Текст книги "Грани миров (СИ)"

Автор книги: Baal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 40 страниц)

– Милый, не советую, – сказала картина. – Если ты убьёшь мамочку живописи, то что же будет с её детками? Детки сойдут с ума от горя и начнут крушить всё подряд…

Маринетт цыкнула и раскрутила йо-йо. Они могли застрять здесь на долгие часы, – судя по всему, этот полководец был из говорливых акум, которых она терпеть не могла, – так что стоило уже взять дело в свои руки и просто призвать Талисман Удачи.

В руки ей спланировал маленький лотерейный билетик с большими цифрами. Двадцать?

– И что это должно значить? – вздохнула Ледибаг, убирая билетик в йо-йо.

Супер-зрение, как назло, тоже ничего не подсказывало. Тишина и глушь, никаких маленьких намёков или одного большого ответа. Ни-че-го.

– Миледи, не хочу ни на что намекать, но я слышу, как к нам приближается… ну, много кто приближается.

Маринетт и сама это слышала. Видимо, Джоконда обладала некоей разновидностью связи с другими картинами, раз смогла позвать на помощь своих подчинённых. Другие герои полотен, не скованные стеклянными тисками, начали заходить в зал – медленно и неспешно одни, практически бегом другие, прыжками, скачками, чуть ли не ползанием.

Герои перепрыгнули через деревянные поручни и отступили к картине. Эмили осталась стоять на месте: её картинки не трогали, воспринимая за свою.

– Таролог, может быть, ты что-то сделаешь? – спросила Маринетт с нервным смешком.

Кот распрямил шест и выставил его перед собой и напарницей. Эмили молчала и не двигалась, из-за чего сердце Маринетт начало сбиваться с ритма. Да ладно. Да быть того не может.

Да не может Таролог всё-таки оказаться дерьмовой акумой! Не тогда, когда Маринетт только-только смогла убедить себя в обратном!

– Ма-ам, самое время что-нибудь реально предпринять.

Ледибаг и Кот прижались спинами к стеклянной преграде и замерли. Боковым зрением Маринетт видела, как подалась вперёд Джоконда из своей картины: мягкие руки коснулись стекла изнутри, кончики пальцев любовно скользнули по непреодолимой преграде.

Эмили замерла, как статуя Венеры Милосской. Взгляд у неё опять сделался равнодушным и холодным, словно не глаза были на её лице, а две стекляшки. Зелёные бутылочные донышки.

Один из нарисованных, – видимо, с того же полотна, что и Свобода, – ружьём разломал деревянные поручни. Через образовавшийся проём он прошёл вперёд, нехорошо ухмыляясь – так, как может только очень плохой человек, готовящийся к плохому делу.

– Кот, – сказала Маринетт. – Давай.

Нуар коротко оскалился, схватил Ледибаг за талию и прижал к себе, развернувшись спиной к подходящим картинам. Поцелуй Кота был злым и слегка солёным. Может быть, Адриан плакал из-за предательства. А может из-за того, что их с Маринетт долго-и-счастливо так и осталось пустыми мечтами.

В любом случае, рука, пенящаяся Катаклизмом, утонула в стекле и впилась в полотно. Маринетт не закрывала глаз во время их с Нуаром прощального поцелуя, а потому видела, что Кот больше сосредоточен на картине за девушкой, чем ей самой.

Не было никакого визга, как в случае с Кумиром, или других световых эффектов. Акума умерла с едва слышимым шипением. А вот её подчинённые…

Толпа грохнула, как простолюдины, казнившие короля. Была в их крике и радость, и ярость, и даже неверие: как так, никакой больше власти? Никакого подчинения? Можно делать… что угодно?

Маринетт зажмурилась и изо всех сил обняла Кота. Тот ответил ей тем же: обвил своими руками и прижал к себе, углубляя поцелуй. Нуар точно плакал; слёзы катились и из глаз Маринетт. Ей не хотелось, чтобы её предсмертные разговоры были сделаны не напрасно.

– Мне жаль, Адриан, – услышала Ледибаг голос Эмили.

После этого наступила тишина. Звуки словно кто-то выключил пультом, до того неожиданно всё оборвалось. Не было никакого плавного перехода от громкости к молчанию, всё произошло в одну секунду. Тишина ударила по ушам, дезориентируя и выбивая дыхание.

Или же в последнем виноват поцелуй?

Она отстранилась от Кота. Нуар не выпускал её из рук, да и самой Ледибаг было попросту страшно смотреть куда-либо кроме его глаз.

– Нам нельзя умирать ни в коем случае, – прошептала Маринетт.

– Почему? – таким же шёпотом ответил Адриан.

– У меня заготовлены подарки для тебя на ближайшие полгода.

Нуар хмыкнул и криво улыбнулся. Он уже не плакал – минутная слабость прошла, как и у Ледибаг. Слёзы всё равно были бы бесполезны.

Ничего не происходило.

– Надо посмотреть, – сказала она.

– Не хочу.

– Надо, котёнок.

– Тогда я первый.

Он рукой закрыл ей глаза и поцеловал дрожащие веки, прежде чем отстраниться. Ледибаг замерла, не в силах разлепить ресницы. Она бы простояла так целую вечность, если бы не голос Адриана:

– Маринетт… открой глаза.

Она послушалась – и тотчас выдохнула. Рядом не было ни единой души, ни следа акум, картин, людей, ничего. Только Кот рядом с лежащей на полу Эмили.

Эмили?

Преодолевая слабость в ногах, Маринетт двинулась вперёд. Дойдя до Кота, она опустилась на корточки и посмотрела на лежащую перед ними женщину.

Эмили Агрест была мертва. В её руке оказалась зажата карта, Шут, потускневшая и надорванная с одной стороны.

– Она… она использовала карту, чтобы, видимо, закрыть Грани. Она же перемещалась благодаря Шуту…

Нуар медленно опустился на корточки и коснулся подола юбки матери. Маринетт обняла Кота, не сводя глаз с неподвижного тела.

– Ясно, почему она медлила, – Адриан рвано вдохнул. – Кому захочется умирать… я тоже медлил, когда…

– Тихо. Тихо, Адриан, всё будет хорошо.

Он мотнул головой, и Маринетт была с ним согласна – не будет. Есть такие вещи, которые времени не в силах исправить, и смерть одна из них.

– Надо… надо её похоронить. И найти отца.

Прикусив губу, Маринетт кивнула. Почему-то ей казалось, что хоронить придётся двоих.

Идти по вымершему Лувру было просто неприятно. Площадь перед музеем тоже оказалась пустой, как в ужастиках, и её герои преодолели как можно быстрее. Запрыгнув на крышу, на которой они оставили Габриэля, Адриан глухо застонал: его отец был мёртв.

Габриэль лежал там же, где встал на колено, чтобы помочь им дойти до акумы. Видимо, сказался перерасход сил и изношенность его организма; не зря силы Бражника пропали, так и не доведя героев до музея.

Адриан подошёл к Габриэлю и уложил мать рядом с ним. Аккуратно провёл когтистой ладонью по волосам отца. Синхронизация спала, и Камень Чудес Мотылька лежал рядом с шейным платком мужчины.

– Забери его, – сказал Адриан. – Забери, иначе я его разломаю.

Маринетт поспешила снять Талисман и отойти в сторону. В таком состоянии Адриан действительно мог наделать глупостей, просто из-за того, что не думает о последствиях. Кот вообще был порывистым, из-за чего частенько страдал.

Не для того они столько мучились с акумами, чтобы уничтожить последнюю надежду на нормальную жизнь. Грани просто лопнут без Нурру, как без последнего Стража.

Ледибаг отошла от Кота и достала подарок Супер-Шанса. Крошечный лотерейный билетик с двадцатым номером. Может быть, ей повезёт, если она использует Восстановление? Оно могло воскрешать, Ледибаг убеждалась в этом едва ли не с каждым нападением акумы. Пусть удачи, что осталась у Маринетт, хватит ещё на одно чудо, ну пожалуйста!

Не повезло.

Чудесное Исцеление вернуло всё на свои места: людей, машины, звуки, Париж. Но не вернуло Габриэля и Эмили.

Маринетт сняла синхронизацию с Тикки и прикрепила брошку к лацкану своего пиджака. Возникшему перед её лицом Нурру она слабо улыбнулась.

– Всё закончилось, маленький мотылёк, – сказала она.

Нурру тревожно хмурил надбровные дуги, – бровей у него не было, – и с болью смотрел на Маринетт.

– Не совсем, Хранительница. Мой цикл всё ещё не перезапущен. Я слишком долго его сдерживал, и теперь не могу завершить его сам. Эмили говорила, что Колесо… Ты не могла бы?..

– Конечно.

Она осторожно подошла к Коту и положила руку ему на плечо. Нуар скинул её ладонь и по-животному отполз в сторону, даже не посмотрев на собственную девушку. Маринетт вздохнула и склонилась над юбками Эмили. Где-то у неё ещё были карты…

Да, вот они. Маринетт вытащила оставшиеся два картонных квадратика и отдала один из них Нурру. Мотылёк с благодарностью принял его и сразу же использовал: впитал мягкий золотисто-красный цвет, вышедший с картинки.

– На этом всё? – спросила Маринетт.

Нурру прислушался к собственным ощущениям.

– Думаю, да. Хотя я не чувствую никаких изменений.

– Может, их и не должно быть. Я тоже не замечаю различий, когда у меня день рождения.

Мотылёк робко улыбнулся и подлетел к Эмили. Усевшись на её живот, он принялся гладить его, как маленький ребёнок.

Это было слишком. Маринетт ощутила, как у неё задрожали губы, и отвернулась. Скольких носителей хоронят квами за время своей жизни? И сколько носителей рискуют собой ради своих маленьких помощников?

Кот подполз обратно к родителям, и Маринетт отошла. На крыше было прохладно, ночь выцвела до хмарных серых сумерек. Неуютно поёжившись, Маринетт обняла себя и принялась растирать руки в попытках избавиться от нервной дрожи.

И, естественно, ей не добавило спокойствия, когда кто-то помахал ей с другой крыши.

Маринетт увидела это движение уголком глаза и почему-то решила повернуться. Чтобы посмотреть, кто мог разгадать тайну её личности, как сказала она сама себе. А повернувшись, Маринетт застыла: на крыше стояла она сама.

Нет, стоп. Это была не она. Девушка на крыше была младше на пару лет, да и волосы у неё были чуть длиннее, хотя и такие же тёмно-синие. Голубые глаза, казалось, подсвечивались изнутри. Девушка стояла не так далеко, и Маринетт могла даже разглядеть выражение искренней радости на её лице.

Короткие шорты, розовая рубашка, тёмный пиджак. Маринетт одевалась похоже, но немного не так – она терпеть не могла открытые ноги. Зато племянница матери, с которой Сабина иногда сравнивала дочь, очень любила именно такой стиль. Да и в общем в Азии мода на оголённые ноги и полностью закрытый верх…

С другой крыши, отчаянно пытаясь привлечь внимание Маринетт, махала руками давно мёртвая Бриджит Чэн.

Маринетт подошла ближе к краю, опустив руки. Ну, хватит. Слишком много в её жизни странностей, чтобы ещё и на мёртвую девочку реагировать.

Бриджит тем временем словно пыталась что-то до неё донести. Она прыгала на месте, размахивала руками, даже кричала что-то, приложив ладони ко рту рупором. Бесполезно: с её стороны не доносилось ни единого звука.

Тогда Бриджит покопалась в карманах и достала из одного лотерейный билетик. Тот самый, с крупной двадцаткой. И ткнула этим билетиком в сторону Маринетт, другой рукой при этом указывая пальцем на ладони Дюпэн-Чэн.

– Какого чёрта тебе…

Маринетт посмотрела на свои ладони, и оборвала себя на полуслове. В руке она держала помятую карту Таро, Страшный Суд. Двадцатый аркан. Как двадцатка на лотерейном билетике.

Бриджит, убедившись, что её послание поняли, весело, но беззвучно рассмеялась. Маринетт несмело улыбнулась следом. Кажется, преждевременные похороны откладывались.

Бриджит ещё раз махнула рукой, вновь привлекая внимание. На этот раз выражение лица у неё было неуверенное и даже раскаивающееся. Указав на Адриана, она положила руку себе на грудь и сжала кулак.

Ей было жаль. И, судя по глубокому поклону, она просила прощения за свои действия.

– Я передам, – пообещала Маринетт.

Китаянка улыбнулась в последний раз и помахала Маринетт рукой на прощание. Дюпэн-Чэн даже не успела в ответ поднять руку, как вместо девушки на крыше рядом оказалась крошечная белая бабочка.

– Пока-пока, маленькая бабочка, – прошептала Маринетт. – Ты наконец свободна.

Она посмотрела на Кота, убитого потерей, и решительно подошла к нему. Отодвинув Нуара в сторону, Маринетт села рядом с двумя трупами, надеясь, что ей действительно явился призрак мёртвой девочки.

– Нуар, мне в последнее время по голове не прилетало? – на всякий случай всё-таки спросила она.

Кот сказал, что нет, и Маринетт удовлетворённо кивнула.

– Отлично. Тогда это сработает.

– Что сработает, миледи?

– Увидишь.

Она поудобнее устроилась на коленях перед телами и, крепко зажав карту пальцами, подняла Страшный Суд на уровень глаз. Чуть подумав, Маринетт повернула картинку к родителям Адриана. Их же она собиралась воскрешать, не себя.

Она не знала, как заставить карту работать. Эмили просто делала что-то, и сюжет с картинки переходил в реальность, но Маринетт-то не была ни акумой, ни одержимой. Карта оставалась всего лишь картой, даже когда Маринетт помахала бумажкой над телами, как какой-то древний шаман.

Ничего. Глухо и тихо. И Кот, сидящий рядом, смотрел с болью, словно Маринетт хотела надругаться над телами его родителей.

– Миледи, это…

– Погоди. Должно же работать. Ну же. Давай, чёрт бы тебя побрал, работай!

Карта в руках у Маринетт нагрелась. Не успев обрадоваться, девушка оказалась отброшена назад волной, похожей на взрывную. Если бы не Нуар, поймавший её в полёте, неудачница-Ледибаг просто свернула бы себе шею, упав с крыши.

Над телами разворачивалась настоящая фантасмагория. Небо разверзлось, словно треснуло, и Маринетт могла поклясться, что слышат трубный иерихонский зов. Из разлома реальности был виден свет, такой ослепительный, что смотреть было больно. И перья. Было много перьев, падающих сверху вниз, но не как обычные перья, а как настоящие клинки.

Нуар расчихался, хотя перья, вроде бы, были ненастоящими. Он поудобнее перехватил Маринетт и переместился подальше от разворачивающегося действа на несколько крыш.

– Миледи, синхронизация.

– На мне Талисман Нурру помимо серёжек, – сказала Маринетт. – Я не знаю, как они сработают вместе.

Кот кивнул, принимая ответ. Они смотрели на то, как из разлома появились огромные руки, поднявшие тела Эмили и Габриэля, и как эти самые руки поставили их фигурки, словно кукол. Расслабленные шеи и склонённые головы не давали простора воображению: чета Агрестов всё ещё была мертва.

– Ты думаешь, это сработает? – спросил Кот.

Маринетт пожала плечами. Она понятия не имела, смогут ли последние силы Бриджит оживить родителей Адриана, но очень на это надеялась. Сабина всегда говорила, что нет ничего важнее семьи… а ведь Агресты практически стали для Маринетт семьёй. Как Бражник и Таролог, наверное, но никогда не поздно наладить отношения с Габриэлем и Эмили.

– Я видела Бриджит, – сказала Маринетт. – Она просила у тебя прощение.

Кот не стал спрашивать, как и когда это произошло, только кивнул.

– Она, кстати, и подсказала карту использовать. Так что если всё сработает, то ты точно должен её простить.

Габриэль и Эмили выпрямились, их головы больше не висели безвольно. Из открытых глаз сиял тот же свет, что и сверху, и смотрелось это жутко. Изо рта Габриэля вытекала чёрная масса, которая сгорала прямо у него на лице, не нанося при этом никаких повреждений.

– Я никогда не сердился и не был обижен на неё, – вздохнул Нуар. – Нельзя обижаться на сумасшедших.

Трубы, грохочущие сверху, начали затихать. Интенсивность сияния также уменьшилась: пропал свет из разлома, не текли лучи из глаз четы Агрест. Габриэль и Эмили просто стояли без движения с закрытыми веками и спокойными лицами.

– Посмотрим? – предложила Маринетт.

Кот кивнул и посадил её к себе на спину. Он бы и на руки её взял, но не в этой ситуации: слишком опасно, вдруг придётся сражаться.

Нуар осторожно приблизился к родителями, оставляя между собой и ими расстояние в одну крышу. Посмотрел наверх и нахмурился: разлом так и не был закрыт. Ни рук, ни сияния, а вот треснувшее небо осталось.

– Похоже, подходить рано, – заметил Нуар.

– Ждём пять минут.

Маринетт не стала слезать со спины напарника. Он смотрел на родителей, она больше разглядывала разлом. И не зря: скоро она заметила три пятнышка, приближающихся к выходу.

Это были три бабочки, белые, как свадебное платье. Две из них вылетели из разлома, что стал медленно закрываться, третья осталась внутри. Маринетт подняла руку, прощаясь.

Вряд ли Эмили и Габриэль нашли бы дорогу домой без помощи Бриджит.

Бабочки, играясь друг с другом в полёте, подлетели к телам и впорхнули в раскрытые рты. В тот же миг Габриэль и Эмили сделали глубокий вдох и открыли глаза.

– Вот теперь можно приближаться, – сказала Маринетт Коту на ухо.

Он кивнул и вместо того, чтобы перепрыгнуть на крышу к родителям, медленно сел там, где стоял. Маринетт слезла с его спины и умостилась рядом, обнимая дрожащего Нуара за плечи.

– А что касается вопроса, который ты задавал перед нашим последним приключением, – продолжила она, словно ничего не происходит, – то я согласна. Как думаешь, сколько этажей мой папа сделает на нашем свадебном торте?

========== Эпилог ==========

Маринетт даже представить не могла, чего стоило Сабине Чэн устроить дочери месячный отпуск. Вполне вероятно, что в этом деле не обошлось без Хлои: кто ещё мог устроить так, чтобы Маринетт не была бы отчислена или переведена на класс ниже из-за подобной отлучки?

Весь месяц Маринетт с Адрианом ничего не делали. Они просто шатались по городу, – иногда в масках, иногда без, – наслаждались тихой обычной жизнью и всеми силами избегали прогулок рядом с картинными галереями. Париж жил своей жизнью, гудел автомобилями и сиял рекламой с билбордов.

Париж помнил о своих героях, но начинал забывать об акумах.

– Все не забудут, – успокаивала Маринетт Тикки. – Только те, кого это касалось в меньшей степени. Так работает магия.

– И этого никак нельзя избежать? Что тогда будет со мной и с Котом?

Квами успокаивающе гладила Маринетт по щекам и улыбалась.

– Ничего, всё будет хорошо. Вы останетесь героями в любом случае, ведь вы же занимались не только акумами.

Маринетт кивала. Они с Нуаром действительно не только сражались с акумами. На их счету было множество спасённых жизней: пожары, замыкания электричества, наводнения, несчастные случаи… в последнее время Ледибаг, привыкшая к большим тратам энергии, ещё и по больницам начала ходить, исцеляя людей, на которых указывала Тикки.

Маринетт боялась, что она начнёт заигрываться в бога. Квами успокаивала её, что не допустит подобного и остановит свою Хранительницу, если у той начнутся проблемы с самооценкой.

Адриан был счастлив. Серьёзно, Маринетт ещё никогда не видела, чтобы её парень так часто улыбался – ни в своём гражданском облике, ни в виде Кота Нуара. Агрест просто светился изнутри, ведь его жизнь наконец выровнялась и стала такой, о которой он мечтал: родители рядом, он помолвлен с любимой девушкой, помирился с Хлоей и даже с Феликсом, своим кузеном, наладил очень крепкие родственные отношения.

Поэтому Маринетт совершенно не ожидала услышать его испуганный и растерянный голос, когда отвечала на звонок в субботнее утро. Она сидела в парке недалеко от дома и просто наслаждалась хорошей погодой и спокойствием. Тикки дремала в сумочке, объевшись печеньем и предвкушая долгий вечер наедине с Плаггом.

– Да, милый?

– Маринетт, нет времени, – без предисловий начал Адриан. – быстро превращайся и иди в…

Связь пошла помехами, а затем и вовсе прервалась. Маринетт нахмурилась и слегка встряхнула сумочку, будя Тикки.

– У Адриана какие-то проблемы, – сказала девушка, раскрыв клатч. – Надо…

– Добрый день.

Маринетт с щелчком захлопнула замочек сумки и испуганно подняла голову. Перед ней стоял китаец – такой старый и низкий, что, сидя, Маринетт была с ним одного роста. Одет он был в гавайскую рубашку и шорты, как обычный турист. Однако для туриста у него был слишком хороший французский.

– Добрый, – ответила Маринетт без капли любезности. – Извините, мне надо…

– Меня зовут мастер Ван Фу. И я пришёл забрать Тикки.

Маринетт хлопнула ресницами и бестолково раскрыла рот. Чего?

Когда мастер-как-там-его протянул к ней руку, девушка извернулась в сторону и вскочила со скамейки, сразу же заходя за неё. Хоть какая-то преграда дала несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

Мастер вздохнул и поднял руку. Коснувшись зелёного браслета на запястье, он призвал квами, – это точно был квами! – в виде змейки.

– Сасс, пожалуйста, – сказал мужчина.

Квами кивнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Мир вокруг стал замедляться: звуки растянулись и замерли, застыл падающий с дерева лист, замёрзли в движении виднеющиеся вдалеке автомобили.

– Сасс управляет временем, – пояснил мастер, – и сейчас он заставил его остановиться, чтобы дать нам спокойно поговорить. Не волнуйся, Маринетт, я не причиню тебе зла.

Маринетт на это ничего не ответила. Раскрыв сумочку, она дала Тикки подлететь поближе к серьгам, чтобы при необходимости облегчить трансформацию. Квами смотрела на мастера и своего собрата большими слезящимися глазами, но при этом сохраняла молчание.

– Мы можем поговорить? – миролюбиво спросил мужчина.

– Вряд ли. Для мирного разговора вам не следовало начинать диалог с угроз.

Китаец покачал головой и уселся на скамейку, спокойно повернувшись к Маринетт спиной. Девушка отошла на шаг в сторону, не выпуская мужчину из поля зрения.

– Разве это угрозы, Маринетт? Я просто сказал, что пришёл за Тикки. Вам с Котом больше не нужны Талисманы, вы выполнили своё предназначение. Какой толк в волшебных силах, если у вас нет противников? Грани восстановлены, Нурру больше не выпускает акум, его цикл начат заново… зачем нужны вы?

Маринетт не нашлась, что на это ответить. Зачем? В смысле, «зачем»?

– Ладно, Маринетт, – улыбнулся мастер, – давай ты сама скажешь мне, зачем тебе Талисман. Я тебя уверяю, что нет никакой причины…

– Акум больше нет, но есть обычные преступники, – выпалила Маринетт, перебивая мужчину.

Тикки прижалась к Хранительнице, и девушка накрыла едва дрожащую квами руками. Судя по поведению малышки, у этого мастера действительно была сила и власть, чтобы выполнить свою угрозу.

– Не аргумент. Для обычной преступности есть полиция.

– Я могу излечить такие болезни, которые заставляют докторов опускать руки.

– Нет-нет, милая, не пойдёт. Что же тогда делать обычным докторам? Попытки исцеления ведут за собой прогресс.

Маринетт вздохнула. Это было правдой, но…

– Город нас с Котом любит. Парижане будут нервничать, если мы пропадём.

– Парижане забудут о вас через пару месяцев, как сейчас начали забывать об акумах.

Тикки всхлипнула. Маринетт сглотнула вязкую горькую слюну и отступила на ещё один шаг, прежде чем ощутила, как нижняя половина её туловища перестаёт слушаться.

Её поймали, как жучка.

Мастер встал со скамейки, отряхнул шорты, потянулся, разминая старые кости. Повернулся к Маринетт с добрым выражением на морщинистом лице и улыбнулся. Так обычно улыбаются детские стоматологи перед тем, как начать сверлить зубы.

– Не волнуйся. Расставаться с Талисманом не больно. Не ты первая, не ты последняя.

Маринетт сморгнула слёзы и ещё сильнее прижала к себе квами.

– А как же мы с Котом? Как мы будем жить… после всего этого?

– Вы тоже забудете. Может быть, чуть позже, чем остальные – где-то через полгода.

Попытка дёрнуться провалилась: теперь тело Маринетт замерло до груди. Девушка вытянула руки с квами наверх, пытаясь хоть как-то спасти подругу от странного китайца, которого Тикки явно знала.

– Не советую убегать или проводить синхронизацию, – предупредил мужчина, – всё равно бесполезно.

– Мы можем найти других Стражей Граней! – выпалила Маринетт, когда он подошёл совсем близко.

На секунду мастер замер. Затем он покачал головой.

– Не думаю, что у вас получится, милая. Я столько времени искал, и смог собрать лишь часть простых Талисманов. Куда там до Стражей.

Он неодобрительно посмотрел на её вытянутые кверху руки. Затем его взгляд переместился на лицо Маринетт. Точнее, на уши. С болезненным весельем она подумала, что уж до серёжек-то низкий китаец точно достанет.

– А что насчёт Тикки и Плагга? Каково будет им опять находиться в разлуке тогда, когда они только-только смогли быть вместе?!

Взгляд мастера был оценивающим, но не из-за слов Маринетт. Скорее он примеривался, как бы ему достать украшения. Вопрос он проигнорировал, и Маринетт повторила его.

– Это не первый раз, когда квами меняют Хранителей, – ответил он. – Переживут.

Это было отвратительно.

Маринетт медленно опустила руки с Тикки. Квами смотрела на неё большими умоляющими глазами: не надо, не отдавай, не смей! Но что она могла сделать против человека, управляющего временем?..

– Ладно.

– Прости, милая?

– Ладно. Я… сниму серьги.

– Маринетт, нет!

Она посмотрела прямо в глаза Тикки и, поднеся квами к щеке, потёрлась о мягкое красное тельце.

– Может, так действительно будет лучше?..

Тикки зажала рот лапками и заплакала. Маринетт ощутила, что её тело больше ничего не сдерживает, и раскрыла пальцы, оставляя квами висеть в воздухе. Медленно она сняла серёжки, – Тикки не пропала при этом, неверящими глазами продолжая смотреть на действия своей Хранительницы, – и сжала их в кулаке.

– Конечно, милая, так будет лучше. Давай серьги сюда.

Маринетт дёрнула уголком губ.

– Да, точно лучше… вот только для кого? – спросила она.

Не давая китайцу времени для ответа, Маринетт закинула серьги в рот и проглотила их. Замочки царапнули горло, и глотку обожгло, словно девушка выпила кипятка.

– Тикки, пятна!

Квами влетела не в серьги, как это обычно бывает, а в грудь Маринетт. Вспышка волшебства была сильной и яркой. Но в этот раз она наполнила Маринетт мощью от кончиков пальцев до последней клеточки в теле. Никогда она ещё не ощущала подобного единения.

Мастер Фу не был напуган её трансформацией. Вместо того чтобы нападать или как-то проявлять агрессию, он посмотрел на Сасса и вздохнул.

– Говорил я тебе, змеюка, что это плохая проверка. Вот, девочку напугали.

Квами-змея зашипел, как засмеялся.

– Пос-следняя проверка, мас-стер.

Маринетт, замершая в боевой стойке, моргнула. Проверка?

– Что? – спросила она.

– Не волнуйся ты так, – махнул рукой старик. – Это просто проверка, Сасс настоял. Он слишком волнуется за Тикки, она ему как сестра.

– Тикки долж-шна быть в хороших руках-х. Она с-слишком добрая.

Глупо хлопая ресницами, Маринетт ощущала, как внутри у неё поднимается волна злости; она принадлежала не только ей, но и Тикки. Что-то, видимо, отразилось в её глазах, потому что старик нервно рассмеялся и начал протирать лысинку платком.

– Да ты не серчай на старого Хранителя, милая, я же не со зла…

– Это было просто отвратительно!

– Зато теперь мы уверены, что Тикки…

– Просто. Отвратительно!

Маринетт раскрутила йо-йо и швырнула игрушку в мужчину. Ещё до того, как оружие попало в цель, мастер просто растворился в воздухе. Вместо него на земле лежал небольшой кулёчек с приколотой к нему запиской.

Ледибаг подошла к этому кульку и, присев рядом, развязала его. Внутри оказались украшения: зелёный браслет с черепашьим узором, заколка с пчелой, медальон, похожий на лисий хвост, и ободок с бусами. Записка была совсем крошечной, а почерк скакал, словно буквы танцевали.

«Позаботься о Баркк, Трикс, Поллен и Вайзе, Ледибаг. И передай Плаггу, чтобы он не сильно сердился – всё это придумал Сасс, я тут ни при чём.

P.S. Постарайтесь с Котом найти других Стражей, это действительно хорошая идея.

Удачи, герои.»