Текст книги "Беглый (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
– Есть! – коротко сказал я, когда экран старушки – «Юности» вспыхнул зелёным светом. Аппарат пискнул, словно зевнул после долгого сна, и бодро показал: все блоки активны, датчики живы, генератор запустился.
Инна потянулась, глядя на экран, прикрытая моей курткой от госпитальной пижамы.
– Он работает… – прошептала, будто боялась спугнуть. – Ты настоящий волшебник, Костя.
– Мастер-радиолюбитель, – уточнил я, кладя паяльник на подставку. – Но в целом, да. Можно ещё подгонять клиентов.
Она уже собиралась уходить, собирая волосы в привычный пучок.
– У меня в восемь автобус. Мама ждёт. Обещала сварить куриный бульон. Если, конечно, ночью не рвало…
Я на миг задумался.
– А какой у неё диагноз, ты же говорила?
Инна оперлась на дверной косяк.
– Рассеянный склероз. Пока в ремиссии, но правая нога почти не ходит. Я ж поэтому и ушла с четвёртого курса. Хотела на реабилитолога…
– Ты всё ещё можешь им быть, – сказал я тихо.
Она посмотрела внимательно. В глазах у неё – и недоверие, и надежда. Но вслух произнесла:
– Тогда начни с завтрака. Ты совсем с ума сошёл: всю ночь на ногах, секс, паяльник и никакой каши. Умрёшь, и что мне потом делать.
– Хорошо бы не ты, а кто-нибудь попроще… – буркнул я, надевая куртку и поправляя воротник.
Инна, уже в уличной одежде, ткнула пальцем мне в лоб:
– Не расслабляйся, волшебник. Сегодня ты получил больше, чем заслужил. А завтра – кто знает?
Она поцеловала меня быстро, почти по-деловому, но с тем самым оттенком, который оставляют только настоящие женщины.
И исчезла за дверью.
* * *
Я, всё ещё слегка одуревший от бессонной ночи, держал поднос с кипящим какао, хлебом с маслом и кашей – то ли рисовой, то ли манной, уже не важно.
На раздаче всё те же девчонки, что вчера. Одна подмигнула, другая насыпала поварёшку от души.
– Ну что, боец, сегодня без подливки, зато с победой? – хихикнула кто-то из-за спины.
Я кивнул, забираясь за стол в углу.
– Взял плоть под контроль, – пробормотал я в пустоту, улыбаясь.
«Друг» молчал. Видимо, давал мне возможность просто побыть человеком.
* * *
Сбросив пижаму на стул, лег, откинулся, уставившись в потолок.
– Ну вот и утро, – сказал я себе.
Госпитальная тишина ласкала слух. Где-то медленно катили каталку. Сестра смеялась в коридоре. Из окна – птицы, свежесть, жизнь.
Мир, в котором я сначала был чужой. Но теперь – уже не совсем.
Глаза закрылись.
Сон пришёл быстро. Крепкий.
* * *
Я ел. Много и вкусно. Я тягал железо. Серьёзно и с наслаждением. Я мылся в душе так долго, что горячая вода почти закончилась.
У меня был ключ от каптерки – от моего нового маленького мира. Сейчас моя плоть снова требовала хлеба, а не зрелищ. Мысли текли медленно. Тело дышало уверенно. «Друг» молчал, видимо, наслаждаясь редким покоем.
В понедельник, после обеда, я только вышел из столовой, где мне снова положили борща погуще, когда санитар по фамилии Панкратьев догнал меня на лестнице.
– Борисенок, к начальнику госпиталя. Срочно. Он уже ждёт.
– За что опять? – буркнул я, хотя внутренне напрягся. Вроде не косячил. Даже наоборот.
Полковник медицинской службы Дубинский был типичным представителем породы «боевых врачей»: крепкий, немного седой, вечно мятая белая форма и взгляд, который просвечивает тебя до пуповины.
Он смотрел в бумаги, когда я вошёл, потом поднял глаза и сразу сказал:
– Садись ефрейтор. Я коротко.
Я сел. В кабинете пахло кофе и йодом.
– Ты, Борисенок, парень не из простых. И я уже знаю, что за два дня ты успел оживить электронож, и даже воскресить аппарат УЗИ. Плюс по госпитальной части – порядок, дисциплина, спорт, даже девочки на кухне жалуются, что ты слишком вежлив.
– Простите?
– Это шутка, расслабься. – Он усмехнулся. – Слушай, у тебя дембель через месяц?
– Да, товарищ полковник. Первые числа октября.
– Я свяжусь с полком, задержки не будет, уйдешь день в день – 29 сентября. Так вот. Я предлагаю: оставайся после демобилизации. Гражданским. Какая у тебя гражданская специальность?
– Год до армии электромонтер связи, и «мастер-радиолюбитель»…
– Пойдешь пока радиотехником по аппаратуре. Документы мы пробьём, жильё – койко-место в общежитии при госпитале, с питанием – решим. Зарплата – скромная, но стабильная и бесплатное питание в офицерской столовой. Ты госпиталю нужен.
Он подвинул ко мне лист бумаги. Там уже было всё: расписано, что куда подавать, когда и кто подпишет. Он готовился. Не просто с бухты-барахты.
Я помолчал. Вот так, за секунду, появляется развилка в жизни. С одной стороны – свобода, дембель, путь в никуда. С другой – место, где ты уже что-то значишь.
– Я подумаю, – тихо сказал я.
– Думай, – кивнул Дубинский. – Только прошу, не слишком долго. У меня такие, как ты, не каждый день с неба падают.
Он протянул мне руку. Я пожал – крепко, по-мужски. И вышел из кабинета с головой, полной мыслей.
* * *
Понедельник уже свернул на вечер. Солнце навострилось за горизонт, но сентябрьский воздух ещё держал дневное тепло. Я сидел на скамейке у входа в административный корпус и ждал. Минут через десять двери открылись, и появилась Инна Ивановна. Белый халат скинула на руку, волосы заколоты шпилькой, на плече – сумка. Она увидела меня и, не удивившись, направилась прямо ко мне.
– Ты что тут? Неужели караулил? – прищурилась она, улыбаясь.
– А что, не имею права проводить красивую девушку после трудового дня до остановки?
– Имеешь, – хмыкнула. – Особенно если эта девушка тебе доступ в душ дала… и аппарат УЗИ.
– Насчет УЗИ… В этом деле больше моей заслуги положим. Ты просто нагло и цинично воспользовалась моим практически беспомощным состоянием… – В моих глазах был неприкрытый стеб над нами обоими.
Я встал, шагнул к ней и мы пошли вдоль аллейки, где пахло хвоей и аптекой.
– Слушай, Инна… меня сегодня начальник госпиталя вызывал.
– Накосячил?
– Наоборот. Предложил остаться работать в госпитале после дембеля. Гражданским. Радиотехником по аппаратуре.
Инна резко повернулась ко мне, в глазах – и удивление, и насмешка.
– Ха! А чего не сразу в замначальника по кибернетике?
– Так и сказал почти! С койкой в общаге и пайком.
– Эээ… Пайком? – Она вздохнула. – Умеет он заманивать.
Я пожал плечами:
– Я думал, сначала домой. Может, на гражданке что найду. А тут вдруг – оставайся, мол ты местный гений с паяльником.
Инна на секунду помолчала. Потом серьёзно сказала:
– А ты подумай. Это не просто койко-место. Это – стабильность. Медсанчасть – не завод, тут всегда работа будет. Да и врачи тут нормальные. И ты уже в теме.
Я посмотрел на неё в полутьме. Линия шеи, лёгкий румянец от усталости, а глаза горят.
– А ты? Ты-то что думаешь?
Она сделала пару шагов вперёд, потом обернулась:
– Если честно – я бы осталась. Но это твой путь. Не мой.
– Твой какой?
– Пока дома. Пока мама лежит. А потом… – она вздохнула, – потом, может, и вернусь в институт. Или – в новую жизнь.
– А вдруг эта новая жизнь уже началась? – сказал я и вдруг сам удивился, как это прозвучало.
Инна не ответила сразу. Только посмотрела пристально. Долго. И тепло.
– Смотри, чтоб не испортил её первым же шагом, Борисенок.
– Постараюсь. Только ты меня не теряй. Даже если уйду. Договорились?
– Договорились.
Мы дошли до ворот. Автобус уже подъехал, фары мягко светили сквозь туман.
Она шагнула на подножку и вдруг, не оборачиваясь:
– А если останешься – купи мне когда-нибудь новые прокладки для УЗИ. А то наши совсем…
– В лепёшку?
– Во! – и, наконец, обернулась. – Умный ты, чёртяка с Хрустального Футляра.
Автобус уехал. А я остался на темнеющей дороге. С предложением в голове. С девушкой – в сердце. И с ощущением, что всё это – всерьёз.
* * *
Наступило утро вторника. Мой организм после сытного завтрака, имел бодрое настроение.
Плоть, как говорится, снова была под контролем. А раз всё так серьёзно закручивается, решил – надо смотреть жильё, чтоб потом не было мучительно поздно за вчерашние иллюзии.
Нашел зам по тылу, и он только усмехнулся:
– Ну, комендант знает. Пусть покажет, что есть.
Комендант оказалась сухонькой женщиной с глазами без единого сна, зато с множеством расписаний, графиков и ключей. Указала мне путь жестом:
– Иди сам, смотри. Только без фокусов. Это же не курорт.
И я пошёл.
Общежитие госпиталя – девятиэтажная «свечка» с вечно пахнущими линолеумом коридорами.
Шёл, как по музею человеческих жизней: из-за дверей доносились запахи тушёнки, звуки «Кабачка 13 стульев», перешёптывания и возня.
Первые пять или шесть этажей – «плотная застройка».
Комнаты забиты под завязку. Где-то по четверо, где-то даже шестерых насчитал. Около некоторых комнат, в коридоре стояли чайники на табуретках – видно, места уже не хватало и для техники.
Дальше было – полегче.
Здесь обитали «старослужащие» гражданские. В основном, как я понял семейные. Часто встречались коляски, трехколесные велосипеды, санки на гвоздях в стене. Приглядно, но всё равно – не то.
И вот лестничный марш ведет с последнего этажа выше.
Я поднимался с небольшой надеждой и лёгкой грустью, а когда шагнул в холл – … залип.
Огромное пространство двойной высоты. Потолок метрах в шести. Стены покрашены в типичный «серо-зелёный утешительный», но окна во всю стену давали отличный свет. И лоджия на всю длину…
Вдоль одной стены стоял шкаф без дверей, дальше – пара списанных тумбочек, в углу – гордый ржавый холодильник, который выглядел как кот с астмой.
Но всё остальное было пусто. Свободно.
В холле – перспективно.
Если выгнать из кирпича перегородку, то можно будет так развернуться…
Да, рядом машинное отделение лифтов – оно гудело, как сосед-алкоголик, только более пунктуально. Но это – ерунда.
– «А может, и не так всё плохо», – пробормотал я, подходя к окну. Открыл створку – пахнуло верхними соснами, крышей и дальними трубами прачечной.
Отсюда был виден госпитальный двор, и даже – родной корпус. Где-то там сейчас Инна, наверно, пьёт свой чай. Или ругается с медбратом, который опять потерял грелки.
Я провёл ладонью по батарее.
– Ну что, «Друг», как тебе квартирка?
В ухе щёлкнул голос искина:
– По сравнению с каютой «Лузитании – 7», удобства отсутствуют. Но если ориентироваться на текущий вектор адаптации, – годно.
– То есть, жить можно?
– При наличии перегородки, розетки и регулярного доступа к горячей воде – да.
Я усмехнулся.
– Значит, первым делом сделка с начальником госпиталя, если даст «добро», тогда и буду думать… остаться – или драпать к звёздам.
* * *
Военный госпиталь
Кабинет начальника госпиталя
Вторник. После полдника
Секретарь по внутреннему телефону доложила о моем приходе.
– Проходи ефрейтор.
Я постучал.
– Заходи, Борисенок. – Не отрывая взгляда от бумаг, он кивнул на стул. – Решил? Или пришёл поторговаться?
Полковник Дубинский сидел за столом, вычеркивая что-то из папки с грифом «Секретно». Очки на лбу, рука на телефоне, в воздухе – стойкий запах чёрного кофе и «Кармен» из приёмной.
Я уселся. Взял с подоконника фарфоровую пепельницу – пустую, но тяжелую. Подержал в руках. Посмотрел на полковника. И сказал:
– Пришёл с предложением. Честным.
Дубинский отложил ручку. Смотрел на меня, как хирург – на пациента перед наркозом: не спеша, но внимательно.
– Ну?
– Остаюсь. После дембеля. Работаю техником, чинилкой, кем надо. Готов взять и операционные, и УЗИ, и всё, что из железа. Сам всё обустрою, нужен только хороший инструмент и оборудование. Кое что у меня есть в части. Личное. Но…
Он приподнял бровь.
– … я себе нашёл место где жить. Достойно. На техническом этаже общежития, в холле, рядом с машинным отделением. Там просторно, светло, и никто не мешает. Поставлю перегородку, железную койку на первое время, сделаю розетки, лампу повешу. Даже плитку в душ сам положу, если дадите ее и цемент.
Но условие одно: никого ко мне туда больше не подселять. Никогда. Иначе – увольняюсь в тот же день.
Полковник молчал. Снял очки. Потёр переносицу.
– Жёстко.
– Уж как есть. Мне нужна личная территория. Зона тишины. Там, где я могу нормально отдыхать. Без этого – не потяну. Не та я личность, чтобы с кем-то делить три квадратных метра и носки на батарее.
Он усмехнулся.
– Говоришь, как разведчик.
Я пожал плечами. Повисла тишина. Потом Дубинский поднялся, подошёл к окну, постоял. И, не оборачиваясь, сказал:
– Ладно, Борисенок. Убедил. Я подпишу приказ, что ты заселяешься как «радиотехник-ремонтник с нестандартным проживанием». Запишем в исключениях, что размещение индивидуальное. Но учти – обустроить ты должен всё сам. Своими руками.
– Только так и собирался. Приступить могу завтра, на первый день нужен кирпич, песок, цемент, инструмент каменщика и пару ведер.
Он повернулся ко мне, снова надел очки.
– Договорились. Дам команду. Подойдешь с утра к зампотылу – он обеспечит.
– Спасибо, товарищ полковник. Не пожалеете.
– Да я уже… не жалею. Но, если ты ещё и чайник в приемной наладишь – поставлю тебя на доску почёта. Прямо над дверью в столовую.
Мы оба рассмеялись. Выходя из кабинета, я почувствовал себя… не ефрейтором, не техником и даже не пришельцем. А просто мужиком, который начал строить себе жизнь. Свою. Здесь. И сейчас.
Глава 6
Секретарь начальника госпиталя Зинаида, долго косилась на меня, но в конце концов отдала электрочайник с неисправностью – «не кипятит».
Я поблагодарил и, прихватив его, направился в уже ставшую родной каптёрку Инны.
Теперь там всегда был порядок. И чуть-чуть её запаха – немного аптечного, но такого домашнего. Что-то между лавандой, медицинским спиртом и терпким мылом.
Инна сидела на табуретке, просматривая какую-то ведомость. Увидев меня с чайником в руках, приподняла бровь:
– Так… или ты теперь сантехник, или опять пришёл за разрешением на выброс пара.
– Не угадала, – ухмыльнулся я, ставя агрегат на стол. – Я теперь штатный радиотехник-ремонтник с нестандартным проживанием.
– Чего⁈ – она засмеялась, даже ручка у нее из рук выпала. – Ты что, реально остался?
– Угу.
– Где жить-то будешь? Опять в кладовке на матрасе?
Я развёл руками:
– Почти. До дембеля в палате под наблюдением. За это время надо отгородить в общежитии холл на техэтаже, рядом с машинным отделением. Там просторно, светло и гудит, как космопорт. Завтра начну ремонт. Сам. Полковнику поставил условие: никого ко мне не подселять.
Инна прищурилась:
– Серьёзно?
– Угу.
Она присвистнула, вставая.
– Ты не просто ефрейтор, ты, кажется, сам себе свою галактику забронировал.
Я раскрутил корпус чайника.
– Контакт сгорел. От времени. Надо зачистить, подтянуть. Может, и проживёт ещё год.
– Как и ты, – улыбнулась она. – Тебе бы всё – починить, оживить, вдохнуть в железку тепло.
– Не железка это. Это… точка кипения. Без неё – и чай не тот, и разговор не клеется.
Она подошла ближе, села рядом. Смотрела, как я ковыряюсь. В её взгляде – и нежность, и уважение, и, может быть, немного печали.
– Костя… а ты когда-нибудь остановишься?
– Может быть. Там, где примут.
Она кивнула. Потом резко встала, достала из тумбочки две кружки, поставила на стол.
– Тогда, давай попробуем – чай сварим. Из этого твоего воскресшего чайника. А вдруг он теперь, как и ты – будет работать без сбоев?
Я подключил шнур в розетку. На скорую руку вмонтированная в колодку неонка загорелась, показывая что напряжение на ТЭН поступает. Вода начала тихо шуметь.
Я усмехнулся:
– Похоже, живой.
Инна села обратно, подперев щёку рукой:
– Ну вот. Первый совместный ремонт. С этого всё и начинается.
– Ты ошибаешься, первым был УЗИ…
– Тогда я спала… – она слегка надула губы.
– Но все равно присутствовала, душа моя.
* * *
Утром следующего дня, после завтрака – каша с маслом, два яйца, хлеб с повидлом и стакан крепчайшего компота – я не пошёл, а вышел на тропу судьбы.
Сейчас, я толкал тележку на которой стоял ящик с инструментами, пара мешков цемента, два заляпанных старым раствором ведра и пяток мешков с песком, выданного с комментарием:
– "Ты это… смотри аккуратно. Инструмент ведь.
Второй ходкой я заберу немного кирпича.
Я шагал к техэтажу общежития, как к вершине своей персональной горы. Он ждал меня. Пустой, прохладный, с эхом, которое отзывалось в стенах. Я поставил ящик на пол, осмотрел фронт работ.
Первым делом – зачистка пола. От старого линолеума остались куски, местами – дырки, где видно бетон. Так что, сначала – скребок и шпатель. Всё как в старой жизни. Через пару часов пол расчищен. Я замешивал раствор, делая его в корыте – теперь это официально «ёмкость для бетона». На полу уложен первый ряд кирпича.
Медбрат Федя заглянул, понюхал воздух, пожал плечами:
– Ты чё, реально тут жить будешь?
– А что, – ответил я, не оборачиваясь. – У тебя есть вид на крыши, лёгкий гул лифтов и постоянная вентиляция? Это почти как на станции дальнего наблюдения.
– А ты не сбрендил, Борисенок?
– Смотря кто как смотрит. Для тебя – дыра. Для меня – первая ступень к дому.
Он хмыкнул и ушёл.
А я остался. Наедине с цементом, песком, инструментом и… своим выбором.
С этого дня я начал не просто жить. Я начал жить на своей территории.
И пусть она была пока не с полностью выгнанной стеной, зато уже с батареей, и хрен на лифтовую шахту за стенкой – она была моя!
* * *
Три дня я пахал как киборг, отвлекаясь только на обед и ужин. Я впахивал, как будто от этого зависело всё. Девки-поварешки уже были в курсе, чего я такой грязный и задроченный прихожу принимать пищу. Пара из них изъявила желание носить мне еду в судках на рабочее место. Как выяснилось, обе тут и жили. Одна на четвертом этаже, другая на седьмом.
Перегородка поднялась. Кирпичная, идеально ровная, крепко стоящая. Прямо по центру – проем под входную дверь. Дом начинается с двери. А у меня – ни двери, ни даже намёка на неё.
Пошёл бродить, искать варианты.
* * *
Решение текущей проблемы нашел неожиданно, когда набрел на госпитальную свалку – царство забытых вещей. Там валялись кровати без спинок, шкафы без дна, куски старых стульев, разбитые приборы, ржавая каталка с колесом от велосипеда и… двери. Старые, перекошенные, с трещинами и оторванными ручками.
Я выбрал три. Одна – из хорошего дерева, но с дырой на месте замка. Другая – с латунной ручкой, но трещины были по всем филенкам. Третья – почти целая, только изъедена снизу. Запхал их на тележку и покатил в столярку.
Ветеран труда в пыльном фартуке, с руками, как бревна, встретил меня хмуро.
– Ты кто?
– Борисенок. Техник.
– А это чё? – ткнул в двери.
– Хочу собрать себе одну. На холле буду жить.
– Ты псих?
– Немного. Но умею пилить ровно.
Он прищурился, оценил.
– За чекушку – дам тебе рабочее место. Пилу, струбцины, рубанок и… не мешаю. Только не ори, когда по пальцу попадёшь.
– Договорились. Беломор в придачу не нужен?
– Не откажусь.
Теперь мы почти родня.
Два дня подряд – запах стружки и кайф. Я обрезал треснутую дверь, усилил каркас из обломков других. Шлифовал наждачкой, стягивал струбцинами, менял ручку, нашёл старый доводчик и вставил внутрь кусок резины, чтобы не хлопала. Даже петли врезал не на глаз, а чётко по разметке.
На третий день – она стояла. Тяжёлая, добротная. Не новая. Но настоящая.
На пятый день – началась электрика. Пошёл к снабженцу, показал ему список.
– Метров тридцать кабеля, десяток розеток, пяток выключателей, пара доз. Ну и гофру, если есть.
Он посмотрел как на человека, который в душе просит автомат Калашникова.
– Ты уверен, что знаешь, куда всё это?
– У меня квалификация «Мастер-радиолюбитель», если в курсе что это.
– А теперь будет – «мастер-нафиг-всё-сделал». Забирай.
Прокладка кабеля – как строительство кровеносной системы. От щитка в коридоре – в угол. Дальше – вниз. Гофру, по хитрому крепил проволокой. Розетки – по одной у двери, у будущей тумбочки и рядом с окном. Выключатели – один сразу у вход, другой у входа в будущий холл, по одному в санузел и кухню, последний поставлю над местом под койку.
Проверка – всё жужжит, щёлкает, искр не даёт. Даже под нагрузкой из нескольких, взятых на время под честное слово, утюгов.
– «Друг… твоя оценка?» – шепчу, глядя на лампочку, загорающуюся от моего щелчка.
– «Энергосистема стабильна. Поздравляю. Это первый шаг к независимой инфраструктуре.»
Кабель проложен, свет работает, дверь стоит – всё выглядело как бункер с претензией на уют.
Оставалась вода. Без неё – не дом, а так…
Я сидел на ящике, смотрел на голую стену, где по плану должны были быть раковина, унитаз и душ.
И тут в голове, почти лениво, ожил «Друг»:
– «А второй – чайник. А третий – душ. И потом, кто знает… может, и холодильник. Тот который тут стоял, имеет перспективу ремонта»
– «Под душ, надо подвести коммуникации – воду и канализацию.»
– «Предлагаю для организации технологических отверстий под воду и канализацию использовать лазер дрона. Он способен выжигать каналы диаметром до 5 см с точностью до миллиметра.»
Я вскинул бровь.
– Ты хочешь сказать, мне просто нужно нарисовать на стене маркером круг, а ты – жахнешь оттуда, с орбиты?
– Не с орбиты. Я уже подвёл дрон на низкую высоту, он завис вблизи вентиляционной шахты. Координация будет по маркерам и координатам помещения. Минимум шума. Максимум эффективности.
– Гениально. Только не сожги что-то за стеной.
– Учту. Прошу покинуть зону бурения в течение 10 секунд.
Через минуту три идеально круглых отверстия зияли в кирпичной стене. Остаточное тепло от стенок отверстий ощущалось даже на расстоянии. Вентиляция работала как вытяжка.
Я откашлялся, хлопнув по стене.
– Вот что я называю космическая сантехника «Друг».
* * *
Поиск сантехники превратился в мини-операцию.
Унитаз нашёлся быстро – в списанных запасах хоздвора. Старый, без бачка, но живой. Фарфор с трещинкой, но не критично. К нему бесплатно – сиденье из пластмассы цвета «грязное молоко».
Кухонная мойка – полукруглая, с облезшей эмалью – нашлась в подвальном помещении бывшего санпропускника. Лежала вверх тормашками под мешками с песком.
– Ничего, отмою, восстановлю эмаль, и будет на первое время, как будто так и надо, – сказал я сам себе, затаскивая его по лестнице.
А вот ванна… – не нашлась.
– Рекомендую адаптировать медицинский элемент из нержавеющей стали, – вмешался «Друг». – В архиве сканирования: промывающий лоток хирургический, тип 2, 60×60 см. Возможно объединение двух в панель с уклоном и выводом слива.
– Ты предлагаешь собрать душевой поддон из нержавейки для промывки ампутационных лотков?
– Именно. Подобные изделия устойчивы к химии, температуре и нагрузке. При наличии сварки – идеально.
Сварки не было. Зато был сантехник Ковтун, у которого за услугу «без лишних вопросов» пришлось отдать трёхбаночный набор консервации – баклажаны, лечо и кабачковую икру. От знакомого прапора, который был должен мне за ремонт приемника «ВЭФ-202».
Говорил, у жены день рождения.
Через вечер – поддон был готов. Изящный, угловой, на сварных лапках. В центре – слив под стандартный слив.
А вот настоящая боль началась, когда встал вопрос с кранами и смесителями.
Половина валялась мёртвая, резьба слизана, латунь – выкрошена. Краны ещё с птичками и надписью «Горячая» выцветшей краской.
Всё, что можно было собрать – одно вентиляционное отсечное, две поворотные ручки с разной резьбой и один советский кран-букс, который не прокручивался только после молитвы.
Собирал как пазл, клянчил по хозчасти, выменивал. Одна сестра отдала шланг от стиральной машины в обмен на наладку розетки у неё в ординаторской.
Система была ужасна… но работала.
– «Гидравлическая топология – нестабильная. Рекомендую усилить соединения с резиновыми прокладками. Возможна кавитация при подаче горячей воды.»
– «Друг», это не «звёздный шлюз», это – душ советского практика. Главное – чтобы не текло. Ну, почти не текло.
* * *
Я стоял в своём апартаменте, покрытый потом и пылью. За спиной – кирпичная перегородка.
Справа – поддон из нержавейки. Слева – кран, из которого тонкой струйкой уже текла вода.
Оглядев результат – выдохнул. Дом обретал смысл.
И подумал:
Вот бы ещё окно с занавеской… И одну конкретную женщину с термосом чая.
Но это наверное будет чуть позже, а так хотелось именно сейчас.
* * *
Я только что прикрутил к стене последнюю розетку. В углу на ящике дожидался нагретый чайник, лампочка под потолком горела жёлтым – и от этого света стены казались чуть теплее, чем они есть на самом деле.
Из распахнутой створки окна тянуло вечерней прохладой. И вдруг – шаги по лестнице. Осторожные, но уверенные. Я вышел в холл.
На фоне сумерек появилась Инна. В светлой юбке, кофточке, волосы распущены.
В руках – картонная коробка. На крышке – красный штамп: «Кондитерская фабрика. Гомель».
– Ну что, строитель, санитарная комиссия с проверкой прибыла. – Она остановилась на пороге, осматривая моё владение с прищуром. – Где у тебя тут гостиная?
– Вон табурет. Один, но с душой. Можешь считать его диваном.
Она прошла внутрь, огляделась. Глаз зацепился за дверь с ручкой, за поддон из нержавейки, за кабель, проложенный идеально ровно. Лицо мягко просветлело.
– Ты теперь не просто Костя.
Она поставила коробку на ящик, развернулась ко мне.
– Ты теперь завидный жених, со своим жильём.
Я застыл. Потом – рассмеялся. Глухо, но искренне.
– Ну да. Осталось только прописку в паспорт оформить и повесить график визитов дам на двери.
– Только попробуй! – Она прыснула. – Я тебе туда портрет Флоренции Найтингейл повешу. С цитатой. Чтобы знал, кого бояться.
– Лучше цитату Ломоносова.
Она подошла ближе, распечатала коробку. Торт. «Зебра». Плюс две чайных ложечки.
– С кухни стащила. Скажешь кому – не поверят.
– Молчу, как разведчик под прикрытием.
Мы сели на ящики. Лампа немного моргала из-за нестабильной амплитуды напряжения. Чайник парил. Вкус был простым, как всё настоящее: торт, чай и человек, которому не всё равно.
Она кивнула в сторону стены:
– Слушай… А если серьёзно – ты ведь тут теперь как у себя?
– Теперь да.
– И никуда не уйдёшь?
Я посмотрел на неё. Прямо.
– Только если ты выгонишь.
Инна улыбнулась.
– А если не выгоню?
– Тогда… придётся делать место под второй табурет.
Она не ответила. Только взяла мою руку – пальцами, легко. И больше не отпускала.
Инна медленно обвела взглядом мою недоустроенную берлогу – от стены до поддона, от розетки до розетки.
– Ну что, дом есть. А спать где будешь, строитель? На ящике?
Я хмыкнул, почесав затылок:
– Спать – в перспективе. Пока – больше как медитатор.
Она вздохнула, качнула головой.
– Пошли.
– Куда?
– В каптёрку, куда же ещё. Там хотя бы кровать нормальная, простыни чистые и не гудит лифт, как старый дирижабль.
Я хотел возразить, но… не стал. Просто взял чайник, коробку от торта и пошёл за ней.
