Текст книги "Мы, аристократы - 3 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

   Разумеется, наиболее заинтересованные ученики позаботились о валентинках заранее – у меня, например, еще утром на тумбочке обнаружилось не меньше десятка украшенных сердечками открыток. Но хватало и таких, кто дозрел до поздравлений только в день праздника, поэтому хогвартские купидоны были востребованы. Они сновали от стола к столу, разнося валентинки и создавая суетливый розовый хаос. Не успел я доесть свою порцию блинчиков с клубничным джемом, как мне натаскали целую стопку романтических посланий. Перед Малфоем, сидевшим за два места от меня, быстро росла такая же стопка, хотя он успевал смерить ревнивым взглядом и мою.

  Я почти автоматически принимал одну валентинку за другой и складывал на стол рядом с собой, возвращаясь к блинчикам. Вдруг очередной купидон не пожелал улетать, а пискнул вместо этого, что нужен ответ. Распечатав только что отложенную розовую открыточку, я прочитал:

  "Давай всё-таки встретимся. Очень нужно поговорить. Назначь время и место. Н.Л."

  Я поднял взгляд на гриффиндорский стол и увидел, что Лонгботтом смотрит на меня в упор. Он слегка кивнул на открытку в моей руке, я ответил таким же кивком в знак того, что понял. Взяв у купидона перо, я настрочил ответ на той же открытке:

  "Место то же самое, после ужина. День и точное время выбери сам, начиная с завтрашнего дня. Пришли записку со школьной совой, без свидетелей. Надеюсь, в совятню тебя не сопровождают. П."

  Сегодняшний вечер не подходил для встречи, потому что у нас в общежитии намечалась вечеринка. У грифов наверняка тоже, незаметно уйти не получилось бы. Я запечатал открытку и отдал купидону, который мгновенно затерялся в рое таких же посыльных. Наблюдая краем глаза за Невиллом, я удостоверился, что он получил ответ и догадался не читать его прямо здесь, под любопытными взглядами соседей по столу. Быстро учится парень, одного урока с болячками ему хватило, чтобы держать свои дела в секрете от заботливых друзей.

  Вечером Тед заставил меня разбирать валентинки, указав, что необходимо быть в курсе, от кого и что можно ожидать. Большинство открыток было подписано псевдонимами вроде "Вечно влюблённая", "Феечка", "Чёрная лилия", "Тайная поклонница", но благодаря идентификационному заклинанию, изученному этой осенью, я легко установил подлинные имена отправительниц. "Чёрная лилия", кстати, оказалась страшненькой первокурсницей-негритянкой с Хаффлпаффа. Заодно я проверил валентинки прошлых лет, завалявшиеся у меня в тумбочке, и обнаружил, что самой верной моей поклонницей была Дафна Гринграсс, присылавшая их мне ежегодно, начиная с первого курса.

  Когда я поделился этим фактом с Тедом, тот только пожал плечами и спустил меня на землю вопросом, уверен ли я, что она присылала валентинки только мне. Оказывается, Диана видела на днях, как старшая Гринграсс получила с совой целую упаковку романтических открыток, и не преминула сообщить об этом своему наречённому. Пока мы перекидывались шуточками по поводу моей наивности, к нам, как обычно, без стука заявился Малфой, потому что в гостиной начиналась пирушка. Он увидел мои валентинки и стал допытываться, сколько я получил их сегодня. Я долго отнекивался, но Драко не отстал от меня, даже когда мы с парнями заняли свой излюбленный угол в гостиной и пододвинули поближе один из приземистых столиков с угощениями. Случай был слишком пустяковым для утаивания, и я честно назвал Малфою количество полученных открыток.

  К его глубочайшему огорчению обнаружилось, что в этот раз я обогнал по валентинкам и Теда, и его. Ладно бы только Нотта, про которого вся школа знала, что он помолвлен с Дианой Гросмонт – значит, ловить здесь было нечего – но и нашего Слизеринского Принца, который в этом году буквально купался во внимании девчонок. Правда, сам Малфой в последнее время перестал отвечать им взаимностью и начал демонстративно ухаживать за Асторией, которая не спешила прощать его.

  Моё превосходство по валентинкам не оказалось неожиданным для Теда.

  – Я же говорил, сюзерен, что не такой уж ты и страшный, – любезно напомнил он, когда я подивился этому вслух. – Мог бы и заметить, что первокурсницы глаз с тебя не сводят.

  – Хорошие девочки любят плохих парней, – философски заключил раздосадованный Драко. – Поттер, получается, что ты ещё хуже, чем я.

  – Грифы поголовно уверены, что он у нас – новый Тёмный Лорд, – ухмыльнулся Грег.

  – Это грифы, они тупые. А остальные зовут его Слизеринским Канцлером, мне так Милли сказала, – подхватил беседу Винс.

  Этого о себе я еще не слышал – и, похоже, не я один. Тед вскинул на Крэбба быстрый взгляд, Драко примерил прозвище на себя и надулся.

  – Как-как? – заинтересовался я. – И давно?

  – Милли услышала с неделю назад от своей знакомой барсучихи. А та, говорит, слышала от равенкловцев. У них занятия вместе.

  Драко завистливо покосился на меня. Пусть Канцлер и не дотягивал до Принца, всё равно это был титул, свидетельствующий о положении в глазах учеников, которым ему было жалко делиться.

  – У общества дурной вкус, – посетовал он с деланным расстройством, призванным скрыть настоящее. – Нет, понятно, когда принцем называют меня, такого красивого и обходительного, но ты, Поттер – и вдруг канцлер. Увы мне, народ мельчает...

  – Эй, Малфой, ты мне сюзерена не порочь! – встрепенулся Тед.

  – Малфой, принц и должен выглядеть представительным, а от канцлера этого не требуется, – сообщил я. – Ему допускается быть мелким и невзрачным.

  Драко не стал спрашивать, каким не допускается быть канцлеру. Дураком он не был.

  – Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Канцлер всё равно подчиняется принцу, – объявил он специально для тех, кто сомневался.

  – Малфой, не бери в голову, – посоветовал Грег. – Это потому что ты в последнее время был слишком холоден к своим поклонницам,

  – Ну уж не холоднее Поттера! – не подумав, огрызнулся Драко.

  – И вообще разница в две валентинки – у вас это, считай, ничья, – добавил Винс.

  – Да? – Малфой мгновенно взбодрился.

  – Конечно. – Грег кивнул с видом знатока. – Я бы на вашем с Поттером месте поостерёгся бы приворотного. Это у нас только Нотту нечего опасаться.

  Тед позволил себе снисходительную улыбочку. Ему, действительно, в силу особенностей его помолвки ничего такого не грозило.

  – Сейчас еще рано бояться приворотного, – сказал он. – Вот со следующего учебного года надо будет бдеть.

  – А сейчас почему рано? – живо заинтересовался Малфой.

  С той же снисходительной улыбочкой Тед стал объяснять:

  – Все старшие девчонки Хогвартса сохнут по Уолтеру Бойду, а младшекурсницы до приворотов еще не дозрели. Грязнокровок бояться нечего, они или не слышали о приворотном зелье, или не знают, где его купить. Кто попало из магических семей его тоже не подольёт – приворотное стоит дорого и легально его не купишь, места знать надо. С совой его не закажешь, значит, приобрести его можно только на каникулах. Но в апреле у нас мало кто домой отправляется, да и смысла нет подливать зелье перед летом. А за лето его можно или как-нибудь достать, или стащить у родственников.

  – Аналитик, – восхитился Грег. – Может, ты ещё и знаешь, кто конкретно может это сделать?

  – Может, и знаю... – чуть помешкав, уклончиво высказался Тед. – За сюзереном присматриваю я, а Малфоя беречь – это ваша работа, парни.

  Грег с Винсом нацелились вытрясти из него эти сведения, но им помешала подошедшая Милли. Парни подвинулись, освобождая ей место на диване, и мужской разговор сам собой заглох. Чуть спустя к нам подсела Диана, и мы подняли сливочное пиво за прекрасных дам. Астория продолжала игнорировать Малфоя, ему пришлось идти к ней, чтобы поздравить её персонально. Девчонка обиженно отвернулась, но позволила взять себя за руку для почтительного поцелуя – значит, её предполагаемый жених скоро будет прощён.

  На следующее утро я обнаружил у себя на тумбочке записку от Лонгботтома. Видно, парень встал ни свет ни заря, чтобы потихоньку выбраться в совятню. В записке говорилось, что он будет ждать меня сегодня к восьми вечера на западной террасе. С ужина я ушёл после Невилла, удостоверившись, что сегодня с ним всё в порядке.

  Когда я явился на террасу, Невилл уже был там и беспокойно бродил по ней. Увидев меня, он поспешил навстречу.

  – Поттер!

  – Лонгботтом, – ответил я на приветствие. – Давно ждёшь?

  Он застенчиво кивнул.

  – Да, я б-боялся, что не смогу вовремя...

  – Незаметно отделаться от своих друзей? – подсказал я, потому что парень явно затруднялся с формулировкой.

  Он снова кивнул, уже благодарно. Я проверил по ментальной карте, что за нами никто не следит.

  – У тебя получилось, поблизости никого нет. Так что ты хотел?

  – П-поттер... – Невилл сильно нервничал и потому заикался. – Я, м-может, не очень быстро сооб-бражаю, но я не слепой и не глухой. Вокруг м-меня что-то происходит, но я не п-понимаю, что. Я н-не знаю, как ск-казать...

  – Сначала успокойся. Меня не бойся и не стесняйся, я тебя не съем. Вдохни, выдохни, на звёзды вон посмотри. Погода нынче ясная... и Марс, наверное, очень яркий, – я хмыкнул про себя: взойдёт – посмотрим.

  Лонгботтом в точности последовал моему совету, и ему помогло.

  – Поттер, я дружу с Роном и Гермионой, – заговорил он уже без заикания. – Может, так и надо, чтобы друзья заботились обо мне во всём, до мелочей. Не знаю, до школы я жил у бабушки, друзей у меня не было. Рон со мной сначала не дружил, только насмехался, но потом почему-то стал. Гермиона не такая, она сразу была отзывчивая, она еще в поезде мне Тревора помогала искать...

  Он запнулся и уставился мимо меня в темноту, словно отыскивая там подсказку.

  – Это твой фамильяр? – спросил я, пока он собирался с мыслями.

  – Не совсем. Тревора мне бабушка нашла. Жаба – хороший фамильяр для гербалиста, полезный очень. Но, Поттер, она была такая огромная и противная, эта жаба. Думаю, поэтому ритуал прошёл криво. Первая половина ритуала получилась как надо, и жаба из обычной стала волшебной, но магические узы с ней у меня не установились. Я сначала не разобрался, а когда понял, побоялся бабушке сказать. Строгая у меня бабушка – нет, она хорошая, но очень строгая. Тревор теперь хоть и волшебный, но глупее нормального фамильяра и совсем меня не слушается.

  – Тогда понятно, почему он от тебя убегает. Раз у вас с ним нет магических уз, твоя магия не защищает его, поэтому ему для кожи нужна вода. Твой Тревор просто ищет влажные места.

  – И что мне с ним делать?

  – Тебе нужно ещё раз провести вторую часть ритуала. Если бы ты ходил на руны, ты сам сумел бы провести её. Ритуалы для фамильяров – одни из простейших, мы их уже проходили в декабре.

  – А можно отпустить Тревора и взять другого фамильяра? Эти жабы такие мерзкие... Я бы лучше птичку какую-нибудь взял, синицу или горлинку.

  – Можно, но если ты не хочешь, чтобы твой Тревор подох, лучше сделать это где-нибудь в апреле-мае. Ведь он станет обычной жабой, а насекомые сейчас еще не летают.

  – Ты поможешь мне с ритуалом? – обрадованно спросил Невилл.

  Я мысленно ругнул себя – не надо было лезть с советами – но раз уж так получилось, пришлось согласиться.

  – Напомнишь мне после весенних каникул. Но мы отвлеклись, ты ведь не о жабе поговорить пришёл.

  – Да, я о друзьях. Рон как бы мой друг, только он всё время ругается и раздражается. Гермиона тоже друг, только она всё время пилит меня и поучает. Вроде бы они правильные вещи говорят, но, знаешь, надоедает очень. Они меня за дурака держат, поэтому... ну, они что думают, то и говорят. Я на людях теряюсь... не п-привык... а внутри я всё п-понимаю... – Лонгботтом разволновался и снова стал заикаться. – Наверное, это неправильно, что я о н-них так говорю...

  – Ты скажи, в чём дело, мы разберёмся.

  – Ну, проговариваются они. Получается, что Гермиона всё время жалеет, что я бестолковый и совсем не Поттер, а Рон, напротив, считает, что я хоть и бестолковый, зато не Поттер. Он тебя здорово ненавидит непонятно за что. Вы с ним вроде бы особо не сталкивались – я ничего такого не припомню.

  – А Грейнджер?

  – Она тебя уважает. И очень жалеет, что ты, по её словам, с пути сбился и что Слизерин на тебя плохо влияет. Она утверждает, что не доверяет тебе, но позвала же она тебя искать Блэка... и если бы не ты тогда, она бы умерла. Так вот, по этим оговоркам само напрашивается, что я у них вместо тебя, Поттер. Может, ты знаешь, для чего им это нужно? А то устал я от этих загадок...

  Невилл утомлённо выдохнул и ожидающе посмотрел на меня. Я тянул с ответом, выбирая, что ему можно рассказать, если он не знаком с окклюменцией.

  – Лонгботтом, мы ведь с тобой почти в один день родились. Я – тридцать первого июля, ты – тридцатого.

  – Ты знаешь, когда я родился? – удивился он.

  – Знаю, опекун рассказал. Видишь ли, за полгода до нашего рождения Трелони напророчила при Дамблдоре, что рождённый в конце седьмого месяца сможет победить Тёмного Лорда. Под пророчество подпали мы с тобой, но по известным только ему причинам Дамблдор заявил тогда, что это я. Предатель сообщил это Вольдеморту, и в результате мои родители погибли, а я обзавёлся шрамом на лбу. Теперь Дамблдор считает, что я пошёл по плохой дорожке и поэтому не могу быть ребёнком пророчества. Значит, теперь это ты.

  – Выходит, Рон с Гермионой нянчатся со мной, потому что меня напророчили?

  Я пожал плечами.

  – Это твои друзья, не мои. Тебе виднее. Ты спрашивал, почему они нас сравнивают – я ответил, что об этом думаю. Когда, говоришь, Уизли с тобой подружился?

  – Примерно год назад.

  – То есть, вскоре после того, как Дамблдора лишили опекунства надо мной и отдали это опекунство Малфоям?

  Лонгботтом уставился на меня, прозревая.

  – Точно... Но Гермиона и до этого хорошо ко мне относилась. Правда, столько внимания она мне не уделяла. Думаешь, она знает о пророчестве?

  – Может, и не конкретно о нём, но Дамблдор наверняка убедил её присмотреть за тобой, потому что тебя ждут великие дела.

  – Но я совсем не хочу быть этим... напророченным. Ну какой из меня герой?

  – Ты идеально подходишь Дамблдору. Ему нужен именно такой герой, который никогда не скажет ему "нет".

  Невилл тяжело вздохнул и надолго задумался. Я молча стоял рядом – это был не мой разговор, а его. Наконец он повернулся лицом к каменной балюстраде, облокотился на неё и, не глядя на меня, заговорил:

  – Помнишь, я договаривался с тобой о встрече в первый раз? Гермиона с Роном выспросили у меня тогда, о чём я говорил с тобой. Я не думал, что от них это надо скрывать. Гермиона тогда пилила меня всю дорогу до общежития, говорила, что я наивный и что ты меня обманешь, а Рон, уже в общежитии, устроил мне целый скандал. Джордж с Фредом всё слышали и сказали ему – пусть он уймётся, потому что я никуда не пойду. Как будто меня рядом не было. Я сказал им, что им за меня это не решать и что их мои разговоры не касаются, а они только смеялись и говорили: "Никуда ты, чудик, не пойдёшь".

  Он повернул кисть руки и показал мне видневшиеся на ней следы язв.

  – Мадам Помфри обещала, что до каникул это пройдёт. Но, Поттер, я никогда не забуду, что Джордж с Фредом подлили мне эту дрянь. И никогда не забуду, для чего они её мне подлили. Представляешь, когда меня выписали, они подошли ко мне как ни в чём не бывало, похлопали по плечу – молодец, выжил – а когда я отвернулся от них, сказали, что я шуток не понимаю. Я их шуток никогда и не понимал, между нами.

  Значит, близнецам Уизли всё-таки удалось докопаться до пределов терпения безответного Невилла.

  – Дружные вы, гриффиндорцы, – отозвался я. – Вы как единый организм – если одна частица претендует на самостоятельность, остальные мгновенно ставят её на место.

  – Надо было мне на Хаффлпафф идти. Там тоже все дружат, но между собой, а не против кого-то. Шляпа предлагала мне, а я упёрся. Из-за родителей, они оба гриффиндорцами были.

  – Тоже дружили против кого-то? – вырвалось у меня.

  – Да, против Того-Кого-Нельзя-Называть, – простодушно подтвердил Невилл. – Я видел их свадебную колдографию – там был весь... все свои, то есть.

  – Весь Орден Феникса? – догадался я.

  – Тебе о нём Дамблдор говорил?

  – Нет, опекун. В Ордене был предатель – и, возможно, не один.

  – Не один?! Их же было человек тридцать, не больше. Бабушка рассказывала, что на свадьбу весь Орден разместился в нашем особняке, а у нас только двадцать гостевых комнат. Свадьбу мои родители на Хеллоуин делали, с маскарадом и страшилками, чтобы интереснее было. – Невилл незаметно для себя заулыбался. – Начали за день до Хеллоуина, гуляли три дня. Готовились неделю. Там и твои родители были, и даже сам Дамблдор – он на колдографии в центре, довольный такой. Ты чего? – обеспокоенно спросил он, потому что я застыл на месте, охваченный догадкой.

  – Чтобы мы с тобой родились в конце июля, нас должны были зачать на Хеллоуин.

  – Ну да. Я родился ровно через девять месяцев после свадьбы, – до Невилла стало доходить моё озарение. – Или ты о себе? Но твои родители всё равно потом поженились.

  – Да, конечно, – согласился я, делая себе заметку поразмыслить над истоками этого совпадения. – Ты узнал, что хотел, или у тебя есть ещё вопросы?

  – Узнал, но вопросы у меня появились. Поттер, чем, по-твоему, это для меня кончится?

  – Откуда мне знать, Лонгботтом. Я пошёл наперекор Дамблдору, потому что мне не понравилось, что он с моей жизнью уже сделал. Это было слишком... беспринципно.

  – Но ведь в том, что случилось с твоей жизнью, виноват только Тот-Кого-Нельзя-Называть!

  – Это ты сам узнал? Или тебе сказали?

  – А как я ещё узнаю, если мне не скажут?

  – Лонгботтом, ты всё-таки очень наивный. Люди гораздо чаще лгут, чем говорят правду.

  – Но бабушка учила меня, что лгать нехорошо!

  – Лучше прикинь, сколько всего от тебя утаивают друзья, если ты решился обратиться за разъяснениями ко мне. Ты же не поверил им, что я – конченое исчадие Тьмы?

  Невилл помешкал, помялся, повздыхал.

  – Но я ведь вижу тебя сам... Поттер, я зря тогда сказал тебе, в зале. Я сам в это не верил, но почему-то... – он беспомощно пожал плечами и снова вздохнул.

  – Ясно, почему. Тебя наполовину накрутили, наполовину заставили. Сам подумай, при чём тут я? Мне тогда год с небольшим был.

  – Я только вот чего не понимаю, Поттер... Ты же нормальный парень, почему ты на стороне Сам-Знаешь-Кого?

  – Кто тебе сказал такую чушь? Ничего подобного, я на своей стороне.

  – Все у нас так говорят. Ты же с Малфоями.

  – Малфои давно уже не на стороне Вольдеморта. Когда он возродится, они ему обрадуются меньше всех. Многие бывшие сторонники Лорда если теперь и примкнут к нему, то только потому, что им деваться некуда. Они были за него, только пока он был вменяемым, а войну он развязал, когда начал сходить с ума. Полностью зависеть от прихотей сумасшедшего садиста – удовольствие небольшое.

  Невилл призадумался. Мои слова всё-таки нашли в нём отклик.

  – Но достаточно посмотреть, каков этот ваш Малфой... – с сомнением протянул он.

  – Зато Малфой-старший совсем не такой. Да, они с Нарциссой избаловали парня, но я их за это не осуждаю. Трудно воспитывать ребёнка для будущего, когда не знаешь, есть ли оно у него, это будущее. Они очень любят Драко, им хотелось побаловать его, пока он жив.

  – Они хоть хорошо с тобой обращаются?

  – Я доволен. Не то что те маглы, родня моей матери, которые чуть не свели меня в могилу.

  Невилл подтверждающе кивнул. С Малфоями у него прояснилось, и его мысли потекли в другом направлении.

  – Если кто-то из нас с тобой родился, чтобы уничтожить Того-Кого-Нельзя-Называть, почему ты не хочешь попытаться?

  – Лонгботтом, это пророчество полностью не слышал никто, кроме Дамблдора. Если оно настоящее, для его исполнения нужен либо ты, либо я, и ещё Вольдеморт. Дамблдор для него не нужен, и если я отвернулся от Дамблдора, это не значит, что я бегаю от пророчества. А если оно сфабрикованное, его вообще незачем брать в расчёт.

  – Ты считаешь, что Дамблдор мог сочинить его? – ужаснулся Невилл.

  – Я не отбрасываю никаких вероятностей, чтобы потом не удивляться.

  Парень снова задумался. По крайней мере он не отрицал всё, едва услышав, а пытался соотнести с тем, что уже знал.

  – И что же мне делать? – расстроенно спросил он. – Вот что бы ты сделал на моём месте?

  – Лонгботтом, я как раз недавно оттуда.

  – Да, верно, – он смущённо покрутил головой и усмехнулся. – Но это был ты, а я о себе спрашиваю.

  – Не знаю, запасся ли Дамблдор третьим ребёнком пророчества, но тебя он постарается удержать. Подожди, может, не всё еще так плохо. Дамблдор, понятное дело, своего не упустит, но и тебе кое-что перепадёт от его славы, если ты будешь послушным. Свой герой ему нужен.

  – Тогда и для тебя всё было бы не так плохо. Почему ты всё-таки отказался от руководства Дамблдора?

  – После исчезновения Вольдеморта Дамблдор раззвонил обо мне на всю Британию, тогда как от его молчания зависела моя жизнь. Затем он отправил меня к маглам, которые морили меня голодом и всячески издевались надо мной. За мной по его приказу следила миссис Фигг, значит, он всё знал и ничего не сделал, чтобы облегчить мою жизнь. Этих двух подстав уже достаточно, чтобы избегать его как чумы, не говоря об остальном... – я замолчал.

  Невилл понял, что я не хочу больше ничего рассказывать, и не стал выспрашивать остальное.

  – То есть, ты считаешь, что он способен поступить с человеком как угодно, никаких ограничений у него нет, – подытожил он вместо этого.

  – Он сам не убивает, он же в светлые записался. Но подстроить ситуацию, в которой тебя убьют или ты погибнешь сам – это у него запросто.

  – Твоя недавняя отработка...

  – Хотя бы она.

  – Мне правда нужен совет, Поттер.

  – В сторону отойти у тебя пока не получится. Если начнёшь откровенничать со своими двумя друзьями, помни, что от них всё станет известно Дамблдору. Не знаю, сказала ли тебе это Грейнджер, но Дамблдор – легилимент, а как прикрыть себя от легилимента, ты должен знать сам. Не лезь туда, куда тебя подталкивают, или уж лезь с осторожностью. И вообще – живи с открытыми глазами. Время до возрождения Лорда у тебя еще есть – как минимум год, как максимум полтора. За это время постарайся разобраться, чего от тебя хотят, а там по-всякому может повернуться.

  – Откуда тебе известно время его возрождения?

  – По состоянию его меток. Сам знаешь, какие у Малфоев знакомства.

  Он кивнул, принимая мои слова к сведению.

  – Поттер, а если мне что-то покажется странным или подозрительным, я могу с тобой посоветоваться?

  – Можешь. Пиши мне с совой, мы встретимся и всё обсудим. Но не пиши ничего лишнего, только договаривайся о встрече.

  Невилл устало вздохнул, его нахмуренное лицо отчасти прояснилось.

  – Хоть что-то стало понятно, – сказал он перед уходом. – Ничего не знать, конечно, было спокойнее, но... прятать голову под подушку хорошо, только если ей на самом деле ничего не угрожает. Ты мне очень помог, Поттер.

  – Это не помощь. Я тебя ни от чего не защитил.

  – Всё равно спасибо.

  28.

  То ли вследствие нашего разговора, то ли так совпало, но Невилл перестал бояться Снейпа. Нет, лучше варить зелья он не стал, он не понимал самого главного – что во время варки требуется магическое взаимодействие с зельем, которое насыщает продукт силой и позволяет чувствовать его малейшие изменения. Зелья по-прежнему были для Лонгботтома чуждой и мёртвой сферой деятельности, в отличие от его любимых растений. Его котлы всё так же взрывались, а его нарезки ингредиентов были всё такими же кривыми и неровными.

  Зато он научился спокойно переносить вспышки ругани Снейпа. Вместо того, чтобы краснеть, бледнеть и заикаться, Невилл молча смотрел на беснующегося преподавателя, словно взрослый на ребёнка, колотящего ручонками и ножонками по полу в приступе истерики. На чужого ребёнка, которого нельзя отшлёпать, а можно только смотреть и дивиться педагогической несостоятельности его родителей.

  Нетрудно догадаться, насколько такая перемена отношения задела Снейпа. Привыкнув наслаждаться ужасом бестолкового ученика, он не захотел сдавать позиции и усилил нажим на Лонгботтома. Баллы с Гриффиндора так и сыпались, но парень оставался невозмутимым, из-за чего пристрастность зельевара выглядела жалкой. Похоже, последние происшествия заставили Невилла наконец понять, что в мире существует кое-что по-настоящему опасное – и это не Снейп.

  Мы с Ноттом раскусили нашего декана еще в прошлом году. Вернее, догадался Тед, а я осмыслил и подтвердил его догадку. Несмотря на выспренние речи о том, как прекрасно зельеварение и сколько усилий он тратит на обучение тупоголовых учеников, Снейп на самом деле не хотел никого обучить своему мастерству. Потратив бездну труда и времени, чтобы стать одним из лучших, он приходил на занятия с неосознанной потребностью снова и снова удостовериться, что никто из учеников не способен хоть сколько-то приблизиться к нему. Об этом неявно говорило хотя бы то, что у него никогда не было любимчиков, которым он стремился бы передать свои знания. Даже на спецкурсе для старших, куда ходили только самые прилежные и одарённые ученики, Снейп точно так же придирался и плевался ядом, словно это были неумелые первокурсники.

  Считалось, что любимчики Снейпа – это слизеринцы, но с нами он всего лишь придерживал свой дурной характер. Обладая развитым инстинктом самосохранения, наш декан вполне понимал, что за нас ему придётся отвечать отнюдь не перед покладистым дедушкой Дамблдором. Но если Снейп обходился с нами не в пример лучше, чем с остальными учениками, то знаний он вкладывал в нас не больше, чем в распоследнего хаффлпаффца. Поэтому в его предмете разбирались только те из хогвартских учеников, у кого были дополнительные возможности обучения – дети из семей с традициями зельеварения, я со своими знаниями из прошлой жизни и, разумеется, Тед, а с ним и прочие слизеринцы, догадавшиеся эксплуатировать меня.

  Снейп не давал нам другие знания – он ставил нам другие оценки. Это устраивало и самого Снейпа, и тех слизеринцев, кто не собирался посвящать себя зельеварению, и директора, потому что способствовало разжиганию ненависти к змеиному факультету. Недовольными были остальные факультеты – то есть, большинство, но в этом вопросе оно было бесправным. В их ненависти к слизеринцам была и доля Снейпа, причём немалая.

  На нашем факультете считали, что Снейп за нас, но я воздержался бы от такого вывода.

  Теперь он с нескрываемым удовлетворением внушал уже Лонгботтому, что слава – это еще не всё, намеренно упуская из вида, что слава – всё-таки больше, чем ничего. Я наблюдал за их противостоянием – и не могу сказать, что был на стороне декана.

  Как только снег растаял и земля просохла, обо мне вспомнила Гермиона, за зиму не расставшаяся с намерением выследить Сириуса Блэка. Чтобы отвязаться раз и навсегда, я послал её умышленно резко, сказав, что больше не желаю быть её приманкой для беглого преступника. Девчонка возмутилась, но густо покраснела, из чего я сделал вывод, что мои слова угодили в цель.

  Впрочем, девчонкой она уже не выглядела. Будучи старше почти на год, Грейнджер развилась раньше своих однокурсниц. Если бы не бесформенная школьная мантия, вечно нечёсаные лохмы и деловое выражение лица, делавшее её бесполой, Гермиона выглядела бы девушкой, и где-то даже фигуристой. Тем не менее, поклонников у неё не было – слишком заумные девицы не годятся для любви, это у парней прописано в инстинктах.

  Гермиона так и не поняла, что моё обвинение было всего лишь попыткой отговориться. Устыдившись того, что я раскусил её планы, она отстала от меня, зато Невилл с Рональдом оставались в её полном распоряжении, и она пользовалась этим вовсю. Напустив на себя глубокомысленный и заговорщический вид, Грейнджер везде таскала их за собой и постоянно шепталась с ними, так что даже самому тупому ученику было очевидно, что эта троица что-то замышляет. Но школьное руководство в лице Дамблдора с МакГонаголл, видимо, было ещё тупее, потому что старательно ни о чём не догадывалось.

  При случае я не отказался бы пообщаться с Блэком – в отсутствие Гермионы, разумеется – но сейчас для меня это было далеко не так значимо, как прошлой осенью. Тогда нужно было срочно укреплять магическую основу Хогвартса, поэтому Блэк мог оказаться хорошей альтернативой опасной вылазке за флюгером, но теперь, когда хеллоуинский ритуал прошёл лучше, чем рассчитывал Барон, а утечка хогвартской магии была устранена, у меня появились другие первоочередные дела.

  На весенние каникулы Эйвери-старший собирался достать мне дополнительные книги по пространственно-временной магии, а заодно узнать, как я продвигаюсь в ней, и ответить на мои вопросы. Или передать их знакомым из Академии, которые смогут на них ответить.

  Но, как бы забавно это ни звучало, для изучения магии пространства и времени мне катастрофически не хватало времени. Незаметно для себя я втянулся в учебную помощь слизеринским младшекурсникам, да и наши уже привыкли с любым вопросом по учёбе обращаться ко мне. Милли по-прежнему плохо давались астрономические расчёты, Драко привык, что материал для списывания всегда готов для него, и вовремя. Второкурсники давно уже сели мне на шею, первокурсники ещё стеснялись, но смелели с каждым днём. Староста Морис всё чаще спихивал на меня организационные поручения, остальное съедали школьные склоки и интриги.

  Нет, мне было реально не до Блэка. Урвать бы время на самоподготовку...

  А тут еще и Октавия при встрече стала вести себя с демонстративной обидой. Я не понимал, с чего бы это, ведь я по её просьбе согласился на риск её участия в вылазке, добросовестно прикрывал её и честно расплатился с ней по договору. Игнорировать её поведение было нельзя, и я обратился за консультацией к Нотту. Тед у нас парень, можно сказать, почти женатый, ему положено разбираться в девичьих заскоках – и он не подвёл. Понаблюдавши за Октавией денёк-другой, он сообщил мне экспертное решение.

  – Сюзерен, я не знаю, что у тебя было с Грей, но девчонка хочет, чтобы ты признал себя виноватым, – разъяснил он.

  – Но ничего же не было, – удивился я.

  – Это для тебя не было, а для неё наверняка что-то было, и ты в этом "что-то" повёл себя неправильно. Причём настолько, что она никак не перестанет на тебя злиться.

  – Ох уж эти девчоночьи штучки...

  – Она из Греев, сюзерен. Вам еще не раз придётся пересекаться по жизни, лучше не настраивать её против себя. Поэтому я советую тебе извиниться перед ней как можно скорее.