Текст книги "Сладкая отрава (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Что с тобой, Пит? – спрашивает он меня. – Ты настолько слеп, что не видишь действий президентской руки? Не понимаешь, к чему все идет?

– А у меня был выбор? – ядовито отвечаю я. – Меня бросили все, кому я доверял, все, кто был мне дорог…

– Она не бросала тебя, если ты об этом, – перебивает меня Хеймитч.

– Ты лжёшь! – не соглашаюсь я упрямо. Злость уже клокочет, с силой ударяя по слабеющему самообладанию. – Она ушла с охотником, а меня оставили на взлетной полосе!

– Гейл забрал ее силой, Китнисс не знала о планах повстанцев, – спорит ментор. – И он забрал бы и тебя, да только тебя вырубили. Выбор был небольшой: погибнуть всем или оставить тебя…

– На растерзание Сноу, – я срываюсь на крик. – Поздравляю. Он всласть надо мной поглумился!

Мне больно. Действительно больно. Мышцы ломит от воспоминаний о муках, через которые я прошел. И одиночество… Оно наваливается сверху, расплющивая меня по полу этой самой кухни.

– Чего ты хочешь? Я могу поклясться, что это была вынужденная мера. Мы совершили ошибку, и не было никого, кто бы ни сожалел об этом, – парирует Хеймитч, а я не отвечаю.

Мы молчим некоторое время. Каждый думает о своем. Тишину разрывает свист чайника, и ментор заваривает две кружки чая. Пробую душистую жидкость на вкус. Терпкий вкус лесных ягод, смешанных с мелиссой.

– Редкостная гадость, – комментирует Хеймитч.

– Давно ты не пьешь? – не удерживаюсь я от вопроса.

– С тех пор, как Сноу заключил тебя и Китнисс в “клетку”. Пока вы там играли в счастливую семью, я пытался придумать, как спасти вас обоих.

Поджимаю губы.

– Похоже, ничего хорошего ты не придумал, раз все сложилось так, как сейчас…

– Да уж, – соглашается ментор.

Снова неловкое молчание. Зачем я вообще сюда пришел?

– В Капитолии тебе тщательно промыли мозги, парень, – снова начинает ментор, а я уже открываю рот, чтобы поспорить, но он не дает ничего сказать. – Я просто расскажу тебе кое-что, а ты послушай…

Крепко сжимаю в руках полупустую чашку с чаем, и все-таки киваю, хотя заранее знаю, что мне не понравится история Хеймитча.

– После того, как Китнисс привезли в Тринадцатый, она заболела. Жар, бред, тошнота… Местные врачи пытаясь понять, что не так с нашей девочкой, но только Хоторн помог выяснить, что это за “болезнь”. Шпанская мушка? – удивляется ментор.

– Кантаридин, – уточняю я непроизвольно.

– Ага, он самый, – соглашается Хеймитч. – Собственно, было почти чудом, что удалось привести ее в нормальное состояние после того, как она оказалась одной ногой в могиле.

По внимательному взгляду собеседника я понимаю, что он ждет от меня какой-то реакции. Мне стоит пустить слезу от жалости? Да, может, я и сочувствую Китнисс, но не настолько, чтобы простить ее.

– 3ачем ты мне это говоришь? – спрашиваю я. – Видимо Хоторн активно помогал в лечении, учитывая ее нынешнюю беременность… – ядовитые слова сами рвутся наружу.

– Ты глуп, парень, если думаешь о таком. Девчонка носит твоего ребенка…

– Хватит защищать её! – отмахиваясь, почти ору я.

– Я серьезно, Пит. После того как ей стало лучше, Китнисс хотела найти тебя. Даже поставила Койн условия, чем навлекла на себя еще больше проблем …

– Условия? – вырывается у меня. – Я чуть не умер из-за нее, а она …

Хеймитч пропускает мое замечание мимо ушей и продолжает.

– Условия, Пит. Она становится символом революции, если тебя не обвинят в предательстве. Твоя неприкосновенность поставила под удар саму Китнисс! Хотя вижу, что тебя это не волнует. Уже позже врачи сделали пару тестов, и оказалось, что она в положении.

– И с чего ты взял, что отец не Хоторн? – настойчиво спрашиваю я. – У них была куча времени, чтобы заняться этим!

Ментор смотрит на меня, как на идиота, но постепенно его взгляд теплеет.

– Она любит тебя, Пит, – негромко говорит он. – Ей понадобилось огромное количество времени, чтобы понять это, но лучше поздно, чем никогда…

– Это неправда, – спокойно отвечаю я. – Мы оба знаем, что Китнисс целовалась с охотником…

– Все совершают ошибки, она не отрицает этого, – говорит ментор. – Но Китнисс была близка только с тобой, и я ей верю.

А я нет! Мне хочется прикрикнуть на Хеймитча, но я только морщусь, будто проглотил что-то кислое. Куда как логично, что Хеймитч выгораживает свою любимицу.

Внезапно начинаю улыбаться. Сейчас я уже знаю, «как» проверить их слова: первым делом, вернувшись в Капитолий, заставлю врачей взять анализы у Сойки. Мне надоели сети лжи, которой меня опутывают. Стоит решить вопрос с отцовством раз и навсегда.

Хотя вернусь ли я в Капитолий? Перевожу взгляд на пистолет, все еще лежащий возле Хеймитча, и хмурюсь.

– Так ты убьешь меня? – спрашиваю я. На удивление, мой голос не выражает никаких эмоций.

Ментор бросает на меня недоуменный взгляд, словно не понимает о чем я. Ему требуется почти минута, чтобы вспомнить про оружие.

– Ах, это… – тянет Хеймитч, – нет, парень. Я же сказал, что хочу просто поговорить.

– И мы поговорили, теперь я могу идти? – с ноткой сарказма интересуюсь я.

Ментор откидывается на стуле и долго смотрит на меня. Мне неуютно под его взглядом: ощущение, будто я – провинившийся ребенок. Глупо.

– Ну, так что? Так и будем играть в молчанку? – раздражаюсь я. – Скорее всего, миротворцы уже начали искать меня…

– Уверен, что ищут… – говорит Хеймитч, поджав губы.

Он встает и начинает бродить по кухне взад-вперед и только спустя несколько минут произносит:

– Наверняка бесполезно уговаривать тебя перейти на сторону мятежников… – ментор вопросительно поднимает брови, и я киваю, подтверждая его слова. – Я так и думал. Тогда у меня всего одна просьба…

– Какая?

– Вы через многое прошли вместе с Китнисс. И оба наломали много дров… Даже, если ты сомневаешься, у вас все равно будет общий ребенок…

Мне кажется, Хеймитчу трудно говорить. Он не часто пускался в лирические откровения, и ему явно неловко сейчас.

– Хеймитч… – начинаю я, но он перебивает.

– Позаботься о них, о них обоих. Обещай мне! – просит ментор.

Я задумываюсь на некоторое время. Инстинкты подсказывают, что это ловушка. Хеймитч всегда ставил на Китнисс, и, я уверен, сейчас он делает тоже самое – спасает ее, несмотря ни на что.

– Я не могу обещать тебе, Хеймитч, – признаюсь я. – Все слишком запуталось…

Ментор смотрит на меня, я вижу, что он недоволен ответом, но больше не настаивает.

– Я могу уйти? – повторяю я свой вопрос.

– Проваливай… – кивает мой собеседник.

Поднимаюсь из-за стола и иду в коридор. Пробираюсь через завалы старого хлама. Уже почти у самой двери я слышу голос Хеймитча:

– В любом случае, постарайтесь выжить. Вы все.

Замираю на мгновение, но все-таки распахиваю дверь и ухожу прочь.

Несмотря на поздний час, площадь у Дома правосудия ярко освещена огнями планолета. В рядах миротворцев заметно волнение, которое стихает, стоит мне появиться в лучах прожекторов. Тредд быстрым шагом идет мне на встречу, и еще издалека я вижу крайнее раздражение местного Главы миротворцев.

– Что за выходки, Мелларк? – требует он, едва расстояние между нами становится меньше. – В Двенадцатом введен комендантский час, и каждый, кто находится на вверенной мне территории, обязан выполнять распоряжение!

Несчастный вояка переполнен собственным гневом и желчью, да так, что из его рта вылетают противные слюни.

– Держите субординацию, – резко, но совершенно спокойно говорю я. – Согласно нынешнему положению вещей, Тредд, это вы в моем подчинении, а не наоборот.

Глаза Главы миротворцев расширяются, показывая насколько он поражен моей дерзостью, но с губ его не срывается ни одного резкого слова. Сжимая и разжимая кулаки, Тредд сопит, широко раздувая ноздри. Он не уверен, что я сказал правду, но слишком труслив, чтобы спорить. А я соврал, но в очередной раз убедился, что хладнокровие и уверенный тон творят чудеса.

Перелет до Капитолия занимает несколько часов, и я решаю вздремнуть. Через одно кресло от меня спит, повиснув на ремнях безопасности, Финник. Засыпая, никак не могу отогнать от себя сомнения, которые уже давно закрались в душу: Одейр слишком много знает о повстанцах, и там, где оказывается морской красавец, мятежники опережают нас на шаг. Откуда Хеймитч знал, что я появлюсь в Двенадцатом, если здесь не ведется военных действий? Как ментор узнал, что я пришел в Деревню победителей один, без охраны?

Слишком много странностей во всем, что окружает меня, но может, это паранойя? Зачем Финнику помогать повстанцам? Одейр наслаждается любовью и щедростью своих капитолийских поклонников, разве не так? Что могли бы пообещать ему мятежники, чтобы переманить к себе? Сон постепенно забирает меня в свои объятия, и я отключаюсь, откинувшись в кресле.

Столица Панема как всегда залита солнечным светом, который отражается в сотнях окон Президентского дворца. Я и Финник покидаем планолет последними, а на площадке нас уже встречает Мастерс. Он приветливо улыбается, интересуется нашим с Одейром мнением об обстановке в зонах боевых действий. Мы делимся впечатлениями, и я не брезгую обратить внимание Мастерса на явное превышение полномочий Главой миротворцев в Двенадцатом, а он, в свою очередь, обещает разобраться в этом.

– Вы слышали хорошие новости из Четвертого и Восьмого? – спрашивает Мастерс.

– Нет, а что такое? – интересуется Финник.

– Три группы повстанцев сложили оружие и попросили снисхождения у Капитолия, – поясняет Глава миротворцев.

Я удивлен, учитывая, что подобные случаи крайне редки: мятежники чаще умирают, чем сдаются на милость нынешней власти.

– Они как-то объяснили свой поступок? – спрашиваю я, а Мастерс смеется.

– Говорят, их вдохновило видео-обращение Президента с тобой, Пит, и Китнисс Эвердин. Телевидение Капитолия крутит его каждый час. Некоторый жители поговаривают, что Сойка-пересмешница приняла сторону Сноу, уж очень сладко она целуется в кадре. И вовсе не похоже, что ее пытают или запугивают, как об этом говорят Койн и ее люди.

Легкая усмешка трогает мои губы – план сработал. Президент Тринадцатого хотела сохранить историю влюбленных из шахтерского дистрикта, чтобы использовать ее в своих целях, но Капитолий успел перехватить инициативу – в сердца жителей Панема, которые прежде безоговорочно верили повстанцам, закралось сомнение.

Видео о нашей с Китнисс любви – шаг в верном направлении. Я начинаю верить, что войну можно будет остановить.

Прохожу к себе в комнату, принимаю душ, наслаждаясь тем, как теплая вода смывает с меня пыль нескольких дней и пепел родительского дома. Наскоро вытерев волосы, повязываю полотенце на поясе и выхожу из душа.

– Привет! – встречает меня звонкий женский голос, и я дергаюсь от неожиданности.

Кларисса, одетая в яркое платье из воздушного шифона, сидит на краю моей кровати и призывно смотрит на меня. Непроизвольно морщусь и отвожу глаза. Все чаще оставаясь наедине со своей помощницей, я чувствую себя мышью, которую вот-вот сцапает красавица-кошка. Кларисса, и правда, очень красива, и ее на удивление не портит капитолийская мода и розовые локоны, обрамляющие тонкое лицо. И все бы ничего, но томные взгляды, которые она все чаще бросает на меня, и полное пренебрежение к моей личной территории начинают надоедать.

– Я не одет, Кларисса, – говорю я. – Может, зайдешь позже?

Моя помощница беззаботно улыбается и встает, чтобы уйти.

– У меня хорошие новости, – произносит она как бы между прочим, продолжая продвигаться к двери. – Я нашла пару человек, которые могут помочь в поисках Цинны.

Да, Кларисса умеет завладеть моим вниманием. Крепко придерживая полотенце, обмотанное вокруг талии, я поворачиваюсь к ней.

– Думаешь, исчезновение стилиста связано со Сноу? – спрашиваю я.

– Вот и выясним, – пожимая открытыми для моего взгляда плечами, говорит она. – И поторопись, я обо всем договорилась: врач ждет только тебя, и можно будет отправляться за анализами в камеру к Китнисс.

– Хорошо, я быстро, – отвечаю я и жду, пока за Клариссой закроется дверь.

Сегодня хороший день, думаю я. Многие тайны обещают скоро стать явными.

========== Глава 21 ==========

Комментарий к Глава 21

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Передо мной снова лифт, а дальше длинные коридоры этажа для заключенных. Вместе со мной в камеру к Китнисс направляется целая делегация: Кларисса, два миротворца и доктор Корпиус – тот самый доктор, который в свое время считался личным врачом моей напарницы. Он одет в больничный халат, а в его руке медицинский чемоданчик.

– Насколько точны результаты анализов? – спрашиваю я, когда мы преодолеваем очередной поворот коридора.

– На нынешнем сроке беременности около восьмидесяти процентов, мистер Мелларк, – отвечает доктор. – Стопроцентно установить отцовство можно только после рождения ребенка.

Киваю, показывая, что услышал его, а сам лихорадочно соображаю – ответ будет не окончательным, но это лучше, чем ничего.

Последний поворот, и мы оказываемся у цели. Один из миротворцев отпирает двери, пропуская остальных внутрь. Я вхожу первым, и Китнисс сразу же встает мне навстречу. Она успевает сделать несколько шагов, когда по бокам от меня оказываются Кларисса и доктор.

В первое мгновение Сойка выглядит удивленной, замирая и рассматривая мою помощницу. Успеваю заметить, как в глазах Китнисс вспыхивает недобрый огонек, и как кривятся ее губы, пока она изучает потенциальную соперницу. После взгляд Сойки переходит на доктора. На то, чтобы сообразить, зачем здесь Корпиус, ей требуется минута или около того. Однако, как только Китнисс понимает, что к чему, ее лицо искажается от страха, и она делает несколько стремительных шагов назад до тех пор, пока не упирается в стену.

Тонкие руки девушки обхватывают живот, и Китнисс отчаянно трясет головой.

– Нет! Не смей! – громко говорит она мне, и в голосе звучит угроза.

Я слышу, как справа пренебрежительно фыркает Кларисса, а с другой стороны от меня раздается вкрадчивый голос доктора:

– Это не займет много времени, мисс Эвердин.

Если Корпиус собирался ее успокоить, то у него не вышло. Сойка выглядит крайне напуганной, ее глаза перескакивают с одного посетителя на другого, словно она пытается понять, от кого из нас исходит бОльшая угроза. Зрелище не из приятных: девушка, забившаяся в угол и дрожащая от страха, но все равно защищающая ребенка в своем животе. Меня передергивает, словно часть ее ужаса перетекает в мое тело.

Корпиус раскрывает свой чемоданчик, извлекает из него резиновые перчатки и, не спеша, натягивает их на одну руку, потом на другую.

– Уложите ее, – равнодушно говорит доктор, обращаясь к миротворцам.

Стоит охранникам сделать первый шаг, как камеру снова наполняют звуки приближающейся истерики.

– Нет! – кричит Китнисс, и ее голос звенит, отражаясь от холодных стен.

Мужчины в униформе все-таки подходят к Сойке, один даже протягивает руку, чтобы коснуться ее, но неожиданно для всех Китнисс бросается наутек. Она проскальзывает между миротворцами, и со всех ног мчится к распахнутым дверям.

Я застигнут врасплох, поэтому даже не реагирую, когда Сойка протискивается между мной и Клариссой, с силой отталкивая капитолийку от меня. Кларисса ударяется о стену и взвизгивает – этот звук приводит меня в чувство. Поборов оцепенение, резко поворачиваюсь на пятках и кидаюсь вслед за Китнисс.

К счастью, она не успела далеко убежать, и я ловлю ее за первыми же поворотами.

– Далеко собралась? – требовательно говорю я, впечатывая Сойку в стену лицом ко мне.

Все что я вижу – полубезумные от страха серые глаза, из которых текут слезы. Не успеваю увернуться от прямого удара в грудь – не слишком болезненного, но все равно неприятного.

– Я не дам тебе убить его! – вопит Китнисс, награждая меня все новыми тумаками. – Не смей! Мсти мне, но не трогай ребенка!

Мне требуется некоторое время, чтобы поймать запястья Сойки и, крепко вцепившись в них, блокировать, наконец, извивающееся в истерике тело.

– 3амри! – ору я в ответ, но приказ не производит на Китнисс никакого действия.

Она продолжает дергаться, стараясь снова ударить меня, а слезы льются уже сплошным потоком.

– Китнисс! – я встряхиваю ее худое тело, что есть силы, но она не прекращает кричать.

Заламываю руки Сойки и отвешиваю пощечину. Это более или менее приводит Китнисс в чувство. Ее голос переходит на хриплый шепот, повторяющий одно и то же:

– Не убивай его. Пожалуйста, Пит, не убивай.

Я провожу большим пальцем по щеке Китнисс, смахивая слезы. Мои губы плотно сжаты, а под кожей бьется ярость от очередного нанесенного оскорбления. Хорошо же она обо мне думает, если решила что я собираюсь прикончить ребенка в ее чреве.

Больше всего на свете мне хочется снова и снова трясти ее, пока ее мозги не встанут на место, но интуиция подсказывает, что женскую истерику можно погасить только нежностью. Мне нужно, чтобы Китнисс спокойно полежала, пока доктор Корпиус возьмет образец ДНК. Медленно глажу ее по лицу, а девушка, наконец, затихает и только часто всхлипывает, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Набираю в легкие побольше воздуха и тянусь к ней. Расстояние между нами стремительно сокращается, и уже через мгновение я чувствую тепло ее губ.

Для меня поцелуй чисто механический – как рукопожатие или вроде того, но Китнисс картинно прикрывает глаза. Она медлит, но все-таки поддается, обхватывая своими губами мои. Позволяю этому продлится некоторое время и решаю, что все – достаточно. Пытаюсь отстраниться, но Китнисс не дает. Она вырывает свои запястья из моей ослабшей хватки, и я чувствую, как вокруг меня смыкается кольцо ее рук. Сойка прижимается ко мне так тесно, что между нами почти нет пространства. Ее губы теплые и мягкие. Настойчивые. Я пропускаю момент, когда начинаю чувствовать что-то, кроме желания заставить Китнисс подчиниться. Ощущение будто между нами электрический ток…

Китнисс отстраняется первая.

– Пит… – то, как ласково звучит мое имя из ее уст, кружит мне голову.

Я все еще в ее объятиях, хотя сам даже не касаюсь Китнисс. Странно, но у меня возникает желание снова поцеловать ее…

Тихий кашель доктора где-то совсем рядом вынуждает меня повернуться на звук.

Я делаю шаг назад, освобождаясь из рук Китнисс, но все же оставаясь достаточно близко, чтобы она не попыталась снова сбежать.

– Никто не собирается убивать твоего ребенка, – говорю я, и замечаю, как губы Сойки сжимаются в тонкую линию после слова «твоего». – Все, что нам нужно, – получить образец ДНК.

Вопросительный взгляд серых глаз устремляется на меня, и я вынужден пояснить:

– Сейчас мы вернемся в камеру, и ты ляжешь на свою кушетку. После чего позволишь доктору Корпиусу взять все необходимые анализы, хорошо?

– Зачем это? – настороженно спрашивает Китнисс.

Прикидываю в уме, как лучше сказать обо всем. Шестое чувство подсказывает мне, что выдумывать красивую историю сейчас бессмысленно, так что говорю как есть.

– Я хочу знать, кто отец ребенка.

Сойка опускает голову, смотрит в пол. Я слышу ее глубокое дыхание. Старается не нервничать? Ей есть, что скрывать?

– Ну, так что? – интересуюсь я, подавляя злость, которая уже дает о себе знать.

– Ты должен верить мне, Пит, – произносит Китнисс, снова глядя мне в глаза. – Это наш ребенок.

Она говорит очень тихо, вероятно, чтобы наш разговор не могли подслушать доктор и Кларисса, которые стоят в паре метров от нас. Почему-то именно это – ее интимный тон – раздражает меня еще больше.

– Я уже верил тебе, Китнисс, – сквозь зубы отвечаю я. – Верил. А ты обманывала. Так что на этот раз мне нужно что-то большее, чем твои слова. Если только… Ты не отказываешься, потому что на то есть другие причины…

По тому, как вспыхнули щеки Сойки, я знаю: намек на Гейла она поняла. Но я никак не могу разобрать эмоции на ее лице: страх, стыд, смущение? С каждой минутой ее молчания, моя подозрительность растет, как снежный ком. Я снова вспоминаю противные мне картинки с Китнисс и Гейлом в главных ролях, и в руках появляется легкое покалывание – хочется перестать уговаривать Сойку, а просто схватить ее и волоком дотащить до камеры.

– То, как ты собираешься сделать это… – говорит наконец Китнисс, – это не причинит вред ребенку?

– Нет, – сходу отвечаю я.

– А мне?

На пару секунд теряюсь, и уже хочу соврать, но понимаю, что смысла в этом нет.

– Вреда тебе не будет, – произношу я. – Только немного больно…

Китнисс тяжело сглатывает, явно обеспокоенная и не до конца поверившая в мои слова, но все-таки кивает. Я беру ее за руку и веду обратно в темницу. Когда мы проходим мимо Клариссы, моя помощница прожигает Сойку взглядом, но стоит мне кашлянуть, привлекая ее внимание, как на лице девушки появляется добродушная улыбка.

Странные создания – женщины, думаю я, следуя вперед.

Оказавшись в камере, Китнисс присаживается на край кушетки. Молчит, но не выпускает моей руки, хотя я пусть и не настойчиво, но уже пытался освободиться.

– Им что, тоже надо быть здесь? – спрашивает Сойка, указывая головой на двух миротворцев и Клариссу, которые входят в комнату следом за доктором Корпиусом.

– А это проблема? – удивляюсь я.

Китнисс неловко бегает глазами туда-сюда, а потом, будто подобрав нужные слова, говорит:

– Я не хочу, чтобы они видели… Это унизительно, Пит. Пожалуйста?..

Хмурю брови. Я еще могу понять, что Сойке не по душе миротворцы – Китнисс всегда была стеснительной с посторонними мужчинами, но чем ей не угодила Кларисса, я не понимаю.

– Мы вместе. Всегда, – подает голос моя помощница.

Перевожу взгляд с Китнисс на Клариссу, а в камере повисает неловкое молчание. Капитолийка улыбается, ее глаза светятся ярким огнем. Красивая. Слишком красивая, по сравнению с тощей и измученной девушкой, сидящей передо мной. Снова смотрю на Китнисс: она разжимает ладошку, выпускает мою руку из своей, а ее подбородок дрожит, будто она вот-вот снова заплачет.

– Выйдите все, кроме доктора, – говорю я.

Миротворцы подчиняются мгновенно, а вот Кларисса явно не согласна.

– Но, Пит!.. – возмущается помощница, но я не даю ей закончить.

– Выйди! – командую я.

Кларисса знает разницу между просьбой и приказом: интонация четко отмерена, голос спокоен, но пронизан сталью. Всплеснув руками, она выходит вслед за миротворцами, громко хлопнув металлической дверью.

Перевожу взгляд на Китнисс. Она упорно смотрит в пол, а костяшки ее пальцев побелели от усилия, с которым она сжимает кулаки.

– Ложись, – говорю я уже спокойней, и Сойка послушно укладывается на спину, вытянув руки по швам и не проронив ни слова.

Доктор подходит к нам, в его руке бутылка с обеззараживающей жидкостью и ватный тампон.

– Оголите живот, мисс Эвердин, – просит Корпиус, и Китнисс, наконец, удостаивает меня взглядом. Мимолетным, испуганным и… злым?

Сойка послушно приподнимает майку. Округлость ее живота приковывает к себе мое внимание, и я ощущаю внутри приятное волнение. Неужели все-таки там, внутри тела Китнисс, бьется сердце моего ребенка? Сына или дочки…

Стараюсь отогнать преждевременные надежды, ибо уже не единожды я обжигался, связавшись с Сойкой, но сердце все равно трепещет в предвкушении.

Доктор смачивает тампон и протирает им небольшой участок светлой кожи Китнисс чуть левее пупка.

– Вам стоит держать ее, мистер Мелларк, – не громко говорит Корпиус, обращаясь ко мне.

Китнисс слышит его слова и беспокойно ерзает на своем месте.

– Ты обещал мне, что с ребенком все будет нормально, – произносит она, придерживая майку под грудью. Я киваю, подтверждая наш уговор.

Когда доктор достает из своего медицинского чемодана шприц и иглу к нему, даже мне становится не по себе. Что уж говорить о Китнисс, которая, при виде длинной и достаточно толстой иголки, громко охает и инстинктивно отползает в сторону от доктора.

– Я же просил держать! – недовольно бурчит Корпиус, постукивая пальцем по корпусу шприца и насаживая на него металлическую иглу.

Мне не приходит на ум ничего, кроме как подтащить Сойку обратно на край кушетки и усестся на нее верхом, чтобы она не смогла сдвинуться с места. Китнисс возмущенно говорит: “Слезь с меня!”, но я остаюсь на месте.

Чем ближе к животу подносит иглу Корпиус, тем беспокойнее становится Сойка. Ее руки уже не сжимают края майки, а стремительно оказываются на животе, прикрывая место, которое было обеззаражено.

– Что за дела? – злится доктор. – Вы что, мистер Мелларк, сюда поиграть пришли или вам все-таки нужны ответы?

Не смотря на устрашающий вид иглы, я помню, что малышу это не повредит. А Китнисс… Переживет… Это же не смертельно?

Ловлю руки Сойки и прижимаю к бокам, фиксируя и обездвиживая ее. Доктор вновь протирает ватой участок будущего укола, и, наконец, кончик иглы касается нежной кожи, чуть надавливая на нее. Китнисс вздрагивает, но я держу ее, не давая сбежать.

Мгновение, и игла резко погружается в живот Сойки, а из ее горла раздается дикий крик. Она дергает руками, пытается скинуть меня с себя, но у нее не выходит. Запоздало я понимаю, что ей ведь не сделали даже обезболивающего укола, но, скорее всего, нельзя – может навредить малышу.

Это на время приглушает мою совесть, но чем глубже в тело Китнисс входит игла, тем больше я сомневаюсь в гуманности такого метода определения отцовства. Сойка вопит, заливаясь слезами, и не прекращает попыток вырваться из моей хватки.

Основание шприца упирается в живот Китнисс, и, потянув за поршень, Корпиус наполняет инструмент красной жидкостью, высасывая ее из тельца ребенка. Все происходит слишком медленно, чувствую, как от напряжения сводит мышцы, но я не выпускаю Китнисс из своих рук: в нынешнем состоянии она, наверняка, сразу вытащит иглу и все станет напрасным.

Проходит целая вечность, прежде чем инородное тело покидает живот Сойки. Она часто дышит, всхлипывает и, как только я отпускаю ее запястья, сразу же прикрывает рану руками. Я с ужасом смотрю, как Корпиус преспокойно укладывает шприц с образцом ДНК в свой чемодан, а в это время между пальцев Китнисс выступает алая влага. С каждой секундой крови становится все больше, но доктор, похоже, не особенно об этом беспокоится.

– Сделайте что-нибудь! – срываюсь я, и Корпиус, наконец, поворачивается к своей пациентке.

– Минутку, – говорит доктор и, порывшись в чемодане, извлекает оттуда бутылку с прозрачной жидкостью. – Уберите ее руки, – просит он, и я выполняю.

Мои пальцы становятся горячими от крови Китнисс, а она только беззвучно плачет, глядя в потолок.

Мгновение, и Корпиус выливает на рану ту самую жидкость. Камера наполняется резким запахом спирта, и воздух сотрясает очередной, на этот раз последний вопль Сойки.

Она теряет сознание, безвольно уронив руки по бокам от себя.

– Так и должно быть? – обеспокоенно спрашиваю я.

Доктор пожимает плечами:

– Образец крови ребенка у нас, а мисс Эвердин придет в себя через пару часов. Пойдемте, мистер Мелларк. Президент хочет вас видеть – насколько я знаю, у него к вам серьезный разговор.

Встаю с тела Сойки, поправляю влажный компресс, оставленный Корпиусом на ране, и натягиваю поверх него майку Китнисс, прикрывая живот.

Мне жаль ее сейчас.

Ответы нужны, но в очередной раз выходит, что я пытаю эту девушку. Как-то неловко.

Бросаю на Китнисс последний взгляд, и прикрываю за собой дверь камеры, запирая ее на ключ.

========== Глава 22 ==========

Комментарий к Глава 22

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Сомнения разрывают меня, терзая душу. Из-за моего эгоистичного стремления узнать правду, Китнисс сейчас лежит без сознания. Я говорил ей, что будет больно, однако то, чему я стал свидетелем, никоим образом не вписывается в понятие “терпимо”.

Я помню, как мое собственное тело терзали и мучили, позволяя орать до хрипоты, до потери голоса… Подвергать тем же страданиям беременную девушку – подло.

Я соврал ей, когда обещал, что для нее вреда не будет? Строго говоря, нет, потому что об истинном размере иглы я узнал уже там, в камере, вместе с Китнисс.

А если бы меня предупредили заранее, я бы отказался от всего? Оставил бы вопрос с ребенком открытым?

Хочется выглядеть благородно в собственных глазах, но… Мне нужно знать правду! Какой бы она ни была… Если малыш в животе Китнисс от Хоторна, значит, я в очередной раз получу доказательства того, что Сойка пыталась обвести меня вокруг пальца. Но если ребенок мой… Что ж, значит, Китнисс не повезло – забеременеть от того, кого не любишь и кому постоянно лжешь…

Оказываюсь у двери президентского кабинета и прохожу внутрь, не постучав. Сноу беседует с незнакомым мне мужчиной средних лет. Меня шокирует его лицо: сплошь усыпанное язвами, поджившими и совсем свежими. Седые волосы собеседника Президента зачесаны назад, на нем черный строгий костюм, а кисти рук скрыты перчатками.

Мы приветствуем друг друга, но дальше разговор не клеится. Обменявшись со Сноу многозначительными взглядами, мужчина прощается со мной и покидает кабинет.

– Кто это был? – спрашиваю я, усаживаясь в кресло у окна.

– Давний друг, – неопределенно отвечает Президент.

Он встает из-за стола, обходит его кругом и садится в соседнее со мной кресло.

– Насколько мне известно, Пит, – говорит Сноу, – Глава миротворцев рассказал тебе об эффекте, произведенном последним видеороликом?

Киваю, откидываюсь на спинку кресла и кладу ногу на ногу.

– Очевидно, что история несчастных влюбленных вдохновляет людей больше, чем мои и Койн речи вместе взятые, – продолжает Сноу. – Если не упустить возможность, войну можно выиграть без оружия.

Мне начинает казаться, что я знаю наперед то, что скажет Сноу. Впиваюсь пальцами в подлокотники и с силой сжимаю челюсть. Предчувствие редко меня подводит… Я страшусь того, что задумал Президент. Он хочет, чтобы я снова притворялся влюбленным в Китнисс?

Что ж, на этот раз интуиция мне не помогла. Не в полной мере. Пристально глядя мне в глаза, Сноу произносит:

– Через неделю вы с Китнисс должны жениться.

– Нет.

На удивление спокойный и уверенный отказ. Волнение, которое бушевало во мне еще минуту назад, внезапно стихло, оставив после себя легкую расслабленность. Игры в любовь – это одно, но связать себя узами брака с той, которую я ненавижу…

– Это не обсуждается, – говорю я, пресекая вероятные возражения Сноу. – Я не женюсь на Китнисс.

Президент позволяет себе улыбнуться, пусть только уголками губ, но это не укрывается от меня. Он сидит спокойно, совершенно расслабленно и ждет. Чего?

Спустя несколько минут я понимаю, “что” ждал Сноу. Вместе с осознанием «предложения» Президента на меня обрушивается лавина смешанных чувств. Настойчивая мысль о том, что я не хочу сплетать свою жизнь с Сойкой, борется со странным предвкушением… обладания. Стоит согласиться, и тогда Китнисс будет принадлежать мне. Я ведь хотел этого раньше! Мотивы были иными, но суть прежняя. Я мечтал любить ее, оберегать, сделать счастливой. Сейчас в моих желаниях больше эгоизма: брак – возможность отомстить, заперев птицу в одной клетке с собой. Китнисс так изощренно притворялась раньше, так пусть “играет” до конца своих дней…