Текст книги "Русуданиани"
Автор книги: Автор неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)
Сел он у его изголовья, положил голову к себе на колени и стал плакать и причитать. Никакими уговорами не мог я его успокоить. Но тут пожелал господь, и вспомнил я, что при рождении Хосро прилетела птица паскунджи и дала царю свое перо: «Если плохо тебе придется, подпали перо, и я помогу тебе!» То перо было у Хосро. Как напомнил я ему об этом, тотчас достал он его, и мы подожгли перо. Через некоторое время все вокруг потемнело – и скала и поле. Явилась паскунджи. Хосро с почтением приветствовал ее, поцеловал крыло и когти, взмолился, повел за собой и указал на Завара. Отвечала паскунджи: «Из-за него я бы не явилась, но, раз вы обманом заманили меня, помогу, вижу, что нужен этот юноша тебе, не убью его». Стала птица клювом высасывать [яд из раны] и высасывала до тех пор, пока не привела Завара в чувство. Придя в себя, Завар вздохнул, а птица еще сильнее стала высасывать отравленную кровь, пока не очистила рану. Затем улетела, нарвала когтями траву, принесла нам. «Высушите, – сказала, – приложите к ранам». Улетела птица паскунджи и унесла в когтях того дракона – огромного, как гора, – склевала его. Мы же принесли много той травы, высушили ее, натолкли и насыпали на рану. Через неделю Завар был целехонек и ничего у него не болело.
Когда все было закончено и налажено, отправился я на родину. Сюда я прибыл совсем недавно и вот рассказываю вам обо всем. А тебе, Русудан, следует вести себя так, как вели себя наши родители в разлуке со мной. Зачем ты убиваешься? Терпеливо дожидайся божьей милости.
Сказал четвертый брат, которого звали Барам: «Я глазами своими не видел, но от сарацинов на их языке слышал одну необычайную и прекрасную для слуха повесть, с их языка я переложил ее на грузинскую речь и доложу ее вам. Послушай сначала об их бедах, а потом о неизбывной радости».
ГЛАВА 4. ЗДЕСЬ СКАЗ ОБ УРУМСКОМ ЦАРЕ КАРАМАНЕ И СЫНЕ ЕГО КАИСАРЕ ДЛЯ СЛУХА ПРИЯТНЫЙ И СЛАДОСТНЫЙ, НАЗЫВАЕМЫЙ КАИСАРИАНИ
Жил на свете великий и могущественный царь, властитель Урума[54]54
Урум – так называли на Востоке Рим, затем Византию, а с XI в. Малую Азию.
[Закрыть] и многих стран, звали его Караман. Был он ликом прекрасен, телом могуч, исполнен мудрости, доблести и мощи. Не знал он от века поражений, ему покорялись многие цари и властители.
Владел он городом дивным и прекрасным. Обойти этот город можно было за семь дней, обнесен он был высокой оградой. И в этом городе, в семи местах, построил он дворцы сказочной красоты, ничего прекраснее не видело око человеческое! Царь Караман завел у себя такой обычай: прежде всего в воскресный день он шел в церковь и там молился, после службы отправлялся в первый дворец, посылал глашатаев во все семь концов города и собирал многочисленных нищих. Сам царь облачался в рубище, усаживал перед собой каждого нищего, мыл ему руки и подносил еду. Если были среди них калеки, царь их собственноручно кормил, а голых одевал и приказывал принести серебряные и золотые монеты и раздавал бесчисленное множество, так что бедные могли разбогатеть. Затем шел во дворец, снимал рубище, одевался в царские одежды, садился за пир и пребывал в отдохновении.
В понедельник он отправлялся во второй дворец, где ждали его все жалобщики. Царь садился, усаживал рядом визирей и судил больших и малых без мзды, так что жалобщики не смели подносить даже даров! Если жалобщик приносил что-нибудь, то его били и изгоняли из судилища. Так творил он суд правый до девяти часов. А когда после девяти все жалобщики отправлялись по– домам, царь садился и пировал.
Во вторник шел [царь Караман] в третий дворец, призывал своих приближенных и щедро одаривал каждого: кого землей, кого городом, кого селами, так что никто не оставался обделенным.
В среду приходил он в четвертый дворец, приказывал открыть многочисленные сокровищницы и делил драгоценности между великими и малыми, каждый получал столько, что не мог всего унести. Все вельможи в Уруме стали равными царям, а простолюдины уподобились вельможам.
В четверг Караман приезжал в пятый дворец, приказывал пригнать породистых скакунов и принести конскую сбрую и боевые доспехи – кольчуги, панцири, мечи, палицы, шлемы, щиты и прочее. Дарил он каждому – простому и знатному – по коню в драгоценной сбруе и всякое оружие; одаривал всем, необходимым в бою.
В пятницу приходил он в шестой дворец и играл со своими вельможами в мяч. А когда кончалась игра в мяч, приказывал принести охотничьих птиц – соколов, ястребов, кречетов – и делил их между придворными.
В день субботний входил он в дивные чертоги со своей супругой-царицей, приглашал жен и детей всех своих вельмож и справлял в седьмом дворце такой пир, что человеческое око не видело ничего приятнее. Тешили приглашенных дивные зрелища, каких человеческое око прежде не видывало и о каких человеческое ухо не слыхивало, а языку не под силу было выразить им хвалу. Усаживались по одну сторону стола красавицы-женщины, а по другую – мужчины, и было веселье, и танцы, и пение. И приказывал царь в тот день вынести множество украшений из драгоценных камней и жемчуга, а также много бесценного оружия и одаривал украшениями женщин, а всяким оружием – вельмож, никого не отпускал без даров. Так в пирах и утехах проводили они тот день.
В следующее воскресенье царь выходил в поле и приказывал разбить палатки и шатры, собирал воинов и отправлялся охотиться, и всю неделю они охотились и веселились. Ровно через неделю возвращался Караман домой и вновь справлял прежний порядок.
Все свои дни он проводил по этому обычаю, и не было другой заботы в его сердце.
Но случилось так, что дожил он до седых волос и не имел ни сына, ни дочери и ежедневно молил бога даровать ему наследника. Прошло время, и внял ему господь и обратил к нему милостивый свой лик.
Здесь сказ о том, как царица забеременела и воцарилось великое веселье
Когда узнали о беременности царицы, началось во всем государстве великое веселье и раздали нищим несчетные богатства. Девять месяцев, установленных господом, весь народ ликовал, пел и веселился, царь велел щедро одаривать бедняков. На девятый месяц, согласно своему обычаю, царь отправился на охоту. Когда он утешался и развлекался на охоте, вдали показался гонец на быстро скачущем коне. Соскочил он у царского шатра.
Здесь рождение царского сына Каисара
Гонец вошел и поздравил царя с рождением сына. Узнав о появлении на свет наследника, царь вскочил, сложив молитвенно руки, возблагодарил господа, вестнику радости наполнил рот алыми яхонтами и облачил его в свои одеяния. Подарил ему большой город и множество богатств. Призвал Караман всех вассалов и вельмож и своими устами поведал им радостное известие: «Вельможи мои! Знаю, что вы разделяете мою радость. Осчастливил меня господь, отпустил мои несчетные грехи и даровал мне сына. Господу ведомо, что в душе моей гнездилась печаль: не о бездетности своей я сожалел и страдал, а о своих вассалах, взращенных мною, подобно родным детям. Кто знает, кто занял бы мое место и кто соблюдал бы установленный мной порядок? Теперь же даровал мне бог сына, и потому я радуюсь, и вы радуйтесь и веселитесь вместе со мной, ибо мы удостоились великой милости господней».
Возрадовались дидебулы и старейшины и воскликнули так: «О государь! Радуемся мы твоему счастью! Не скроем, печалились мы доныне, ибо ты уже сед, а все мы, дети Адама, рождены для смерти, и, если бы с тобой что приключилось, все царство было бы разорено. Мы этого боялись. Теперь же даровал нам господь такую милость, как же нам не радоваться!» С этими словами каждый щедро одарил доброго вестника.
Возрадовался царь и в тот день там же, на охоте, устроил пир. Назавтра он повелел визирям и звездочетам: «Посмотрите по планетам, какая судьба ждет моего сына». Пришли мудрецы и философы и предсказали царевичу многие подвиги, но не все они могли предугадать.
Доложил первый звездочет: «Родился мальчик, подобного которому человеческое око никогда прежде не видывало. На диво прекрасный, нравом безупречный, исполненный всяческих добродетелей, много стран присоединит он к твоим владениям».
Второй доложил: «Такой будет из него богатырь-палаван, что подобный ему нигде на свете не рождался, он выиграет много битв, и многие львы-герои будут повержены его рукой».
И сказал третий старец, звездочет по имени Джимаз: «Знай, государь, что такой умный правитель еще не являлся на свет божий и никогда не явится. Ликом светлее он самого яркого светила, так что даже солнце не может сравниться с ним блеском, а мощью и силой превосходит он всех героев и голиафов[55]55
Голиаф – библейский персонаж, филистимский великан из города Геф, побежденный Давидом.
[Закрыть], станет он победителем дэвов и драконов, истребителем богатырей. За свою жизнь он проведет много сражений, никто не сравнится с ним в битве, много стран он покорит. Но осмелюсь доложить еще об одном, если не прогневаешься, а так я говорить более не в силах». Повелел царь: «Скажи все, что прочел ты по звездам». Джимаз сказал почтительно: «Большую печаль и горе причинит вам царевич, так что всякий скажет: вымер дом Карамана! По некоей причине он исчезнет на некоторое время, и мы ничего не будем о нем знать. В конце концов все обернется хорошо для тех, кто доживет до того времени».
Огорчился царь, но виду не подал. Вернулся домой, поздравил царицу и осыпал ее драгоценными камнями и жемчугами, раздал много сокровищ нищим и много пожертвований принес господу.
Показали царю младенца в колыбели. Открыли лицо. Такой излучал он свет, что затмил само солнце. Прекрасен он был и безупречен. С самого рождения сопровождало его это дивное сияние, и однодневный походил он на месячного, а месячный – на годовалого, так быстро он рос. Дивился царь, благодарил господа и решил вновь призвать звездочета Джимаза, велел снова предсказать судьбу наследника. Доложил старец: «О царь, я уже сказал тогда тебе: сперва он разрушит твой очаг, а впоследствии всех сделает твоими рабами».
Царь сказал: «Если сначала он такое горе нам причинит, то кто же доживет до счастливых времен? Неужто господь за грехи мои даровал мне сына, который ввергнет нас в такую беду? Постараемся, чтобы бог не вспоминал о моих прежних грехах и избавил от новых напастей. Стану я растить сына в таком месте, чтобы он ничего не знал об этом мире, пока не станет зрел разумом. Тридцать лет я буду содержать его там, а после поглядим, что сделает с ним господь».
Повелел Караман построить под землей небольшой город, зажечь там свечи и поселить младенца и с ним нянек и мамок, а также детей знатных вельмож. Царь нарек сына Каисаром[56]56
В оригинале и Каисар и Каис.
[Закрыть]. Когда исполнился ему год, какого ребенка трех-четырех лет он ни схватит, ударит с такой силой, что одному руку сломает, другому ногу. Запрещала ему кормилица такое творить, но он не слушался.
Когда царевичу исполнилось два года, умел он стрелять из лука, играть в мяч, веселился и тешился ежедневно. Если же прерывал игры и стрельбу из лука, то усаживался и пировал со своими приближенными и сыновьями знатных вельмож.
Ему исполнилось всего четыре года, а ростом он превосходил всех и красой был подобен солнцу. Держал всегда при себе музыкантов, заставлял их играть и петь. Слушая их, он наслаждался. А когда читали они нараспев стихи, восхваляя небо и вселенную, или складывали божественные или любовные стихи, он внимательно слушал, уносился мыслями вдаль и пребывал в задумчивости.
Однажды сказал он своей кормилице: «Ах, кормилица моя! Певцы все время восхваляют в стихах небо и землю, отца и мать, а у меня нет ни отца, ни матери, не знаю, как я очутился здесь, не знаю, что такое небо или земля, откуда наша пища и питье, как мы живем?» Отвечала кормилица: «Так нас создал бог». Снова спросил он: «Как это он нас создал? Ведь глаза мне даны для того, чтобы видеть, и уши – для того, чтобы слышать, ум дарован мне, и рассудком я обладаю и знаю, что пища здесь не произрастает и есть иной свет, кроме света свечей. Скажи мне правду, иначе я убью себя». Не открыла кормилица истины царевичу, и никто другой не смел сказать ему правду из страха перед царем. Не заставив их говорить, Каис рассердился, рычал, как лев, метался, ходил взад и вперед и старался что-либо узнать. Так набрел он на железную дверь, которая вела наверх. Подумал он: «Что это может быть?» Взял большую палицу, ударил в сердцах по двери и сокрушил ее. Когда дверь была выбита, в подземелье хлынул [дневной] свет. Пошел Каис на этот свет и вышел наружу. Никто не посмел ему, разгневанному, сказать что-либо.
Здесь сказ о том, как Каис вышел из подземного города
Воскликнул Каис: «Если вы меня не обманывали, то что же это такое?!» Как увидели горожане, что Каис вышел из подземелья, одни растерялись, другие удивились, а некоторые убежали со страху, умные же люди вышли ему навстречу и приветствовали его.
Доложил кто-то царю Караману: «Эх, государь, вышел твой сын из подземелья и явился в город». Эта весть поразила царя, от огорчения он лишился рассудка, вскочил, босоногий, с непокрытой головой, и вскричал: «Визирь, вот он знак, вот час моей погибели! Сейчас же вели убить его, пока он меня не погубил». Отвечал визирь: «Остановись, государь! Каис не такой сын, чтобы ты его убил; помни, что сначала причинит он тебе горе, но зато после сделает покорными тебе все царства».
Собрался царь и пришел туда, куда явился его сын. Как посмотрел на него Караман, изумился красоте и стройности его тела. В четыре года был он сильнее и краше всех богатырей. Когда увидел его царь таким, сказал: «О визирь мой! Если даже сегодня я погибну, то все равно я не в силах ни убить, ни заточить своего сына. Если не любоваться мне им, то чем же еще любоваться?» Обнял Караман сына и заплакал. Долго плакал он. Обратился Каис к отцу: «Пусть [вечно] благоденствует государь, о чем тебе плакать? Бог сделал тебя моим отцом, а меня – твоим сыном, так о чем же ты плачешь? Мне следовало плакать, что, будучи сыном столь великого государя, я рос в подземелье. Не знаю, чем я пред тобой провинился, иначе сам бы себя наказал! Отныне, поскольку мы встретились, ты не плачь, а плакать будет с сего дня всякий неверный вам и непокорный вашей власти. Вы же постоянно будете благоденствовать, никогда не омрачится ваше царствование»
Как услышал царь от сына такие слова, ничего более не сказал, ибо слезы мешали ему говорить, обнял его и повел к царице.
Здесь сказ о том, как царица увидела своего желанного сына Каиса
Как только царица увидела идущего к ней сына, от радости лишилась чувств и долго лежала бездыханная. Привели ее в себя при помощи ароматных снадобий. Посмотрела она на сына, обняла его и поцеловала в очи, подобные чернильному озеру, и уста – источник бессмертия. Усадили его царь и царица между собой и устроили пир. Велели призвать певиц и танцовщиц, музыканты тешили их слух сладкими звуками и говорили стихи, восхваляя Каиса. И явились дидебулы и знатные сановники и преподносили дары все более драгоценные, осыпали его самоцветами и жемчугом. И явились жены и дети вельмож, и они также одаривали его, восхваляли и осыпали драгоценностями. Еду подавали в драгоценной посуде, но никто не притронулся к яствам, никто не мог оторвать взор от Каиса, всякий дивился его красоте. Пир длился во дворце семь дней, и все горожане – мужчины и женщины – пребывали в чрезвычайном веселье и радости.
После того на седьмой день вышел на площадь царь и объявил: «Пусть явится все мое царство и приветствует моего сына». Явились все и оказали [царевичу] почести. Повелел царь Караман: «Пусть выйдут на площадь лучшие молодцы, играют в мяч и стреляют в кабахи, чтобы Каис смотрел и тешился».
Воздвигли высокий столб для кабахи и поставили на него золотую чашу, начали по ней стрелять. После затеяли такую игру в мяч, прекраснее которой не видело око человеческое. Сам царь Караман превосходно играл в мяч, а Каиса не приглашали принять участие в играх.
Долго глядел на это Каис, призвал старого визиря и сказал: «Визирь, печаль гнетет меня, и не знаю, как мне поступить». Отвечал визирь: «Почему говоришь такое, сын моего патрона! Не дай тебе бог никаких забот, пребывай вечно в веселье! Что тебя тяготит? Все наше царство покорно тебе, а также многие страны; свита, и придворные, и все богатства, и великолепие – какие видишь – твои. Старый отец и все вельможи его, чтоб потешить тебя, играют в мяч. Что же узрел ты такого, чтобы печалиться?»
Отвечал Каис визирю: «Я оттого и печалюсь, что все придворные и вельможи играют в мяч, а мне мой отец не велел с ними играть. Значит, он не считает меня достойным сыном и недоволен мной!» Увещевал визирь царевича: «Не говори так! Кроме тебя, у царя никого нет, а такого сына, как ты, не имеет ни один государь на свете. Не потому царь поступил так. Просто ты еще молод, и твой батюшка пока не уверен в тебе, боится, как бы не упала под тобой лошадь или кто-либо другой не задавил тебя конем, и потому не приглашает тебя играть». Но Каис твердил свое: «Пусть разрешит мне играть, если признает меня и считает своим сыном!»
Подошел визирь к Караману и обратился к нему: «Почему ты рассердил Каиса, почему не пригласил его играть в мяч?» Удивился царь и ответил: «Он еще юн, боюсь, как бы не принес себе вреда». Визирь молвил: «Этого больше не говори, твой сын очень обижен и, кроме игры в мяч, ни о чем слышать не хочет». Тогда царь повелел принести мяч и чоган и пригласил Каиса поиграть.
Здесь первая игра Каиса в мяч
Обрадовался Каис, взял чоган и вступил в игру. Узнав, что Каис играет в мяч, вышла царица-матушка, а за нею все горожане, мужчины и женщины, так что никто не остался дома, и стали смотреть на Каиса. Каждый дивился сноровке и ловкости царевича. Изумился и царь и только молил бога, чтобы остался Каис невредимым. Каждый говорил: «Он послан нам богом! Кто и когда видел подобного ему сына адамова, еще никто не знает о его рождении, а он уже столь искусен в играх!»
Затем поставили на столб золотую чашу, и царевич начал стрелять по ней. Сколько бы раз ни выстрелил – ни разу не промахнулся. Этому еще больше дивились горожане и хором восхваляли его и молили господа о его долголетии. В тот день Каис сбил двенадцать золотых чаш. Затем все отправились в покои царицы, и начался такой пир, приятнее которого око человеческое нигде и никогда увидеть не могло. После пира насладились они в ту ночь отдыхом.
Наутро царь сказал: «Сын мой Каис, ты еще не видел охоты, знаю, она тебе понравится; если желаешь, поедем и поохотимся, охота – добрая утеха». Каис обрадовался, ибо ничего для него не было приятнее этого предложения, и отвечал царю: «Это будет большая милость для меня». Но тут заплакала царица: «Вот уже седьмой год, как у меня есть сын Каис, а я и двух раз не видела его. Для чего мне моя жизнь! Вы теперь уедете, и я долго его не увижу».
Каис сказал матери: «Матушка, что это значит?! Зачем тебе такой сын, который не отличится на охоте или в походе? Неужто мне все время сидеть дома? Не плачь, я не могу не пойти и скоро вернусь».
Что могла поделать царица! Караман приказал вывезти в поле охотничье снаряжение. Рано утром прибыли воины на добрых скакунах и с таким оружием, что человек ничего лучше увидеть не мог. Чтобы приглянуться Каису, они особенно нарядились.
Царь с царевичем выехали ранним утром, заиграли трубы, загремели барабаны, помянули они господа и отправились на охоту. Прибыли в заповедные угодья и стали охотиться. Один Каисар убил больше, чем вся свита. Царь смотрел на сына и следил за тем, как он стреляет, и сам уже не мог стрелять и не мог оторвать от него глаз.
Поохотясь три дня, вернулись они домой, и убитую Каисаром дичь сложили горой на площади. Дивились все горожане и восхваляли царевича. Затем вошли они в царские чертоги и устроили пир, какого никогда не устраивали, и царь щедро одарил каждого.
Однажды царь призвал к себе старого визиря и сказал ему: «Мой [верный] визирь! Такого сына, какого мне даровал господь, не было ни у одного смертного. Разве я достоин такой милости? Боюсь потерять его». Отвечал ему визирь: «Зачем говоришь такое, царь! Столько времени страдал ты без наследника, и теперь в возмещение мук послал господь тебе славного сына. Благодари господа и неустанно восхваляй его за такую милость!»
Приятны были речи визиря царю, и повелел он: «Разошли повсюду грамоты, чтобы прибыла наша свита, поеду в заповедные угодья, пусть Каисар насытит свое сердце охотой».
Сел визирь и написал обращение ко всем подданным – простым и знатным: «Пишу я, царь Караман, владыка Урума, обращаюсь ко всем покорным моему слову! Ныне ниспослана нам господом благодать, и дал он нам в сыновья Каисара, столь совершенного юношу, что подобного ему на свете нет и никогда не было. В этих окрестностях нет таких угодий, чтобы он мог охотиться на просторе, и потому мы отправляемся туда, где дичь водится в изобилии, где нет числа львам и тиграм. Как только получите мой приказ, не мешкая присоединяйтесь к нам, ибо Каисар очень спешит на эту охоту».
Разослал визирь приказ, и приближенные начали прибывать. Когда все прибыли, царь приказал вынести шатры и разбить их на площади. Он вышел сам и устроил пир. После велел пригнать множество породистых коней в драгоценной сбруе и принести охотничье снаряжение и птиц. И повелел царь Каису: «Сын мой, все это распредели между придворными, чтобы никто не остался обделенным!» И сделал Каис так, как приказал отец, и никого не оставил безоружным, ни великого, ни малого – оделил каждого.
Когда рассвело и солнце, краса вселенной, подняло голову, заиграли трубы, забили барабаны, сели на коней царь и сын его Каис и отправились на охоту. Те охотничьи угодья были поистине необычайны, царь [Караман] охотился там однажды в молодые годы, когда ему было двадцать лет, и после того никто в том заповеднике не охотился. Прибыли они туда и заночевали. Утром встали и отправили загонщиков. Целый день и целую ночь трудились загонщики и на другое утро пригнали множество зверей и птиц. Царь Караман метко разил дичь, а от Каиса и вовсе ни один зверь спастись не мог! Начали пригонять столько зверей, что даже стадами их сосчитать было невозможно. Пригнали много львов и тигров. Каис, где бы ни настигал льва, убивал его, как кошку. Много раз, когда под руку ему попадалась пара львов, он убивал обоих, ударяя друг о друга головами. Увидели это воины и, заметив льва или тигра, начинали кричать: «Каисар, помоги нам!» Царевич поспевал всюду и всех убивал. Придворные убили столько, что сосчитать было трудно, царь тоже сразил несчетное множество, но Каис только львов и тигров, не считая других зверей, убил столько же, сколько все остальные, вместе взятые.
Закончив в тот день охоту, расположились они на берегу ручья и устроили пир. Пировали три дня и три ночи, а дичь, побитую Каисом, отправили матери во дворец. По повелению отца Каис раздал придворным подарки за то, что они славно его потешили. На третий день царь велел окружить высокую гору. Загонщики оцепили гору и стали громко кричать. Оказывается, на той горе жил огромный дракон. Как услышал он крики охотников, вышел из ущелья и проглотил сорок человек, остальные едва унесли ноги. Бежали они и кричали: «Спасайтесь, идет огромный дракон, бегите!» Когда поднялись крики, царь Караман сказал Каису: «Сын мой, ты побудь здесь, а я пойду погляжу, что случилось».
Пошел царь, поднялся на ту гору, посмотрел на дракона – ужасен был дракон: глаза были подобны кровавым озерам, зубы острые, в три ряда, грива его была похожа на густой лес, сам он был необычайно грозен. Испугался царь и повернул обратно, подошел к сыну и сказал: «Сын мой, уйдем отсюда, оставаться здесь не стоит; столь огромен и страшен этот дракон, что человеку не под силу схватиться с ним; сейчас же уйдем, пока мы целы и невредимы, а то он со всеми нами расправится!»
Когда Каисар услышал от отца такие речи, он очень огорчился и сказал: «Государь, разве это дело – со столь большим войском от одного змея убегать! Что мы скажем [потом] людям? Я пойду один и схвачусь с ним!»
Как услышал это царь Караман, заплакал, обнял сына и сказал: «Не ходи на бой с ним; победить его невозможно; если ты еще раз это скажешь, я убью себя». Каис отвечал отцу: «Клянусь всевышним и твоим царством, я не откажусь от боя с ним, если даже ты сейчас меня убьешь. Я рожден богом для того, чтобы вступать в единоборство с дэвами и драконами, чтобы настигла их смерть от моей руки. Подумай, что ты говоришь? Советуешь мне бежать? Убежав отсюда, кому я покажусь?!»
Стал Каис облачаться в доспехи, заткнул булаву за пояс, опоясался мечом, взял копье и лук с тремя стрелами, помянул имя божье и пошел. Как увидели царь и все тавады, что Каиса не удержать, начали рвать на себе бороды и усы. Плакали все и молили господа о победе Каиса.
Поднялся Каис на гору и увидел дракона. Тот был так страшен, что царевич ужаснулся. Потом сказал себе: «Где я и где страх!» Помянул господа и пошел на дракона. Крикнул ему: «Эй ты, бес нечистый, как смел истреблять мое войско! Ну, гляди, я отомщу тебе за их кровь!» Как услышал дракон человеческий голос, медленно открыл большие, как озера, глаза и увидел Каиса.
Здесь битва Каиса с драконом и победа Каиса
Поднялся [дракон] и двинулся на Каиса. Не мешкая, помянул царевич имя божье и выпустил стрелу, которая попала [дракону] в раскрытую пасть, пробила ему хребет и вонзилась в землю. Второй стрелой он поразил оба его глаза. Как только царевич выбил дракону глаза, обессилел тот и упал. Подскочил к нему Каис с мечом и убил его. Закричали тут те, кто наблюдал за поединком: «Выходите, люди, Каис победил, он убил дракона!» Услышав это, прибежали все, пришел и царь, обнял Каиса, поцеловал его, воздал ему хвалу и возблагодарил господа за то, что тот даровал ему такого сына. Явились все вельможи, великие и малые, целовали победителю руки и ноги, восхваляли его: «Не родился на свет человек, подобный Каису!»
Подошли и осмотрели дракона, и дивились царь и весь народ его величине. А особенно дивился старец-визирь и говорил так: «Я обошел все страны, но о таком огромном драконе даже не слыхал никогда. Вот государь, разве не говорил я тебе, что царевич родился под такой звездой, что совершит много геройств и покорит своим мечом множество царств!»
Каисару, когда он убил дракона, было семь лет. Послали к царице гонца с доброй вестью, что Каисар убил дракона и перебил множество львов и тигров. Как услышала это царица, впала в забытье, занемогла и чуть не умерла [со страху]: «Зачем Каис вступил в бой с драконом!» Послали человека к царю, сообщили о ее болезни. До прибытия царя ни один лекарь ничем не мог ей помочь.
Вскоре прибыли Караман с Каисаром и вошли к царице, справились о ее здоровье. Как только услышала мать голос Каиса, тотчас же отступила от нее болезнь, и развеселился царь. Пришли горожане, и поднесли драгоценные подарки, и поздравили царевича с победой, и воздали ему хвалу. Молвил царь: «Сын мой Каис, прикажи открыть мои сокровищницы и одари всех без счета и числа, не забывай ни больших, ни малых!»
Приказал Каисар открыть двери сокровищниц и одарил всех камнями и жемчугами без числа, мечами и кинжалами, серебряными и золотыми монетами, так что никого не оставил обделенным и всех отблагодарил: «Добрую охоту вы мне устроили!» Сели они пировать, и такое у них царило веселье, какого никогда не было прежде.
Однажды обратился царь к своему визирю: «О визирь! В увеселениях у нас нет недостатка, но давно уже не знаем мы передышки от охоты и пиров, и не успеваю я справлять свой порядок. Теперь восстановим наш обычай, дабы Каисар запомнил все и подражал нам в делах».
На другое утро, в воскресенье, взял отец сына за руку и повел его на молитву, помолились они, как следовало, и пошли в первый дворец, где одаривали нищих. Во втором дворце в понедельник показал он ему судилище. Во вторник царевич присутствовал при одаривании вельмож. Так всю неделю знакомил царь Караман царевича Каисара с порядком, установленным при дворе. Понравилось все это царевичу, сказал он: «Как подобает нашему царству, все устроено так».
Кроме названных семи дворцов был у царя Карамана дворец, которого никто из смертных не видел, кроме самого царя. Тот дворец стоял на высокой и неприступной скале.
Все дворцы показал Караман сыну, а этот дворец не стал показывать. Призвал тогда Каис старца-визиря, молвил: «Отец мой столько хорошего мне показал, а тот дворец, который кажется мне прекрасным, почему-то скрывает!» Визирь доложил об этом царю. Царь огорчился и сказал: «Если Каис хочет, чтобы я был ему хорошим отцом, пусть об этом дворце не вспоминает, а то не будет между нами согласия». Каис молвил: «Раз царь так обиделся, более не упомяну о том дворце, но в душу мою запала горечь. Пока не увижу его, жить не хочу». Взял отец Каиса за руку и повел домой. Устроили пиршество, но в ту ночь не веселился Каис, все думал о том дворце. Он рано поднялся и пошел в свою опочивальню. Отец и мать слезно его просили, но он не остался. Когда пришел он в свои покои, разделся и лег в постель. До полуночи слуги бодрствовали, а в полночь их объял сон. И когда все уснули, Каис встал и написал завещание.
Здесь завещание Каисара
«О родители мои и вассалы, как братья со мной выросшие! Я ухожу, чтобы поглядеть на тот дворец. Наверное, ждет меня там беда, иначе почему не стал показывать мне его повелитель – отец мой? Пусть никто не ищет меня, я сам вернусь, а если не вернусь, то поступайте тогда, как сочтете нужным!»
Оставил Каисар это завещание на постели, а сам, босоногий, в одном архалуке, опоясался мечом и вышел крадучись, так, что слуги ничего не услышали.
Подошел Каис к тому дворцу, обошел его кругом, но ворот нигде не обнаружил. Огорченный и рассерженный, вскочил он на ограду и спрыгнул внутрь. За высокой стеной стоял дворец сказочной красоты. Царевич обошел его кругом и никак не мог найти двери, чтобы войти. Утомленный и безмерно опечаленный, Каис заснул. И явился ему во сне старец, прекрасный ликом, и сказал так: «Каис, о чем ты печалишься? Тот зеленый камень, что виден, – это изумрудная дверь. Отодвинь камень, и дверь откроется».
Вскочил Каис и отодвинул тот камень, отворил дверь и вошел. Ушей его коснулись звуки, приятнее коих человек услышать не мог. Царевич огляделся. Палаты были красиво и богато разубраны, каждая стена из отшлифованного камня – яхонта, рубина, изумруда. Все вокруг в драгоценных тканях и коврах, шитых золотом. Ни одной живой души не было во дворце, но сладостные звуки все лились, и ничего другого царевич не слыхал. Постепенно его одолел сон, и он уснул.
Опять явился ему тот старец и сказал: «Что ты лежишь? Встань, подними ту коралловую плиту и узнаешь тайну этих звуков». Вскочил Каис, как ветер, поднял эту плиту, и вырвались ему навстречу звуки чанги и лютни и самых разных музыкальных инструментов. Казалось Каису, что играют где-то совсем рядом, и пошел он по узкому и темному ходу, надеясь увидеть самих музыкантов. Так влекли его нежные звуки, что он не мог остановиться.
