Текст книги "Грани миров (СИ)"
Автор книги: Baal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)
И всё равно этот обед оказался таким потрясающим, что девушка запомнила бы его на всю жизнь. Адриан перемазался в Нутелле, Маринетт рассыпала икру с крекера, и та затерялась в ковре на вечность. Плагг и Тикки ворковали, сидя на телевизоре, пока их Хранители пытались выковырять из ворса хоть какую-то часть икры.
Когда еда закончилась, они ещё некоторое время просидели на диване в обнимку. Объятия были твёрдыми, как камень, и совсем не утешающими. Маринетт примерно догадывалась, о чём думал Адриан; она сама думала о том же самом.
Впереди был последний рывок, падение в неизвестность. А это, в свою очередь, было совсем не весело.
В итоге они с Адрианом, не сговариваясь, расцепили объятия и встали с дивана. Квами, ощутив перемену настроения, вспорхнули со своего места и подлетели к Хранителям. Плагг сделал несколько кругов около Адриана, взъерошив тому волосы и заставив одежду развеваться от ветерка; Тикки подлетела к Маринетт и потёрлась пухлой щёчкой о её.
– Всё будет хорошо, Маринетт. Честное слово.
– Больше никаких сбоев с Исцелением?
– Ну, ты ведь больше не сомневаешься в том, что ты – лучшая Ледибаг…
На вопросительный взгляд Адриана Маринетт покачала головой. Она расскажет, но как-нибудь потом.
Эмили и Габриэль ждали их там же, где они и разошлись – в кабинете месье Агреста. Отец Адриана сидел за рабочим столом и перебирал бумаги, Эмили стояла у окна. Рядом с ней, к удивлению Маринетт, стояла Натали – как всегда собранная, в чёрном костюме, но с распущенными волосами и неожиданной улыбкой на губах.
Едва подростки зашли в кабинет, Габриэль поднял взгляд от бумаг.
– Вы закончили? – поинтересовался он без всякого интереса.
Маринетт кивнула. Адриан издал нервный смешок и взъерошил волосы.
– Отлично. Сейчас я дописываю, и мы можем заняться непосредственно работой. Советую вам, мадмуазель Чэн, позвонить родителям или друзьям. Скорее всего, это последняя возможность.
Маринетт сглотнула. Вот так, парой предложений, Габриэль полностью убил в ней все пузырьки счастья, что так долго взращивал Адриан.
– Пап… а что ты пишешь?
– Завещание.
От этого стало ещё более тоскливо. Получается, Габриэль даже не собирается жить после всей этой истории долго и счастливо?
Взгляд сам собой метнулся к Натали и Эмили. Мадам Санкёр выглядела вполне довольной тем, что просто стоит рядом с давно умершей подругой. А вот мадам Агрест со всей её цыганской мишурой и бесчисленными монетами на юбке совсем не обращала внимание на происходящее в кабинете. Она была так увлечена происходящим снаружи, что даже не посмотрела на вошедших. И это напомнило Маринетт такую же сцену: она наедине с Эмили, в их с Котом кухне, и Эмили смотрит в окно… только вот Кота рядом уже нет.
– У меня нет телефона.
Габриэль вернулся к бумагам. Перьевая ручка в его пальцах блестела золотом на особо резких поворотах, и даже сгустившиеся вокруг мужчины тени не могли заглушить эти искры.
– Можете взять мой. Вы же помните номера?
Маринетт кивнула. Номер Альи и матери она знала наизусть.
Первой она решила позвонить подруге. Алья, как и всегда, не поднимала трубку: вместо её недовольного приветствия, – время было поздним, около десяти вечера, – Маринетт услышала весёлый голос автоответчика. «Это Алья Сезер, и, если вы не Ледибаг, то вряд ли я подниму трубку. Говорите после сигнала что хотите, прослушаю потом. Начинайте: би-ип!»
Пару секунд Маринетт молчала. Адриана не было рядом, – он подошёл к Натали и матери, и теперь тихо переговаривался с ними, – и справляться с эмоциями ей пришлось самостоятельно.
– Аль… я тут по такому делу, – нервный смех. – Ну, по ледибаговскому. Я вроде как собираюсь ввязаться в авантюру, и неизвестно, выживу я или нет. Месье Агрест завещание пишет… зато мы с Адрианом теперь вместе. Он Кот, знаешь? Круто же…
На глаза у Маринетт набежали слёзы, и девушка быстро их стёрла. Не сильно это помогло, потому что вслед за первыми каплями полились другие.
– Мы столько друг от друга бегали, а теперь, когда наконец знаем… когда мы выиграем, Сезер, я отведу тебя в самый крутой Дисней-Лэнд в мире, честное слово. Без Сапотисов и без парней, ладно? Только ты и я.
У неё даже не было салфеток, чтобы высморкаться.
– Слушай… я люблю тебя. Ты была… ты отличный друг. И ты определённо будешь моей подружкой на свадьбе, ясно? Ты и… и Хлоя, наверное. Она, оказывается, хорошая… люблю тебя. Передавай Нино привет. Мы с Адрианом не помним его номера.
Она махнула Адриану рукой, но Агрест отрицательно покачал головой. Губы у него при этом кривились совсем не в весёлой улыбке.
– Он прощаться не хочет. Скотина ушастая. По-позитивная. Пока, Алья. До встречи.
Наверное, даже хорошо было, что Алья не взяла трубку. Иначе они бы рыдали друг на друга до тех пор, пока обе не охрипли бы.
Номер матери Маринетт помнила с сопливого детства. Это вообще была первая комбинация цифр, которую она выучила в своей жизни.
К несчастью, Сабин Чэн трубку подняла после первого же гудка.
– Маринетт, это ты?
Маринетт хлюпнула носом и кивнула. Спохватившись, она неловко рассмеялась.
– Да, мам, я. Ты как узнала? Я же с чужого номера.
– Материнское сердце, если угодно. Где ты? Уже поздно, а дома тебя нет.
Губы у Маринетт пересохли в мгновение ока. Врать матери было противно до слабости в коленях.
– Слушай, я, наверное, переночую у друга…
– Маринетт.
Дюпэн-Чэн снова хохотнула. Глаза у неё слезились не переставая, а губы кривила истерика, тщательно сдерживаемая на поводке.
– Слушай, мам. Помнишь, мы с тобой в интернете слушали запись… там мужчина позвонил в 911 с падающего самолёта и просто говорил о том, как он любит свою семью?
Сабина молчала пару секунд, после чего уточнила совершенно спокойным голосом:
– И ты сейчас на этом падающем самолёте?
Маринетт опять кивнула.
– В каком-то смысле.
– И парашюта нет?
– Нет. Тут даже двери на выход запаяны.
– Я люблю тебя, милая.
Улыбнувшись сквозь слёзы, Маринетт прижала телефон к уху двумя руками. Так себе имитация объятия, но хоть что-то.
Если Сабин Чэн становилась каменно-спокойной, значит, внутри у неё слишком много эмоций – это знал каждый, кто общался с ней хоть сколько-то долго. Маринетт в каком-то смысле пошла в мать этим. Сначала спокойствие, потом истерика.
Сколько же раз эта черта, перенятая от матери, спасала Ледибаг и Коту жизнь – не сосчитать.
– Я люблю тебя, мам. И папу. И дядю, хотя его не так сильно. Вас… очень. А папа?..
– Уже спит. Разбудить?
Маринетт подумала про отца. Про её милого, любимого отца, у которого были проблемы с лишним весом и, как следствие – слабое сердце. Известие о «самолёте без парашюта» могло бы стать последней новостью в его жизни.
– Нет!.. нет, не надо. Скажи, что я у друга. Утром. Хотя, скорее всего, до утра всё решится, и я сама вернусь, чтобы сказать. Ну или…
– Никаких «или». У тебя комната не убрана.
– Посадишь папу на диету, если я не вернусь?
– Он и без этого похудеет. Так что лучше возвращайся и сама заставляй его есть исключительно сырые овощи. Маринетт, – голос матери дрогнул, – на самолёте точно нет парашюта? Ни одного?
Вместо ответа Маринетт всхлипнула. Был бы способ избежать финального сражения, – господи, какая же всё-таки пошлость, будто бы она попала в какую-то игру или мангу, – она бы так и сделала. Схватила бы Нуара за хвост и рванула вместе с родителями и друзьями куда-нибудь на острова, где тепло и рыбки.
Сабине этого хватило.
– Береги себя, милая, – сказала женщина едва дрожащим голосом. – И Адриана тоже. Я всё ещё рассчитываю стать бабушкой.
Маринетт рассмеялась сквозь слёзы.
– С этим возникли некоторые трудности…
– …о которых ты расскажешь мне лично. А теперь иди и надери всем акумам в мире задницы, как это делают женщины из семьи Чэн. Поняла меня, малышка?
– Да. Пока, мам.
– Я сделаю на завтрак вафли.
Маринетт едва попала пальцем по кнопке отбоя. Вот же упёртая… Сабин знала, что её дочь ни за что не пропустит завтрак с вафлями.
Значит, придётся возвращаться.
Немного успокоенная этим, Маринетт уже хотела было вернуть телефон владельцу, как остановилась и посмотрела на экран. Был ещё один номер, который она помнила наизусть – слишком много в первых классах начальной школы они обменивались с владелицей этого номера гадостями, пока Сабина случайно не прочитала пару сообщений. Ох и всыпали же Маринетт тогда… это были её первые и последние матерные смс в жизни.
Поэтому она открыла сообщения и начала новое – как когда-то давно, только совсем без ругательств.
Перечитав получившееся, Маринетт удовлетворённо вздохнула и отправила свою маленькую исповедь. Говоря откровенно, Маринетт никогда не думала, что напишет что-нибудь приятное Хлое, но вот, глядите: меньше чем в двух смс она признала, что Буржуа, хоть и заноза, всё-таки неплохая девушка. Смелая, уверенная и преданная – хотя бы Сабрине. Самоотверженная, капельку безрассудная и очень, очень хорошая. Маринетт даже подписалась в конце, чтобы у Хлои не возникло сомнений в личности отправителя.
Ответ, кстати, пришёл почти сразу и заставил Маринетт насмешливо фыркнуть.
Ну конечно.
Это же Хлоя.
«Не знаю, что ты там задумала своим тупым мозгом, Дюпэн-Чэн, но, если твоя идиотская идея не сработает, то я разорву все фотки Адриана у тебя дома. Так что лучше бы тебе победить всех этих идиотских акум и спасти свою святыню.
P.S. Помимо фоток я изуродую картонную Ледибаг в полный рост у себя в комнате, ясно? Тебе будет стыдно лишиться такой фанатки как я, так что будь добра победить и не сдохнуть в процессе.
Иначе какая из тебя героиня?»
========== Глава 33 ==========
Комментарий к Глава 33
Внезапно, герои сказали, что будут сражаться на главу больше.
Ну, кто будет против? Никто.
Так что у нас впереди заключительная глава и эпилог, котятки. Приятного чтения.
Алоха!
Как и в любой хорошей истории, «финальная битва» Ледибаг и Кота Нуара началась со спуска в логово злодея.
Конечно, в их случае злодей был парафиновым: после всей открывшейся информации считать Габриэля плохим как-то совсем не получалось. Скорее, Маринетт его было жалко. Ну вот жил себе мужчина спокойно, никого не трогал, семью завёл, бизнес открыл, создавал потрясающие костюмы… и вдруг судьба, – истинная злодейка что для Маринетт, что для Агреста-старшего, – заставляет его не-хоронить жену, рушить собственное здоровье, убивать отношения с сыном и раз за разом спасать мир от прорыва существ, которых даже демонами не назовёшь.
Участь, откровенно говоря, паршивая.
Спуск в нижнюю оранжерею был коротким, но совершался в два захода: скрытый лифт в кабинете Габриэля не мог перемещать одновременно больше двух человек. По словам самого мэтра, был ещё один, более долгий путь…
– Но не для того я платил за установку этого лифта, чтобы выходить в сад, а оттуда спускаться по лестнице.
Маринетт считала, что постройка такого лифта ещё была как-то связана с комиксами и героикой, но комментировать это никак не стала.
Натали покинула их компанию до того, как Маринетт договорила по телефону. Мадам Санкёр, тепло распрощавшись с Эмили и Габриэлем, ушла из поместья на ночь – ей было нужно утрясти личные дела прежде чем родители Адриана, – предположительно, – погибнут. В этом случае именно Натали становилась временным опекуном юноши и регентом империи Габриэля. А такая ответственность требовала знатной подготовки.
Несмотря на открывающиеся радужные перспективы, лицо мадам Санкёр было далёким от счастливого. В момент прощания она, как и мать Маринетт, поставила условие: или супруги Агрест возвращаются вместе с детьми к утру, или Натали… увольняется.
– Серьёзная угроза, – оценил такой выпад Габриэль. – Стоящая.
Жаль только, что он так и не пообещал ей вернуться.
Лифт двигался вниз так быстро, что у Маринетт перехватило дыхание. Всего с десяток секунд – и стеклянные створки раскрываются, выпуская узников наружу. Маринетт буквально выпрыгнула из этой мечты Вилли Вонки. Хорошо ещё, что лифт не летал.
Ну, она на это надеялась.
Вокруг было темно, мрачно и неприятно пахло чем-то тухлым и сладким. Вдали, в окружении света и цветов, стоял гроб – почти хрустальный, как в сказке про Белоснежку. Вот только красавица, лежащая на подушках, была светловолосой.
Со стороны гроба доносился глухой стук: бам, бам, бам. Не было никакой периодики в этом звуке, однако у Маринетт от него пошли мурашки по спине.
– Выглядит как киношное логово суперзлодея.
Габриэль на такую реплику хмыкнул.
– Как бы я ни пытался, – он снял очки и потёр глаза, – а здесь не становится приятнее. Акумы… вы можете видеть их вокруг. Слишком много тени, не правда ли?
Маринетт оглянулась, и неосознанно прижалась к Габриэлю. Правда. Тени клубились вокруг, и все они, казалось, были живыми. Они шевелились, извивались, как змеи, и, кажется, даже шипели. Подняв голову, Маринетт едва не вскрикнула: самая большая концентрация этих теней была около головы мужчины.
– Успокойтесь, – правильно понял он её панику, – вам они ничего не сделают.
Неважно, было ли это правдой, однако Маринетт, едва Адриан и Эмили спустились, тотчас подбежала к напарнику и вцепилась в его руки. Как всегда, Кот ничего спрашивать не стал: бережно обхватил её пальцы своими и мягко, успокаивающе улыбнулся.
Габриэль дал им пару секунд нежности, прежде чем откашляться, привлекая внимание.
– Прежде чем мы подойдём к барокамере, вам следует синхронизироваться с квами. Также, – он прищурился от вспышки волшебства; тени вокруг его головы вспыхнули чернотой и исчезли, – вам стоит знать, что обратной дороги не будет, если мы сейчас сделаем… хоть что-то.
– Как будто у нас есть выбор, – пробормотала Маринетт.
Эмили посмотрела на девушку колодцами глаз. В темноте их зелень казалась болотной трясиной.
– Выбор, Ледибаг, есть всегда. К примеру, вы с Котом Нуаром можете просто развернуться сейчас и уйти – и ничего не будет. Мы не будем тревожить Грани, мы не будем подвергать вас опасности…
– …и мир рухнет через целых шесть замяучательных лет, – подхватил Нуар, закинув шест на плечи. – Нет уж, мимо, спасибо.
– Ну, предположим, не шесть, – не согласился Габриэль. – У вас будет примерно три года, прежде чем моё тело окончательно откажет.
Кот закатил глаза.
– Зашибись перспектива… грац, пап, но как-нибудь не надо!
На такой лексикон Габриэль поднял брови. Адриан в кошачьей шкуре, напротив, проявил огромное любопытство к потолку оранжереи, стараясь не встречаться с отцом взглядами.
Ледибаг провела рукой по лицу. Ну нашли время, честное слово!
– Ладно, мы в любом случае не отступим, я полчаса прощалась – и всё зря, что ли? Да меня Хлоя засмеёт. Что нам нужно будет сделать, только коротко?
Агрест-старший поманил героев за собой и направился к не-хрустальному гробу. По мере приближения стук, смутивший Маринетт поначалу, становился громче. Также стало ясно, что исходит он именно от барокамеры.
Маринетт нахмурилась и бросила недоумённый взгляд на Таролога, шагающую рядом. Если Эмили Агрест здесь, пусть и в чужом теле… тогда кто занял её место?
– Не подходите слишком близко, – предупредил Габриэль, – иначе она начинает волноваться.
Маринетт привстала на носочки, стараясь получше разглядеть, что же происходит за стеклянной крышкой гроба. Видно было плохо: несмотря на то, что стояли они к барокамере достаточно близко, поверхность стекла была покрыта изнутри испарением. Даже при чётком монохромном зрении Ледибаг оказалось практически нереально разглядеть детали.
Стук прекратился. Ничего не происходило.
Затем на стекло легла женская ладонь с огромными загнутыми ногтями. Пальцы любовно скользили вниз, словно в знаменитой сцене из Титаника, в полной тишине. Однако у Маринетт вся эта картина не вызывала ни капли романтизма; напротив, её колени ослабли, а дыхание перехватило от неприятного, липкого отвращения и страха.
К стеклу прижался лоб, затем щека. Искажённые каплями испарений и клубящимся внутри туманом черты едва напоминали о женщине. Что бы ни лежало в гробу, оно было мало похоже на Эмили Агрест. Да и вообще на человека.
На Кота эта картина произвела не меньшее впечатление, чем на Маринетт.
– Что это… что это такое?
– Тело твоей матери, Адриан.
Маринетт посмотрела на Эмили. Таролога, казалось, совершенно не волновала судьба её тела: будь в нём хоть одна, хоть десять, хоть тысяча акум, или чего-то ещё. А вот Адриан дрожал, разглядывая существо, что скреблось из-за стеклянной преграды, и Маринетт поспешила взять возлюбленного под руку.
– Тихо, котёнок.
Он кивнул, не сводя взгляда с гроба. Маринетт же, напротив, старалась больше не смотреть в эту сторону. Ей хватило и первого раза.
– Нам нужно уничтожить тело Эмили, – продолжал Габриэль, как ни в чём ни бывало. – Оно является одним из сдерживающих факторов, которые не дают прорваться сюда акумам. Кажется, они именуют себя «полководцами» из-за своих способностей набирать армию.
– Одна из акум, с которой я встречалась, говорила, что их трое, – вспомнила Маринетт.
– Двое, – поправила её Эмили. – Одного мы уничтожили. Доктор Вирд был полководцем, который собрал великую армию… и которой он так и не смог воспользоваться. Везение, достойное Ледибаг.
Маринетт едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Во-первых, это было бы невежливо. Во-вторых – непродуктивно.
Смысл закатывать, работать нужно.
Акуманизированное тело Эмили Агрест принялось водить руками по стеклу своей тюрьмы. Ладони с длинными загнутыми ногтями оставляли влажные просеки среди тумана и испарения, давая, наконец, разглядеть узницу.
От Эмили Агрест там мало осталось. Существо, что не могло выбраться из высокотехнологичного гроба, вообще мало походило на человека, разве что очень отдалённо. Лицо, некогда очень красивое, – если судить по фотографиям, что остались у Адриана, – было вытянуто, как у вампиров в ужастиках; волосы вылиняли чуть ли не до макушки, из-за чего эффект удлинения проявился ещё сильнее. Нос запал, как у сифилитика, да и глаза ввалились. Рот, напротив, как-то выделился: стал большим и широким и, казалось, едва умещался на искажённом лице.
Одежды на существе не было, крошечные клочки какой-то ткани валялись рядом, как смогла увидеть Маринетт. Смотреть всё равно оказалось не на что, потому что у тела не оказалось даже половой принадлежности. Ни груди, ни волос на теле; даже промежность, как смогла увидеть Маринетт, была гладкой и целой, словно у Барби или Кена.
Тело начало стучать по стеклу изнутри, и Маринетт узнала тот самый звук, что напряг её в первые моменты пребывания в оранжерее. Бам. Бам. Бам-бам. Никакого ритма, никакого признака сознания в глазах существа. Только желание выбраться из стеклянного гроба и вспыхивающие на боках руны.
– Интенсивность свечения знаков, как я понимаю, говорит об их силе? – спросила Маринетт.
Габриэль покачал головой.
– Скорее об уровне оставшегося заряда. Сначала Эмили так запитала письмена, что на них было больно смотреть. Теперь же… сами видите.
Действительно, Маринетт видела. Волшебные знаки, сдерживающие тело и тех, что внутри него, были едва заметны. Со своего места Маринетт даже не могла понять, были ли использованы глифы или же иероглифы.
Кот вытянул шею, рассматривая значки, и нервно хихикнул.
– Белоснежка… а почему нельзя подходить ближе?
Бам. Бам-бам-бам. Бам.
– Своими ударами акумы ослабляют заклинание Эмили, – ответил Габриэль. – Если подходить к гробу, то демоны начинают бить активнее и письмена быстрее изнашиваются. А нам может понадобиться даже крошечное преимущество.
Что же, ответ был признан как удовлетворительный. Маринетт потёрла маску, глубоко вздохнула для успокоения и переключила сознание в режим Ледибаг.
– Как вы собираетесь уничтожить тело и что делать нам?
Эмили подманила героев к себе и опустилась на колени. Украшения-монетки на её юбке при этом издали настоящий гипнотический звон, мгновенно разрушивший всю таинственность и мрачность атмосферы. Это было похоже на музыку ветра: в детстве Сабина подвешивала колокольчики в комнате Маринетт, чтобы отогнать злых духов. Мадам Чэн считала, что маленькие потусторонние вредители не любят мелодичного перезвона.
Эмили разложила перед собой оставшиеся карты. Колесница, Колесо Фортуны, Смерть, Башня, Суд и Шут. Не густо. Неужели она действительно использовала с момента их первой встречи… сколько же это… шестнадцать карт?
Удивительно.
Женщина выдвинула из ряда карту одну и подняла голову. Смерть.
– Ты собираешься убить собственное тело… Смертью? – не понял Кот.
Маринетт присела рядом с картами на корточки и потёрла подбородок. Благодаря Алье она прочитала столько разномастной литературы по Таро и тарологии, что теперь могла хоть немного ориентироваться в желаниях Таролога. Смешно, право слово.
Но вот сейчас она не совсем понимала.
– Мне казалось, что Смерть означает изменение… в первую очередь.
Кот фыркнул. Ну да, глядя на карту, про изменения думаешь в последнюю очередь. Всадник-скелет на коне рядом со священником, на фоне мертвецы… тут уж скорее будешь считывать эту карту, ориентируясь на её название.
– Почему-то все действительно так считают, – согласилась Эмили. – Если вам угодно, то мы тоже не будем отходить от традиционного значения этого аркана.
– А как мы тогда…
Эмили улыбнулась, и Кот неожиданно рассмеялся.
– Ну конечно же, миледи! Мы просто поменяем неживое на совсем мёртвое, всё просто!
Маринетт поджала губы, но говорить ничего не стала. Иногда рядом с Котом она ощущала себя доктором Уотсоном, который решительно ничего не понимает и время от времени раздражается из-за чужого «Элементарно!».
Эмили провела ладонью над картами, и те мягко засветились.
– Помимо Смерти у нас останется четыре карты для борьбы с акумами.
Маринетт пересчитала светящиеся квадратики. Или у неё совсем плохо с математикой, или она чего-то не поняла.
– Четыре?
– Если карта Шута будет использована, то связь моей души и этого тела прервётся, – пояснила Эмили. – Для меня это нежелательно.
Маринетт сморщила нос и кивнула. Надо же, «нежелательно». Впервые за всю свою карьеру супергероини она слышала подобное определения страха смерти.
«Мне нежелательно умирать», ха. Чего только не услышишь.
– Однако, если такое всё же произойдёт, вы вполне можете использовать оставшиеся карты по своему усмотрению. Даже без моей помощи.
– Вряд ли это понадобится, – мотнул головой Кот.
Маринетт ещё раз посмотрела на карты. Если исключать Шута то оставалась Колесница, Суд, Башня и Колесо Фортуны. Не густо, боевой картой можно было бы назвать разве что Башню – разрушение и всё такое. Суд?.. ну, Маринетт бы трактовала её значение как «справедливое возмездие» или «карма». А какая может быть справедливость у захватчиков? Что, им кирпичи на голову попадают?
Колесница всегда воспринималась ею как нечто переходное. Карта движения, может быть, подготовки к войне, но не сами действия. Колесо Фортуны… оно начинало процесс заново, закольцовывало его. Тоже не подходит для боевого применения.
– Если вы готовы, то я начинаю, – сказала Эмили.
– Мам, погоди секунду.
Кот встал и поднял за собой Ледибаг. Маринетт недоумённо посмотрела на напарника, но Нуар ничего не сказал. Вместо этого он опустился перед девушкой на одно колено и протянул ей руку.
– Маринетт Дюпэн-Чэн, ты выйдешь за меня, когда всё закончится? Обещаю любить тебя всю жизнь так же, как в первую нашу встречу, есть только дома и мурчать исключительно для тебя.
– Ты что, серьёзно?..
Момент был подобран, по мнению Ледибаг, крайне неудачно. У неё закружилась голова, и Кот, видя это, увлёк девушку на своё колено.
– Серьёзнее некуда, миледи. Я так давно бегал за собственным хвостом, что теперь, поймав его, точно не отпущу.
– Вот с хвостом ты меня ещё ни разу не сравнивал, котёнок.
Нуару хватило такта смутиться. При этом он не стал выглядеть менее решительным.
– Так что, миледи? Станешь моей женой?
Она посмотрела на напарника. Несмотря на показную браваду, в глазах у Кота жила крошечная искра недоверия: сделай или скажи Маринетт что-нибудь не то, и эта малышка разрастётся в настоящий лесной пожар, способный уничтожить что угодно на своём пути.
И, тем не менее, она не могла дать Коту ответ. Не сейчас, не в этот момент, когда ещё неизвестно, выживут ли они или же нет.
Поэтому Ледибаг нажала пальцем на кончик носа Кота и проказливо улыбнулась – словно и не было всей этой будущей опасности, акум и прочего. Словно они снова играли на крышах в догонялки, и пришла его очередь водить.
– Скажу потом, котёнок. Когда всё это закончится.
Кот скосил глаза к пальцу. Высунув язык, он быстро лизнул красную перчатку.
– Ладно, миледи. Но отсрочка у тебя только до завершения всей этой камяутели.
Она встала с его колен, Кот поднялся следом. Их руки сами нашли друг друга, пальцы переплелись, уверенность родилась в двух телах разом. Они снова были рядом друг с другом, против всего мира и того, что скрывалось за его пределами.
Эмили также уловила перемену настроения. Она стояла рядом с собственным гробом, но акума на неё не реагировала, – бам, бам, бам, – чуя в соседке лишь такую же одержимую, как и она сама.
– Вы готовы?
Кот нежно погладил руку Ледибаг большим пальцем. Маринетт ещё крепче сжала его ладонь.
– Нет, – сказал Нуар.
– Начинайте, – добавила Ледибаг.
Габриэль зашёл за спины героев и коротко сжал их плечи.
– Хорошо. Не двигайтесь, что бы ни происходило, пока вам не скажут обратное. Эмили, начинай.
Женщина кивнула. Карта Смерти, налитая неприятно-голубым светом, поднялась на уровень её глаз. В тот же момент Эмили провела рукой над барокамерой, заставляя глифы по бокам вспыхнуть в последний миг и исчезнуть.
Ледибаг и Кот сцепили руки, как маленькие дети. Словно в замедленной съёмке Ледибаг видела, как освобождённое нечто в мгновение выбирается из своей темницы и бросается в их с Нуаром сторону. Инстинкты требовали отступить, достать йо-йо, принять бой, хотя бы отшвырнуть от себя напарника, чтобы того не задело – Маринетт стояла, срастаясь ногами с полом, даже перестав дышать.
Яркий голубой свет вспыхнул, затопив собой всю оранжерею. На грани сознания Маринетт услышала высокий визг, оборвавшийся так же резко, как и начался; через долю секунды к её ногам упало мёртвое тело, искажённое долгой одержимостью.
Кот рядом моргал, из глаз его текли слёзы. С запозданием Ледибаг подумала о том, что для его усиленного зрения подобные световые концерты вряд ли обернутся пользой. Как бы не словил снежную слепоту.
Габриэль снова положил им руки на плечи и мягко потянул к себе.
– Всё. Идём отсюда.
– А акумы?..
Маринетт оглянулась по сторонам, но не обнаружила никакого присутствия обещанных полководцев. В оранжерее стало даже как-то уютнее: не было больше извивающихся теней по углам и около фигуры Габриэля, не было шёпота, не было странной темноты. Несмотря на лежащее перед Ледибаг тело, оранжерея оказалась на удивление приятным местом.
– Они пройдут, но не здесь. Судя по тому, что я чувствую, разрыв будет недалеко от Эйфелевой башни.
– Вечно она страдает, – проворчала Маринетт, оборачиваясь. – Несчастная Железная… Леди…
Она раскрыла рот, уставившись на Габриэля. Это же был Габриэль? Что за… почему он так выглядел?
Ледибаг потёрла глаза и дёрнула всё ещё не повернувшегося Кота за хвост. Нуар оглянулся и тоже растерял весь боевой настрой.
Затем Кот хрюкнул и закрыл рот рукой.
– П-п-папа-а, – протянул он, едва не засовывая пальцы в рот, чтобы не начать хохотать, – п-по к-какому случаю… маскарад?
– Я провёл трансформацию с Нурру. Что не так?
– Ни-ничего.
Габриэль перед ними поджал губы и нахмурился. Серебряная маска, облепившая его голову, как, – как, Маринетт, как, прекрати думать о контрацепции, найди другое сравнение! – как маска рестлера из пятидесятых, исказилась следом.
Господи, какие у него были надбровные дуги!
Маринетт всхлипнула. Кот рядом икнул. Это показалось Ледибаг таким смешным, что она хекнула. Нуар истерически вздохнул.
Потом они вдвоём, естественно, расхохотались. И смеялись до тех пор, пока их ноги не подкосились и герои, опираясь друг на друга, не сползли на пол.
– Ты выглядишь, как БДСМ-джентльмен! – едва не хныкал Нуар, утирая слёзы. – Господи, отец, я же тебя именно таким и запомню!
Ледибаг закусила большие пальцы и, не отрываясь, смотрела на Габриэля. Из её глаз текли слёзы, как всегда растворяющиеся в воздухе. Истерика, определённо истерика.
Но описание Кота было как нельзя в точку. Габриэль, который провёл синхронизацию с Нурру, действительно выглядел как престарелый джентльмен, открывший для себя мир БДСМ и забывший снять садо-мазо маску перед выходом в свет. Зато он не забыл надеть перчатки и взять с собой трость!
Кот помог Ледибаг встать, и Маринетт подумала, что как-то слишком часто в последнее время её колени стали подводить. При предложении Нуара, при разговоре с матерью, теперь вот при виде… кхм. Мексиканского рестлингиста, да. Затолкав остатки истерики внутрь, она мотнула головой и задавила улыбку.
– Ладно, – она прочистила горло в попытке избавиться от последних смешков. – Что теперь?
Эмили аккуратно обошла собственное тело и встала рядом с Габриэлем. Наконец женщина проявила хоть каплю нежности: обняла мужа за руку и прижалась к нему.
– Нам нужно выждать некоторое время… впрочем, мы можем потратить его, ища акум.
– Выждать?
– Схема действия такая же, как и при изгнании обычных акум, – пояснила Эмили. – Некоторое время после перехода в этот мир демоны практически неуязвимы. Это связано со спецификой энергий: до тех пор, пока они не стали частью физического мира, наши законы на них мало действуют.
Маринетт досадливо потёрла кончик носа. Да уж, если бы она знала это раньше, то не пыталась бы понапрасну поймать акуму до вселения.
Кстати о вселении.
– Акумы будут искать вместилище?
– Это вряд ли, – ответил Габриэль. – Судя по тому, что рассказала мне Эмили о Маске, акумы подобной силы предпочитают самостоятельно создавать себе тело, а не пользоваться чужим. К тому же, когда акума вселяется в человека, происходит второй этап фильтрации её сил. Им нет никакого смысла этого делать.
– Акумы вселяются в людей по двум причинам, Ледибаг, – добавила Эмили. – Чтобы закрепиться в мире и чтобы силы защитников, то есть ваши, не были направлены против них сразу же. Фактически, вселяясь в человека, акума мимикрирует, чтобы как можно дольше удержаться здесь. В нашем случае полководцы скорее начнут сразу же набирать армию.
Кот откашлялся, привлекая внимание.
– Времяу. Не пора ли нам начать охоту?
Эмили согласно кивнула и достала ещё одну карту – на этот раз это была Колесница. Как и предполагала Маринетт, седьмой аркан был использован для передвижения и поиска, а не для боя: всадник с карты, выехавший в их мир, должен был привезти героев ко вторженцам.
