Текст книги "Притяжение (СИ)"
Автор книги: Ann Lee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
Он подошёл ко мне, и ноздри защекотал свежий аромат ментола и мяты.
– Виктория Сергеевна, меня зовут, Дан Амирович, я финансовый директор «Строй-Статус», – представился он, ни разу не притушив своей широкой улыбки.
Я непроизвольно тоже улыбнулась ему.
– Добрый день, – кивнула ему, и пожала протянутую мне ладонь.
Она оказалась горячей и сухой, и совершено неожиданно шершавой. Видимо, Дан Амирович умеет работать не только головой.
Он коротко её сжал и развернулся к Жданову, тоже для приветственного рукопожатия.
Когда все церемонии были соблюдены, мужчины заговорили на своём языке, отвлекаясь на пояснение мне непонятных моментов. Из их разговора выходило, что у владельца «Строй Статус» есть возможность вложиться в удачный проект. «АртМуза» подходит им по всем параметрам, но исходя из просевшего финансового положения галереи, цену решено снизить.
Это не обрадовало Жданова, и не обрадует Вика. Для меня же, по сути, не имело значения, я просто не хотела передавать третьему лицу владение галерей. Спор затянулся, я откровенно заскучала.
– Послушайте, Дан Амирович, – подала я голос, – а почему сам владелец не встретится с нами, он, что так занят?
– Уверяю вас, Виктория Сергеевна, – всё так же благодушно проговорил, Дан Амирович, – это не повлияет на условия… впрочем, пожалуйста, Руслан Заурович, собственной персоной… – и он привстал, указав на дверь.
– Кто? – замешкалась я, и как в замедленной плёнке развернулась, вместе с этим сопоставляя услышанное и картинку.
6
На пороге стоял Руслан, подпирая прозрачную дверь плечом. Холодно и спокойно смотрел на меня, без прошлых метаний, чётко в глаза.
Как-то инородно смотрелся на нём деловой костюм, рубашка, галстук. Хотя, несомненно, ему всё это шло, только подчёркивая строгий образ. Только я совсем не могла сопоставить то, что помнила и то, что видела.
Вчерашнее приключение не в счёт, вчера я вообще от страха не могла полагаться не на зрение, не на слух. А вот сейчас при свете дня сравнивала, ненамеренно, соединяла образы, тот, что помнила, и тот, что видела сейчас.
И выглядел он сейчас более цивилизованно, несомненно, чем полгода назад, когда я полостью изучила карту его татуировок и шрамов на обнажённой коже. Падший ангел, приспособился, научился существовать на грешной земле. Но сущность хищника, всё равно видна. Её не скроешь ни каким костюмом. Даже в этом холодном взгляде, казавшимся равнодушным, я видела искры его сущности. Красивый, опасный, матёрый.
Дёрнувшиеся крылья носа, сжатые полные губы, дрогнувшие ресницы. На доли секунды, когда наши взгляды встретились, я различила в них удовлетворение, сытого кота, поймавшего мышь, и содрогнулась, словно приходя в себя.
Нет, ни при каких обстоятельствах нельзя потерять себя.
– Сделка отменяется, – я резко встала, подхватив свою сумочку, – я ухожу.
Мужчины все разом непонимающе воззрились на меня.
– Что так? – послышалось от двери.
– Ты знаешь сам, – ответила я, не оборачиваясь, – не вижу смысла в объяснениях.
– Очень жаль, что не видишь, – спокойно продолжил Руслан, преградив мне дорогу, – поговорим, Виктория Сергеевна.
Я вспыхнула и поспешно отошла, но успела хапнуть пьянящий аромат его парфюма, который заполнил все мои рецепторы, не пропуская больше чистый кислород, только с этим букетом ярких нот, что заставляли меня внутренне дрожать, а пульс скакать.
– Я не хочу, – постаралась выдать ровно, но получилось глухо.
– Я надолго не задержу, – продолжил Руслан, – Дан, проводи господина Жданова, в приёмную.
– Но Руслан Заурович, – встрял Жданов, – Виктория Сергеевна, совершенно очевидно не желает оставаться с вами наедине!
– Это не ваша забота, – резко отрезал Руслан, – уверяю, что Виктории Сергеевне ничего не угрожает.
– Перестань говорить обо мне, словно меня здесь нет, – разозлилась я.
– Тогда перестань делать вид, что тебя здесь нет, – парировал Руслан и показал жестом Дану, чтобы тот выметался.
– Виктория Сергеевна, – Жданов, отдать ему должное не прогнулся под грозным взглядом Руслана, подошёл ко мне, – если вы не желаете оставаться…
– Повторюсь, – повысил голос Руслан, и занял место за столом во главе, положив руки, со скрещенными пальцами на полированную столешницу, – Виктории Сергеевне ничего не угрожает. Нам нужно поговорить наедине. И будьте уверены, что сделку мы заключим.
– Это не тебе решать, – взвилась я, бросив сумочку на стол.
Жданов ещё постоял с полсекунды, и пошел на выход вслед за Даном Амировичем, видимо рассудив, что я готова продолжать разговор без них. А меня просто выводил из себя этот наглец.
– С чего ты решил, что я продам тебе галерею?
– Во-первых, перестань орать, – спокойно, но твёрдо начал Руслан, всё также восседая за столом, и сверля меня мрачным взглядом. – Разве тебе не вредно волноваться, в твоём положении?
– Моё положение, не твоя забота, – огрызнулась я, и заметила, как при этом его глаза раздражённо полыхнули. Но он тут же пригасил вспышку гнева, и взгляд его стал опять спокойным и холодным, только по щетинистым щекам заходили желваки.
И мне это так понравилось. Безнаказанно его злить и раздражать.
Давно нет покорной царицы, которую он имел всеми способами. И угрожать ему мне не чем. Так что пусть терпит.
– Я не хочу иметь с тобой никаких дел, будь ты хоть президентом мира – продолжила я в том же духе, – особенно с твоими методами!
– О чём ты? – поинтересовался Руслан, взгляд его стал тяжелее, поэтому я избегала смотреть на него.
– О том, что ты угрожал Александрову, и теперь они прославят нас…
– Теперь они будут знать, что за несоблюдение обязательств, следует отвечать – перебил он меня.
– И что это твои способы? Запугивать, угрожать?
– По-моему действенны, – заметил он.
– Действенны? – я снова вскипела. – Ты только и умеешь, давить и разрушать, угрожать, забирать…
– Ты всё сказала, – перебил он меня грубо, – а теперь сядь и послушай меня.
Я вздрогнула от этого хриплого рыка. Как бы я не храбрилась, но он пугал меня. Где-то на подсознании, инстинкты твердили, что нужно быть осторожнее в заигрываниях с тигром. Но глупая храбрость, а ещё и обида, синхронизировались, и так и выпячивались из меня.
Я смело посмотрела в его тёмные глаза.
– А если не соглашусь, заставишь?
Он резко встал и стремительно ко мне подошёл. На этом моя храбрость ретировалась, и я попятилась от него, но тут же упёрлась в стену, воззрилась на него снизу вверх. А он всё это считал в момент, и на губах его расцвела обидная усмешка. Припирать к стенке он меня не стал, но в личное пространство влез.
– Я не пойму, царица, ты блядь, залупедрина пережрала, что ли?
– Да пошёл ты, – не смогла я сдержаться и влепила ему пощёчину. Правда, тут же испугавшись, потому что его лицо исказилось, такой пугающей гримасой, а ладонь мою обожгло от притока крови. Сердце казалось, сейчас выскочит из груди, пульс забил в ушах, я тяжело задышала, но так и не отвела глаз от него. Просто не смога оторваться.
Руслан медленно совладал с лицом, но всё также стоял рядом, так, что я ощущала жар его тела, и видела, как бьётся жилка на сильной шее в вороте рубашки.
– Значит так, – сказал он, – если ты не согласишься на сделку, я сделаю так, что продать вы её не сможете вообще никому. А твоему муженьку, как и тебе впрочем, позарез нужны деньги. Я это знаю, точно. И тогда твоя галерея пойдёт с молотка, потому что очередной взнос по кредиту будет просрочен. Ты этого хочешь?
– Зачем, тебе это? – только и смогла выдавить из себя.
– Неужели ещё не поняла, – снова усмехнулся и отступил на шаг, – потому что я могу.
– Ты хочешь делать какие-то незаконные дела под прикрытием моей галереи? – не могла не спросить.
– Ты фильмов пересмотрела, – насмешливо спросил он.
– Но почему снова я?
– Без проблем, – Руслан поджал губы, не понятно на что, досадуя, – можешь свою долю тоже продать, не возражаю.
Честно говоря, меня это уязвило. Конечно, я не рассчитывала на признание своей значимости. Уж тем более от него. Но скребануло внутри неприятно.
– Не дождёшься, – зашипела я.
– Вот и отлично, – равнодушно кивнул он. – Теперь давай присядь, и водички попей, не хватало ещё здесь разродиться.
– У меня двадцать пятая неделя всего – буркнула я, обходя его по широкой дуге.
Мозг отказывался работать, но здравый смысл подсказывал, что он не шутит, и у меня снова нет выхода.
Руслан задумчиво посмотрел в окно, но потом словно одёрнув себя, вернулся ко мне.
– Обещать могу, если всё пройдёт гладко, влезать в вашу кухню, не стану, всё управление оставлю на тебя. Для меня будет важным финансовый аспект.
– Благородство так и прёт, – не удержалась я от язвительного комментария.
– А для будущего поколения Гордеевых, не опасен приток желчи, у его мамаши! – не остался он в долгу.
Мы снова сцепились взглядами.
Боже, какой непробиваемый чурбан. Совершенно точно я романтизировала его образ. Что-то там себе придумала. Я же его совершено не знаю. Подумать только, а ведь если бы позвал тогда, осталась бы.
– Хорошо, давай с этим покончим, – сдалась я первой, – я устала, и хочу домой.
– Кстати, чего твой муженёк не прискакал, а тебя заслал? – поинтересовался он, между делом, набирая что-то на телефоне.
– Виктора, нет в стране, – сдержав очередную колкость, ответила я, действительно чувствуя, что эта встреча меня измотала.
Больше Руслан, не лез ко мне со своими комментариями, тем белее, что вернулись, Дан Амирович, и Жданов.
Бумаги подписали быстро, я, не прощаясь, вышла из конференц-зала, даже не проверяя, следует ли за мной Жданов.
Уже в машине набрала Вика.
– Да, – коротко ответил он.
– Я тебя ненавижу, – пошипела я в трубку, – почему ты опять столкнул меня с ним.
– Что? Вика, я ничего не пойму!
– Ермолов Руслан Заурович, владелец компании «Строй-Статус», а теперь и совладелец моей галереи. Спасибо, Вик, – выпалила я и бросила трубку, и не брала от него остаток дня, даже когда Милана вечером пришла в руке со своим телефоном, сказав, что это папа. Я взяла её трубку и отклонила вызов.
7
Двадцать пятая неделя, сказала она.
Это она сразу, после того как вернулась домой, легла под него получается.
И они трахались до потери пульса, так, что она залетела!
Или решили свой брак поправить, с помощью ребёнка?
Руслан встряхнулся, и глянул на недочитанный документ.
Его бесило, что он в очередной раз обдумывает, и подсчитывает.
Сука, вероломная, хитрая дрянь.
Но в голове так и крутились картинки, её обнажённого тела выгнутого, распростёртого. Её взмокшей кожи. Стон и шепот, вскрики. И всего того, что он делал с ней, только на его месте был другой.
Руслан смял лист с договором подрядчика, и тихо зарычал.
Собравшиеся на утреннюю планёрку, подчинённые озадачено переглянулись, а его зам, вещавший про то, что сроки по строительству жилого комплекса, придётся сместить, побледнел, приняв недовольство руководства на свой счёт.
Дмитрий Борисович Рубцов, был не робкого десятка, сам в прошлом военный, мужик тоже конкретный, честный, порой тоже резкий. Но даже он потел, когда Руслан, невидяще, и, кажется, даже ненавидяще обвёл всех присутствующих взглядом, и пустился в оправдательную речь.
Руслан жестом заткнул его.
– Дальше, – рявкнул он, не в силах преодолеть своё паршивое настроение, и без зазрения совести скидывал весь негатив на окружающих.
Две недели прошло, с их последней встречи, а эта муть не выходит у него из головы.
Её голубые глазищи, на узком личике, и закушенная губка. И он помнил, как они вкусны, эти губы. Он помнил запах её волос, кожи. Аромат её возбуждения, и её вкус. Всё помнил.
Не одной женщине в мире не удастся перебить все эти воспоминания.
Эта грёбаная зависимость какая-то.
Как он так попал?
А она, первым делом кинулась к своему придурку мужу, чтобы он заделал ей ребёнка. Ещё пыталась в чём-то его обвинить. В бесчувственности, в чёрствости. Да, Руслан не был эталоном не порядочности, ни обходительности. И говорить он красиво не умел. Он предпочитал действия, дела. Он всё знал про себя. Но в вероломности она его переплюнула.
И его раздражало, что его это всё волнует.
Пусть она живёт дальше как хочет. Ему не должно быть до неё никакого дела.
Но раз за разом, память его, подкидывала ему, то глаза её голубые, смотрящие с презрением. То закушенные губы, то вздымающуюся грудь. То этот грёбаный живот.
Красивая.
Ещё красивее, чем он помнил. Чем тогда, когда мельком видел в галерее.
Какая-то светящаяся вся, словно прозрачная. Словно мечта, тронешь и развеяться. Точно сны, что преследовали его. И запах, усиленный её плотью, яркий, цветочный.
Как у него зудели руки, впутаться в эти усмиренные заколками кудри. Впиться ртом в сладкие губы. Притянуть, пить, дышать ей…
Наказать за дерзость, за слова резкие, за мысли блудливые. За то, что неверна ему…
Он горько усмехнулся, опять вызвав рябь среди подчинённых. Они вновь нервно переглянулись, но комментариев естественно не последовало.
Просто, пиздец. Такими темпами, работать скоро будет не кому. Все слягут с инфарктами. Народ он запугал знатно. Вон сидят все, глаз не поднимают, чуть ли не дрожат.
Надо брать себя в руки. Решать как-то эту проблему. Вот, ещё бы кто сказал, как это сделать.
Пройти войну, тюрьму. Нарастить броню, чтобы её пробила одна женщина. Расковыряла, тихим сапом, и влилась, втянулась в жилы его, в венах вместо крови потекла.
– Дан, что с отчётами, я два дня назад просил всё подготовить, – обратился Руслан к своему финансовому директору, когда народ, пережив планёрку, облегченно выдохнув, покидали переговорную.
На Дана кидали сочувственные взгляды, но шаг убыстряли, дабы высокое руководство, не вспомнило, что-нибудь и про них.
– Да всё готово, Руслан Заурович, – по своему обыкновению, приветливо улыбнулся, Дан, – единственно, ваша галерея, молчит. Для полного отчёта, мне нужен и их отчёт. Я связался с их директором, но результатов ноль. Они и тормозят. Я сейчас ещё раз позвоню.
Руслан терпеть не мог проволочек, и все это знали, видимо кроме персонала его нового приобретения.
– Не надо, – Руслан набрал Елизавету, – я сам. Свободен.
Елизавета, тут же ответила.
– Слушаю, Руслан Заурович.
– Набери мне «АртМузу», – коротко велел он.
– Кого конкретно? – уточнила она.
– Директора, бухгалтера, хоть вахтёршу, – поморщился он, поднимаясь со стула. Он весь зад уже просидел в этом офисе. Уже забыл, когда в последний раз ходил в спортзал. Времени не хватало. А ещё эти галеристы, мать их.
– Я буду у себя, соединишь, – он отключился, потянулся, размял шею, и пошёл в свой кабинет.
Денег на оформления офиса он не пожалел.
Здесь было модно, современно, комфортно.
Нет, для него не было важным пустить пыль в глаза, для него было важным, дать понять уровень его требований к окружающим, к партнёрам, к его персоналу. Задать соответствующий ритм дальнейшим переговорам, сотрудничеству. Создать репутацию серьёзной и солидной фирмы.
– Руслан Заурович не один телефон, не отвечает, – в приёмной его встретила Елизавета.
Она старалась говорить ровно, но было видно, что опасается гнева начальства. Губки поджала, пальцы в замок сжала, до побелевших костяшек.
Руслана это не особо трогало. За ту зарплату, которую он платил своим людям, они должны быть очень стрессоустойчивыми. Да и самодуром он никогда не был. Да требовал много, но ведь имел права.
Впрочем, рычащие ноты в голосе притупил. Если Елизавета сбежит, ему не будет легче.
– Найди тогда мне номер Гордеевой…Виктории Сергеевны, – попросил он, и прошёл в кабинет.
Он обещал не вмешиваться, но их безалаберное отношение тормозит его работу.
Но зря он предвкушал, что сейчас услышит голос царицы. Она не брала трубку, и с каждым гудком Руслан закипал ещё больше.
Не хочет разговаривать? Или просто не берёт.
Ведь она же не знает, что это он.
Придётся вместо обеда скататься, приобщиться к искусству. Конечно, он мог забить на это дело, и поручить его тому же Дану, но это уже было дело принципа, его раздражал игнор со стороны его нового приобретения. А ещё он хотел увидеть её. И не скрывал этого от себя.
Руслан не знал, как повернётся их разговор, скорее она опять будет плеваться ядом, и презрительно щурить глаза, но увидеть её хотелось всё равно.
Он с удовольствием размял ноги, бросив машину на дальней парковке, и прошёлся по брусчатке, лавируя между прохожими. Вдыхал пьянящий аромат весны, и чувствовал, как внутри нарастало щекочущее чувство волнения. Он предвкушал их встречу. Она возбуждала его. Ему снова было интересно жить. Чёрствое сердце разгоняло отравленную кровь по венам, и он хмелел, и от яркого солнца, и от сладкого аромата цветов, что витал в городском воздухе, и от прозрачного неба.
Всё его напряжение, за последние две недели трансформировалось в какое-то странное томление. Давило под грудиной, неизвестной тупой болью, и хотелось толи выть, толи забуриться в зал, и как следует отлупить грушу, ну или кто там будет вместо неё.
Руслан не анализировал это состояние, он просто его проживал, надеясь, что вскоре оно пройдёт, и он сможет думать трезво, не срываясь на окружающих, по каждому поводу, и не замыкаясь на бесконечных мыслях о ней.
Но всё пошло прахом, когда он увидел, как она порхает между какими-то типами.
8
Вика жестикулируя, что-то рассказывала. На ней было лёгкое платье, без рукавов, какое-то воздушное. Оно мягко подчёркивало её изгибы, обрисовало плавными линиями фигуру. Нежное, бирюзовое. Ей наверняка шло, к её светлым глазам. На тонких изящных ручках, красовались браслеты, они мягко бренчали, когда она поднимала руки. Неизменные туфли на высоких каблуках.
И как только Витёк позволяет, ей скакать козой, в её положении?
Волосы кудрявыми волнами лежали на плечах. Она стояла к нему спиной, о чём-то, увлечённо беседуя, с тремя мужиками, которые её почти, что глазами раздевали. Все трое лыбились, как придурки, алчно взирая на неё.
Руслан отметил, что в будний день, здесь очень малолюдно, хотя судя по нескольким посетителям, и развешанным по стенам картинам, галерея работала. И царица тоже работала.
Он не стал прислушиваться к их разговорам. Ему итак уже хватило. Всё его грёбаное возвышенное настроение стекло, и перед глазами заполыхало алым, особенно когда один, особенно смазливый хлыщ, склонился и поцеловал ей руку.
Дальше уже были инстинкты. Он стремительно подошёл к собранию смертников, и жёстко прихватив царицу под локоть, и не слушая, её гневного шипения, поволок в сторону, одним взглядом остановив, метнувшихся за ними мужиков.
– Да ты что… Совсем сдурел… Отпусти сейчас же… Я сейчас охрану позову… – шипела царица, и покорно семенила за а ним, еле успевая за его размашистым шагом.
– Где кабинет твой? – рявкнул Руслан, и сильнее сжал руку, потому что Вика начала вырываться.
– Да что ты себе позволяешь? – не сдавалась она, начала колотить его свободной рукой, правда, не особо попадая, всё больше промахиваясь.
Руслана это только ещё больше злило, и он, не выдержав, впихнул её в какую-то нишу, которая привлекла его своей приятной тенью и нелюдимостью. Вика упёрлась спиной в шершавую стену, и гневно воззрилась на него.
Глаза её рассерженно сверкали, щёки раскраснелись, она тихо шипела, растирая кожу на сжатом им предплечье. Грудь под тонкой тканью платья вздымалась, так, что невольно привлекала его внимание.
– Ты совсем с ума сошёл! – толкнула его в грудь, когда поняла, что он запер её в ловушку.
– Да нет, это у тебя весь ум по ходу в гормоны трансформировался, – зарычал он, подступая ближе, чётко различая, как расширяется её зрачок, и дрожат крылья носа.
– Какого хрена ваша богадельня не отвечает ни на один телефон? Я что мальчик, мотаться посреди рабочего дня, на другой конец города, пока ты тут задницей крутишь…
Он не договорил, в очередной раз, схлопотав от неё пощечину.
– Ты совсем оборзела, блядь? – процедил он, сдерживаясь из последних сил, лупя по стене пятернёй, рядом с её головой.
– На себя посмотри, – голос её дрожал, но скорее от злости, чем от испуга. – Ввалился сюда, как к себе домой, командуешь… Не твоё дело, с кем я, и где, кручу задницей!
– Моё, – выдал Руслан, жёстко прихватывая её за подбородок, и впиваясь в сочные губы. Ломая языком сопротивление, входя глубже, кусая упругую плоть, и тихо рыча от удовольствия. Большими глотками, урывая сладкий вкус, не в силах насытиться, напиться. Целовать, съедать, сжирать её плоть, не смотря на то, что она, почти не отвечает, и, не смотря на то, что её ладошки упираются ему в грудь, отталкивая от себя, и не смотря на то, что она протестующе стонет. Он раз за разом погружает в неё свой язык, ломая её отпор. Сметая его, как досадное препятствие, к такому вожделенному и необходимому удовольствию.
В голове кажется, нет ни одной мысли, только пульсом бьётся «Моё! Моё! Не отдам!»
Руки словно горят от прикосновение к её коже. По венам бежит ток, стекая вниз живота. Тело трясет, словно в лихорадке. И кислорода больше нет, есть только её сладкий вкус, вставляющий покруче вискаря. Её запах забивается в ноздри, ползёт в лёгкие отравой, всё больше ускоряя пульс.
Нет, у него никого желания, действовать нежно и деликатно. Нет, и не было никогда. Он всегда, брал её стремительно и жёстко. Круша любое противление. Сметая с пути ложное жеманство. С первого раза поняв, что им обоим это заходит. Что им обоим это в кайф.
Вот и сейчас, его руки вероломно задирают подол её платья, скользя тараном по гладким бёдрам, к горячей развилке ног, и натыкаются на твёрдый и округлый живот. Он касается его на мгновение, но его это отрезвляет. В голове проноситься все, что его мучило все эти недели. Досада, разочарование, злость обрушиваются на него разом.
Руслан резко одергивает руки, и наконец, освобождает её истерзанный рот.
Вика растерянно смотрит на него, явно не понимая причину перемены его настроения. Она тяжело дышит и всё ещё сжимает лацканы его пиджака, толи всё ещё отталкивает, толи уже притягивает, Руслан не отследил этого, полностью поглощённый своими чувствами.
– Ты… ты… – зашептала она, явно не в силах обрести голос.
Он отступает на шаг, сжимая губы, в линию, и сглатывая поднявшуюся горечь. Неудовлетворенное тело всё ломит. Хочется что-нибудь разломать, чтобы, наконец, уже вытряхнуть эту срань из головы. Её вытрясти. Ту, которая сейчас стоит и смотрит непонимающе, обвинительно, и всё же с какой-то затаённой надеждой.
– Руслан… – её голос дрожит, она и сама вся трясётся. Обхватила себя руками. – Зачем?
Зачем?
Ещё бы он знал, зачем. Но он совершено точно сейчас осознал, что не сможет оставить её. Уйти не сможет. Так и будет ходить по кругу пока не ебанётся в конец. И всё равно, что она, чужая женщина, жена. По херу, что ждёт ребёнка от своего муженька. Срать, что не любит его. Он в ней нуждается так сильно, что только это одно перевешивает всё. Да и не кривиться она сейчас от отвращения, скорее не понимает его поведения.
Руслан взъерошил волосы, и на мгновение зажмурился, словно с обрыва прыгать собрался.
Снова посмотрел на неё.
Вика настороженно наблюдала за ним.
– Ну что царица, по ходу попал я, – проговорил он, горько усмехнувшись. – Всецело завишу теперь от твоей милости.
– Что? – она немного поддалась вперёд, словно это позволит, понят его лучше.
Руслан вздохнул, подбирая про себя слова, вернее, их более благозвучные эквиваленты, потому что, в мозгу у него звучало только одни маты.
– Я хочу тебя, Вика, – выдал он, чтобы конкретизировать свои желания.
– Ты издеваешься? – совершенно ожидаемо зашипела она.
– Ты не поняла. Я хочу тебя не одну ночь, не на одну неделю, я хочу, чтобы ты была полностью моей.
Да, таких признаний он ещё не делал, и звучало коряво.
– Ах, ты хочешь?
– Да, хочу, – он придвинулся ближе, рассматривая её, ища признаки фальши, и игры на хорошеньком личике, но Вика только возмущенно пылала, сверкая глазами. – И методы мои тебе знакомы.
– Знаешь что, Руслан, – она выставила руку, не давая ему, приблизится, – тебе не кажется, что ты охренел?
– Возможно, – он криво улыбнулся, и, перехватив её руку под локоть, крутанул и прижал спиной к своей груди. – Ты же знаешь, царица, – забормотал он, склоняясь к её ушку, тяня сладкий аромат её кожи, – я не отличаюсь деликатностью. Но то, что моё, не отдаю ни кому.
– Да? – она дёрнулась, но он не позволил, крепко обхватив за плечи. – А кто сказал, что я твоя?
– Я сказал.
– А тебя не смущает наличия у меня мужа?
– По хер мне на твоего мужа. Просто имей в виду, что вам срочно надо развестись. Я своим не с кем не делюсь.
Она промолчала, и он развернул её лицо.
– Вика, я серьёзно.
– Отпусти меня, – попросила она. – Ты слишком сильно давишь, мне трудно дышать.
И говорила она это по ходу не только о его объятиях.
Руслан нехотя подчинился, и она тут же отошла от него.
– Уходи, пожалуйста, – и, не дожидаясь его ответа, развернулась и пошла прочь.
Сперва Руслан, хотел догнать её, но притормозил свой порыв. Ей нужно дать время. До вечера, или даже до завтра.
Это максимум, на который он способен.
9
– Ого, это от кого? От папы? – воскликнула Милана, заходя в кухню, как раз когда я пристраивала, букет цветов, который только что принёс курьер.
Нежный, очаровательный, и, несомненно, красивый. Розовые пионы, лиловая гортензия, белые розы, и кремовые гипсофилы. Он был словно признание в любви. Такой трогательный и восхитительный. Мне сразу вспомнился романтический реализм Лорис Джоан. Помню, как увидела её картины на выставке в столице. Мы ездили туда по делам Вика, и небольшая частная галерея выставляла её работы. Я зачарованно ходила по узким коридорам, и впитывала в себя эти полутона, и сочные мазки, игры света и тени, акварельные линий и изгибы.
– Нет, это не от папы, – ответила я дочери.
– А от кого? – в голосе Миланы послышалось искрение удивление.
– От одного клиента, – начал я судорожно придумывать ответ, – он очень доволен проведённым мероприятием… вот и благодарит…
Естественно, что это от Руслана, рассказывать дочери я не собиралась. Я даже представить не могла, как я преподнесу ей информацию, о том, что человек, который меня удерживал в плену две недели, и, по мнению Миланы, издевался надо мной, теперь ухаживал за мной, дарил вот такие трогательные букеты, вдруг решив, что не может без меня жить. А самое страшное, что я не смогла бы ей объяснить, что мне это нравиться. Как рассказать четырнадцатилетнему подростку, что оказывается, вот так бывает. Твой похититель становиться для тебя важным. Что из самой чёрной страсти, из похоти, возможны светлые чувства. Что ребёнок, в моём животе от Руслана, а не от её отца. И что как бы я не культивировала свою обиду, и злость на него, сейчас, когда он окружил меня своим вниманием, и признался, что я ему необходима, я потихоньку сдаю свои позиции. Всё это мне ещё стоит рассказать и дочери и Вику. И я даже не представляю, как это сделать.
Это у Руслана всё просто. Он конкретный, и не боится последствий. А я чувствую неимоверную вину, по отношению к своим родным. Мне стыдно за мой выбор, и в то же время я понимаю, что ничего не могу изменить. Не хочу. Но пока мне легче, никому, ничего не говорить.
А Руслану, вообще не требовалось, ни на что разрешения и позволения. Он уже на следующий день, после нашего разговора, конечно в кавычках, начал вести себя так, словно я его по определению. Заезжал за мной на работу, и после. Возил на обеды и ужины. Дарил цветы и подарки. Вёл себя самоуверенно и вполне в своём стиле. Единственное, где я сопротивлялась, так это территория моих родных и галереи. Его, конечно, коробило, что я не спешу всем, и каждому рассказать, какое счастье на меня свалилось, но он смирился с этим, и это меня тоже подкупало.
Он, оказывается, может быть терпеливым, спокойным, заботливым. Конечно, в нем проглядывал его неукротимый характер, хоть он и старался, и это тоже плюс ему, но порой, в его глазах горела такая жажда, а черты лица заострялись, он, словно скидывал человеческую личину, и становился хищным зверем. И тогда мне становилось и страшно, и в то же время тянуло к нему с непреодолимой силой. Я словно мотылёк летела на этот огонь, но в отличие от мотылька, знала, что могу сгореть, но это меня не останавливало. Мне хотелось этой сладкой боли, этой горячей агонии. И Руслан видел, как он зажигал меня, и тогда тормозил сам, укрощая свои порывы, говорил, что сейчас совсем не время. Его, мягко говоря, смущала моя беременность, хоть он и говорил, что это ни так, но я видела, что эта тема ему неприятна, тем более что я не спешила, сообщить ему, что это его ребёнок.
Почему?
Сама не знала.
Просто может я не до конца доверяла ему, боялась, что снова растопчет, выкинет. А может меня, тешила, та боль, что, несомненно, мучила его, ведь глядя на мой живот, он явно представлял его происхождение, и моя гордость потирала свои лапки. Он сам от меня отказался, и теперь я с некой долей злорадства, смотрела на его терзания.
Не знаю, что будет потом, когда он узнает правду, об этом трудно судить. Сможет ли он совладать с собой? Пока меня устраивало всё как есть, тем более, что я всё ещё сомневаюсь, что у нас хоть что-то выйдет, и вмешивать сюда ещё не рождённого сына мне не хотелось. И не было гарантий, даже при том, что он так рьяно стал проявлять ко мне знаки внимания, что ему нужен этот ребёнок, пусть даже он его.
Сплошные сомнения и догадки. Я была словно сапёр на минном поле. Несмотря на тесное времяпрепровождение, Руслан совсем не спешил открываться. Всё что мне удалось из него вытащить, это то, что у него было непростое детство, потом такая же молодость, да и, в общем, и жизнь сложилась у него тоже нелёгкая.
Я, конечно, это подозревала. Понимала, что такой суровый характер не возникает неоткуда. И стоило мне копнуть глубже, он тут же закрывался. Это и обижало одновременно, и было всё больше интереснее узнать его ближе.
Раньше, все же я представляла его по-другому. Для меня он был неким беспредельщиком, который творил всё что хотел, сейчас, когда мы познакомились ближе, я не то что его оправдывала, хотя и это тоже, но возможно понимала. Та среда, в которой он обитал, не оставляла выбора, либо ты, либо тебя. И мне порой хотелось, защитить его от всей этой грязи, обогреть, чтобы он оттаял. Но было страшно, а вдруг ему это не надо…
– Не этот ли клиент, за тобой ездить всю неделю? – Милана явно не одобряла, по её мнению, мою ветреность, тем более что всё ещё верила, что мы померимся с её отцом, хотя я ей уже объясняла, что с Виком нас ждёт только развод.
Но самая лёгкая позиция это отрицание, тем более у подростка. И я не настаивала и понимала, что для неё это болезненная тема. И наличие у меня ухажёра, совершенно точно её злило, а если она ещё узнает, кто этот ухажёр, я боюсь, что она меня не поймёт и не простит.
