Текст книги "Все еще жив (СИ)"

Автор книги: allig_eri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Кости мотылька. Книга 3. Всё ещё жив

Глава 1

«…и откровение это уничтожило всё, что я некогда знал. Ранее я вопрошал Господа: 'Кто ты?», теперь же вопрошаю: «Кто я?»

Декер Кайз, «Послание Первому храму».

* * *

Таскол, дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Ветер доносил звуки мятежа. Где-то на далёких улицах столицы шумели беспорядки.

Сегодня Милена позволила себе одну из слабостей, на которые закрывал глаза как Дэсарандес, так и она сама. В её постель проникла чужая тень. Ольтея Мирадель – рыжеволосая супруга блистательного Финнелона, – как и сама императрица ощущала тоску и нехватку любви в момент, когда мужья уехали на войну.

Это был компромисс. Та самая малость, которая дозволялась в должной степени хранить честь, чувствовать причастность и тушить жар собственного тела. Особенно в моменты, когда казалось, всё валится из рук.

Сейчас Ольтея, одетая лишь в тончайший пеньюар, стояла, положив подбородок на перила балкона, и наблюдала, как над дворцом торжественно шествуют облака. Луна терялась где-то за ними, скорее намекая на своё присутствие, чем действительно паря на небе. Мягкая синева, усеянная звёздами, затянула небесный свод, сгущаясь до черноты с изнанки облаков.

С этого ракурса ночь казалась мягкой и бархатной. Странно было слышать и даже видеть иное. Далёкие серии пронзительных выкриков. Дикий рёв очередной грубой толпы, которая вторгалась на ухоженные чистые улицы богатых кварталов, чтобы привнести в них хаос.

Ольтея не могла сдержать улыбки. Пусть лёгкой, пусть тонкой, но той, которая заставляла глубже дышать и наполняла лёгкие прохладой ночного воздуха. Ровный взгляд. Спокойствие в каждой части её тела. Душевная невозмутимость, проглядывающая наружу из тайного центра мира. Неподвижное знание, дарующее мягкую истому чуть ниже живота.

Незримый контроль. Осознание собственной значимости. Власть.

По небу разносилась многоголосая песнь неповиновения, распадаясь на отдельные крики ярости, страха, смятения. Волнение сотен стычек. Лязг оружия.

«Это всё ты, – шептал ей внутренний голос. – Ты это сотворила».

– Иди сюда, – негромко сказала Милена, но острый слух высшего сиона позволил услышать каждый шорох и шелест. – Что ты там застыла?

– Наблюдаю, – женщина добавила в голос нотку тщательно скрытого испуга. Ровно столько, чтобы дать понять любовнице свой «истинный» настрой. – Бунт в столице. Как мы до этого дошли, Милена?..

Улыбка императрицы была слишком печальна, чтобы успокоить и ободрить.

– Не беспокойся об этом. Мы в безопасности. Недовольных мало, их быстро подавят, – ответила она.

Ольтея тоже улыбнулась, изображая скованность и напряжение. Рыжая подошла ближе, падая в объятия Милены и прижимаясь к высокой груди, едва прикрытой тончайшей тканью. Они обхватили друг друга руками, ощущая тепло, упругость, пожар, а потом и влагу, которая его тушила.

Широкая кровать стояла в свете единственного включенного артефактного светильника. Все остальные потухли, создавая обстановку интимного полумрака.

Их губы робко и нерешительно – словно у юных подростков, осмелившихся на что-то тайное и запретное, – коснулись друг друга. Нежность. Дрожь. Желание.

Свет изысканного артефакта сходился в точку. Она не была яркой, напротив, тусклой и ночной. Для тех глаз, которые привыкли ко тьме. У светильника были разные режимы, как и у любой дорогой и качественной дворцовой поделки.

Точка рассеянного, неделимого света, которую нельзя потрогать, лишь осознать. Она отбрасывала все тени назад, прочь из яркого круга освещённых предметов. На складках полуоткинутого покрывала блестела голубая вышивка – ласточки, соединённые крыльями и хвостами. Мозаика из танцующих львов разноцветной дугой уходила в темноту потолка. И конечно же герб: золотое солнце с орлом внутри. Он был повсюду, незримо присутствуя при всех решениях и действиях, как тайных, так и явных.

Женские тела, превращённые в произведения искусства умелыми целителями и мастерами плоти, слились друг с другом, заворочавшись в мягких складках постели. Лёгкие касания, чувственные губы, давно изученные точки удовольствия, отдающие жаром возбуждения и истомы.

То, что нужно в момент слабости. То, что позволит отвлечься от последствий гибели Хиделинды и начавшихся из-за этого погромов. То, что даст разуму вновь собраться в единое целое. Чувство, близкое к любви, если дать ему такой шанс. Но кто позволит ему развиться до столь сильного уровня?

Так твердила себе императрица и Ольтея знала об этом, позволяя своей любовнице заблуждаться.

Прикрыв глаза, рыжеволосая женщина отдалась стремительному потоку, несущему на вершины блаженства. Яркий оргазм вызвал слёзы в уголках глаз. Божественно! Идеально!

После этого они лежали в объятиях друг друга, ощущая приятную опустошённость и забытье, равное благодати. Все тревоги отпадали, а с ними – и жестокий мир, из которого они появлялись. Было только здесь. Только сейчас. Вторая точка света, но уже не тусклого, а яркого, словно солнце, поскольку в центре его были они сами.

Пусть другие опаляют себе пальцы. Пусть отводят взгляды.

Ольтея провела тонкими, но сильными руками по груди Милены, ощущая приятную упругость. Гладкая кожа, тёплая и нежная. Манящая. Призывающая. Прикрыв глаза, она повернулась на другой бок и прижалась спиной к императрице, позволив той обхватить себя руками, давая возможность ощутить контроль над ситуацией, которого ей так не хватало.

Высший сион изображала слабость, позволяя другому заботиться о себе – немыслимая картина в сознании рядового человека.

Несколько долгих мгновений они лежали неподвижно и без движений. Ольтея ощущала чужое присутствие так близко и так живо, что никакие иные силы не могли быть реальнее. Мир, где существуют только они и ничего больше.

Даже жаль, что вскоре это изменится.

Женщина вновь задумалась о том, как постель меняет отношения. Ранее, когда они с Финнелоном обговаривали эти моменты, то она не могла и помыслить о том, что будет жалеть… Жалеть Милену. Императрице не суждено будет пережить грядущие события. Но такова жизнь, которая ограничивает каждое живое существо. Благ не хватит на всех – это аксиома мира. Невозможно сделать королём каждого. Нужны слуги, рабы. Нужны те, по спинам которых будут идти небожители, такие как она. А значит, необходимо закалить своё сердце и думать наперёд. О будущем.

Ольтея провела кончиком пальца по краю одеяла, как будто изучая вышивку, и опустила лицо, зная, что её любовница заметит это движение.

Губы рыжеволосой женщины дрогнули в притворной тоске.

– Я скучаю по Финну, – солгала она.

Милена ощутила налёт тоски. Императрица сглотнула и прикрыла глаза.

– А я по Дэсарандесу, – произнесла та в ответ. – Поэтому мы и лежим здесь, находя утешение друг у друга.

Где-то глубоко внутри, в отдалённой части души Ольтеи, беззвучно захохотал её внутренний голос. Хитрый, скользкий и холодный, как змея. Скрытность, вот что было ключевым. Для того, чтобы обеспечить её на должном уровне, Финнелон передал ей один из старых артефактов Мираделей: кулон, что по преданию скрывает даже от взгляда богов. Ольтея не знала, насколько подобному можно доверять, но безделушка ей понравилась: металлический глаз, расписанный рунами, в оправе из белого золота. Легенды легендами, но вот от чтения некромантов он точно защищал, что было неоднократно проверено многими людьми.

– Император даже не навестил меня, когда телепортировался во дворец, – добавила она грусти в свой голос. – А ведь я жена его сына. И теперь он вряд ли соизволит появиться в Ороз-Хоре в ближайшее время.

– Это война, Оли. Мы окружены ею. И лишь благословенный Дэсарандес, которому помогают такие люди, как твой муж, могут спасти нас и всю Империю. Если бы не они, то мира, который мы знаем, не существовало бы, – Милена чуть крепче сжала свои объятия.

Ольтея подавила презрительный фырк. Как и Финнелон, женщина считала, что в бесконтрольном росте Империи кроется её слабость. Нужно остановиться. Необходимо ограничить себя, иначе всё рухнет. История не знала ни одного тирана, который подчинил бы себе весь мир. И тому была причина. А значит, нужно не отмахиваться от истины, а следовать ей. Остановиться, осмотреться. Установить рамки и правила. Наладить инфраструктуру, вычистить ересь, заняться дипломатией и заиметь, в кое-то веки, нормальных союзников.

– Возможно, стоит ограничить экспансию, – сказала Ольтея. Эти слова вырвались спонтанно, под напором обстановки и момента слабости. Её слабости. – Решить внутренние распри.

– Этим можно заниматься одновременно, – возразила Милена, которая никому не собиралась рассказывать реальное положение дел. То было условие императора. Никто не должен знать о гисилентилах. – Мы могли бы сделать это сами, если бы Хиделинда не умерла…

«Если бы она не умерла, то вся эта вялая возня с Аммой никогда бы не закончилась», – подумала Ольтея. Именно поэтому она убила её. Именно поэтому никто не мог найти вторженца. Потому что удар был нанесён изнутри.

Всё двигалось в рамках чётко составленного плана, который скоро войдёт в свою финальную стадию. Осталось лишь посеять семена раздора и устранить последний реальный оплот власти императрицы – высшего жреца.

– Ты права, – кивнула Ольтея. – Может поэтому Силакви… – и замолчала. Столь резко и внезапно, что на самом деле подавилась воздухом от едва не сказанных слов.

– Оли? – Милена приподнялась. Её груди закачались, невольно привлекая взгляд любовницы, которая ощутила, что была бы не против вновь отведать их на вкус.

В выражении лица императрицы появилась настороженность. Взгляд стал внимательным и пристальным. Чутьё подсказывало ей, что прерванную тему нужно развить.

Всё так, как и хотела Ольтея. Навыки высшего сиона позволяли ей отслеживать подобные изменения в теле своей партнёрши.

«И почему ты так и не решилась пройти процедуру полной трансформации?» – мелькнула у неё короткая мысль. Ольтея не понимала этих полумер, которые использовали многие аристократы, предпочитая не увеличивать силу, а просто продлять жизнь. Безусловно это было проще, дешевле и быстрее, но разве они не ощущали, сколько всего теряют, ограничивая сами себя?

– Что сделал Киан? – продолжила Милена.

– Ничего, – завозилась Ольтея. – Ничего…

– Оли! – Мирадель добавила в голос повелительных интонаций. – Что сделал Киан?

– Он… – женщина замялась, – я стала свидетельницей, как он встречался с человеком из культа Амма. А потом, как я знаю, к нему приходили гонцы с какими-то сведениями, слишком важными, чтобы доверять их почтовым шкатулкам.

– Высший жрец расследует дело, на которое был направлен, – словно оправдываясь, заявила императрица. Она будто бы сжалась.

– Ты нервничаешь от одного лишь упоминания его имени… – медленно произнесла Ольтея, а потом искусно отвела взгляд, захлопав длинными ресницами. – Ты ведь сама ощущаешь это, верно? Странность, – короткая пауза. – Всё вокруг не то, чем кажется. А Силакви… он злится на тебя, так? Считает, что ты допустила смерть Хиделинды и пустила прахом начинания императора. Что ты не подходишь на роль правителя, пока отсутствует Дарственный Отец.

– Нет, – Милена мотнула головой. – Глупости. Конечно нет… – её взгляд был обращён внутрь себя, в чертоги собственного разума, полного мыслей и тревог. – Он самый преданный союзник Дэсарандеса, а значит, фактически брат мне, – прибавила она, но Ольтея поняла, что это сказано больше для себя, чем для неё.

Пальцы императрицы коснулись щеки своей любовницы, нежно огладив, а потом она улыбнулась.

– Не о чем волноваться, – продолжила Милена. – Всё не так плохо, как выглядит со стороны.

У Ольтеи задрожали веки, как будто тепло и усталость одолели её.

– Может и так. Но он гораздо сильнее тебя… – прошептала императорская любовница, притворяясь, что засыпает. Она откроет глаза потом, когда дыхание Милены соскользнёт в глубокую пропасть сна.

Незримые властители никогда не дремлют взаправду.

* * *

– Не ори, видишь ведь, она тебя не понимает, – выступил я вперёд, жёстко глядя в глаза капрала, который злобно фыркнул.

– Поганые плебеи из низших рас, – прошипел он, словно ядовитая змея. – И кто же опускается столь низко, что позволяет говорить за себя версу?

– Человек, который не знает языка, но который посещает шатёр принца Империи, – ровным голосом ответил я ему. – Ты точно хочешь знать это, капрал?

Мужчина прищурился, а потом обвёл взглядом загороженную дорогу. Не слишком расторопные, но старательные слуги Силаны уже завершали процесс замены колеса, так что с минуты на минуту наша процессия восстановила бы прежний путь, перестав блокировать проход.

Облизнув напоследок губы, он молча отступил и лишь рявкнул на свой отряд, заставляя тех завернуть в сторону и обойти затор через протоптанную в грязи узкую тропинку, за рядами обшарпанных палаток – их ещё не успели собрать, – по которой только что проехал одинокий кавалерист в форме гонца.

Едва он скрылся, как Силана протяжно выдохнула и её строгое, надменное выражение лица сменилось на уставшее и вымученное. С момента посещения шатра Финнелона пролетело три дня и они не прошли без последствий ни для неё, ни для меня. За это время успело измениться много и одновременно ничего.

– Не обращай внимание, обычный павлин, отрастивший немного зубов, – хмыкнул я. Ярость капрала не шла ни в какое сравнение со злобой Дризза, который, казалось, мог прожечь человека взглядом. Наверное кто-то духовно слабее имел риск получить душевную травму и ещё долго видеть Хродбера в кошмарах.

Хм… а ведь наверняка найдутся такие люди. Вот совершенно не удивлюсь!

– Ты сказать он, я не знать язык, – коряво произнесла Плейфан. – А я понимать. Не всё. Кассрок.

– Чего? – не понял я. – Какой ещё «кассрок»?

– Мало-мало, – приблизила девушка большой и указательный палец друг к другу, оставив между ними узкое пространство воздуха.

Меня всегда веселила её пантомима. Брюнетка, словно для компенсации низкой разговорной практики, крайне активно использовала жесты и мимику. Порой её рожицы вгоняли меня в ступор, а порой заставляли хохотать, словно на цирковом выступлении. Силана дулась, но обычно вскоре начинала смеяться сама.

Хм-м… лишь сейчас осознал это в полной мере. Похоже, мы умудрились немного сблизиться. Наверное свою роль сыграло её одиночество и наш возраст: почти одногодки. Мне шестнадцать с половиной, ей почти шестнадцать. Скоро «отпразднует» магическое совершеннолетие. А может и правда отпразднует, без всякого ехидства?

– Наверное «кусок»? – поднял я бровь, пытаясь угадать слово, близкое по смыслу и по звучанию. – Но вообще… ты прогрессируешь, – сказано было даже без смеха, хоть Силана и закатила на такое глаза.

– Я… – и задумалась, – знать… кусок раньше. Не успевать. Не понимать, – её руки мельтешили и крутились, словно две маленькие мельницы. В очередной раз поймал себя на мысли, что подобное выглядело весьма забавно, но я понимал, что таким образом она выражала свою речь. И будет так делать до тех пор, пока не освоит её хотя бы наполовину.

– Хм, но сейчас мы с капралом, – ткнул я пальцем себе за спину, – говорили достаточно быстро. Ты понимала?

– Да, почти всё! – Плейфан гордо выпятила грудь, которую облегал плотный корсет, на обратной стороне которого я только вчера вышил двойную защитную вязь. Моя первая двойная руна!

Есть чем гордиться. Подобное не всякий опытный маг может вытянуть. Даже те, кто работает в гильдиях зачастую неспособны творить такие хитрости. Я смог. Причём сам! Ну, по книгам, полученным от культистов. Но без наставников. И это заставляло меня улыбаться каждый раз, когда видел своё творение. Правда, боюсь, девчонка принимала это за свой счёт. Впрочем, мне не жалко. Тем более, когда она увидела меня в новой одежде, да при деньгах, вдобавок узнав, что я сын графа… Отношение изменилось. Теперь я казался не слугой, а кем-то равным. Жаль, что только казался, однако даже подобное значительно упростило мне жизнь.

Не сказать, что Силана как-то притесняла меня раньше, но одно всегда следует за другим… Хм, а если разобраться, как мы до этого дошли? В первый день худо-бедно поговорили, пусть и через переводчика, Баера. Потом я начал создавать ей руны комфорта и защиты, вроде как выполнять свою работу, для которой и был к ней направлен. Потом произошла встреча с принцем, где я уже красовался в новой одежде и даже перемолвился с ним несколькими словами… Наверное, это стало той самой точкой, что всё изменила. Я начал принимать пищу вместе с ней, мы стали пытаться общаться сами, без Баера. Рассказывать друг другу какие-то элементы своей биографии и прочее-прочее.

В общем, кирпичики взаимного понимания медленно складывались друг с другом, создавая крепкий фундамент не только рабочих, но ещё и доверительных отношений.

– Молодец, – кивнул ей. Нужно хвалить людей за дела, которые они считают сложными. Тем самым ты показываешь, что замечаешь их и усилия, которые оказались приложены.

Сегодня Баер отпросился по каким-то своим делам, всё-таки он был помощником барона Морсона Стиварта, одного из дипломатов нашей армии. Не удивлюсь, если последний будет направлен к Мобасу, на переговоры с их архонтом, вместе с посольством герцога Сандакая.

Кхм, так вот, отсутствие переводчика – который зачастую лишь раздражал меня в повседневных мелочах, мешая общаться с девушкой, – сильно усложняло жизнь в более серьёзных ситуациях, таких как сейчас. Силана, что ни говори, пока что достаточно посредственно могла изъясняться на таскольском. Мне, как тому, кто худо-бедно общался с ней последние несколько дней, удавалось с горем пополам разбирать примерно половину её фраз, чего хватало для неспешной болтовни у костра или в шатре, но было критически мало в серьёзной обстановке. Это сейчас моего красноречия хватило, чтобы решить вопрос с этим капралом, а что если бы недовольным оказался какой-то аристократ или сион? Устраивать драку?

Ха-а… выкрутился бы, наверное, но… В общем, «честь» следить за монхарбской аристократкой и прикрывать её от возможных проблем мне решительно не нравилась!

И плевать на то, что посреди имперской армии, она, вроде как, должна быть в полной безопасности. Ага, конечно! Дерьмо, как говорится, случается, а потому нужен глаз да глаз. В конце концов меня об этом попросил лично принц Финнелон.

Причём намекнул так, мимоходом, о обязательных недоброжелателях. А я что, шпион? Как я могу увидеть и опознать этих недоброжелателей? Остаётся лишь готовиться и разрисовывать рунами всё вокруг.

За прошедшие дни я дважды докупал чернила, но теперь все основные вещи Силаны были зачарованы. Краска – херня, которая слезет за несколько дней, если не раньше. Дай Хорес обойтись без дождя, а то та же карета имеет все шансы встать посреди пути (как сейчас), ибо я существенно добавил ей грузоподъёмности, отчего её набили весьма и весьма…

К тому же, рунные цепочки пришлось делать сугубо безопасными, чтобы случайная потёртость или капля влаги не стёрла кусочек и не создала тем самым взрыв или какую иную проблему. И одно вытекает из другого! Раз руны простые, значит малофункциональные, отчего полезных свойств объект получал мало: по одному, максимум два. К тому же, почти все из них я повторял: укрепление, контроль температуры, создание барьера или нечто подобное, в зависимости от типа объекта, которым чаще всего выступала одежда, предмет быта или украшение. Хотя с последними я почти не занимался, краска на них ложилась весьма плохо, а значит и толку нет.

Мысленно хмыкнул, представив, как разрисовывал бы то же кольцо! Вот бред…

В общем, по хорошему, всё надо будет переделать, да как можно быстрее. Вот и работал, не покладая рук. Даже успел полноценно зачаровать несколько вещиц этой девицы. Повезло ещё, что Силана достаточно спокойная, даже в каком-то смысле робкая, хоть и умеет, когда надо, проявить твёрдость и показать характер. С тем же Финнелоном, например, общалась достаточно серьёзно.

– Кирин, – махнула девушка рукой, – что думать?

– «Что думаешь», – по инерции поправил я её. – Хотя погоди. Опять ты по-дурацки всё сказала! В нашей ситуации нужно было спросить: «О чём задумался?»

– Ты, – нахмурилась она, – дурак сам.

– Ладно, – смиренно почесал я затылок, – не дуйся, аристократка, лучше расскажи, как праздновала пятнадцать лет?

Ей скоро шестнадцать, так что… почему бы не вспомнить времена, когда всё было хорошо? Она тогда, небось, вообще никаких бед не знала.

Тему эту, между прочим, не я начал. Силана сама принялась рассказывала именно об этом, когда от кареты, где мы находились, отвалилось колесо. Что поделать, я не всемогущий, да и зачаровывал эту штуку предельно упрощённо, о чём и сказал скептично хмыкнувшей девчонке, которая пробормотала в ответ что-то на мунтосе. Дай мне угадать, поставил бы на «криворукий неудачник» или нечто аналогичное. Либо на то, что я оправдываюсь. А может это некая монхарбская поговорка? Если и так, то я в любой миг готов на это ответить! Как говорил Гильем Кауец: «Генерал, ни разу не испытавший неудачи, недостаточно опытен».

– Не хочу, – скрестила Плейфан руки на груди. – Ты говорить… я плохо…

Всё ещё считает, что я назвал её дурой? Не называл я! Сказал, что она объясняется по-дурацки, но ведь это вообще не о том. Причина в банальном незнании языка и малого опыта! Хм, может рассказать ей об этом?

На мгновение задумался, а потом мысленно поморщился. Нет уж, чтобы меня снова посчитали оправдывающимся?

– Силана, – наклонился я к ней, – даже не начинай. Если выведешь меня из себя, то прекращу с тобой разговаривать, – я говорил медленно, давая ей понять свою мысль. – Тогда практика таскольского помахает тебе рукой. То есть, – едва я произнёс это, как осознал, что девчонка может не понять смысла фразы, – у тебя не будет практики языка. Значит, будешь дольше и труднее его учить.

– Фёртас вернётся вечером, – не слишком уверенно возразила она, вспомнив про переводчика.

– Тогда до вечера, – через силу улыбнулся я. – Пойду, прокачусь на лошади. Не зря ведь её покупал. Удачной поездки, архонт Плейфан.

Притворно вежливо поклонившись, под неразборчивый аккомпанемент мунтоса и таскольского, смешанного в непередаваемую кашу, покинул карету.

Вот ещё, делать мне нечего, уговаривать её!

Спрыгнув в грязь, которая разлетелась под сапогами во все стороны, прошёл немного вперёд, а потом завернул, выискивая конюхов, которые занимались лошадьми. Ага, вон они! Ведут стадо, голов на двести, немного в стороне от неровных колонн имперской армии.

Быстро забрав из общего стада свою лошадь, я отметился у скучающего секретаря, сидящего в повозке (он вёл подсчёт, чтобы потом не было путаницы или пропажи чьих-то скакунов), а потом вскочил на неё и пристроился к нашей колонне.

Армия совершала переход до вольного города Мобас, оставив за спиной полуразграбленный Кииз-Дар. Даже я, только что присоединившийся к армии, уже успел услышать не один и не два десятка историй его захвата. Как солдаты расстреливали сдавшихся защитников. Как к чертям собачьим сожгли кварталы бедняков. Как богатых купцов вытаскивали из домов и забивали камнями, превращая в окровавленные куски мяса. Как прячущуюся знать находили, собирали группами, а потом, на центральной площади города, публично раздевали, ломали ноги, выжигали на лбу знак Хореса и ослепляли, бросая на произвол судьбы. Каждый волшебник знал, что таких лечить нельзя. Как я слышал, кто-то из этих калек, на момент ухода армии Империи, ещё даже оставался жив, побираясь возле храмов и надеясь на милостыню.

Теперь Кииз-Дар стал символом неотвратимости. Не думаю, что кто-то ещё из вольных городов последует его примеру и попытается столь искренне и целеустремлённо сопротивляться имперской армии. В этом нет смысла. Слишком велика разница сил.

Впрочем, поговаривали, что император придумал нечто куда более интересное, на случай новых попыток оказать ему отпор. Даже интересно на это посмотреть!

Некоторое время я двигался в общем потоке, пристроившись к ближайшим солдатам, рядом с которым ехал небольшой отряд кавалеристов, травящих байки.

– У нас ведь, пока возле Кииз-Дара торчали, – рассказывал лоснящийся, чисто выбритый мужчина, чёткость движений которого выдавала сиона, – не только разведка по сёлам да лесам бегала, ещё и провиант тащили весь, который только могли собрать, – на это собравшиеся заухмылялись и закивали. – Конечно же, милостью императора, каждому сиволапому крестьянину платили даже за последнюю завалявшуюся морковку, ведь грех перед Хоресом, грабить свои же земли, – возвышенно задрал кавалерист лицо к небу.

– Истину глаголишь, – осветил себя знаком Хореса его сосед.

– И истина сияет, как маяк в ночи, – улыбнулся рассказчик, а потом заметил меня и подмигнул. Молча кивнул ему, показав, что тоже заинтересован в истории. – В тот день наш отряд прикрывал фуражиров на телегах, которые направились на западные холмы, возле моря Гурен, – продолжил он. – И в крайнем поселении наткнулись на старосту, который, видать, крепко обижен был на Империю и всех её представителей. Может, кто из родичей погиб? Не моё в общем, дело, – пожал он плечами. – Вестимо, стали торговаться за урожай. А ему-то, видать, донесли уже, что наши крестьян не трогают, а командиры за любую солдатскую вольность шкуру дерут! Вот он и загнул цену. Серебряный, понимаешь ли, говорит, за каждый мешок тыквы и зерна! Мясо и вовсе по два завернул.

Всадники засвистели и заржали, как кони, на которых ехали. Ценник, конечно, был задран в небеса.

– Призывы к совести и здравому смыслу этот сын ишака полностью игнорировал. Уж мои парни задумали было проучить придурка, но я остановил – слухи точно дошли бы до верхушки, тогда не избежать наказания, да притом крепкого, сами знаете, – он вздохнул, нахмурился, а потом улыбнулся. – Уходить пустыми тоже не хотелось, а потому Гимурт, главный фуражир, взял да и выложил горсть серебра!

– Во дурак! – воскликнул кто-то, но на него тут же зашикали. Люди понимали, что история ещё не закончена.

– Так и староста тот подумал, – ухмыльнулся кавалерист. – У него такая презрительная усмешка на губах появилась! А Гимурт, между тем, заорал своим: «Тащите чехлы от инсуриев!» У нас, ха-ха, таких как раз десяток валялся. Всё никак интендантам сдать не получалось. Староста перестал улыбаться уже на стадии разворачивания «мешка», а когда мы начали их набивать…

На этом моменте люди уже откровенно хрюкали от смеха.

– У нас аж телеги подкосились, когда мы, на полусогнутых, затаскивали туда эти чудовищные «мешки», набитые всем, что только можно было взять. Староста потом подошёл к Гимурту, и говорит: «Ты больше с ТАКИМИ мешками сюда не приходи!»

Взрыв хохота оглушал, но история и впрямь оказалась на диво забавной, так что я задержался и послушал его несколько. Может, так и остался бы до самого вечера или остановки, но помешала Силана. Девушка высунулась из кареты, начав осматривать людей вокруг, очевидно выискивая меня. Наверное хотела как-то договориться, а может даже извиниться, но я, имея более низкий статус, желал хоть немного её проучить.

Согласен, не слишком достойное поведение для «жалкого верса», тем более, что Плейфан, так-то, и сама тут считается «вторым сортом» – иноземная дворянка, толком не знающая даже «нормального языка», о чём ей напоминал, наверное, каждый второй. По хорошему надо бы поддержать её, помочь адаптироваться и быстрее вникнуть в новые для себя реалии, но я тоже не святой и не обладатель бесконечного терпения. Предупреждал её, что не буду разговаривать, если она меня раздраконит? Предупреждал. Я даже переводил тему, тем самым предлагая зарыть топор войны, а она… Тьфу! Пускай теперь посидит в одиночестве, подумает о своём поведении. А там… там видно будет.

Поэтому я сдал немного назад, не желая встречаться с ней взглядом и давать себя заметить.

– Я что, ей личный стражник? – негромко пробормотал себе под нос.

Хм… с какой-то стороны да, но принц явно не имел в виду, что я должен вытирать ей сопли и развлекать беседой. А если уж вспомнить свою семью, которая сюда меня и направила, так те и вовсе давали понять, что хотят строго обратного: моей, а не чьей-то ещё безопасности. Потому и засунули меня в такое место, где риск смерти снижался до минимума. Пусть всё так и останется.

В общем, покатав в голове эти мысли, пришёл к мнению, что вполне себе могу оставить свою подопечную пару часиков повариться в собственном соку. Ничего за это время с ней не произойдёт. Тем более, что по дороге даже не смогу заняться работой (зачарованием), а потому делать всё равно нечего.

– Не нападут же на нас по пути? – риторически спросил я.

Хмыкнув, развернул лошадь в сторону и, пропустив колонну, направился в направлении смутно виднеющихся повозок, нагруженных инсуриями. Насколько я помню, сразу же за ними разместили взвод боевых магов (кто на конях, а кто в телегах), среди которых должен быть и Ресмон. Надеюсь, удастся перекинуться парой слов, а то со времён прибытия не общались. Хотя… там ведь наверняка куча смотрителей будет!

Пожав плечами, решил узнать подробности самолично, а потому смело двинулся в путь.

– Куда прёшь? – раздражённо бросил мне какой-то аристократ, лошадь которого едва не встала на дыбы, когда мой конь поравнялся с его. Приглядевшись, осознал, что это не конь, а кобыла. Хм… уж не начался ли у них брачный сезон или как там оно происходит? Ха-а… я до досадного мало знаю о столь элементарных вещах! Уверен, тот же Ресмон знал куда больше, хоть и вёл сугубо деревенскую жизнь.

– Приказ принца, – грубо бросил я ему. – С дороги!

От неожиданности, мужчина тут же уступил путь, позволив мне пройти вперёд.

Ой, Кирин, ну что ты, сука, несёшь? А если кто-то узнает⁈ Прикрываться именем Мираделя!.. Да с меня заживо шкуру спустят!

Мотнув головой, выбросил из неё глупые мысли, ведь дело всё равно сделано, а потому теперь ничего не оставалось – только ехать вперёд, надеясь, что длинный язык не принесёт проблем. Но на будущее лучше так не говорить. От греха подальше.

Позади десятков телег с инсуриями (их было так много, что императорские логисты разбили обоз на части, распределив его по всему войску), глотая пыль (хоть погода и была сырой, но всякая дрянь продолжала летать по воздуху), разместились отряды боевых чародеев. Впрочем, к ним сейчас распределяли едва ли не всех, кто умел колдовать, кроме совсем уж узкоспециализированных, типа безглазых некромантов.

– Здорова, парни, – махнул я рукой, пристроившись около первой же группы из четырёх ребят, двое из которых очевидно отращивали бороды. – У меня послание для Ресмона, новенького, его должны были к вам куда-то распределить, видели такого?