Текст книги "Грани миров (СИ)"
Автор книги: Baal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)
– И что, он просто помог тебе с покупкой… без каких-либо сюрпризов?
– Нет, ну сюрпризы были. К примеру, тут не квартира была, а шпионское логово: сплошные жучки-паучки и камеры, впаянные в бетон. Я до сих пор не уверен, что нашёл их все.
Маринетт эта новость совершенно не обрадовала.
– Значит, перевоплощаться здесь нельзя даже в личных комнатах?
– Я этого не говорил! – замахал руками Кот. – Можно, конечно же можно, иначе зачем я вообще покупал эту квартиру?!
– Но камеры…
– Это вторая часть сюрприза, миледи! Твой котёнок теперь – настоящий охотник и профи в избавлении от всякой вредоносной техники! Смотри!
Он вытащил из ближайшего ящика телефон – старый, кнопочный и настолько затёртый, что возникал вопрос о его древности. Работал телефон, тем не менее, довольно бодро, что Нуар продемонстрировал Ледибаг.
– Видишь? Он работает. А теперь – вуаля! – не работает!
Ледибаг не видела, что сделал с несчастным телефоном Кот, но из пластикового корпуса потянулась тонкая ниточка чёрного вонючего дыма. Крохотный экранчик мигнул и погас. Напоследок телефон издал долгий пронзительный писк, полный боли и страданий.
– Я этому пару дней назад научился, – похвалился Кот. – Вся техника просто горит, если передаёшь ей заряд энергии. Мне Плагг объяснил, как этот заряд выплеснуть вокруг, чтобы убрать нежелательную электронику. Так что квартира чистая, честное кошачье! И мы вполне можем снять здесь трансформации, без последствий.
– А с чего такое перегорание техники?
– Плагг говорит, что это из-за напитки духовной энергии. Нас, по идее, даже снимать теперь сложнее, техника будет сбоить. Ты знала, что квами вообще нереально заснять ни на плёнку, ни на видео?
– Кот.
– Вот и с нами будет что-то похожее потом, это из-за магии Тайны Личности, как сказал Плагг.
– Кот, ты частишь, помедленнее.
– И вообще, я сегодня уже почувствовал, что это такое, меня целый час не могли нормально снять, а это, знаешь ли, не очень удобно, потому что я, вообще-то, мо…
Из его рта вырвался целый косяк ярко-розовых пузырей. Ледибаг и Кот Нуар проводили их неспешный полёт к потолку взглядом, прежде чем рассмеяться.
– Ты частишь, Кот, – повторила Ледибаг. – Спокойнее.
– Как я могу быть спокоен, миледи, если мы с тобой на нашей кухне, пьём чай из наших кружек, и разговариваем о наших способностях? Я слишком долго мечтал о чём-то подобном, чтобы быть сейчас спокойным!
Ледибаг улыбнулась и, привстав со своего места, перегнулась через стол. Кот сразу же потянулся ей навстречу, едва она начала движение. Всё время, что длилось их мягкое соприкосновение губ, он мурчал, не переставая.
Однако углубить поцелуй он не дал. Отстранившись с видимым сожалением, Кот тяжело вздохнул и сказал всего одно слово:
– Плагг.
– Что «Плагг»?
– Он же на разговор согласился. Я думаю, сейчас самое время. А целоваться мы будем потом, хорошо?
– Я приятно удивлена, что это предложил именно ты, котёнок.
От незатейливой похвалы Нуар просто расцвёл. Глядя на его довольную улыбку, Ледибаг не могла сдержать собственной: настроение Кота всегда быстро передавалось и ей, и окружающим. Поэтому Нуару крайне не рекомендовалось грустить.
– Я тогда пойду в свою комнату, у меня там есть заготовка… сейчас вернусь!
Кота не было буквально минуту, а когда он вернулся… ну, Маринетт давно так не смеялась.
– Боже мой, ты как вообще это нацепил?!
– Я старался.
Больше всего было похоже, что Кот ограбил какой-нибудь офис и соорудил себе новый костюм из-под коробок от канцелярии. Большая квадратная голова-коробка была изрисована маркером в попытке изобразить грозный кошачий оскал; тело юноши покрывали кое-как склеенные тёмным скотчем куски картона; Кот даже не забыл о собственном хвосте-ремне! Из прорезей головной коробки на Ледибаг со смехом смотрели знакомые глаза с необычно-круглым зрачком.
– Как я выгляжу, миледи?
Кот принял хвастливую позу и принялся крутиться вокруг своей оси, демонстрируя всю прелесть своего нового картонного костюма. Он даже сделал себе имитацию жезла – подумать только!
– Отлично, котёнок, ты лучше всех, – посмеивалась Ледибаг, прикрыв рот рукой. – Но только давай к акумам ты будешь выходить в старом костюме?
– Естественно, – горячо согласился Нуар, активно кивая коробочной головой. – Ведь в этом костюме совсем не видно моих кубиков! А я столько тренировался, чтобы радовать тебя своим рельефом, моя леди!
Флирт оказался грубо прерван: в комнату влетел Плагг, выглядящий как сосредоточение недовольства и вселенской скорби. На Ледибаг он посмотрел, как на единственного адекватного человека в мире, на Нуара – как на балующегося ребёнка.
– Вы опять начали свои брачные игры, да? Люди такие предсказуемые, никакой интриги.
– Рада видеть тебя, Плагг.
Квами-котёнок состроил уморительное выражение мордочки в ответ на приветствие и изобразил нечто, отдалённо напоминающее галантный поклон.
– Рад видеть, Ледибаг. Наконец вне костюма.
Плагг был совершенно очаровательным крошечным котёнком, по мнению Ледибаг. Правда, если бы она решила высказаться насчёт квами собственно Коту, Нуар бы с ней не согласился: хотя для него Плагг бы настоящим другом, наставником и самым близким существом на свете, он всё равно считал котёнка ворчливым и саркастичным стариком с излишне чёрным чувством юмора. А ещё весь этот камамбер…
Но Ледибаг мнение своего напарника о его квами не знала, поэтому нежно поглаживала котёнка по большой голове и наслаждалась мелодичным мурлыканьем в ответ. Дождавшись, пока Плагг совсем расслабится в её руках, Ледибаг наклонилась к чёрному ушку и тихо спросила:
– Что такое акума, Плагг?
Котёнок завозился, мурлыканье прервалось, а зелёные глаза распахнулись. Момент расслабления был упущен, и квами явно не был этим доволен.
– Вот умеете вы, – проворчал он, перепрыгивая на стол и усаживаясь на нём по-турецки, – всю малину портить. Нет бы погладить ещё, помурчать вместе, отдохнуть от всей этой акумной чепухи…
– От этой чепухи, – Маринетт сделала ударение на последнем слове, – может зависеть наша с Котом жизнь, между прочим.
– Да не будет она от этой информации зависеть, честное кошачье. Ну что тебе даст знание того, что акумы – это разумные души, а? Что тебе с этой информации?
Плагг передёрнулся и подлетел к замершему Коту. Ледибаг посмотрела на напарника и нахмурилась. Разумные души. Вроде бы Нуар уничтожал некоторых бабочек Катаклизмом. Значит ли это, что он уничтожал… души?
– Значит, – Нуар запнулся, в его зелёных глазах мелькнула паника, – значит, я уничтожил душу? И не один раз?
– Расслабься, пацан, – тотчас приказал Плагг, усаживаясь на коробочное плечо подопечного. – Ну уничтожил, и что? Некоторые души заслуживают только уничтожения, и ничего большего, ясно? Даже не думай, что ты в чём-то виноват.
– Но души…
– Послушай, пацан, душа – это такая материя, которую ты ничем, в принципе, не сотрёшь. Даже Катаклизмом, хотя это моя способность, а я – само очаровательное разрушение. Понял? Когда ты разложил что-то на атомы, ты не уничтожил эти самые атомы, они просто пустились в вольное плавание, чтобы снова собраться во что-нибудь интересное где-нибудь на другом конце Вселенной. То же самое с душами, которые ты жахнул. Ты просто распылил их до мельчайшей энергии, которая потом всё равно перерастёт в нечто другое. Смерть и полное уничтожение – вещи совершенно разные, между прочим, а я не тот Всадник, чтобы стирать само бытие вещей.
Судя по взгляду Кота, он совсем растерялся. Ледибаг, в целом, тоже.
– Всадник? – подтолкнула квами к объяснению она.
– А, – котёнок махнул лапкой. – Старая история. Накуролесил я как-то в средневековье, вот и назвали в честь меня болезнь. Чуму. И сделали одним из Всадников Судного Дня, вместе с Войной, Голодом и Смертью. Нет, название очень пафосное, мне нравится… но я после этих весёлых деньков вымаливал у Тикки прощение целых полвека. А это, между прочим, очень приличный срок для моего любящего сердечка!
Серёжки Ледибаг издали долгий и, как показалось Маринетт, возмущённый писк.
– Да-да, Сахарок, – ухмыльнулся Плагг, – только вот это я сейчас на свободе, а ты – в серёжках. Так что я могу рассказывать что угодно!
– Он просто невероятный хвастун, – закатил глаза Нуар.
Ледибаг кивнула и посмотрела на напарника. Кот нервно мешал ложечкой остывающий чай. Выглядел Нуар немного подавлено.
Сидеть рядом с ним и понимать, что от раскрытия личности напарника Ледибаг отделяет только картон, было просто невыносимо. Маринетт старалась не задумываться о том, что же случится, если она рванёт вперёд и сорвёт коробки с тела напарника. Она внезапно ослепнет? Нападёт акума? Кот стукнется головой и забудет собственное имя? Как ещё магия Тайны личности помешает им?!
Решив не проверять, Маринетт вернулась к списку своих вопросов:
– Почему одни бабочки белые, а другие – чёрные?
– Почему одни люди злые, а другие добрые? – вопросом на вопрос ответил Плагг. – Я не уверен, потому что не лез во всё это так уж глубоко, но вроде как дело в том, что Нурру называет порчей. Загрязнение души.
– Загрязнение?..
– Это естественный процесс, опять же, со слов Нурру. Считай, что акума где-то шляется, летает, а крылья у неё липкие. Со временем к ним пристаёт… всякое-разное. Тёмная энергия. Она не плохая, на самом-то деле, – Плагг взлетел и сделал несколько кругов над головами Чудесных. – В мире нет ничего плохого, но это уже философия. Просто эта энергия не структурирована и хреново влияет на душу. Чистая ками, белая бабочка, становится акумой, бабочкой тёмной. А вы всё это счищаете.
На улице послышался громкий автомобильный гудок, затем ругательства. Кот заинтересовался и поспешил к окну, посмотреть, что происходит. Ледибаг же была больше поглощена Плаггом и его пояснениями:
– Каким образом я чищу акум?
Она, по её мнению, ничего особенного не делала. Ну, ловила загрязнённых бабочек в своё йо-йо, но в процессе «стирки» явно не участвовала.
– Процесс, происходящий в твоей игрушке, аналогичен Катаклизму моего котёнка, – пояснил Плагг. – Только при Катаклизме энергия бабочек высвобождается в пространство, а при чистке в йо-йо она аккумулируется и напитывает ваши тела, чтобы вы потом могли, как говорил пацан, прокачиваться. Всё просто: чем больше очищено акум в йо-йо, тем больше у вас с котёнком духовной энергии, тем ближе вы к нам с Тикки, тем больше вы можете перенять наших способностей. Чем больше героев задействовано для ловли акум – тем медленнее развитие, потому что накопленная очищением энергия делится на большее количество частей. Так что, прыгай с вами ещё кто-то, не видели бы вы ни второго Катаклизма, ни Второго Шанса. Ещё вопросы?
Маринетт кивнула. Ей бы, конечно, посидеть и подумать над открывшейся информацией, но стоило пользоваться моментом, пока Плагг разговорчивый.
Кстати, а почему он…
– Почему ты не хотел говорить обо всём этом? – спросила она.
Плагг закатил глаза, подлетел к Нуару и потёрся щекой о голову-коробку.
– Потому что мой пацан – крайне нервный котёнок, и узнав, что акумы это души, сразу же начал загоняться. Не люблю выводить его из нервишек, он у меня очень уж дёрганый. Не сравнится с тобой, конечно.
– Эй! – возмутился вместо Ледибаг Кот. – Миледи не дёрганая!
– Дёрганая, – фыркнул Плагг. – И даже слишком.
Ледибаг легонько шлёпнула по столу, привлекая внимание к себе.
– Поспорите потом, у меня ещё остались вопросы. Акумы. Откуда они приходят и куда улетают после очищения?
К собственному стыду, Маринетт никогда не пыталась проследить за белой бабочкой, чтобы узнать, куда та направляется после очищения. Сначала Ледибаг это просто было не интересно, потом как-то получилось, что бои стали более выматывающими, и после них хотелось только вернуться домой и отдохнуть. Ну, а в конце концов это превратилось в геройскую рутину, и мысль следить за белой бабочкой просто вылетела у Маринетт из головы.
Плагг над ответом задумался и замолчал на целую минуту.
– Ну… считай, что помимо вашего мира, мира физического, есть то, что вы называете «загробным» миром. Там нет ничего твёрдого, всё из чистой энергии, и там собираются души до рождения или после смерти. Они тусуются, загрязняются, чистятся, чтобы переродиться. Своеобразный лимб, если тебе знакомо это понятие. То есть схема такая: чистая душа приходит в мир, чтобы тут чему-то научиться; за жизнь она загрязняется; после смерти она чистится в лимбе и снова рождается здесь для новых уроков. Это, как говорил Нурру, в идеале.
– А на деле?
– Скажем так. Не все души хотят чиститься, но жить всё-таки хотят все. Вот и получается, что грязные души начинают рваться сюда, ковыряя Грани изо всех сил.
Услышав незнакомое слово, Маринетт сразу же сделала стойку на него.
– Грани?
– Грани, Грани, – Плагг по-детски потёр глаза лапками. – Грани Миров, Завеса, Полотно – их как только не называют, смысл один. Считай, что это такая неощутимая субстанция, которая отделяет физический мир от загробного, чтобы воплощённым душам легче жилось. Нурру, квами мотылька, и его хранители обычно следят за тем, чтобы Грани были целыми и не рвались. Для этого он потихоньку выпускает совсем уж наглые загрязнённые души, которые становятся здесь акумами.
Маринетт кивнула. Стало немного понятнее.
– Почему бабочки цепляются к людям и меняют их?
– Потому, что сами по себе они ничего не могут, конечно же! Они неосязаемые! Чтобы как-то влиять на мир, чтобы остаться тут, акуме нужно пристанище – физическое, попрошу заметить! – квами всплеснул лапками. – Так что акума влетает в человека, как паразит присасывается к душе и начинает сливаться с ней. Но, поскольку выпускает акум Нурру, он делает всё, чтобы у акумы не получилось незаметно провернуть такое. Нурру подкручивает гормоны в теле, чтобы акума вела себя агрессивно и неадекватно, и меняет внешний вид одержимого человека.
Чудесные переглянулись. Плагг, заметив это, широко ухмыльнулся – ну, насколько позволяла его кошачья анатомия мордочки.
– Что, думали, что акумы просто так такие яркие? Нет уж, это всё для вас, чтобы вы их ненароком не пропустили!
– Раньше, я так понимаю, пропускали.
– И не один раз, – вздохнул Плагг. – Египет вот из-за этого, к примеру, разнесли по камушкам. А мне там нравилось, там, между прочим, был культ кошек!
Нуар поднялся со своего места, взял остывшие нетронутые чашки с чаем и вылил тот в раковину. Включив чайник, Кот принялся колдовать над новой порцией чая – на этот раз, судя по запаху, с добавлением малины и земляники.
Плагг по-быстрому слетал к холодильнику и вернулся на стол с большим куском пряно пахнущего сыра. Названия Маринетт не знала, да и не важно оно было.
– Последний вопрос, Ледибаг, – предупредил Плагг, поглаживая сыр, – а то у меня рот устал тебе всё это рассказывать.
– Хорошо. Почему нападения акум участились?
– А я думал, ты спросишь про личность своего любимого напарника…
Нуар едва не выронил чашки, Ледибаг поперхнулась. Плагг с довольным смешком откусил от сыра громадный кусок.
– А ты расскажешь?!
– Да ладно тебе, расслабься. Я б сказал, да не могу: магия влияет даже на меня. Но он тебе понравится до визга, это я тебе гарантирую. Ладно, про акум… ну, тут всё просто. Приближается цикл Нурру.
Что такое цикл, Маринетт уже знала. А вот Нуар нет, так что Плаггу пришлось по-быстрому объяснить подопечному смысл не-дня рождения квами.
– Всё дело в его цикле, – задумчиво заметил Плагг. – Поскольку Нурру является, грубо говоря, единственным стражем и смотрителем Граней, то его логичное ослабление из-за начала нового цикла сказывается на их состоянии. Проще говоря, охрана приболела, и заключённые этим пользуются.
– А почему души так рвутся сюда?..
Плагг возмущённо фыркнул и посмотрел на девушку с осуждением.
– Нет-нет, Ледибаг, последний вопрос уже был.
– Пожалуйста?..
– Тьфу. Вы прям подходите с Котом друг другу. Он со своими «спасибо», ты со своими «пожалуйста»… ладно. Души сюда рвутся потому, что это нормально для них. Они хотят учиться, меняться, развиваться, расти и жить – это в ваших смертных душах такая программа, вы такими создаётесь. Но при этом они не хотят проходить очищение, потому что процесс, признаться, довольно неприятный. Как сухой губкой грязь отдирать. Вот и ищут способы пробраться обратно в «школу» через чёрный вход.
– А как…
– Ничего не хочу слышать! Последний вопрос был вопрос назад!
– Но…
– Нет-нет-нет-нет-нет!
Плагг закинул остаток сыра себе в рот и чёрной молнией метнулся к Нуару. После короткой зелёной вспышки перед опешившей Ледибаг сидел не менее удивлённый Кот, вернувший свой облегающий костюм и вытянутые зрачки.
Нуар смущённо откашлялся и улыбнулся.
– Ну… он ответил на большую часть твоих вопросов, да, миледи?
Ледибаг потёрла глаза. Перед ними всё ещё плясали белые круги из-за слишком яркой вспышки перевоплощения.
– Ответил. Но знаешь, котёнок… от его ответов вопросов у меня стало только больше.
Комментарий к Глава 21
Ну, у меня выдалось свободное время (прогуливаю работу по болезни, охохо), так что я решила побаловать вас внеочередной главой.
Следующая, как обычно, через неделю (10.01.2021) или раньше, если у меня будет время.
Кстати, устройте мне Новый Год. Я про отзывы ;)
.
За формат главы (больше интервью вышло) не ругайте – автор увидел приём в книге и попробовал написать всё таким образом. Вышло, на мой взгляд, странновато.
Приятного чтения.
Алоха!
========== Глава 22 ==========
Это была совершенно замечательная спокойная неделя.
Маринетт высыпалась. Маринетт наедалась. Маринетт наконец подтянула долги по учёбе и больше не ходила по коллежу, опустив глаза и пытаясь как можно быстрее спрятаться за первым попавшимся углом. Упоительное чувство собственной полноценности затопило Дюпэн-Чэн с головой и хорошо сказалось на её настроении.
Да что там, она за неделю ни разу не была на пороге нервного срыва. Самый большой отрезок спокойствия за последние полгода точно.
Спонсором её миролюбия можно было назвать акум. Точнее, их отсутствие. Благостность обычных будней не прерывалась криками горожан, тающими зданиями или зловредным колдовством. Ничего не было; размеренная жизнь текла вперёд, неспешно, как уставшая речка у подножия гор.
Маринетт нравилось.
Тикки отъедалась печеньем и много спала, также пользуясь временным затишьем. Нуар, с которым Маринетт продолжала встречаться в их квартирке или на патрулях, выглядел получше. А ещё он прекратил быть гиперактивным, из-за чего Маринетт предположила, что его нервозность и возбуждение – обычное следствие накопившегося недосыпа.
Было, правда, кое-что тревожащее Маринетт в течение этой недели… слишком много вокруг стало парочек, как бы смешно это ни звучало. Они целовались и обнимались, казалось, на каждом углу, привлекая к себе внимание прохожих, туристов и горожан. Но это точно не было влиянием акумы. Хотя бы потому, что никаких негативных эманаций от парочек Маринетт не чувствовала, да и не делали милующиеся люди ничего противозаконного.
Скорее, это сам мир подталкивал Маринетт к разрешению её большой проблемы. Это она про наступление генералов Котании и Адриании на её маленькую Маринеттоландию. Пока выходило, что ситуация никак не менялась: Маринетт продолжала испытывать сильные чувства и к любви всей её жизни, – Адриану, – и к продолжению её души, – Коту, – да только выбрать между ними никак не могла. Едва чаша весов хоть немного склонялась в сторону одного из парней, как происходило что-то, из-за чего сердце Маринетт вспыхивало любовью к другому.
Это, признаться, выматывало. Разум Маринетт метался от одной вымышленной армии к другой, и единственное, чего хотела сама Дюпэн-Чэн, – это сдаться на милость сразу двум парням и не парить себе голову. Она чувствовала себя буридановым ослом, – ослицей, – который никак не может решить, из какой кучки сена он хочет есть, потому что оба варианта одинаково хороши.
Дошло до того, что при самом негативном развитии событий Маринетт решила кинуть монетку. Если Адриану или Коту надоест быть не единственным, и кто-то из них поставит ультиматум… в общем, Кот – орёл, Адриан – решка. Оставалось только решить, будет ли Маринетт бросать монетку на разрыв или же на сохранение отношений.
Мир, как уже упоминалось ранее, словно подталкивал Маринетт к ускоренному принятию решения. Куда бы Дюпэн-Чэн ни пошла, её везде преследовали милующиеся парочки. Звуки поцелуев и тихие довольные вздохи наполнили Париж, как цветущей весной, хотя до неё ещё было по крайней мере три месяца. В СМИ такой взрыв гормонов и любвеобильности назвали Рождественским чудом и активно рекламировались вазелиновые мази: на губах от множества поцелуев и мороза у большинства горожан лопалась нежная кожица.
Маринетт вся эта вакханалия с поцелуями и пред-Рождественским кипишем напоминала дополнение для игры Plague.inc. Там надо было заражать людей Рождественским настроением и червём-паразитом, чтобы в мире настал вечный праздник… она только надеялась, что в реальности никаких червей в мозгу не предусмотрено, и люди просто хотят отдохнуть.
Зимней сказке сдались и родители Маринетт, и Нино с Альей, и большая часть одноклассников. На переменах Маринетт оставалась чуть ли не наедине с Адрианом, потому что её лучшая подруга утаскивала его лучшего друга в неизвестном направлении, ученики Франсуа Дюпон заигрывали друг с другом, и даже мадам Бюстье ворковала по телефону со своим мужем.
Адриану и Маринетт оставалось только сидеть на подоконниках и разговаривать. Раньше девушка от такого близкого общения просто сходила бы с ума… теперь же, когда она могла практически в любой момент прийти к нему как Ледибаг и подарить глубокий чувственный поцелуй, воспринимать Агреста стало проще.
С одной стороны. С другой, Маринетт стало сложнее: теперь она смотрела на красоту Адриана, и в девичьей голове рождались совсем не нежные мысли. Чаще всего в них присутствовала леска йо-йо, связанный Адриан и она сама, с его членом во рту.
Почему-то её подростковому сознанию показалась крайне возбуждающей мысль о том, что Маринетт Дюпэн-Чэн может сделать минет Адриану Агресту. Она читала бесчисленные статьи в интернете, посвящённые оральному сексу, она смотрела порно, – в кои-то веке в учебных целях, – она тренировалась на своём розовом дилдо и просто воображала, как это всё может быть, если она осмелится предложить что-то такое любви всей её жизни.
Затем, приходя к Адриану домой, она немела. Все сексуальные мысли враз становились маленькими и незаметными, и Маринетт вспоминала о них только после того, как уходила от Агреста. До этого они могли смотреть фильмы, разговаривать, играть в настолки, есть – да делать что угодно, кроме самого главного.
Раньше самой большой проблемой Маринетт Дюпэн-Чэн было то, что при попытке сказать «Я тебя люблю!» у неё отнимался рот. Теперь тот же недуг не давал Ледибаг предложить Адриану заняться оральным сексом. А что, рот же закрыт.
Она даже репетировала сакральное «Хочешь… я сделаю тебе минет?» перед многочисленными фотографиями любви всей её жизни. Адриан улыбался на её красные щёки и бесстрастно продолжал смотреть со стены со многих ракурсов.
Короче, не получалось у неё сказать нечто подобное даже его изображениям, что уж говорить про настоящего, живого Адриана, у которого был настоящий член, который Маринетт хотела себе в рот. От одних мыслей об этом ей становилось жарко и неудобно.
Говорить об этом?
Нет уж, только про себя, под одеялом и в полной темноте!
На исходе девятого спокойного дня, – была среда, – Маринетт собиралась в школу, пребывая в мрачном настроении из-за собственной неудовлетворённости и бесполезности. Очередная тренировка горячего предложения прошла неудачно, Тикки, как смогла, утешила подопечную, а Адрианы со стен смотрели с мягким разочарованием и пониманием в зелёных глазах. Нужно было спешить в коллеж, чтобы краснеть перед настоящим Агрестом, и это тоже не прибавляло оптимизма.
Оказалось очень сложно смотреть в глаза предмету своего обожания, если ты хочешь от него не только объятий и хомячка.
Ругая собственное половое созревание, Маринетт быстро пошвыряла нужные учебники в рюкзак и схватила сумочку для Тикки. Квами, благоразумно помалкивая, устроилась в привычном месте и затихла: у Тикки был большой опыт работы с нестабильными и раздражёнными подростками, так что она знала, когда стоит влезать с сочувствием и советами, а когда нужно тихонько исчезнуть с горизонта.
Маринетт собрала учебники и канцелярские принадлежности, влезла в школьные розовые бриджи, – они висели на бёдрах, потому что Маринетт всё никак не могла ни подшить вещь, ни набрать вес, – и, громко топая, направилась на выход. Люк она распахнула так сильно, что железная ручка с лязгом врезалась в пол и оставила вмятину на деревянном паркете.
Это немного отрезвило. Воровато оглянувшись, Маринетт потёрла пострадавший участок и поджала губы. С кончиков пальцев у неё стекла ярко-розовая капля, которая, упав на вмятину, затянула её, как царапину.
Новые силы были странными, но Тикки говорила, что у них большой потенциал. Как Кот мог даже без трансформации уничтожать что угодно, так и Маринетт теперь могла в небольших объёмах возвращать вещам их целостность. Восстанавливать, как любила повторять Тикки.
Квами вообще до невозможности любила собственные силы и старалась при каждом удобном случае напомнить Маринетт об их исключительности. И о том, что с ними и без того невероятная Маринетт становится просто Чудесной.
Тикки обожала свою подопечную, собственные силы и их совмещение. И всячески подчёркивала свою любовь, используя для этого любой удобный момент.
Родителей, как всегда, дома не было – ну да ничего удивительного. Маринетт по-быстрому соорудила себе бутерброд на кухне и, закусив свой неполноценный завтрак, выбежала из квартиры. Быстро спустившись по нескольким лестничным пролётам, она толкнула тяжёлую дверь подъезда и вышла на улицу.
И замерла.
Бутерброд, до этого зажатый крепкими зубами, выпал у Маринетт изо рта и шлёпнулся на брусчатку. За спиной девушки хлопнула закрывшаяся дверь. Глаза Маринетт округлились настолько, что, увидь кто Дюпэн-Чэн в этот момент, не поверил бы в её полуазиатское происхождение.
Прямо на проезжей части какая-то особо страстная парочка занималась любовью.
Маринетт ощутила себя глупой, как пробка, и такой же пустоголовой. Парочка на дороге совокуплялась с энтузиазмом двух половозрелых кроликов, дорвавшихся друг до друга после бесконечного воздержания. Мужчина со звериной прытью вколачивался в свою партнёршу, пока та подмахивала ему бёдрами и страстно стонала от наслаждения и боли: женская спина нещадно стиралась о грубый асфальт при каждом мощном толчке.
Маринетт открывала и закрывала рот, неотрывно смотря на парочку. Затем ей всё-таки хватило сил немного повернуть голову – и девушка издала тихий писк. Зажав себе рот ладонью, Маринетт остановившимся взглядом смотрела на то, как знакомая ей соседка скачет в позе наездницы на не менее знакомом полицейском. Оба выглядели такими довольными и счастливыми, что Маринетт бы их даже не подумала бы трогать… не занимайся они сексом на дороге утром среды.
Маринетт отступила к подъезду и прислонилась спиной к двери. Равнодушное сознание продолжало регистрировать происходящее перед глазами: как колыхалось рябое тело соседки, как поджимались пальцы на ногах у полицейского, как фитнес-парочка прямо перед Маринетт развлекалась во всю мощь своих подкачанных тел.
Вдалеке виднелись другие люди, занимающиеся не менее страстным сексом, но их Маринетт уже разглядывать не стала. Нащупав пальцами за спиной ручку от двери, Дюпэн-Чэн потянула её на себя, напрочь забыв про домофон.
Естественно, войти у неё не вышло. Она несколько раз бесполезно подёргала дверь, прежде чем вспомнила о том, что нужно набрать заветный код. Как назло, пальцы едва слушались, да и похолодели настолько, что сенсорные кнопки на них просто не реагировали. Вдобавок Маринетт не могла отвести взгляда от совокупляющихся… в общем, в дом она еле попала – и то по чистой случайности, как ей казалось.
Закрыв дверь и отрезав себя от звуков улицы, – никаких гудений автомобилей или криков, только стоны и звонкие шлепки, – Маринетт выдохнула. Едва дойдя до лестницы, она уселась на холодные ступени и потёрла лицо ладонями.
– Ну же, Маринетт, будь объективной, – пробормотала она. – Вряд ли это ты виновата… ну не могла же я притянуть секс в свою жизнь вот таким вот образом?!
Она истерически рассмеялась, и именно этот звук разбудил Тикки.
Квами вылетела из сумочки и замерла напротив подопечной. Быстренько слетав к окну и осмотрев творящийся на улице хаос, Тикки вернулась к Маринетт и успокаивающе погладила ту по уху.
– Ну ничего страшного же не происходит? – спросила Тикки. – Подумаешь, сексуальный акума…
– Который превратил добрую половину Парижа в непрекращающийся порноролик!
Тикки вздохнула.
Они не так часто встречались с акуманизированными, зацикленными на сексе в такой степени. Примерно один из двадцати-тридцати одержимых был сексуально озабочен, но обычно это проявлялось не столь глобально. Маринетт даже думать не хотела о том, что же стало причиной акуманизации в этом случае, если одержимый мог спокойно заставить других людей забыть о собственной человечности.
– Может это не совсем секс-акума, – предположила Тикки. – Может, этот одержимый просто высвобождает тайные желания или подкручивает гормоны. Или выводит на поверхность инстинкты, или…
– Я ценю, что ты пытаешься меня поддержать, – прервала квами Маринетт, – но это лишнее, правда. Давай лучше просто поднимемся обратно в квартиру, ты поешь, и мы перевоплотимся, чтобы разнести эту акуму, как всех остальных. Хорошо?
– Звучит как отличный план, Маринетт.
Они поступили именно так, как девушка и планировала. Родителей всё ещё не было в квартире, но теперь, учитывая ситуацию, Маринетт не хотела бы с ними встретиться. Во избежание: а если Том и Сабин попали под атаку акумы и стали такими же неадекватными, как люди на улице?
Нет уж, спасибо, не надо ей видеть такого счастья.
Пока Тикки насыщалась, Маринетт бесцельно бродила по квартире и избегала окон. Её взгляд то и дело сам стремился к блестящим стёклам и улице. И это раздражало.
Когда Тикки наелась и розовым росчерком нырнула в серёжки, Маринетт была практически доведена до истерики. Происходящее казалось насмешкой от мира и судьбы: раз уж не можешь предложить заняться сексом своему крашу, Маринетт, то наблюдай за тем, как этим самым сексом занимаются другие! Просто… праздник какой-то!
Совершив трансформацию, Ледибаг вылезла из окна в гостиной, как всегда не заботясь о конспирации. Всё равно все, кто мог бы отреагировать на неё, были слишком заняты там, внизу.
