Текст книги "Русуданиани"
Автор книги: Автор неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)
Царь в ответ низко поклонился: «Случилось это по неразумению нашему и дьявольскому наущению, это будет нам вечным позором и укором, вам же не следует просить прощения. Свою вину мы же и искупим, вы успокойтесь, отныне мы будем вашими верными рабами».
Молвил Гварджасп: «Не говори так, царь! Господь не допустит, чтобы таил я против вас зло. Тревожусь я, что заставил тебя покинуть трон. Возвращайтесь, а нам оставьте одного сына, пусть он развлечет сестру, пока она не помирится со мной, ибо очень обижена она на меня, пусть узнает, что я за человек».
Наутро распрощался царь с дочерью, оставил при ней младшего брата, которого Тумиан любила больше всех и с которым отцу легче было расставаться. Пообещал царю Гварджасп: «Если будет на то ваша воля, женю я юношу на дочери царя Пахпура, ибо у того нет сына и все царство его достанется зятю. Если не пожелает он добром, все равно добуду это царство силой. Вознагражу я его усилия». Обрадовался царь и сказал: «Поступай по своему усмотрению, сын мой – твой раб, хочешь – убей его, хочешь – помилуй». […]
На том расстались мы с северным царем, а царевич послал гонца к царю Пахиуру: «Обещал я посетить тебя, ныне иду в твое царство, веду для тебя зятя. Покажи, чего стоит твоя отцовская любовь ко мне!»
Получив известие о женитьбе Гварджаспа, обезумел царь Пахпур от досады: кричал, бранился, никакого ответа не дал гонцу. Тот вернулся к царевичу и доложил обо всем. Не испугавшись угроз, мы продолжали путь. Заслал царь Пахпур к нам лазутчика; тот, оглядев войско и свиту, поспешил назад и сообщил своему повелителю: «Ежели желаешь мира и покоя себе и всему царству, не думай вступать с ним в борьбу! Тебе с ним не справиться. Не тот он, что был раньше, не похож на прежнего, как я не похож на тебя». […]
Задумался Пахпур, созвал визирей на совет, сказал им: «Если выступлю против Гварджаспа, боюсь, как бы вместо пользы ущерба не получить. Но и трусом быть – хуже смерти». Отвечали визири: «Сражаться с таким героем бессмысленно. Лучше пошлем к нему посла, поздравим с благополучным прибытием, затем упрекнем его, что забыл он нас и пренебрег родством с нами, а после пригласим его к тебе и предложим ему нашу дружбу». На том и порешили.
Здесь послание царя Пахпура Гварджаспу
Сначала помянул он имя господа, а потом написал: «Шлем мы привет славному витязю, равному царю, герою и голиафу[62]62
Голиаф – библейский персонаж, филистимский великан из города Геф, побежденный Давидом. Его имя стало нарицательным.
[Закрыть], явленному господом для истребления зла и укрепления добра, а затем поздравляем и выражаем радость по поводу победы над могучим врагом и избавления от колдовских чар! Одержанные вами победы заставили вас забыть о наших скромных заслугах, и вы не выполнили своего обещания. Однако мы остаемся твоими верными слугами и покорны тебе. Ты сообщил мне, что нашел для меня хорошего зятя, зачем мне он, если не исполнилось мое заветное желание! Если удостоюсь я радости лицезреть вас, то о зяте я и не вспомню!»
Послал царь свое письмо со знатным вельможей. Тот, подскакав к нам, спешился, поклонился до земли и подал послание Гварджаспу. Удивились мы такому любезному письму после угроз и брани: «Может, обманывают они нас и замышляют измену?» Сказал царевич послу: «Если бы я не хотел видеть вашего повелителя и не помнил о его благодеяниях, я бы не пришел сюда и не привел с собой прекрасного и доблестного юношу, не стал бы разлучать его с родителями. Желаю я извиниться перед Пахпуром и отблагодарить его за заботу. Сидя в седле, я не могу написать письмо, потому передай все это на словах». Посол снова поклонился до земли и поспешил назад.
Когда до города осталось три дня пути, сам государь вышел нам навстречу. Спешился царь Пахпур, спешился и Гварджасп, ради Гварджаспа сошел с коня и младший сын царя Севера, иначе он не стал бы этого делать – ведь они еще не состояли с Пахпуром в родстве. Обнялись они с Гварджаспом, как отец с сыном, поцеловались. Потом Гварджасп взял руку брата прекрасной Тумиан, подвел к Пахпуру и сказал: «Вот, государь, привел я для тебя зятя, люби его и жалуй!» Ничего не сказал царь, только улыбнулся в ответ и пригласил нас во дворец.
Вышла встречать Тумиан царица с девятью дочерьми. Велела Тумиан казначею принести лучшие украшения и драгоценности, поднесла их самой красивой из царевен, посадила ее рядом с собой и молвила: «Будь верной супругой моему брату, никогда не разлучайся с ним! Для первой встречи подношу я тебе эти скромные дары, но если сочетаетесь вы, не пожалею для вас всех своих владений!»
Вечером Пахпур устроил роскошное пиршество, а утром царь с царицей прислали человека с наказом: «У нас никогда не было ни мысли, ни желания помириться с царем Севера и породниться с ним, но, как видно, воли божьей не избежать и не все человеку поступать по-своему. Ныне же свершилось это по твоей воле, и вместо себя ты его нам жалуешь, но больше мы не допустим, чтобы ты нас обманул и сделал посмешищем для врагов. Если решили вы породниться с нами, оставьте моего зятя здесь, чтобы вверили мы ему свою жизнь и все царство. Иначе, пока ты доберешься до своей страны, уладишь там все дела, пока снова сюда возвратишься, я умру, и что мне тогда за польза от твоего прихода!»
Гварджасп настаивал на том, чтобы забрать с собой брата Тумиан, они не соглашались, так как были уже напуганы. Тогда я сказал: «Знаю, как невтерпеж юноше сочетаться с красавицей. Пока мы здесь, давайте сыграем свадьбу». Послушался меня царевич, а шурин его горячо меня поблагодарил. Семь дней длилось свадебное торжество, передали жениху все владения […], а мы заспешили дальше. Как только миновали мы границы царства Пахпура, встретили нас жители Белого города, до самых городских ворот стелили нам под ноги золотую парчу, осыпали нас по дороге драгоценными камнями.
Здесь свадьба Гварджаспа в Белом городе
Когда подошли мы к воротам дворца, вышла нам навстречу почтенная женщина, знатнейшая из знатных, мать правителя Белого города, держала она в руках два венца, которые своим сиянием затмевали солнце. Пока возлагала она венцы на головы Гварджаспа и Тумиан, другие женщины осыпали их сластями. […] Стали стекаться вельможи, приглашенные на торжество, собрался весь город, и справили свадьбу, столь пышную, что даже не слыхивал я о подобной и глазами своими не видывал. […] Семь дней и ночей пировали не вставая. […]
Прошло семь дней, и велел Гварджасп всем разойтись и отдохнуть. Когда хмель рассеялся, пожелал он осмотреть – сокровищницы. Отвечали ему: «Сначала извольте снять вашу печать, ибо ключи от других сокровищниц хранятся в этой башне». А мы до тех пор считали, что они ту казну тратят, поэтому их не благодарили. Когда увидели мы, что печать на той башне не тронута и ключи [от других сокровищниц] лежат в ней, удивились, что столько они на свадьбу потратили. Мы взяли ключи от пятисот сокровищниц и раздали неисчислимые богатства. […]
После призвал меня к себе Гварджасп и спросил: «Что скажешь ты, Гив, если велю я собраться всем властителям, прежде покорным нашему роду?» Я отвечал: «Боюсь, вдруг усомнятся они в твоей мощи и ослушаются. Ты не сдержишь гнева, а сейчас не время идти на них походом. Не проучишь их вовремя, глядя на них, осмелеют и другие. А если задумаешь их проучить, свадьбу и поход соединить нельзя. Поэтому лучше поступить так: пошлем вперед купцов, пусть они всем расскажут, как ты могуч, и правители, прослышав о том, поспешат явиться к тебе с дарами, а те, кто не покорится, еще пожалеют об этом! Пусть явятся туда, где хранится завещание царя Арджаспа». […]
Поблагодарил царевич меня за совет, выбрали мы умных, почтенных людей, а сами стали собираться в путь. Как вышли мы из Белого города, на другой же день встретились нам жители Зеленого города. От великой радости походили они на умалишенных. Увидели мы, что убранство улиц и площадей превосходит все, виденное нами прежде. Было оно настолько же прекраснее убранства Белого города, насколько день прекраснее ночи. Встречали нас повсюду музыкой и пением, окуривали благовониями. Дорога была вымощена серебряными плитами. Молодых усадили на престол, усыпанный драгоценными камнями. И каждый камень был ценой в целый город, а венца и вовсе я описать не в силах! […]
Здесь свадьба Гварджаспа в Зеленом городе
Усадили молодых на престол, возложили на их головы венцы, и стали приходить женщины и приносить дары – драгоценные кувшины, блюда, чаши, всяческую столовую утварь. Женщины были закутаны в покрывала так, что не мог я разобрать, молоды они или стары, красивы или безобразны. И сказал я себе: «Колдовство это все – не иначе!» Услышали это евнухи и молвили: «Новоявленный богатырь-палаван, государь наш Гварджасп избавил нас от колдовских чар, просто наши женщины не показывают мужчинам лица. Они боялись, как бы государь не разгневался на них, поэтому принесли все это, а сами ушли». Вслед за женщинами стали приходить остальные жители Зеленого города – знатные и простые, приносили они богатые дары и восхваляли Гварджаспа. А евнухи пересчитывали и записывали все подношения.
Наконец началось пиршество. Потчевали нас такими яствами, что и до сих пор не забыл я их вкуса. Когда мы насладились едой и питьем, раздались дивные звуки музыки и пение. Сколько ни озирался я по сторонам, ни музыкантов, ни певцов не видел. Заметив мое удивление, спросили меня евнухи: «О чем беспокойство ваше? Неужели удивляют вас пение и игра наших музыкантов?» Отвечал я им: «Их пению дивимся мы не более, чем жужжанию мух в роще, но одного понять не могу: не привидения же они, где они сидят, что их не видно, – во дворце или снаружи?» Рассердился тут евнух, старший над слугами, и молвил: «Ты такими колдунами нас сделал, что и город, и всех, кто в нем, по-твоему, наш государь должен сжечь. Если бы это сказал Гварджаси, было бы неудивительно, ибо город наш ему незнаком, но ты ведь бывал здесь и прежде, когда же находил ты тут колдовство?!» С этими словами отдернул он одну из занавесей, и увидели мы, что за нею сидят луноликие женщины, поют и играют. Пояснил мне евнух, что, когда на пиру присутствуют мужчины, музыкантши скрываются от них за занавесью, а когда пируют женщины, они выходят, поют и танцуют. […]
Понравилось это Гварджаспу, улыбнулся он и спросил: «А нельзя ли, чтобы сейчас вышли танцовщицы?» Передал я его слова евнуху: «Много стран мы видели и много царских дворов, но нигде такого нет, чтоб музыкантши скрывались от гостей. Раз господь поручил вас нам, придется и вам поступать по нашим обычаям». Старший евнух ответил мне: «Твое слово – для нас не закон, но если это воля царя, мы, прах от его ног, не смеем ослушаться!» Крикнул он девам: «Приказ царский – выходите!»
Они, оказывается, давно прислушивались к нашему разговору и покрыли лица чем-то белым и прозрачным, так что они нас видели, а мы их лиц нет. Стали они выходить попарно с пением и плясками. У каждой пары был свой наряд, усыпанный драгоценными камнями, и все играли на разных инструментах. Столь дивное было зрелище, что не заметили мы, как пролетело три дня, не отличали мы дня от ночи. Выходили все лучшие и лучшие плясуньи и музыкантши, и устали мы есть, пить и на них глядеть. Велели мы убрать столы и решили осмотреть сокровищницу.
Еще пять дней провели мы за осмотром казны и сокровищницы, а после взяли с собой двести лучших музыкантш и снарядились в дорогу. […]
Шли мы под счастливой звездой, соловей летал за вестями и предупреждал нас обо всем. Так добрались мы до луга, где находился камень с завещанием царя Арджаспа. Когда оставалось нам три дня пути, пришли мы к большой горе, поднялись на нее и увидели, что вся долина полна людей. Призадумались мы, кто бы это мог быть. Послали человека все разузнать. Вернулся он в сопровождении послов. Te долго лежали ниц перед Гварджаспом, после встали в смиренной позе, ожидая приказаний. Велел я им: «Изложите, братья, поручение ваших повелителей!» Те снова преклонили колена, завязали на шею платки[63]63
древний народный обычай на Востоке: в знак покорности и повиновения повязывать на шею или перекидывать через плечо головной платок, чалму, накидку.
[Закрыть], поцеловали ноги коня Гварджаспа и умоляли помиловать их патронов: «Бог свидетель, неповинны мы в том, что великий [Арджасп], равный небесам, не доверил нам свою супругу и наследника, укрыл их где-то и мы не могли их разыскать. Когда государь скончался, чтя его завещание, мы не осмелились нарушить царский завет и не пошли в те горы, чтобы узнать что-либо или послужить им. Ныне же, получив весть о прибытии молодого царя Гварджаспа, мы явились сюда и ждем приказаний – предстать перед вами или ждать на месте встречи. Благодарим мы создателя, что старое дерево дало новые ростки и обновился престол ваших предков!»
Приятно было это Гварджаспу, и спросил он: «Что ты скажешь?» Отвечал я ему: «С тобой и так войска трех царей, если придут еще пять государей, как они все пройдут? Лучше пусть ждут тебя там, но отчего ты не извещаешь родителей о своем прибытии?» Сказал мне на это царевич: «Если я пошлю к отцу незнакомого человека, боюсь, он еще больше разволнуется и его может хватить удар. Если же сам пойду – на дороге те цари с войском стоят, задержат меня. Тебя стыжусь побеспокоить, но лучше тебя никто этого поручения не выполнит». Отвечал я: «Боюсь, как бы не разгневался на меня твой батюшка и не пропали бы даром мои труды». Сказал он: «Пока жив Гварджасп, не появится на земле человек, который бы мог на тебя разгневаться, а уж об отце моем и говорить нечего!»
Что поделаешь! Отправился я как гонец в дорогу и прибыл в город царя Нодара. Город был погружен в великую печаль, не встретил я ни одного жителя, который не проливал бы слез и не был бы облачен в траур. При виде меня собрались все горожане и стали оплакивать исчезновение Гварджаспа. Молвил я им: «Не плачьте, братья, под такой звездой он рожден, что господь еще укажет ему путь». Сообщили визирю о моем прибытии. Визирь тотчас доложил царю Нодару: «Приехал Гив, велите привести его, может, предскажет он еще что-нибудь, прежние пророчества его сбылись». Обрадовался государь: «Видеть Гива для меня столь же отрадно, как если бы я увидел Гварджаспа».
Прислал [царь] за мной двух или трех вельмож:
«Приходи, не мешкай!» Я и так шел быстро, а тут и вовсе заспешил. Прибыл я во дворец, поклонился царю, велел он мне сесть, стал расспрашивать о сыне и тут не удержался и заплакал. «Не плачь, государь, – сказал я ему – наследник еще не родился, когда я предсказал его судьбу. Теперь скажу тебе, что все сложилось к лучшему: покинул он отчий кров, чтобы вернуться со славой и величием, которые многократно превосходят славу твоих предков». Молвил на это Нодар со слезами: «Горе мне, сынок! Пока я жив, взирал бы на Гварджаспа, а богатства его мне не нужны! Я весь свой город отдам, лишь бы хоть раз увидеть царевича живым!» Стал я увещевать царя: «Если доверяешь мне еще, выслушай: вскоре прибудет сюда твой сын, снискавший величие и богатство. Сними эти траурные одежды и возблагодари небо».
Стал заклинать меня государь именем божьим: «Правду ты говоришь или хочешь холодными словами затушить мой пламень?» Я же поклялся страшной клятвой, что молвлю истину и, если бы не боялся, что он лишится разума, поведал бы ему все до конца. Все это говорил я очень спокойно, чтоб не убить его нежданной радостью.
Когда царь услышал это, лик его расцвел, подобно розе, и молвил он: «Тот, кто пережил потерю, переживет и обретение! Скажи мне все, что знаешь». И тогда рассказал я обо всех приключениях Гварджаспа. Обнял меня государь и сказал: «Сегодня ты вернул меня к жизни, ты – спаситель моего сына, все мои сокровища и этот город отныне принадлежат тебе, ибо не нужно мне ничего, я всего достиг и могу отойти от мира. Небольшая это награда для тебя, но больше ничего у меня нет!» Поблагодарил я Нодара с низким поклоном: «Сейчас не время тебе покидать престол, ибо идут сюда многие иноземные цари и гости, ты прими их, как следует, я же по твоей милости ни в чем не нуждаюсь».
Вышел тотчас царь из своих покоев и сообщил всем радостное известие. Поднялось в городе веселье и ликование. А что с царицей случилось – я вам передать не могу! От чрезмерного счастья не могла она ни стоять, ни сидеть, ни дома оставаться, не знала, что ей делать.
Отпросился я у царя: «Позволь теперь мне уйти, ибо, пока я не вернусь, Гварджасп не двинется с места». – «Ступай, – молвил Нодар, – а послезавтра я выйду следом за тобой». […]
Гварджасп был наготове и дожидался меня. Двинулись мы всем станом. Как увидели те пятеро царей, что передние отряды Гварджаспа растянулись на два дня пути, а тех, что сзади шли, и вовсе не счесть, изменили они свои враждебные намерения и сказали: «Если юноша, выросший в дремучем лесу и в одиночестве покинувший дом, добился такого могущества и столько покорил царств, что же говорить о его отце?» Смирили они гордыню свою и, словно рабы, предстали перед Гварджаспом.
Здесь встреча пятерых государей с Гварджаспом
Когда они приблизились и мы увидели друг друга, цари спешились и, почтительно опустив руки[64]64
Так в оригинале.
[Закрыть], двинулись ему навстречу. Гварджасп же с коня не сошел. Тогда цари, подойдя ближе, пали ниц и трижды били челом оземь. Гварджасп даже головы не поднял и не взглянул на них. И сказал я ему, улыбаясь: «Новый государь сурово встречает своих подданных! Тебе только двадцать лет, а они уже состарились, царствуя. Ты видишь, как смиренно стоят они пред тобой, отчего не приветствуешь их?» Засмеялся царевич в ответ: «Ты мне ничего не говорил, я же думал, что так будет лучше».
Тут государи подошли совсем близко и хотели приложиться к ногам коня, на котором сидел Гварджасп. Тогда царевич спешился, не позволил им так унизиться, протянул им руку для поцелуя и велел сесть на коней. Трижды повторил он приказ, и только после того оседлали они своих скакунов. Дивились цари красе и мощи Гварджаспа, говорили друг другу: «Государь Арджасп был хорош собой и исполнен всяческих совершенств, но нельзя сравнить его с нынешним правителем: равного этому нет на земле и не будет впредь!» Благословляли они его и восхваляли.
Прибыли мы на стоянку, там ждал Гварджаспа роскошный шатер, в котором он провел ночь. Наутро явились цари и сказали: «Прежде чем отправиться к своему батюшке, пусть посетит царевич свои владения. Пусть он не думает, что они разорены в отсутствие владыки, мы все содержали в порядке и желаем вверить [эти владения] новым владельцам. Если же Гварджасп пойдет к отцу, тот уступит ему венец и престол, и останется он с молодой женой в диких горах и лесах».
Отвечал на это царевич: «Сначала я должен посетить те места, где я родился и вырос, и пусть мой город бедняков узнает о милости божьей».
Убедившись, что Гварджасп непреклонен, спросили его цари, когда он снимется с места. «Сегодня, – ответил Гварджасп, – но вам не следует беспокоиться, ибо сперва мне надлежит показать вам свое гостеприимство, а после уж – ваш черед». Возразил я царевичу: «Сейчас ты в гостях у царей, а вот когда прибудешь в свой город и воссядешь на престол, тогда и будешь хозяином». – «Нет, – сказал Гварджасп, – в городе бедняков отец мой властвует и повелевает, и хозяином будет он. Значит, мне опять не удастся показать, насколько я щедр!» – «Из-за этого не печалься, – утешил я царевича, – послушайся старших!» – «Ладно, – согласился он, – поступайте, как вам будет угодно!» И порешили цари, что все по очереди, каждый в свой день, будут ублажать юного государя.
Через три дня мы услышали звуки труб и барабанов – это шел царь Нодар со свитой. Бросились пятеро государей к Гварджаспу с мольбой: «Мы не смеем перед вашим батюшкой и слова молвить, заступитесь за нас перед ним». Успокоил их Гварджасп: «Не бойтесь! Я тоже до сих пор считал вас виновными, но, раз вы поспешили изъявить свою покорность, прощаю вам все, и отец мой попрекать никого не станет». С благодарностью удалились цари: «Без государева приказа мы не посмеем предстать перед ним!»
Тем временем приблизилось войско царя Нодара. Гварджасп соскочил с седла и бросился к отцу. Тот тоже поспешил сойти с коня, но не проделал и трех шагов, как Гварджасп уже обнимал его колени. Поднял отец сына, расцеловал его. «Явь это или сон?!» – воскликнул он. Два часа не разнимали они объятий. Наконец я вмешался: «Негоже стоять здесь, пошли в наш стан, и там насладитесь долгожданной встречей». Сказал на это Гварджасп: «Я провинился перед отцом, ибо своим уходом поверг его в печаль. Я не могу объяснить ему всего, потому пусть Гив испросит для меня прощение, а также заступится за государей, явившихся с повинной».
Встал я на колени перед царем и поведал обо всем без Утайки. Отвечал Нодар: «Сын мой Гив! Никого и ни в чем я не виню. Я только одного хочу: глядя на моего сына, радоваться, чтоб после спокойно расстаться с миром, а вы поступайте, как знаете!»
Пошел я и привел всех пятерых царей, пали они ниц перед государем, и каждый высыпал на него по блюду золотых монет. Отправились мы на стоянку и расположились на отдых.
На четвертый день устроил царь пир и щедро одарил всех, а на пятый – старейший из царей по имени Сакал пригласил нас к себе и удивил всех роскошью и щедростью. Недоброжелатели его косо поглядывали на все и перешептывались: «Отчего же не быть ему щедрым, когда присвоил он сокровищницы царя Арджаспа и теперь растрачивает чужие богатства!» Слышал эти разговоры и Гварджасп, но с приговором не спешил. Наутро явился к царевичу сам Сакал и молвил: «Может быть, государь думает, что расточаю я сокровища его деда. Но бог свидетель, что казны ваших предков я и в глаза не видел! Я не прикасался ни к чему, что принадлежало вашему деду, и во дворце его не сиживал, и хлеба там в рот не брал. Разве только в одном я виновен – что умножил богатства, принадлежавшие вашему роду. Отец мой, пока был жив, только о том и думал: может, придет такое время, когда в роду Арджаспа появится герой, который прославит престол и венец свой и оценит нашу честность и преданность. Умирая, он завещал мне, чтоб, если даже с голоду мне умереть придется, не смел я касаться царских сокровищ. Ныне пусть поглядят государи – Нодар и молодой Гварджасп – на свои богатства!» Поблагодарили цари Сакала за верную службу и заторопились в свой город.
Не вытерпела и царица столь долгого ожидания, покинула дворец и вышла встречать сына. Доложили о том царю Нодару: «Государыня, как безумная, выбежала из покоев и вскоре прибудет сюда!» Огорчился Нодар, обратился к сыну: «Жизнь моя Гварджасп, матушка твоя не дождалась нас и вот-вот явится. При виде тебя она не удержит слез и при всем народе осрамит меня на старости лет».
Услышав это, царевич вскочил на коня и исчез, подобно молнии.
Здесь встреча Гварджаспа с матерью
Завидев царицу, Гварджасп соскочил с седла и бросился к ней. Она же, узнав его, вскрикнула и едва не упала с коня, сын подоспел и схватил ее в объятия: «Матушка, мною измученная! Вели слугам избить меня до смерти за то, что я доставил тебе столько горя!» Как услышала государыня голос сына, словно из мертвых восстала, очнулась, обняла его и покрыла поцелуями с головы до ног. «Я провожу тебя домой, – сказал Гварджасп, – здесь тебе находиться не след и в стан наш являться не стоит». Царица упорствовала: «Пока не увижу свою невестку, никуда отсюда не уйду!» Но Гварджаспу удалось убедить ее, и она вернулась во дворец и стала готовиться к встрече, украсила замок, сад и площадь. Все горожане вышли встречать Гварджаспа и Тумиан. Восемь дней справляли свадьбу во дворце, пять дней – в саду и неделю – на площади. Радость взирать на них можно сравнить лишь с райским блаженством, тешились они и пировали.
В один прекрасный день я вдруг затосковал, уединился в своих покоях, и привиделся мне дурной сон. Встал я поглядеть на звезды и увидел, что вы здесь пребываете в глубокой печали. Огорчился я и сказал в сердце своем: «Если отпрашиваться у Гварджаспа, он все равно меня не отпустит, но и здесь я оставаться дольше не могу, ибо грозная беда нависла над моими близкими».
Прикинулся я больным, стали навещать меня цари и вельможи, созвали лекарей и целителей, стали те о недуге моем гадать. Гварджасп сказал: «Неудивительно, что Гив заболел. И камень бы не вынес тех испытаний, что за эти пять лет выпали на его долю. Был разлучен со своими родителями и горя хлебнул больше моего, потому мне надлежит поделиться с ним всем, что у меня есть. Другого лечения ему не надо!»
Тяжкая печаль залегла у меня на сердце, и отвечал я ему так: «Не надо мне от тебя ничего, кроме твоего благоденствия». Обнял меня Гварджасп и ласково молвил: «Брат, не печалься, пока я жив, все богатство мое и я сам принадлежим тебе! Я заставлю тебя убедиться в правдивости моих слов. Хочешь – женю тебя на дочери царя Пахпура! Хочешь – из городов, которые я завоевал, выбери любой и царствуй в нем! Все готов я поделить пополам с тобой, сыграем твою свадьбу, и отпущу тебя с миром на родину».
Не пришлись мне слова царевича по душе, ибо сердце мое стремилось домой и задерживаться я не хотел. Подумал я: «Один у меня выход – бежать!» Когда все ушли, обратился я к моим верным слугам: «И вас я пленил, и себя самого; в такую ловушку попал, откуда не выбраться иначе как только бежать». Велел я трем слугам держать коней наготове. Как стемнело, мы сели верхом и поехали. Никто не подозревал о моих намерениях, иначе ни за что бы мне от них не уйти! Днем и ночью мы ехали, не зная отдыха. Когда подъезжали к дому, встретил я купцов, и поведали они мне о том, что приключилось с Русудан, и доложили, что родители мои отправились к ней. Повернул я коня и снова двинулся в путь. Прибыл сюда. Давно наблюдаю я за вашим горем, о таком слыхом я не слыхивал и подобного не видывал.
Рассказал я вам эту историю, чтобы ты, сестра, рассудила свое дело и поступала так же, как терпеливые родители Гварджаспа. Спроси отца нашего и матушку, как вели они себя в разлуке с нами. Послушайся их. Не радуй своим горем дьявола!
И сказал шестой брат по имени Оман: «Того, о чем я расскажу, я сам не видел, но слышал эту историю из уст человека, прошедшего через горькие испытания. Я встретился с ним, когда он был уже царем, и он сам поведал мне о своих злоключениях».
И рассказал Оман следующее:
