Текст книги "Беглый (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 20
Желтые листья летели над трассой, как в старом советском фильме – будто кто-то сверху решил добавить сентиментальности в наше осеннее путешествие. Мы покинули Минск ранним утром, еще затемно. Широкопрофильные «Пирелли» легко глотали асфальт, а под капотом «Нивы» уютно урчал двигатель, который я за эти дни уже начал считать почти живым существом.
У деда с бабушкой погостили буквально час. Накануне я им позвонил, поэтому нам было приготовлена большая корзина вкусняшек. Они оба сразу понравились Инне, и она им.
После Гомеля Инна спала до самой Украины. Свернувшись на пассажирском сиденье, она положила голову на свернутую куртку и дышала ровно и негромко, как ребенок после катания с горки. Я время от времени бросал на нее взгляд – спокойная, мягкая, совсем не та, что в операциях с холодным лицом и жестким тоном. Уже не первый раз заметил, что во сне она становилась собой.
Чернигов мы проехали около полудня. Я остановился у старой заправки, чтобы размять ноги. Инна проснулась, как будто по команде – открыла глаза и зевнула, подтянувшись в кресле.
– Где мы? – спросила она, протирая глаза и пытаясь осмотреться.
– Чернигов позади. Сейчас двинем на Прилуки, а там – Кременчуг. Как настроение?
Она потянулась, потерла плечи и хрипловато сказала:
– Как после долгого сна в холодном поезде. Но теперь вроде в норме. А у тебя?
– У меня все хорошо, пока есть кофе и дорога. Залезай обратно, или хочешь пройтись?
– Лучше пройтись. У меня ощущение, что позвоночник решил стать дугой. Пойду разомну кости.
Мы прошли немного вдоль обочины. Осень здесь была теплой, мягкой – листья еще держались на ветках, но все вокруг уже пахло увяданием и каким-то уютом.
– Костя, – вдруг сказала она, глядя куда-то в сторону лесополосы. – А ты вообще когда-нибудь думал остепениться?
– Что ты имеешь в виду? Сидеть в конторе и ждать отпуска раз в год? Или дом с забором, собака, дети?
– Нет. Я про другое. Про внутреннее… ощущение дома. Без тревоги, без ожидания сигнала на выезд. Просто жить.
Я помолчал. Слышно было, как где-то далеко проезжает фура, а на ветру шуршит, еще не слетевшая тополиная листва.
– Иногда думаю. Особенно ночью. Или когда все хорошо – на час, на два. Но, знаешь… каждый раз, как только становится слишком спокойно, я начинаю чувствовать, что это не про меня. Как будто внутри – пружина. И если она не сжата, если не чувствую давление – начинаю разваливаться.
– Тебе нравится быть в постоянном напряжении?
– Нет. Но мне это состояние более привычно. И, что хуже всего, эффективно. Я в такие моменты острый, собранный. Живой.
Инна вздохнула, глядя под ноги.
– Я иногда завидую тем, кто может вот так просто жить.
– А ты бы смогла вот так?
Она посмотрела на меня так, что я понял – этот вопрос рикошетом попал ей в сердце.
– Не знаю. Наверное, нет. Мне казалось, что хочу… но теперь, когда мы с тобой по-настоящему вместе, понимаю, что уже не получится. Мы срослись. Как кость с титаном. Вроде внутри – живое, но на излом держит металл.
Мы вернулись в машину. Я завел мотор, и он мягко заурчал. За окнами скользили поля, редкие деревеньки и клочья неба между ветвями. Кременчуг встретил нас скучным осенним светом и запахом жженой листвы.
Инна достала фляжку из бокового кармана рюкзака, отпила пару глотков и протянула мне.
– За дорогу. И за то, чтобы она не кончалась, пока мы сами этого не захотим.
Я взял фляжку, задержал взгляд на ней и кивнул.
– За то, чтобы мы были в дороге – не от кого-то, а к чему-то.
Она улыбнулась. Такая – чуть грустная, и взрослая.
Мы выехали за пределы города. До Днепропетровска оставалось меньше трех часов, и мне почему-то казалось, что именно там, среди бетонных улиц и старых пятиэтажек, нас ждет нечто важное. Но пока – дорога, ветер, осень. И разговоры, которые не хочется заканчивать.
* * *
К вечеру мы въехали в Днепропетровск через Амурский мост с трамвайными путями, и потом прямо по проспекту Карла Маркса. Огни вечернего города мягко расплывались на лобовом стекле, фары отражались в витринах, на остановках толпились люди. Город был шумным, густым, выдохшимся за день и только-только начинающим пить свой вечерний кофе или что покрепче.
– Ну, давай попробуем с ходу, – сказал я, свернув к гостинице «Днепр», которая стояла монументально, как памятник некогда респектабельному быту. – Если повезёт, может, и два одноместных найдём.
Инна поправила волосы, взглянув в зеркало:
– Не верю я в удачу в городах у водохранилищ. Тут всегда либо свадьбы, либо партийные делегации, либо какие-нибудь строители с вахты. Сейчас бы просто – душ, кровать и не слышать соседей за стеной.
Я подошёл к стойке администратора. Женщина в клетчатой жилетке и с начёсом с таким видом смотрела на меня, будто я ей задолжал за все неубранные номера прошлого месяца.
– Добрый вечер. У вас есть два одноместных? Или хотя бы один двухместный с раздельными кроватями?
Она пролистала журнал с такой скоростью, будто играла на аккордеоне.
– Нет, молодой человек. Всё занято. Сегодня у нас мероприятие от областной администрации, и плюс заезд группы туристов из Литвы. Только люкс свободен, но он – один. И дорогой.
– Люкс нам не по карману, – сказал я, стараясь не вздохнуть. – Спасибо.
Вернувшись к машине, я пожал плечами.
– Как ты и предсказывала. Всё занято. Есть только люкс – один, и по цене, как будто там золото в мини-баре.
– Ну, люкс – это не про нас. И точно не про мой бюджет, – усмехнулась Инна. – Что дальше? Есть варианты?
– Едем в гостиницу «Украина», – сказал я, включая передачу. – Там попроще, зато парковка есть и шанс, что не всё забито.
Через пятнадцать минут мы уже парковались во дворе. Здание было типовым, с облезшей лепниной и занавесками в окнах, которые помнили времена пленума ЦК. Но, как ни странно, внутри всё оказалось вполне приличным.
– Два одноместных, – сказала женщина за стойкой, по возрасту похожая на мою старшую тётю. – С душем, телевизором и окнами во двор. Без завтрака, но внизу буфет работает с семи утра.
– Отлично. Берём, – сказал я с облегчением. – Машина под окнами в порядке?
– Парковка у нас охраняемая. С утра охранник всегда на месте, не волнуйтесь.
Мы поднялись по скрипучим ступеням, и я с радостью услышал, как защёлкнулся замок на двери номера. Швырнул рюкзак в угол, скинул куртку, и будто кто-то выдернул из меня батарейки. Мозг гудел от дороги, тело ныло. Я успел только умыться и рухнуть на кровать, даже не разобрав постель.
* * *
Проснулся я от божественного аромата кофе – настоящего, а не растворимого. Мы встретились с Инной у буфета – оба ещё сонные, как два пингвина после шторма.
– Спал как убитый, – сказал я, разворачивая бутерброд с колбасой. – Даже не слышал, как ты звонила в дверь или в стенку.
– А я не звонила. Я вырубилась, как только коснулась подушки. В следующий раз нужно брать двойной номер – хоть поболтаем перед сном.
– Учитывая, как мы падали без сознания – не думаю, что болтовня бы удалась, – усмехнулся я. – Да и нужного штампа нет в паспорте…
Лучше бы я этого не говорил. Ее взгляд был долог и тяжел… Хотя под ним, у меня родилась одна идея.
Позавтракав, мы спустились к машине. Я прогнал проверочные тесты дронов, убедился, что сигналы от «Мухи» и «Птички» стабильные, оба на связи и не жалуются. Затем мы заправились до полного бака и залили в канистры бензин на всякий случай. Местный заправщик, мужик в тужурке и с короткой сигаретой, спросил:
– Далеко путь держите?
– К Чёрному морю, – ответил я, улыбаясь.
– Эх… Повезло вам. А мне тут снег сгребать через неделю.
Мы переглянулись с Инной. Было в этом что-то правильное – ехать к морю, когда весь мир вокруг готовится к зиме.
– Ну что, в путь? – спросила она, усевшись и пристегнувшись.
– Да. Пора. Сегодня должны успеем проскочить Керчь и до вечера добраться до Краснодара. А там уже – новый этап.
Я включил зажигание. «Нива» мягко завелась, как будто сама знала, что её ждёт работа. Мы выехали со двора, и за спиной остался Днепропетровск – город, в котором мы просто спали.
* * *
К вечеру мы с Инной уже были на Керченском пароме. Машину поставили в ряд между каким-то почтовым фургоном и микроавтобусом. День выдался длинным, голова гудела от километров, пейзажей, заправок, радиопомех и разговоров, но было ощущение, что всё идёт по плану. Всё-таки мы почти добрались до Тамани – уже рукой подать до Краснодара, а там, глядишь, и до Пицунды наконец доберемся.
– Не верится, что мы скоро пересечём пролив, – сказала Инна, кутаясь в шарф. – Как будто в другой мир едем. Всё было знакомо, а теперь начнётся что-то новое.
Мы стояли на палубе, ветер с пролива тянул прохладой, но воздух пах морем и чем-то металлическим – запах ржавого железа, солёной воды и солярки, разогретой на солнце. Паром тронулся медленно, привычно раздвигая воду.
Я подал Инне руку – мы подошли ближе к борту, смотрели, как Керчь постепенно растворяется за кормой.
– Я не думал, что у нас получится, – сказал я. – Слишком много было «если». Если разрешат на работе, если с бензином не облажаемся, если документы выпишут…
– Но ты же всегда говоришь, что «если» – это не наш путь. Ты действуешь. А я с тобой, потому что мне с тобой спокойно, даже когда страшно.
Я хотел было что-то ответить, но тут за спиной послышались тяжёлые шаги. Мы обернулись: к нам направлялись трое мужчин – крепкие, коротко стриженные, одетые в одинаковые комбезы с нашивками. Один был высокий, лысый, с мощной шеей и квадратной челюстью. Второй – пониже, с бородкой и в очках-хамелеонах, третий – молодой, с хитрой ухмылкой и рацией на поясе. Все трое выглядели как люди, которые уверены в себе на все сто.
– Здорово, ребята, – сказал лысый, прищурившись от ветра. – Это ваша «Нива», что с тюнингом, и широкими колёсами? На Пирелли, ага?
– Наша, – ответил я, не опуская взгляд. – А что?
– Мы глянули на неё, пока ставились. Смотрится бойко. Арки расширенные, подвеска занижена, судя по высоте кузова. Вы на соревнования? Или просто так по жизни гоняете?
– Пока просто по жизни, – ответил я. – Но она у нас не только красивая. В лес, в горы, по песку – пойдёт везде. Проверено.
– Ага, – усмехнулся бородатый. – У нас, кстати, тоже не музейная техника. Едем на «Золотую осень». Знаешь, ралли под Краснодаром? Там по гравию, по просёлку, через сады. Двое на «уазике», я на «жиге», шестёрке. 1.6 мотор, расточен, спорткарб, сцепление «Сакс», стойки «Кони», блокировка. Всё как надо.
– Серьёзно, – кивнул я. – Значит, не просто собрались по грибы?
– Да какие грибы, брат. Там 160 километров спецучастков. На «жиге» по пыльной змейке – это тебе не на базу за вином ездить. А у тебя, маска от пыли есть?
– Маска? – переспросил я, приподняв бровь.
– А, ты из этих… – хмыкнул молодой с рацией. – Понятно. Ну-ну.
Инна вмешалась, голос у неё был ровный, но острый, как у хирурга перед операцией:
– Не тот вы тон взяли, молодой человек.
– А вы кто по жизни? – спросил ее лысый. – Сестра, жена или штурман?
– Медик. И друг, – ответила она спокойно. – По ситуации штурман.
– Не обижайтесь, – вмешался бородатый. – Просто интересно. Мы же свои. Я – Виталя. Это Антон, а это – Лёха. Я из Полтавы, они с Чернигова. Ты, как я понял, белорус?
– Да. Костя. Это Инна. Мы из Минска. Едем в Краснодар, а дальше – к морю. У нас свои задачи.
– Да видно, что не просто на шашлыки собрались, – кивнул Виталя. – Ну, коль встретились, может, до Тамани вместе в кают-компанию? Поболтаем, кофе выпьем, карты на дорогу глянем.
– Почему бы и нет? – я улыбнулся. – Только вы меряться начнёте – мы молча выйдем.
– Да мы уже проиграли, – хохотнул Антон.
Мы пошли по палубе. Волны мягко плескались о борт. Паром двигался медленно, как будто не хотел выпускать нас в реальность с её трассами, бензином и спортивным эго. Но нас уже ждали дороги, люди, повороты. И кто-то, кто давно следил за нами, возможно – уже на том берегу.
* * *
Паром медленно ткнулся носом в берег, лента причала затряслась, словно просыпаясь от сна. Я завёл «Ниву», вырулил аккуратно за рампу, стараясь не дёргать, чтобы Инна не пролила кофе, который она успела выпросить у паромщика, пока мы ждали швартовки. Парни-раллисты выехали следом: «шестёрка» Витали, «уазик» Лёхи с грязными фарами и второй, почти такой же «уазик», которым управлял Антон.
– Готова к рывку? – спросил я у Инны, пристёгивая ремень.
– Если честно – хочется просто лечь в ванну, – ответила она, потягиваясь. – Но давай. Раз уж у нас тут не отпуск, а спецзадание.
Мы вышли с причала, миновали пост ГАИ, где гаишник лениво махнул палочкой, глядя куда-то мимо нас. Трасса на Краснодар начиналась сразу после стелы «Тамань». Дорога была пустынной, но предчувствие чего-то нехорошего зудело в груди.
Минут через пятнадцать я заметил: сзади идёт чёрная «Волга», старая, с облезлым хромом. Она держалась в полукилометре, но не терялась ни в поворотах, ни на обгонах.
– Вижу хвост, – сказал я, чуть приглушая газ. – Старая «Волга», двести сорок первая. Не местная. Стиль – ведомственный. Едет как будто и не едет, но держится за нами, как привязанная.
Инна посмотрела в зеркало и нахмурилась:
– Может, просто едет по делам?
– Может, и едет. Но слишком уж аккуратно нас держит в кадре. Сейчас ускорюсь – посмотрим, как себя поведёт.
Я добавил газу. «Нива», хотя и гружёная, пошла очень бодро – инжектор, микропроцессор и озоновый фильтр делали своё дело. Раллисты подхватили темп – и мы пошли колонной, будто так и было задумано.
«Волга» осталась позади, но через десять минут снова появилась в зеркале. На одном из поворотов я резко свернул в старую просёлочную петлю – туда, где шоссе делало крюк. Мы проскочили лесополосу, пересекли мостик через канал и вновь вышли на трассу. «Волги» больше не было. Возможно, она просто свернула. А возможно – потеряла нас.
– Запомнил номера? – спросила Инна.
– Запомнил, похоже Ставрополь. Но номер грязный, как будто специально. – А про себя добавил: 'Если что – «Муха» и «Птичка» запишет. Я поставил им такую задачу перед тем, как газанул.
– Поняла.
– Умничка, – сказал я. – Поехали дальше. Скоро уже Краснодар.
Глава 21
В таком режиме доехали быстро. Мы шли вровень с раллистами, и хотя у них были модифицированные машины, им не удалось оторваться. Я видел, как в зеркале Лёха нервно крутил головой, а Антон пару раз пытался сыграть в шашечки, но, увы, «Нива» держала темп уверенно.
В Краснодар заехали под вечер, солнце уже опустилось за крыши. Заселились без проблем в гостиницу «Краснодар» на Красноармейской. Администраторша долго вписывала данные в журнал, но в конце концов выделила мне и Инне одноместные номера по соседству, а гонщикам – двухместный с раскладушкой на том же этаже.
Я только успел кинуть рюкзак на кресло и включить телевизор и переключить на первый канал, как в дверь постучали.
– Открыто, – крикнул я, не вставая. – Заходите, если не ревизор.
Вошли трое. Антон первым, с той же хитрой ухмылкой. За ним Виталя – серьёзный, напряжённый. И замыкал колонну Лёха, молча, с бутылкой «Жигулёвского» в руке.
– Вот что, брат, – начал Антон, усаживаясь на край кровати. – Мы тут посовещались… И не поняли. Как, чёрт возьми, ты не дал нам уйти? Мы же гнали, реально гнали. У меня мотор далеко не серийный, а ты с грузом и девушкой – и прямо в спину нам.
– Это магия, – сказал я и усмехнулся. – Но если честно – техническая база. Машина не простая. Она у нас с инжектором, а не с карбом. Плюс еще, там микропроцессорное управление и впрыском, и фазами газораспределения. Мы с другом собирали блок управления на микропроцессорах. Плюс фильтр воздушный нестандартный – с генерацией озона.
– Озона? – переспросил Виталя. – Ты шутишь?
– Не шучу. Озон усиливает окисление бензина в камере сгорания. За счёт этого – полнее сгорание, резче отклик, чище выхлоп, выше КПД. Мощность прибавляется процентов на десять, особенно в верхах.
– Я думал, такие штуки – для авиадвигателей, – удивлённо сказал Лёха, отхлебнув пива. – Или для «немцев».
– Да не, – сказал я. – Просто надо уметь. У нас в Минске есть ребята, что даже на трактор умудряются поставить электронную дроссельную заслонку. Главное – мозги и руки. Ну и чтобы генератор тянул нагрузку.
Антон крутил в руках пластиковую крышку от бутылки:
– Ну ты даёшь… Я, если честно, думал, ты нам просто назло не даёшь уйти. Какой-нибудь упёртый белорус.
– Упёртый – да, но не из вредности. Просто люблю, когда техника идёт правильно. Это как музыка. Не должен мотор хрипеть и страдать. Он должен петь.
Инна заглянула в комнату, уже в халате:
– Ребята, вы бы не шумели – тут люди спать пытаются. Завтра рано вставать.
– Поняли, уходим, – встал Виталя. – Но теперь, брат, уважаю. Не всякий гонщик столько сделает ради серийной «Нивы».
– Это уже не совсем «Нива», – усмехнулся я. – Это инструмент. А инструмент должен быть как скальпель – острым.
Они ушли, а я, выключив свет, задумался. Где-то в темноте Краснодарской ночи, может быть, снова появилась та самая «Волга».
* * *
Дорога в горах южнее Цандрыпш начинал сужаться, и я сбавил скорость, бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида. Узкая лента асфальта вилась среди леса, как выцветший шнурок, местами исчезая за поворотами. И вот – знакомая морда. Та самая чёрная «Волга». Как призрак. Появилась снова. Она уверенно держалась сзади, будто тень.
– Инна, ты видишь эту машину позади нас? – Я кивнул в сторону зеркала, не отрывая рук от руля.
Инна подняла голову от карты и щурясь посмотрела в боковое зеркало.
– Чёрт… Это ведь та же, что шла за нами после парома, и от которой мы ушли по проселку? И снова она… – Голос её стал сухим, собранным.
– Именно. Сначала я думал – совпадение. Но теперь уже не смешно. Они явно не едут на море как мы.
Чёрный силуэт классической 24-й «Волги» с матовыми колпаками держался в полукилометре позади, не сокращая и не увеличивая расстояние.
Инна отложила карту, расстегнула сумку и нащупала кобуру сигнального пистолета. На всякий случай, я еще в Минске переснарядил несколько патронов крупной дробью.
– Значит, теперь они решили не светиться, а ждать момента. И ты думаешь, он наступит на этом перевале?
– Скорее всего. Тут много глухих поворотов. Обогнать, подрезать – дело пары секунд. Видишь вон тот крутой вираж? За ним я сверну направо. Есть просёлок – я его летом заметил. Вроде старая лесовозная тропа. Держись крепче.
– Может, стоит тормознуть и побеседовать? Или устроим им тест-драйв?
– Сейчас они сами устроят. – Я уловил движение в зеркале. Волга ускорялась. – Держись.
Секунды спустя черный седан резко пошёл на обгон, не мигая и не сигналя. Его кузов опасно приблизился к левому борту нашей «Нивы». Я резко дёрнул руль вправо, съезжая на обочину. Камни хрустнули под колёсами, пыль взметнулась.
– Они хотят нас вытеснить! – Инна вцепилась в поручень над дверью, но голос её был без истерики, сдержанный и холодный.
– Ну, раз хотят – получат. – Я нажал кнопку, отключающую ограничитель подачи воздуха, и рывком включил ручное управление дросселем.
«Нива» зарычала, словно разозлилась, и, не сбавляя, ушла в сторону – на просёлочную дорогу, по которой когда-то, наверное, гоняли лесовозы. В зеркало я заметил, что «Волга» на мгновение замешкалась, но потом, ее водитель вывернул влево, и свернул за нами.
– Они не отстают, – Инна повернулась. – Держат дистанцию, но идут уверенно.
– Пускай. – Я вжал педаль газа, ощущая, как мотор вытягивает, натужно, но стабильно. – У нас не серийная «Нива». Сейчас покажем, чего стоит ручная настройка.
Лес сжимался со всех сторон. Задние амортизаторы жалобно постанывали, но машина шла, словно привыкла к хаосу. «Волга» же казалась чужеродной – слишком тяжёлая, слишком городская для этой дороги. Она то пропадала в пыльном хвосте, то вновь возникала на поворотах.
– Костя, смотри! – Инна ткнула пальцем вперёд. – Там развилка. Если пойдём направо – будет спуск к речке. Слева – в гору.
– Спуск нам выгодней. Если они рискнут, застрянут. – Я вывернул руль вправо и дал газу.
Машину качнуло, на секунду казалось, что мы сорвёмся, но колёса вцепились в грунт, и «Нива» рванула вниз по старой трелёвке. Камни, ветки, ямы – всё это сливалось в одно сплошное испытание подвески.
И вот – тишина. Я взглянул в зеркало. «Волги» не было.
– Инна, ты её видишь? – Я замедлил ход, прислушиваясь к мотору.
– Нет. Исчезла. – Она выглянула в боковое окно, настороженно осматривая лес.
Я заглушил двигатель, вышел и присел у двери, вглядываясь в просёлок. Ветер шевелил верхушки деревьев, внизу журчала речка, пахло мхом и влажной корой. Следов за нами не было видно. Ни пыли, ни звука мотора.
Инна вышла, подошла ближе.
Я вернулся к машине, завёлся и мы поехали дальше, молча, среди звенящей тишины осеннего леса. Ощущение, что за нами всё ещё следят, не отпускало. Но больше ни одного звука, ни одной машины. Только мы и дорога, уходящая вглубь предгорий. Через километр я остановился и заглушил двигатель.
– Это ненормально. Либо они свернули, либо… – Она не договорила.
Я кивнул. – Либо они не совсем «они». Поехали дальше. Медленно, но не останавливаясь.
Мы тронулись снова. Я не торопился, глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. До трассы было ещё километров десять, но сердце стучало как задняя подвеска моей машины полчаса назад.
Что это было – проверка? Демонстрация? Или предупреждение? Я не знал. Но теперь было ясно: они здесь не случайно. И похоже, что кто-то, начал свою игру.
* * *
Когда мы снова выехали к трассе, солнце уже начало опускаться к горизонту, рассыпая по горам тёплое золотисто-оранжевое сияние. Инна молчала, только пальцы на дверной ручке дрожали слегка. Я чувствовал, как в ней борются усталость, напряжение и всё ещё не угасший адреналин от погони.
– Ну и денёк, – наконец выдохнул я, глядя в зеркало. – Похоже, оторвались.
– Ты сам это видел? – Инна обернулась ко мне. – Её как будто поглотила стена. Я видела, как она шла за нами, потом один поворот – и пусто. Ни скрежета, ни звука, ничего.
– Это не первое странное исчезновение на моей памяти, – пробормотал я, – но всё равно мурашки по коже.
Дальше ехали молча. Сердце всё ещё держало след прежнего напряжения, но с каждой минутой становилось спокойнее. К тому времени, как мы проехали Алахадзы, ветер сменился на ровный и ласковый, дышалось легко – море было близко. Инна включила магнитолу, и в салоне зазвучала старая, но удивительно уместная вещь – «Осенний вальс» в оркестровке. Я краем глаза заметил, как она улыбается, впервые за весь день.
Когда свернули с главной трассы на узкую дорожку, ведущую в Пицунду, солнце уже начинало падать за горизонт. Морской воздух ударил в лицо едва мы приоткрыли окна: терпкий, сосново-солёный, обалденный. Вдоль дороги росла реликтовая сосновая роща, деревья стояли прямо как шеренга гвардейцев, и лениво шуршала листвой под лёгким ветром.
– Вот она, – сказал я, притормозив у указателя. – Пицунда. Маленькая, но гордая страна солнца и сосен.
– Красиво. Даже слишком, – задумчиво протянула Инна. – Как будто природа тут застывает во времени.
Мы остановились у прибрежной линии, где выстроились семь высоких пансионатов. Я провёл пальцем по списку на указателе: «Маяк», «Амзара», «Амра», «Колхида», «Золотое руно», «Бзыбь» и «Апсны».
– «Амра», – решительно сказала Инна. – Звучит, как что-то благородное. Мне нравится.
– «Амра» так «Амра», – пожал я плечами. – Главное – чтобы был вид на море и приличный ремонт и обслуживание.
В холле пансионата царил полуотдыхающий хаос. Кто-то с чемоданами, кто-то с детьми, кто-то явно уже после первой рюмки. Я подошёл к стойке, отодвинув слегка стопку буклетов, и обратился к администратору – пожилому мужчине с глазами, уставшими от всего на свете.
– Добрый вечер. Нам бы номер на двоих. Желательно с видом на море. Можно «Люкс», но уютный.
Он поднял глаза, окинул нас взглядом: я – в куртке с пылью серпантина, Инна – в джинсах, волосы стянуты в хвост, но глаза яркие.
– У нас всё занято, – проговорил он устало. – Только раздельные одноместные остались. К бархатному сезону всё, считайте, разобрано под групповые заезды.
Я понимающе кивнул, не отходя. Потом, словно невзначай, достал бумажник, вложил в паспорт аккуратно сложенные путевки и четвертак.
– Всё понимаю, – сказал я спокойно. – Может, что-нибудь для уставших путников всё же найдётся?
Он не стал говорить ни слова, просто взял паспорт, заглянул в книгу и через пару минут протянул ключ.
– Двенадцатый этаж, номер 1205. Балкон на юг, море видно. Надеюсь вам понравится.
– Благодарю, – я кивнул, забирая ключ.
Лифт медленно, со скрипом поднял нас вверх, и, когда я отпер дверь, нас встретил номер, в котором пахло морем, деревом и чем-то давно забытым из детства. Просторная комната, окно от стены до стены, за которым – сосны, а за ними – синеющее море. На горизонте солнце скользило вниз, окрашивая воду в оранжево-розовые тона.
– Вот это я понимаю, – сказала Инна, скинув те самые туфли. – Ради такого и стоило трое суток глотать пыль Кавказа.
Мы спустились в столовую, не сильно отличающуюся от ресторана, где нас на удивление хорошо накормили: горячая кукурузная каша с маслом, рыба на углях, салат с черноморскими томатами. Заказали чай с мёдом и лимоном – простое, но родное. Сидели у окна, глядя, как медленно гаснет день.
– Знаешь, – сказала Инна, наклоняясь ко мне, – мне здесь нравится. После всего… этой погони, этих дорог, дыма и тревоги – здесь всё кажется таким надежным и уютным.
– Согласен, – ответил я.
После ужина мы вышли на набережную. Шорох сосен сопровождал нас, как тень. Море тихо плескалось у берега. В небе появились первые звёзды, неяркие, но чистые. Вдали кто-то играл на гитаре – старую абхазскую мелодию, тянущуюся, как сама ночь.
Мы шли медленно, молча. Просто впитывая в себя всё: ветер, запах сосен, тёплую руку рядом.
И в какой-то момент я понял – вот оно. Спокойствие. Впервые за долгие месяцы. Но где-то внутри – глубоко, на уровне инстинкта – ощущение, что оно ненадолго. Потому что те, кто ищет нас, наверняка не дремлют.
* * *
Вечер над Пицундой опустился неожиданно мягко, как фланелевое одеяло, запахнувшееся вокруг нас после долгого, утомительного, но всё же захватывающего пути. Мы с Инной неспешно вернулись в номер, разговаривая о деталях прогулки, запахе хвои, соли и лёгкой печали, которая приходит вместе с осенним бризом.
– Костя, знаешь, я совсем не думала, что юг осенью может быть таким… – Инна замялась, подбирая слово, – волшебным. И почти безлюдным.
– Вот почему я и настаивал на бархатном сезоне, – я подмигнул ей и снял куртку, – никакой суеты, шумных соседей, песен под гитару до рассвета и толп на пляже. Только мы и море. И редкие остатки цивилизации.
