Текст книги "Русуданиани"
Автор книги: Автор неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)
ГЛАВА 5. ЗДЕСЬ СКАЗ О ЦАРЕ БЕДНЯКОВ НОДАРЕ И СЫНЕ ЕГО ГВАРДЖАСПЕ
Я был еще безбородым отроком, когда мой отец поручил меня ученым мужам нашего царства: «Возьмите его, и, пока не вразумите его по воле своей, пока не обойдете с ним все страны и не обучите его всем языкам, до тех пор я не стану о нем справляться и вы не приводите его ко мне».
Повели меня и принялись обучать многому. Я же боялся, что, пока не вразумят меня по своей воле мои наставники, не увижу я своих родителей, и потому днем и ночью молил господа: «Отверзни мои уши и очи, исполни разум мой премудростью и добродетелью, дабы выполнил я твою волю и не кончил своих дней безутешным вдали от родителей».
Внял владыка мольбе неразумного, милостиво снизошел к моей просьбе, и с его помощью за один год изучил я множество наук, так что воспитатели мои удивлялись. Повели они меня тогда по разным странам, обучили всем языкам, изучил я всякие книги, кроме гадания по звездам и песку. Но, тайно наблюдая за звездами, я так наловчился, что ни одна из них не ускользала незамеченной. Но я робел и не признавался в своих знаниях. Когда учителя мои садились считать звезды и предсказывать судьбу, я не оставался среди них, чтобы не проговориться.
Прошли мы множество чужих земель. Не видевший их не поверит тому, что познал я на суше и на море. Наконец решили они возвращаться домой и сказали: «Давайте-ка попытаем судьбу – придем ли мы домой невредимыми и встретят ли нас родные и близкие в здравии и благоденствии?» Потом обратились они ко мне: «Отчего ты не слушаешь и не наблюдаешь, чтобы быстрей научиться всему?» Я засмеялся и ответил: «Вы ничего еще не сказали, чему же мне учиться?» Усадили они меня рядом с собой и молвили: «Читать ты умеешь, язык знаешь, смотри и разумей! То, что сейчас увидишь и услышишь, – это и есть лучшее и испытанное гадание!»
Сели они и заглянули в астролябию. Они молчал] а я, по неразумению и юношескому легкомыслию, не удержался и воскликнул: «О горе! Мы собьемся с пуп и заблудимся!» Поняли они, что овладел я наукой угадывать судьбу, и спросили меня: «Ты сейчас это узнал или прежде наблюдал за нами?» Я отвечал: «До сегодняшнего дня не занимался я этим». Обидно им стало, но они не подали виду, только дали мне гадательную книгу и сказали: «А теперь скажи, что с нами приключится после того, как мы собьемся с пути?» Поглядел я и сказал так: «Больше не будет у нас бед, кроме той, что мы заблудимся и попадем в неведомые места. Немного потрудимся в поисках верной дороги, а после заслужим много радости».
Оказывается, и они угадали то же самое, но мне сказали: «Не знаешь ты ничего и неведомо что говоришь! Как можем мы потерять дорогу домой!» Я отвечал на это: «Если предсказание мое не оправдается, делайте со мной что хотите! А если я окажусь прав, то из вас каждый даст мне по сотне золотых». Старцев, воспитателей моих, было шестеро, я же был один – их ученик.
Двинулись мы в путь и десять дней путешествовали мирно и безмятежно. На одиннадцатый день поднялся страшный ветер и такая пыль, что мы не могли разглядеть друг друга и едва различали голоса, двигаясь друг за другом, не разбирая дороги. Только об одном молили мы бога, чтобы оставил он нас в живых. Три дня не отличали мы света от мрака и не знали, на небе мы или на земле. Мы едва держались на ногах.
Когда господь сжалился над нами, буря утихла и чуточку прояснилось, мы увидели, что стоим среди бескрайнего поля. Не было видно ни звериных, ни птичьих, а не то что человеческих следов. Огорчились мы безмерно и, не имея сил двигаться дальше, остановились. Два дня отвели отдыху. Отыскали друг друга, благодарение богу, все было на месте – и люди, и кони, и груз. Благодарили мы создателя, что вышли невредимыми из великого испытания.
Сказали мне мои учителя: «Сбылись твои слова. Теперь еще раз проверим твою ученость». Я отвечал им: «Вы владеете всеми премудростями, и вы старшие надо мной; отчего же вы спрашиваете меня и доверяете моему слову?» Они сказали: «Давайте каждый вопрошать судьбу». Сели мы, и каждый пытал свою судьбу. Увидели мы, что находимся теперь под счастливой звездой. Собрались мы все вместе и обнаружили, что предсказания наши сходятся. Возрадовались все и спросили меня: «Куда идти?» Ничего мне не оставалось, как ответить: «Путь наш лежит на восток. Если выберемся на верную дорогу, то только там, другого выхода нет». За эти слова один из наставников стал попрекать меня: «Что за такой звездочет выискался среди нас, получается, один он дорогу знает, а мы не знаем!» Я ничего не ответил, ибо негоже пререкаться со старшими. Остальные стали совещаться: «Эти два проводника ввели нас в сомнение, куда же нам пойти?» Держали они совет, и сказал самый старший из всех: «Остается нам одно – выслать вперед человека, который разведает местность, а нам ждать здесь его возвращения». Обратился я тогда к тому старцу: «Как выдержим мы без воды и пищи в этой пустыне, пока они набредут на дорогу или след человеческий? Лучше двинемся на восток!»
Послушались они меня, погрузили поклажу и собрались в путь. Только тот мой противник заупрямился и сказал: «Я никогда не слушался невежд и не следовал их глупым словам. Отчего же теперь лезть мне в западню, следуя за недостойным человеком!» Но старший из нас стал выговаривать ему: «Из моего опыта я знаю одно: нет такого невежды, чьи слова – одно или два – не сбываются, а если же кто-то предскажет тебе истину и вразумит тебя дважды, надлежит того слушать как своего наставника. Ныне воспитанник наш говорит не столько из-за своей учености, сколько по внушению свыше, а тобой руководит злое сердце. Потому доверяем мы ему больше, чем тебе». Разобиделся на нас тот ученый муж и пошел на север.
Мы же доверились творцу и пошли на восток. За два дня миновали мы ту пустыню. Глядим, возвышается перед нами такая гора, дремучим лесом покрытая, что можно было про нее сказать: тянется она от одного края неба до другого и вершиной достигает облаков. Стали все упрекать меня: «Как нам эту гору обойти? Не может быть, чтоб в таком дремучем лесу не поджидала нас опасность!» Я же на господа уповал и видел во сне, что эта дорога не таит угрозы, а, напротив, принесет нам удачу. Потому отвечал я своим наставникам: «Нам надлежит благодарить судьбу, что выбрались мы из пустыни и спаслись от зноя. Войдем в тень и лесную прохладу, отыщем источник, а там будет видно, куда идти дальше». К вечеру мы добрались до луга, покрытого цветами. По лугу протекал холодный и чистый родник. Посреди луга был устроен мраморный водоем, вокруг стояли стеклянные сосуды с красным вином. Из центра бассейна било восемь фонтанов, они омывали сосуды, охлаждая вино. У бассейна стояла беседка, прекраснее которой глаз человеческий не видывал. Видел я много дивных дворцов, украшенных драгоценными камнями, но они не нравились мне так, как та беседка. На стенах ее разными красками были изображены люди, животные, птицы, деревья и цветы. Дивились мы фантазии и мастерству создателя этих чудес. По четырем углам возвышались колонны, внутри были вделаны ящички и дверцы, и хранилось там все, чего может пожелать душа человеческая: яства и плоды, столовая утварь в таком порядке и количестве, что, прибудь сюда царь с большой свитой, и ему всего бы хватило для пиршества, а не то что простым путникам!
Мы были измучены трудной дорогой, голодом и жаждой и очень обрадовались, увидев эту беседку. Но после удивились: «Откуда в столь пустынной и безлюдной
местности такая роскошь?» Огляделись мы и увидели по правую сторону от двери большой камень, на котором были выведены письмена на всех языках, какие только существуют на земле.
Здесь завещание царя Арджаспа
На всех языках написано было следующее: «Я был тем, кто покорил все страны своим мечом, все цари трепетали предо мной, целовали землю, по которой я ступал, платили мне дань и подать, которой не исчислить. Прожил я пятьсот лет в богатстве и довольстве, но умножились грехи мои, и не даровал мне господь дитя. И потерял я надежду, что смогу возвеличить себя и отечество, ибо состарился я и не было у меня ни сына, ни брата, ни другой родни, кого бы я смог вместо себя посадить на престол. Болело сердце мое оттого, что я одряхлел, и оттого, что был бездетен. Но был я заносчив и горд и виду не подавал, чтобы не радовать своих врагов. Втайне же я плакал и молил господа о помощи.
Прошел год, и собрались все, покорные моей воле. Поглядел я на мощь и славу свою, и пламя, горше и сильнее адского, охватило мой разум при мысли о том, что все это сгинет или достанется другому. Едва владел я собой. Еле терпел, пока приближенные мои разойдутся. Они тоже заметили, что я был грустен, и, расходясь, радовались: «Никак недуг старости царя одолел!» – передавали они друг другу радостную весть. Предо мной же старались казаться огорченными и говорили: «Все непокорные царю должны быть наказаны!» Не мог я больше глядеть на это, встал и направился к себе во дворец, уединился, запер двери и так сильно плакал, что образовались озера слез и сам я весь омылся слезами. Упал я там же без чувств. И посетило меня странное видение: встал надо мной некий человек, величественный и блистательный. Я испугался безмерно, а он сказал мне: «Не бойся! Бог внял твоим молитвам, дарует он тебе младенца-сына, но дни твои истекают, и жить осталось тебе не больше года, позаботься об этом!»
Вздрогнул я и проснулся. Огляделся, вокруг не было никого. Возблагодарил я судьбу и вышел с радостным ликом. Пригласил гостивших у меня царей и устроил пиршество, превосходящее все предыдущие. Но ничто не могло изгнать из моей души горьких размышлений. Думал я в сердце своем: «Если бог пошлет мне сына, я не доживу до той поры, когда он повзрослеет. Неизвестно даже, увижу ли я новорожденного. Что бы мне такое придумать, дабы не оставить младенца в руках стольких недругов и завистников?!»
Наутро велел я вельможам собираться на охоту. Чужеземные властители распрощались со мной, и я отправил их со многими дарами. Объехал я свои наследственные владения, обошел все горы и долы, овраги и ущелья, скалы и хребты. Днем я бродил, не зная усталости, искал, а ночью молился о том, чтобы продлилась моя жизнь и успел я найти убежище для наследника. Набрел я на эту безлюдную гору, которую никогда прежде не видел и от отцов и дедов не слыхал о ней. Не было человека, который раньше бывал бы здесь. Удивился я столь пустынной местности и подумал: построю-ка я на этой горе убежище для моего сына. […]
Прошли мы еще немного и увидели цветущий луг и родник. Сказал я своим спутникам: «Вот что искал я!» И рассказал о своем видении. Подтвердили они: «Раз ангел явился тебе с небес и указал дорогу, исполни желание твоего сердца». Велел я возвести эту беседку, где собрал все необходимое, а на камне написал это завещание, ибо жизни мне было отпущено богом совсем немного и я ждал появления на свет наследника. Если сын мой окажется достойным престола и сумеет управлять царством, сам он решит свои дела; если же нет и из-за грехов моих окажется он недостойным власти – будь он безногий или слепой, пока он роду моего, да пребудет здесь. Кто случайно на эту гору забредет – пусты тут будет и город, и царство, Эдем или райские кущи, – если он знает, что такое честь и меч, любит справедливость и власть – пусть ни ради богатства, ни ради дружбы и товарищества, ни ради похода и измены, – пусты не проходит мимо этой беседки, дабы не нарушать моего завета! Если усталый путник увидит эту обитель, пусть отдохнет в ней, поминая меня добром, и продолжит свой путь. Отныне, великие и возвысившиеся государи, друзья мои – высочайшие и нижайшие – доброжелатели и недруги! Кто исполнит это завещание, да претворятся, в жизнь все его желания и усилится его царство! Но если кто по гордыне или по злобе не исполнит моей последней воли, да сгинет его царство и да порадует он своих врагов! Да спросится с него на страшном суде! Я больше ничего не скажу, кроме того, что, ежели кто желает себе добра, пусть выполнит мой завет, иначе не избежать ему больших опасностей».
Засим стояла тысяча печатей разных царей и владетелей, побывавших здесь. […]
Подсчитали мы: тому, как беседку эту возвели, миновало семьсот лет. Удивились мы нерушимости этого завета. Как удалось это владельцу горы? А может, сыновья царя так же могущественны? Сказали тут мои наставники: «Если пойдем мы дальше, вдруг беду на себя накличем, но как уйти отсюда, ничего не узнав?» Я, правда, был при них учеником, но благодаря моему отцу они так почитали меня, что я мог всегда высказать, что желал. И я молвил: «Кому бы мы ни рассказали о том, всяк нас осудит, скажет: как вы могли, придя в такие диковинные края, ни начала [истории] не узнать, ни конца!» А они мне в ответ: «Из-за тебя попали мы сюда, возьмешь ли на себя нашу кровь, если мы погибнем?» Я же сказал: «Не дай господи, чтоб на мне лежала вина за вашу гибель! Если бог не хотел, чтоб мы увидели эту страну, зачем же он привел нас сюда?»
Ту ночь мы провели в беседке, а наутро, когда рассвело и солнце украсило мир, сели на коней и двинулись в путь, направились к той горе. […]
Тропа вывела нас в дремучий лес, такой густой, что птица там не пролетала. Два дня шли мы по лесу и вышли в долину, где увидели прекрасный сад и множество красивых домов, украшенных, подобно раю. Три дня путешествовали мы, счастливые и довольные, принимали нас ласково, и мы радовались встрече с добрыми людьми. Но спешили разузнать обо всем и мечтали повидать их повелителя. На третий день обратились мы с вопросом к одному разумному человеку: «Отчего отделились вы от целого мира и кто ваш государь?» Он ответил нам так: «Если вы не видели богатства и мощи наших царей и не слышали о них, то по дороге должны были прочесть завещание нашего царя (Арджаспа). После того как ангел предсказал ему рождение сына и скорую смерть, набрел он на эту гору, отобрал лучших мастеров, самых верных слуг и рабов, и под предводительством визиря – своего воспитателя – послал нас сюда. Восемь тысяч человек с семьями и пропитанием поселились здесь. Построили мы целый город и царский дворец. Через год прибыл сюда царь Арджасп и одобрил наши труды.
Тем временем свершилась воля божья, и родила государыня сына. Начались по всей стране торжества, подобающие такому событию. Прибывали многие иноземные владетели с дарами и поздравляли нашего царя. Через пять месяцев государь почувствовал, что расстается с жизнью. Жалел он сына своего малого и царицу. Призвал он их к себе и объявил о своей скорой кончине. А также собрал верных визирей и вельмож и взял с них клятву, что доставят они его сына сюда и здесь будут воспитывать и растить. «Ежели пропадет он – и вы с ним, себя не щадите, достойным вырастет – за все вам заплатит!» С этими словами покинул государь этот мир. Царицу с младенцем привезли сюда, пригнали, множество скота, доставили имущество и сокровища, собрали все лучшее, что было в царстве.
Закатилось солнце, умер государь, равный небесам. Остались мы здесь. На беду нашу, царевич не походил на своего отца, и осмелели наши враги, завладели нашими землями и городами. Ничего не осталось у нас, кроме этой горы, и то потому, что, кто бы ни доходил до беседки с завещанием, из уважения к памяти царя Арджаспа дальше не двигался, поставит под завещанием свою печать и молвит: «Да пребудет нерушимым его завет, пусть никто не посягает на владения царя бедняков». С тех пор мы живем так, как вы видите. Четыреста лет процарствовал сын Арджаспа. Теперь взошел на престол сын его Нодар, щедрый, доблестный, ратному делу преданный, исполненный добродетелей. Но пока он был юношей, визири и вельможи не позволяли ему мечом защищать свое отечество, а теперь он сам говорит: «Детей у меня нет, а мне и этих владений достаточно, зачем же мне других убивать и себя подвергать опасности!»
Поблагодарили мы того человека, а назавтра повел он нас по городу, и ничего не было лучше красоты и убранства того города. Всего там было в изобилии – чего только душа пожелает и язык произнесет. Бродили мы с утра до самого вечера и очутились подле царского дворца. Между нами и площадью оставалось еще три агаджи пути. Ночь мы провели там, а наутро послали человека с подобающими дарами известить царя Нодара о нашем прибытии. Царь обрадовался приходу гостей и велел нам явиться. Он сидел на площади с визирями и вельможами. Такой порядок соблюдался во всем, что всякий бы сказал: «Кто из великих государей может сравниться с ним!» В тот день мы пировали на площади.
Здесь пир царя в саду
На следующий день государь отправился в свой сад, и нас также пригласили на пиршество. Ничего прекраснее того сада я прежде не видывал. Царский престол стоял под чинарой, густая крона ее не пропускала ни дождя, ни солнца. Листва деревьев была столь густа, что их кроны образовали зеленую беседку. И сад был обширен, как целое царство, и нельзя было охватить его взором.
Царь сидел под той чинарой, и с ним восседали триста вельмож. Усадили и нас за трапезу. Прошло немного времени, и, взглянув вверх, царь увидел на дереве птичьи следы. Тотчас обратился он к рабу: «Погляди, что там такое, никогда здесь не бывало птиц, отчего же теперь встречают меня столь непочтительно!» Рассердился он на садовников. Когда слуга полез на дерево, с ветки слетел соловей. Доложили царю вельможи: «Ты прав, государь, мы тоже здесь никогда не видывали птиц, но садовник не виноват, птица, где хочет, там и садится. Следует удивляться, что на это дерево до сих пор не садились птицы, ведь ими полон ваш сад. Кажется нам, что это добрый знак».
Ничего не ответил царь. Сидели мы в том саду, пили, угощались, охотились. Утомленные, с удовольствием предавались отдыху, и еще хотелось нам узнать всю правду о царе и его царстве.
Через некоторое время получили мы весть о том, что царица забеременела. Поднялась тут великая радость в целом городе. Мы решили было уходить, но государь не отпустил нас, говоря, что приход наш оказался счастливым для него и, пока не получит он какую-либо весть, хорошую или дурную, нас не отпустит. Остались мы там.
Здесь рождение царевича Гварджаспа
Истекло девять месяцев. Родился мальчик, телосложением подобный льву, ликом – солнцу. Сорок дней праздновали рождение наследника. По прошествии же сорока дней государь загрустил.
Во время торжеств царь издал приказ: всем – гостям и местным жителям – находиться на площади и по домам не расходиться. Когда нас призывали, мы шли пировать во дворец, если же нет – веселились на площади. Такой стоял шум и гам, что можно было оглохнуть.
На сороковой день царь вышел хмурый, молчаливый, сел на престол, поникнув головой. Никто не смел расспрашивать его. Наконец не выдержало сердце визиря, подошел он к государю и обратился к нему, преклонив колена: «О царь, служил я отцу и деду твоему, давно уже при тебе нахожусь, но не видел я ни тебя, ни отцов и дедов твоих столь мрачными. Что тяготит тебя? Разве теперь время грустить, когда родился у тебя сын, равного которому ни у одного правителя не бывало. Если мы провинились в чем, спрашивай с нас построже, отчего не откроешь нам причину своей печали?»
Взглянул царь на визиря и промолвил: «Позови всех мудрых и ученых мужей нашего города и пришлых чужестранцев. Может быть, разрешат они мои сомнения. Я расскажу о том, что тревожит меня». Собрались мудрецы и философы, позвали и нас. И повел государь такой рассказ: «Этот сад я получил в наследство от своих предков. Любил я пировать там, и, когда входил под его сень, птицы своим дивным пением развеивали мою кручину. И только к моей чинаре никогда птицы не подлетали и на ней не гнездились. Недавно вы сами видели, что на ее ветвях сидел соловей. После того прошла неделя, и мы узнали о том, что царица беременна. Я счел появление птицы добрым знаком и три месяца не подходил к чинаре, чтоб не потревожить соловья. Когда сердце мое не выдержало, я пошел в сад и увидел, что соловей свил на моей чинаре гнездо. Я сказал царице: «Мой добрый вестник соловей свил гнездо». Она улыбнулась и ничего не ответила. Прошло еще немного времени. Когда во чреве ее зашевелилось дитя, я возрадовался и пошел в сад, чтобы поглядеть на соловья. Соловей меня не боялся. Я увидел, что птица откладывает яйца. После того забыл я и про сад и про соловья, тревожился об одной царице. Но исполнился срок, государыня родила сына, и только тогда я вспомнил о соловье, подосадовал на себя, что не навещал его так долго. Отправился я в сад и увидел в гнезде птенца, и тут мне доложили, что ожеребилась моя вороная кобыла. Велел я принести жеребенка и отправил его царевичу. А птенца завернул в платок и велел кормилице: «Появились они на свет в один день с моим сыном, следует их растить вместе». Отвечала она мне: «Пусть птенец остается в гнезде, пока не оперится и не окрепнут у него крылья». Я так и поступил, время от времени приходил поглядеть на гнездо, боялся, чтоб соловей не улетел. До сего дня птенец не покидал гнезда и голоса его я не слыхал. А сегодня, когда я вошел в сад, он сидел на краю гнезда. Трижды вскричал он, забил крыльями и обратился на север. Я не понимаю, что бы это могло значить, и хочу услышать ваше мнение».
Визирь сказал: «С самого начала тот соловей явился вестником добра – послал тебе господь сына. Громкий его крик – знак того, что вернет он вашему роду величие времен твоего деда». Все говорили разное: одни одно, другие другое, то, что было им приятно. И наконец, выступил наш предводитель и молвил: «Следует о том спросить у звездочетов, испытать судьбу!» – и указал на меня: «Вот добрый звездочет». Обиделся визирь: «Не шути надо мной, брат, я видел на своем веку много знаменитых звездочетов».
Тут в спор вмешался царь: «Кто разберется в этом деле и излечит печаль моего сердца, перед тем я в долгу не останусь, не так уж я беден!» Мой наставник поклялся царю: «Я не шучу, а правду говорю. Я учитель этого юноши, но он превзошел меня и знает больше моего».
Повинуясь государю, мы сели и стали по звездам читать судьбу царевича. Все узнали о нем и о том соловье. Много тяжких испытаний было ему написано на роду, и мы боялись о том докладывать его отцу. А царь думал, что мы еще не выполнили задания и потому к нему не являемся.
Прошла неделя. Визирь сказал: «Почему мы не приводим их и не спрашиваем, что сулит судьба нашему Царевичу?» Позвали нас, и мы пришли. Наставник мой был уже стар и из боязни не посмел ничего сказать. Я же сказал так: «Раз мы взялись за пророчество, лгать не следует, ибо не сегодня завтра ложь эта всплывет наружу. Я скажу все, что узнал, а государь, если пожелает, пусть снесет мою голову с плеч». На это царь ответил: «Братья, чего вы страшитесь? Добрая доля или злая ждет моего сына – вы мне только откройте правду, ведь не ваша в том вина, каждый получает по заслугам!» Я встал и доложил: «Государь, дурного ничего нет, бог послал тебе такого сына, какого никогда не было в вашем роду. Всем он хорош – и ликом, и станом, и сердцем. Вырастет он истребителем дэвов, искоренителем зла, сеятелем добра, но суждено ему вынести множество испытаний».
Понравились царю мои слова, и он сказал: «Сынок, не скрывай от меня ничего, говори все, как есть». Я отвечал: «Скрывать негоже, не один он для этого дела родился. В одну ночь с ним появились еще шестеро: соловей, жеребец Черная птица, Зеленый змей, Белый змей, Красный дэв и дочь царя Севера. Все четверо – суженые той девы: соловей и конь будут служить царевичу, а змеи и дэв – с ним враждовать. Птица будет приносить наследнику вести из дальних краев, а конь, боевой и быстрый, спасет его от многих опасностей. У соперников царевича таких помощников нет – они уповают на свои колдовские чары».
Спросил меня царь: «Какую пользу принесет моему сыну соловей? Как он сумеет предупредить его?» Я доложил: «По воле божьей царевичу ведом птичий язык. Когда соловей вскричал и обратился на север, это означало, что сын ваш, которому исполнится пятнадцать лет, отправится в те края, куда указал соловей. Столько битв и войн ждет его впереди, что и сам он потеряет надежду, а вы и вовсе сочтете его мертвым. Но вернется он к вам с такой славой и добычей, что обновит ваш трон и присоединит множество владений».
Спросил царь: «Назови мне все беды, какие его ждут, все битвы и сражения!» Я доложил: «Четырежды придется ему в бою так туго, что живым его никто не сочтет. Один раз, выпив зелье, потеряет он сознание на три дня, но господь спасет его».
Огорчился царь, долго сидел он, опустив голову. Но потом промолвил: «Что печалюсь я теперь понапрасну, через пятнадцать лет, может, и в живых меня не будет!» Но сказал я ему: «Ты проживешь сто лет, государь! Помни, как только сын твой начнет ездить верхом, не сажай его ни на какого жеребца, кроме как на Черную птицу! Не надевай ему сапог без тех четырех гвоздей, какими были подкованы сапоги твоего деда; с мизинца его не снимай дедовского кольца; когда пойдет он на дальнюю охоту, пусть не расстается с оружием своего деда. И если при нем всегда будет подвеска серьги государыни, никто ему не страшен – ни дэв, ни змеи».
Встал я и откланялся. Пожаловал мне царь неисчислимое множество драгоценных камней, золота и серебра, мулов, верблюдов и коней в полном снаряжении. Полученное мною в двадцать раз превышало наши убытки и дорожные расходы. Стали благодарить меня мои спутники: «Если бы не ты, нам сюда не попасть и не видеть этих даров!» Мы тревожились о том нашем строптивом спутнике, который ушел на север, и спешили разузнать, что с ним приключилось.
Распрощались мы с царем и, щедро вознагражденные, отправились в путь. Целый месяц шли мы не по той дороге, по которой направлялись сюда, шли на восток и пришли в большой город. Отдохнули два дня и стали расспрашивать всех встречных о нашем товарище. Куда ни приходили, повсюду расспрашивали, но ничего не могли разузнать. Дело было в том, что он раньше нашего прибыл в тот город и прятался от нас. Он, оказывается, видел нас и узнал, но мы его не узнали, он был поваром у того же человека, который нас приютил. Когда мы расспросили своего хозяина, он ответил нам следующее: «Кто бы ни пришел в наш город – путник ли, чужестранец, бедняк или богач, прежде всего его приводят ко мне. Если это бедный скиталец, я спрашиваю, что с ним случилось: или корабль потерпел крушение, или разбойники ограбили; возмещаю сторицей ущерб, понесенный пришельцем, и отпускаю его с миром. Если же человек пострадал по своей злобе или потому, что с друзьями не поладил, то оставляю такого у себя в батраках или же отдаю другим горожанам в работники.
Год назад появился у нас некий человек – его не назовешь ни юношей, ни старцем. Был он худ и истощен, наготу его едва прикрывал клочок чохи. Все тело его было истерзано и изранено. Едва-едва держалась в нем душа. Нашли мы его на берегу моря, и я, сочтя его мертвым, велел своим слугам: «Предайте его земле!» Но ответили они мне: «Как же хоронить его, когда он еще дышит!» Тогда дал я ему целебного зелья, накормил хлебом, привел в себя. Осторожно усадил на своего коня и привез в город. Целую неделю пробыл он у меня, не в силах вымолвить ни слова. Наконец, когда он немного пришел в себя, я спросил его: «Кто ты, несчастный?» Он ответил мне: «Не был я ни несчастным, ни бедным, а был знатным вельможей. Повздорил со своими товарищами, они пошли по одной дороге, я – по другой. Все, что имел, потерял, остался ни с чем».
И тогда я молвил ему: «Раз сбился ты с пути, потому что не послушался своих спутников, сколько бы товару я ни дал тебе, опять все потеряешь, потому оставайся у меня на кухне, пока не заработаешь на дорогу». Человек этот и ныне у меня».
Рассказ хозяина все нам открыл, но мы ничего не сказали в тот вечер. Отправился наутро наш предводитель на кухню, застал там беглеца и спросил его: «Как могло случиться, что ты потерял столько слуг и груза?» Он отвечал ему: «Счастье отвернулось от меня. Расставшись с вами, мы заблудились, то вверх шли, то вниз, блуждая в поисках дороги. Не набрели мы ни на человеческое жилье, ни на живую душу. Некоторые из спутников моих погибли, другие пропали. Иного выхода не было – принялись мы есть падаль. Пока были у нас лошади, верблюды и мулы, мы еще кое-как питались. Но вышел весь скот, погибли люди, и я остался один. Забрел я в глубокий овраг, такой, что глазом не охватишь. Шел, пока в ногах была сила. После сорока дней полз на четвереньках, как животное. Кормился травой и кореньями, росой смачивал губы, ничего иного во рту не держал. Бог смилостивился надо мной, и я добрался сюда. Когда вы прибыли, я сразу узнал вас, но стыдился показываться вам».
Выслушав его рассказ, я подошел к нему и упал ему в ноги, попросил прощения у него за то, что он перенес из-за меня столько испытаний. «Ведь если бы не мои слова, не повздорил бы ты с товарищами, – сказал я ему, – не пришлось бы тебе столько страдать».
Отвечал он мне: «Не твоя в том вина, а пострадал я из-за своего упрямства, если бы я тебя послушался, не приключилось бы со мной всего этого».
Поднялся я с рассветом, пошел к нашему хозяину, дал ему тысячу плури тайно от остальных и попросил отпустить повара: «Хочу доставить его на родину живым». Тот обрадовался и дал свое согласие. Передал я нашему предводителю коня, оружие и подобающую одежду с такими словами: «До сего дня по моему неразумению ваш товарищ считался пропавшим, ныне, раз господь оказал такую милость и я повстречал его живым, поднеси ему этого коня, оружие и одежду, чтобы с миром добрался он до дому».
Порадовал я наставника своего скромностью и добротой. Велел он мне: «Сынок, ты сам ступай и приведи его». Пошел я, отвел его в баню, обрядил, как ему подобало, посадил на коня и привел к товарищам. Вернулись мы благополучно на родину, разошлись по своим домам. Меня доставили к моему отцу искушенным в науках. Пребывал я в своем царстве, но не покидала меня тревога о юном царевиче.
Как сосчитал я, что миновало четырнадцать лет, упросил отца отпустить меня: «Негоже мне так долго дома сидеть, пойду я к наставнику своему». Снарядил меня батюшка, как подобает, и с почетом отправил в путь. А я не к наставнику своему направился, а к городу царя бедняков Нодара. Шел я долго и наконец прибыл туда. Узнав о моем приходе, царь обрадовался и тотчас призвал меня к себе.
Здесь сказ о том, как Гив увидел Гварджаспа
Когда я пришел, государь восседал на престоле и по правую руку от него сидел безбородый отрок, чья красота поразила меня. Походил он на венценосный кипарис. Глаза его [быстротой и проницательностью взгляда] могу я уподобить только бегущему джейрану или боевому соколу, готовому к нападению. Шея и грудь его походили на высокую гладкую скалу. Плечи и руки мощью были подобны платану, а ловкостью – льву. Сидящий, походил он на высокую башню, обнесенную оградой, на ногах стоящий – головой достигал облаков и доблестью был равен тигру, изготовившемуся к прыжку.
