт тех мест по дороге?

– На обратном пути договоримся и насчёт них. Как раз слух об этой сделке до тех общин дойдёт, и им тоже свои порожистые и неудобные речушки за хорошие для них деньги продать захочется.

– Раза в три дешевле, чем это?

– Нет, за все три – раза в полтора. Не у одного только тебя будут ещё и младшие сыновья, – и мы с ним рассмеялись, – Но обиднее всего, что и когда мы тут развернёмся – всё равно только полуфабрикаты делать придётся. Что ты там насчёт Алариха шаманил? – мы снова рассмеялись, – Чтоб им Везувий с Этной вместе покоя не давали, чтоб их трясло через день, чтоб у них гракховщины со спартаковщинами каждое поколение случались! – пожелал я средиземноморскому гегемону, глазастость которого осложняет нам жизнь.

– Ну, хотя бы уж полуфабрикатов хороших для Атлантиды прибавится.

– Ага, с дурной овцы – хоть шерсти клок.

Сапёры уже укладывали настил на последний пролёт моста, когда показалась на тропе высланная вперёд кавалерийская турма, командир которой сообщил о подходе уже и основных сил. За ними показалась и остальная конная ала, а после неё – голова колонны пехоты. Когорта лучников, за ней – когорта тяжеловооружённых легионеров. Принятый у нас походный порядок предусматривает чередование тяжёлой пехоты со вспомогательной лёгкой. Обоз, скорее всего, следует в середине колонны. Естественно, так оно и оказалось. Мост как раз закончили, конница проехала по нему на тот берег, разбившись на турмы, а пехотные когорты ещё на подходе растягивали интервалы, разделялись на центурии и по команде центурионов переходили на шаг не в ногу, которым и проходили мост. Лучники, легионеры, пращники, снова легионеры, снова пращники, командир колонны со штабом и охраной – Волний помахал рукой Кайсару на телеге связи, и тот помахал ему в ответ – и снова тяжёлая пехота, за ней обоз. Замыкающая колонну кавалерийская ала вступила на мост, когда на том берегу уже кипела работа по разбивке и обустройству лагеря. Перешли на тот берег и мы.