Текст книги "Притяжение (СИ)"
Автор книги: Ann Lee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Он крутил её соски, шлёпал по шикарной заднице, говорил гадости, и слышал как, она стонет, хоть и шепчет только одно «нет».
Ему так захотелось довести её до пика, да крика, до судорог, что он сознательно тормозил свой оргазм, подгоняя её.
Она уже покорно, и довольно открыто стояла на четвереньках, сама толкаясь ему навстречу, выгибая спину, а он скользил руками по её тяжёлым грудям, играл с её клитором, от чего она начинала дрожать.
Давно у него не было такого затейливого траха. Он же вроде её принуждает, но в процессе она отдаётся добровольно.
Она кончила внезапно. Затаилась, напряглась, и выдохнула со стоном, сдавив его внутренними мышцами. И через секунду обмякла.
Руслан вышел из неё, перевернул на спину, и грубо подтянул её за волосы, лицом к своему паху.
– Рот открой, – приказал он, и она послушно разомкнула свои охуенные губы, а через мгновение и вытаращила глаза, потому что он засадил ей по самые гланды, и не выпускал, пока не кончил её в рот.
– Глотай, – снова приказал он, и царица послушно проглотила всю сперму.
– Теперь оближи, как следует, – Руслан подставил ещё не опавший член под её язык и губы, и она, не мигая, смотрела на него снизу верх, и вылизывала его плоть, и от этого он заводился снова.
Он сам резко прекратил это. Оттолкнул её, и оправился. Ему было хорошо, но его ни хрена не отпустило. Хотелось ещё, хотя яйца и опустели, всё равно хотелось ещё.
Он, молча, вышел, даже не оглянулся на лежавшую, на кровати женщину, но короткая мысль, заставила его остановиться, и вернутся.
Царица медленно и заторможено, приводила в порядок одежду, и даже не среагировала на него.
– Пойдёшь со мной, – решил он, подумав вдруг, что мало ли что ей в голову придёт, а тут осколки всякие валяются, пусть уж лучше будет под присмотром, тем более что он ни хрена не насытился.
3
Я шла за ним и всё никак не могла поверить. Как вначале не верила, что он это сделает, и потом не верила, что делает, и потом… Когда отозвалась на это насилие над собой.
Ужас!
Не понимаю, как это произошло?
Когда?
В какой момент я потеряла себя под ним?
Словно наваждение.
Затмение разума.
Гадкое чувство унижения, оскорбления, смешалось с низменной порочной похотью, что разбудил во мне этот мужчина. Просто в определённый момент, давление и жесткий хват на бёдрах стали отдавать горячими импульсами, что копились внизу живота. Непроизвольно. Совершенно бесконтрольно. Словно лавина, насилие сменилось порочным наслаждением, и смело все мои установки и доводы разума.
Как? Не знаю сама.
Я никогда не была легка на подъём. Если Вику хотелось моего ответа, то ему приходилось тратить время на долгую прелюдию. А тут я, ощущая болезненное проникновение, неприятное трение, жёсткий захват, и грубые слова, сама не понимая себя, возбуждалась. Чувствовала его член в себе. Как он болезненно растягивает меня и реагировала, не так как надо реагировать на насилие. А когда это урод понял, что я не зажимаюсь, то усилил свои старания, и тогда я расслабилась окончательно, отдавшись на его волю. И это было так горячо, похабно, и никогда мне не было так хорошо.
Оргазм был такой силы, что я оглушённая, просто выпала из этого мира и пространства. Да я просто потерялась, в своих чувствах. Как может такое быть, кончить под насильником. Уродом. Как мысленные блоки против унижения, и оскорбления, не сработали, слетели, под напором плоти.
Я не отдавал себе отчёта, когда он заставил меня взять свой член в рот, когда заставил глотать сперму, а потом вылизывать его плоть. Это было сродни наркотическому опьянению. Я была словно в трансе. Не ощущала особо не вкуса, ни запаха, и уж точно во мне не было омерзения ко всему происходящему.
Может это моментальный Стокгольмский синдром?
Он тянул меня выше, и я послушно шла за ним, путаясь в широких штанах. Спотыкаясь на лестнице.
Я всё ещё пребывала в трансе от произошедшего, не отслеживая перемещение в пространстве.
Мелькали комнаты с большими окнами, огромное пространство без стен. Снова лестница.
Серые каменные и стальные стены. Тёмный коридор.
Сильная рука, впереди идущего мужчины. Широкий разворот плеч, чёрная рубашка, лохматый затылок тёмных волос.
Я попыталась вернуть себе свою руку, впервые проявив себя хоть как-то.
– Чего дергаешься, царица? – обернулся Руслан, обжёг взглядом.
И вот эта его «царица», и глаза тёмные, словно провалы в мой персональный ад, заставили меня взбодриться. Прийти в себя.
– Отпусти. Отпусти меня! – задёргала я руку. – Ты урод! Насильник! Сволочь!
Он держал крепко, и тогда я наоборот налетела на него с кулаками, и начал бить куда попаду.
– Урод! Ненавижу тебя! Насильник! – вопила я, но Руслан, ловко меня скрутил, и впихнул куда-то.
Я пятилась, шипя, плюясь ядом, а он только нагло усмехался, а потом и вовсе толкнул меня, и я упала на спину, и оказалась на кровати.
– Насильник, говоришь, – он накрыл моё тело собой, придавив к матрасу, а следом меня накрыл его аромат. Я тут же задохнулась, не имея возможности вздохнуть не от тяжести его тела, не от этого тягучего запаха. – И часто ты кончаешь от насилия?
Я поморщилась от слов таких откровенных и правдивых, что спорили с гнётом его тела.
– Ты ошибаешься… – заговорила, задыхаясь, бегая взглядом по ухмыляющейся роже. – Мне было больно и противно…
– То-то ты стонала и подмахивала, – хмыкнул он, всё ещё не думая вставать и откровенно наслаждался моим раздраем.
Мне стало настолько стыдно, что я, выпростав из под него руки, не придумав ничего лучше, как зарядить ему по лицу. А где первый удар, там и второй и третий. Он стойко сносил мои звонкие пощечины, и только взгляд его наливался снова чернотой, и с лица стекала ухмылка, оставляя хищный оскал.
– Я открою тебе секрет, царица, – скрутил он мои руки, – ты просто любишь по – жёстче. Видимо твой муженёк молился на твою дырку, а надо было трахать.
– Заткнись, – зашипела снова, и напряглась всем телом, чтобы выбраться и с досадой почувствовала, что он снова возбуждён. – Ты можешь сколько угодно оправдывать себя, но ты меня изнасиловал.
– Я просто взял, то, что мне захотелось, и сейчас я тоже хочу, – спокойно, совершенно не усовестившись, ответил он на это, – и спорим, что ты тоже течёшь, царица?
– Да пошёл ты мерзавец, ты не мужчина, ты поддонок, – я билась под ним из последних сил, но старания мои шли прахом, он был сильнее.
– Возможно так, царица, меня давно не парит мораль, но вот ты меня задела, и получила, то, что заслужила!
– Чем заслужила, тем, что высказала своё мнение?
– Никогда не слышала, что перед хищником нужно склонить голову и не смотреть тому в глаза, и не бросать вызов. Я принял твой вызов! Я хочу тебя!
– Нет, я против! – завопила я, чувствуя, как он задирает мою футболку. – Не смей меня трогать! Не смей!
– Тогда заткнись на хрен! – взревел он, и совершенно неожиданно встал с меня, оставив в покое. – И думай когда, и что говорить!
Я лежала перед ним, в той же позе, что он меня удерживал, не смея шелохнуться и спугнуть, так неожиданно свалившееся на меня счастье.
Руслан стоял рядом, хмуро разглядывая меня.
– Теперь будешь здесь, – сказал он, наконец, – из комнаты не выходить, есть, принесут. Здесь можешь пользоваться чем угодно, но учти, за тобой наблюдают, поэтому будь благоразумна. Шмотьё подгонят позже. Поняла меня?
Я кивнула, не смея шевелиться и поверить, что избежала насилия.
Он вышел, закрыв за собой дверь, и только тогда я перевела дыхание.
4
– Она снова просит тебя о встрече, – говорит Тоха, маяча за плечом, пока Руслан, закатав рукава, разделывает телятину.
Его ещё дед учил, как мясо выбирать, как нарезать, как мариновать, чтобы шашлык был сочным и вкусным. Конечно, можно поручить всё Заре, она готовит отменно. Но как говорил дед Руслана, Энвер: «Шашлык, женских рук не терпит». Для Руслана, так он терпел, и получался вполне вкусным, но дед, был ещё тем домостроем, и бабку держал в строгости, жаль только отца его не смог не удержать, не спасти. Единственное, что сделал, Руслана у него отобрал, и воспитывал, пока мог.
С того вечера, когда Руслан, поимел царицу, прошло три дня, и все эти три дня, он старался заниматься всем чем угодно, лишь бы не было возможности попасть домой. Потому что знал, что не удержится, поднимется, и снова поимеет её. Потому что, хер знает что происходит, но она у него не выходила из головы. Его не отпускало. Его влекло ещё больше. И протест её, только слегка тормознул его, потому что тогда, в её глазах, помимо дерзости и вызова, мелькнул страх, животный, безотчётный, и это не было вкусно. Вкусно было когда она сама того не понимая кончила под ним. Когда дезориентированная своей же реакцией на него, размякла, и покорно делала, всё, что он говорил. Да что там, даже когда сопротивлялась, было круто. А тут был стопор. Видимо осознала всё, проанализировала, пока топала за ним. Да и по хер ему. Или нет?
Сперва ему было круто от того как она его заводит, но теперь, когда он три дня подряд просыпался и засыпал с мыслями о ней, его это начинало бесить. Потому что царица, незримо и на мягких лапах, завоёвывала над ним власть. Ему это было не нужно. Позволять вертеть собой, особям женского пола, он давно перестал. Тогда, наверное, когда девочка Марина, его первая любовь, не дождалась его из армии, и вышла замуж за местного мажора. Или, когда ещё одна, Катя, круто вертела им, вытряхивая бабки, за возможность возлечь с этой королевой.
На хер!
Он был тогда молод, и верил, что есть что-то большее, чем пьянство отца, и постоянный укоризненный взгляд мачехи. Большее, чем вечные наставления деда, и серость старого двора, их обветшалого дома. Ему тогда казалось, что стоит ему только вывернуться из всего этого, и его жизнь повернётся по-другому, станет более счастливой.
Но у жизни, как и всегда впрочем, свои правила. И даже не предательство женщин Руслана, так повлияли на него. Они были всего лишь чередой, в полном и мрачном дерьме, что лилось на него непрерывны потоком.
Армия.
Поджог их дома, в котором погибли дед с бабкой.
Потом была какая-то мутная банда, с какими-то мрачными типами, которые обещали Руслану возмездие за погибших родственников, и много денег. Ума хватило свалить тогда.
Но потом была служба по контракту, и война. По большому счёту никому не нужная война. Искалеченные и изломанные судьбы. Он бы там и остался. В этой пыли дорог, среди разрушенных храмов, и деревень, если бы не вдолбленная дедом жизненная позиция, цепляться за жизнь зубами. И он цеплялся, попутно ожесточаясь, очервствляясь, и чувствуя, что так и надо было. Так было легче. И жизнь потекла по новому, по-другому. Многие вопросы морали отпадали. Всё по большому счёту сводилось к силе, и к деньгам. И было до прозаичного честно, и понятно.
А тут не сработало. Казалось, сломал её, макнул в дерьмо, унизил. Да только такое ощущение, что сам унизился. А самое поганое, что он бы ещё хоть сто раз унизился, и поэтому не спешил он в дом, где она, потому что знал, что не удержит своего внутреннего зверя. Потому что не захочет.
А этот сучёнок, Гордеев, затягивал и затягивал, словно и не хотел свою жену назад, хотя конечно и грозился обрушить все кары небесные на его голову. Но Руслан давно перестал обращать внимание, на тех, кто слабее. Он наёмник. Он сделал работу. Ему нужны его деньги.
В тюрьме, кстати, было комфортнее, чуть ли не во всей той жизни, из которой он пришёл.
Тут действовали жёсткие правила, и слабые отсеивались моментально. А Руслан не был слабым. Уже не был. Его только грело, что вскоре он поднимет бабло, и выберется из этого, забудет всё как страшный сон, тем более что денег Гордеев должен, за его отсидку, огромные.
Руслан зло усмехнулся на собственную наивность. Дурак, повёлся. Ну, нечего, он своё заберёт.
Он закончил, нарезать мясо, и повернулся к Тохе.
– Веди, коли просит, – произнёс он, и принялся за лук.
Его следовало резать толстыми полукольцами, а потом размять, чтобы выделился сок, и потом уже добавить приправы.
К моменту нарезания второй луковицы, в кухню вполз тонкий цветочный аромат.
Вот казалось, как среди этого разъедающего марева паров лука, можно почувствовать её запах. А он смог. И запах ощутил, и то, как она замерла позади.
Руслан взялся за третью луковицу, и коротко обернувшись, и мазнув по ней взглядом, указал на стул.
Глянул коротко, но тут же отметил, и бледное личико с пухлыми губами, и острые плечики в тонкой кофте. Длинная трикотажная юбка, скрывала лодыжки, и были только видны носки чёрных туфель. Волосы распущены и пушистым ореолом, лежат на плечах. И запах этот, всё больше вползает в его нос, и внутренний зверь уже рычит в нетерпении.
Царица, слегка помялась, и, обойдя его села на предложенный стул, а он оторвался от нарезания лука, снова посмотрел на неё.
Голубые глаза смотрели спокойно, и даже с интересом. Она непроизвольно закусила нижнюю губу, и Руслан поспешил отвести от неё взгляд, почувствовав, что и сам не прочь прикусить эту губу, втянуть в рот, пососать.
– Что заскучала, царица? – выдал он насмешливо.
Она вспыхнула, и глаза её тут же потемнели. Вспомнила, какие развлечения он может ей предложить.
– Я хочу увидеть дочь, – не повелась она.
Руслан закончил с луком, сложил его весь к мясу и подошёл к мойке, сполоснуть руки.
– Что же ты просишь, а ничего взамен не предлагаешь, – он развернулся к ней.
– Чего ты хочешь? – она презрительно скривила губы, но румянец, покрывавший её щеки, говорил, что она догадалась о цене.
– Хочу, чтобы ты, разделась и легла на это стол, широко развела ноги…
– Этого не будет! – перебила она его. – Больше никогда ты не дотронешься до меня.
И недолго думая, схватила здоровый нож, которым Руслан разделывал мясо и так неосмотрительно оставил на столе. Она направила его на Руслана, обходя стол.
– Ты дашь поговорить мне с Миланой, иначе я прирежу тебя!
– Вот, как, – он усмехнулся, и повёл плечами, разминая шею, – ты всё же любишь, когда тебя жёстко трахают, да, царица?
Он уже предвкушал то, как завалит её на стол, как скрутит, и разорвёт к херам эти тряпки. Он не хотел, видит бог, сдерживался из последних сил, но она напрашивалась, и напросилась.
– Заткнись, ублюдок! Не смей даже в мыслях меня касаться, больше никогда… – она не договорила, потому что Руслан ловко обошёл её и, схватив за запястье, перевернул нож, лезвием на неё, и острый кончик, чуть ли не упёрся ей в нос.
Она только судорожно выдохнула, и замерла в капкане его рук.
Руслан удобнее перехватил, её под грудью, прижимая к себе спиной, нож при этом теперь, опасно целился ей в глаз.
– Он очень острый, – нарушил молчание Руслан, вдыхая цветочный аромат из её кудряшек, – специальная сталь и заточка. Небольшое давление, и плоть послушно разойдётся, – продолжил он, чувствуя, как напряжено её тело, – до самой кости.
Царица всхлипнула, но осталась недвижима.
Он ощущал тот страх, что она сейчас испытывала, и он заводил его. И та власть, которой он обладал над ней, тоже кружила голову. Ему хотелось ломать её, снова и снова, руша все её устои. Брать жёстко, потому что он был уверен, что она тоже этого хочет. Только не понимает этого. Для такого осознания нужно много времени. А его у них нет.
– В мыслях говоришь, – прошелестел он ей на ухо, – тебе лучше не знать, что в моих мыслях, царица.
– Что там знать, – прошипела она, – ты долбаный маньяк, которого возбуждает унижение женщин.
– Унижение женщин нет, тебя да, царица, – хмыкнул Руслан, и, откинув нож, перехватил её за волосы, запрокинув голову.
– Вот чего тебе, в комнате не сиделось, а? – он прихватил зубами её мочку, и прикусил, и она заметно вздрогнула, и громко выдохнула. – Затосковала, трахаться захотелось?
– Что? Нет! Нет! – без ножа у лица, она стала смелее, и задергалась сильнее, но Руслану, не составляла труда держать ее, так как ему хотелось, а её трепыхания только ещё больше притирали её к нему.
– Дура, ты царица, – от мочки он перешёл на её скулу, лизнув там кожу, ощутив аромат мыла, двинулся дальше, чувствуя, как под рукой, сжимающей её грудь, нарастает сердечный бит. – Сидела бы себе тихо, не тронул бы, ну ты же смелая, – он дотронулся губами до её щеки, слизывая аромат и разворачивая её голову, чтобы видеть её, уже полыхающие синевой глаза с расширенными зрачками.
Её губы были плотно сжаты, она упрямо пятила подбородок, но уже дрожала, понимая всю патовость ситуации.
Руслан лизнул её сжатый рот, и в упор посмотрел на неё.
– Хочешь меня? – хрипло спросил он, потому что никакого самообладания не хватило бы, никому, с этой упрямой бабой.
Уловил в её глазах, панику и понял, что она хочет.
– Нет, – разжала она губы, – не смей!
А ему только это и надо было. Он вжался в её рот, разводя языком губы, и проникая всё глубже, и глубже. Оглаживая властно, словно это ему принадлежит. Словно она его. И вкус ее, и запах дурманили голову, вставляя похлеще наркоты. Она не отвечала, скорее, терпела, но ему и не надо было. Он жадно погружал в неё язык, ловя приход, за приходом, от её вкуса. От горячего дыхания, что обрамляло его лицо. От впившихся в его руку ногтей. Нет, она не расслаблялась, и не отзывалась, она скорее выжидала. Может того что он предпримет дальше, а может своей реакции ждала. Руслану было всё равно, он брал своё без приглашения и разрешения, как давно привык. А царица была его, по крайней мере, пока он её хотел.
А потом она цапнула его за губу, и он с воем отстранился, немного ослабив хват.
– Сука, – поморщился он, и, выпутав пальцы из её волос, дотронулся до раненой губы. На пальцах осталась кровь. – Опять ранила.
Женщина забилась в его рука, а вернее одной руке, силясь выбраться на свободу понимая, что расплата за такое своеволие будет незамедлительно.
– Отпусти меня, урод, ненавижу тебя, – зашипела она.
Но Руслан в пару движений, усмирил буянку.
Подняв одной рукой за талию, он шагнул с ней к широкому столу, и моментально вжал лицом в столешницу, а второй рукой, стал задирать её длинную юбку.
– Прелюдия затянулась, царица, – его рука скользила по гладкой коже бёдер, задирая выше ткань юбки, открывая вид на стройные бёдра и круглую задницу, в простых хлопковых, розовых, сука, трусах.
– Извращенец, – шипела она, стараясь вывернуться, – заводит насилие.
– Меня заводишь ты, – хрипнул Руслан, стягивая вниз её трусы, оголяя гладкую плоть, и пальцы его пошли, безжалостным тараном, исследуя её самые сокровенные места.
Он без нежности и ласки провёл по белой коже, с удовольствием отмечая оставленные его пальцами красные следы.
– Не надо, пожалуйста, Руслан, – вдруг сменила она тактику, крутя головой из стороны в сторону, метая свои волосы.
Его имя в её исполнении ему очень понравилось. Звенящий от напряжения член, тут же дёрнулся, при тонких нотах её голоса.
– Повтори, – рыкнул он, всё ещё оглаживая её зад.
– Не надо, – послушалась она.
– Имя моё, повтори, – нетерпеливо рявкнул он.
– Руслан, – постаралась выдать она ровно, но он в этот момент, дочертил свою борозду пальцами до нежных складочек, и бесцеремонно, вторгся в самый центр, сразу же двумя пальцами, и поэтому она закончила вскриком, а он удовлетворённо хмыкнул, ощутив горячую влагу на пальцах.
– Хочешь меня, – уже не спрашивал он, констатировал, и толкался пальцами в розовую глубину, слушая сбивчивые протесты, и ощущая, как она начинает дрожать.
– Нет, нет, – снова заладила она, ёрзая на гладкой столешнице.
Но он уже ничего не слышал.
Он чувствовал густой аромат её возбуждения. Ощущал пальцами тесноту и жар её лона. И огонь, что спускался по позвоночнику. Лава вместо крови. Пульс бил в висках. Напряжение копилось внизу живота, спускаясь ниже. Ещё немного и он спустит в брюки, даже не входя в неё, просто от одного вида, ныряющих в её промежность своих пальцев.
Анализировать, в который раз, эту дикую реакцию именно на эту бабу было некогда, как и то, что она, тоже его хочет, хоть и не признаётся в этом. Да и по хер. Сейчас важно только одно, погрузиться в неё.
Руслан торопливо вытащил из неё пальцы, не преминув рассмотреть, как между ними расходятся ниточки влаги её смазки.
– Разве можно так течь, нехотя кого-то? – не удержался он от замечания, и стал быстро расстегивать брюки, потому что терпения больше не было.
– Да пошёл ты, – снова начала ругаться и крутиться царица, – освободи меня и я покажу тебе, как хочу тебя придушить.
– Тихо, – он шлёпнул её по ягодице, чтобы присмирела, и она вздрогнула, и вправду замолчала на мгновение.
– Давай чуть выше, – командовал он, приподнимая её за бёдра заставляя подняться на носочки, приставляя член к тесному входу.
Она вся напряглась, когда он начал неумолимое движение в неё. Но ему всё рано было по кайфу, потому что она была такой мокрой, а дополнительное давление, дарило особое наслаждение. Он даже оглох на мгновение, когда погрузился до конца. Словно все чувства атрофировались, и осталось только одно. Горячее давление на его член, обволакивающее жаром и пульсацией.
– Вот, что ты со мной делаешь, царица? – вымученно протянул он, и, склонившись, убрал с лица волосы, куснул за мочку уха.
Она глубоко и рвано дышала, и кусала свои пухлые губы, и он, разглядывая ее, толкнулся, ещё и ещё, и она беззвучно распахнула губы, и прикрыла глаза. Но ему этого оказалось мало, он натянул её волосы, и, изогнув шею и спину, начал вбиваться жестче, стараясь высечь, из её горла стоны и крики.
Она до побелевших костяшек впилась пальцами в край стола, и всё не сдавалась, хотя Руслан и ощущал вибрации её тела.
– Хочешь меня? Хочешь? – хрипел он, входя резче, и выгибая её ещё сильнее.
– Отвечай, сучка! – развернул её лицо к себе, и не дожидаясь того чего требовал и не сбавляя темпа, вцепился в её губы. Нижняя тут же засаднила, и добавила их поцелую соли.
Царица, тихо застонала, впуская его язык, и сама робко откликнулась, на этот варварский поцелуй. И ему хватило, он поглотил её полностью. Вгрызался в мягкую плоть, и вбивался во влажный жар. Вокруг словно марево было, и только они одни в этом мире слиты воедино. Такой синхронизации у Руслана не было ни с кем. Так вкусно не было ни с кем. Так охрененно не было ни с кем.
Она всё же застонала, громче и ещё громче. Он чувствовал, как тело её уже давно расслабилось, как она выгибается ему навстречу, но ему было мало.
– Хочешь меня? – снова спросил он.
– Да! Да! Да! – закричал она, и он ощутил, как сокращаются её мышцы, и крупная дрожь гуляет по телу.
– Рус! Ох, ни хрена себе… – в их диалог встрял кто-то третий.
Руслан не замедляясь, оглянулся и увидел Тоху, с телефон в руке, и офигевшими глазами. Парень явно не ожидал, что застанет такую картину.
– На хуй отсюда! – гаркнул он, и, отвернувшись, в пару толчков дошёл до разрядки, накрыв собой царицу, блаженно прикрыв глаза.
5
– Мам! – Милана кинулась ко мне, и я поспешно прижала её, и втянула родной аромат с её светлой макушки. Недалеко мельтешил Вик, но его ко мне не пускали, только дочь.
Мы стояли на подземной стоянке, в особенно безлюдной её части, хотя она и была паркингом большого мега молла, но ранее утро, и будний день, не давали никакого шанса для свидетелей этой встречи.
Милана всхлипывала в моих руках, непроизвольно косясь на моих провожатых.
Четверо парней из охраны Руслана, в том числе и хмурый парень, который охранял меня в подвале, держали нас в небольшом кольце, рядом с припаркованной машиной, на которой меня привёз Руслан. Сам он вальяжной походкой двинулся в сторону моего мужа, которого сдерживали, ещё пара парней.
– Как ты, девочка моя? – спросила я, поднимая за острый подбородок личико дочери.
Милана смотрела на меня со смесью жалости и печали. Она явно представляла, что меня истязают, морят голодом, и поэтому вглядывалась в каждую чёрточку моего лица, ища свидетельства своих подозрений.
– Ну что ты детка? – пыталась я утешить её. – Видишь со мной всё хорошо!
Она кивала, но слёзы сочились из её глаз, заставляя и мои глаза наполняться влагой.
– Милана, детка, прекрати всё хорошо же, – голос мой дрогнул, и я снова прижала её, не в силах видеть страдания своего ребёнка.
– Со мной всё хорошо. Хорошо всё, – повторяла я и баюкала её.
Со мной и вправду всё было хорошо. Физически.
Морально же я был подавлена и дезориентирована своей реакцией на своего похитителя. Ведь даже сейчас в такой напряжённый момент, я ловила его движения, слух улавливал низкий тембр его голоса, я даже его резкий аромат везде ощущала. Не хотела! Но сделать ничего не могла. Ничего.
Ни сейчас.
Ни вчера, когда хмурый мужчина привёл меня к нему, отреагировав, наконец, на десятую мою просьбу увидеться с его главарём.
Совершенно неожиданно. Я уже не надеялась, что меня услышат, уже привыкнув, к одностороннему общению, когда он трижды приносил мне еду, я требовала свидания с его шефом, а он молчал. Вернее не так, он хмуро молчал, одаривая меня мрачным взглядом, и уходил. А в этот раз не ушёл, кинув приказ идти за ним. И я пошла. Лучше бы я осталась на месте, в этой просторной спальне, в которой меня заперли вместо подвала. Потому что один раз своего морального падения я бы ещё пережила, но теперь…теперь надо анализировать, делать выводы, а я не могу, не могу.
Странный дом, наполовину обжитой, и какой-то недостроенный. Комната, в которой я обитала, была оборудованной по последнему слову моды. Просторная и комфортабельная. Находиться в ней было намного приятнее и морально легче, чем в подвале.
Такой же была и огромная кухня, куда привёл меня мой конвоир. С одной стороны тянулись большие окна, на другой стене ниши из тёмного дерева, заставленные сверкающей утварью. Посредине широкий светлый остров, с мойкой и варочной поверхностью. Сами стены и потолок в светлых тонах, плитка под ногами выводила затейливый рисунок, переплетая темные и светлые линий.
Если бы не обстоятельства, при которых, я здесь оказалась, я бы восхитилась, и дизайн-проектом, и подбором материалов, и выбором цвета. Но было не до всего этого, хотя и отметила про себя, эстетику и противоречащую ей странную недосторенность остальной части дома. Но всё это пролетело в моей голове за минуты, которые понадобились для того чтобы пересечь дом и попасть в кухню. Особенно, когда я там увидела Руслана. На тот момент он отсутствовал уже три дня, и его образ притупился у меня в сознании. А обида и униженное чувство достоинства делали своё дело, и я убеждала себя, что как бы он не был хорош внешне, он гнилой и недостойный человек, и всё, что произошло, ошибка.
Но зайдя следом за хмурым парнем, я на секунду зависла, разглядывая его красивые, широкие мужские кисти, перевитые сухожилиями и татуировками, что виднелись из под закатных рукавов светлой рубахи. И загорелая кожа, украшенная тёмным орнаментом картинок, чётко контрастировала с белым цветом его рубашки. Его кисти настолько были правильно мужскими, сильными, что я моментально представила их на холсте, в штриховке чёрным грифелем, и меньше растушёвки. Его кисти они такие чёткие и сильные, здесь нет плавности и плавного перехода, только игра света с белой рубашкой и татуировок с его кожей. Но весь этот морок заканчивается, когда я замечаю, как он отложил огромный длинный нож, которым он нарезал большую луковицу, и у меня моментально созревает идея, за которую, впрочем, я быстро поплатилась, снова ухнув в бездну.
Как это происходило?
Вот только я готова была его прирезать, а спустя пару минут, уже сгорала, от неистового пламени страсти, что он пробуждал во мне. И ведь он действовал самым порочным способом. Говорил пошлости и гадости. И снова принуждал и насиловал, и сводил с ума. Своими руками, губами, запахом своим давил. И мне это нравилось до безумия.
Я ещё могла цепляться сознанием за крохи благоразумия, тогда, как тело меня предавало, оно выдавало меня со всеми низменными потрохами. И я сдалась, потому что сил сопротивляться ему, не осталось, он выматывал меня. Доводил до черты. И покорял, принуждал, неволил. И я горела под ним, потому что на краткий миг, когда сознание топило яркой вспышкой, а тело билось в сладкой судороге, я была, не я. Я была его самкой, сукой, его царицей, как он прозвал меня с первого взгляда.
Тогда же вечером, когда я пребывала в прострации, после произошедшего, и даже не отследила, как вообще вернулась обратно в комнату, он снова появился на пороге.
Всё в той же белой рубахе, и черных узких брюках, он встал в проходе, держа в руках поднос с горкой мяса, зелени и хлеба и распространял по моему временному жилищу, умопомрачительные ароматы еды. Он пытливо смотрел на меня, словно оценивая, насколько я благосклонна. Карие глаза смотрели с интересом. Его, несомненно, увлекала та реакция, что я выдавала, и он ждал нового хода. Но я замерла, сидя на краю кровати, и подавленная всей сложившийся ситуацией, и не могла пока выдавать вообще никаких эмоций, и он легко считал это. Прошёл в комнату, и поставил на низкий столик всё что принес.
– Хочешь выпить, царица? – спросил он, всё так же рассматривая меня.
– Я хочу увидеть дочь, – тихо вышло и хрипло, и я прокашлялась, потому что горло моментально засаднило.
– Давай для начала ты поешь.
– Пошел ты к чёрту, – устало произнесла я, и отвернулась.
– Вот сейчас, правильная тактика, царица, – аромат его парфюма стал сильнее, и я поняла, что он приблизился, но упрямо не поворачивалась к нему.
– Так стоило вести себя с самого начала, а не дерзить…
– Так это я виновата?! – всё же не выдержала я, резко обернулась и замерла. Он стоял рядом, высокий и мощный, особенно с того ракурса, с которого я наблюдала за ним. Голова моя как раз оказалась на уровне его ширинки, и я прокляла себя, что снова не совладала со своим характером, и повелась на его слова.
Его широкая ладонь опустилась на мою макушку, и я дернулась, словно он током меня ударил. Сейчас разум, ещё не отравлен его похотью, и я не хотела его прикосновений, не хотела его присутствия в моём личном пространстве. И я старалась отстраниться, оттолкнуть, но уже понимала что тщетно. Ладонь его становиться жесткой, и пальцы запутываются в моих волосах, а взгляд стал ещё темнее.
Он тянет меня за подбородок, и я инстинктивно впиваюсь в его кисть, которой совсем недавно так восхищалась, а сейчас готова рвать её ногтями. Но он не замечает боли, поднимает мою голову, вертит, разглядывает моё лицо, водит большим пальцем по губам, и снова глаза загораются хищным блеском.
– Давай так, царица, выполнишь мои условия и завтра увидишь дочь, дам вам час на свидание, – говорит он.
– Условия? – переспрашиваю я, а у самой в голове уже проносятся картинки, грязнее и пошлее некуда. – Какие ещё условия? Тебе не достаточно, того что было в подвале или на кухне?
