Текст книги "Ночь, когда цветет папоротник (СИ)"
Автор книги: Anemoon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 39 страниц)
Волчица закрыла собой щенка, щерясь, готовая порвать Ричарда в клочья, хотя бы попытаться, если тот снова попробует напасть. Но оборотень, перекинувшись, вытер рукой хлещущую из двух глубоких порезов на лице кровь, глядя на мать с ребенком скорее с сожалением, чем с желанием убить обоих.
– Извини, – он первым извинился за то, что погорячился и чуть не натворил глупостей, поддавшись своим животным инстинктам, и Талия успокоилась, поняв, что он не лжет. Осторожно обнюхав скулящего щенка, чтобы убедиться, что тот в порядке, она подняла совершенно больные, полные тупой обреченности глаза на Ричарда.
– Спаси его, – умоляла она. – Он не виноват, он ведь ни в чем не виноват. Почему он не имеет права жить?
Ричард подошел и присел рядом на корточки. Погладил волчицу по плотно прижатым ушам. Раньше она бы откусила ему руку, попытайся он просто дотронуться до нее, но этот демон, кем бы он ни был, похоже, сумел ее приручить и научить доверять чужим прикосновениям.
– Тебе нужно вернуться в стаю, одна ты слишком уязвима, – медленно проговорил он и, когда Талия убрала лапу, позволяя ему поднять с сырой земли щенка, бережно взял его на руки. Тот был теплым, мягким, почти невесомым, он льнул крошечной мордочкой к груди Ричарда, ища тепла, и трогательно поскуливал, выпрашивая защиту и ласку. – Возвращайся домой, Талия, я обещаю, что позабочусь о нем.
– Спасибо, спасибо, спасибо… – сбивчиво зашептала волчица и стала благодарно лизать его руки, и у Ричарда отчего-то сжалось сердце.
– Ты хотя бы придумала ему имя? – спросил он, с трудом совладав с голосом и своими эмоциями.
– Дерек. Его зовут Дерек.
– Прекрасное имя. Ну, здравствуй, Дерек, – тепло обратился он к щенку. Тот отогрелся, согрелся, уютно устроился в сгибе его локтя и, сладко зевая, собирался поспать. Он не знал, что Ричард хотел убить его, но знал, что может доверять ему.
И доверие его было безоговорочным и безграничным с того самого момента, как его настоящий и единственный отец взял его на руки.
========== В последний раз ==========
Комментарий к В последний раз
Автор не может найти в себе достаточно сил, чтобы перечитать эту главу еще раз на предмет ошибок, он обещает сделать это позже, так что заранее извиняется
А еще автор очень сожалеет, что эпилог немного задерживается, но автор постарается выложить его как можно скорее
Промерзлая земля упруго пружинила, хрустел сухой лесной наст, состоявший из полусгнивших листьев, иголок, веток и древесной трухи. Мелкие грызуны едва успевали убраться с его пути – он мчался, не разбирая дороги. Ночной мир вокруг пульсировал голубыми сетками на стволах проносящихся мимо деревьев. Эти энергетические сосуды, испещрявшие каждое растение изысканным узором, теплой пульсацией отзывались в кончиках пальцев, загораясь сильнее под лапами от передачи тепла его тела. По серебристым вспышкам света угадывались теплокровные животные, прятавшиеся от него, и чтобы выследить их, ему даже не нужно было задействовать рецепторы тепла, окрашивающие привычную черно-голубую картинку в ало-желтые тона. Перед глазами проносились разноцветные сгустки энергии, которые он рассекал насквозь, невидимая человеческим глазом часть спектра раскладывалась в радужные лучики, исходящие от каждого предмета. Он следовал по мерцающему алому шлейфу запаха крови, и ему было не до преломления света от глади колеблющейся воды или всполохов живых аур, переливавшихся золотой россыпью и оставлявших фейерверк цветных запахов и звуков. В синестетической гармонии окружающий мир был ярким, живым и волшебно-чарующим, но он не замечал его красоты, сосредоточенный на своей добыче. Он взял след еще от дома, опустевшего год назад, когда была убита вся его стая, и теперь несся вперед, ловко лавируя между деревьями и перелетая через препятствия. Давно он не двигался с такой легкостью, не чувствуя тяжести собственного тела. Азарт охоты бурлил в его крови.
Вода встретила его снопом алмазных брызг, ледяными иголками впившихся в кожу под густой шерстью. Пригнувшись, он оскалился, собираясь для финального прыжка – алый туман сгустился, окутывая силуэт стоявшего на другом берегу мужчины, и запах свежей крови, сочившейся из раны на его руке, все усиливался, заставляя воздух звенеть, а его разум пылать от голода.
– Прости, – раздался до боли знакомый голос, сочувствующий ему, и волк, услышав свист из-за спины, только успел обернуться, как стрела стремительно вошла в его лопатку, вырвав невольный рык. Резкая боль разозлила его лишь сильнее, он схватился за древко, пытаясь вытащить наконечник из горевшей огнем плоти, паленый запах которой ударил в ноздри, но смог лишь обломить его. Чертовы серебряные стрелы Арджентов.
Свист. Стрела вошла в воду, застряв между камней. Дерек ускользнул и направился к пульсирующему ало-желтому силуэту охотника, затаившегося на высоком берегу. Тот отбросил лук и схватился за пистолет. Волк разъяренно лязгнул клыками и бросился на него, преодолевая десятки метров вверх в мощном прыжке.
– Крис, осторожно!
Пуля попала в живот, инерция от ударной волны отбросила волка в сторону. Он с трудом приземлился на все четыре лапы и заревел от бессильной ярости и жгучей боли. Аконитовые пули? Серьезно? Они думают, что смогут оставить его этим? Или убить?
По ушам резанул дикий вой ультразвуковых излучателей, заставивших его мозги вскипеть и тело забиться в агонии. В глазах померкло, рассудок помутился. Он заметался, натыкаясь на деревья, стараясь спастись от этого звука, но звон нагонял его и становился все сильнее. Еще немного, и его голову просто разорвет на части изнутри. Давление было невыносимым.
И вдруг все закончилось. Волк попытался сфокусировать взгляд. Просвистевшая пуля вонзилась в дерево над его головой, осыпав фейерверком искр и паленых щепок. Поддававшись инстинктам, он побежал.
После стольких дней заточения под землей воздух казался непривычно ледяным и свежим, а все вокруг слишком ярким. Дерек скучал по этой свободе. Ему не хватало земли, леса, неба. Но сейчас он чувствовал лишь хриплое дыхание смерти за спиной и слышал ее холодящий душу загробный смех. В голове пульсировала одна-единственная мысль. Нужно убежать. Как можно дальше, от всех, от себя. Лунный свет слепит, из темноты тянутся скользкие, трупные щупальца черных теней, ветер пытается сбить с пути, колючие ветки хлещут по морде, стремясь выцарапать глаза. Цель одна – бежать, не смотря по сторонам, только вперед и только бежать. Нельзя останавливаться, даже если болят и ноют лапы, в легких не хватает воздуха, а кровь кипит от растворяющего стенки сосудов аконита. Нельзя оглядываться, потому что тени сожрут заживо и ослепительный свет выжжет глаза. Отвратительный вкус крови в пасти гонит дальше – это придает сил. Такой сладкий, почти приятный стальной привкус, и стоит невероятных усилий вспомнить, что это всего-навсего яд. Скорость все больше, и в ушах нарастает гул ветра, а вместе с ним в стиснутых мигренью висках колотится работающее на переделе сердце. Откуда-то сзади доносится звук мотора, земля внезапно уходит из-под лап и… падение. Полет. Невесомость. Несколько секунд. Ледяные и жесткие объятия озерной воды. Инстинкт говорит плыть к поверхности. В легких кровь и вода, колит и холодно. Слишком холодно. Глоток воздуха раздирает изнутри, будто вместо него он вдохнул стеклянную, жалящую крошку.
Дерек ползком выбирается на берег, кашляя кровью. Серебро внутри жжет, от аконита плавятся нервы. Хочется лечь, передохнуть, но он не может, не имеет права. Поэтому он поднимается и бежит дальше, больше не останавливаясь.
Плевать, что больно двигаться, нечем дышать, что боль становится агонизирующей, и не осталось сил ее терпеть. Внезапный рывок уводит землю из-под лап. Снова падение, короткое и еще более жесткое, из груди рвется вой, когда удар приходится на поврежденное плечо, загоняя наконечник стрелы еще глубже в кость. Дерек пытается встать, рычит на себя от злости и бессилия, рвет окровавленными клыками траву, скребет когтями сырой дерн, но не может: лапы подкашиваются, трясутся, разъезжаются. Сначала он садится, потом заваливается на бок. Горько. Кровь уже не кажется сладкой. В ней одно серебро, аконит и боль. Ему остается только лежать, смотреть, как над колышущимся темно-изумрудным морем по усыпанному звездами небу плывут подсвечиваемые луной облака. Тихо, неспешно, умиротворенно. Последние мгновения свободы. Счастья. Простого счастья, пусть и животного. Так хочется жить. Парить с ястребами над полями и лесами, чувствуя обжигающие лучи солнца на крыльях. На пару секунд ему действительно кажется, что он птица. Он видит бескрайние луга под собой, сочную, высокую траву, по которой ветер гонит волны, все усеяно белыми ромашками, словно маленькими солнышками, и ярко-синими васильками, похожими на капельки озер. Видит леса, светлые, шелестящие, березовые, темные, еловые, и сверкающие серебристые нити рек, завершавших изысканную картину. Все кругом заливает голубая синь летнего неба, свет просвечивает сквозь невесомые перья и тонкими лучиками расходится дальше, наполняя мир под ним жизнью и теплом. Его радостный, восторженный крик переливчатым эхом раскатывается по полям…
Дерек вздрагивает, возвращаясь из предсмертного бреда в реальность. В ушах звенит от собственного воя. От жгущей сердце ненависти хочется кричать, рвать плоть клыками, вырваться и улететь. Земля дрожит, или это он не может справиться с судорогой? Не слышно шума мотора. Но он знает, что Они рядом. Пытается подняться, но что-то тянет к земле, сухой и грязной, высушенной палящим солнцем, а сейчас, ночью, покрытой туманом, густым и плотным, сквозь него едва удается дышать. Охотники вспугнули ночных птиц, вылетевших на поляну. В порыве волк вскидывает голову к небу, хрипло лает, зовет их, умоляет взять к себе, но они пролетают мимо. Им нет до него никакого дела. Как и всем остальным. Когда вся его семья погибла, он остался один. И все, что ему оставалось, это выть, даже зная, что никто не откликнется.
Резкий, неприятный запах бензина и выхлопных газов, проходящий вибрацией в почве гул работающих моторов квадроциклов. Дерек дернулся. Заскулил. Жалобно, надрывно, умоляюще. Он хочет жить. Согласен снова бежать, еще немного, пока сердце не разорвется от перегрузки. Из последних сил упирается о скользкий дерн, пытается ползти, как можно дальше, всего на несколько сантиметров. Сзади доносятся спешные шаги. Времени нет. Нужно встать. Нужно убежать от них, еще один рывок, ведь ему так нужно это небо, эти леса, ему так нужна эта жизнь. Он готов бежать. Всю жизнь. Сколько угодно.
Все, о чем Дерек мечтает, это оторваться от земли, разорвать оковы земного притяжения, воспарить в звездную ввысь и исчезнуть в ее бескрайних просторах, чтобы никто и никогда не нашел его.
Голоса. Два из них ему знакомы. Голоса из его прошлого, от которого он убегал бесконечность назад. Он не может вспомнить имен, но он помнит запах: один, пропитанный травами и маслами, такой родной и болезненный, и другой, серебристо-горький и стальной, запах охотника. Мужчины взволновано переговариваются между собой, но волк не может разобрать слов, не может сконцентрироваться и даже приподнять окровавленную морду. Земля тянет его к себе, вниз, под нее, к ним всем, кого он похоронил в другой, нереальной жизни, похожей на прекрасный, несбыточный сон, и щупальца мрака и холода овиваются вокруг шеи, ласково душат, заставляя задыхаться, и шепчут на ухо, уговаривая не сопротивляться. Смерть оказалась так близко. Он даже не услышал, как она подкралась сзади.
Чьи-то сильные, горячие руки обнимают, помогают встать на лапы. Дерек не может, хочет, пытается, но падает. Так тянет к земле. Хочется лечь и умереть. Так легче, проще, не бороться, не пытаться убежать и взлететь, просто остаться лежать, получив свою порцию аконита в голову. Резкий звук пули рассекает воздух, земля рядом с мордой содрогается, и Дерека обдает сухой грязью. Он резко распахивает слепнущие глаза. Видит обеспокоенные, встревоженные лица, слепящие фары квадроциклов, блеск заряженных пистолетов. Вскакивает на дрожащие лапы и несется по еще пустому зимнему полю, луна раскаляет серебро, запах аконита ударяет в ноздри. Ему кажется, что он мчится, стелется, летит, но на деле почти что ползет, постоянно спотыкаясь, и весь нос в земле, прилипшей к крови. Он вновь падает. Сердце начинает стучать медленнее, силы покидают тело, и запах его белых солнц и синих озерец не манит, не дурманит, небо слишком далеко, а он умирает. Вокруг лишь сухая трава и грязная земля, аромат железа и серебра, все тяжелей дышать, кровь льется из пасти, и он захлебывается в ней, не справляясь. Шум мотора кажется все отдаленней, но это он уже практически ничего не слышит – ни шелеста ветра, путающегося в траве, ни прокладывающих путь в землю корней, ни голосов людей.
В меркнущем сознании продолжается бег. По лесу, по полям, дальше, как можно дальше, и вокруг моря ромашек и васильков, солнце припекает затылок и спину, и он слышит звонкий, заливистый смех белокурой девочки, которая зовет его к себе: “Дерек! Дерек! Дерек!”. Он бежит все быстрее, радость и легкость наполняют все его естество, земля уходит из-под лап, и он, наконец, взлетает…
… Стайлз резко распахнул глаза, просыпаясь. Заморгал от слишком яркого белого салона самолета. За илюминаторами мерно гудели двигатели. Над головой шумели вентиляторы климат-контроля. Из салона позади доносился неразборчивый гул голосов.
Подняв слабую, дрожащую руку, он прижал ее к своим горящим огнем глазам, а потом провел ладонью по мокрому от холодного пота лбу. Сны, которые Стайлз видел все чаще и которые становились все тревожнее и страшнее, никогда не повторялись. Кроме одного – этого. Накануне своего дня рождения Стайлзу уже снился этот ночной лес, который он видел глазами волка в его буйном синестетическом восприятии. Он узнал и Калена, приманившего Дерека своей кровью к лесному коттеджку, и Криса с его ребятами, пытавшимися поймать сорвавшегося волка. И Стайлз каждый раз умирал вместе с Дереком в конце сна. Почти умирал. Ведь все-таки каким-то чудом Дерек сумел выжить.
Устало закрывая глаза, Стайлзу молился о том, чтобы еще одно чудо случилось в эту ночь.
***
Обратный полет проходит в полной, гнетущей тишине. Слышно лишь, как работает кондиционер, с ровным шумом заставляя воздух циркулировать и обновляться. Стайлз лежал в откинутом назад кресле, укрытый двумя шерстяными пледами с нашивкой авиакомпании. Он балансировал на грани реальности и сна, то проваливаясь в дрему, то резко возвращаясь назад. Дерек сидел с ним рядом и держал за руку, не прерывая физического контакта ни на секунду с того момента, как проснулся от затянувшегося ночного кошмара. Откуда Стайлз в этом так уверен? Он просто знает и все.
– Ты как? – осторожно и тихо спросил Дерек, когда Стайлз в очередной раз попытался открыть слипающиеся от усталости глаза.
– Нормально, – дежурно ответил Стайлз, хотя правильнее было бы сказать “странно”. Из обморока он очнулся еще в поселении шаманов, на чьей-то заваленной шкурами кровати, и Нагиза с полчаса отпаивала его горькими отварами трав, прежде чем позволила Дереку зайти в комнату и поговорить с ним.
– Что случилось? – еле-еле ворочал языком обессилевший Стайлз.
– Ты потерял сознание, – Дерек смотрел на него с привычным беспокойством. Он был целый и невредимый. Стайлз вздохнул с облегчением.
– Перенервничал, – сразу же нашел он разумное объяснение. Еще бы! Дерек притащил его в свой волчий храм, где какая-то слепая жрица заявила, что должна была его убить, и ему не хочется думать, чем бы все кончилось, не подсуетись Иден, обратив Скотта и всех его друзей и силой вынудив Стайлза и Дерека сойтись, а дальше все уже пошло как по маслу. Слишком подозрительно быстро и легко – будто их с одного взгляда друг на друга конкретно переклинило, и до этого момента Стайлза этот факт не сильно беспокоил, поскольку все мысли были заняты суровой мордой волка и его хмурой задницей. А теперь выходит, что он пропустил что-то очень важное, от чего теперь зависела жизнь Дерека. Узнать бы еще, что это.
– Жрица ничего больше не сказала? – спросил он слабым, надломленным голосом.
– Нет, ничего, – Дерек внимательно на него смотрел. – Не думай об этом, отдыхай. Скоро нам ехать обратно в аэропорт.
Стайлз снова закрыл глаза. Он был в самолете, считал минуты. Они вылетели несколько часов назад, значит, у них осталось чуть больше двенадцати часов до полуночи. Не так много, но и не мало. За это время Стайлзу придется из кожи вон вылезти, но придумать какой угодно способ не дать Ричарду и его хозяевам добраться до Дерека.
– Тебе отец звонил, – сообщил вдруг Питер, на которого все тут же возмущенно зашикали – они ведь просили Стайлза не беспокоить!
– Мерзавец, – закатила глаза Лидия.
– Очаровательный мерзавец, – исправил ее Питер, бросив в девушку ничего не значащей, обольстительной улыбкой и возвращаясь к газете. Стайлз был рад, что Питер это Питер, который никого не слушается из принципа. Разве только Дерека. Иногда.
– Набери ему, – попросил Стайлз у мрачного Дерека. Неохотно, но тот согласился. Стайлз благодарно кивнул, забирая свой многострадальный, видавший виды мобильник, и прижал его к пылающему уху. Ох, прохладно, так приятно! Наверное, он все-таки простыл, пока елозил голой задницей по земле. Не мудрено, и поэтому ему сейчас так плохо, что кишки связываются в морские узлы и давят на диафрагму – не продохнуть. Хотел бы он обманываться, да вот только недомогание его психосоматическое. Чем ближе становилась неизбежная развязка, тем сильнее Стайлзу хотелось скрыться под землей. Он так не нервничал, наверное, даже когда в первом классе приглашал потанцевать Лидию на рождественском балу, а это было самым страшным его испытанием на твердость характера, отвагу и силу воли.
Отец взял трубку после пятого гудка. Забеспокоился, услышав вялый голос сына, и Стайлз несколько минут терпеливо убеждал его, что он в полном порядке. Лидия смотрела на него критически, но сдержала комментарии при себе; спасаясь от ее режущего по живому взгляду (да, блин, он врет, но свято верит в существование лжи во благо), Стайлз взглянул на Дерека – такого спокойного! Неужели ему не страшно? Ни капельки? Ведь жрица именно ему сказала, что он сегодня…
– Пап, ты звонил, что случилось? – Стайлз вернул себя и отца к первоначальной теме разговора. Все-таки они в самолете летят, здесь по идее вообще нельзя пользоваться сотовой связью, но зачем тогда, скажите на милость, она здесь ловит?
– Я хотел подождать, когда вы вернетесь, но Крис настоял, чтобы я позвонил сейчас, – произнес Джон и рассказал, как вчера ночью и сегодня утром в отмеченных Питером на карте точках нашли еще два обескровленных, выпотрошенных тела.
– Значит, нашли еще два? – задумчиво переспросил Стайлз, повторяя скорее для самого себя. Он не был удивлен или расстроен – если этих людей в самом деле приносит в жертву отец Дерека, подготавливая к принятию истинной формы своего сына, ни у несчастных людей, ни у полиции заведомо не было шансов. Ни единого, мать его, шанса.
– Да, и… – отец колебался, никак не решаясь сказать, а если сказать, то как? – Один из них… Адриан Уиттмор. Только что пришли результаты анализа ДНК. Никто не знает, где было его тело все это время, но от него мало что осталось.
– И он был вторым? – спросил Стайлз устало, а про себя подумал, что это очень символично. Вполне в духе Дерека и его отца. Прикончить убийцу Хейлов, дать его обескровленному трупу проваляться где-то семь лет, а потом подкинуть его в нужное место в нужный час.
– И еще… – Джон вздохнул. Ему не хотелось взваливать на своего сына все эти проблемы, но выбора не было. – Судмедэксперт настоял на опознании. И Джексон…
– Пап, привези его в лофт, – попросил Стайлз сразу, не дав ему договорить, – я не знаю, арестуй там или что, сделай хоть что-нибудь, ладно? И скажи Эрике и Калену приехать. Мы прилетим к полудню.
– Хорошо, я сделаю все, что нужно.
– Спасибо.
Стайлз повесил трубку и снова посмотрел на Дерека, перехватывая его тревожный взгляд. Но Дерек беспокоился не о себе, а о Стайлзе. Как глупо. Стайлз вымученно, натянуто улыбнулся ему в ответ, и, наверное, его улыбка была больше похожа на гримасу боли, потому что волк вдруг притянул его к себе, поднимая из кресла, посадил на колени и крепко обнял.
– Все будет хорошо, – тихо прошептал он, впервые солгав, и Стайлз знал об этом.
Нелогично, неправильно, но после этих слов ему стало легче. Он закрыл глаза и молил всех богов остановить это чертово время. Он хотел быть с Дереком всю жизнь, вечность, даже больше, а не какие-то жалкие двенадцать часов, за которые им вряд ли выпадет шанс хоть немного побыть наедине. Увы, Стайлз оказался в итоге прав. Он не слишком действенно утешал себя тем, что перед смертью все равно не надышишься.
Но он сам виноват. Пошел против правил, устоев, природы, стал парой Дерека и выбрал его новым центром своей маленькой, жалкой вселенной.
И их время, не успев начаться, подошло к концу.
***
Все, включая отца, Криса и Калена, придумывали план, как поймать и обезвредить Ричарда. Им бы очень пригодилась сейчас Кэт, но никто не решался позвонить ей или попросить об этом Джексона. С виду Уиттмор всегда походил на хладнокровную змею, которой чужды человеческие переживания, но это оказалось не так. Он никак не мог отойти от увиденного в следственном морге. То, что лежало там на столе и что ему показали, не было похоже на его дядю… это вообще не было похоже на человека. Но Джексон все равно его узнал – по оставшимся на разломленном черепе спутанным, похожим на мочалку, светлым волосам. И, конечно же, по перстню матери Адриана, который после ее смерти он не снимал ни на секунду. Стоя там, у стола, Джексон вдруг подумал, что Адриан это заслужил – больше, чем кто-либо, быть выпотрошенным, выжатым до последней капли, проваляться столько лет безобразными останками черт знает где, без отпевания, без упокоения. Это была страшная смерть, и Адриан, убивший семью Хейлов, заслужил это. Заслужил.
Стайлз не участвовал в составлении плана – любой вариант был заведомо проигрышным. Он не хотел давать себе ложных надежд. Он смирился. Почти. А еще отчего-то невыносимо больно было смотреть на Дерека, такого живого и настоящего… И Стайлз малодушно сбежал. Сел в свой джип, заехал по дороге на заправку, купив в цветочной лавке последний букет белых лилий, и поехал загород. Проезжая по северному мосту, он остановился ненадолго у обочины, глядя на заросший склон, где нашли семь лет назад машину Адриана Уиттмора, пытавшегося сбежать от своей кары, но она все равно его настигла. Если ты решаешься идти по головам, будь уверен – рано или поздно найдется тот, кто переступит и через тебя. Стайлз задумался о том, почему еще жива Кэт. Отец Дерека смилостивился и подарил ей жизнь за то, что она в последний момент передумала, позвонила его сыну и тем самым спасла ему жизнь?
Нужно было ехать дальше. До лесного коттеджа Стайлз добрался, сам не помня как. Припарковал машину у полуразрушенного крыльца, взял букет, оставив и ключи, и телефон в салоне, и отправился в низину.
Под одним из дубов высился холм сырой земли. Стайлз подошел и остановился рядом, глядя себе под ноги и почему-то не спеша возложить цветы. Он не знал Иден, только совсем немного из своих снов, он не был знаком с ней лично, но… Когда она погибла, он будто лишился старшей сестры, с которой прожил всю жизнь. Наверное, это были чувства Дерека, а не его, но боль, горечь и тоска затопили кровью и его сердце. Он снова задыхался.
– Я не знаю, нравятся ли тебе цветы, и если нравятся, то какие… в общем… – Стайлз неловко замолчал и, наклонившись, осторожно опустил букет к корням дерева.
– Она любила ромашки и васильки, – раздался за спиной низкий, мужской голос, Стайлз слышал его впервые, но тот показался ему до боли, до дрожи знакомым. Парень, обмерев, медленно, как во сне, обернулся, и предсмертный холод прошелся вниз по его позвоночнику, выстрелом вернулся вспять и вышиб все мысли из головы.
Ричард Хейл, неотразимый, как и всегда, стоял позади него, одну руку держа в кармане приталенного плаща, а между пальцев второй дымилась черная сигарета.
– Здравствуй, Стайлз, – Ричард смотрел на него внимательно, но совершенно невраждебно. Стайлз не ощутил никакой угрозы, не увидел никакого скрытого безумия в призрачно-золотистых глазах, и он растерялся. Он не понимал, что происходит. Это точно Ричард?..
– Ты, – выдохнул он сипло, вглядываясь в гладко выбритое лицо мужчины, не постаревшего ни на год. Два шрама на месте, как он запомнил, только вот виски стали практически белыми. Все такое же доброжелательное выражение лица, смешинка во взгляде и усмешка на губах. Это точно Ричард Хейл, сомнений быть не может, но тогда… – Что ты здесь делаешь?
– Пришел познакомиться со своей… снохой? – он ехидно улыбнулся, и сердце Стайлза замерло, сбиваясь. Ричард выглядел таким нормальным, таким реальным, ему ведь их встреча не снится снова?.. – И поговорить.
– Нам не о чем разговаривать, – отрезал Стайлз, вовремя вспомнив, кто перед ним. Чудовище. Безжалостная машина для убийства.
– Ой ли? – выдохнул Ричард вместе с сизым дымом и сделал глубокую затяжку. На его руках были черные, кожаные перчатки. Наметанный взгляд Стайлза заметил хорошо скрываемый тремор. – Я думал, ты яростно искал меня, копая землю во всех смыслах, и просто жаждал поболтать по душам.
– Ладно, – Стайлз согласился, что так оно и было. Было, а не есть. Они сейчас одни, стояли посреди фамильного кладбища Хейлов, Стайлз с дуру не сказал никому, куда он отправляется, и если Ричард захочет его сожрать, ему никто не помешает. Но Стайлз не давал себе поблажек, он боролся со своим страхом, который, как говорил Дерек, волки чуют лучше всего. Страх – это слабость. Если ты слаб, ты не достоин жить, потому что выживают только сильнейшие. Таков непреложный закон природы, по которому живут все, даже люди. Поэтому Стайлз спокойно сказал: – Если ты пришел, чтобы меня шантажировать, запугивать или убить…
– Стайлз-Стайлз, за кого ты меня принимаешь, – Ричард усмехнулся. Между ними было не больше пяти метров. Стайлз занервничал, просчитывая все возможные варианты развития событий, его уникальный мозг работал как совершенный, мощный компьютер, решая поставленную задачу за доли секунд. Стайлз уже знал, что сделает, и знал, что сделает Ричард, но, чувствуя его напряжение, оборотень интуитивно стоял неподвижно, ни единого лишнего движения, и только неспешно курил, выдыхая серый, ничем не пахнущий дым в морозный воздух. – Я знаю, что тебе сложно в это поверить, но плохой парень в этот раз не я.
– А кто же тогда?! – рявкнул Стайлз бесстрашно прямо мужчине в лицо. Он больше не боялся его, потому что понял, что терять ему уже нечего. Но он боялся своего смятения. До их встречи у него все было разложено по полочкам, пусть на них и оставались пустые места, но сейчас все перемешалось, перевернулось вверх дном, внутри – один сплошной, беспроглядный хаос. – Твои хозяева?!
Ричард замер и напряженно спросил:
– Какие хозяева?
Стайлз завис. Начал хватать ртом воздух, силясь напрячь связки и выдать хоть что-то, но не издал ни звука. Ричард ждал. Он не уходил, и Стайлз, блять, понятия не имел, почему он не уходит, почему все еще здесь, почему вообще здесь.
Ладно, Стайлз, соберись. Это твой последний шанс. Ради Дерека. Ради Дерека ты должен это сделать.
– Твою семью ведь убили Венаторы, – начал он, и Ричард утвердительно кивнул, приободряя парня на продолжение: – Разве не для того, чтобы сделать тебя оружием массового поражения?
– Нет, – спокойно ответил Ричард, и Стайлзу хотелось верить, что он врет, но… – В качестве оружия массового поражения им нужен был не я. А Дерек, – видя, как осознание медленно затопляет Стайлза, мужчина решил добить его окончательно: – В ту ночь они пришли за ним, но Дерека дома не оказалось. Ридженальд Венатор, руководивший операцией, приказал своим людям с нами кончать. Они надеялись, что это заставит Дерека вернуться, но он не пришел, – еще одна долгая затяжка, сигаретный дым рассеялся в тишине. Стайлз не сказал, что Дерек пришел, примчался, прилетел так быстро, как только смог. Но опоздал.
– Как вы с Иден выжили? – Стайлз не хотел знать, но ему нужно разобраться во всем до конца. Пускай и было уже слишком поздно.
– Назло, – криво усмехнулся Ричард, вспоминая, похоже, веселое время, когда он гнил под землей с перерезанной глоткой. – Тот сорт аконита, который вызывает разжижение мозговых оболочек и который они использовали, не знаю, откуда сумев откопать, на нас с Иден не действует так, как должен, я называю это генными мутациями, а кто-то громко – эволюцией. Людям сложно представить, что кто-то может развиваться быстрее, чем они – доминирующая форма разумности, – в его голосе звучало глубокое презрение. Стайлзу раньше казалось, что Ричард даже симпатизирует двуногим, но теперь он не был в этом уверен. Теперь он вообще ни в чем не был уверен.
– Тогда кто убил всех тех людей, если не ты? – Стайлз зябко обхватил себя руками. Ему было холодно, гадко, мерзко. Он пытался убедить себя, что Ричард врет, что ему верить нельзя, но… он, блять, верил каждому его гребанному слову.
– Людей? – усмехнулся Ричард, затягиваясь. – Ты, верно, имел в виду нелюдей, гордо носящих свою фамилию Венатор? Если ты о них, то отрицать не буду. Их всех покончал я.
Стайлз замотал головой. В ней болезненно вспыхивали отрывки тех дел, что вела Кэт, следуя по стопам Ричарда. Он столько бился, пытаясь найти хотя бы единую связь между парой убийств, но так и не смог. А все оказалось так просто!
– Погоди, погоди… то поселение на Аляске… и потом Россия и Европа… это все были Венаторы?.. – он пытался заставить себя ужаснуться от кровожадности Ричарда, но.. не мог. Потому что на его месте он поступил бы точно так же. Вырезал каждую гниду, убивавшую без права на это.
– Они неплохо замаскировались, – почти с уважением произнес Ричард. – Но мне нечем особо было заняться, так что я выследил каждого – перерыл больше генеалогических древ, чем ты можешь себе представить. О, то поселение на Аляске… – он безумно заулыбался, и Стайлзу стало еще более жутко, если было куда. – Мы с Иден как следует оттянулись, – он помрачнел, вспомнив о дочери. О том, что ее больше нет. И с его губ сорвалось неожиданное для них обоих признание, полное горечи и сожалений: – Я говорил ей не ходить, предупреждал, что это ловушка. Но она учуяла запах Кэтрин, и ей будто отказал разум. Я ее не виню. Сам бы с удовольствием прикончил эту сучку.
