Текст книги "Беглый (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Глава 34
Объем и качество предоставленной информации меня очень впечатлил. Да что там впечатлил – он ввел меня в состояние близкое к растерянности. Что с ней делать, как лучше поступить?
В моей берлоге было тихо и тепло, и мысли в голове плескались еле-еле. Но я знал простой и действенный способ их подстегнуть. Слопав несколько шоколадных конфет и переодевшись в спортивную форму, отправился на пробежку.
Осень окончательно вошла в свои права – не золотая, не театральная, а промозглая, с дождем, сыростью и ветром. Двор госпиталя под окнами снова утонул в лужах, и в воздухе повис густой запах мокрой листвы, с которого и начинались мысли. Будто кто-то включил у меня в голове аэродинамическую трубу. Под мысленным взором медленно проплывали строки из файла досье, разложенные по аккуратным папкам на виртуальном экране нейроинтерфейса: каждая строка – кусочек чужой жизни в реальных фактах, каждая папка – превращённые в уголовное дело улики.
Сведения о подпольном производстве Исаака Марковича не просто поражали – они открывали окно в реальность, параллельную привычной. Весь этот уютный мир советской торговли, партийных гарантий и пустых витрин в одночасье раздвинулся, обнажив другое – смазанное машинным маслом, выложенное кирпичами с нелегальных дач, с коленчатыми валами на заднем дворе, с деревянными ящиками под фанерной крышкой, в которых лежали не книги, а тормозные цилиндры и полуоси.
Технический отчёт «Друга» был, как всегда, безэмоциональный. Сухая аналитика:
«Установлено: производственная линия действующая, уровень автономности – высокий. Канал сбыта стабилен. За сутки изготавливаются до 12 комплектов тормозной системы. Используются восстановленные металлообрабатывающие станки, часть оборудования модернизирована. Организация маскировки – удовлетворительная.»
Пауза. Шелест еще не опавшей листвы над головой, и опавшей под ногами. Сшитые собственными руками кроссовки были выше всяких похвал. Ступням было удобно и сухо благодаря качественной коже и тонким шерстяным носкам двойной вязки с усиленной пяткой. Как удачно вышло со старой вязальной машиной Раисы Аркадьевны, которую я сначала привел в порядок, затем вдвое расширил и автоматизировал. Теперь рядом с ней была солидная пачка модных журналов с самыми разными моделями одежды. Это дело подтолкнуло меня к изготовлению еще одного средства производства – чулочной машинке. Хотя на самом деле это был полноценный двухфонтурный аппарат и мог вязать как простые носки, чулки или рукава без шва, так и сложные узоры и резинки. Он был полностью автоматизирован и выдавал носок с закрытым мыском за несколько минут.
От мыслей о моих достижениях в быту, меня снова отвлек «Друг».
«Вероятность обнаружения при обычной проверке – низкая. Вариантов использования – несколько.»
Глядя на пейзаж вокруг, мной мысленно перебирались сценарии: первый – передать компромат в органы. Формально – правильный шаг. По закону, да и это будет в соответствии с гражданским долгом. Но по факту – я сам, собственными руками разрушу полезный инструмент. Второй – оставить всё как есть, и просто наблюдать. Но тогда контроль над евреем, и теми кто его крышует уйдёт. Третий – использовать этот подпольный цех под свои задачи. И ни куда этот цеховик не денется!
Решение вызрело быстро. Люди вроде Исаака Марковича всегда тонко чувствовали, когда выгодно молчать и работать. Один чертеж нужной мне детали – и у меня будет узел или агрегат с совсем другими ТТХ.
Мне нужна была «Нива» собранная для особых задач – с усиленной ходовой, модернизированным впрыском, с тайником в полу и комплектом съёмного оборудования. Шасси – только основа. Остальное – под собственные чертежи, которые уже копились в «архиве».
«Друг» в нейроинтерфейсе отозвался, будто почувствовав ход мысли.
«Рассматривается использование подпольного производства в качестве поставщика. Подготовлен список деталей. Каналы логистики уточняются.»
На следующей неделе следовало начать с малого – заказать два комплекта подвески с изменяемым клиренсом и давлением в шинах под изменённые параметры. А также комплект усиленных тормозных дисков на все колеса. А сборку начать не под открытым небом, как с первой машиной, а на новой площадке, подальше от глаз, возможно – в неиспользуемой котельной возле старой теплицы, о которой в свое время докладывала «Птичка».
А когда придёт время расчёта, всегда можно будет достать серый конверт с фотографиями. С фамилиями. С доказательствами. И напомнить, что за всё уже заплачено, просто не все платежи делаются деньгами.
* * *
Первые дни зимы скрипели ветром по оконному стеклу в моей берлоге, будто кто-то царапал его тупым гвоздём, и в этом звуке было что-то от точильного станка. В комнате стоял запах машинного масла, и металла, который недавно вышел из термообработки. Всё шло по плану – каждый болт, каждое соединение. Весь цимес моей задумки был в том, что новая ходовая становилась на место штатной без малейшей переделки кузова машины, на штатные места креплений старой ходовой.
Вспомнилось, как в назначенный день для расчета за этот заказ, я вошёл в кабинет Исаака Марковича как старый знакомый, но в моих глазах была уже не вежливость – договор перешёл в новую фазу. На стол легла серая папка.
– Это не копии, – мой голос прозвучал негромко, но в нём был металл. – Всё подлинное. С подписями. С фотоматериалами. С выводами. Дата, время, участники. Даже где и сколько бутылок «Столичной» откатили в отдел снабжения.
Исаак Маркович побелел. Сдвинул очки повыше, молча пролистал первые страницы, закрыл. Поставил ладони на стол, будто подпер собственную судьбу.
– Константин Витальевич, – проговорил он, чуть картавя. – Всё понял. Вы человек разумный, не мстительный. Значит, договоримся. С этого момента – любые заказы. Материал – ваш, рабочие – мои. Я – вне расчётов. Пусть работают на вас, как на родного. Хорошо?
– Материал тоже ваш…
Кивок. Договорённость принята. Пауза – и на стол легла новая пачка бумаги. Уже с другой стороны.
Положил ему на стол другую папку:
– Здесь чертежи. Актуаторы с электронным управлением, – мой голос звучал спокойно, как будто речь шла о бутылке пива, после рабочего дня. – Идея в том, что бы исключить распредвал. Это полностью новая архитектура. Работает на базе управляющих импульсов и пневмопружин с переменной жёсткостью. Датчики положения клапанов – по каждому цилиндру. Можно в любой момент отключить или включить любой цилиндр.
Исаак Маркович вскинул брови, словно столкнулся с чертежами летающей тарелки.
– Это что ж, у нас теперь – как у этих… как их, на западе?
– Даже там пока такого нет, и не будет еще пять-шесть пятилеток…
– Шо ви говорите⁈ – Негромко пробормотал директор магазина, внимательно рассматривая мои чертежи. – И всё под наши блоки. Сюда лягут головки от ВАЗ-2106. Только адаптировать. Это же на порядок выше…
А еврей не только торговать может, но и в чертежах неплохо разбирается. Надо дополнительно подсобрать информашку по нему…
Кивок в сторону разложенных чертежей.
– Мотор на базе такого распределения фаз работает в любом цикле. Миллер, Аткинсон, даже хитрый двухтактник можно моделировать. Экономичность – плюс 35 процентов. Мощность – на треть выше. Токсичность – вполовину меньше. Это – ровно то, что нужно.
Исаак поднял глаза.
– Это уже не «Нива» будет…
Усмехнулся. Разговор принял оттенок настоящего инженерного диалога.
– Кстати, воздушный фильтр с озонатором в схеме тоже будет. Уже испытан на первой «Ниве». Блок управления – моя задача. Рабочим скажи, чтобы руки мыли до пайки, а не после.
– Ладно, Константин Витальевич. Так и сделаем. Только когда запуск?
– Дней через десять. На площадку подготовить. Это будет прототип.
– Есть что-то на примете?
– Да, рядом с моим жильем…
– Если вдруг не срастется, готов предоставить помещение, опять же оборудование и квалифицированные слесаря рядом…
– Ясно…
– Мне кажется у вас все получится… Потом можно серию на пять штук запустить, материалы обеспечу.
– Но только под полным МОИМ контролем.
Маркович откинулся в кресле. В глазах блеснул азарт. В кабинете на окраине Минска начиналась маленькая промышленная революция. Только знали об этом пока мы двое. И оба понимали – за такие вещи в других местах давали или звание, или срок. Тут вопрос был не в том, как построить, а в том, как не попасться.
* * *
Грязный декабрьский ветер швырял в лицо колючие снежинки, несуразно рано обрушившиеся на Минск. Но холод не мешал чувствовать одно – машина стояла готовой. Вторая «Нива», не просто собрана до кучи, а доработана по полной программе. Вся ходовая была сделана с нуля: усиленные рычаги, модифицированная подвеска, электронно-управляемая система регулировки давления в шинах. К каждому узлу я прикладывал не только руки, но и душу с сердцем, как к живому – с уважением и любовью.
Двигатель, имея газораспределение с управляемыми микропроцессорным блоком(вторым) актуаторами и пневмопружинами, звучал иначе. Глубже. Гуще. Без вибраций. При нагрузке переключался плавно, словно читал мысли. «Друг» зафиксировал это как «адаптацию к нагрузкам».
За рулём – я. Рядом Исаак Маркович в чёрной дублёнке с поднятым воротником, с норковой шапкой-ушанкой, пахнущей нафталином.
– Слушай, Константин Витальевич… – начал Маркович, когда машина уже выехала из черты города, – а ты точно не из этих, ну… академиков?
На повороте на Обчак «Нива» с лёгкостью сменила траекторию, не скользнув ни на миллиметр.
– Просто не укладывается у меня в голове. Тормоза – мягкие, но хватают. Подвеска – глотает ямы, как слепой пенсионер кефир. А этот фильтр… запах озона идёт прямо из печки. Как в санатории.
Машина шла по обледенелой просёлочной дороге уверенно, как если бы под ней был не снег, а рельсы. На холме виднелась техника, стоянка машин – туда и держали мы путь. Испытательный маршрут на Обчаке использовался теми, кто любил экстремальное вождение: петляющие лесные колеи, снежные подъемы, участки с мокрым песком.
Уже на первом подъёме, когда другая «Нива» с надписью ДОСААФ буксовала, переваливаясь с боку на бок, моя легко пошла в лоб и буквально вылетела наверх.
– Ты видел⁈ – выкрикнул Исаак, уцепившись за ручку двери. – Ты видел, как она пошла⁈ У них там два оленьих камуса подложено, а тут – просто шины и всё!
Салон был тих, только «Друг» в наушнике докладывал:
– Все системы стабильны. Давление в левой задней – на 0.1 ниже нормы. Компенсировать?
– Компенсируй, – короткая мысленная команда.
– Принято. Коррекция пошла.
На спуске газораспределение переключилось, турбулентность в цилиндрах уменьшилась, расход топлива просел. В этой машине каждый поворот ключа, каждое нажатие педали было уже не механикой, а диалогом.
Возвращение к стартовой площадке прошло в полной тишине – Исаак Маркович всё ещё переваривал впечатления. Машина отработала на трассе уверенно, как будто для неё это и было придумано. Ни пробуксовки, ни крена, ни дерготни – будто не снег и лёд под колёсами, а идеально укатанный гравий.
Когда добрались до стоянки, и Маркович вышел, он долго стоял, глядя на кузов.
– Знаешь, что самое поразительное? – произнёс он наконец, проводя ладонью по борту.
Он обошёл машину, щёлкнул языком.
– Это уже другая порода – плод инженерной эволюции.
Подошёл ближе и тихо добавил:
– Ты, Константин, с этой машиной можешь хоть на Северный полюс ехать. Хоть завтра. С такой начинкой…
Мой ответ был кратким:
– Надеюсь, не придётся. Хотя, сейчас ты меня натолкнул на одну идею!
– Если не секрет, на какую?
– Предпусковой подогреватель.
– Как у «Запорожца»?
– Лучше даже чем западные «Эбершпехер» и «Вебасто». Причем не просто печка для двигателя, но и прогрев масла, термос и он же термоконтейнер для аккумулятора… В общем целая система…
Ветер ударил сильнее, принеся с собой сухой звон железа и запах выхлопа от соседнего «УАЗика».
* * *
Декабрьский день перевалил полдень быстро, как будто солнце спешило домой греться. Сквозь редкий туман и поднятую машинами снежную пыль серое небо уже полыхает рваными отблесками огня, будто кто-то развёл костёр за облаками.
Когда мотор был уже заглушен, но в ушах был ещё слышен хруст шипов «Пирелли», к моей «Ниве» подошел мужчина в плотной куртке, с повязкой на рукаве и знаком, явно обозначающим принадлежность к организаторам. Лицо – загорелое, глаза узкие и внимательные. Широкий шаг, плотная посадка плеч – в прошлом, вероятно, военный.
– Добрый вечер, товарищи, – поздоровался он, отряхивая варежку перед тем как протянуть руку. – Константин Колесников, тренер и капитан команды ДОСААФ по ралли. Наблюдал за вашей машиной – впечатлило. Особенно на третьем спуске, где большинство сносит влево. А вы – ровно в дугу.
Исаак Маркович кивнул, отпустив простую фразу:
– Константин – не только водитель, он этот автомобиль собрал сам под себя, и ткнул в меня пальцем в теплой лайковой перчатке.
Как только я их увидел, сразу сделал зарубку в голове, себе и дамам сшить тоже, только лучше.
Капитан удивлённо поднял брови.
– Сам? То есть вы – с машинами на «ты»?
Усмехнувшись, Костя указал на машину.
– Это – экспериментальная сборка. Ходовая – переработана. Система регулировки давления в шинах – автоматическая, полностью электронная. Газораспределение – без распредвала. Микропроцессор подбирает фазы в зависимости от нагрузки, рельефа и целой кучи других параметров.
Колесников присвистнул, подойдя ближе. Обошёл «Ниву», остановился у переднего крыла.
– Это что, у вас шноркель рабочий? То есть, всасывание воздуха – выше уровня капота?
– Да. С функцией озонирования. Плюс двухкамерный фильтр с улавливанием пыли и водяной взвеси.
– А это что? – капитан постучал костяшками по кенгурятнику. – Точно не серийный.
– Спецсплав. Плюс система крепления с амортизацией. При ударе – часть энергии гасится в опорах. На скорости до шестидесяти можно принимать контакт с препятствием без разрушения кузова.
Капитан явно заинтересовался. Потрогал ребристую поверхность шипованной «Пирелли».
– Такие шины достать – уже полдела. Но вы под них подвеску, судя по всему, адаптировали?
– Не просто адаптировал. Создано новое плечо рычага, переработаны пружины. Центр тяжести – занижен. В подвеске – управляемый амортизатор с регулированной настройкой.
Колесников оторвался от машины, взглянул в глаза.
– Слушайте… вы ведь понимаете, что это уже не «Нива». Это – носорог, в кузове серийной машины. Вы не хотите протестировать её в настоящем заезде? У нас в январе в Подмосковье – тренировочные старты перед «Снежным кольцом». Неофициально, но уровень – серьёзный.
Исаак Маркович откашлялся и глядя на меня вставил с хитрецой:
– Так только ж протестировать. Показать возможности, не более.
Я рассмеялся:
– Можно… Главное – чтобы прошла по техническому допуску.
– Я, кстати, могу помочь, если на месте возникнут вопросы. – Произнес тренер и капитан… И молча протянул руку, которую Исаак тут же пожал.
– В январе, говорите? – уточнил Маркович.
– Конец второй недели. Оставьте контакты, я вас найду.
Прощание было коротким, по-мужски сдержанным. Но во взгляде капитана Колесникова читалась смесь уважения и явного интереса. Он уходил, оглядываясь на «Ниву», как на трофей, который пока не его – но который хотелось бы иметь, или в крайнем случае увидеть в деле ещё раз.
Эпилог
Кухня была наполнена ароматом свежесваренного кофе и утренней тишиной первого предновогоднего выходного. За окном лениво кружились снежинки, невесомо оседая на раму и стекло, превращая улицу в открытку. За разделочным столом стояла Инна, держа в руках кружку, которую обхватывала двумя ладонями, как будто ей не хватало тепла. Её взгляд был сосредоточен, почти напряжён, как будто слова уже были готовы, но она ждала нужного момента.
– Знаешь, – произнесла она наконец, – есть мысль, которую давно кручу в голове…
– Может, настало время сказать вслух? – Взгляд скользнул в её сторону, а чуть приподнятая бровь выдала мой немой вопрос.
Инна чуть улыбнулась, но глаза оставались серьёзными.
– Мама стало намного лучше.
– Это видно.
– Ходит сама, говорит с охотой, даже юмор вернулся. Так вот… мне давно хотелось вернуться к учёбе. Закончить, наконец, мединститут. Тогда, помнишь, пришлось бросить посреди четвёртого курса. Мама тогда слегла, и выбора особо у меня не было.
Тишина за столом была почти абсолютной.
– Программы в Минске и Москве практически одинаковые. Перевестись можно. Тем более новый семестр вот-вот начнётся. Но есть проблема. Чтобы учиться – надо будет уволиться из госпиталя. И на что тогда жить? Мамина пенсия – копейки. А стипендия… ну ты сам понимаешь, что это значит в реальности.
Я поставил чашку на блюдце и провёл пальцем по его ободку, давая себе пару секунд на размышление. Потом кивнул:
– Задумка правильная. Оставлять такой потенциал на полдороге – это преступление. Особенно после всего, что уже сделано. Твоё место – в медицине. Не на складе и не в дежурке, а в ординаторской, с карточками и реальной медицинской практикой. Так что – учиться надо!
Инна чуть растерялась от моего уверенного тона.
– Но ты же понимаешь… это будет трудно. А если…
– С этим справимся, – голос мой был спокоен и твёрд. – Есть варианты. Не те, о которых пишут в анкетах, но достаточно стабильные. Кроме того, в госпитале подновят аппаратуру – и кое-что оттуда можно будет адаптировать в частной практике. В конце концов, пока не пойдёшь учиться, не узнаешь, сколько сможешь вытянуть. А ты справишься, это видно. Память у тебя отличная. И мотивация – лучше не придумаешь.
Инна хмыкнула.
– Это что, официальное разрешение?
– Это официальное напутствие. А с финансами… если не хватит – будем делать ещё клатчи, туфли, халаты, ремонт медаппаратуры в частном порядке… Хороших спецов мало, а отличных… Я один на всю БССР. Выкрутимся, не переживай, и маме это передай.
На её лице появилась радостная улыбка, растопившая ее утреннее напряжение. Взяла с подоконника большой мандарин, прибывший пару дней назад из Абхазии и медленно начала его чистить, глядя на снежинки за стеклом.
– Тогда после праздников и пойду в деканат. Узнаю, что нужно.
– Уверен, что они будут только рады. Особенно когда увидят, как ты споришь с преподавателями по латыни и цитируешь Сапира с Леви-Строссом в оригинале.
Мандарин брызнул под ее пальцами. Тёплый, цитрусовый аромат заполнил кухню.
– Спасибо тебе. Просто… спасибо милый!
* * *
Снежная крупа шуршала под ногами, как сахарный песок, и в ней отражались гирлянды, развешанные в окнах домов. Минск жил предновогодним дыханием, чуть застенчивым, но искренним. Запах мандаринов, звук хрустящего под пальцами целлофана букетов, звон посуды из открытых кухонных форточек – всё это сливалось в пульс праздника.
Квартира на проспекте Пушкина была украшена небогато, но душевно. Елка, собранная из нескольких красивых и пушистых веток, вся в стеклянных игрушках, стояла в углу, у батареи. На самой макушке – старый ватный Дед Мороз с облезлой бородой, но невероятно добрым лицом. На столе – салаты, заливное, несколько видов селёдки, домашняя тушёнка, соленья, бутерброды с икрой из баночки, которую Инна достала «по блату». А посреди стола – красавец «Наполеон», испечённый Инной ночью, когда никто ей мешал священнодействовать.
Раиса Аркадьевна сидела у торшера, на коленях у неё был плед, в руках – фужер с шампанским, который она уверенно держала, абсолютно не боясь уронить.
– Слышите, как стреляют? – спросила она, повернув голову к окну. – Это где-то на Комаровке. Или возле Дома офицеров. Празднуют уже. А вот вы… вы, детки, закусите, и потом хоть немного прогуляйтесь, чтоб не засиживаться.
Инна рассмеялась и погладила её по плечу:
– Мама, у нас всё под контролем. После курантов поедем кататься. Но сначала – тортик.
Телевизор вещал привычным голосом Кирилова, транслируя кадры с Кремлём. Тихо включённая радиола на фоне играла «Снежинку» из «Карнавальной ночи». За окном снег усилился, уютно ложась на стекло и размывая отражение комнаты. Ровно в полночь, под звук курантов, и звон рюмок, раздались слова:
– С Новым годом, родные! Счастья вам, здоровья! Пусть всё у всех нас все получится, и чтобы нам за это ничего не было!
* * *
Полчаса спустя двигатель «Нивы» завелся мягко, но уверенно. Улицы были почти пустыми, но воздух – наполнен счастьем. На Площади Победы группа курсантов обнималась с девушками, взлетали ракеты салюта и разрываясь в небе серебряными цветами. На перекрёстках стояли экипажи ГАИ, с ленивыми, но улыбающимися лицами. Никто не тормозил, никто не мешал – всем было весело.
Инна откинулась на спинку сиденья, закутавшись в мех капюшона.
– Знаешь, у нас с тобой всё хорошо. Просто очень хорошо. Даже как-то неправдоподобно.
– Пускай и дальше так будет, – мой ответ прозвучал спокойно, но с ноткой упрямой уверенности. – Без катастроф, без перемен, просто – так как надо.
На проспекте Машерова на фоне уличных огней лица прохожих светились улыбками и счастьем. Люди махали, кто-то подпрыгивал от восторга, дети визжали.
Машина свернула во двор у Дворца культуры завода «Горизонт». Инна щёлкнула стеклом.
– Смотри, смотри! Снеговика слепили – с гитарой!
Действительно, у входа стояло нечто снежное, с воткнутой деревянной доской в руках и шарфом. Смешно, нелепо на первый взгляд, но от души.
– Таких бы снеговиков побольше и в жизни…
Сзади, со стороны вокзала, снова раздались крики и хлопки шампанского. Минск дышал волшебством. Впереди был целый новый год жизни, надеюсь счастливой. Я был тем, кто знал, что этот он не будет простым, но был к этому готов на всех уровнях – физическом, духовном и конечно же инженерно-техническом.
От автора: Продолжение этой истории вас ждет по ссылке: /work/466921
