Текст книги "Особенный, или Помеченный болью (СИ)"

Автор книги: Амэя Мизуки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Место, в котором «находился» вампир, нельзя было назвать темным, скорее наоборот. Он ощущал яркий, ослепляющий свет, пробивающийся сквозь стену ярости и негодования, замаскированного под глухим налетом спокойствия. И то был не его мир – Аластер как бы очутился в родном, но незнакомом доме, гостеприимно открывающем свои двери и окутывающем особенной атмосферой.

Сколько Ламиа провел в состоянии анабиоза, он бы не сказал, только очнулся он уже под оглушительные аплодисменты. Мик завершил аукцион, срывая овации и восторженные реплики, при этом мило скрывая свое смущение. По его движениям и пульсу Аластер безошибочно определил недомогание и сильную усталость. Парень держался великолепно, однако это был его первый опыт выступления на публике, да и регулярное донорство не способствовало прибавлению сил. К тому же состояние ухудшил выброс энергии во время перепалки с Бэрси.

Ламиа отбросил все свои думы, которые потоком хлынули в ожившее сознание, и торопливо поднялся на небольшую сцену, вставая позади феи. Он мягко положил ладонь на чужое плечо, давая понять, что рядом и в любой момент поддержит его, не позволяя упасть или споткнуться. Мик благодарно кивнул, слегка расслабляясь и тихо выдыхая, как бы скидывая с себя сковывающие цепи.

Именитые гости проходили мимо, прощались и желали удачи, выражали свое нетерпение и желание будущей встречи, заверяя, что обязательно посетят следующее мероприятие, организованное феей. Аластера они благодарили за великолепные шедевры и грустно вздыхали после сухой улыбки писателя и скупого прощания.

Грот уже объявил о выдаче приобретённых книг, оглашая имена по очереди и обменивая лоты на чиповые карты. Кем был обладатель приватного ужина, Аластер пропустил и в данный момент узнавать не собирался, поэтому аккуратно подтолкнул Мика в сторону коридора, поручая другу отвести его в более спокойное место.

Сам же Ламиа остался в зале, играя роль в меру вежливого хозяина сего действа. Он редко улыбался проходящим мимо существам, склоняя голову в поклоне, диктуемом этикетом. Затем прошелся вдоль рядов, словно завершая аукцион кругом почета. На самом же деле это была завуалированная попытка избежать нежеланных разговоров.

И заметил тихую перепалку кицуне; ее даже можно было назвать немой. Киран сверлил яростным взглядом свою помощницу, которая отвечала ему с не меньшим запалом. Даэрин приподнял ладонь и остановил ее на уровне виска девушки, тихо щелкнув пальцами. Мизуки вздрогнула и машинально моргнула, проигрывая безмолвную борьбу.

– Чтобы это было в последний раз! – холодно отрезал Киран.

– Как скажете, Киран-сама, – демонесса почтительно склонила голову.

Девушка даже вздрогнула, когда Даэрин отступил назад, развернулся и направился прочь, оставляя ее в том же положении. Она прикрыла веки, глубоко вздохнула и только потом выпрямилась. Оками нагнулась к креслу, взяла планшет, несколько гаджетов и подняла гневный взгляд на Аластера, испепеляя того на месте. От кокетливой особы не осталось и следа, открывая взору настоящего взбешенного демона. Ламиа показалось, что ее волосы потемнели, а те пряди, что были собраны в пучок, так вообще почернели. Не сказав ни слова, девушка быстро удалилась, скрывшись за дверью, ведущей в холл.

Ламиа пожал плечами, сбрасывая невольное оцепенение от столь бурных эмоциональных посылов. Машинально оглядел занимаемое до этого Мизуки кресло и заметил на нем оставленный телефон. Обреченно вздохнув, он подобрал устройство и проследовал за поспешно исчезнувшей девушкой. Аластер не увидел ее среди гостей и не почувствовал запаха. Он обернулся кругом, выискивая яркую макушку поверх снующих существ. В конце коридора мелькнуло ярко-алое пятно шелковистых волос, принадлежащих Даэрину. Ламиа решил не тратить времени впустую и передать забытый предмет владельцу, а дальше они разберутся сами. Пламенно-ледяной демон уходил по узкому коридорчику, ведущему к черному ходу, видимо не желая протискиваться через толпу к главному выходу.

– Господин Киран, – негромко окликнул Аластер, когда оказался совсем близко к кицуне, но тот намеренно проигнорировал обращение. – Киран-сэнсей, – закатив глаза, позвал он.

Даэрин медленно остановился, развернулся вполоборота и замер в ожидании. В противовес всему безразличию, которым он себя окутал, от Кирана исходила теплая аура, и если не поддаваться его поразительно глубокой радужке с хаотичными вкраплениями, то никаких негативных ощущений Ламиа не улавливал. Скорее, наоборот, он ощущал спокойствие и умиротворение.

Аластер постарался припомнить все, что знал о традициях и манере общения, которых придерживался кицуне, дабы не вызывать раздражения в этих пленяющих глазах. В этот момент дверь позади хлопнула, и вампир повернулся на звук. В проеме оказался светлый эльф. Он смущенно прикусил губу, глубоко втягивая воздух носом, и слегка сжался, давя в себе зарождающиеся звуки.

– Простите, – сдавленно выдохнул юноша и выскользнул из помещения, плотно прикрывая за собой дверь.

А Ламиа, уставший корить судьбу, друзей и самого себя, едва заметно махнул в сторону, смиряясь с привычной неизвестностью и неопределенностью. Для ответа еще слишком рано, и сотканное полотно его жизни бледными пятнами намекает, направляет и требует набраться терпения и смириться, и тогда, возможно, его осколок сам откроется, не боясь последствий.

И почему только одного Аластера должно волновать, как скоро они повстречаются? Может же этот гордый и сильный эльф сам к нему прийти, позвать или намекнуть. Ведь последние несколько дней его таинственный любовник звонит сам и долго слушает о проделках Лоссе, прерывисто вздыхает от томного шепота в конце разговора, желая Аластеру прекрасной ночи.

В задумчивости Ламиа протянул гаджет, вкладывая его в руку Даэрина и бездумно рассматривая выглядывающую из-под рукава печать Элизаме. Кожа была усыпана яркими желтыми шариками, мелкими солнышками, рассыпавшимися по запястью и прячущимися под тканью. Этот цветок напоминал мимозу, гордую стражницу местных парков захоронений и памяти. Все прежние кладбища уже давно убрали, вызвав этим серьезный скандал. Места упокоения перенесли на окраины города, застелив огромное полотно земли газоном, посадили ровные ряды мимоз и выложили извилистые тропинки, украсив их лавочками и низкими фонарями. Вместо привычных могил ставили урны в виде каменных цветов, хранивших в себе прах. После таких кардинальных изменений страх перед усопшими постепенно спал, и в парках скорби нередко замечали прогуливающиеся пары или же матерей с детьми, любующихся золотой россыпью на пушистых деревьях и наслаждаясь тяжелым запахом оседающей пыльцы. За счет специального опыления цвели они шесть раз в год.

Мимоза ассоциировалась у Аластера со смертью, и подобное совпадение только усилило это чувство. Кицуне необычайно подходила эта татуировка, что укрепляло уверенность в некой связи между сущностью и изысканной меткой любви. Вампир неосознанно провел пальцем по салатовому браслету, обёрнутому вокруг руки Даэрина. Упругий техногенный материал саднил кожу, заставляя убрать непрошеные пальцы. Это тончайшее покрытие использовали, дабы замаскировать протез, искусственную часть тела. Синтетическая кожа только на ощупь отличалась от настоящей, и то едва уловимо. И скрывала она обычно сложный механизм, киберпротезное устройство, которое прикручивалось к кости, соединялось с нервными окончаниями и длинными клещами впивалось в плоть, прорезая ее до кости и цепляясь за твердую ткань мелкими зубцами. Поломка такого протеза ощущалась так же болезненно, как и причинение вреда живому телу.

Аластер удивленно поднял голову, посмотрел в глубокие глаза Кирана и только теперь осознал, как нагло, беспардонно и вульгарно себя вел. Он тут же перестал водить пальцами по искусственному покрытию, медленно опустив ладонь.

– Простите, – сдавленно выдохнул он, видя, как радужка собеседника начинает меняться, заполняясь алыми прожилками от окантовки к зрачку, раскрашивая опасные глаза новой палитрой, но оставляя алмазные вкрапления. – Я задумался, и рука неосознанно потянулась, – он понимал, что бормочет несусветную чушь, но не мог остановиться. – Меня удивила ваша печать и… – Аластер запнулся. – Что я несу?!

Вампир неверяще мотнул головой в попытке собраться, при этом закрывая глаза и отступая на шаг. Этот миг поразил его ужасным ощущением дежавю, сковывающим тело и лишающим молниеносной реакции. Аластер напоролся пяткой на выступ и, потеряв равновесие, начал заваливаться назад. Он знал, что боли не почувствует – только стыд за неподобающую могущественному хищнику неуклюжесть.

Широкая ладонь перехватила предплечье мужчины, останавливая его падение в паре сантиметров от пола. Даэрин весьма обеспокоенно сканировал зависшего в воздухе вампира, выискивая причину столь необычного поведения и дикой неосторожности вкупе с неловкостью. Они застыли в этой комичной позе и, как Аластер заметил краем сознания, даже не дышали.

В следующую секунду Даэрин чуть дернул Ламиа на себя, достал из рукава резное лезвие и резким движением кисти устремил оружие в сторону открывающейся двери. С глухим стуком кинжал вошел в мягкий материал, вибрирующие волны прокатились по узкому коридору. Кто-то пораженно ахнул. А до ушей долетел очень знакомый, до зубовного скрежета родной голос.

Киран мгновенно отпустил чужую руку, позволяя Аластеру удариться о твердое покрытие. Именно в эту секунду в помещении показалось удивленное и слегка настороженное лицо Бэрси. Представшая картина поражала своей курьезностью и распаляла воображение. Абсолютно обескураженный Аластер сидел на выступе, Киран-сэнсей в нескольких шагах от него скрипел зубами и стрелял бездонными, бесовскими, красными глазами, сжимая ладони в кулаки.

– Спасибо, – сухо произнёс Даэрин. Помахав в воздухе несчастным гаджетом и хищно усмехнувшись, он развернулся к друзьям прямой спиной и ушел, возвращаясь к прерванному появлением вампира занятию.

Когда кицуне скрылся, Варди подлетел к мужчине и, схватив за грудки, сильно встряхнул, приводя замороженного вампира в чувства. Аластер же хотел только покоя, времени, дабы осмыслить произошедшее сегодня и его непонятную причину окаменения. Он провалился в вакуум второй раз, желая понять, что упустил, и одновременно запрещая себе делать это.

– Аластер, что вы делали? – доносился до него, словно через туман, сиплый голос. – Почему он в ярости, а ты позеленел? – Бэрси уже в панике озирался. – Ал, что с тобой?

Вампир никогда ранее не стоял перед столь сложной дилеммой: действовать или отдать все на волю осколка? Возможно, именно из-за противоречий сознание Ламиа отключало его от внешнего мира, позволяя обдумать мелкие кусочки мозаики, заставляя обратить внимание на крупицы упущенных мгновений. Но эта мысль разбилась вдребезги под гнетом суровой реальности. Тело скрутил короткий спазм, а в нос ударил мощный запах феи. Последним, что успел произнести наследник Высокого Дома, прежде чем провалиться в темноту, было:

– Я убью Мика, – тихо выплюнул он и обмяк в крепкой хватке друга.

========== Истинный кошмар ==========

Плотное марево застилало взор Аластера, яркий, слепящий свет бил по глазам, куда бы он ни повернулся, заставляя жмуриться. У вампира не получалось увидеть ничего дальше своего носа, даже поднесенная к лицу ладонь расплывалась причудливым контуром. Все образы, представшие перед ним, выглядели абстрактными и отдаленными, словно галлюцинация наркомана.

Тело Аластера постепенно окутывало тепло, заворачивая в мягкое одеяло, укрывая от стороннего воздействия. А душу раздирала чудовищная тоска, искорки страсти и непостоянная злость, которая накатывала волнами, омывая потерянное сознание. Судорожный вздох неожиданно опалил шею, обволакивая скрывающую позвонки кожу. Мышцы невольно напряглись, готовые в любое мгновение отразить атаку, однако не торопились действовать.

Заботливая хватка родных рук обвилась вокруг торса Аластера, прижимая к мощной груди, а чужое лицо уткнулось в копну распущенных волос. В этом простом прикосновении бушевала гамма чувств, которые то смешивались между собой, то проявлялись по отдельности. Объятья были собственническими с толикой ревности и опеки; нежными, выражающими накипевшие эмоции; горькими, оттененными налетом злости и гнева; томительными, не способными скрыть безумное желание и радость от встречи. И Ламиа не мог спутать этот осадок потухшей боли ни с чем другим. Он точно узнал осколок своей души.

– Как же ты долго, – прошелестел над ухом тихий голос, окрашенный облегчением и тоской.

Аластер накрыл своими чужие ладони, сжатые в дрожащие кулаки на его груди. Его обняли еще крепче, словно в попытке стать единым целым, заставить одно тело поглотить другое, проникнуть под кожу и срастить кости, органы, сознание. И вампиру показалось, что в этом странном мире такое возможно.

– Зачем ты приходил на аукцион? – с нотками раздражения поинтересовался эльф.

– Я хотел найти тебя, – повинился Аластер.

– Нашел? – на грани миража выдохнул собеседник.

– Судьба не позволила мне этого сделать, – Ламиа не узнавал своего голоса, похожего на порывы ветра. – Я знаю, что ты пришел, но после… после я ослеп и не мог тебя отыскать.

– Почему? – чуть громче осведомились за спиной.

– Не почувствовал тебя ни в одном из эльфов, – сдался Аластер. – Да, они красивы и подходят внешне, по крайней мере фигурой и скрытностью тела. Но меня не тянет к ним. Хоть уже дважды случай лишал меня общения с ними, я не жажду оказаться вблизи, не хочу дотронуться или заглянуть в глаза.

– Тогда почему ты не узнал меня? – легкая радость послышалась в коротком вопросе.

– Мне кажется, узнал, просто еще не осознал этого.

– Хорошо, я подожду, но недолго, Аластер. Какое-то время я буду недоступен, и если ты не догадаешься до этого, то мне придется пережить все одному, – с досадой оповестил эльф.

– Куда? И почему ты не можешь открыться мне сам? – воскликнул Ламиа.

– Я догадался сам, однако знал тебя ранее, поэтому и смог. Теперь же и ты знаешь меня. И я хочу, дабы ты сам дошел до этого открытия, без помощи и подсказок, – собеседник мягко поцеловал его шею, отстраняясь. – Если найдешь меня, отдам своего нилде на неделю, чтобы ты понял, к чему готовиться, – с улыбкой добавил он.

– Но куда?

– Просто успей. А теперь тебе пора, – произнес эльф. – Иди же, – уже настойчивее. – Вон отсюда! – прогремел властный голос, и Аластера с силой толкнули в спину, скидывая с высокого обрыва.

Полет оказался быстрым, тело рассекало потоки воздуха, устремляясь вниз, в расплывшуюся неизвестность. Аластер не чувствовал страха. Его осколок просто не мог подвергнуть его опасности. Ведь он пришел к нему в непроглядное марево и дал понять, что не только Аластер нуждается в единении – он сам этого жаждет. Но по весьма очевидным причинам боится встречи.

Падение замедлилось, и Ламиа аккуратно опустился на что-то мягкое, надежно удерживающее его тяжелое тело, не поддающееся приказам разума. Веки тяжелели и смыкались, скрывая от него слепящие лучи невидимого светила. В легкие проникал более прохладный воздух, а кожу ласкал плотный атлас. Нежный запах сирени постепенно доходил до чувствительного носа, а тихие голоса заполняли голову чужими мыслями.

– Да, сильный мальчик, – негромко рассуждала Каталина. – Попал четко в сердце, хоть и ненамеренно. Теперь я понимаю, почему Ал так долго продержался только на его крови. И очевидно, что помогло ему именно это, – она замолчала на несколько минут. – Тебе несказанно повезло, что мой сын успел перехватить атаку. И что за это он не покалечил вас обоих, – она вздохнула.

Аластер понял, что находится в своей комнате, на кровати, а чуть поодаль сидят его мать и лучший друг. Сколько он провел без сознания, мужчина не знал, однако уже безошибочно улавливал тончайшие запахи и далекие звуки. Он с облегчением вспомнил, что не успел опозориться перед Даэрином и грохнулся в обморок только в присутствии Бэрси. И та непонятной силы волна, бросившая его в пучину тьмы, никак не укладывалась в голове. Не хотелось верить, что Мик настолько силен.

– Я всегда восхищалась его самообладанием. Ни один из нас, найдя свой осколок, не стал бы ждать. Не имело бы значения ничего более, только желание обладать, подчинить и подчиниться. Мы с его отцом поняли не сразу, но когда обнаружили… – она притихла, уходя в собственные воспоминания.

Ламиа лежал не двигаясь, постепенно приходя в себя и слушая разговор, который мог быть предназначен именно для его ушей. Он бы не поверил, что мать не почувствовала его пробуждения. Эта хитрая и изощренная женщина что-то замышляла, позволяя Аластеру самому разобраться.

– Сам Мик в порядке? – комнату вновь заполнил мелодичный голос.

– Да, он очнулся два дня назад, – отчитался Бэрси.

Сказать, что Ламиа был в шоке – не сказать ничего. Он впал в прострацию, пытаясь вычислить то время, которое провел без сознания. И если Мик очнулся так давно, сколько же дней провел Аластер в забытьи? Собеседники о чем-то разговаривали, пока вампир витал в воспоминаниях о горячем мареве. Неужели эльф искал его, пришел за ним в это обжигающее место, принеся спокойное тепло, и вытолкнул из цепких лап слепящей «темноты».

Он понимал, как мало знает о своем избранном и об их связи, незримо соединяющей души. Оказалось, его осколок может помочь, найти и уберечь. А что может сам Аластер? Ничего. Он не делал и не сделал ничего, дабы облегчить жизнь этого невероятного существа. Даже не смог его узнать в закрытом пространстве. Возможно, одного его намерения слишком мало, раз организм, не ощущая запахов и не слыша голосов, не среагировал на эльфа. Или же все чувства спутались и вместо отторжения он должен был ощутить влечение?

– А как твои дела?

– Как всегда, – отозвался Бэрси. – Работа, дом, глупые мысли, безответная влюбленность, правда, теперь она делится на двоих.

– Ох, и кто же моя соперница? – шутливо подначивала Каталина.

– Соперник, – вежливо поправил Варди с улыбкой в голосе под восторженный вздох собеседницы. – Даэрин Киран.

– И ты думаешь, что именно хитрый лис твой избранник? – с секунду помолчав, она продолжила. – А почему тогда триста лет назад не почувствовал? – чуть язвительно осведомилась Каталина.

– В то время здесь жил его отец, – растерянно оправдывался оборотень.

– Да ладно? Как две капли воды похожий на этого? И ни одного кицуне не видели в паре хоть с кем-то. А звали-то его как, помнишь? – весело пропела госпожа Ламиа.

– Господин Киран.

– А имя? – допытывалась женщина.

– Даэрин, – тихо выдохнул тот. – Я слышал, у них имена передаются по мужской линии.

– А от кого слышал? Где узнал? Сам Рин никогда такого не говорил. Он просто пропадает лет на пятьдесят, а после снова появляется, – ноты прекрасного голоса заполняли спальню. – Имя он не меняет никогда, да и не скрывает ничего. Однако общество решило, что каждый раз возвращается потомок, а предыдущий демон то ли умирает, то ли остается в родных местах.

– Рин? – удивленно вопросил Бэрси.

– Даэ, Рин. Его имя можно сокращать. А что такого?

– Но он отзывается только на Киран-сэнсей, – прошептал он.

– Это только с вами, и не так давно. Достали его все. А со злой, кровожадной и сильной леди, которая знала его еще молоденьким недолисенком, он вежливый и общительный, – она звонко рассмеялась. – Хотя мы уже лет семьдесят не виделись. Суровый он стал и замкнутый. Как секретарша появилась у него, словно озверел. Он, как обычно, уехал, полвека пропадал, как раз когда наги напали на эльфов, а после вернулся с молодой демонессой и ушел в работу с головой, – послышалось шуршание ткани и стук стекла. – А Мизуки забавная, несдержанная и сильная. Ей повезло с учителем. Но мне кажется, принадлежат они к разным видам. Их запахи кардинально отличаются: один свежий, другой сладкий, – приглушенное журчание воды, вливаемой в узкий сосуд, и шелест листвы подсказали Аластеру, что мать украшает его комнату цветами, наверняка пушистыми букетами сирени. – Как ты понял, что именно он – твой?

– Мне хорошо рядом с ним, спокойно и умиротворенно, – словно на автомате отчеканил Бэрси.

– Рядом с Рином всегда спокойно: у него располагающая аура. Но глаз его ты боишься? – насмешливо уточнила Каталина.

– Немного. Я не могу выдержать его взгляда, – слишком грустно сообщал Варди.

– А он смог?

– Да, он общался с ним вполне естественно, – Бэрси запнулся. – Хотя сэнсей откровенно хамил ему, да и его помощница тоже.

– Рин хамил?! – удивленно воскликнула женщина громче обычного.

– Он весьма резко выразился по поводу запаха Ала.

– Аластер пах феей? – подозрительно уточнила она. – И ему не понравилось?

– Кирана возмутило, что Мик обманывает общественность своей невинностью, хотя сам спит с Алом. И морщился напоказ.

– Уже интересно, – восторженно пропела Каталина. – Это было не напоказ – он просто не смог сдержаться, – быстрые шаги разносились по комнате, вампирша ходила от балкона к двери и обратно. – А Мизуки что говорила?

– Навязывала свое общество.

– А Киран?

– Одёрнул ее.

– Бэрси, чем для тебя пахнет демон? – резко остановившись, потребовала ответа Каталина.

– Хвойной дымцой и приглушенной сладостью, – серьезно ответил Варди.

– А лиственный лес с налетом меда ты чувствовал? – испытующе проговорила Каталина.

– Да, но очень слабо, – подтвердил он.

– Когда ты видел его в первый раз за сто лет?

– Где-то месяц назад. В эльфийском доме, – подозрительно протянул Варди.

– В эльфийском? – понимающе вздохнула она. – А я-то все думала, что мне этот запах покоя не дает.

– Не может быть! – воскликнул Аластер, резко подскакивая с постели.

– Ожил, наконец, – улыбнулась госпожа Ламиа. – С обретением, сынок.

Аластер бегло огляделся, обнаружив растерянного друга и довольную мать, снисходительно смотревшую на него. В голове роем копошились мысли, догадки и логичное осознание. Он старался как можно меньше думать, пока нервно натягивал на себя одежду и искал в столе несколько записок. Когда он собрался, то подошел вплотную к другу, умоляюще посмотрел на свою родительницу, и та все поняла без слов. Женщина обошла ничего не понимающего Варди и заключила его в крепкий захват.

– Прости, Бэрси, но, похоже, все, кого ты любишь, принадлежат мне, – хрипло выдохнул Аластер, упираясь своим лбом в лоб друга. – Надеюсь, ты меня простишь, – он положил ладонь на затылок оборотня, сильнее прижимая к себе чужую голову и, сделав решительный вздох, отстранился. – Прости.

Когда мужчина отступил назад, то поймал в глазах Варди болезненное понимание, проблескивающий страх и поток паники. Не в силах смотреть на то, как он разбивает сердце другу, Аластер выбежал из своей спальни, оставляя после себя разрушительную энергию, исходящую от раненного оборотня. Уже в коридоре послышался надрывный вой, переходящий в рычание и хрип, громкий треск ломающегося дерева, звон стекла и едва уловимый успокаивающий голос Каталины. Аластер бросил друга в бездну отчаяния и горечи, не в силах поменять что-либо. Он не мог сейчас остаться: его душа сама летела в нужном направлении, не советуясь со здравым смыслом. В закрытом справочнике Ламиа быстро отыскал адрес и, не воспользовавшись машиной, направился к особняку пешим ходом.

Менее чем за полчаса вампир добрался до высоких закрытых ворот. Кованый металл отделял проезжую часть от подъездной дороги, от узорной решетки в стороны расходился красивый каменный забор. Мужчине не составило труда перебраться через ограду и ступить на выложенную гранитом дорожку. Аластер закрыл глаза и вдохнул свежий ветерок, который всегда встречал его у этого дома. Он быстро зашагал к парадному входу, взлетая по мраморным ступеням и толкая массивную дверь, открывшуюся без сопротивления.

В холле он ощутил привычную атмосферу, родной запах и наткнулся на испуганное лицо Неэла. Тихо рыкнув, мужчина направился к лестнице, содрал с ошарашенной горничной шелковый бант и завязал себе глаза.

– Раз, два, три, четыре, пять, – прогремел Аластер. – Я иду тебя искать.

За спиной раздались быстрые шаги и судорожное копошение, пока вампир поднимался на верхние этажи. Через мгновение с ним поравнялся полуэльф, не мешая идти, а скорее направляя. Когда Ламиа остановился напротив эльфийской спальни, то на секунду задержал дыхание.

– Нилде сейчас с тобой? – будничным тоном спросил Аластер.

– Да, – так же спокойно ответили из-за стены.

– Отведи его к кровати, а сам встань за дверью, – скорее приказал, нежели попросил вампир.

Аластер слышал учащенное сердцебиение Неэла и еще более частое – из закрытой комнаты. Ему повезло, что за окном уже стемнело и почти все существа готовились ко сну, возвращаясь в свои дома. Ведь когда он побежал, то даже не задумался над тем, что эльфа может и не быть в особняке. И явись он в отсутствие хозяина, то мог бы еще очень долго за ним гоняться.

Замок тихо щелкнул, служа немым разрешением владельца спальни войти. Ламиа подался вперед, толкнул мешающую преграду и оказался в знакомой комнате с привычной атмосферой и осколком под боком. В глубине спальни раздалось шуршание, словно маленькая лапка с острыми коготками частыми движениями проходилась по ковру. Занавески изредка колыхались, ведомые порывами ветра. Камин по обыкновению уютно потрескивал, задавая нечаянный ритм жизни этого маленького мирка. В ванной глухо журчала вода, оттеняя сбившуюся симфонию звуков.

Пройдя внутрь, Ламиа встал в нескольких шагах от кровати, медленно снимая повязку. Он нарочно смотрел в сторону нилде, дабы сразу поймать его взгляд и пройти эту обязательную процедуру «свой-чужой». Мужчина даже не успел понять, какого цвета шерсть этого зверька: его моментально охватило чувство страха, а картинка перед глазами резко изменилась.

Аластер не видел помещения, в котором находился: ему было неинтересно. Лишенные внимания стены становились серыми, а обстановка безликой. Главное – это подрагивавшее, скрутившееся тело, измученные стоны, треск рвущейся ткани и скрежет ногтей по каменному покрытию. На полу лежал прекрасный и в тоже время обезображенный Даэрин. Ворот его идеального кимоно сполз с плеч, оголяя грудь, а полы поднялись, открывая ноги. На коже горели свежие раны, медленно сочась кровью, образуя нечеткую лужицу. Порезами были усеяны все открытые участки тела, исполосовав еле дышащего парня. Алые волосы, измазанные в запекшейся крови, липли к лицу, теряя свой невероятный блеск, как и сам цвет, превращаясь в красновато-коричневые лианы, обившиеся вокруг израненной шеи. Выбеленное лицо исказилось, передавая только крупицу той боли, что испытывал Киран. Губы кривились, раскрывались в немом крике, а после сжимались, глуша мучительный стон, вибрацией раскатывающийся по комнате. Напряженные пальцы судорожно цеплялись за неровности пола, сдирая кожу, ломая ногти, размазывая ручейки крови.

Аластер хотел было броситься к эльфу, но с ужасом понял, что не может. Его крепко удерживали за горло и стягивали грудную клетку. И чем сильнее он старался вырваться, тем дальше его оттягивали от страдающего осколка души и тем ярче выражалась пытка. Порезы стали проявляться на руках, ребрах, животе, словно невидимый клинок нещадно впивался в уставшее тело. Сквозь ткань проступали крупные разводы бордовой жидкости, скапливаясь и стекая размытыми струйками вниз.

– Даэрин! – в отчаяние выкрикнул Аластер, вытягивая руку перед собой. – Подожди еще немного. Прошу, – умоляюще протянул он.

Пульс мужчины уже зашкаливал, организму не хватало кислорода, а мышцы отказывались слушаться. Аластер в панике начал раздирать себе горло, дабы скинуть мешавшие оковы, освободиться, подбежать к этому родному существу, обнять и попытаться защитить от невзгод, от мучений и страданий, от всей боли, что тот испытал и испытывает сейчас.

Где-то на краешке сознания промелькнула спасительная мысль, что это все кошмар, иллюзия. С ней просто необходимо бороться, высвободиться из сковывавшего душу плена и убедиться, что сильный и гордый демон в полном порядке. А для достижения цели нужно просто отвернуться от гипнотических глаз нилде. Ведомый этой идеей, Аластер моргнул, однако ничего не произошло. Сколько бы он ни старался закрыть веки, разглядеть стены, увидеть незнакомую комнату, у него никак не получалось.

Пока вампир старался выпутаться из стальных оков, Даэрин вскрикнул, дернулся и обмяк, не подавая никаких признаков жизни. Такого отчаяния Ламиа никогда не испытывал. Теряя связующую нить с действительностью, он ощутил, как его наполняет неведомая доселе сила.

Его разум отключился, а тело, следуя инстинктам, действовало само. Аластер резко отступил назад, меняя прежнее направление рывков, что позволило ослабить железную хватку. Он быстро намотал на руку длинные лианы и дернул на себя, сбрасывая сильную хватку. Сделав еще пару шагов, он выставил ладонь в сторону, выискивая пульсирующее тепло, и как только наткнулся на него, одним движением притянул к себе. Аластер сжал в крепких объятьях несопротивляющегося любовника, уткнувшись носом в его макушку, наклоняя парня ниже, дабы не увидеть его лица, когда иллюзия спадет.

Ламиа цеплялся за горячее дыхание, опаляющее его ключицу, отчаянно втягивал аромат тела Даэрина, крепче обнимая своего избранника. Кошмарные картинки начали бледнеть, словно зверек устал или решил сжалиться над ним. И чем спокойнее чувствовал себя вампир, тем легче становилось привидевшемуся красноволосому эльфу. Кошмар сбавил обороты, возвращаясь к изначальной точке. Аластер ощутил некое минутное превосходство над гипнотизирующим его нилде и, сделав последнее усилие, решил вырваться из иллюзии окончательно.

– Я свой, – четко произнес вампир.

Картинка зарябила, исказилась и медленно растворилась, возвращая Ламиа в уютную спальню. Взгляд тут же упал на алую макушку, а руки ощутили напряжение помеченного болью тела. Вампиру нужно было завязать глаза, но он не мог и не желал делать этого, тем более – выпускать из своей хватки желанное существо, которое не пыталось вырваться, покорно ожидая дальнейших действий.

– Почему он послушал меня? – отвлекаясь от водоворота мыслей, спросил Аластер.

– Он почувствовал частицу моей души в тебе, – тихо, но разборчиво отозвался Даэрин.

Ламиа бросил взгляд на ярко-желтого нилде, по цвету похожего на мимозу, такого яркого, маленького и в то же время сильного. Зверек с интересом смотрел на обнимающуюся пару, не предпринимая никаких действий, оценивая сложившуюся ситуацию.

Аластер мягко поцеловал шелковистые волосы, глубоко вдохнул чистый и родной аромат, борясь с желанием заглянуть в лицо этому большому обманщику и понять, почему тот прикидывался кицуне. И он смог побороть в себе это неуместное желание, которое могло разрушить то шаткое положение, в котором они оказались. Еще будет время. Для всего.