Текст книги "Притяжение (СИ)"

Автор книги: Ann Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Я молча разглядывала когда-то родное лицо, и искала в себе хотя бы каплю, того пламени, что когда-то горело в моём сердце к этому человеку. Ведь я же любила его безумно. Готова была идти хоть в огонь, хоть в воду. Почему же сейчас глядя на него, слушая все его, возможно, справедливые упрёки, я не нахожу и капли сочувствия, малой толики той любви, что когда-то жила во мне.

Он поцеловал меня, восприняв моё бездействие и молчание, за согласие. А я позволила, потому что, возможно это ему сейчас нужно, чтобы успокоиться, принять всё как есть.

Его губы, были привычно мягкими и нежными. Движения осторожными, он не торопился, боясь видимо меня спугнуть. А я позволяла целовать себя, из какого-то странного чувства жалости к нему. Все его движения, аромат, вкус, были настолько естественно родными. Не вызывали не отторжения не протеста, но и былого огня не зажигали.

Вик осторожно, вдохновлённый успехом, углубил поцелуй, продвигая язык глубже, а моё лицо заключил в ладони. Я не отвечала, а всё ждала, когда что-нибудь шевельнётся во мне. Но ничего не происходило. Наверное, хотя бы по одной этой причине стоило разводиться.

– Вы бы хоть двери закрыли, – раздалось от порога, и вот тут моё сердце разогналось за доли секунды.

36

Я резко отстранилась, и в ужасе уставилась на Руслана, стоявшего на пороге, с огромным букетом цветов. Мысли путались настолько, что я открывала рот, и не могла ничего произнести.

Он смотрел на меня так безучастно, холодно, страшно.

Вик тоже выпрямился, и видно тоже, что растерялся, но Руслан смотрел только на меня. Секунда, две, если я сейчас хоть что-нибудь не произнесу, будет поздно.

– Я всё тебе объясню… – вышло из меня. – Это не то, что ты подумал.

Боже, какая похабная банальщина, но хоть что-то.

– Правда? – приподнял он бровь, и поняла, что выиграла ещё немного время, потому что его тёмные глаза оттаяли. Блеснули гневом.

Он откинул букет роз, и сложил руки на груди, показывая всем видом, мол, давай объясняй.

Черная рубашка натянулась на широких плечах, и мне даже послышался треск ткани, так он был напряжён.

– Ну а что ты сделаешь? – встрял Вик. – Убьёшь? Меня? Её?

Руслан медленно перевёл на него взгляд, точно только сейчас понял, что здесь есть третий.

– Вик, пожалуйста, заткнись, – зашипела я.

– Ну да, ты-то ничего не делал, пока я твою жену имел, – оскалился Руслан, и я поморщилась от такой грубости.

– Руслан не надо! – взмолила я.

– Вот на это ты меня променяла, – завопил Вик, – вот на это, Вика!

– Я здесь, Витинька, – Руслан двинулся на него, – можешь мне рассказать кто я!

– Нет, не надо, – я кинулась наперерез ему и загородила собой Вика.

Руслан перевёл на меня взгляд, и я думала, сгорю в той ярости, что он безмолвно обрушил на меня.

Я хотела его коснуться, положить руку на грудь, но он увернулся от моего прикосновения.

– Руслан, послушай…Вик пришёл, принес документы на развод…

– И ты решила его отблагодарить? – выплюнул он ядовито. – Я рановато пришёл, надо было попозже, застал бы, как он тебя трахает.

– Нет! Слышишь ты, нет! – вскрикнула я от обиды.

– Слушай, раз ты всё понял, так вали, чего тут ещё разбираться? – влез снова Вик.

– Нет! – снова повторила я, чувствуя, что голова идёт кругом. – Вик замолчи. Руслан всё не так.

– А как? – он склонился так близко, что я различила все тёмные крапинки в его глазах, и тонкие линии красных сосудиков. И бушевавшую там боль я тоже различила, и моя ладонь непроизвольно накрыла его колючую щёку.

– Прошу поверь мне, – попросила я, и видела, как он борется с собой, с желанием слепо довериться, и упрямством, которое ему диктовало свои условия.

– Чему верить, царица? – горько проговорил он. – Глазам, ушам своим?

– Мне поверь, Руслан, – ухватилась я за ускользающую ниточку, – это ничего не значит.

Он резко выдохнул и отстранился.

– От тебя пахнет им, – брезгливо произнёс он.

– Потому что это, моя жена, – вклинился Вик.

– Нет, я уже давно не твоя жена, – я выхватила, из его рук бумаги, и, открыв на последней странице, размашисто подписалась. – Всё, Вик, на этом всё. И целовать я себя позволила из жалости.

Я кинула бумаги на стол, и села на стул, чувствуя сильное головокружение. Не хотела этого показывать, но чувство нереальности догоняло меня.

– Всё, доволен? – прорычал Руслан и, подхватив документы, впечатал в грудь Вика. – Бери и вали отсюда!

Вик неуклюже подхватил листки, красноречиво глядя на меня, но я была настолько растеряна сложившийся ситуацией, что просто молча, отвернулась, чтобы не видеть его.

– Ну что ж, ладно, – проговорил Вик, не понятно к кому обращаясь. Послышался шорох, и клёкот защёлки кейса. – Раз ты так решила…

Понятно, напутственная речь, предназначенная мне.

– Пусть будет так, – продолжил он. – Низко ты пала Вика…

– Вик, я прошу, просто уходи! – не выдержала я, и метнула на него взгляд.

Сейчас совершенно не до его обличительных речей, мне бы разобраться, как до Руслана донести, что всё это нелепое и несерьезное недоразумение.

– А ты, – он обратился к стоящему, неподвижно Руслану, и голос его налился желчью и злобой, – ты ещё пожалеешь…

Руслан безучастно посмотрел на него.

– Таким как ты… без роду и племени… которым плевать на всё кроме себя…

На лице Руслана даже мускул не дрогнул. Как стоял с каменным выражением лица, так и продолжал. А я сейчас испытывала, за бывшего мужа, стыд. Никогда не замечала этого в Вике.

– Ты ещё пожалеешь, что связался со мной, – продолжил Вик.

– Ты всё сказал? – поинтересовался Руслан. – Можешь уже свалить?

Вик поджал губы, понимая что его яд не нашёл цели. Ещё раз глянул на меня, и стремительно вышел из моего кабинета, громко хлопнув дверью.

Тишина, что образовалась, после того, как ушёл Вик, была просто материальной. Как не банально звучит, но можно было брать нож и резать.

Я молчала, придавленная виной, не зная как оправдаться. А Руслан…

Он просто молчал, смотрел из под бровей. Уже не так страшно, но всё же тяжело, обличительно. Хотелось плакать. Или упасть в обморок, чтобы, наконец, уйти от этой реальности.

Что на меня нашло?

Я пыталась анализировать, вернуться в тот момент, когда Вик, проявил активность, понять, почему не оттолкнула его. И ведь не было никакого наваждения, мне просто стало, реально жаль его. Мне захотелось его утешить. Потому что, он не чужой мне человек, и между нами очень много всего. И если этот поцелуй был нужен ему, чтобы успокоиться, примириться, то это малая толика, того, что я могла ему дать.

Но как это объяснить Руслану? Навряд ли он поймет меня.

– Руслан… – я всё же решилась разорвать это тягостное молчание.

Он встрепенулся от звука моего голоса, словно до этого был в оцепенение. Глаза его вспыхнули, на скулах заиграли желваки, кулаки сжались. Карие глаза впились в моё лицо, пронизывая таким презрением, что вымолвить следующее слово у меня, при всём желании не получалось.

Я открыла беззвучно рот и закрыла.

А он склонил голову набок, точно примеряясь, как удобнее кинуться и отхватить кусок плоти. И мне стало страшно. Реально, страшно, что он сейчас кинется, несмотря ни на что, и придушит меня.

Наверное, что-то такое мелькнуло в моём взгляде, потому что он невесело усмехнулся, и повёл плечами, разминая тело.

– Считаешь, что могу навредить тебе? – его голос звучал глухо.

– Что? Нет! Нет! – я встрепенулась, и скинула с себя это наваждение.

Встала, решив подойти и показать ему, что не боюсь его.

Вот только рядом с ним мне не стало спокойнее, потому что я действительно боялась, действительно чувствовала вину, и я действительно не понимала, как он отреагирует. Он не то чтобы скрывал свои эмоции. Он просто их контролировал, и поэтому мне были не понятны его дальнейшие действия. И я вроде научилась его понимать, но вот только не сейчас.

Вижу что злиться, что уязвлён. Но чем грозит это мне?

– Врёшь. Вижу, что боишься, – он склонился надо мной. – Считаешь, как и он, что, такой как я, может… что, царица? Думаешь, убью тебя? Бить буду? Мучить?

– Руслан, да что ты… Я ничего такого… Я просто…

– Живёшь со мной. Замуж согласилась выйти. Ребёнка родить. А сама боишься!

– Я не боюсь. Не боюсь! – я кинулась к нему, и обняла за талию и прижалась. Уткнулась носом в твёрдую грудь, и с какой-то саднящей болью в сердце, втянула родной аромат.

– Я виновата! Прости меня, прости, – зашептала, утыкаясь лбом в грудь, не поднимая глаз, на которые тут же навернулись слёзы. – Я не хочу тебя потерять…

Слова, давались и легко, и в то же время я понимала, что говорю что-то не то. Не то, что он хотел бы услышать, потому что Руслан, не расслаблялся, не отвечал и не делал попытки обнять меня в ответ. Лишь только его сердце, гулко бьющееся в груди, убыстрило ход. Только оно не смогло справиться с контролем. Только оно показывало, насколько он взволнован.

Я несмело подняла лицо, и мой взгляд упёрся в гордо вскинутый подбородок, заросший тёмной бородой. В хищно разлетающиеся крылья носа, и совершенно безучастные глаза. Руки его так и остались лежать по швам, ни намёка на ответное движение. В открытом вороте рубашки, на шее, билась жилка, вторя ударам сердца. Мне кажется, я даже тепло его перестала чувствовать, так застыла от его безучастия.

Руки я разжала сама, а он тут же отступил, и не глядя, вышел, и в отличие от Вика, тихо притворив за собой дверь.

37

С затаенной надеждой, возвращалась вечером домой. Надеялась, что он остынет и вернётся, и мы всё же поговорим.

Но дом был пуст.

Тот дом, который стал для меня сперва тюрьмой, а теперь надежным пристанищем, где жила наша любовь.

А сейчас…

А сейчас я не знала, что будет дальше с этим домом. Со мной.

Потому что его хозяина не было здесь. И надежды, что он появиться тоже. И поэтому эта современная и красивая махина, сейчас мне казалась просто грудой безжизненных камней.

Я набирала его номер раз, за разом, ходя кругами по гостиной, и натыкаясь на картину с маяком. И мне казалось, что море на ней взбесилось. Бурлило и билось огромными волнами. Обрушивалось на маяк, раз за разом, проверяя его на прочность, и не отступая. А маяк стоял, и как только откатывал очередной вал, появлялся свет, указывая путникам, дорогу.

Механический голос в трубке, раз разом твердил мне, что абонент не доступен. Что при всём моём упорстве он не возьмёт и не ответит, потому что он не хочет, ни говорить, ни того чтобы знали где он находиться. Поэтому, я поборов своё смущение, набрала Антона, чтобы узнать, где Руслан.

Антон был как всегда тактичен, и ни голосом, ни наводящими вопросами не выдал своего отношения. Пообещал, что найдёт его и даже попросил меня успокоиться, отключился.

Я сидела в кресле, как пришла, в платье и туфлях, и гипнотизировала Гуммбаха, и мысленно призывала море успокоиться.

Но телефон безмолвствовал, а тоска и тревога нарастали.

За окном становилось темнее, и надо бы встать и включить хотя бы торшер, чтобы разогнать этот мрак. Но я безучастно крутила контакты в телефоне, нервно постукивая пальцами по экрану.

И тут нечаянно я нажала на иконку Миланы, и сработал вызов. Сперва я хотела сбросить, но потом с надеждой прижала трубку к уху.

– Да? Алло. Мам? – послышался из трубки родной голос дочери.

Я даже сперва растерялась, и не ответила.

– Мам? Что случилось? – в голосе Миланы послышалась тревога.

– Всё в порядке, – поспешила я отмереть, и успокоить дочь. – Привет, Милаш! Как дела? – мой голос заметно дрогнул.

Милана не сразу ответила, и я думала, сейчас бросит трубку.

– Милаш? – снова с дрожью произнесла я.

– Я здесь, – проговорила она.

Голос её звучал тоже жалко. Тихо и тоненько. И в этот момент, на меня обрушилось понимание, как же я давно не обнимала свою доченьку. Не тянула с её белокурой макушки сладкий аромат. Как давно с ней не разговаривала. Не видела её прекрасных глаз. Не чувствовала тепла.

Слёзы неконтролируемо катились по щекам.

– Я так соскучилась, Милаша, – всхлипнула я в трубку, уже не стараясь контролировать свой голос.

– Я тоже мама, – ответила Милана. Я слышала, что это искренне.

– Мне так тебя не хватает, милая, – продолжила я.

– Мам, ты что плачешь?

– Да есть немного. Наверное, гормоны шалят, – отмахнулась, окрылённая тем, что дочь со мной разговаривает. – Расскажи лучше, как твои дела?

– Всё нормально, – начал она насторожено, прислушиваясь к каждому моему всхлипу. – Сегодня ездили с Ленкой в парк, там наши ребята из класса выступали, мы их поддерживали. Потом гуляли весь вечер, вот только домой пришли.

– Так, поздно, Милаш, – не стерпела я.

– Нас Витька, с Ромкой провожали. Да и лето же мам! – в своей беззаботной манере отозвалась Милана.

– А папа что? Не ругался?

– Да он и сам недавно вернулся, – отмахнулась Милана, – весь злой, сразу в кабинете своём засел, только кофе попросил сделать.

И этот разговор, был как бальзам мне на сердце. Мы общались снова, как ни в чем не бывало. Словно не было между нами этого месяца отчуждения и непонимания.

– Ладно, не трогай его, – вздохнула я.

– Мам, а у тебя точно всё хорошо? – спросила дочь.

Можно только удивляться её проницательности. Хотя мы же родные люди, и чувствуем друг друга. Но вываливать на дочь ворох своих проблем и страхов я естественно не стала. Да и не поймёт она. В силу её возраста, ей легче осудить, или уйти от проблемы. И не её это проблемы, чтобы забивать ими голову.

– Всё хорошо, милая. Вот только по тебе ужасно скучаю, – ответила я.

– Я тоже скучаю, мам.

– Может, мы встретимся завтра. Пообедаем. Приезжай ко мне в галерею, – предложила я.

– А этот будет?

– Руслан?

– Да.

Я грустно улыбнулась.

Ох, Милана, я теперь вообще ни в чём не уверенна.

– Милана, я не стану вас насильно знакомить, и настаивать, чтобы вы общались, если ты этого не захочешь, – я снова глянула на Гуммбаха.

Море на картине, всё бушевало, а маяк светил.

– Но мы же с тобой можем видеться? Пожалуйста, детка, мне так тебя не хватает!

Сказала это, и опять почувствовала, как щиплет в носу от слёз. Снова подкатил к горлу ком. По ещё не высохшим следам мокрых дорожек на щеках, снова полилась вода.

– Если только его не будет, – поставила условие Милана.

Я, конечно же, согласилась.

Да и где гарантия, что Руслан вообще вернётся.

Нет, конечно, он придёт домой. Куда ему ещё идти. Но что будет с нами. Даже если я ему всё объясню, поймет ли он.

И вдруг меня накрыл такой ужас. Представила, как он выгонит меня. Просто скажет, что я больше не нужна. И куда я пойду?

Я так гордо ушла от Вика, не взяв ни одной вещи из квартиры, просто в один вечер. И сейчас даже представить не могу то унижение, с которым придётся вернуться, если…

Я усилием воли отогнала эти мысли, и наконец, поднялась, и включила свет в доме.

Сразу стало легче.

А вот от чего стало горше, так это от того, что Руслан оказался прав. Я готова жить с ним, делить кров, постель, даже рожать, но совершенно ему не доверяю. До сих пор не доверяю.

Чем я лучше Вика, который считает его низшим сортом?

Ведь я так же думаю о нём. Сужу по его прошлому, по импульсивным поступкам. Неужели он мне не доказал, что готов меняться. Что готов брать на себя ответственность. Даже сама эта реакция на наш с Виком поцелуй, говорит о многом. Ему не всё равно, а значит, есть надежда наладить отношения.

После горячего душа, стало спокойнее и как-то даже сонно.

Тревога конечно никуда не делась, телефон Руслана так и не отвечал, Антон же не звонил сам, а я больше не решилась ему набрать.

Легла в пустую и холодную кровать.

И не смотря на тёплую летнюю ночь, моментально замёрзла. Замоталась в одеяло, точно в кокон. Свернулась калачиком, по обыкновению мурлыкая колыбельную сыночку, поглаживая живот. И снова навалилась непреодолимая тоска. Я так привыкла, что он рядом, что мы засыпаем, прижавшись к друг-другу. Что я грею об него свои холодные ноги. А он шипит, но терпит. Я наглею, и ещё отбираю у него одеяло. И тогда Руслан каждый раз говорит, что я мщу ему за те дни, когда он не разрешал мне укрываться, и заставлял ходить голой. И тогда его глаза горят огнём. Он не стесняется тех моментов. Ему не стыдно за те дни. Хищник не считает себя виноватым, за то, что он загоняет добычу, и потом пожирает её.

А я до сих пор стыжусь той себя. Хотя тогда мне было сложно быть собой. Надо мной довлел статус замужней женщины, и ответственность за дочь. И тогда же я откинула все предрассудки. И возможно я это сделала, чтобы сохранить себя, но в итоге я себя узнала. Познакомилась с новой собой. Не с Гордеевой Викторией Сергеевной. А с царицей. С раскрепощенной и страстной. Ненасытной и жадной до ласк. Новой для себя, но уже необратимой в прежний образ.

Я забылась беспокойным сном, но как только внизу, что-то звякнуло, я тут же проснулась, и поняла, Руслан вернулся.

38

Он стоял на кухне, опершись на широко расставленные руки, упираясь ими в стол, и смотрел в тёмной окно.

Горел приглушенный свет, и он снова весь был соткан из полутонов и теней.

Беспристрастное лицо. Задумчивый взгляд. Тёмный ореол взъерошенных волос. Напряженные плечи. Он стоял, слегка подогнув одну ногу, и словно решая оттолкнуться ему от столешницы, или постоять так ещё.

Я медленно прошла на кухню. Тишину нарушал только шорох моего длинного халата. Встала перед ним, загораживая вид из окна.

Его взгляд тут же сфокусировался на мне.

– Опять ревела? – спросил он.

Я не ожидала такого начала, растерялась.

– Глаза опухшие, – пояснил он.

Я опустила взгляд.

– Милане звонила, – вдруг захотелось ему сообщить.

– Понятно, – он всё же оттолкнулся от столешницы и развернулся ко мне спиной. Взял с полки стакан, и налил воды.

– Ну и как? – сделав пару глотков, Руслан обернулся.

Я с недоверием смотрела на него. Он был неожиданно спокоен.

– Всё хорошо, – ответила я, следя за тем, как он обогнул стол, и подошёл к бару. – Завтра договорились встретиться.

– Ништяк! – дал он оценку этой новости. – Чего не спишь?

В пузатый стакан полилась янтарная жидкость. Руслан добавил туда ещё льда, и, болтнув, выпил в два глотка.

– Тебя жду, – ответила я.

Какой-то бестолковый выходил диалог, но перейти сразу на насущную тему, у меня, почему-то не хватало смелости, а он видимо не хотел.

Он глубоко вздохнул и каким-то отчаянным жестом, взъерошил и без того растрепанные волосы, а потом и вовсе закрыл ладонью глаза, помассировал веки, и я заметила сбитые костяшки. Прямо разбитые в кровь. Моментально перевела взгляд на вторую руку, и на ней тоже распухшая кожа, с корочками кровоточащих ран.

– Руслан, ты что подрался? – спросила, сама не заметив, как подлетела к нему, и взяла его руку в свою.

Он насмешливо посмотрел на меня, и сжал кулак в моих ладонях, так крепко, что снова пошла кровь.

А я смотрела на него, и видела его мутный взгляд. В темноте его глаз таилась боль, прикрытая бравадой из ехидства и насмешки. Видела недоверие, ревность, гнев. Всё то, что он не хотел пускать наружу, хотел контролировать.

– Не переживай, царица, ни один смертный не пострадал, – выдал он, и отнял свою руку.

– Руслан, послушай, давай поговорим. Я хочу всё тебе объяснить, – я безуспешно пыталась поймать его взгляд, но он не хотел на меня смотреть. Игнорировал мои попытки, хотя видел, что я стараюсь установить контакт.

– Руслан…

– Поговорить, – повторил он, и наконец, снова посмотрел на меня. – Ну, давай поговорим, царица. Ответь мне только на один вопрос, зачем? На хрена ты это сделала? Только не лепи мне тут, что из жалости, потому что, это чушь собачья!

– Я понимаю, тебе трудно понять, – я собрала все свои силы, – но это так. Ему это нужно было в этот момент.

И сразу же ожидаемо Руслан оскалился.

– Больше ему ничего не нужно было?

– Прошу выслушай…

Он плотно сжал губы, и по скулам загуляли желваки. Совершенно очевидно, что слушать именно эти объяснения он не желал.

– Мы были женаты, тринадцать лет, Руслан, у нас с ним целая жизнь на двоих, у нас с ним дочь…

– И что, теперь каждый раз ложиться под него, когда ему плохо?

– Ну, причём здесь это?! – вскипела я. – Ему было тяжело, и одиноко. Это всего лишь жест отчаянья, а я… Я не почувствовала ничего, понимаешь ничего…

– Нет, не понимаю, – сказал он на это, и отошёл к окну, снова уставился во тьму.

Я от досады прикусила губу до крови. Смотрела в его спину, и чувствовала отчаянье, что захлёстывало меня с новой силой.

Наверное, в глубине души, я надеялась, что он найдёт способ меня понять, верила, что всё хорошее, что есть между нами, та страстная, неземная любовь сможет преодолеть все препятствия. И как же горько мне было, сейчас, когда я понимала, что не так и сильна эта любовь.

– Хорошо, – просипела я, сдаваясь, чувствуя вдруг неимоверную усталость, – что дальше?

– Дальше, ты пойдёшь спать, – ответил Руслан, не оборачиваясь.

– А ты?

– И я.

Я кинулась к нему, предприняв последнюю пытку на примирение, обняла сзади и прижалась к нему.

– Прости меня, прости, – зашептала, утыкаясь в его спину. – Я сглупила. Не должна была так поступать. Я так люблю тебя, и не хочу потерять.

Он разжал мои руки и развернулся лицом.

– Я в жизни просто обхавался предательства. Просто выше крыши, и ты туда же. Хочешь уйти к нему обратно?

– Нет, нет, – я просто оглушенная его словами, только и могла крутить головой, и сглатывать слёзы. – Я хочу быть с тобой!

– Хочешь быть со мной, – усмехнулся Руслан, – а целуешься с ним!

– Руслан, ну пойми же, мне очень жаль…

– Да, царица, я понял, тебе жаль твоего мужа…

– Это ничего не значит! Ничего! Я понимаю, что для тебя это было оскорбительно, но тебе не очень волноваться.

– Ладно, Вика, – он смиренно поднял руки. – Уже поздно, и нет никого желания обсуждать эту тему. Иди спать, подумай о ребёнке.

– Ты думаешь, я смогу уснуть? – вырвалось у меня истерично.

– Честно, царица, мне по херу, сможешь или нет. Если тебя мучает совесть, то ты это заслужила!

Руслан оттолкнулся от подоконника, и пошёл в гостиную, оставив меня одну. А я и вправду, очень устала. Тяжесть в ногах нарастала, спина сигнализировала болью, что пора бы принять горизонтальное положение. Но я упрямо стояла и пялилась на своё отражение в темном окне.

Растрепанные кудри, вокруг понурого лица, печальные глаза, искусанные губы. Одной рукой я судорожно сжимаю воротник халата, второй обхватываю живот.

Он прав. Сто раз прав!

Ведь меня возмутил и заставил ревновать лишь сам вид его милой беседы с другой девушкой. А что бы я сделала, если бы он целовал её?

И мне хочется кинуться за ним и в сотый раз говорить, доказывать, просить о прощении. Но я сдерживаю себя, понимая, что ему нужно время. Что он итак делает над собой усилие, стараясь вести со мной спокойный разговор. Что он сдерживает своих демонов. И мне нужно быть благодарной ему за это. И дать ему время.

Он так и не пришёл в спальню, спал, наверное, в гостиной, или в одной из гостевых комнат, а утром, когда я еле разлепила глаза от бессонной ночи, и спустилась вниз, его уже не было.

39

– Мам ты не представляешь, какое оно красивое, – упоённо вещала Милана, – но папа говорит, что двадцатое платье в моём гардеробе может и подождать. Он не понимает, что его запросто могут продать, и больше такого не будет! Говорит, будет другое! Он просто не понимает!

Мы сидели в уютном кафе возле галереи, и дочь изливала мне душу, а я слушала её, и с таким удовольствием, впитывая все её эмоции, родной голосок, что постоянно только улыбалась, и норовила дотронуться до неё. Мы даже сели вместе на один диванчик. Как обнялись, встретившись сегодня, так и не разжимали рук. Даже ели так. Сказать, что я была счастлива, ни сказать ничего. Это чувство эйфории, от того что моя роднулька рядом, улыбается, даже заискивающе заглядывает в глаза, чтобы понять сержусь ли я а неё, и ластится, как котёнок, перечёркивает всё.

На второй план уходят все проблемы с Русланом. И чувство стыда и перед ним, и перед Виком. Всё меркнет, потому что вот сейчас, происходит самое настоящее чудо. Мы снова вместе с моей дочерью. Не просто находимся вместе, а мы вместе духовно. Она также доверяет мне все секреты, рассказывает все новости, и тоже постоянно трогает, обнимает, прижимается, как когда-то в детстве, когда не могла заснуть, если не держала мою руку. И от этого мне нереально хорошо, и счастье переполняет меня, и кажется, что я смогу справиться со всем, лишь бы она была рядом.

– Знаешь, мне давно пора пройтись по магазинам, прикупить приданное твоему брату, – я глажу свой живот, – и если бы ты пообещала мне составить компанию, то я вполне бы могла порадовать тебя новым платьем, – предлагаю я.

Хотя платье, я ей купила бы всё равно, не зависимо от того что она сейчас ответит.

– Просто мне действительно, пора уже прикупить вещичек для Тимура, и сделать это в компании, тем более в такой, будет ещё приятнее.

– Его зовут Тимур? – дочь выхватила из моих слов, самое важное.

– Да, назовём его так. Тебе нравиться?

– Да всё равно, – напрягается Милана, и отстраняется.

– Милаша, ну в чём дело? – тут же реагирую я.

Мне очень страшно разрушить этот хлипкий мир, что образовался между нами.

Милана молчит, и я придерживаю себя, чтобы не пуститься в следующие расспросы, и утешения. Дам ей пару минут, собраться с мыслями.

– Мам, – наконец, выдавливает из себя, дочь, и я понимаю по этому сдавленному тону, что ей тяжело говорить, – ты не перестанешь меня любить?

Опять сдерживаю первый порыв, начать с горячностью заверять её в обратном, и спокойно интересуюсь:

– Почему это должно произойти, Милаш?

Дочь робко поднимает на меня глаза.

– У Светки Кораблёвой, мама тоже вышла замуж, и родила братика, – выпаливает она, – и она говорит, что мама больше не любит её…

Вот в чём дело!

Бедная моя дочь! На неё столько свалилось. И наш развод с Виком, и мой уход из дома. А ранее, ещё и моё похищение. А она ведь совсем ещё ребёнок, ей всего-то тринадцать. О чём я думала в тринадцать? Чего хотела? О чём мечтала?

Да так же, как и она, о платьях новых, о подружках, да я даже ещё в куклы играла.

А ей пришлось столкнуться с тем, что не каждый взрослый может понять, и вполне понятно, что она потеряна, в этой мешанине из взрослых проблем.

– Милана, милая моя, – стараюсь говорить вкрадчиво, и гоню, не нужные сейчас слёзы, которые теперь со мной на каждом шагу, – я люблю тебя, и буду любить, независимо, от того что произойдёт в этом мире. Независимо от того что ты совершишь, или я. Независимо от того, что в моей жизни появиться ещё один ребёнок. Эта любовь… – я запнулась, потонув в голубых глазах дочери, потому что они оттаивали, в них засветилась такая надежда, такое облегчение, что я сглотнула ком вставший в горле, и продолжила сдавленно, – она абсолютна. Я люблю тебя, доченька, и всегда буду любить. Лишь за то, что ты усомнилась в этом, прошу прощения. Мы заигрались в свои взрослые игры, и совсем забыли о тебе.

Милана прижалась ко мне, обняла.

– Я тоже люблю тебя, мама, – пробормотала она.

На нас поглядывали посторонние люди, и со смущенной улыбкой отворачивались, потому что я плакала и улыбалась, а Милаша и вовсе спрятала лицо на моей груди.

– Мне нравиться имя Тимур, – проговорила она, подняв личико, я не преминула погладить её розовые щёчки.

– Мне тоже, – улыбнулась я, смахивая слёзы.

– Можно я сама выберу ему вещичек?

– Буду тебе только признательна…

Наш разговор прерывает трель моего телефона, я вытаскиваю его из сумки и озадаченно смотрю на фото Руслана, что горит на дисплее. И честно говоря, я даже растерялась сперва. Милана тоже замечает, что звонит он, и озадаченно смотрит на мою нерешимость.

– Да, Руслан, привет, – я всё же отвечаю на звонок, и стараюсь, чтобы мой голос звучал твёрдо.

– Привет. А ты где, царица? – отвечает быстро и отрывисто.

– Я же тебе говорила вчера, – я немного ёрзаю по сидению дивана, ощущая какое-то беспокойство.

Милана окончательно отстраняется, и принимается за молочный коктейль, который простаивает уже пару минут на столе.

– Мы на обеде с Миланой, – продолжаю я.

– Ах, да, забыл совсем, – голос его звучит напряжённо и растерянно.

– Что случилось, Руслан?

– Прости, царица, но вам придётся прервать обед. Мне нужен отчёт за май, у меня весь отдел аналитики встал, потому что ваша богадельня не отвечает опять. И здесь нет никого!

– Ты в галерее?

– Вот именно Вика, что я в галерее, – теперь я слышу раздражение в его голосе, – а мне через час на объект надо мотнуться, а у вас тут никого.

– Ну да Мара на встрече с заказчиком, я на обеде…

– Вика, услышь меня. Мне срочно нужен отчёт!

Я поджимаю губы. Обидно, чего уж. Он звонит по работе, и его голос, тон, манеры, чисто формальные, а мне бы так хотелось хоть капельку тепла, и от этого, конечно же, горько.

– Я поняла тебя, – отвечаю глухо, и скидываю вызов.

Настроение мигом тухнет. Реальность возвращается. Благо, что хоть с Миланой мы нормально договариваемся встретиться завтра, и пройтись по магазинам. Отправляю дочь на такси домой, а сама спешу в галерею.

40

У подножия лестницы, неосмотрительно, подворачиваю ногу, потому что тороплюсь с каждым мгновением, инстинктивно не желая злить Руслана. В голове до сих пор звучит его голос, и слова, сказанные сухим тоном. Но резкая боль в лодыжке, вытесняет все переживания, я громко вскрикиваю, и стремительно начинаю оседать, но упасть мне не дают.

– Ну, куда ты так разогналась-то? – звучит позади хриплый голос.

Руслан поддерживает меня за талию одной рукой, второй под локоть.

От боли на глаза навернулись слёзы. На ногу наступать больно, и я поджимаю её, стою на одной, привалившись к Руслану.

– Я же просил поторопиться, а не убиться, – ворчит он.

– Ты сказал срочно, – шмыгаю носом, и пытаюсь ступить на ногу, но боль сигнализирует, что пока не стоит. По щекам катятся слёзы. Как они меня достали, но я реву по любому поводу. А уж по такому, когда смешалась и обида и боль.

– Что же ты у меня такая слезливая-то стала? – вздыхает он, и водружает меня к себе на руки.

– Это не я, а твой сын, – жалобно пищу я, обнимая его за шею, и утыкаюсь носом туда же.

Второй приход счастья за день. И конечно, примирение с Миланой куда важнее, но этот момент, нашего внезапного единения тоже имеет вес.

В его руках, таких надёжных, сильных, я снова чувствую себя нужной ему. В этот момент, когда его тепло и сила окутывают меня, оберегают, я прощаю ему все грубые слова, и моя надежда на наше скорое примирение крепнет.

– Ёб твою мать, царица, у тебя тут заколдованное болото! – говорит Руслан, пронося меня мимо стойки администратора, за которой нас провожает взглядом охранник Лев Борисович. – Сюда попал и здесь пропал!

– Руслан, ну никто же не мог предположить, что тебе срочно и именно сегодня понадобятся документы, – начала я оправдываться.

– А они бы мне и не понадобились, если бы вы вовремя отправляли отчёты, – не скрывая ехидства, ответил Руслан.