Текст книги "Мы, аристократы - 3 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

  Пол-первого ночи хогвартские коридоры были пустынны, но я всё равно не выпускал из внимания ментальную карту, пока мы с Тедом шли под плащом-невидимкой к рунному залу. Можно было бы перенестись туда с домовичкой, но я предпочёл поберечь Фиби. Домовики быстро устают от телепортации тяжестей, а ей сегодня предстояло еще достаточно работы.

  В рунном зале я сразу же пошёл откупоривать тайник с концентратором, а Тед тем временем осматривался. Смотреть было особо не на что – полусферический зал с идеально гладким каменным потолком, такой же ровный каменный пол с гептаграммой в центре. Всякие завитушки и украшения только мешали бы прохождению магии.

  – Тед, – подозвал я Нотта, когда тайник открылся. – Видишь эту штуковину в ямке? По моему сигналу от амулета ты запакуешь её в Эгиду, а затем Левиозой поместишь в контейнер. Ничего необычного, именно эту процедуру ты отрабатывал с декабря.

  Тед с любопытством уставился на концентратор, а я тем временем вынул из своей безразмерной сумки контейнер и поставил рядом с тайником.

  – Вот он, этот контейнер. Он еще не настроен на владельца, поэтому пользоваться им может любой. Сейчас открой его до нужного размера, затем закрой.

  Пока Тед проверял свою способность управляться с контейнером, я вызвал заранее проинструктированную Фиби.

  – С тобой будет Фиби. Когда ты заберёшь эту вещь, Фиби перенесёт тебя прямо в нашу комнату. Там убери контейнер в свой сундук, ложись спать и жди меня. На тот маловероятный случай, если кто-то вдруг явится к тебе до меня – всё отрицай и делай вид, что только что проснулся. Здесь ничего не бойся, кроме меня в этот зал никто попасть не может. Всё понятно?

  – Да, сюзерен, – безмятежно улыбнулся Тед. Хорошо еще, что он не знает всей подоплёки дела и ему не из-за чего нервничать.

  Я прикинул время на разговор с Октавией и на полёт до Хогсмида. Девчонка должна уже быть на Астрономической башне, я предупредил её, что отправлюсь один, если она опоздает.

  – Сигнал придёт примерно минут через десять-пятнадцать, – сказал я, вынимая метлу. – Можешь начинать ждать его уже через пять минут.

  – Понятно. – Тед скользнул взглядом по метле, явно прикидывая, куда на ней можно успеть за пять минут. Я вышел в коридор и запечатал за собой дверь магией Хогвартса.

  Накинув плащ-невидимку, я оседлал метлу и понёсся по хогвартским коридорам, как ужас, летящий на крыльях ночи. Айртон Сенна сдох бы от зависти, если бы мог увидеть, как я прохожу повороты. Не прошло и двух минут, как я уже был на верхней площадке Астрономической башни, где меня дожидалась Октавия.

  В Октавии мне нравилось не всё, и особенно это относилось к её стремлению подмять и покорить, не считаясь ни с чем. Девчонка в свои одиннадцать уже неплохо умела интриговать, ссорить и завлекать – я вполне сознавал, что прошлые трения между мной, Россетом и Диасом были исключительно её достижением. В дальнейшем она благоразумно решила оставить эту игру – и я догадывался, почему. Что мне в ней безусловно нравилось, так это умение чувствовать ситуацию и вести себя соответственно. Сейчас, например, от Октавии требовалось без лишних слов сесть на метлу позади меня и держаться за меня покрепче. Именно это она и сделала.

  Мы пролетели над хогвартским двором на высоте Астрономической башни, и на этот раз дементоры не учуяли нас. Ледяной встречный ветер вынуждал Октавию плотно прижиматься ко мне не только из-за боязни свалиться. Я чувствовал спиной, как под тёплой зимней мантией стучит её сердце. Храбрая девчонка, жалко, что её отец отказался обменяться портретами.

  Когда мы подлетали к Хогсмиду, я прямо с метлы подобрал на берегу озера пару камешков. Посёлок патрулировали несколько дементоров, благодаря Дозорному зелью их тёмные фигуры можно было различить на улицах. Я выждал, когда они отойдут подальше от "Кабаньей головы", и на большой высоте подлетел к таверне.

  – Ты чувствуешь канал утечки? – спросил я у Октавии.

  – Нет еще, – ответила она. – Встань между таверной и Хогвартсом.

  Когда она наконец сказала, что обнаружила канал, я подал сигнал Теду. Связной медальон заледенел у меня под пальцами – Тед подал ответный сигнал.

  – Следи за утечкой, – сказал я девчонке. – Сообщишь, когда она исчезнет.

  Прошла бесконечно длинная минута, и Октавия наконец сказала, что канал исчез. Я трансфигурировал один из камешков в воробья и запустил эту птичку к флюгеру. Когда воробей благополучно долетел туда и закружился над крышей, я вынул контейнер, открыл до нужного размера и установил перед собой на метле, придерживая одной рукой. Другой рукой я вытащил палочку и последовательно выполнил заклинания:

  – Эгида магика. Секо металлум, – и быстро, пока срезанный со штыря флюгер не успел упасть: – Вингардиум левиоза.

  Золотой феникс остановился в воздухе на полпути к крыше, и я переправил его в контейнер. Убрав контейнер в сумку, я бросил прощальный взгляд на опустевший штырь. Нет, здесь определённо кое-чего не хватало.

  – Ира йовис!

  Белая молния ударила с зимнего неба в штырь и разнесла его, а заодно и полкрыши таверны. Я развернул метлу и на предельной скорости помчался обратно в Хогвартс.

  – Зачем ты это сделал? – пробормотала судорожно цепляющаяся за меня Октавия.

  – Пусть думают, что само взорвалось.

  – Всё равно догадаются...

  – Может, не сразу...

  Когда мы прибыли на верхушку Астрономической башни, я прямо на метле понёсся вниз по лестнице, а затем по коридорам, пока не остановился у входа в общежитие Равенкло. Октавия слезла с метлы на подкашивающиеся ноги, я подал ей руку, чтобы она оперлась, пока не придёт в себя.

  – Ну ты и лихач, Поттер... – выдохнула она.

  Я удостоверился, что в равенкловской гостиной никого нет, и заставил дверь общежития открыться.

  – Иди скорее, путь свободен, – кивнул я девчонке на дверь. – И не забывай защищать память.

  Мне не хотелось, чтобы Октавия видела Фиби, поэтому я доставил девчонку к общежитию на метле. Как только дверь закрылась за ней, я вызвал домовичку, и та перенесла меня в спальню. Тед лежал под одеялом, прилежно изображая спящего, пришлось окликнуть его, чтобы он открыл глаза.

  – Тед?

  – Это ты, сюзерен? – он поднял голову с подушки.

  – Давай контейнер.

  Тед встал и передал мне контейнер. Я заглянул внутрь, чтобы убедиться, что концентратор там и надёжно упакован.

  – Всё в порядке. Ложись спать, я скоро вернусь. – Я глянул на ментальную карту и увидел, что Плакса Миртл находится в своём туалете. Этот путь был перекрыт, зато зельеварни были пустынными. – Фиби, в преподавательскую зельеварню.

  Я подал руку домовичке, и она перенесла меня ко входу в Тайную комнату из зельеварен. Там я бегом добежал до лаборатории Салазара, где выложил оба контейнера, и снова вызвал Фиби. Переместить меня прямо сюда для домовички было невозможно, поскольку Тайная комната располагалась в ином пространстве, но переместиться ко мне и забрать меня отсюда она уже могла. Не прошло и пяти минут, как я снова оказался в нашей спальне.

  – Спасибо, Фиби, свободна, – отпустив домовичку, я стал укладываться спать. Тед сел на постели, обхватив руками колени, и сосредоточенно наблюдал за каждым моим движением, словно я делал невесть что – с расспросами он не лез никогда, но подобным образом давал понять, что совсем непрочь получить разъяснения.

  – Не спится? – спросил я, ложась в постель.

  – Дозорное зелье еще действует.

  – Пройдёт... – я глянул на магочасы над дверью, – через семнадцать минут.

  Нотт раздражённо фыркнул, превозмогая в себе классическое дамблдоровское "ты ничего не хочешь мне сказать?". С поручением он справился и теперь считал, что заслуживает хоть какой-то откровенности.

  – Сейчас очень важно, чтобы ты знал как можно меньше, – всё-таки сказал я. – Пока неизвестно, до каких небес дойдёт переполох, который, возможно, уже начался, и какие методы будут применены для разбирательства. Утром мы проснёмся пораньше и как следует позанимаемся перед уроком Флитвика. Нужно будет повторять заклинания, пока мы не подготовимся к уроку.

  Он понял мой намёк – нам было не впервой маскировать применение своих палочек. Министерские буферные чары на палочках для Приори Инкантем содержали сведения о пятидесяти последних выполненных заклинаниях. Уяснив, что ему еще рано знать подробности этой авантюры, Тед успокоился и улёгся спать.

  В шесть утра я растолкал его, и мы в течение часа заполняли буферы своих палочек смесью бытовых заклинаний и изученных на последних занятиях у Флитвика. Как оказалось, вовремя, потому что когда мы спустились на завтрак, у входа в Большой Зал нас встретила команда авроров, проверявшая палочки учеников на последние выполненные заклинания. Разумеется, наши палочки оказались вне подозрений. Тед с искренним недоумением спросил уже сидевших за столом, что случилось – ему не верилось, что пропажа вещи из тайника в рунном зале была обнаружена так быстро и вызвала такие последствия. Но никто ничего не знал.

  За завтраком я как бы между делом посмотрел на преподавательский стол. Все там выглядели обеспокоенными и подозрительно оглядывали зал. Я не сказал бы, что какая-то часть этих взглядов доставалась лично мне – в глазах преподавателей я был примерным учеником, давно уже не попадавшимся ни на чём предосудительном и не нарывавшимся на отработки даже у Снейпа. Посматривали и на наш стол, поскольку слизеринцы традиционно считались злонамеренными личностями, но гораздо больше внимания доставалось гриффиндорскому столу, за которым сидели самые отъявленные хулиганы.

  Только Дамблдор, с выражением лица, не имеющим ничего общего с привычным стариковским рассеянным добродушием, упорно сверлил меня взглядом из-под очков-половинок. Прятать глаза от директора я не стал – напротив, непонимающе задержал на нём взгляд, словно гадая, чем я удостоился такой неприязни. Заодно и проверил, на месте ли моё заклинание рассеянности, которое было трудно обнаружить, но довольно-таки легко снять. Теперь, когда Дамблдор лишился магической подпитки Хогвартса, с легилименцией у него должно быть не ахти как, да и не только с ней.

  По состоянию палочек были задержаны близнецы Уизли и несколько старшекурсников с Равенкло. Впрочем, последних почти сразу же отпустили, как только Флитвик подтвердил, что вчера эти ученики занимались у него на факультативе. Занятия на сегодня отменили, близнецов увели на дальнейшее расследование, остальным ученикам было велено разойтись по общежитиям и никуда не выходить, а старостам – задержаться на собрание, а затем проконтролировать выполнение этого приказа.

  – Кто-нибудь знает, что произошло? – воззвал Драко, когда все наши вернулись с завтрака и разбрелись по гостиной. – Я умираю от любопытства!

  От любопытства умирал не он один. Все кинулись наперебой строить гипотезы, большинство которых сводилось к тому, что в Хогвартс снова пробрался Блэк. Вскоре с собрания вернулся Морис, и слизеринцы налетели на него с расспросами.

  – Тише, сейчас всё расскажу! – Морис поднял руки вверх, призывая к тишине. Все мгновенно замолкли. – Этой ночью в Хогсмиде было совершено нападение на "Кабанью голову". Когда хозяин, Аберфорт Дамблдор, услышал взрыв на крыше своей таверны и выбежал на улицу, на него напал огромный чёрный пёс, который чуть не загрыз его. Аберфорт мог бы погибнуть, если бы к таверне не подтянулись дементоры, но пёс учуял их издали и убежал. Дементоры погнались за псом и скоро потеряли его из вида, животных они чуют плохо. На шум выглянули соседи Аберфорта, они подобрали его и вызвали помощь. Сейчас он в Святом Мунго. Директор считает, что этот пёс – не кто иной, как Блэк в анимагической форме.

  – А причём тут Хогвартс? – поинтересовался кто-то из старшекурсников.

  – Директор допускает, что в Хогвартсе у Блэка есть сообщники. Узнав о нападении на брата, он сразу же вызвал авроров для проверки ученических палочек, потому что крыша "Кабаньей головы" была разбита очень мощным заклинанием. У Блэка своей палочки нет, её отобрали перед Азкабаном и сейчас она хранится в Министерстве.

  – Тогда уж и преподавателей надо проверять, – снизошёл до комментария Уолтер Бойд.

  – Как они между собой разберутся, нас не касается, – ответил Морис. – А пока пусть никто никуда не выходит – лишние проблемы нам ни к чему. Дамблдор вне себя из-за брата, он в ярости и выглядит очень опасным, поэтому лучше не искушайте судьбу.

  Слизеринцы – не грифы, никому и в голову не пришло бы искушать судьбу. Поначалу наши впечатлились, но сведений было слишком мало, и довольно скоро всем надоело обсуждать происшествие. Кое-кто остался в гостиной, но большинство разбрелось по комнатам. Ушли к себе и мы с Ноттом.

  Едва за нами закрылась дверь, как Тед остановился и испытующе посмотрел на меня.

  – Блэк, значит?

  Я медленно повёл головой в жесте отрицания.

  – Совпадение. Весьма удачное, но всего лишь совпадение.

  24.

  Не успели мы с Тедом прочитать и по десятку страниц, как в нашу дверь постучали. Это был Морис, сказавший, что в гостиной нас ожидает декан. Как оказалось, Снейп вызывал слизеринцев поочерёдно и спрашивал каждого, не заметил ли кто вчера чего-нибудь подозрительного. Судя по тому, что декан вёл допрос спустя рукава, он и не надеялся ничего найти. Когда ученики были опрошены по отдельности, он созвал в гостиную весь факультет и объявил, чтобы сегодня никто не ходил никуда, кроме как поесть в Большой зал, потому что малейшее подозрение может обернуться очень тяжёлыми последствиями. Напоследок Снейп добавил, что если у кого-то здесь хранится что-то запрещённое, пусть приберут это подальше, чтобы не попадалось на глаза.

  Он выдержал многозначительную паузу и обвёл учеников взглядом, на мгновение цепко задержавшимся на мне. Я, собственно, и не считал школьную тумбочку самым безопасным местом в мире, поэтому ничего запретного в своей комнате не держал, если не считать таковым плащ-невидимку, еще на первом курсе возвращённый мне Дамблдором. Тед, насколько мне было известно, тоже. Если я иногда и почитывал здесь запретные книги, для их хранения существовала Тайная комната. Более того, с недавних пор я стал накладывать сторожевое заклинание на сундучок с вещами – не столько для того, чтобы ничего не стащили, сколько для того, чтобы ничего не подкинули. Кто знает, как далеко зайдут некоторые личности, которым хочется выдать меня за нового Тёмного Лорда...

  Тем не менее у нас было несколько ценных вещиц, которые под предлогом подозрительности могли прилипнуть к загребущим ручонкам авроров. Кое-какие книги, тот же плащ-невидимка хотя бы. Уверен, Дамблдор воспользуется любым предлогом, чтобы изъять его у бывшего Избранного хотя бы для того, чтобы передать новому, а плащ был нужен мне самому. К тому же это не что-нибудь, а фамильный артефакт, которым обязан дорожить любой родовой маг, уважающий себя и своих предков.

  Поэтому, как только за Снейпом закрылась дверь общежития, мы с Тедом собрали всё своё ценномагическое и я с помощью Фиби переправил эти вещи в Тайную комнату. Может, и обойдётся, но зачем рисковать?

  За обедом близнецы Уизли уже сидели за своим столом. Чужого преступления им не приписали – да и Дамблдор не позволил бы обвинить своих сторонников. Сам он выглядел подавленным и сильно полинялым, его роскошная седая борода словно бы уменьшилась и поредела, а её цвет из благородно-серебристого превратился в грязно-серый. Оно и понятно, ведь внушительность мага во многом зависит от мощи его ауры, а наш директор после отъёма краденой магии должен был существенно потерять в силе. Благостно-отеческое выражение лица директора исчезло бесследно, да и было с чего – из перекормленной кошки, давно пресытившейся поеданием мышей и лениво поигрывающей ими, он вдруг превратился в такую же мышь, и не самую большую. И эта серая мышь с недоброй подозрительностью поглядывала в мою сторону.

  Авроры шныряли по Хогвартсу весь день, но до повального обыска общежитий у них не дошло. Видимо, домыслов Дамблдора, что, возможно, кто-то из здешних был сообщником Сириуса Блэка, оказалось мало для того, чтобы перетряхивать пожитки трёх сотен заведомо невиновных учеников, а чтобы указать пальцем на кого-то конкретно, у директора не было фактов. Во время ужина я заметил, как директор, выходя из-за стола, со строгой и постной миной распорядился о чём-то Снейпу. Тот недовольно поморщился, но кивнул.

  Разгадка этого приказа выяснилась уже через полчаса после ужина, когда Снейп пришёл в общежитие и позвал меня в зельеварни. Там он привёл меня в кабинет – тот самый, где я выкладывал воспоминания в думосброс – и вопреки своему обыкновению вспомнил о правилах хорошего тона.

  – Садитесь, мистер Поттер, – предложил он, сохраняя привычное выражение лица, заставлявшее подозревать, не висит ли на его длинном носу капля дерьма.

  – Благодарю вас, сэр, – я сел в указанное кресло и выжидательно посмотрел на декана. Мне следовало бы добавить что-нибудь вроде "чем обязан вашему вниманию", но в мои намерения не входило облегчать ему задачу.

  – Мистер Поттер, ваши утренние ответы меня полностью устроили, но директор настаивает на том, чтобы я задал вам ещё несколько вопросов, – сходу сдал он мне Дамблдора.

  – Я вас слушаю, сэр, – ровным голосом ответил я.

  – Напомните для начала, что вы ответили мне утром.

  – Если у вас такая короткая память... – я слегка повёл плечами. – Когда мы с Ноттом пошли на завтрак, у входа в Большой зал обнаружились авроры, которые проверили наши палочки. Затем мы оставались в гостиной, пока Морис не сообщил, что в Хогсмиде было совершено нападение на "Кабанью голову", в результате которого пострадала крыша таверны. На месте преступления был замечен Сириус Блэк в анимагической форме, который сильно покусал владельца таверны. Вот, собственно, и всё.

  – Поттер, вы имеете какое-либо отношение к этому событию? – спросил напрямик Снейп. Не думаю, что он ожидал услышать правду, но по моей реакции он надеялся увидеть, насколько я правдив. Тоже метод, я и сам им не пренебрёг бы.

  – Не больше, чем наш уважаемый директор, – ответил я чистейшую правду. Снейп, разумеется, не понял подоплёки моего ответа, но всё равно хмыкнул.

  – Вы в курсе, насколько пострадала таверна?

  – Морис сказал, что там что-то с крышей.

  – Вас не удивляет, что напали именно на крышу, а не на что-то другое?

  – Если подумать... – я изобразил глубокую задумчивость. – Там какая-то золотая штуковина была, вроде петуха. С виду она дорогая, а Блэку в его положении могут понадобиться деньги.

  – Хммм... – Снейп заинтересованно глянул на меня и машинально потёр свой нос. Брезгливое выражение исчезло с его лица, словно этим движением он стёр невидимую каплю дерьма, заставлявшую его морщиться. – Не ожидал я от вас такого предположения, Поттер... Я думал, вы скажете, что понятия не имеете.

  – Есть очевидные вещи, профессор, отрицать которые не только глупо, но и подозрительно – как, например, то, что вы говорите со мной по приказу директора. Золотой петух на таверне был, заметная такая блестяшка, я видел её во время прогулок по Хогсмиду. Если он цельный, это несколько фунтов золота, не меньше.

  – Золотой феникс, – поправил меня декан.

  – Возможно, – покладисто согласился я. – Издали не разберёшь.

  – То есть, вы считаете, что нападение произвёл Блэк из-за денег?

  – Я только ответил на вопрос, почему кто-либо – неважно даже, Блэк или не Блэк – мог напасть именно на крышу, – я усмехнулся. – Если петух вдруг окажется позолоченным, злоумышленник будет жестоко разочарован.

  – Вы сомневаетесь, что это был Блэк?

  – В подозреваемые он, несомненно, попадает.

  – Как по-вашему, могут у него быть сообщники в Хогвартсе?

  – Не могу утверждать наверняка, но это вряд ли. Даже его бывший друг Люпин – непохоже, чтобы он рвался на помощь Блэку.

  – А лично вы, Поттер – вы точно еще не успели познакомиться с Блэком? – Снейп подозрительно сощурился на меня в ожидании ответа.

  – Увы, профессор... хотя у меня нашлось бы что сказать ему. Всё недосуг как-то... По слухам, за Блэком гоняется наш новый Избранный в компании Грейнджер и младшего Уизли, – в этом месте декан слегка приподнял бровь – он ничего не знал о закулисной возне грифов. – Спросите у них, насколько они преуспели.

  – Откуда у вас такая осведомленность, Поттер?

  – Профессор, не тратьте дорогое время на выяснение ненужных вещей, – мой тон получился чуть более небрежным, чем следовало бы. – Дамблдор знает это напрямик, без вас.

  Глаза Снейпа расширились. Так получилось, что я невзначай зацепил одну из самых больных струнок в самолюбивой душе декана, упустив из вида общеизвестное правило – чем пренебрежительнее человек относится к окружающим, тем менее он терпим к такому же отношению в свой адрес. Снейп считал, что его окружают одни ничтожества. Он не только не скрывал, но и всячески подчёркивал, что считает ничтожеством меня. Казалось бы, это только справедливо, что и я считаю его ничтожеством, но Снейп от этого так взбеленился, что полностью утратил самообладание. В порыве ярости он ударил по мне легилименцией, чтобы силой вырвать тайну, в которой я так непочтительно отказал ему.

  Моё Элузио он порвал как бумагу, но оно и не предназначалось для открытого противостояния. Зато дальше его встретила моя новая защита Куспидиа муро, специально разработанная, чтобы нанести вторженцу как можно больший вред. Я поставил её в прошлом году после ментального нападения Дамблдора и, откровенно говоря, надеялся, что он нарвётся ещё раз. Но старик с тех пор осторожничал, а теперь на неё налетел Снейп, словно конница на копья.

  Вгорячах он атаковал мою память втрое дольше, чем следовало для безвредного отступления. Когда он отпрянул наконец, его глаза покраснели от полопавшихся сосудов, а из носа текла кровь.

  – Вы, Поттер... – прошипел декан.

  – Профессор, не знаю, как у вас с окклюменцией, но легилимент из вас так себе, – холодно сказал я, потому что счёл его нападение подлым. – Шарить в головах у беззащитных грязнокровок – это ваш потолок, а ко мне вы лучше и не лезьте.

  Я и не шевельнулся, чтобы подлечить Снейпа, догадываясь, что это взбесит его снова. Сам он заметил, что с ним что-то не в порядке, только когда кровь из носа стала капать ему на мантию. Снейп раздражённо махнул палочкой, наложив на себя заклинания лечения и очистки, затем опять прошипел:

  – Вы, Поттер, совсем страх потеряли. Погодите, нарвётесь вы у меня....

  – Ну почему же, профессор, я опасаюсь вас, насколько вы того заслуживаете. Спиной к вам я не повернулся бы – но я не трепещу перед вами, здесь вы правы. Я ни перед кем не трепещу, профессор.

  Снейп тем временем стал если не успокаиваться, то овладевать собой.

  – Не помню, кому ещё удавалось так вывести меня из себя, – огрызнулся он. – Какая же вы несносная маленькая дрянь!

  Я промолчал. В конце концов, обзываться – это плебейство.

  – Вы даже не пытаетесь опровергнуть мои слова, Поттер, – продолжил он с нескрываемым злорадством.

  – Я не мешаю вам заблуждаться на мой счёт, сэр. Если вы видите во мне только мальчонку-недоростка, которого считаете вправе попрекать отцом и называть несносной дрянью, это исключительно ваша личная проблема.

  – А кого ещё я должен в вас видеть? – пренебрежительно фыркнул Снейп. – Уж не Избранного ли?

  – Это уж вы сами разбирайтесь, сэр, а меня ваше мнение обо мне вполне устраивает. Почему я должен вправлять мозги человеку, всё удовольствие которого состоит в том, чтобы отрываться на зависимых от него детях? Есть этому хоть одна причина? Нет, профессор.

  Снейп побелел от бешенства, но он уже вспомнил о самоконтроле и потому сдержался. Только его пальцы впились в подлокотники кресла.

  – Не знаю, почему я до сих пор не убил вас, Поттер, – сквозь зубы процедил он. – Разве только потому, что Люциус всегда отзывается о вас с непонятным для меня уважением.

  Я хмыкнул и пожал плечами.

  – На то он и Малфой, чтобы быть дальновиднее.

  Как ни странно, Снейп ничего на это не ответил. Установилось молчание, в течение которого он сверлил меня взглядом. Я тоже размышлял, и тоже о своём собеседнике. Опекун рассказал мне кое-что о своём бывшем подчинённом, чтобы я лучше понимал декана. Мать Снейпа, девица из некогда сильного, но ныне захудалого магического рода Принсов, вышла замуж вопреки воле родителей. По любви. За магла. За серость и пьяницу. В свои сопливые шестнадцать она вообразила, что разбирается в жизни, в парнях и в любви гораздо лучше, чем её родители. Что заслужила, то и получила – муж глумился над ней, бил её и сына, пропил всё, что мог, и свёл её в могилу гораздо раньше естественного для магов срока. И породила эту вот личность, приученную обходиться со слабыми по законам подворотни, на которых она воспитывалась.

  – Я не понимаю вас, Поттер, – хмуро выговорил наконец декан. Означало ли это, что сейчас он честно пытался понять меня?

  Я отрицательно покачал головой.

  – Не меня вы не понимаете, профессор. В вашей картине мира вы безоговорочно подчиняетесь стоящему над вами Дамблдору. За это вы пренебрегаете равными вам преподавателями, а ученики безоговорочно трепещут перед вами. Вы не понимаете того, как я, будучи учеником, смею не трепетать перед вами и этим нарушать вашу картину мира. Поэтому я для вас – гадкая соринка в отлаженном механизме. Или, если вам так понятнее, игла дикобраза в котле с кипящим успокоительным зельем.

  – Но вы и есть ученик, Поттер! Как вы смеете строить из себя непонятно что?

  – Это потому что вы мыслите только сегодняшним днем, профессор. Мне осталось три с половиной года до совершеннолетия и четыре с половиной до выпуска, если к тому времени я еще останусь в Хогвартсе. Четыре года – это совсем немного.

  Снейп постепенно успокаивался. Чем больше я загружал его рассудок, тем меньше в нём оставалось места для эмоций.

  – Поттер, даже когда вы станете взрослым, вам всё равно понадобится умение подчиняться, – аргументировал он.

  – Кому, профессор? Если учесть мой будущий титул и размеры моего наследства, я такую персону вот так сразу и не припомню.

  – А Дамблдор?!

  Я сам не ожидал, что у меня может возникнуть эмоция, близкая к неуправляемой. В данном случае – смех. Разумеется, это было не лошадиное ржание, но уголки моих губ невольно приподнялись в улыбке – до сих пор я улыбался только по собственной воле, когда считал это уместным. Если когда-нибудь, не приведи Мерлин, у меня появятся подобные эмоциональные реакции, управление ими может оказаться серьёзной проблемой. Всё-таки другие люди учатся этому с пелёнок.

  – Что вы лыбитесь, Поттер? – проворчал Снейп, исчерпавший на сегодня запас своей злобности.

  – Вы, оказывается, настолько учитель, сэр... Страшнее директора для вас зверя нет.

  Снейп задумчиво хмыкнул вместо того, чтобы огрызнуться. Похоже, с ним можно было общаться после того, как он перебесится. Интересно, на кого он наорал перед тем, когда мы с ним разговаривали нормально?

  – Станешь тут с вами учителем... – мрачно констатировал он. – Как ни противно мне признавать, Поттер, но это вы верно подметили. Почти пятнадцать лет школы, тупых учеников, в которых не вдолбишь элементарщину, каждый год одни и те же азы, одно и то же равнодушие к моим усилиям – всё это даёт отпечаток. Всё как в песок, беспросвет полный... И, главное, деваться некуда.

  – Вас держит Дамблдор. С нищетой вы справились бы. Клятвой вы теперь не связаны... или связаны?

  – Нет.

  – ...но есть вещи, которые связывают не хуже клятвы, так? Угроза Азкабана, например.

  – Вы опять правы, Поттер.

  – Я понимаю, что бывают тяжести, с наскока неподъёмные. Но если не раскачивать камень преткновения, можно всю жизнь проторчать перед ним.

  – Смотря какой камень, Поттер. Бывают и такие, которые можно раскачивать всю жизнь и не добиться успеха.

  – По крайней мере, вы раскачивали бы камень, а не смотрели бы на него и не злились, что он лежит у вас на дороге. От пустопорожнего созерцания препятствий очень портится характер, сэр.

  Снейп понял намёк, но не разозлился, а невесело рассмеялся.

  – Возможно, Люциус знал, что говорил... – он заметил мой взгляд, брошенный на магочасы. – Да, скоро отбой. Идите, Поттер.

  Я попрощался с ним и пошёл к двери. Когда я взялся за дверную ручку, Снейп вдруг окликнул меня:

  – Поттер!

  Я оглянулся.

  – Вы всё-таки повернулись ко мне спиной.

  – Я контролирую пространство вокруг себя, сэр.

  На следующий день авроры не появились в школе – по слухам, они присоединились к своим напарникам в Хогсмиде. Вчерашние события утратили новизну и сенсационность, тем более, что относились они не к Хогвартсу. Уроки возобновились, хотя и с некоторыми изменениями. До обеда у нас по расписанию была арифмантика, а послеобеденную историю магии заменили пропущенной накануне трансфигурацией. Грифы шушукались, на слизеринской половине класса, как обычно на уроках МакГонаголл, царила тишина. Мы с Тедом неспешно вникали в простенькую трансфигурацию каменного обломка в вазу.

  С самого начала урока я заметил, что МакГонаголл как-то странно поглядывает на нас. Не истолковав внимание Мак-кошки в точности, я на всякий случай запомнил её поведение, чтобы знать на будущее, если за ним что-то последует. На первом часу занятий не произошло ничего, но на втором профессор подошла вплотную к Нотту и стала наблюдать за каждым его движением. Кто-то, может, занервничал бы и сбился, но не Тед – он и сам по себе был очень собран, и моя аура способствовала его спокойствию. Он чётко проделал необходимые действия и превратил камень в небольшую изящную вазу, свидетельствовавшую об его хорошем вкусе.

  – Вы неправильно держите палочку, Нотт, – изрекла МакГонаголл, когда он закончил трансфигурацию камня.

  Это было явной ложью. Я сам видел, что Тед выполнил заклинание без ошибок, да и безукоризненно получившаяся ваза демонстрировала это.

  – Простите, профессор, возможно, я не доглядел, – смиренно согласился он. Еще на первом курсе я втолковал Теду, как нужно вести себя в случае преподавательских провокаций – под предлогом, чтобы он не создавал мне проблем, но на самом деле для его же безопасности. Тед воспринял это как свой вассальный долг и всегда вёл себя на занятиях так, чтобы исключить малейшие придирки.

  – Вам следовало бы слушать мои объяснения внимательнее, – строго сказала МакГонаголл, сделав на его вазу Фините инкантатем. – Повторите ещё раз.

  Тед еще раз, подчёркнуто безупречно, трансфигурировал камень в вазу.

  – Я же сказала – вы неправильно держите палочку!