Текст книги "Грани миров (СИ)"
Автор книги: Baal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)
Ледибаг забралась в колесницу и вцепилась в борты. Рядом так же нервно держался за золото Кот: даже стоящую трясло повозку дай бог, несмотря на то, что запряжены в неё были не твердоногие кони, а сфинксы на мягких лапах. А вот Габриэль и Эмили, хоть и стояли в обнимку, казалось, совершенно не испытывали никаких неудобств от шатающегося средства передвижения.
Присмотревшись, Ледибаг заметила, что босые ноги Эмили даже не касаются днища колесницы. Это было настоящее читерство: за них двоих равновесие удерживал один Габриэль.
Чтобы не рухнуть, когда сфинксы сорвались с места, Маринетт одной рукой вцепилась в Кота. Нуар бледно улыбнулся, – наверняка его мгновенно укачало, – но позволил хвататься за себя, как за последнюю надежду. Он ещё и хвостом её обернул дополнительно, чтобы Маринетт точно не выпала по ходу движения.
Повозка сделала небольшой круг по оранжерее; уже через пару метров сфинксы прыгнули в воздух, и лапы их отталкивались от несуществующей опоры. Маринетт ощутила себя словно в колеснице Аполлона. Вот только везли они не Солнце, а большие неприятности нежеланным для этого мира гостям.
Это если они доедут, и Маринетт не выпадет по пути. Шатало колесницу просто зверски.
Из оранжереи колесница вышла по-варварски, разбив большое витражное круглое окно. Осколки разноцветного стекла путались в короткой шерсти сфинксов и резали невозмутимое лицо всадника. Крови не было. Кот прижал голову Ледибаг к своей груди и склонился над ней сам, чтобы мелкие частички витража не попали в глаза. Мало приятного оказаться на месте Кая, даже если стекло было совершенно не волшебным.
Поездка по небу запомнилась Маринетт постоянной тряской и ярким запахом мороза от Кота. Внизу стелились шоссе и переулки, путались на дорогах машины, мелькали люди – повозка неслась по небу, делая круг за кругом над Парижем.
Немного освоившись в воздухе, Кот рискнул немного разжать ладонь и не так сильно держаться за борт колесницы. Нуару даже хватило равновесия, чтобы оглядеться по сторонам и заценить классный, на самом деле, вид.
– Как думаешь, ЛБ, – сказал Кот, смотря вниз, – какие у акум силы?
Ледибаг пожала плечами.
– Понятия не имею. Что-то, связанное с армиями, как я поняла. Может они на голову давят, и ты сражаешься за них? Примерно так было с Маской, так почему бы это не повторить.
– Было бы круто, если бы у них были силы телепортации, – мечтательно вздохнул Кот. – То есть, для них круто. Для нас нет.
– Лучше попридержи свои фантазии при себе, Кот. Нам только телепортации от злодеев не хватало.
Нуар извинительно улыбнулся и переключился на разглядывание Парижа. Габриэль и Эмили, больше похожие на два странных манекена, тоже не сводили взглядов с того, что происходит внизу.
– Слышите шум? – спросил Кот через несколько минут.
Маринетт кивнула. Похожее гудение она уже слышала от толпы, когда Чудесные шли на интервью к Шамак после происшествия с Электриком.
– Вряд ли это акума, – сказала она. – При них обычно наоборот становится слишком тихо, ни людей, ни птиц.
Кот задумчиво почесал ухо. Габриэль переглянулся с Эмили.
– Проверить в любом случае стоит, – сказала женщина.
Тотчас возница, без всякой на то команды, натянул вожжи, и Маринетт пришлось снова вцепиться в борт колесницы. Сфинксы, недовольные подобным обращением, встали на дыбы, – это вообще реально, если они говорят про львов, пусть и с человеческими головами? – но после всё равно повернули, соглашаясь с волей своего хозяина.
По мере приближения шум становился всё громче. Уже через минуту было ясно, что внизу, на улицах, разворачивается если не полномасштабный митинг, то хотя бы крупное шествие. Крики восхищения, возгласы обожания, одиночные счастливые визги – всё это сливалось в одну непередаваемую какофонию тысячи глоток, слитую в едином экстазе.
– Может, внизу распродажа? – с ухмылкой предположил Нуар. – Миледи, ты захватила карточку? Моя, кажется, осталась в нашей квартирке.
Ледибаг ткнула его в бок, но ухмылки сдержать не смогла. Придурок.
Некоторое время Колесница медленно перемещалась над толпой, текущей куда-то. Казалось, это шествие имеет определённую цель… только вот Маринетт никак не могла понять, какую именно.
– Это точно акума, – сказал Габриэль. – Молодец, Адриан.
От простой похвалы её котёнок расцвёл, и Маринетт грустно улыбнулась. Интересно, как сложилась бы его семейная жизнь, если бы Талисманов и всего этого волшебства просто не было? Наверное, он был бы счастлив.
Колесница чуть ускорила свой бег, и уже скоро Маринетт увидела, куда стекалась вся эта восхищённая, ослеплённая счастьем толпа. На статуе, посвящённой парижским героям, словно на троне, восседал акума – такой яркий, и, чёрт возьми, прекрасный, что у Маринетт в который раз за день выступили слёзы на глазах.
Кот чувствительно ущипнул напарницу за бок, и Маринетт моментально пришла в себя. Нуар подмигнул ей.
– Моя леди может восхищаться только мной, не так ли?
– Так. Спасибо.
У Эмили и Габриэля, казалось, не было никаких проблем, чтобы смотреть на демона, наслаждающегося восхищением вокруг себя. Люди текли к нему полноводной рекой, и, приближаясь совсем близко, вспыхивали, как спички – тело акумы состояло из ярко-жёлтого прекрасного огня.
– Как мотыльки, – пробормотал Нуар, передёргиваясь, когда очередной человек вспыхнул. – Ужас.
Сгоревшие дотла не исчезали, но становились тенями – бледными копиями самих себя. Понурые, они шли за спину своего кумира, – Маринетт предложила Коту назвать так акуму, и Нуар тотчас согласился, – и оставались там, покорные его воле.
Вот такого они с Нуаром точно не придумали бы. Кумир уничтожал своих почитателей, чтобы на выходе получить идеальных и послушных рабов. Грозная армия: ни потребностей, ни страха, ничего. Только слепое обожание божества и готовность сделать за него что угодно.
Акума, естественно, увидел их. Его голова не была похожа на человеческую; фигура также не могла сравниться с гуманоидной. Он весь был – чистое пламя ярко-жёлтого цвета, квинтэссенция восхищения и красоты в этом мире. То, что заменяло ему лицо, – неоформленный рот и белые пятна глаз, более ничего, – могло возникнуть в любом месте его бесформенного тела.
Заметив своих противников, акума отрастил из пламени нечто, напоминающее руку, и лениво помахал. Нуар потёр шею и посмотрел на Ледибаг.
– У нас есть план?
– Пожарный гидрант? – предложила Маринетт первое, что пришло ей в голову.
– У меня есть идея получше, – сказала Эмили, доставая карту из юбок. – Башня.
В этот раз Кот идею матери не понял.
– Как нам…
– Просто смотри.
Возница хлестнул кнутом, и сфинксы, улегшиеся было, сорвались с места. В несколько кругов они поднялись так высоко, что люди внизу превратились в неразличимое тёмное месиво. Огонёк акумы сверкал так же ярко, как и вблизи, и был столь же привлекателен.
Эмили на секунду замерла, а затем быстрым мощным движением выкинула карту вверх, к мягкому белому пуху облаков. Звон монет на её юбке был подобен тризне в честь акумы. От Башни, выбранной Тарологом, разрослась такая непроглядная чернота, что на секунду Маринетт показалось, будто наступила ночь.
Но это была не ночь, нет. Эмили использовала самую разрушительную карту колоды самым тривиальным способом: перенесла в реальность из-за Граней бушующую бурю, что когда-то изобразила на карте Памела Смит.
Громыхнуло так, что Кот в панике закрыл звериные уши. Маринетт положила свои ладони поверх чёрных перчаток. Да уж, не везло сегодня Нуару с его обострённым восприятием.
– Бедняга. Держись, котёнок.
Они оказались в оке бури, если Маринетт не путала термины: вокруг них бушевала гроза, скрежетал гром, лились бесконечные потоки дождевой воды, однако на колесницу не попало ни капли. Внизу скулил акума, пытающийся спрятаться от водяных капель; дождь следовал за ним как приклеенный.
Импульса волшебства хватило минут на десять. Возница спустил людей вниз, к бессознательным невольным фанатам Кумира, и к нему самому – к тому, что от него осталось.
Сколько бы огонь ни пожирал людей, он всё равно оставался огнём, и вода хорошо сделала своё дело. От огромного пламенного голема остался крошечный комочек тепла, не больше монетки. Маринетт с особым удовольствием раздавила бледно-жёлтое напоминание о былом могуществе и растёрла участок асфальта ногой, чтобы не оставить в живых ни одной искорки.
– Какой возмутительно-идиотский конец, – прокомментировал это Нуар.
Маринетт цыкнула.
– Как ты там говорил раньше? Это наш город, и им не стоило приходить на чужую территорию.
Кот улыбнулся, – это была мягкая влюблённая улыбка Адриана, которую Маринетт обожала всем сердцем, – и поцеловал её руку.
– Несомненно ты права, миледи. И каждый, кто посягнёт на нашу территорию, будет растёрт под твоим каблучком, не так ли?
– У меня нет каблуков.
– М-да, промашка. Под твоей нежной пяточкой?
Она вытянула руку и закатила глаза.
– Пошли. То, что у нас получилось с одним акумой, не значит, что второй при этом убежит в панике.
Статуя героев была оплавлена наполовину, фигура Ледибаг, что была сверху, превратилась в кусок мягкого металла. Неживому Коту, хоть и досталось меньше, тоже было не позавидовать.
Маринетт только надеялась, что они с напарником не повторят судьбы их статуи.
Они вернулись на колесницу, которая почти сразу пришла в движение. Едва удержав равновесие, герои вернулись к своему посту у борта транспорта.
– Никогда больше, – бормотала Ледибаг, сглатывая тошнотную слюну, – никогда!
– Карты одноразовые, – постарался ободрить её Кот Нуар, – так что вряд ли нам удастся ощутить это удовольствие ещё раз, миледи. Надо просто потерпеть.
Маринетт поморщилась и прижала ладонь ко рту.
– По-моему, Тикки переела печенья, – пожаловалась она, – потому что ну не может меня так тошнить после нашего обеда. Я не так много съела!
Кот пожал плечами. У него таких проблем не возникало: Плагг был известным обжорой, и сыр мог поглощать воистину в неограниченных количествах.
– Куда сейчас, мам? – спросил Нуар у Эмили.
Таролог вздохнула – почти по-человечески устало, если учитывать, что с ощущением каких-либо эмоций у неё были большие проблемы.
– Колесница доставит нас ко второй акуме, после чего уйдёт обратно за Грани. Ему и так нелегко оставаться в мире. Дальше всё будет зависеть от вас. Скорее всего, придётся принять бой.
Маринетт прищурилась и посмотрела на великана, что управлял повозкой. Хотя выражение лица у титана было мужественно-расслабленным, она всё же заметила признаки обычной человеческой усталости: напряжённый взгляд, слишком глубокое дыхание и капли пота, едва заметно блестящие на висках.
Возница больше не нежничал со сфинксами: каждой из кошек достался чувствительный щелчок кнутом. Полузвери по-женски завизжали и побежали так быстро, что Маринетт едва не вылетела из колесницы. Кот, естественно, чуть не полетел следом, потому что они стояли в обнимку.
Вот был бы номер: приезжают Эмили и Габриэль к последней акуме, а героев-то и нет. Выпали. Звучит как плохой анекдот.
Львиные лапы рассекали воздух. Маринетт с беспокойством заметила, что они кровоточат: там, где животные подушечки касались невидимой опоры, оставались плоские красные следы. Они пропадали, когда колесница удалялась от них на почтительное расстояние, так что их путь был отмечен кровью лишь на небольшом участке.
Женские головы сфинксов кричали, от чего Маринетт начала нервничать. Возница был спокоен, но пот тёк по его лицу мелкими ручейками. Габриэль поддерживал Эмили, готовый в любой момент выпрыгнуть из становящегося опасным транспорта.
– Миледи, – добавил ко всей этой картине Нуар, – у нас, кажется, колесо отваливается.
Действительно, большое позолоченное колесо шаталось так, что практически вылетало. Маринетт даже представлять не хотела, что может случиться, если оно всё-таки слетит. Как происходит ДТП в воздушном пространстве? А оно вообще называется ДТП или как-то по-другому?
Ледибаг выглянула из колесницы. В монохромном зрении фигуры внизу неожиданно стали подсвечиваться красно-чёрным, как обычно бывало при поиске решения. Доверившись своему внутреннему чутью, Маринетт крикнула:
– Выпрыгивайте из повозки!
Удивительно, но послушался не только Кот, но и Габриэль с Эмили. Сама Маринетт на секунду задержалась и встретилась взглядом с возницей.
Гигант улыбнулся ей и с благодарностью кивнул. Через миг после того как Ледибаг выпрыгнула из колесницы, той для людей уже не существовало: возница на полной скорости въехал в раскрывшийся пролом реальности, покидая недружелюбный мир. Только таяли красные следы в воздухе.
Адриан с родителями ждали её внизу, на одной из крыш. Габриэль выглядел немного напряжённым с каплей раздражения: они так и не достигли места, где должна была находиться акума. А искать её можно было до умопомрачения.
– Надеюсь, у вас есть идея, как найти нашу цель, мадмуазель, – сказал он тем холодным голосом, от которого Адриан обычно тушевался и замолкал.
В этот раз Адриан, – Кот, – встал перед Ледибаг и предупреждающе нахмурился. Маринетт посмотрела вниз, на переполненные улицы, и невесело усмехнулась. Фигуры уже не подсвечивались красно-чёрным, однако были такими же цветными, как и картинки в новеньких телевизорах.
– О, не волнуйтесь, месье Агрест. Я совершенно точно знаю, куда нам нужно идти.
Габриэль проследил за её взглядом и сам подошёл к краю крыши, чтобы посмотреть вниз. От тихого стона он не удержался, и Маринетт в кои-то веке была согласна с ним. У них были проблемы, и она точно не знала, как их решать.
По улицам Парижа разгуливали те, кому полагалось мирно спать на полотнах художников прошлого и радовать посетителей Лувра.
========== Глава 34 ==========
Что может быть отвратительнее, чем сотня откровенно толстых обнажённых людей, снующих туда-сюда по улицам?
Маринетт не была противницей полноты, ни в коем случае. Но ей, как и любой другой нормальной француженке, совершенно точно не нравилось, когда все эти колышущиеся тела ходят вокруг, волнуясь, как неспокойное море. Тем более, если все телеса напрочь лишены одежды. Может быть, это были приемлемо во времена древней Греции или же в Риме, но не в двадцать первом веке.
Ну не просто же так была придумана одежда!
Кот выглядел скорее заинтересованным, оглядываясь по сторонам. Его не смущала ни нагота, – модель же, пф, – ни объёмы этой наготы.
– Барокко, однако, – оценил Кот очередную красавицу, что прошла мимо, соблазнительно покачивая целлюлитными бёдрами.
Маринетт поморщилась. Ну неприятно ей было на всё это смотреть! Если у тебя есть целлюлит – то почему бы не упаковать его в джинсы или хотя бы в велосипедки, как Ким Кардашьян? Столько вариантов!
Кот, заметивший выражение её лица, расхохотался.
– Ох, миледи, прекрати! Это всего лишь картины, не больше!
– Ожившие и гуляющие по улице. Голые.
– Да ладно тебе, – он поцеловал руку Ледибаг, – всего лишь. Картины. Раньше была такая мода, и полнота воспевалась во всех его формах. Ого, ты только глянь, это же Свобода! С картины Эжена Делакруа! Обалдеть!
Маринетт посмотрела, куда указывал Нуар, и удивлённо подняла брови. Действительно, Свобода с полотна Делакруа, с голой грудью и флагом в руках. Женщина оглядывалась по сторонам с выражением странной растерянности на лице, и Маринетт даже стало её жалко.
– Попробуем поговорить? – предложила она.
Не встретив сопротивления, Ледибаг спрыгнула с крыши и побежала к Свободе. Кот бежал рядом.
– Знаешь, миледи, мне всегда было интересно: эта Свобода – она является олицетворением республики, или это всё-таки Марианна, девушка, которая…
– Вот у неё и спросишь, – прервала Кота Ледибаг. – Давай.
Нуар козырнул пальцами и, замедлив шаг, пошёл к Свободе. Маринетт осталась чуть поодаль, достав йо-йо: неизвестно, что там в голове у этой женщины. Кем бы она ни была, она оставалась порождением акумы-полководца. А значит, и их врагом.
Эмили и Габриэль остались на крыше, обеспечивая дополнительную страховку. На лице у Агреста-старшего горел ярко-фиолетовый силуэт бабочки, мадам Агрест держала в руках оставшиеся карты, как своё единственное оружие.
Кот подошёл к Свободе и завёл ничего не значащий разговор. Маринетт полностью сосредоточилась на его фигуре, даже не слыша слов: что-то её смущало во всей этой картине, но вот только что?..
Точно. В одной руке у неё был французский флаг. Во второй Свобода держала ружьё. И на нём был острый и длинный штык.
Ледибаг едва успела выкинуть вперёд йо-йо и вытянуть Кота из-под широкого замаха этим самым штыком. Не замедляясь, Маринетт побежала в сторону, таща за собой Кота на привязи: леска обернулась у него вокруг живота, так что Нуар получил своеобразный поводок от своей напарницы.
Сзади громыхнул выстрел – как раз такой, какой ожидаешь от старого оружия. Оглянувшись, Маринетт увидела, как Свобода с перекошенным от злобы лицом пытается перезарядить своё оружие и, не подобрав юбки, бежит за ними.
Кот восстановил равновесие и выпутался из лески, не прерывая бега. Габриэль и Эмили следовали за героями по крышам, так и не спустившись вниз.
– В Лувр, миледи?
Ледибаг ничего не ответила. Естественно в Лувр, что за глупые вопросы?
Через полквартала они перешли на верхние пути: внизу нервно стучали копытами лошади и курили всадники в старинных мундирах. Маринетт даже не пыталась узнать, с какой картины эти молодцы выпрыгнули.
– О, это Учелло, – узнал всадников Кот. – Прикольно.
Героев нагнали родители Адриана, стоило Ледибаг и Коту Нуару немного замедлиться.
– Как я заметил, – сказал Габриэль, – на вас не нападают, если вы не приближаетесь.
– К тому же, видимо, их способности ограничены тем, что в них вложено художником, – добавила Эмили. – Это неплохо.
– Почему?
– В Лувре множество портретов и практически нет сказочных мотивов.
Ледибаг всё ещё не понимала, поэтому потребовала пояснения.
– Если придётся сражаться, то вашими противниками будут обычные вооружённые люди, а не сказочные существа, обладающие магией. Это неплохо.
– А ещё в Лувре куча картин с религиозными мотивами, – напомнил Нуар. – Это та же магия, вообще-то, так что я бы не обольщался.
– Большая часть картин – портреты, Адриан.
Ледибаг прикусила губу. Слабое утешение. Она бы предпочла не сражаться вовсе.
Стеклянная пирамида Лувра показалась неподалёку. Герои остановились на крыше, и Ледибаг пронзило сильнейшее ощущение дежавю: совсем недавно, каких-то пару месяцев назад они с Котом стояли точно так же и ждали, пока Роджер оцепит территорию, ведь около пирамиды парила странная акума. Могла ли Ледибаг тогда предположить, что эта странная, ненормальная одержимая окажется матерью Адриана и будет помогать Чудесным спасти мир?
Как глупо была использована тогда Луна! Вот бы вернуть эту карту, сейчас бы она очень пригодилась, чтобы пройти собственно к музею. Площадь перед ним была многолюдной, однако в зрении Ледибаг все люди оказались цветными. Не горожане, а выбравшиеся из-за картинных рам персонажи.
– Не думал, что в Лувре столько картин, – прибалдел от увиденного Кот. – Как-то… многовато.
– Не забывай, что есть ещё хранилища не выставленных полотен, – сказал Габриэль. – Наверняка большинство из тех, кто впереди, оттуда. Полотна в Лувре обычно закрыты стеклом, из-под которого так просто не выйдешь. Хорошо ещё, что статуи не ожили.
Маринетт кашлянула.
– Есть вопрос поважнее удобства акум и статуй. Как нам пройти к музею, где засел демон, если площадь перед ним буквально усеяна… мобами?
Кот хмыкнул и согласно кивнул на выбранный термин. Больше всего происходящее действительно напоминало ему квест в компьютерной игре. Действительно, мобы.
– Миледи, у меня такая идея, – протянул он. – Выпустим собственную игру? С кучей акум и всем прочим? Мы обогатимся, точно тебе говорю. Привлечём к работе Макса, Алью и Нино, Хлою для продвижения…
– Тебе мало прибыли от мерча? – подняла брови Ледибаг.
– Прибыли не бывает много, – ответил за Адриана его отец, – но об этом вы подумаете потом. Сначала я предлагаю разобраться с текущей проблемой.
Не дожидаясь реакции, он спрыгнул с крыши и подбежал к ближайшей «картинке» – женщине с ребёнком в средневековых одеждах. Маринетт даже моргнуть не успела, как Габриэль вытащил из трости клинок, – лут девяностого уровня, – и разрезал парочку пополам.
Кровь хлынула во все стороны, как в «Убить Билла». Габриэль отскочил назад, а после и вовсе забрался обратно на крышу. Лицо у него было сероватым – не такого он, видимо, ожидал.
– Была вероятность, что они распадутся пятном краски. Тогда можно было бы попытаться расчистить вам путь.
– Эй-эй, смотрите!
Против воли Маринетт отшатнулась от края крыши. На лице у неё появилось шокированно-брезгливое выражение, а руки поднялись в защитном жесте. Сцена, разворачивающаяся внизу после убийства картинки, оказалась далека от пасторальной: все персонажи полотен, что были поблизости, набросились на мёртвую товарку, едва услышав запах её крови.
– О, Господи, – прошептала Маринетт, глядя на звериное пиршество внизу, – это же просто…
– Знаешь, миледи, мне тут Плагг одно слово подсказал недавно…
– Даже не смей ругаться, – осадила Кота Эмили. – Это всё равно не поможет делу.
Меньше чем за пять минут возня внизу прекратилась, а персонажи картин вернулись к своим делам. Попрошайки тянули руки, знатные дамы и господа важно шествовали по брусчатке, неподалёку рыцари сражались на мечах. Вот один из рыцарей получил ранение, крошечную царапину – и люди рядом набросились на него, как стая голодных пираний. Первым кинулся именно тот рыцарь, что был ближе всего. Такие мелкие конфликты вспыхивали и гасли по всей площади, но оживших картин от этого меньше не становилось.
Надежда на то, что они перегрызут сами себя, пропала, даже не родившись.
– Итак, – повторил Кот, – у вас есть идеи?
– Прежде всего у меня есть нехорошее предчувствие, – сказала Ледибаг.
Они с Котом никогда не теряли и капли крови, какой бы ни была рана. Однако что-то подсказывало Маринетт, что не в этот раз.
– У нас ведь может пойти кровь, верно? – спросила она у Эмили.
Мадам Агрест склонила голову к плечу и медленно кивнула.
– Это возможно, – сказала она. – Ваши раны не кровоточили из-за того, что их наносило духовное существо, из духовного мира. Вы же были в мире физическом и частично в энергетическом… однако теперь, когда Грани растворяются, духовный мир смешивается с физическим. Значит, кровь будет.
– Просто отлично. Замечательно. Великолепно!
Будь под ногами какой-нибудь камень, Маринетт бы обязательно его пнула. Камня не было, так что для успокоения ей пришлось глубоко дышать и надеяться на удачу.
– Почему, раз Грани растворяются, сюда не хлынул поток потусторонних гостей? – спросила она, пытаясь выровнять дыхание.
– Полководцы. Их фигуры настолько большие, что закрывают собой бреши.
Маринетт надавила пальцами на веки и села на корточки. Замечательно, акумы не хлынули в мир из-за того, что им не дают пройти акумы побольше.
Сразу за этой мыслью возникла другая: а как им с Котом восстановить Грани, которые, судя по всему, пошли Нуару под хвост? Что им делать-то? Как восстановить то, что Маринетт даже представить себе не может? Как эти Грани выглядят? Как старая занавеска или как что-то более фундаментальное? И что с ними, чёрт бы их побрал, делать?!
Паника подкрадывалась на мягких сфинксовых лапах, и Маринетт вцепилась пальцами в собственные хвосты. Вдох-выдох, Ледибаг, отставить истерику – для неё вообще не время. Сначала в любом случае стоило позаботиться об акуме, и только потом заводить разговор о латании старых занавесок. К тому же, как показала ситуация с палачом и Упырём, Таролог точно знала, что делать. И к чему всё это приведёт.
Что Маринетт оставалось? Только положиться на чужое предвидение и всезнание.
– Чисто теоретически, – сказал Кот, – мы можем подстреливать людей по одному, чтобы другие их сжирали. Тут неподалёку был охотничий магазин.
– Слишком много времени, – отклонила вариант Маринетт. – И я не припомню за тобой такой кровожадности, котёнок.
На лице Габриэля опять появился фиолетовый контур бабочки. Смотрел мужчина при этом на одну из картинок – молодого паренька в очень бедной одежде. На лице у этого юноши тоже горел силуэт бабочки, и он замер, когда голограмма появилась около его глаз.
Габриэль прикрыл веки, и фиолетовое свечение пропало. Паренёк очнулся и продолжил жевать травинку, подпирая спиной фонарный столб. Словно ничего не происходило.
– Я смогу вас провести, – утомлённо сказал мужчина. – Но на этом моя помощь кончится.
– Провести? – переспросил Кот. – Как?
– Заставлю море краски разойтись, как перед Моисеем. Готовы?
Герои переглянулись и кивнули. Габриэль опустился на одно колено, немного наклонил торс вперёд и вытянул руки в сторону площади – так, словно между его ладоней должен был появиться как минимум фаербол.
Подспудно Маринетт этого и ожидала. Но у Габриэля всего лишь загорелись кончики пальцев, а на лице снова появилась голограмма бабочки.
– Вперёд, – приказал он. – Быстро!
Не медля ни секунды, герои и Эмили спрыгнули с крыши и побежали ко входу в музей. У людей рядом с ними то появлялись, то исчезали фиолетовые маски-бабочки на лицах, и в итоге персонажи старых полотен не реагировали на близость Хранителей Камней Чудес.
Почти перед самым входом в музей случилась осечка: маски заискрились на лицах персонажей, а затем пропали – уже насовсем. Маринетт обернулась, но с такого расстояния смогла увидеть лишь то, что Габриэля на крыше не было.
Эмили, заметив её замешательство, схватила Ледибаг за руку и силком впихнула в музей. Двери Таролог захлопнула перед лицом картинок, начавших приходить в себя; для надёжности Мадам Агрест воспарила и на голой силе опустила железный заслон – ещё одну преграду между реальностью и музеем.
Кот в это время наблюдал за тем, как персонажи внутри рвут друг друга: хитрый Нуар, пробегая мимо кучки нелюдей, успел кого-то поцарапать и вымазать в крови оторванный же кусок ткани. И теперь этот кусок он накинул на того из картинок, что был ближе всего.
Естественно, остальные в миг накинулись на соплеменника и принялись его грызть. Мужчина, не понимающий, что происходит, защищался как мог – и ранил этим других. Грызня грозила перейти в бойню.
– Идём быстрее, тут есть боковой проход.
Они скользнули в почти незаметную дверцу, оставляя нарисованных людей рвать друг друга. Закрывшаяся дверь отрезала их от рычания и нечеловеческих возгласов.
Маринетт шла следом за Котом, не особо задумываясь, куда он направляется. В какой-то момент под ногами возникла лестница, ведущая наверх, и девушка безропотно начала подниматься.
– Как мы будем искать акуму? – спросила она у Эмили, идущей сзади.
– Нам нужно какое-нибудь знаменитое полотно. Пока мы были на колеснице, Габриэль смог посмотреть через глаза полководца. Большой зал, бежевые стены, впереди полукруглые поручни.
– Поручни? – Адриан обернулся к матери и замедлил шаг. – Так это же элементарно. За полукруглыми только Джоконда Да Винчи, причём оригинал, а не репродукция.
– Значит, к этой картине нам и надо.
Адриан кивнул. Они поднялись по лестнице и прошли по коридору, на ближайшей развилке Агрест свернул налево, затем ещё и ещё. Маринетт поначалу старалась отслеживать его путь, но довольно быстро сдалась: Кот знал, куда идти, так что нужно было просто следовать за ним.
– Ты помнишь план Лувра? – спросила она.
Нуар махнул рукой.
– Мы довольно часто тут сражались, миледи. Я посчитал, что, если я выучу план, то смогу быть тебе более полезен, – он запнулся и посмотрел назад, прямо в её удивлённые глаза. – Это было до того, как мы с тобой устаканили наши геройские отношения, честное слово.
Маринетт растерянно кивнула. Первое время у них с Котом всё было сложно: страхи, недоверие, неприятие… но у акум, особенно у очень опасных акум, оказался настоящий талант сближать напарников. Сложно не доверять человеку, что раз за разом вытаскивает тебя из когтистых пальчиков смерти. Иногда буквально.
Встречавшихся на пути персонажей полотен Кот сносил в сторону удлиняющимся шестом. Маринетт примерно представляла, из-за чего Нуар не нежничает с существами, что выглядели как люди: где-то там, недалеко от музея, находился отец Адриана, неизвестно в каком состоянии. Сейчас было не до нежностей с теми, кого в реальности могло даже не существовать.
В зале Джоконды неожиданно не оказалось ни единой души. Кот очередным взмахом жезла откинул в сторону стражников – двумерных египетских Анубисов, таких больших, что они едва помещались на этаже. Следы египетской живописи отлетели с такой лёгкостью, будто весили не больше листа бумаги.
Если бы была возможность закрыться в зале наедине с акумой, герои бы так и сделали. Однако вход оказался простой аркой, без намёка даже на самую хлипкую дверь.
– Что же… вы пришли.
Джоконда всё так же загадочно улыбалась со своего полотна, и взгляд у неё был расслабленно-мягким, практически материнским. Маринетт сразу же ощутила, как у неё зачесались кулаки: так и хотелось треснуть по этому самодовольному лицу, заставить исчезнуть осточертевшую улыбочку и выбить пару-другую зубов. Никогда ещё предмет живописи не вызывал у Маринетт подобного приступа ярости.
Они остановились перед поручнем, ограничивающим доступ к картине. Джоконда смотрела на них, они – на неё. Пауза затягивалась.
– Ну, что будем делать? – спросил наконец Нуар.
– Да, мне тоже интересно, – вторила ему картина. – Как вы будете решать возникшую проблему?
Ледибаг потёрла виски. Ей казалось, что удача, что так щедро осыпала их кампанию своими дарами, бралась прямиком из мозга Маринетт. Не зря же ей так сложно было думать после особо удачных для Чудесных моментов?
– Может, сломать стекло? – предложила Маринетт.
Для сохранности полотна то было накрыто стеклянной подушкой, которую акума не стал ломать. Маринетт не знала, по собственной ли прихоти демон этого не сделал, или же просто не смог. В любом случае, чтобы добраться до Моны Лизы, от стекла им пришлось бы избавляться.
– Тогда акума вырвется наружу, – покачала головой Таролог. – Стекло, как соединение огня и песка, неплохо заземляет и не даёт акумам пройти в мир. Не зря же барокамера для моего тела была стеклянной.
– А глифы?
– Они просто не позволяли акуме разломать хранилище пополам. И сдерживали её, конечно.
– Предлагаю уничтожить картину, – Нуар показательно зевнул, словно не происходило ничего особенно интересного, и закинул руки за голову. – Катаклизм и пуф, все дела. Пепел, так и быть, я уберу.
Мона Лиза приоткрыла губы в более широкой улыбке. Блеснули острые клыки, тонкие, как иглы – такой же зубной набор был у большинства акум, что Маринетт видела. Что у Гробовщика, что у Упыря, что у Мусоралочки – у всех словно был один и тот же стоматолог.
