Текст книги "Мы, аристократы - 3 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

  – И ты его не слушаешь, – подытожил я раздражённое высказывание Россета.

  – Это он всё с твоих слов говорит, Поттер!

  – Нет, я дал ему книгу по этикету.

  Чем спокойнее я отвечал, тем больше заводился Россет. Упоминание о книге почему-то окончательно вывело его из себя. Парень побагровел от ярости и уставился на меня в упор.

  – Ненавижу, Поттер!!! Я тебя ненавижу, слышишь!!!

  – Конечно, слышу, я ведь не глухой, – невозмутимо ответил я. – Ты не хочешь признавать, что сам виноват в своих проблемах, поэтому нашёл себе виноватого.

  – Вот и Грейнджер говорила, что ты сам идёшь по плохой дорожке и других за собой тащишь!!! – упорствовал Россет.

  Я слегка приподнял бровь. Значит, Гермиона трудится, настраивая против меня всех, кто согласен её слушать...

  – Грейнджер? – мой негромкий вопрос словно бы выключил парня. – Ты, помнится, задавал ей вопросы по учёбе? И как тебе её ответы?

  – Книжки наизусть я и сам могу выучить, только вот зачем... – буркнул он.

  – Почему бы тебе не предположить, что и про меня она говорит с чужих слов?

  Россет хмуро уставился в пол.

  – Раньше я хоть с Диасом дружил, а теперь до меня вообще никому нет дела, кроме этой... проповедницы... – нехотя выговорил он, не поднимая головы.

  – Которая внушает тебе, что я мировое зло, – закончил я за него. – Ты сам в это не веришь, Россет. Если бы ты считал меня злодеем и негодяем, разве ты сидел бы тут со мной с глазу на глаз – притом, что... – я на мгновение прервался для просмотра ментальной карты, – ...что поблизости никого нет, даже слизеринцев.

  – Дурацкий мир, – устало отозвался он. – Весь этот ваш мир магии – дурацкий мир... А ты тут – дурацкий Поттер. Ты же до Хогвартса жил среди людей, почему ты не можешь вести себя нормально, а не как долбаный аристократ?

  – Потому что там мне ничего не сдалось, а здесь я и есть долбаный аристократ. Значит, я не должен вести себя как долбаное быдло. Есть правила, и если хочешь соответствовать, их нужно соблюдать. Когда я был первокурсником, половина Хогвартса была против меня, а остальные держались от меня подальше, на всякий случай. Грифы во главе со своим деканом дружно считали меня предателем за то, что я попал на Слизерин, а я до поступления в школу не был даже знаком ни с кем из них, чтобы их предавать. Для слизеринцев я был неотёсаным магловским выкормышем, с матерью-грязнокровкой. А к некоторым здешним личностям у меня счёт вообще астрономический, – особенно к одному сладкому дедуле. – Но я справляюсь, и этот мир меня устраивает.

  – Вот видишь, – одобрил Россет, который услышал только то, что ему хотелось. – Тебе тоже от этих правил нелегко, тогда почему ты так стоишь за них?

  – Потому что пока ты ничего из себя не представляешь, ты ничего с ними не поделаешь. Ты можешь не следовать правилам, но тогда ты настроишь против себя всех, с кем нужно считаться. Вот когда ты вырастешь, займёшь положение в обществе, когда с тобой начнут считаться и станут к тебе прислушиваться, тогда ты приобретёшь силу менять правила. Но тогда же окажется, что ты мало что захочешь изменить.

  – Ну уж нет... Я бы прямо сейчас поменял у вас тут всё...

  – Чтобы менять, нужно разбираться, чтобы разбираться, нужно знать. А ты здесь еще ничего не знаешь. Здесь не так, как ты привык, но это не значит, что здесь хуже.

  – Неужели тебе нравится, что твою мать зовут грязнокровкой?!

  – Это всего лишь слово, которое свидетельствует о том, что меня здесь ни во что не ставят. И в магловском мире есть немало обидных прозвищ для чужих матерей. Не буду перечислять их, но если один человек захочет задеть другого, он всегда найдёт чем задеть.

  – И это ваше деление по крови, от которого зависит положение в вашем обществе... – проворчал Россет. – Ведь от человека не зависит, с какой кровью он родился – как можно оценивать его по ней?

  Я смотрел на парня, похожего на комок обнажённых нервов, и впервые подумал, что, пожалуй, хорошо, что я не могу испытывать эмоции. Чем-то они похожи на светофильтры, показывающие мир в искажённом свете, а ведь гораздо лучше воспринимать мир таким, какой он есть, а не через эмоциональную окраску.

  – А давай проведём аналогию с маглами...

  – Вот! – перебил меня Россет. – Ты даже людей не зовёшь людьми!

  – Для них мы сначала маги, а потом люди. Так и они для нас – сначала маглы, а потом люди. Но, может, ты меня всё-таки дослушаешь?

  – Давай...

  – Там, как тебе известно, многое зависит от того, какой у человека интеллект. Если ты умный, ты там отлично заканчиваешь школу, затем вуз, затем получаешь более квалифицированную и уважаемую работу, занимаешь более высокие должности. Дурак там всегда позади, и каким бы политкорректным не было общество в целом, всегда найдутся индивидуумы, которые станут обзывать дурака дураком. А ведь от дурака не зависит, что он таким родился.

  – Это совсем другое!

  – Совершенно то же самое.

  – Ничего подобного! Я учусь лучше всех на курсе, и всё равно на мне клеймо грязнокровки!

  – Это всего лишь средняя школа, и не из лучших. Уровень требований здесь таков, что её может закончить любой ученик, если он проявит прилежание. Ты учишься отлично благодаря своему интеллекту и честолюбию, а не своей силе магии. В этой школе нет учебных предметов, где требуется именно сила магии.

  – Но у меня всё получается! Мы недавно проходили Вингардиум Левиоза, и я освоил его первым в группе! Я всё время практикуюсь, когда есть возможность – вот, смотри!

  Россет вскочил и вытащил из своей папки перо, достал палочку.

  – Видишь – Вингардиум Левиоза! – он указал палочкой на перо, поднял его в воздух и стал выписывать им всякие петли. – Меня даже Флитвик похвалил! – на этой фразе он отвлёкся, и перо упало на стол.

  – У тебя хороший контроль, но это еще не сила магии. Я вижу, что ты устаёшь даже от подъёма пера.

  – Не сила?! А что тогда сила?!

  – А вот, смотри. Знал бы ты, сколько мешков с продуктами я за два года перетаскал для Филча этой Левиозой...

  Я не стал вынимать свою палочку. Я выставил перед собой левую руку, слегка расставил пальцы. Стол оторвался от пола, и я стал выписывать им в воздухе точно такие же петли, затем аккуратно поставил на место.

  – Ты сумеешь поднять без палочки этот стол... или нет, хотя бы это перо? – я кивнул парню на пёрышко, которое так и осталось лежать на столе – во время показа я следил, чтобы оно не свалилось.

  Глаза Россета загорелись вызовом, он вытянул к пёрышку левую руку, как я.

  – Это я обоерукий, а тебе, может, правой удобнее, – предупредил я парня.

  Он попробовал и левой, и правой. Перо не шелохнулось. Россет возмущённо повернулся ко мне.

  – Почему, Поттер? Научи меня!

  – Невербальная беспалочковая магия. Маглорожденные к ней почти не способны, – сообщил я.

  Он яростно скомкал перо в кулаке и швырнул на пол. Я восстановил комочек мусора невербальным Репаро и левитировал обратно на стол.

  – Тед в твоём возрасте был гораздо сдержаннее, – заметил я, пока занимался этим.

  – Тед? – не понял он. – А, Нотт, твой подлипала...

  Я осуждающе посмотрел на Россета. У мальчишки явно имелись либо изъяны в характере, либо пробелы в воспитании. Такая безудержная прямота...

  – Кому подлипала, а кому и лучший друг...

  – А чего тогда он зовёт тебя сюзереном?

  – Хочет – и зовёт. Я не запрещаю. – Я вспомнил, что Тед уже заждался меня в библиотеке. – Так мы поговорили или нет?

  Спустив накопившуюся агрессию на ни в чём не повинных меня и пёрышко, Россет стал тихим и задумчивым. Он растерянно посмотрел на меня, словно и не записывал меня во враги.

  – Подожди, Поттер... Я так ничего и не понял.

  – Ну давай начнём сначала. Я у тебя во всём виноват и ты меня ненавидишь. Ты, как я понимаю, пришёл не хвастаться этим, а исправлять ситуацию. Поэтому я тебя всё еще слушаю. Говорили мы долго, а выхода ты для себя не увидел. Попробуем по-другому – ты сможешь точно сформулировать, чем я тебе мешаю жить?

  Россет думал долго, минуту или больше.

  – Ну... Ты такой же, как я. Ты тоже не здешний. Ты уже во всём разобрался и можешь мне помочь, но не хочешь. Это нечестно, Поттер.

  – Может, как раз наоборот – хочу, но не могу. Потому что ты сам для себя не решил, чего ты хочешь. Если мир магов нужен тебе всерьёз и надолго, я помогу тебе прижиться здесь. А если ты тут поиграться хочешь, повводить свои порядки, поучить всех жить, пошуметь и свалить к прежней жизни, в этом я тебе помогать не буду. Использовать меня, если это принесёт моему миру одни неприятности – это нечестно, Россет.

  Он вскинулся так, словно хотел сказать что-то резкое, но сразу же передумал.

  – Я не могу ничего решить, потому что мне негде узнать о магах побольше. Мне негде узнать о них побольше, поэтому я не могу ничего решить. И что же мне делать?

  – Попробуй делать то, что тебе уже посоветовали. Если хочешь понять мир магов, не сопротивляйся его обычаям. Прими их и следуй им, пока не изучишь их изнутри, а не как сторонний наблюдатель. Тогда тебе станет виднее, насколько они тебе подходят.

  – А ты как считаешь, они мне подходят?

  – Пока не знаю. Грейнджер, например, они не подошли.

  – Грейнджер. – Россет раздражённо фыркнул. – Ладно, Поттер, я попробую.

  Парень и в этом проявил себя как человек действия. Едва приняв решение, он стал расспрашивать меня, что он делает не так, как это нужно делать и, главное, почему. Пришлось объяснить для начала, что у нас считается недопустимым нарушать чужое личное пространство и лезть в чужие личные дела. И что интересно, раз я не поссорился с Россетом, все его нападки на меня остались для него в прошлом и были не в счёт. Вроде как у нас состоялся разговор по душам, в результате которого мы пришли к негласной договорённости.

  Всё-таки есть у него нечто общее с Гермионой – эдакая непуганая прямолинейность, подразумевающая, что все его слова правильные, а если что не так, их можно взять и обратно. А магу нужно обращаться со словами аккуратнее, магия одной природы со словом.

  За неделю до Хеллоуина Октавия прислала мне записку, что она отдохнула и снова может чувствовать потоки. Мы с ней встретились тем же вечером и пошли на прогулку вокруг Хогвартса, чтобы найти выход оттока магии. Девчонка жаловалась, что поток едва заметен и что ей еще нельзя так сильно напрягаться, но струйку магии она обнаружила. По её словам, поток здесь шёл неглубоко под землёй и направлялся, по всей видимости, к Хогсмиду. Октавия прошла вдоль него, насколько было возможно, потому что ученикам запрещалось покидать окрестности школы. Чтобы проследить его дальше, требовалась ночная вылазка, но в эти дни как раз шли обложные дожди, и мы договорились продолжить поиск, когда погода установится.

  Хогвартской магии угрожали и дементоры, поэтому с ними тоже предстояло разбираться. Они были опасны не только самой школе, но и её обитателям, хотя внутри замка ученики были недоступны этим тварям. Причин для открытого протеста не было – пока не было, но дементоров боялись, и разговоры о них возникали регулярно. Я не упускал случая выспросить о них побольше, если приходилось к слову.

  Самым неприятным было, что по официальной версии эти дементоры находились здесь из-за меня. А люди, будучи ущемлёнными, склонны искать виноватых, поэтому отношение учеников ко мне заметно похолодало. Что Дамблдор не станет защищать меня, это я знал, но мне не было известно никаких других причин для пребывания дементоров вокруг Хогвартса. Возможно, Мальчик-Который-Выжил имел большее значение в местной политике, чем я предполагал, и кто-то не в меру глупый и усердный надавил из Министерства на директора, вынудив его потребовать охрану. Хотя директор у нас скользкий – чтобы он, да не вывернулся... нет, дементоры тут наверняка с его ведома и согласия, сколько бы он не делал постную мину и не закатывал глаза при каждом упоминании о них, всячески давая понять окружающим: "Видит Мерлин, меня принудили".

  Допустим, дементоры охраняют здесь меня. Дамблдору это не нужно, но нельзя упускать из вида версию, что это понадобилось кому-то ещё. Следовательно, тот или те, кто настоял на охране, считают, что я нахожусь в опасности. И опасность эта – предположительно Сириус Блэк.

  Допустим, дементоры охраняют здесь не меня. Следовательно, они охраняют что-то или кого-то ещё, и тоже от Сириуса Блэка. Всё упирается в Сириуса Блэка, а значит, нужно разузнать как можно больше о нём, чтобы выбрать наиболее вероятную версию. Если он хочет убить меня, то почему? Чтобы я не убил его, когда вырасту?

  Если же он ищет что-то другое, то что?

  К Дамблдору с такими вопросами не подойдёшь, это понятно. Но в Хогвартсе были ещё два человека, которые знали Блэка даже лучше, чем наш директор. Это профессор Снейп, который в те годы был в натянутых отношениях с моим отцом и, надо полагать, с его закадычным приятелем, а также профессор Люпин, которого гоблин из Гринготса назвал другом моего отца.

  Оба профессора относились ко мне неважно, и я не представлял, как вызвать каждого из них на откровенность, да еще в таком щекотливом вопросе. Люпин выглядел мягче и податливей, поэтому я решил начать с него. В оставшиеся до Хеллоуина дни я пытался улучить удобную минутку для разговора с ним, но как-то всё не подворачивался случай. У меня даже сложилось впечатление, что Люпин избегает меня.

  Если случай не подворачивается, его нужно создать, и суббота накануне Хеллоуина подходила для этого не хуже прочих. Я помнил, что вечером полнолуние, но решил про себя, что если Люпин выйдет к завтраку, значит, он не настолько нездоров, чтобы не поговорить со мной. В столовую я явился заблаговременно и сидел там со стаканом чая, пока в зале не появился профессор ЗоТИ.

  Выглядел он вялым и рассеянным, но не сказать, чтобы больным. Когда он позавтракал, я тоже вышел из-за стола и пошёл наперерез профессору с таким расчётом, чтобы слегка опередить его на выходе из Большого Зала. Там я прошёл ещё немного, чтобы нас не было видно из зала, и дождался, пока Люпин не догонит меня.

  – Доброе утро, профессор, вы не можете уделить мне немного времени? – произнёс я почти скороговоркой.

  Он остановился и посмотрел на меня настороженно, но его ответное приветствие было мягким и дружелюбным.

  – Доброе утро, Гарри. Да, я могу поговорить с тобой, только давай пройдём ко мне в кабинет, мне нужно там кое-кого дождаться. Что тебя интересует?

  – Дементоры. Они – порождения тёмной магии, а вы преподаёте защиту от тёмной магии и знаете, как от них защищаться. Поскольку они уже стоят вокруг Хогвартса, хочется знать про защиту от них сейчас, а не на последнем курсе.

  Люпин заметно расслабился, словно он ожидал от меня чего-то другого.

  – Если не нарушать школьный распорядок и не ходить там, где и когда запрещено школьными правилами, здешние дементоры совершенно безопасны, – ответил он, пока мы шли по коридору. – Мне в поезде показалось, что ты не боишься их, и я, признаться, не ожидал от тебя такого беспокойства.

  – Профессор, моё беспокойство состоит в том, что по школе ходят слухи, будто эти дементоры стоят здесь из-за меня. Мне задают неудобные вопросы, на которые у меня нет ответов – в том числе и такие, как защититься от дементоров. Как бы директор не убеждал учеников, что дементоры не опасны, ученики всё равно боятся.

  – Если так, то, конечно, Гарри, я тебе всё объясню. Надёжной защиты против дементоров нет, но только тогда, когда им разрешено напасть на человека. Дементоры вокруг Хогвартса подчиняются Министерству и им запрещено нападать на учеников. Тем не менее, они бывают своевольными и искушать их не нужно, поэтому лучшей защитой будет не подходить к ним близко. До отбоя дороги вокруг школы безопасны, дементоров на это время отзывают с патрулирования дорог.

  – А после отбоя они, значит, по дорогам... патрулируют?

  – Да, Гарри. – Люпин мягко улыбнулся. – Я вижу, ты еще не нарушал школьный распорядок, раз ты об этом не знаешь.

  – Мне это не нужно, профессор, но ребята спрашивают. Например, встретился ты на тёмной дорожке лицом к лицу с дементором и срочно потребовалась самозащита. Можно ли его как-нибудь убить или прогнать?

  Люпин отрицательно покачал головой.

  – Нет, Гарри, встречаться с дементором не нужно. Дементора могут уничтожить только могущественные огненные заклинания, которые не входят в школьную программу. Эти заклинания не под силу ни одному ученику, их способны выполнить только некоторые маги, взрослые и сильные.

  Видимо, так Люпин адаптировал к моим детским мозгам понятие "стихийники-огневики".

  – А какие это заклинания, профессор?

  – Я не буду говорить их тебе, чтобы ты даже и не пытался изучать их. Если у тебя получится какой-нибудь маленький огонёк, у тебя может возникнуть ложное чувство защищённости. Кроме них, есть заклинание вызова патронуса, которое отпугивает дементоров, но его разучивают не раньше, чем с пятнадцати лет. У детей младшего возраста не хватает для него сосредоточенности. Чтобы это заклинание получилось, во время его выполнения нужно удерживать в памяти свои самые радостные воспоминания, а это нелегко, когда дементор рядом. Как тебе уже известно, он высасывает счастливые воспоминания.

  Я понял, почему у меня никогда не получится вызов патронуса. Чтобы он получился, нужны эмоции.

  Пока я осознавал это, мы подошли к кабинету ЗоТИ и остановились у двери.

  – У тебя всё, Гарри? – спросил Люпин. – Что-то ты замолчал...

  – Вы рассказали много интересного, профессор, я думал над этим. Но у меня еще остались вопросы.

  – Хорошо, Гарри, заходи. – Люпин открыл дверь и пропустил меня вперёд. – Идём в ассистентскую.

  Мы прошли через класс в ассистентскую, где он предложил мне сесть.

  – Чаю хочешь?

  – Профессор, мы только что из столовой, – хмыкнул я, вспомнив те два стакана чая, которые выпил, дожидаясь его.

  – Да, верно. Но вроде как принято разговаривать за чашечкой чая. Так что там у тебя ещё, Гарри?

  – Профессор... – осторожно начал я, – ...я слышал, что вы учились вместе с моими родителями...

  На лице Люпина промелькнуло замешательство, словно всё-таки случилось то, чего он уже перестал опасаться.

  – Да, Гарри, я был их однокурсником. Понимаю твой интерес и хочу сказать, что они оба были замечательными людьми, – быстро заговорил он, как по заготовленной речи. – Твой отец был весёлым и открытым парнем, верным другом и душой компании, лучшим охотником школы по игре в квиддич, он был человеком прогрессивных убеждений и никогда не разделял сословных предрассудков своего отца. Ты можешь и должен гордиться таким отцом, Гарри. А твоя мама была первой красавицей школы и столь же одарённой ученицей – очень аккуратная, правильная девушка, её заслуженно выбрали старостой факультета. Мне так жаль, что ты её не знал.

  – Да, я слышал о ней хорошие отзывы от гоблинов Гринготса, – если уж гоблины назвали её хозяйственной, это вам не какой-нибудь пустячок. – Мне тоже жалко, что я не знал свою мать, зато я хорошо знаю её родную сестру Петунию. Наверное, они в чём-то похожи, раз в одной семье росли.

  Люпин неодобрительно сдвинул брови – видимо, читал в газетах о моём нашумевшем опекунстве.

  – Твоя мать пожертвовала собой ради тебя! – довольно-таки резко напомнил он.

  – Тётя Петуния тоже пожертвует собой ради Дадли, я и не сомневаюсь, – согласно кивнул я. – Она его очень любит. Но я, профессор, в общем-то, не совсем о родителях... У моего отца был лучший друг, сейчас меня гораздо больше интересует он.

  – Сириус?! – вырвалось у Люпина. – Но почему?!

  – Вы и Сириуса Блэка знали, раз учились вместе, так? Мне хотелось бы понять, что он за человек. Если он был лучшим другом моего отца, как получилось, что теперь меня охраняет от него сотня дементоров?

  Профессор неловко заёрзал на стуле, его взгляд забегал по ассистентской.

  – Гарри, стоит ли ворошить прошлое? Твой отец погиб смертью героя, его уже не вернёшь, а виноват в этом в первую очередь Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть. Не стоит искать других виноватых.

  – Профессор, от прошлого зависит будущее. Можно ведь сказать и так, что мой отец погиб смертью человека, который не умеет выбирать себе друзей. Поэтому сейчас меня интересует его друг – тот самый, которому он доверял больше всего, который предал его Вольдеморту, который сел в Азкабан, сбежал оттуда и, по мнению Министерства, теперь направляется сюда, чтобы погубить и меня. Скажите, что во мне такого, что ему непременно надо меня убить? Ладно бы Вольдеморт был жив, но ведь его нет!

  Люпин тянул с ответом. Выглядел он как робкий человек, которого вынуждают к решительным действиям и который категорически против такого принуждения.

  – Гарри... – он сокрушённо покачал головой. – Я не знаю, как Сириус мог совершить такое. Сколько лет я задаю себе этот вопрос, и ответ всегда один – нет, понятия не имею. Блэк, каким я его знал, не мог так поступить ни при каких обстоятельствах. Помимо прочего, что связывало его и Джеймса, он был слишком горд, чтобы пойти на предательство. При всех его недостатках, предать – это слишком низко для него. Разве что он вдруг сошёл с ума, в роду Блэков это водится.

  Какое-то время мы оба молчали.

  – Но если Блэк сошёл с ума, почему Министерство так уверено в том, что он придёт сюда? – произнёс я наконец. – Как можно быть уверенным в действиях сумасшедшего?

  – Может, он не совсем сумасшедший...

  – Тогда из ваших же слов следует, что он не мог этого сделать, а у меня нет причин не доверять вашему мнению. Для чего тогда здесь дементоры?

  – По правде говоря, я уже намекал Дамблдору, что дементорам не место там, где живут дети. Он сказал, что с радостью убрал бы их отсюда, но это, увы, не в его власти. Приказ Министерства...

  Люпин, похоже, не лгал – он передавал мне именно то, что слышал от директора.

  – Он так сказал вам, профессор? А мне опекун говорил перед отъездом в Хогвартс, что это Дамблдор настоял на присылке сюда дементоров. В первый раз Дамблдору отказали, но он долго склонял на все лады имя Мальчика-Который-Выжил, пока ему наконец не уступили.

  – Это Малфой говорил, что ли? – Люпин нахмурился. – Я вообще не понимаю, как можно верить Малфою!

  – Малфой вхож во все министерские закоулки и у него нет причин лгать своему подопечному. Особенно после того, как он увидел, чем закончилась ложь для моего предыдущего опекуна. Нет, профессор, в отличие от некоторых недальновидных личностей, Малфой хорошо понимает, что я через несколько лет стану взрослым. Не исключено, что он сам введён в заблуждение, но мне он говорит правду. Я не думаю, что это большой секрет, и если у вас есть надёжные источники в Министерстве, можете проверить через них.

  Судя по опечалившемуся лицу профессора, у него не было надёжных источников в Министерстве. Я тем временем размышлял над его словами. Люпин принадлежал к типу людей слишком совестливых, чтобы умело лгать, по нему сразу было видно, когда он начинал юлить и уклоняться от ответа. Он считает, что в здравом уме Сириус не предал бы моего отца, а в Министерстве полагают, что Сириус Блэк в здравом уме, раз берутся предсказывать его поведение... или нет, это же Дамблдор вытребовал сюда дементоров... Значит, Дамблдор считает, что Сириус придёт сюда, и он не стал бы защищать меня от Сириуса, это уж точно.

  Получается, что Дамблдор защищает здесь от Блэка что-то другое, а я – всего лишь предлог. И если Блэк не сумасшедший, он не предавал моего отца.

  – Вот и Малфой то же самое говорил, – вспомнил я вслух.

  – Что? – очнулся Люпин.

  – Малфой говорил, что Вольдеморт никогда в жизни не связался бы с Сириусом Блэком. Он считает, что моего отца выдал кто-то другой.

  – А больше не на кого было думать, слишком мало было посв... – профессор оборвал себя на полуслове и заключил, как бы подводя итог: – Наверное, у Блэка всё-таки что-то случилось с головой – иначе просто не знаю...

  Его последняя фраза выглядела такой затверженной, что мне невольно представилось, как она каждый раз завершает нелёгкие раздумья Люпина, словно таблетка на ночь.

  – А если допустить, что у Блэка с головой полный порядок? – предложил я. – Что тогда должно было произойти, чтобы вызвать такой ход событий?

  Люпин недовольно поджал губы. Ему не нравилась, сильно не нравилась мысль о здравом рассудке Сириуса Блэка, потому что она означала, что Сириус скорее всего был невиновен, а сам он оказывался человеком, которому удобно считать Сириуса виновным. Но в этом профессор не признался бы и сам себе, потому что для такого признания требовалась определённого вида смелость.

  – Нет, Гарри, это исключено. Мне рассказывали, как Сириус вёл себя на следствии. Он то смеялся как сумасшедший, то обвинял себя, то вдруг начинал кричать, что во всём виноват наш директор. Это было недопустимым оскорблением суда, и Дамблдор, незадолго до этого ставший председателем Визенгамота, в конце концов наложил на Сириуса Силенцио. Помню, тогда он очень сокрушался, что был вынужден применить такую меру к подсудимому, но, к сожалению, иначе было нельзя.

  – Если бы Блэк был сумасшедшим, его поместили бы в Мунго, а не в Азкабан, – резонно заметил я.

  Люпин на мгновение замер. Неужели такая простая мысль ни разу не приходила ему в голову?

  – Сириус был очень опасным сумасшедшим – и очень сильным магом, – нашёлся он. – Трудно было найти такие стены, которые удержали бы его.

  С последним утверждением невозможно было не согласиться, поскольку Блэка не удержал даже Азкабан. От дальнейших расспросов профессора избавил стук в дверь, за которой обнаружился Снейп. Видно, я здорово достал Люпина, потому что тот устремился к Снейпу как к родному. Хотя...

  В руке у нашего декана был пузырёк с зельем, который он вручил Люпину. Профессор тут же откупорил его и выпил содержимое, не забыв поблагодарить зельевара. До меня долетел запах снадобья – он был незнакомым.

  Снейп отвёл глаза от пьющего зелье Люпина и его взгляд случайно наткнулся на меня.

  – Поттер? Вы что здесь делаете? – спросил он привычно-раздражённым голосом, словно приступая к допросу.

  – Я обязан отвечать? – непонимающе спросил я, на инстинктах противясь напористому тону декана. – Разве я нахожусь там, где это запрещено школьными правилами? Или делаю что-то неподобающее?

  – Гарри всего лишь задал мне вопрос по моему предмету, – примиряюще сказал Люпин. – Я пригласил его сюда, чтобы не стоять в коридоре.

  – Ладно, – процедил сквозь зубы мой декан. – Поттер, когда вы закончите здесь, немедленно идите ко мне. Я буду в зельеварне для старшекурсников.

  Он развернулся и ушёл, не дожидаясь ответа ни от меня, ни от Люпина. Когда за Снейпом захлопнулась дверь, мы с профессором поглядели друг на друга.

  – Наверное, тебе будет лучше сделать так, как велел твой декан, – негромко проговорил Люпин, отводя взгляд в сторону и вниз. – Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.

  – Из-за вас? – удивился я. Хороший, удобный способ отвести от меня неприятности – отослать меня с глаз долой.

  – Иди, Гарри.

  15.

  В зельеварне для старшекурсников пахло тем самым незнакомым зельем, которое пил при мне Люпин. Снейп сидел за рабочим столом и просматривал ежемесячник «Алхимия сегодня», издаваемый Всемирной Магической Академией. Когда я вошёл, он закрыл журнал и поднялся с места.

  – Поттер, – произнёс он своим обычным недовольным тоном, когда мы сошлись на середине комнаты, словно двое дуэлянтов. – Вы, как всегда, вытворяете такое, что и предположить нельзя.

  – Я не вполне понимаю вас, профессор. По моему скромному разумению, я не делал ничего такого, что заслуживало бы названия "вытворяю".

  – Я не поверю ни в вашу забывчивость, ни в ваше плохое знание астрономии, Поттер. И почему мне кажется, что вы неспроста обратились к Люпину именно в этот день... – саркастически протянул декан.

  – А, так вы об этом... – как можно безразличнее протянул я. – Но, профессор, до семи вечера еще уйма времени. Если профессор Люпин согласился уделить мне полчаса, хотя мог бы и не соглашаться, значит, он считает это возможным. А что именно сегодня... так суббота же. В будни у меня уже несколько дней не получается с ним встретиться – либо он занят, либо я.

  – Я уже начал считать вас благоразумным, Поттер, но теперь вижу, что поспешил с выводами. Это может казаться весёлой шуткой только малолетним придуркам вроде вашего отца, до которых не доходит, что такие игрушки могут кончиться гибелью шутников или другими тяжёлыми последствиями.

  Я непонимающе уставился на него.

  – Простите, вы о чём, профессор?

  – Не притворяйтесь, Поттер! Если вы собрались выследить сегодня профессора Люпина, а затем намекнуть про его тайну какому-нибудь не в меру глупому и любопытному гриффиндорцу, я буду знать, чьи это штучки!

  – Это вы уже сочиняете, профессор, – настороженно пробормотал я. Мало ли, вдруг какому-то грифу что-нибудь такое взбредёт в голову, а я окажусь виноват – здесь же никто не утруждает себя проверкой сплетен и оговоров. – У меня была всего лишь пара вопросов к профессору Люпину.

  – И что же это за вопросы такие, на которые может ответить только он, и больше никто? – с язвительной усмешкой поинтересовался Снейп.

  – О Сириусе Блэке, сэр. Насколько мне известно, другом Блэка из проживающих в Хогвартсе называют только профессора Люпина, и больше никого. Если вы знаете ещё его друзей, буду вам признателен, если подскажете.

  Выражение лица Снейпа изменилось, градус его язвительности упал.

  – Зачем вам это, Поттер? – уже другим тоном спросил он.

  – Зачем мне наводить справки о человеке, который, по слухам, собирается меня убить? Сказал бы я вам, не будь вы так скоры на отработки...

  – С чего вы взяли, что вас? – изумился Снейп.

  – Так вы газет не читаете? В начале сентября "Ежедневный Пророк" с неделю муссировал вопрос о том, смогут ли дементоры защитить от Блэка Мальчика-Который-Выжил.

  – Поттер, не понимаю, как вы могли поверить этой лживой газетёнке для домохозяек. Умные люди "Пророк" если и читают, то только как сборник анекдотов.

  – Малфой говорил тогда, что Дамблдор вытребовал у Министерства дементоров, используя именно этот довод.

  – Для Министерства этот довод наиболее убедителен. Но это еще не значит... – Снейп замолчал, договорив остаток фразы взглядом.

  – У меня всё равно нет других версий, – я пожал плечами. – Поэтому я считаю нужным проверить министерскую.

  Снейп критически посмотрел на меня, затем кивнул каким-то своим выводам.

  – Люциус очень хорошо отзывается о вас, Поттер, – неожиданно сказал он.

  – Да, у нас с ним общие интересы и полное взаимопонимание, – подтвердил я.