Текст книги "Сладкая отрава (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

И я, и Хоторн дружно киваем, соглашаясь не скандалить при ней, хотя исподтишка все-таки обмениваемся с ним хмурыми взглядами.

***

В больнице я торчу уже неделю и от общества Хоторна мне просто некуда деться: так или иначе, но нам приходится общаться. Прим упорно отказывается даже слышать о том, чтобы расселить нас в разные палаты. Говорит, что ей так удобнее присматривать за обоими, только вот мне кажется, ее планы куда коварнее, но от того и менее осуществимы – помирить меня и охотника. Я не знаю «что» должно произойти, чтобы мы перестали ненавидеть друг друга.

Хотя… Бывают времена, когда он меня не раздражает. В какой-то момент у меня даже возникает сумасшедшая мысль о том, что мы с Хоторном могли бы подружиться, если бы все сложилось иначе: не стой между нами Китнисс.

Я часто думаю о ней: лежа с переломом на больничной койке, кроме как размышлять о жизни – и делать-то больше нечего. В чем-то Хоторн прав: он защищает Китнисс. Каждый раз, когда меня не было рядом или когда я был опасен для нее, – все, что делал Гейл, это старался уберечь свою… любимую?

– Порой я не могу разобраться в своих воспоминаниях, – однажды вечером говорю я.

В палате полумрак, за окном дождь: один из тех моментов, когда хочется делиться сокровенным. Гейл поворачивает ко мне голову, показывая, что слушает, о чем я говорю.

– Еще до войны, – продолжаю я, – когда Сноу опаивал Китнисс отравой… Я позвал тебя, чтобы ты… – слова застревают на языке, но Хоторн молча ждет, пока я соберусь с духом. – Чтобы ты стал первым мужчиной Китнисс. Правда или ложь?

Я не смотрю на охотника. Мне неловко и… страшно.

Некоторое время Гейл молчит. Я даже уже решаю, что он вообще ничего не скажет, оставив меня наедине с моими сомнениями, но Хоторн все-таки произносит:

– Правда, Мелларк. – Его слова медленные, тягучие, словно даются ему с большим трудом. – А потом я сказал тебе, что ты идиот, – добавляет он, подумав.

– Китнисс отказалась быть с тобой? – мне кажется, я перестаю дышать, пока жду ответа охотника.

– Да, – односложно отвечает он.

Мы замолкаем. Я стараюсь разложить в своей голове информацию, в которую очень хочется верить, но она постоянно искажается вспышками отвратительных воспоминаний. Сжимаю челюсть, стараясь сдержать голос, который твердит мне, что Сойка и Хоторн любовники, что я видел это, что я знаю! Знаю! Знаю!..

Неожиданно Гейл начинает говорить, быстро, страстно, словно боится, что если замолчит, уже не сможет продолжить.

– Хеймитч рассказал, что с тобой сделал Сноу. Это… гадко, но это не оправдывает тебя и твои поступки! И ты не заслужил того, как сильно Китнисс тебя любит! Я могу дать ей все, что она захочет, кроме одного: я никогда не буду тобой!

– Китнисс не любит меня… – еле слышно говорю я, нервно сжимая в ладонях простынь.

– Повторяй себе это почаще, Мелларк! – рявкает Хоторн. – Культивируй в себе ненависть к ней и тогда ты сможешь до конца жизни жаловаться на охмор и на то, какой ты несчастный и никем не любимый.

В его голосе столько тоски, что мне даже становится жаль Гейла. Он ведь тоже любит Китнисс… Стоп! «Тоже»? А я люблю Китнисс?

И эти слова Гейла о том, что Сойка любит меня. Я могу верить ему? Как такое возможно?

– Ты и Китнисс… Вы… – не могу спросить. Просто язык не поворачивается задать вопрос, но охотник, похоже, сам понимает, о чем я думаю.

– Никогда, Мелларк. Мы никогда с ней не были вместе, – сухо отвечает он, а я с облегчением прикрываю глаза. – Она выбрала тебя, но я совершенно не понимаю почему! Хотя… Все-таки у меня есть соображения по этому поводу.

– Поделишься? – спрашиваю я.

Гейл морщится, но все-таки говорит:

– Ты пожертвовал собой ради нее. Буквально отдал все, что у тебя было. – Горечь Хоторна так и плещется через край, очевидно, насколько ему неприятен наш разговор. – Наверное, только так и можно было заслужить ее любовь?

Смотрю в потолок и не знаю, что ответить охотнику. Его признание вызывает во мне такую бурю чувств, что я боюсь не справиться с ними. Перед глазами всплывают уже знакомые яркие картинки с интимной близостью Гейла и Сойки, а я жмурюсь, стараясь подавить их. Заменить, переписать, доказать самому себе, что они – ложь. Я знаю, что истина в других воспоминания – серых, мутных, но именно они правдивы.

Гейл, идущий по коридору отеля с расцарапанным лицом.

Китнисс, вся в слезах, забившаяся в угол спальни.

Ее дневник, который она дала мне прочесть.

Решение Сойки о том, что я буду ее первым мужчиной.

Ее признание в любви…

Я верю Сойке? Мне хочется верить! И все-таки какая-то часть меня боится обмана: Китнисс так долго не могла решить, нужен ли я ей, так что же изменилось?

***

Час назад меня, наконец, выписали из больницы. Гипс с руки убрали, царапины зажили. Я иду по дороге, которую за последние годы изучил вплоть до каждого камня, валяющегося на обочине. От каждого моего шага вверх поднимается пыльная туча, а кожу жжет от яркого солнца. На горизонте уже маячит серый дом, в котором я живу, но мыслями я все еще в палате, с Гейлом и Прим.

Несмотря на частые и неизбежные стычки с Хоторном, я все равно к нему привык, тем более, что сестра Китнисс, как могла, сглаживала острые углы между нами. Мне нравится Примроуз, она удивительная: начитанная, остроумная, смелая и, нельзя не отметить, очень симпатичная. С охотником сложнее. Наши отношения не перешли на уровень симпатий, но теперь мы, по крайней мере, не пытаемся убить друг друга. Даже больше, я проникся к нему уважением: Хоторн имеет твердые убеждения и не отступает от них.

Бывало, речь между нами заходила о войне: о том, чья армия боролась за истину и прочее. В таких случаях Гейл рассуждал весьма разумно: он тоже не в восторге от бездумного убийства невинных, но он воевал и продолжает сражаться за то, во что верит – лучшая жизнь людей.

От него я узнал, что Голодные игры, которые должны были состояться в следующем месяце, упразднили. Многим жителям Дистриктов выделены дополнительные пищевые пайки, для них строятся новые дома.

Хоторн, оказывается, не в восторге от многого из того, что совершила в свое время Койн, но она его командир, так что он подчиняется. Я думаю, что если бы в армии Сноу было бы больше таких же, как Хоторн: сражающихся от сердца, а не по приказу, может, Президент и был бы до сих пор жив?

Подхожу к самому дому, когда замечаю Тода, сидящего на лавочке в тени дерева. Я и не надеялся, что нам удастся избежать разговора, но до сих пор не знаю, что ему сказать. Одно точно – брать на себя вину за то, чего я не совершал, я не собираюсь.

– Привет, – говорю я, все-таки с опаской поглядывая на здоровяка.

– И тебе, Пит, – отвечает мужчина.

Он встает, делает несколько шагов ко мне. Внутри все сжимается от неприятного предчувствия, но Тод как-будто не настроен снова меня избивать.

– Ты, это… Извини, что так вышло, – говорит он. – Я был пьян, а Лея прибежала зареванная, полуголая… Ну ты и сам видел…

– Видел, – киваю в ответ. – Только я тут ни при чем.

– Знаю, – Тод проводит рукой по рыжим волосам, – мне парни потом объяснили, что к чему. Я погорячился. Ведь не обязательно подавать на меня жалобу? Простишь?

Мужчина протягивает мне руку и я, практически не раздумывая, пожимаю ее. Да, я мог бы заявить нашим надсмотрщикам о том, что на меня напали, тогда Тода, наверняка, накажут, только зачем? Он защищал свою сестру и только.

– Ладно, но стоит сначала спросить, а потом бить, – замечаю я.

Тод соглашается и, улыбаясь, говорит:

– Помнишь, ты как-то сказал, что тебе нравятся игрушки, которые я делаю?

Снова киваю: подобную красоту трудно забыть. У Тода золотые руки: с помощью нескольких ножей разного размера он может вырезать из дерева такие потрясающие вещи, что они навсегда остаются в памяти. Статуэтки всех форм и размеров, с мельчайшими деталями: иногда кажется, что его герои оживут и придут в движение.

– И что? – интересуюсь я.

– Я могу подарить тебе несколько самых лучших: те, которые сам выберешь! – заявляет он, гордо улыбаясь.

Тод умудрился организовать свой маленький бизнес: его изделия стоят приличных денег, а заказы расписаны на месяц вперед. Предложение интересное, но зачем мне его статуэтки? Поставлю их на полку, и будут пыль собирать? Внезапно меня осеняет:

– А ты умеешь делать детские игрушки? – спрашиваю я.

– Ну, солдатики или свистульки – легко! – отвечает Тод.

– Отлично! – говорю я. – Ты можешь научить меня делать что-нибудь самому?

Мужчина прикидывает в уме «за» и «против» и, вероятно, не находит ничего страшного в том, чтобы поделиться несколькими профессиональными секретами.

– Договорились! – соглашается Тод.

– Вот и отлично! – улыбаюсь я. – Значит, до скорого?

– Угу, – говорит мужчина, довольный тем, как легко для него все обошлось.

Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я все еще улыбаюсь. Идея с игрушками захватила меня целиком. До сих пор мне казалось банальным и глупым покупать что-то для Колина: я высылаю деньги на имя Хеймитча, и хотя он может и не сказать Китнисс о том, что они от меня, мой сын не бедствует. Сойка в состоянии купить Колину то, что малышу захочется. Однако, сделать что-то самому, своими руками, это совершенно другое.

Мне нравится думать, что сын будет играть с тем, что я ему подарю. Может даже эта игрушка станет его любимой?

Тод выполняет свое обещание: уже через пару дней он начинает учить меня вырезать фигурки. Сначала это простейшие формы: сделать шар, чтобы он не был похож на кривое яйцо. Потом создать небольшого снеговика: к слову, пока я вырезал ему нос, то успел несколько раз сильно порезать руку, так что снеговик вышел кроваво-красным.

Постепенно я все больше осваиваю это, оказывается, нелегкое мастерство. Долгие часы напролет я сижу под лампой и, увлеченно прикусив язык, выстругиваю, вырезаю и подправляю…

Наконец, сегодня – спустя пару месяцев после начала обучения – я купил самую красивую коробку, которую только нашел в местном магазине. Вернувшись в свою квартирку, я кладу в коробку цветастую свистульку в форме птицы: на этой маленькой сойке кропотливо вырезано каждое перышко, а сама игрушка раскрашена в яркие цвета, чтобы выделить голубизну крыльев и черный длинный хвост.

С любовью перевязывая коробку пышным бантом, я думаю, что обязательно подарю игрушку сыну – при первом же удобном случае.

Оставляйте отзывы и жмите “нравится” :) :)

Фанф находится в разделе “Ждет критики” – принимаю тапки и помидорки))

========== Глава 38 ==========

Комментарий к Глава 38

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Удивительно, но мечты сбываются! Я многие месяцы надеялся, что мне представится возможность заняться настоящим строительством, а не только прорубать тоннели под землей. Сегодня мое желание исполнилось и даже больше…

Я стою в центре большого зала, а рядом со мной еще девять человек – мужчин разного возраста. Мы не знакомы, однако у каждого из нас на руке браслеты заключенных, и каждый отобран специальной комиссией, состоящей из действующих членов Гильдии строителей Второго дистрикта. Новое правительство Панема решило провести эксперимент и опробовать особую программу по реабилитации заключенных: после двух с половиной лет обучения трое из десяти человек получат полную амнистию, и с них будут сняты все прежние обвинения.

Для меня это шанс вернуться к семье! Мысленно одергиваю себя: то, что я считаю Китнисс и Колина семьей, еще не значит, что Сойка примет меня под свое крыло. Мы с ней все еще в разводе и за почти три прошедших года не перекинулись ни единым словом. Однако слабая надежда все же теплится в груди.

Я смирился с тем, что не могу без Китнисс: тоска не проходит, а наоборот – с течением времени только крепнет.

Китнисс нужна мне.

Это любовь?

Я не знаю. Стараюсь просто не думать об этом, не искать названия тем чувствам, которые поселились в груди. У меня впереди несколько лет, которые я должен каждую минуту посвящать учебе, а не страданиям по девушке, которой, быть может, совершенно безразличен.

Трое из десяти! Всего трое, но это мой единственный шанс увидеть сына и потрепать его по светловолосой голове. Шанс обнять Китнисс и, прижав ее к груди, упрашивать простить меня за всю боль, что я ей причинил.

Шанс, который я не могу упустить!

***

– Мистер Мелларк, в больничном корпусе проходит ежегодный медицинский осмотр! Вы собираетесь пропустить его? – голос Главы Гильдии эхом разносится по комнате, в которой я нахожусь.

Здесь небольшой музей редких камней и минералов: на столах, накрытых стеклянными крышками, разложены десятки образцов самых причудливых форм и расцветок. Я уже несколько минут внимательно рассматриваю один конкретный камень. Продолговатый, прозрачный, как слеза, но при этом переливающийся всеми цветами радуги от алого до ярко-зеленого и с примесью сине-фиолетовых разводов. Он настолько красивый, что я не могу отвести глаз.

Турмалин, один из редких и дорогих камней, причем его залежи обнаружены только на территории Второго дистрикта – даже славящийся драгоценными камнями Первый не может похвастаться подобным. Если верить надписи возле камня, то подаренный турмалин способен возродить и поддерживать любовь в сердце человека. Красивый камень с красивой историей, но самое удивительное не это – уже несколько месяцев у меня в спальне, в ящике стола, валяется точно такой же камень! Я нашел его, когда бродил по одной из заброшенных шахт Дистрикта. Тогда я решил, что это просто красивая стекляшка, а теперь мне вдруг начинает казаться, что это знак. Будто само провидение подсказывает мне, что я на правильном пути: осталось всего год и семь месяцев, и я смогу попытать свои силы в том, чтобы стать лучшим из учеников. Приз – свобода! Я пьянею от этого слова, оно так желанно, но пока еще так далеко от меня…

– Мистер Мелларк, – требовательно говорит Глава Гильдии, которому я не ответил, увлекшись рассматриванием камня. – Не заставляйте меня повторять дважды! Врач не будет ждать вас вечно!

Извиняюсь и тороплюсь, наконец, в больничный корпус. Гильдия строителей Второго занимает достаточно приличную территорию: здесь три жилых корпуса, еще здание, где непосредственно проходят занятия, и отдельно стоящая одноэтажная постройка, гордо именуемая больницей. На самом деле, максимум из медицинской помощи, которую тут можно получить, – согревающий пластырь во время простуды, или укол обезболивающего на случай, если ноет зуб. Именно поэтому раз в год сюда вызывают квалифицированного врача, который проводит полный осмотр всех, кто живет на территории.

Прохожу в смотровую, раздеваюсь до белья. Мне до сих пор бывает неловко показывать перед посторонними свою металлическую ногу, но стараюсь делать вид, что это не имеет значения. Медсестра, работающая в Гильдии, – женщина неопределенного возраста, всегда злая и неприветливая, бросив на меня скупой взгляд, начинает ругаться:

– Мелларк, вы последний! Думаете, нам заняться больше нечем, чем ждать вас до скончания дней?

– Так мне можно войти, или я зря стою здесь в исподнем? – мне не нравится, когда на меня повышают голос: это раздражает.

Женщина проскальзывает по мне взглядом, демонстративно облизывает пухлые губы – вероятно, она думает, что это выглядит чертовски сексуально, но на самом деле я почти физически ощущаю омерзение от ее рассматривания моего голого тела.

– Проходи, Мелларк, – наконец говорит она, и я тороплюсь исчезнуть прочь с ее глаз.

Едва я оказываюсь в кабинете врача, то замираю на пороге. На меня внимательно смотрит пара очень знакомых голубых глаз. Примроуз Эвердин. «Вот это я называю – неловко», – проносится в голове. Одно дело разгуливать в нижнем белье перед посторонними людьми и совсем другое, когда тебя видит в таком наряде младшая сестра бывшей жены.

– Все нормально, Пит, – улыбаясь, говорит Прим, видимо, поняв мое смущение. – Я сейчас врач, а не просто девушка.

Киваю и перевожу взгляд на мужчину в военной форме, который стоит у стены, – очевидно, охрана для врача: на территории Гильдии симпатичные девушки появляются не часто, так что предосторожность не повредит. «Удача точно не на моей стороне», – думаю я, с ужасом узнавая в солдате Хоторна.

– Очень мило, что я перед вами голышом, а вы при полном параде, – бурчу я.

– Хочешь, мы тоже разденемся? – предлагает Прим, хитро сверкнув глазами.

– Прим! – восклицает Гейл!

– Прим? – удивленно говорю я.

Девушка встает со стула и медленно, очень медленно, расстегивает верхнюю пуговицу халата. Я смотрю на нее во все глаза, не понимая, что задумала чертовка, а вот охотник реагирует быстрее:

– Ты что делаешь, Прим!? – рычит он.

Примроуз прыскает со смеха и, прикрыв рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос, садится на место.

– Расслабься, Гейл, все нормально.

Я ошарашено смотрю на этих двоих и не понимаю, что происходит. Девушка так ловко вывела Хоторна из себя, словно знает, на какие кнопки надавить, чтобы вызвать нужную ей реакцию. Только вот зачем Прим привлекать к себе лишнее внимание Гейла?

– Садись, Пит, – предлагает Прим, указывая на стул возле ее стола. – Можешь делать вид, что сегодня ты меня не знаешь – я только врач, хорошо? Мне нужно заполнить твою карту, и чем честнее ты будешь отвечать на вопросы, тем лучше, договорились?

Девушка вмиг превратилась в строго доктора, а я все еще стою перед ней, не соображая, как правильно себя вести.

– Да прикройся ты, наконец! – рявкает Хоторн, кидая мне откуда-то взявшийся белый халат. – Она и так сегодня целый день пялится на полуголых парней, так еще тебя не хватало.

Я не понимаю странных отношений, которые кажутся очевидными мне, но которые, видимо, не понимаю эти двое: Прим старается разозлить Хоторна, заигрывая с пациентами, а он распаляется, как ревнивый юнец.

– Вы вместе? – неловко спрашиваю я, натягивая халат и усаживаясь на свой стул.

– Нет! – хором отвечают они, изобразив на лице вселенский ужас.

– Я несу ответственность за Прим, – поясняет Гейл. – Если с ней что-нибудь случится, Китнисс мне не простит.

Моего относительно хорошего настроения как не бывало. Все последние месяцы я запрещал себе думать о Китнисс, а сегодня мир словно сговорился, чтобы напоминать мне о ней: сначала камень, потом появление Прим и Гейла, а теперь еще и сам охотник упомянул Сойку…

– Конечно, – бубнит Прим, раскладывая на столе ворох бумаг, – Китнисс, Китнисс, Китнисс… Она даже во Втором не спускает с меня зорких глаз. Я не маленькая! – заявляет она, бросив гневный взгляд на Хоторна.

– А я говорю – маленькая! – злится Хоторн.

– Иди ты! – обиженно произносит девушка.

Я бы и рад понаблюдать за их перебранкой, только все мои мысли вихрем вернулись к той, которая надежно заняла мое сердце. Мне хочется спросить, как она: скучает ли? Говорит ли когда-нибудь обо мне? Что Китнисс сказала Колину о том, где его отец? Моему сыну скоро три года, вопрос о том, почему у него нет папы, наверняка, уже назрел. Десятки, может даже сотни вопросов, но я задаю только один:

– Прим, ты не собираешься в Двенадцатый? Скоро у Китнисс день рождения… Я хотел бы передать ей подарок.

Замолкаю, потому что странная парочка смотрит на меня удивленно и молчит.

– Правда, Пит? – восклицает Примроуз. – Это здорово, но я пока не собираюсь домой…

– А я собираюсь, – перебивает ее Гейл. – Рискнешь передать со мной?

Я вспыхиваю. «Нет!» – твержу я себе. Давно спавшие демоны в моей голове просыпаются, вызывая агрессию и злобу.

– Обойдусь, – отмахиваюсь я. – Не очень-то и хотелось.

– Объяснишь? – сердито спрашивает Хоторн.

Сжимаю кулаки, пытаясь победить не к месту возникшие воспоминания. Что же такое, почему так сложно это сделать? Я ведь знаю, что они ненастоящие! Знаю! И все равно меня потряхивает от сильной внутренней борьбы.

– Гейл, не трогай его… – аккуратно говорит Прим, обходя стол и присаживаясь передо мной на корточки. – Послушай, Пит, – она берет мои руки в свои, – все хорошо, слышишь меня? Ты сейчас видишь что-то? – встревожено спрашивает она.

– Да… – выдыхаю я.

– Что именно? Расскажешь? – ее голос очень ласковый, заботливый.

– Он… И она… Они… – мне сложно говорить вслух, хотя внутренний голос надрывается. Второй я орет, что Хоторн был близок с Китнисс. Я знаю, что это ложь, но как мне заставить замолчать этот голос? – Они спали вместе!

– Ах ты ж, идиот! – кричит Хоторн. – Вот и смысл того, что я перед ним душу выворачивал? – ругает он.

– Гейл, выйди, – просит Прим, – пожалуйста…

Охотник мечется по кабинету несколько долгих минут и, наконец, соглашается все-таки оставить меня и Прим наедине. Девушка все еще сидит передо мной и держит мои ладони в своих.

– Пит, я читала про охмор, – произносит она. – Не буду врать, что по-настоящему понимаю, что ты чувствуешь, но одно я знаю точно – где-то там, внутри тебя, все еще живет тот парень, который когда-то очень любил мою сестру…

Я не двигаюсь, смотрю на Прим не моргая. Демоны затихают, убаюканные ее спокойным голосом.

– Между вами с Китнисс много всего произошло, но вы оба сильные: вы справитесь, если постараетесь. Ради друг друга, ради Колина…

– Я люблю ее… – произношу так тихо, что и сам не слышу своих слов, однако младшей Эвердин все-таки удается прочесть по губам.

– Я верю в это, Пит, – заботливо говорит она, проводя рукой по моим волосам. – Ты пережил Голодные игры, ты справился с мучениями, которым тебя подверг Сноу, ты даже избежал казни, когда убили самого Президента, – продолжает Прим. – Ты пошел в Гильдию из-за Китнисс?

Киваю. Мои щеки все еще пылают от признания, сорвавшегося с губ. «Люблю ее, люблю, люблю…»

– Ты справишься, – подбадривает меня девушка. – Ты ведь постараешься?

– Да, – уверенно говорю я. – Я постараюсь вернуться! Мне очень нужно вернуться домой!

***

Дом. Я назвал Двенадцатый дистрикт своим домом? Даже странно: я прожил много месяцев в Капитолии, уже несколько лет живу во Втором, а своим домом по-прежнему считаю далекий шахтерский Дистрикт. Как причудлива бывает жизнь…

Выхожу из ювелирной мастерской, сжимая в руках маленькую коробочку. В ней – подарок на день рождения Китнисс. Тот камень, турмалин, который был у меня, превратился в красивый кулон, подвешенный на серебряную цепочку. «… Возрождает и поддерживает любовь…». Мне бы очень хотелось, чтобы это оказалось правдой, или чтобы Китнисс хотя бы порадовалась, получив кулон.

На вокзале меня ждут Прим и Хоторн. Охотник хмур и не приветлив. Сестра Китнисс, которая согласилась поехать в Двенадцатый только ради того, чтобы передать мой подарок, стоит чуть не плача.

– Что случилось, Прим? – спрашиваю я.

– Мама, – всхлипывая, произносит девушка, – она заболела. Китнисс сказала, что ей совсем плохо…

– Все будет хорошо, – стараюсь утешить ее я. – Твоя мама обязательно поправится!

– Я надеюсь, – бормочет Примроуз, хлюпая носом.

– Принес? – интересуется Гейл, недобро поглядывая на меня и младшую Эвердин.

– Да, – отвечаю я. – Вот…

– Давай, – тихо просит Прим.

Я протягиваю ей пакет, в котором лежат две коробки: побольше и поменьше. Два подарка: для сына и бывшей жены. За все прошедшие месяцы я так и не решился отправить свистульку Колину: каждый раз, когда я собирался, мне казалось, что Китнисс не одобрит этого – сам не знаю почему. Может, я просто трус: боюсь, что Сойка никогда не простит меня, и оттягиваю момент истины так надолго, как только могу?

– Я все ей передам, Пит, – говорит Примроуз. – Наверняка, Китнисс понравятся подарки…

– И Колину, – поправляю ее я.

– Да, им обоим, – слабо улыбается девушка.

Я наблюдаю, как Прим поднимется в вагон поезда, как следом заходит Хоторн. На сердце неспокойно: охотник едет к Китнисс. Они будут общаться, может даже, она его поцелует… Как друга? Мотаю головой, конечно, как друга! И все-таки я ревную… До боли в сердце ревную.

Китнисс дождись меня! Только дождись!

Я делаю все, чтобы меня выбрали в число троих победителей, которые получат свободу.

Я горы сверну, чтобы вернуться к тебе в Двенадцатый, и буду молить о твоем прощении столько, сколько придется.

Я люблю тебя, Китнисс Эвердин!

Люблю больше жизни! Ты и сын для меня сама жизнь!

***

Вдыхаю полной грудью, стараюсь прочувствовать, запомнить, как никогда по-настоящему проникнуться воздухом родного Дистрикта. Я дома…

Поезд, который привез меня сюда, издав протяжный свист, отходит от перрона. Почти все пассажиры уже покинули платформу, остался только я да несколько замешкавшихся девушек, запутавшихся, где чья сумка. Меня никто не встречает, я никому не сказал, что приеду – боялся сглазить.

Минуло неполные два года с тех пор, как я простился с Примроуз и Гейлом, отправив их к больной матери Китнисс. С того времени я не общался ни с кем, кто хоть как-то был связан с Сойкой, а все мои дни сливались один в другой. Я не разгибал спину, корпя над учебниками, проводил часы, пробуя на практике все полученные знания… Я не спал ночами, готовясь к экзаменам и… у меня получилось!

Я – один из трех, кому правительство Панема выдало документ о полной амнистии и снятии всех прежних обвинений. Так странно было видеть подпись Койн, которой почти пять лет назад она приговорила меня к пожизненной ссылке, а теперь ее закорючка стояла на бумаге, гласящей, что я свободен.

Еще раз глубоко вздыхаю и, прихватив чемодан с нехитрыми пожитками, направляюсь в сторону Деревни победителей. Намеренно обхожу стороной место, где когда-то стояла пекарня моей семьи, – я успею почтить память мертвых, сейчас я слишком спешу к живым.

Тропинка, ведущая к Деревне победителей, кажется мне дорогой в счастливое будущее: как я ждал этого момента, сколько раз я запрещал себе мечтать об этом, но все равно надеялся… Я уже вижу ворота, а почти сразу за забором, по правую сторону, дом Китнисс. Из трубы идет приветливый дымок, вокруг дома на клумбах высажены яркие цветы. Никогда еще жилище Китнисс не выглядело таким уютным.

Подхожу ближе: с толстой ветки дерева свисают подвесные качели, рядом установлена песочница, в центре которой победно торчит ручка детской лопатки. Сердце учащенно бьется, но я чувствую страх. Годы, долгие годы…

Я обниму Колина. Я поцелую Китнисс.

У нас все получится!

Мы станем семьей!

Поднимаюсь на крыльцо, стучу в дверь.

– Сейчас! – доносится изнутри звонкий женский голос. Он – музыка для моих ушей: голос Китнисс я никогда не забывал, да и вряд ли смог бы забыть.

Секунды складываются в минуту, потом в две. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. У меня в руках букет цветов для Китнисс и мягкая игрушка для сына.

Я соскучился, безумно, безудержно!

Наконец, деревянная дверь неспешно открывается, и улыбка медленно сползает с моего лица. Передо мной стоит Хоторн, держа на руках спящего темноволосого мальчика лет пяти. Ребенок доверчиво свернулся калачиком, прильнув к груди охотника и обнимая его своими ручонками. На Гейле простые домашние штаны и кольцо на безымянном пальце.

Сердце с дребезгом падает об пол.

И разлетается на миллион кусков.

Мелких, маленьких, ничтожных кусков.

Прикрываю глаза и чувствую, как меня покачивает из стороны в сторону.

Опоздал… Это слово повторяется в мозгу раз за разом, все громче и громче, переходя в настойчивый крик, сводящий с ума.

Китнисс.

Меня.

Не дождалась.

Оставляйте отзывы и жмите “нравится” :) :)

Фанф находится в разделе “Ждет критики” – принимаю тапки и помидорки))

========== Глава 39 ==========

Комментарий к Глава 39

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Хоторн смотрит на меня, а я не мигая на него. Чувствую, что в мгновение воздух вокруг накаляется, а пространство между нами можно пощупать руками.

– Привет, – растерянно говорит Гейл. – Проходи.

Я часто моргаю, пытаясь сдержать взрыв бешенства, который сдавливает мои внутренности, ломая ребра и вызывая тошноту. Блаженный трепет предвкушения, который я испытывал несколько минут назад, сменился ранящим осознанием предательства.

Не дождалась!

Китнисс и Гейл женаты!!

Ребенок на руках у Хоторна сладко посапывает, уткнувшись лицом в его грудь. У малыша темные волосы. Означает ли это, что он не мой сын??!

Дикая карусель мыслей разгоняется в голове, доводя до сумасшествия и разрывая сердце острыми когтями лжи. Чувствую, как широкими шагами ко мне подбирается ярость: хочется громить и крушить все вокруг. Уже пару лет я не терял контроль над собой, даже начал думать, что это прошло совсем, и вот – стоило только встретить охотника на пороге дома, который я считал почти своим, – приступ тут как тут.

Слабый внутренний голос еще пытается бороться, приказывая мне убраться прочь отсюда до того, как разум будет окончательно порабощен внутренним демоном. Не ответив на пустое приветствие охотника, я бросаюсь прочь: дальше от этого дома, в котором меня не ждут, дальше от счастья, в котором мне нет места. Ступени крыльца, каменистая дорожка перед домом, аллея, фонтан, – вперед – к воротам, прочь отсюда!..

Различаю, как Гейл зовет кого-то, чтобы забрали ребенка и, кажется, что он кидается меня догонять. Ускоряюсь. Единственное, на что я сейчас способен, – взорваться и избить охотника до полусмерти, выплеснув наружу свою боль. Однако как я не стараюсь, Гейл все равно двигается быстрее: срезав угол и напрямую пробежав по цветочным клумбам, Хоторн оказывается совсем близко.

– Мелларк, тормози! – кричит он. – Стой!

Кровь отчаянно стучит в висках: не останавливаться, не поддаваться. Рывок вперед, еще рывок, но тяжелое тело Хоторна наваливается на меня сзади, роняя и припечатывая к земле.

– Пусти! – ору я, стараясь выползти из-под Гейла.

– Не будь идиотом! – просит соперник.

Мне удается вывернуться, и я оказываюсь лицом к лицу с Гейлом. Вот он – источник моих бед!

Ненавижу!

Ненавижу!

С размаха бью охотника в нос. Он охает, морщится, и его ответный кулак не заставляет себя долго ждать. Резкая боль пронзает челюсть, а во рту появляется стойкий вкус крови. Ярость, смешанная с болью, окончательно выпускает монстра на свободу: бью Гейла, не разбирая куда, толкаю его в грудь, пытаюсь нанести удар головой.

Где-то рядом звенит женский крик, но я не улавливаю источник звука: я поглощен дракой с Хоторном. Мы катаемся по траве: то один, то другой оказывается сверху, а тумаки сыплются безостановочным градом.

Тонкие женские руки пытаются влезть между нами, но периодически девушка отскакивает в сторону, не рискуя схлопотать удар.

– Прим, уйди! – рявкает Хоторн, уворачиваясь от моего кулака.

– Не дождешься, – отмахивается от него Примроуз, вцепляясь в меня. – Пит, бога ради, отпусти его! – кричит девушка, уже обращаясь ко мне. – Мне еще рано становиться вдовой!

Ее слова доходят до меня очень медленно, с трудом пробиваясь сквозь туман в голове. Где связь между тем, что я сцепился с Хоторном и тем, что Прим боится остаться вдовой?