Текст книги "Сладкая отрава (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Холодно. Страшно. Я остался один.

Комментарий к Глава 9

Для тех, кто не заметил: размер фанфа сменился на макси)))

И выставлены новые предупреждения: насилие и смерть персонажа.

ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ)) всегда ваша afan_elena

========== Часть 2. Глава 10. Охмор ==========

ГЛАВА ПРО ОХМОР ПЕРЕПИСАНА (ДОПОЛНЕНА, НЕКОТОРЫЕ СОБЫТИЯ ИЗМЕНЕНЫ)

И РАЗБИТА НА ДВЕ ЧАСТИ!

***

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Я открываю глаза и тут же жмурюсь от яркого света. Хочу прикрыть глаза рукой, но каждое движение отзывается болью. Должно быть, на моей коже нет живого места после продолжительного «общения» с моими новыми «друзьями». По несколько часов в день они занимаются тем, что пытаются заставить меня рассказать им о заговоре против Капитолия и планах повстанцев. Срывая голос от крика, я твержу им, что ничего не знаю. Мне не верят. День за днем мучения повторяются: прижигание кожи огнем, электрический ток, струи ледяной воды, с напором ударяющаяся о мое тело.

Бессмысленно оглядываюсь вокруг. Ничего не меняется: белоснежная камера без окон, обшитая чем-то мягким для шумоизоляции и, вероятно, чтобы я не навредил себе – мучить мое тело можно только по приказу Сноу. Головная боль стала моей постоянной спутницей. И кровь. Мне кажется, я уже привык к липкой влаге, превращающейся в стягивающую кожу пленку.

Сколько я здесь? По моим подсчетам неделю, может две. Мне сложно судить – я не различаю дней, потому что один похож на другой, полные отчаянья и страха. Мой рассудок бродит где-то на грани помешательства, и лишь одна мысль подпитывает мои силы: «Китнисс спаслась! И я должен выжить, чтобы вернуться к ней».

Меня мучают кошмары. Они все о Китнисс. Как она? Что с ней? Люди, которые ее забрали, скорее всего, не знают про отраву в ее организме. Значит ли это, что девушки, которую я люблю, может уже не быть среди живых? И еще… Ребенок. Мы с Китнисс были близки и не предохранялись. Могла ли она забеременеть? Как мне защитить ее и нашего ребенка, если я нахожусь здесь, запертый в клетке?

Непроизвольно смотрю на дверь, когда та распахивается, впуская в мою темницу незваного гостя. Кориолан Сноу. Президент, как обычно, безупречно одет – темно-серый костюм подчеркивает благородную седину бороды, а белоснежная роза, закрепленная на груди, пропитывает все вокруг своим запахом. Неестественно сильным запахом. Сноу усаживается на край моей койки и любезно интересуется моим здоровьем. Игнорирую вопрос. То, что со мной происходит – его приказ, а разговаривать с собственным мучителем не входит в мои планы.

– Как считаете, мистер Мелларк, – говорит Президент, не замечая моего молчания, – мисс Эвердин нравится в Тринадцатом?

Непроизвольно прислушиваюсь, пораженный вопросом. Тринадцатый дистрикт уничтожен еще в Темные времена, так зачем бы похитителям отправлять туда Китнисс? Улыбаясь моему замешательству, Сноу продолжает:

– Дистрикт уцелел, мистер Мелларк. Более того, в последнее время с ним достаточно много проблем. Жители Тринадцатого поверили, что могут изменить привычный мир, вдохновившись выходкой мисс Эвердин на Арене…

– Китнисс тут не при чем!.. – не раздумывая, я начинаю ее защищать, но Сноу меня прерывает.

– Не перебивайте, мистер Мелларк, – повышает голос Президент и, когда я замолкаю, возвращается к своему обычному тону. – Это не в ваших интересах, учитывая, что кроме меня у вас не осталось друзей.

– Хуже таких друзей может быть только смерть, – отзываюсь я.

– Не торопитесь на тот свет, Пит. Там может не лучше, чем в нашем мире.

Президент встает и движется по периметру моей камеры, сложив руки за спину.

– Как не прискорбно это признавать, но вы умный молодой человек. Правда бывает жестока. Вас бросили те, кому вы доверяли. Вы, Пит, оказались им не нужны.

Я сжимаю кулаки, стараясь сдержаться. Всему есть объяснение. Китнисс не знала про заговор. Не могла знать.

– В то утро, когда я распорядился переселить вас и мисс Эвердин из квартиры, мне стало известно, что повстанцы готовятся освободить Сойку-пересмешницу из моих, как они считают, жестоких рук. Я был против, чтобы вас разлучали с невестой, все-таки, мне известно, как вы к ней относитесь… К сожалению, среди капитолийцев нашелся предатель. Новоиспеченный распорядитель Игр – Плутарх Хэвенсби – я возлагал на него большие надежды и жестоко ошибся, как видите.

– Китнисс и я не знали про заговор, – говорю я. Сноу кивает.

– Вы, безусловно, не знали. Теперь в этом нет сомнений, – отвечает Президент, а я морщусь от омерзительного подтекста. «Теперь» это после того, как меня пытали, надеясь выбить сведения, которых у меня нет? – Однако про мисс Эвердин сложно сказать тоже самое, – продолжает Сноу. – Все ее друзья сейчас в Тринадцатом. Ваш общий ментор, не в меру словоохотливая мисс Тринкет, даже «кузен», который доставил и вам, и мне немало проблем. А вы… Вы все еще здесь, наслаждаетесь моим обществом.

Тяжело вздыхаю, не имея аргументов против. Хеймитч, Эффи, Гейл… Все спаслись из цепких лап Сноу. А меня оставили на растерзание.

– Зачем я вам? – спрашиваю обреченно. Горько сознавать, что смерть была бы слишком легким выходом: если бы Сноу хотел, я был бы уже мертв. Тут что-то другое.

– Вы поразили меня, мистер Мелларк, – говорит Президент, усаживаясь обратно на койку. – Столько самопожертвования, такая привязанность к другому человеку. Я восхищен. Признаюсь, что я не ожидал, что все-таки дойдет до… ночи с мистером Хоторном.

Если до этого я лежал на своей койке, как безвольный труп, то при упоминании Китнисс и Гейла через силу поднимаюсь. Стискивая зубы от боли, прислоняюсь к стене.

– Это не ваше дело, – медленно произношу я, надеясь, что это может прекратить ненавистный разговор. Не тут-то было.

– Отчасти вы правы, однако, своим поступком, сами того не ведая, вы раскрыли тайну мисс Эвердин, – отвечает Президент. Я не понимаю, что имеет в виду Сноу, хмурюсь, а он продолжает. – Кантаридин, мистер Мелларк, – лекарство от излишней скромности – у любой медали всегда две стороны.

Мой собеседник замолкает, нагнетая обстановку. Злюсь. Что за намеки?

– И какая вторая сторона? – обеспокоенно спрашиваю я.

Губы Сноу трогает едва заметная усмешка, а его пальцы поглаживают седую бороду.

– Вы – вторая сторона медали, Пит, – произносит Президент. – Лекарство не изменяет мыслей и желаний мисс Эвердин, оно лишь обостряет ее собственные порывы. То, что в обычном состоянии было запрятано глубоко в душе вашей напарницы, под действием кантаридина обрело куда более наглядное выражение.

Я часто моргаю, пытаясь осознать услышанное. Отрава не изменяла Китнисс, а только усиливала ее желания? Радостное возбуждение охватывает меня, а сердце бьется сильнее, когда я вспоминаю – Китнисс отвергла Гейла. Она не любит охотника.

Китнисс выбрала меня!

Я был нужен ей!

Я невольно улыбаюсь и сажусь ровнее, отчего израненное тело отзывается болью, но теперь я с новыми силами смотрю в будущее.

Все рушится, как карточный домик, когда я встречаюсь глазами со Сноу. Я, как никогда ясно, понял, что радость моя преждевременна. Не из сочувствия Президент хотел выяснить сердечные тайны Китнисс, накачивая ее отравой. У Сноу всегда есть «причина». Словно прочитав мои мысли, он говорит:

– Как удачно оказалось, что в моих руках тот, к кому не равнодушна Огненная девушка. Не правда ли? Кроме того, если я не ошибаюсь, у нас есть шансы, что мисс Эвердин могла забеременеть от вас?

Очевидно, что я не смог сдержать ужас и страх за Китнисс, отразившийся на моем лице. И, к несчастью, Сноу достаточно проницателен, чтобы читать между строк.

– Да, мистер Мелларк, – довольным тоном говорит Президент, поправляя сбившуюся на кармане белую розу, – если в чреве вашей невесты зародилась жизнь, это станет нашим с вами козырем против тех, кто наивно полагает, будто может изменить мир.

Я сижу тихо, словно окаменел, а сердце сжимается в комочек от страха за Китнисс. Радость сменяется осознанием грозящей опасности. Я не хочу, чтобы Китнисс угодила в лапы Сноу, и президент вновь все понимает без слов.

– Нет, мистер Мелларк, я не собираюсь убивать вашу напарницу, – произносит Президент. – В своем роде, Китнисс Эвердин даже забавляет меня, а вот вы, Пит, несомненно, заслуживаете уважения. Я хотел бы иметь такого преемника, но эта девушка только все портит. Любить так преданно и самозабвенно, как вы ее… Что может быть хуже?

Сноу ждет ответа, а я молчу, понимая, что мне угрожают. Угрожают Китнисс.

– Как считаете, Пит, мисс Эвердин была бы красивой невестой на свадьбе, которая не состоялась?

– Да, – осторожно отвечаю я.

– Согласен, – вслух размышляет Сноу. – Все, что нам остается – дождаться свадьбы… Влюбленной женщиной можно управлять, если не любить ее самому.

– Но я люблю Китнисс, – вырывается у меня, но я спешу взять себя в руки. Что за ужасный план созрел у Сноу в голове?

– Мы исправим это, мистер Мелларк, – тихо говорит Президент. – Современная медицина творит чудеса и лечит любые недуги. Даже любовь.

Почти сразу после ухода Сноу, ко мне заявляется человек в белом халате. У него тонкое лицо и противные бегающие глаза. Пока два миротворца удерживают меня на кровати, лже-доктор вкалывает мне в вену какое-то вещество золотистого цвета. Практически сразу я понимаю, что мир вокруг вращается. Мне мерещатся монстры с огромными клыками, я вижу, как мои родные один за другим сгорают, словно спички, поджариваясь в огне. Переродки с глазами тех, кого я когда-то знал. Кровавое месиво из оторванных конечностей животных и людей. И крик, мой собственный крик. До хрипоты. До изнеможения.

Теперь это повторяется изо дня в день – пытки физические смешиваются и с насилием моральным. Меня избивают, а после добавляют порцию нового галлюциногена. Вещество – не что иное, как яд ос-убийц, так что меня мучают галлюцинации и приступы паники, а те, кто калечат мое тело, раз за разом повторяют, что во всем виновата Китнисс. Я им не верю, но ядовитые слова, как назло, врезаются в мозг, накрепко ассоциируясь с болью.

Постепенно меня оплетают ложью, и сопротивляться становится все труднее. Я знаю, что все слова моих мучителей – обман, но отчего тогда, лежа в белоснежной камере и глядя на ослепительно яркую лампу, я начинаю вспоминать обрывки непонятных фраз, оброненных Китнисс в разговорах с бывшим ментором? Почему мне кажется странным поведение любимой девушки в Туре победителей и после него? Она ведь знала, что в Дистриктах неспокойно. Китнисс знала, что грядет буря…

Однажды сложив информацию воедино, я пришел к неутешительному выводу – Китнисс была осведомлена о том, что существует заговор, и она сама – ключевая фигура в игре. Она знала обо всем и не сказала мне. Бросила меня, позволив Сноу и его приспешникам творить сейчас с моим телом все, что они захотят.

В редкие моменты просветлений, когда мой разум освобождается от действия яда, я пытаюсь вспомнить светлые моменты, которые связывают меня с Китнисс. Наши ночи, когда мы, обнявшись, спасались от кошмаров; поцелуи, от которых мое сердце билось быстрее; ласковые слова, которые любимая прошептала мне в порыве чувств. В сердце Китнисс есть место для меня! Я любим той, без которой не могу жить. У нас, возможно, будет ребенок – частичка любви, соединившей наши жизни…

Но каждый новый день приносит лишь новую боль и все больше сомнений. Раз за разом мне все сложнее отличать, где правда, а где ложь. Мысли путаются. В голове возникают новые воспоминания, которых не должно быть, но я ничего не могу изменить. Образ Китнисс перестает казаться чистым и светлым, а многие ее слова и поступки теперь приобретают иное значение, демонстрируя мне, какой жестокой и изворотливой является та, которую я, наверное, еще люблю.

Комментарий к Часть 2. Глава 10. Охмор

По настоятельной рекомендации читателей я постаралась шире раскрыть переживания Пита, его чувства и эмоции.

Надеюсь, стало лучше)) Продолжение в след. главе)))

========== Глава 11 ==========

ГЛАВА ПРО ОХМОР ПЕРЕПИСАНА (ДОПОЛНЕНА, НЕКОТОРЫЕ СОБЫТИЯ ИЗМЕНЕНЫ)

И РАЗБИТА НА ДВЕ ЧАСТИ!

***

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Вздрагиваю, когда дверь в мою камеру открывается. Хотя все происходит практически бесшумно, из-за действия яда я на все реагирую сильнее, чем прежде. Один из миротворцев подходит к кровати, на которой я лежу, и ледяным тоном приказывает встать. Я подчиняюсь без единого возражения, будто я марионетка в его руках. Моя воля практически сломлена издевательствами и болью.

Мы идем по длинным коридорам, и солдат оставляет меня в комнате мрачного вида, где я уже бывал. Лаборатория. Комната пыток. Как не назови, а именно здесь проходит большая часть пыток. Практически сразу я оказываюсь привязанным к опоре, удерживающей меня вертикально, по рукам и ногам. Живот и голову закрепляют ремнями, окончательно фиксируя мое тело. Рядом со мной стоят два человека в белых халатах. Девушка, с которой я не знаком, и мужчина, которого я видел множество раз за последние дни – это он всегда вкалывает мне яд. Лже-доктор, помогающий Сноу свести меня с ума. Дергаюсь, когда мужчина делает шаг ко мне, проверяет шприц, зажатый в его ладони, постукивая по стеклянному корпусу, и, наконец, приставляет иголку к моей руке.

– Не надо! – кричу я, хотя не понимаю, откуда взялись силы. Врача это не останавливает.

Всего за пару минут вещество начинает свое действие. Мир перед глазами снова кружится, рассыпаясь на тысячи стеклянных осколков. Лживые воспоминания вперемешку с кусками моих, еще уцелевших, обрушиваются на меня в один миг, разрывая мозг от обилия образов. Все чувства обостряются, и я с особым омерзением ощущаю вкус крови на своих губах, улавливаю запах собственного пота и почти физически чувствую свой страх.

Тело напрягается до боли в мышцах.

Пальцы ломит.

Кожу нестерпимо зудит.

Неожиданно стены палаты оживают, озаряясь сотней лампочек, и я жмурюсь, рыча от боли, вызванной ярким светом. Мне требуется время – несколько минут – чтобы прийти в себя и кое-как поднять отяжелевшие веки. Вокруг огромные экраны, на которых застыло изображение Китнисс. Она одета в ярко-желтое платье, то самое в котором была на нашем первом интервью после возвращения с Арены. Любимая выглядела такой невинной и так искренне влюбленной… В тот день я был счастлив. Верил, что любим. Чувствую, как сердце ускоряет ритм – но это не из-за яда. Одно из воспоминаний, до которых еще не добрался Капитолий. Я соскучился по Китнисс: по ее улыбке, по ее серым глазам… Мне не хватает той, которая покорила мое сердце. Той, которая бросила меня на произвол судьбы.

– Пит, тебе знакома эта девушка? – спрашивает доктор.

С трудом отрываю взгляд от лица Китнисс, поворачиваюсь к своему мучителю. Он стоит очень близко, на лице спокойная заинтересованность: он ученый, а я – мышь, которой нужно найти выход из лабиринта.

– Да, – осторожно отвечаю я, стараясь сохранить остатки самообладания. Чтобы эти люди не делали со мной, про Китнисс им знать не обязательно. Ведь так? Пусть она и не была честной со мной, но я все еще не хочу, чтобы кто-то причинил ей вред.

– Эта та самая девушка, которая влюблена в Гейла Хоторна? Охотника, как ты его называешь? – интересуется доктор, и одновременно с его словами изображение на экранах вокруг меняется – я вижу фотографию Китнисс, целующей в губы моего соперника. Ее глаза прикрыты, а его руки держат ее лицо в ладонях. Кадры сменяют друг друга, превращаясь в мучительный видео-ролик о любви и страсти между этими двумя.

Я не ожидал подобного. Буквально на пару мгновений я теряю контроль над собой, но этого достаточно, чтобы яд успел воспользоваться этим, найдя лазейку в оставшиеся уголки моего разума. Я окончательно порабощен. Перед глазами все плывет, а мозг подсовывает все новые галлюциногенные картинки с участием охотника и той, которую я, наверное, люблю. Она то смеется, то плачет. То лжет, то истерически гогочет, тыкая в меня пальцем. Видео не прекращается, смешиваясь с моими кошмарами. Я перестаю различать, что вижу на экранах, а что лишь плод моей фантазии.

Ее губы целуют Хоторна.

Ее руки скользят по его обнаженному телу.

Они стонут, они ласкают друг друга.

Они смеются надо мной.

– Это та самая девушка, которую ты любил? – снова подает голос человек в белом халате. Я не могу сфокусировать на нем взгляд, но упрямо шепчу пересохшими потрескавшимися губами:

– Я и сейчас люблю ее.

Мне не объяснить, откуда я знаю, но уверен – доктор улыбается, когда произносит:

– Но ведь она обманщица. Изменщица. Она предатель, – он говорит и говорит, а его слова врезаются в мозг, оставляя кровавые раны. – Она тебя не любит. Никогда не любила.

Не любит.

Никогда не любила.

Кровь в жилах пульсирует так сильно, словно сейчас прорвет тонкие стенки сосудов и вырвется наружу. Удары сердца барабанной дробью стучат внутри меня. Больно. Невыносимо больно. Все тело скручивается, чешется, ноет. Разум не может отличить что реально, а где вымысел.

Изменщица.

Предатель.

Не любит.

Никогда не любила.

– Ты хочешь снова увидеть Китнисс? – интересуется кто-то похожий на человека. У него звенящий голос и, кажется, две головы. Он стоит совсем близко, но я не различаю ни одного из его лиц – все в тумане, размыто, залито красным. Пахнет кровью.

– Да, – чуть слышно говорю я скорее самому себе, потому что все, кто вокруг, перестают иметь значение.

– Зачем? – снова вкрадчивый голос чужака. Он спрашивает о личном, о самом интимном, но я слишком растерян, чтобы промолчать.

– Хочу, чтобы Китнисс была рядом. Я хочу любить ее. Оберегать. Заботиться. Целовать. Обладать. Отдавать всего себя ей. Хочу быть любимым. Целовать ее. Заботиться. Оберегать… Любить… Чтобы она была рядом…

Кажется, мои мысли идут по кругу, а язык заплетается, коверкая слова. Перед глазами мучительные образы Китнисс – она, то целует меня, то бросает. Иногда умирает, истекая кровью, а порой смеется, как умалишенная.

Где правда? Где ложь?

Меня оплели обманом.

– Посмотри, Пит, – говорит доктор, привлекая мое внимание. – Посмотри на настоящую Китнисс!

С невероятным трудом разлепляю глаза, и стон вырывается из моей груди. Новое видео показывает Китнисс, гуляющую по лесу. На ней отцовская куртка, темные волосы заплетены в косу, а на плече старый лук. Когда она смотрит в камеру, ее лицо озаряет улыбка. Улыбка? Нет, это усмешка, брошенная мне, будто я ничтожный червь. Глаза Китнисс сочатся презрением, словно я мерзкий переродок, попавшийся ей на пути.

Девушка – помощница лже-доктора – неожиданно приближается ко мне, впиваясь в губы поцелуем. Она не ласкова. Она кусает. Прокусывает до крови, а я ничего не могу поделать, связанный и беспомощный. Воздух вокруг сотрясается от громкого голоса Китнисс, повторяющей с экранов:

– Ты жалок, Пит Мелларк, – ее слова ранят сильнее, чем плетки, которыми мучали мое тело.

– Инвалид, навязавшийся на мою голову, – ее упреки проникают в самые потайные уголки сердца, отравляя ядом все, что еще хранится в нем.

– Слабый покалеченный мальчишка, испортивший мне жизнь! – ее обвинения рушат и без того шаткие границы между правдой и ложью.

Пытаюсь отвернуться, не хочу ее слушать.

Это не Китнисс. Она бы так не сказала.

Она любила меня. Хоть чуть-чуть. Пусть самую малость.

Девушка, наконец, отрывается от моих губ, оставляя во рту сильный вкус металла – кровь, пролитая из-за ее жестоких укусов, и проводит языком по моей щеке.

– Мне противны твои поцелуи, – продолжает голос Китнисс. – Я ненавижу, когда ты прикасаешься ко мне, Пит Мелларк, – не замолкает она. – Все о чем я мечтаю – чтобы ты умер.

Мои глаза закрыты, а лицо искажено болью от ее слов. Нет! Это не Китнисс! Или все-таки она? Жестоко. Несправедливо.

Когда мою кожу бьет разряд тока, я, не сдерживаясь, ору во все горло. Пахнет паленым мясом. Моим собственным. Разлепляю глаза, стряхивая слезы, а моя мучительница, недавно целовавшая меня, стоит рядом и держит в руке палку – наконечник оружия сверкает от электрических разрядов.

– Жалкий. Калека, – по словам произносит Китнисс с экрана. – Ненавижу. Тебя.

Новый разряд тока. Новые крики, разрывающие воздух вокруг.

Боль. Адская. Нестерпимая.

Я не знаю, где я.

Кто я?

Зачем со мной делаю все это?

Почему Китнисс так меня ненавидит?

Не любит.

Никогда не любила.

Я не узнаю ее.

Я не люблю ее.

– Вот она правда, какая есть, – возникает откуда-то голос доктора. – Истина без прикрас и самообмана, Пит. Китнисс Эвердин использовала тебя. Лгала, изворачивалась. Она предатель. Изменщица. Она враг!

Предательница.

Изменщица.

Враг. Враг. Враг.

– Нет, – слабо шепчу я последнее возражение. – Она не такая… – мой голос дрожит. Я сам не верю в то, о чем говорю.

– Смотри! – кричит человек, и к Китнисс на экране подходит мужчина. Мне не нужно ни секунды – я узнаю его сразу – охотник. Их губы встречаются. Я слышу его имя, произнесенное голосом той, которую когда-то любил. Дергаюсь от нового удара током, когда палка девушки, стоящей рядом, касается меня.

Боль.

Предательство.

Ненависть.

Жмурюсь, не хочу смотреть на экран, но легче не становится – картинки в моей голове куда хуже тех, что на видео. Страшные галлюцинации. Чудовища. Потоки крови. Вырванные куски плоти. Губы, целующие не меня. Стоны двух сливающихся тел. Удары тока. Побои. Снова кровь. Запах разлагающихся тел. И, словно заклинание, повторяющиеся слова доктора:

– Ты не любишь ее. Никогда не любил. Она зло. Исчадие ада. Только Китнисс виновата во всем. Она одна.

– Это Китнисс виновата… – бессознательно повторяю я.

Виновата.

Враг.

Во всем виновата Китнисс.

Она враг. Холодный, расчетливый враг.

Меня тошнит, с трудом удерживаю рвотные позывы. Голова безвольно болтается туда-сюда, когда я дергаюсь от новых ударов тока. Уже не кричу: слабые стоны это все, на что я еще способен.

Темнота. Я погружаюсь в неё, выискивая спасения, но мне не дают вернуться к истокам – приводят в чувства, и все повторяется вновь.

Инъекция яда.

Фотографии, видео.

Пытки, превращающие мое тело в незаживающую рану.

Жестокие поцелуи помощницы доктора.

Безжалостные слова Китнисс с экрана…

… … …

Дни сменяются днями. В моей голове лишь осколки прежнего Пита Мелларка. Я не отличаю правды ото лжи, я не могу понять, где мои воспоминания, а чего никогда не было. Мои мозги словно перебрали и вложили на место так, как было удобно Сноу.

Я снова в комнате с экранами, а мое тело вновь привязано и беззащитно. Очередное видео, из-за которого моя истерзанная душа плачет, не в силах стерпеть. Китнисс танцует перед камерой, медленно раздеваясь. Она красива. Соблазнительна. Желанна. Сколько бы боли я не перенес, мое тело реагирует на ту, которую я когда-то любил. Она скользит руками по своей груди, касается тонкими подушечками пальцев своего лица и… шепчет имя охотника. Мгновение, и в кадр входит Гейл. Китнисс просит его о близости. Признается в любви и обещает верность. Они занимаются любовью. Он обладает ею. Она отдается ему. Минуты их счастья, превращающиеся для меня в бесконечность…

Я умоляю погасить экраны, выключить звук. Не мучить меня. Сжалиться. Слезы текут по щекам, смешиваясь с еще не запекшейся кровью от свежих ударов. Но нет, мои мучители не знают пощады – я наблюдаю, как Китнисс раз за разом бьется в экстазе, подаренном ей Гейлом. Я слышу их стоны. Я вижу их ласки. Страстные крики проникают в меня, разрывая мои внутренности на куски.

Агония. Муки ада. Презрение.

Ненависть.

Я ненавижу ту, которая оплела меня своими сетями.

Ту, которая использовала меня и выбросила, как ненужную вещь.

Ту, которая сама ненавидит меня и жаждет моей смерти.

Дни, недели, месяц?

Круговорот боли, яда, чужого секса, лжи, крови, кошмаров, разбитых мечтаний, изуродованных надежд.

… … …

– Как вы себя чувствуете, мистер Мелларк? – раздается однажды знакомый голос.

Я с трудом разлепляю глаза, рассматривая безупречную белую розу на лацкане пиджака Президента. Когда я поднимаю взгляд к его лицу, оно спокойно и лишено эмоций.

– Мне больно, – отвечаю я со всей искренностью.

Сейчас Сноу кажется мне ключом к возможному спасению. Он впервые пришел ко мне после того разговора о необходимости вытравить из меня любовь к Китнисс. Из-за него меня пытают, так может быть благодаря ему же мои муки могут прекратиться?

– Я могу остановить твои страдания, Пит, – вкрадчиво говорит мой спаситель, словно читая мои мысли. – Если ты готов, я заберу тебя с собой. Научу всему, что знаю сам. Мне нужен преемник – человек, обладающий твоими талантами к убеждению, твоей силой воли и упорством в достижении цели.

– Что я должен сделать? – с надеждой спрашиваю я.

– Поклянись, что ничего не чувствуешь к мисс Эвердин, – просит Президент.

Я разочарованно отвожу глаза. Я ожидал большего. Разве может быть плата за освобождение так мала?

– Я не могу поклясться в этом, – тихо отвечаю я.

– Отчего же? – удивляется Сноу.

Я стискиваю кулаки, чтобы сдержать внезапный приступ ярости по отношению к той, о ком мы говорим.

– Потому что это неправда, – говорю я. – У меня есть чувства к Китнисс. Это ненависть. Жгучая, всепоглощающая ненависть.

Комментарий к Глава 11

По настоятельной рекомендации читателей я постаралась шире раскрыть переживания Пита, его чувства и эмоции.

Надеюсь, стало лучше))

БУДУ БЛАГОДАРНА ЗА ВАШЕ МНЕНИЕ ПО ПОВОДУ ИСПРАВЛЕННОЙ ВЕРСИИ ))

========== Глава 12 ==========

Струи воды обмывают мое тело, смывая усталость и снимая напряжение. Поднимаю голову вверх, подставляя лицо миллиону капель, сливающихся в один поток. Остаться бы здесь навсегда, отгородившись от недружелюбного мира, изранившего мое тело и душу.

Мутное стекло душевой кабины покрылось тонким слоем белесой пелены, и, когда я смотрю на него, рука непроизвольно тянется вверх, рисуя контуры семи букв.

К.И.Т.Н.И.С.С.

Жмурюсь, как от боли, когда читаю получившееся слово, но уже в следующее мгновение чувствую только злость. Стискиваю кулак и бью по стеклу, целясь в ненавистное имя. Ярость, смешанная с презрением, – это все, что осталось во мне для Сойки-пересмешницы. Эта девушка приносит горе тем, кто оказывается рядом и она достаточно безжалостна, чтобы обрекать людей на смерть.

Война. Панем охвачен пламенем, зажженным от ее спички.

Резким движением выключаю кран, и шум воды прекращается. Выхожу из душа и, прихватив полотенце, усаживаюсь на кровать. Вытираю голову, провожу махровой тканью по груди, животу. Спустившись ниже, к протезу, откладываю полотенце в сторону и прикасаюсь пальцами к блестящему металлу. Медленно снимаю кусок железяки, заменяющий мне ногу от середины бедра и ниже, кладу его рядом с собой и насухо вытираю, чтобы не заржавел. Скорее всего, это лишнее, вероятно, капитолийцы позаботились о ржавчине и других мелочах, но я каждый раз повторяю процедуру, это отвлекает от других мыслей.

Закончив с металлом, возвращаюсь к своему обрубку. Вздыхаю. После освобождения из пыточной камеры, меня вновь подвергли процедуре регенерации тканей, как во времена возвращения с Арены, и, как и тогда, самый большой изъян остался при мне – ногу не вернуть. Я калека, и медицина не в силах это изменить. Грустно усмехаюсь: и в этом тоже виновата Китнисс. Я попался в сети ее обмана и слишком увяз в них: боролся за ее жизнь, готовый отдать свою; старался оградить ее от всего, что могло причинить ей вред. Дурак! Китнисс никогда не любила меня: притворство, лицемерие, обман. Все – ложь: с тех пор как она нашла меня у реки, полуживого, все, что она делала – это использовала меня в своих целях, а я, наивный, искал в этом скрытый смысл. Запертые в ее душе чувства.

Прикрываю глаза, прислушиваясь к своим ощущениям: мне кажется, что я чувствую пальцы на ноге, которой давно нет, ощущаю покалывание чуть выше колена там, где когда-то была рана. Фантомная боль, которая, наверное, останется со мной до конца дней.

Мотаю головой, разгоняя неприятные мысли. Пора перестать хандрить и начать жить дальше, не совершая прежних ошибок. Закрепляю протез на место, торопливо надеваю светло-синюю рубашку, черный костюм и, повозившись со шнурками на туфлях, покидаю спальню, любезно выделенную мне во дворце. За те пару недель, что я живу здесь, лабиринт извилистых коридоров перестал меня пугать, и я без провожатого легко нахожу дорогу к кабинету Президента. Стучусь, но не жду ответа, почти сразу распахивая дверь.

Сноу приветливо кивает, и я прохожу внутрь, усаживаясь на свое привычное место – для меня выделили отдельный рабочий стол. Столешница завалена бумагами, испещренными цифрами и схемами – я вникаю в статистику различных показателей по уровню жизни Дистриктов.

– Как спалось? – спрашивает Сноу, не глядя на меня.

Поднимаю глаза на главу государства и едва заметно поджимаю губы. Тон президента ровный и спокойный, как всегда, но мне мерещится издевка. Ночные кошмары… Они не покидают меня с тех самых пор, как жизнь «наладилась» – я стал фактически тенью Сноу, получив статус будущего преемника власти. В былые времена у меня тоже бывали страшные сны, но большей частью они были связаны с тем, что я теряю Китнисс, теперь… Сейчас я был бы рад избавиться от нее, да только кошмары не дают: каждую ночь я вижу девушку с длинной темной косой, которая раз за разом калечит мое тело и терзает душу.

– Без изменений, – неопределенно говорю я. – Что сегодня на повестке дня?

Сноу просматривает несколько документов, прежде чем удостаивает меня ответом:

– В Восьмом произошло столкновение с повстанцами. Разрушена половина городской части, уничтожена больница, полная мирных жителей, – произносит Президент. – Сойка-пересмешница была замечена в центре событий.

Снова сжимаю кулаки. До боли в мышцах, почти до судороги, лишь бы не сорваться проклятиями на голову этой девушки, у которой нет сердца.

– Есть конкретные данные? – спрашиваю я, стараясь сохранить деловой тон.

– Количество погибших уточняется… – отвечает Сноу.

Мгновение он молчит, будто размышляя, стоит ли посвящать меня в курс дела, но все-таки добавляет:

– Тринадцатый прорвался в телевизионный эфир, они выпустили агитационный ролик, который им удалось прокрутить несколько раз. Есть желание посмотреть?

Медленно киваю, стараясь казаться спокойным и уверенным в себе. Президенту не обязательно знать, как гулко стучит мое сердце при мысли о том, что я увижу Китнисс. Достаточно того, что Сноу знал о том, как сильно я любил Китнисс Эвердин раньше – он сумел использовать эту любовь против меня. Не хватало еще, чтобы он нашел способ использовать против меня мою же ненависть к ней.

Президент подходит к проектору, нажимает пару кнопок, и перед нами возникает экран, который пару секунд остается черным. Затем в его центре вспыхивает маленькая искорка, которая становится все ярче, разгораясь и увеличиваясь в размере. Когда весь экран объят пламенем, я будто чувствую исходящий от него жар. Постепенно на фоне огня возникает символ Сойки-пересмешницы, отливающий кровавым золотом, и я слышу голос Клавдия Темплсмита – вечного ведущего Голодных игр.