Текст книги "Притяжение (СИ)"
Автор книги: Ann Lee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– Да я… – вскипел Антон, он единственный на правах друга мог нарушить субординацию, и ему единственному это позволялось
– Я серьёзно, Тоха, Елизавета Дмитриевна, для тебя под запретом, никакого нахер харасмента! Не разлагай мне кадры!
– А сам-то! – зло выплюнул Тоха.
Что ж за вечер такой-то?
Руслан совсем не элегантно сплюнул.
– Всё сказал? – он оттолкнул друга, и сам сел за руль.
– Руслан, – видимо Тоха опомнился, понимая что, он, нарушает инструкцию, но Руслан даже не взглянул на него, газанул, и тяжёлый внедорожник козликом полетел по вечернему городу.
Сперва Руслан хотел плюнуть на выставку, но прикинув варианты, которые состояли из бара, шлюх, и одинокого дома, решил всё-таки съездить. Потому что всё это навивало такую тоску, что впору волком выть.
Он слонялся в редкой толпе по длинным коридорам галереи, рассматривая на стенах абстракционизм, именитого художника, теребя в руке бокал с минералкой, и скучал.
Он ни хрена не понимал в искусстве. Ему откровенно было скучно. И даже зазывные взгляды разодетых баб, и встреча пары знакомых не скрасили его досуг.
Руслан посмотрел на часы, и, прикинув, что он пробыл здесь полчаса, и можно валить, пошел, на выход. Ну, по крайней мере, так ему казалось, что там, куда он шел, был выход. Хотелось убраться поскорее из людного места. Забиться, как старому псу в конуру и повыть немного. Все его надежды на то, что культурное времяпрепровождение спасёт его от хандры, провалились. Ему стало ещё тоскливее, и ещё боле пронзительно чувствовалось собственное сиротство. Единственным его увлечением стала работа. Он много времени тратил на самообразование, на вникание в финансовые аспекты. Да просто на то, чтобы не быть идиотом, когда разговаривал с подчиненными, и сейчас снова хотелось зарыться в бумагах, вчитываясь в каждую строчку, чтобы мозг привычно анализировал, искал выходы, предлагал решения. Но этот грёбаный вечер с его ароматами и воспоминаниями, вывели его из равновесия, и он не мог его найти, не понимал как.
Он шёл длинным коридором, и вроде люди встречались всё реже, и топографическим кретинизмом он не страдал, но выхода всё не было. Одни сплошные повороты, и уже совсем пустые коридоры, и голые стены.
За следующим поворотом виднелся свет, и слышны были голоса. Он поспешил, чтобы узнать, наконец, как выйти из этого места, но замер, сразу как завернул.
К нему спиной стояла женщина. Он моментально оценил круглый зад, в обтягивающей юбке, тонкую талию, узкие плечики. На тонких лодыжках ремешки от туфель на высоком каблуке. Тёмные волосы собраны в высокую прическу, открывая длинную шейку. Впервые за долгое время он почувствовал интерес к противоположному полу, причем пол этот, ещё не развернулся, а он уже похвалил себя, что неплохо так заплутал, прикидывая, что планы на вечер меняются.
Женщина говорила по телефону.
Что-то сдержано и тихо втолковывала кому-то, потом слушала, потом опять. Руслан прислушался.
– … это вы не понимаете, ведь сегодня открытие, у меня сто пятьдесят гостей, что я им должна сказать,… почему он не может…но мы же договаривались, что Александров будет на открытии его же выставки…
Если бы Руслан стоял ближе, вероятнее всего он бы сразу узнал этот голос, а так ему пришлось сделать пару шагов, и именно в этот момент, незнакомка, яростно и громко заговорила в трубку
– Я вам такую неустойку вкачу, если он не явиться через час! – а потом она обернулась на звук, и Руслан замер.
Перед ним стояла царица, собственной персоной, и можно только удивляться собственной реакции, когда мозг по ходу на бессознательном уровне, давно считал кто перед ним, и понял, что этот объект очень даже желаем, раз в голове у Руслана, крутилось, как замутить с незнакомкой.
Но Руслан офигел от увиденного. Он медленно скользил взглядом по стремительно бледнеющему личику царицы, на котором сапфирами горели огромные глаза.
Она тоже узнала его.
Взгляд его спускался к вырезу блузки, в котором вздымалась пышная грудь, и ниже на круглый животик, обтянутый тканью юбки.
Потом он снова посмотрел в её лицо, с немым вопросом, потому что говорить пока был не способен. Она всё так же ошарашено смотрела на него, непроизвольно закусив нижнюю губу, словно досадуя, хотя какое нахер, словно, она явно не ожидала такой встречи. Грудь её так часто вздымалась, что непроизвольно притягивала взгляд Руслана. И он шарил им, то по её лицу, то по груди, то по беременному животу.
Руслан сделал шаг навстречу, как-то неосознанно, но она попятилась, сжав крепко пальцами телефон, прижав его к груди, словно он нападать, собрался, и отступила, а потом развернулась и побежала от него. А он за ней. Не анализируя особо, просто решил вдруг, что нужно догнать. Но царица резво, несмотря, на то, что была глубоко беременна, и на каблуках, убегала от него.
– Стой, царица, – гаркнул он, и эхо разнесло его голос по пустеющему коридору, и она прибавила шаг.
Зачем он её догонял, Руслан и сам бы не смог ответить, он просто должен её догнать, а потом разберется.
Но тут царица нырнула в какую-то каморку и заперлась.
Он дёрнул ручку, не поддаётся.
– Открой, Вика!
– Уходи, – глухо послышался её голос.
– Открой, поговорим, – снова дёрнул ручку.
– Уходи, – прозвучало опять.
Он прислонился лбом о полотно двери и выдохнул, помассировал глаза. Почти полгода думал что живёт, а увидел её и понял, что на паузе стоял. Только сейчас догоняя ее, почувствовал себя живым.
Конечно же, как он раньше не догадался, не вспомнил, он же изучал досье, когда собирался к Витьку за своим долгом. Она работает в галерее. В этой. Не даром сегодня всё напоминало о ней. Руслан не верил не в судьбу, не в потустороннее, но сейчас не мог не отметить тот факт, что всё сложилось очень гладко. Только вот зачем он снова увидел её, и тут же голову потерял, может затем, чтобы как в сказке, блядь, обрести уже сердце.
Он отошёл от двери, которую, при желании спокойно мог выбить, но понимал, что этим теперь ничего не добьётся. Он сам оттолкнул её. Сам решил, что им не по пути.
Да и она там. Беременная. Решила муженьку своему, в награду за его подвиги, ребёнка подарить?
Эта мысль разозлила настолько, что он развернулся и зашагал в обратном направлении.
Нет, ни хрена всё это, не значит. Может лишь то, что она живёт дальше. И он должен.
Выход он нашёл, как ни странно, быстро. И уже на улице набрал Дана.
– Я покупаю галерею, – сказал он вместо приветствия, – как тебе такое вложение?
– Какую галерею? – опешил тот.
– «АртМуза», на Кольцевой.
– Эта та, в которой Александров выставляется?
– Точно. Подготовь все документы, хочу ознакомиться, как у них с финансовой отчётностью, бухгалтерией, всё ли прозрачно.
– Ну, хорошо, – сколько не согласился, а усмехнулся, Дан, и отключился.
Руслан набрал Тоху, пока помнил, за что зацепился мозг.
– Тоха узнай, где остановился художник Александров, – так же без предисловий сказал он, – у тебя пять минут.
Руслан вздохнул полной грудью воздух, наполненный ароматом сирени, и понял что ожил.
3
Александров всё же приехал. Не через час. Через два.
Было видно, что маэстро прошёл очень суровый комплекс экстренного вытрезвления, потому что выглядел, мягко говоря, пожеванным.
Красные глаза, слезились на помятом лице. Он старался мало говорить, только кивал, растягивая тонкие губы в подобии улыбки. Руки его тряслись. И не смотря на душистый одеколон, несло от него таким перегаром, что все его маскировочные меры сыпались, и не помогали.
Меня предупреждали, что Александров запойный алкоголик, и не пьёт он только тогда когда пишет, но я решила рискнуть, узнав, что он будет проездом в нашем городе.
Дела в галерее шли из рук вон плохо. И нужно было привлечь новую публику, более изысканную, бомонд. Нужны были новые вливания, репортажи в сети, посты блогеров, крупные приобретения. Александров не смотря, а может даже благодаря своей репутации привлекал много нужных людей. А талант, он, как ни старался, пропить не мог.
Его полуабстрактные штрихи, крупные мазки, резкое и быстрое, разнолепие цветов, и линий, захватывали с первого взгляда. Хотелось глядеть куда-то вглубь холста, рассматривать, искать что-то симметричное, привычнее мозгу, и путаться в этих каплях, и слоях, находя совсем иные пропорции.
Договориться с Александровым я смогла благодаря нашей галеристке Маре, вернее Марии Петровне, но вот ни у кого не повернётся язык назвать её так, глядя на эту невысокую, модную, миниатюрную брюнетку, хотя той и было уже под сорок пять. Мара раньше преподавала на кафедре искусства, в Московском государственном университете. Работу свою любила, и очень дорожила, но не сошлась характером с новым ректором, и покинула эту должность, но осталась знакома со многими нужными людьми. И на мои очередные унывные речи, что подходит взнос за кредит, который я оформила, чтобы сделать ремонт в «АртМузе», и я не представляю, чем отдавать банку деньги, Мара предложила пригласить Александрова, который был проездом, в нашем город. Все формальности и хлопоты взяла на себя, я отвечала только за оформление выставки.
Мне вообще повезло с сотрудниками, начиная с коммерческого директора, Нины, заканчивая уборщицей, тётей Машей. Все мы были семьёй, и работу свою любили, но одной любви мало, особенно когда нечем платить людям зарплату.
Я вертелась, как могла. Устраивала модные перфомансы, псевдо талантливых звёзд, сдавала галерею для тождественных бракосочетаний, разрешала проводить фотосессии, но всё равно вырученных денег еле хватало на погашения кредита и зарплату персоналу. Раньше всю финансовую сторону на себя брал Вик, но теперь, я вертелась, как могла, сама приняв это решение. Да и положение финансовое раньше было лучше. Сейчас мне даже Вик бы не помог, если бы я позволила. У него тоже дела шли не ахти. Он еле держался на плаву, хватаясь за мелкие заказы, которые помогали ему выживать.
Дом мы давно продали, ещё перед новым годом выставив его. Мы с Миланой переехали в мою городскую квартиру, которую мне оставила бабушка. Отсюда и до работы было ближе, и Милане удобнее. А Вик…
Тогда, почти полгода назад, когда я вернулась домой, он окружил меня такой заботой и терпеливо ждал, что я оттаю, отойду. Верил, что всё ещё можно наладить.
Как-то заглянул ко мне в мастерскую, где я запиралась с завидной регулярностью.
Передо мной стоял белый холст, и я всё никак не могла начать. Примеряясь, прикидывая, как вылить на него всю свою боль. Как перенести свои переживания, чтобы избавиться уже, наконец, от этого давящего чувства вины, стыда, и тоски.
Выходило не очень. Дни сменялись, а боль не притуплялась. И я злилась сама на себя. За то, что видела его во снах, за то, что скучала, за то, что помнила запах и прикосновения. За то, что никак не могла начать жить дальше. Он сломал меня. Вывернул наизнанку, и так и оставил.
– Милая, я там чай приготовил, пойдём, – Вик подошёл, но даже не предпринял попытки меня коснуться, памятуя, о нашей встрече, когда кинулся меня обнимать, а я шарахнулась от него, и даже руки не могла подать.
Вик не терял надежды, что я приду в себя. Я же её и не обретала.
– Я не хочу, – проговорила я, не отрывая взгляда от чистого холста, представляя на нём, то широкие сильные запястья, то длинные пальцы, но, так и не решаясь воплотить задуманное.
– Что это будет? – спросил Вик, явно не собирающийся оставить меня в покое.
– Ничего, – я раздражённо откинула карандаш, и встала, чтобы увеличить расстояние между нами.
От Вика по обыкновению пахло Пако Рабан, с его горчинкой лаванды, и остротой розового перца, и меня тут же начинало мутить от этого запаха.
– Скоро Новый год, – зашёл с другой стороны Вик, – хочешь, съездим за ёлкой, подарками.
– Сегодня только пятнадцатое, – пробормотала я, разглядывая заснеженный двор. Деревья, покрытые снегом. Можжевельник развалился ухабистыми лапами, под покрывалом снега.
Семь лет назад мы сажали его с Виком. По народным приметам, этот хвойный куст отгоняет злые помыслы, и отводить плохих людей, охраняет домочадцев. Сейчас он разросся, стал необъятно пушистый и красивый, только вот охранные свойства его не сработали.
– Не хочу, возьми Милану, – закончила я мысль, отвечая на вопрос мужа.
– Хорошо, – не стал спорить Вик, – давай позже, может, передумаешь.
– Не передумаю, – тут же огрызнулась я.
Винила ли я Вика? А зачем? Он сам прекрасно справлялся, делал это за нас двоих. Покаянно посыпая голову пеплом, и каждый день просил у меня прощения.
– Вика, послушай… – ну вот началось, очередной момент, самоуничижения. – Я такое ничтожество… Ты когда-нибудь простишь меня?
Самое противное было в том, что я не винила Вика. Я винила себя, что не смогла устоять, и противиться. Что расслабилась, хотя прекрасно понимала, что в лапах зверя. Доверилась.
Да, Вик виноват, что допустил всё это. Но я тоже виновата, что не противилась. Мне нравилось, всё нравилось. И зверь, играющий со мной, мне тоже безумно нравился. Поэтому я не винила Вика, но и жить как прежде, забыть произошедшее не могла.
– Вик, расскажи мне о нём, – попросила я, пережив очередные излияния мужа. – Как так получилось, что ты связался с ним?
Он запнулся на том месте, что никогда себя не простит. Поперхнулся.
Я медленно повернулась, посмотрела на него.
Вик был красив. Мужественный. Лощёный аристократ. Его родители гордились родословной, и недаром. Высокий. Стройный блондин с голубыми глазами, и правильными чертами лица. Высокий лоб, прямой нос, тонкие губы. Помню, как с ума сходила по нему, когда впервые увидела.
Я работала в известном бредовом магазине кожгалантереи, декоратором витрин. Меня взяли, только потому, что у меня был диплом об оконченном высшем образовании, высшей школы искусств, по специальности художник монументально-декоративного искусства. Я оформляла витрины, готовила выкладки. Работа, сперва, казавшаяся интересной, была скучной, развития ноль, почти рутина. Уже тогда, несмотря на достойную зарплату, мечтала о своей галерее, и чтобы обязательно в ней выставлялись самые лучшие художники.
А Вик, он воплотил все мои мечты. И галерею подарил, и почти весь мир бросил к моим ногам. Я теряла голову от того, что такой красивый и богатый мужчина обратил на меня внимание. И не просто звал встречаться, он звал замуж, предлагал гарантии, отдавал свою фамилию.
День нашей свадьбы стал для меня одним из счастливейших дней в жизни, потом родилась Милана, и заняла в нашей жизни особое место.
Как мы были счастливы. Мы же почти и не ругались. Я всегда была послушна мужу, справедливо отдав все бразды правления ему, как мужчине. Мне казалось, что мы идеальная семья.
Всё это разбилось в одночасье. Наверное, этой идиллии и заблуждения мне было жальче всего. В этом уютном мирке мне было комфортно и спокойно. Нет, я верила, что Вик любит меня. И сейчас тоже, прекрасно понимая, что я делала в плену.
Вопрос в том, любила ли я его? И способна ли я вообще на это чувство, если так легко предала его, забыла, когда пришёл другой, более дерзкий и смелый, и нахрапом занял его место.
– Расскажи о Руслане, – я выдавила его имя, словно произнося его вслух, я могла его вызвать, как джина.
– Зачем? – опешил муж.
– Я хочу знать, – ответила я, глядя, как Вик спал с лица.
Раньше, он не за что бы ни позволил бы мне такое поведение. И уж тем более, упоминание мужчины, который пользовал его жену, почти две недели. Но сейчас. Эта история настолько его подкосила, что он смирился со всем, что раньше было неприемлемо.
– Вика, милая, – он сделала очередную попытку приобнять меня, но я тут же отошла, и его рука замерла в воздухе. Он долго и с болью смотрел на меня, а я честно наслаждалась этим раздраем, находя какое-то извращённое удовольствие в этом.
Он опустил глаза, понурил плечи, и засунул руки в карманы домашних брюк.
– Это произошло шесть лет назад. У меня тогда ещё были проблемы, может, ты помнишь? – начал он. – Мне нашли его контакты, нужные люди, когда я понял, что мне не избежать заключения. Всё было очень серьёзно. Я же понимал, что даже если адвокат меня отмажут, репутация будет потеряна, а этого допустить я никак не мог. А он… беспринципный наёмник, что ему. Одним сроком меньше, одним больше. Пробил про него информацию. Бывший вояка, решает проблемы. Назначили встречу, сговорились о цене. Запросил он много, но тогда, мне было всё равно… переоформил кое-какие бумаги, чтобы по документам всё указывало на него.
Вик, нервничая, ходил из стороны в сторону.
– Лучше бы я тогда сам сел… – обронил он.
А я молчала. Может и лучше, я не собиралась его утешать.
– Я думал, смогу с ним сговориться… – он пронзительно глянул на меня, – весь актив я кинул в новую сделку, ну что ему стоило, месяц подождать, я же не отказывался…
– Может он считал, что ты его хочешь обмануть? – пожала я плечами.
– Да я что? – возмутился Вик. – Один из его дружков, что ли?
Я только грустно усмехнулась, насколько я успела понять, у Руслана не было друзей. Ближе всех был хмурый парень, по имени Антон. И между ними царила полное взаимопонимание, и никаких уловок, и обмана. Нет, Руслан не был изворотливым хитрюгой. Он был конкретным, честным и жёстким.
– А теперь, – продолжил Вик, – я выдрал все активы, с такими неустойками. В долги по горло…
– Так мог бы не торопиться, – горько усмехнулась я.
– Вика, милая, я же не это имел в виду, – он снова подскочил ко мне, и всё же обнял, вжал в себя.
– Я виноват, виноват перед тобой. Хрен с этими деньгами. Я ещё заработаю, – поспешно шептал он, сжимая мои плечи, а у меня тошнота подкатывала к горлу.
– Милая моя, любимая, главное, что мы снова вместе, что ты цела и здорова, – Вик поднял моё лицо, и начал целовать щёки, лоб, нос. – Я так беспокоился о тебе, так переживал. – Я позволяла ему целовать мою шею, губы. Руки его скользили вдоль спины, прижимая к себе. – Я люблю тебя, слышишь? Вика? – я безучастно смотрела на него, не отвечая, потому что вообще ничего не чувствовала кроме всепоглощающей тошноты.
– Вика? – муж остановился, заглянул в мои глаза. – Ну, хочешь, я встану на колени? – и вправду опустился на колени, обняв меня за бёдра зарывшись лицом в животе. – Ну, прости ты меня!
А я также безучастно смотрела на его всклокоченную макушку. Я ничего не чувствовала к своему мужу. Ничего. И это меня убило окончательно.
– Я не виню тебя Вик, успокойся, – я разжала его руки и отошла.
– Тогда что? – он продолжал стоять на коленях.
– Я не знаю, не знаю, – пожала плечами, и отвернулась к окну, а спустя мгновение, послышались шаги, и дверь скрипнула и закрылась.
4
– Добрый вечер, Виктория Сергеевна, – ко мне подошёл, директор Александрова, оставив своего подопечного, видимо раздавать автографы, не опасаясь, что маэстро, устоит под натиском.
– И вам, Вениамин Львович, – коротко кивнула.
Вечер затянулся, благодаря приглашённой звезде, и спина уже ныла. Ноги тоже гудели. Стоять и улыбаться, было не легче, чем не спеша прохаживаться, и раздавать улыбки гостям. Но выбора у меня не было.
Кое-как успокоившись с помощью валерьянки, я поспешила в зал, предварительно проглядев все камеры наблюдения, на посте охраны, боясь, наткнутся на него. Но Руслана нигде не было.
Сколько раз я представляла, что мы сможем встретиться, ведь в одном городе живём, но вот так, в собственной галерее. На своей же территории. Я была не готова, от слова «совсем». Хотя по-детски представляла, что сделаю вид, что не знаю его, и пройду мимо, гордо задрав голову, а по итогу, я убежала, и спряталась.
Сколько всего пронеслось в голове за те доли секунды, когда я увидела кто передо мной. Он словно соткался из тени. Воплотился передо мной, словно узнав желание его увидеть из потаённых уголков моего сердца.
Высокая статная фигура, замерла, словно перед прыжком. Тёмные глаза шарили то по моему лицу, то по фигуре. Удивление, сменялось раздражением и гневом. Я отчётливо почувствовала опасность, исходившую от него. Падший ангел явился за мной. Забрать мою душу, разорвать в клочья сердце и поработить плоть.
Всё что мне оставалась, это убежать. А он кинулся следом.
И это так меня подхлестнуло, что всё благоразумие, улетучилось прочь, остались только инстинкты, и они вопили, что позади хищник.
Красивый и грациозный. Но хищник. И если он меня догонит, то разорвёт без жалости в клочья, а я итак не совсем целая. Словно часть души и сердца осталась там, в этом проклятом доме, где плен обернулся стыдным секретом. Ночными жаркими снами. Болью от разлуки.
Я до сих пор не могла этого принять. Понять не могла, что со мной произошло. Как можно влюбиться в это чудовище, без души и сердца.
Но глупое ополовиненное сердце всё равно сжималось, и не от страха вовсе. От радости, от предвкушения долгожданной встречи.
Боже, как же я скучала, и как я его за это ненавижу!
Ненавижу его этот внимательный и пронзительный взгляд. Ненавижу хмурое суровое лицо. Эти губы полные, ненавижу. И то, как он смотрит, снова подчиняюще, и собственнически, тоже ненавижу.
Он совсем не изменился. Такой же красивый и опасный. Падший ангел, который ищет свои крылья.
Плохо помню, что он там хотел. Что-то кричал. Пульс забивал весь слух. Я сидела на полу, обхватив живот, и с ужасом смотрела на дверь.
– Ну, у вас и методы, Виктория Сергеевна, – проскрипел Вениамин Львович, вырывая меня из воспоминаний.
И я озадаченно посмотрела на него.
Он смотрел на меня свысока, выцветшими голубыми глазами, поджимая губы под породистым орлиным носом. Руки он сложил на груди, закрываясь, и демонстрируя мне даже так, что очень недоволен.
– О чём вы?
– О том, что по вашему распоряжению, явился какой-то бандит, нерусской наружности, – начал он раздражённо дребезжать, постепенно повышая голос, – начал угрожать, мне, и маэстро… – он задохнулся, видимо это было для него самым неприемлемым.
Я настолько недоумённо смотрела на него, что он, видя это, немного сбавил напор.
– Я понимаю, Иван не подарок, но угрожать, что если он не приедет на выставку, то ему повыдергают руки и вставят… – голос его снова залязгал, набирая обороты, пропорционально, тому, как начало краснеть его лицо, – и что он, цитирую «вообще больше не сможет малевать свои картинки»… Картинки! – повторил он, словно из всего, что он мне сообщил, это было самым страшным.
– Вениамин Львович, я, действительно не понимаю, о чём вы говорите, – я развела руками, наоборот демонстрируя ему, что ничего не скрываю и говорю правду, – я никакого отношение не имею ни к каким бандитам…
– Виктория Сергеевна, этот человек пришел после вашего звонка, и он хотел совершенно конкретных действий, совпадающих с вашими желаниями, поэтому уж позвольте усомниться в вашем отношении
– Но я…
– Будьте уверенны, что это не останется безнаказанным
– Да послушайте…
– Я вам такую репутацию организую!
Я снова попыталась вставить слово, но мужчина, только отмахнулся от меня, и гордо зашагал прочь.
– Чёрт те что, – пробормотала я, и потёрла виски, чувствуя, что на меня разом наваливается и усталость, и апатия.
Мог ли это быть Руслан? Мог ли он услышать мой телефонный разговор?
Вполне очевидно, что да. Но зачем ему это? Ума не приложу.
– Что, Викуш, устала? – ко мне подошла Мара.
– Да не то слово, – вздохнула я.
– Ну и шла бы домой, я всё здесь закончу, а тебе надо больше отдыхать, карапуза своего беречь, – напутствовала она.
– Да, – я рассеянно улыбнулась, и погладила свой животик.
Мой карапуз. Мой нежданный сюрприз. Его ребёнок.
До последнего не верила. Столько тестов перевела. Двух гинекологов сменила. Не могла поверить, что всё это реально. Всё казалось какой-то ошибкой.
Ну не может же такого быть, чтобы судьба со мной так…
Но человек предполагает, а бог располагает, так бабушка моя говорила. Так оно и есть. От меня тогда зависело только одно, оставить этого ребёнка или…
Не смогла я, хотя подкосило меня тогда это. Голова шла кругом. Хотелось убежать от всего этого, скрыться, и смотреть на свою жизнь со стороны. Первая стадия принятия в полном действии.
А потом, миновав все остальные стадии, пришло смирение, и мне стало легко. Не его это ребёнок, а мой. И никому его в обиду я не дам.
Милана по наивности обрадовалась, строила планы, как будет нянчить брата или сестру. Вик, когда узнал, рвал и метал, проклинал Руслана, и винил его во всём, потом просто начал скрипеть зубами, но сделать ничего не мог. Даже когда знакомые стали поздравлять его с грядущим пополнением в семье, упорно молчал. Возможно, считал что спасает, таким образом, мою репутацию, возможно наоборот свою. Я его не просила ни о чём.
Уже дома, лёжа в кровати, я не смогла отказать себе, и вспоминала его лицо, и высокую фигуру. Голос, низкий хриплый.
Что бы он сделал, если узнал что это его ребёнок? Его сын?
Я раздраженно повернулась на бок. Почему же я такая наивная дура? Мне тридцать пять лет, а я верю в принца на белом коне. И пусть он не совсем принц, и коня у него нет. Скорее это мой личный грех. Стыдный, неприличный. Хранимый глубоко в подсознании. Где рядом живёт совсем истлевшая надежда, что возможно, он тоже порой вспоминает меня, и даже скучает.
Я идиотка. Наивная идиотка.
Он так легко отказался от меня.
И чтобы сделать себе ещё больнее, я вспоминаю его пустой взгляд, его жестокие слова, его равнодушное лицо.
Напоминаю себе, что он грубое животное, пустой камень, истукан. Просто сегодня его появление, вдруг всколыхнуло во мне всё, что я так тщательно прятала, даже от самой себя. А сейчас наружу рвалось, и я никак не могу успокоиться, сопоставить, упорядочить.
5
Утром позвонил Вик, и сбивчиво начал мне втолковывать, что сейчас не в стране, и что с ним связались, по поводу покупки галереи, которую он, оказывается, выставил на продажу, ещё в феврале.
– Ты продаёшь мою галерею, – мой сон как ветром сдуло.
Вообще-то ей мы владели вместе, но у Вика был контрольный пакет акций, и он мог распоряжаться ей по своему усмотрению. Ему это помогало в бизнесе, когда недвижимость выступала гарантом при заключении сделок.
– Вика, сейчас не лучшие времена, и мне нужны деньги, тем более что твой пакет останется нетронутым…
– Но новый владелец будет, как и ты, распоряжаться им по своему усмотрению, – возразила я, – тебе я доверяла, но посторонний…
– Вика, тебя это почти не коснётся…
– Вик, но почему галерея? – простонала я, представляя, что из этого может выйти. – Я же там всё своими руками…
– Вика, – в очередной раз позвал меня муж, – у тебя сейчас тоже не лучшие времена, и галерея твоя, еле держится на плаву. Тебе нужны финансовые вливания. Новый владелец, при деньгах, не знаю кто, со мной связывался его финансовый директор, нам ещё предстоит знакомство.
– Спасибо, что предупредил, – зафырчала я.
– Это ещё не всё, – сказал Вик. – На встречу пойдёшь ты, я перешлю тебе доверенность, чтобы ты могла заключить с ними сделку.
– Я? Но я ничего в этом не понимаю!
– Тебе и не надо, с тобой пойдёт, Андрей Жданов, из моего юридического отдела…
– Ну, так и путь, твой Андрей Жданов и заключает сделку, раз ты уже всё решил…
– Вика, – терпеливо начал Вик, – он лишь сопровождающий, ты держатель контрольного пакета.
– Это ты держатель контрольного пакета…
– После того как я оформлю доверенность, будешь ты.
– А если я не захочу продавать?
– Ты просто отстрочишь неизбежное, Вика, – я слышала, что Вик начинает раздражаться, и раньше я бы никогда бы не довела до этого, но теперь мне было всё равно.
Я упрямо замолчала, не согласная с его решением.
– Вика, будь послушной девочкой, и сделай, как я говорю, мне… нам предложили хорошую цену, такого предложения больше не будет.
– Ладно, – выдохнула я, внутри всё ещё протестуя, но вслух ничего больше не сказала.
Вик коротко меня инструктировал, по поводу предстоящей встречи, дал телефон Жданова, и снова попросив быть благоразумной, отключился.
В два часа мы со Ждановым, сидели в шикарном конференц-зале компании «Строй-Статус». Большой деревянный стол, стоял посреди зала, с одной стороны были панорамные окна с видом на город, с другой прозрачные панели, за которыми кипела работа офиса.
В утопленной в стене, нише, матово блестел экран большой плазмы. На низкой полке, рядком стояли корпусы папок. Над столом висели два футуристичных круглых светильника.
Всё здесь и за пределами этого зала говорило о достатке и роскоши. И должно было, скорее всего, ввести в некий ступор, чтобы посетители понимали уровень принимающей стороны.
Здесь работал кондиционер, я слегка поёжилась, от прохладного воздуха. Трикотажное, деловое платье, проигрывало здешнему климату, в отличие от погожей погоды на улице, и я накинула приталенный пиджак, что так предусмотрительно захватила с собой.
Жданов спокойно сидел за столом, изучая документы. Я же почему-то нервничала, не смогла усидеть на стуле и подошла к окну. В задумчивости наматывала на палец, выпавший у шеи, из причёски, локон и смотрела на город с высоты десятого этажа.
Сюда нас проводила молодая девушка, представилась Елизаветой, и попросила подождать десять минут. Предложила напитки на выбор. Я попросила воды, Жданов кофе.
Он вообще был молчалив, говорил только по существу. Высокий, худой, со строгим лицом, в очках в тонкой оправе. Честно говоря, вызывал доверие, своим этим состоятельным видом. Но с ним нельзя было поболтать, развеять тревогу, а она почему-то нарастала. Какое-то смутное волнение, которое зародилось во время звонка Вика, да так и жило на протяжении всего утра, и половины дня. Даже утренние обнимашки с Миланой, которые снимали все мои тревоги, сегодня не помогли.
– Виктория Сергеевна, я вам обещаю, что тщательно изучу все документы, чтобы всё было прозрачно и правильно, – сказал Жданов, видимо даже от этого сухаря не укрылось моё волнение.
Я развернулась, и гулко цокая каблуками о напольную плитку, подошла к столу.
– Да я верю вам Андрей, – вздохнула я, – не обращайте внимания, я и сама не могу понять, что меня тревожит. Понимаете, эта галерея для меня очень важна…
Я не договорила, потому что в зал зашёл мужчина. Молодой, яркий, высокий. Он был непривычно для делового стиля одет в яркую терракотовую футболку поло, узкие брюки и рыжие мокасины. На руках змеились татуировки. Он приветливо смотрел. А улыбка открыла ряд белых и ровных зубов. Очень красивое лицо, с симметричными чертами. Смуглая кожа и каштановые, густые волосы, подчёркивали глубину светлых глаз. Он словно сошёл с картин Перре, современного испанского художника, который воплощал мужской образ в мифических, и фантазийных полотнах. Вот и этот незнакомец, был не то эльфом, не то тёмным вампиром, сошедший с полотен мастера.
– Добрый день, – произнёс он.
И голос у него был под стать его образу, глубокий, низкий.
