Текст книги "Сладкая отрава (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Хмурюсь, а Китнисс выглядит смущенной.

– Когда ты в последний раз ела? – строго спрашиваю я.

Сойка поджимает губы, но когда отвечает мне, в ее голосе чувствуется вызов.

– В камере, и?

Раздражение почти сразу дает о себе знать.

– Ничего не хочешь мне объяснить? – требую я.

После того как я вчера запер Сойку в комнате, то распорядился, чтобы безгласые следили за тем, чтобы она регулярно питалась. Не думаю, что прислужники рискнули бы вызвать мой гнев, нарушив приказ.

– Ну, так что? – я все еще жду ответа, но упрямица молчит, скрестив руки на груди.

Злюсь на нее и делаю резкий выпад в сторону. Китнисс не ожидала подобного, поэтому, не успев среагировать, оказывается прижатой к постели моим телом. Я удерживаю ее руки по обе стороны от головы, а ногами сдавливаю бедра Сойки. Наши лица на одном уровне, а яркие серые глаза смотрят в мои, не мигая.

Даже поверженная, Китнисс все равно не собирается объясняться.

– Ты запер меня здесь, и эта комната ничем не отличается от темницы, в которой я была до этого! – выпаливает она, сверкнув глазами. – Так к чему эта наигранная забота о моем питании?!

– Дура! – вырывается у меня. – Тебе надо есть, ты тощая и можешь заболеть…

Заболеть, умереть и оставить меня одного – мысли, которые я не озвучиваю вслух. Хотя, умереть с голоду у Китнисс точно не выйдет – я не позволю ей так просто избавиться от моего общества! Если понадобится, буду насильно запихивать в нее пищу, но не дам загубить несчастное тело.

Китнисс выглядит обиженной моими словами, и я внутренне соглашаюсь, что прозвучало грубо.

– Заболеешь, а тебе еще рожать, – добавляю я, вспоминая зачем, собственно, я притащил в свое жилище ту, которую не люблю.

Брови Китнисс недовольно сходятся на переносице, и она пренебрежительно фыркает, словно отмахиваясь от моих слов.

– Слезь с меня, – говорит Сойка, напрягая руки, будто пробуя свои силы.

Перевожу взгляд на пространство между нами – мы слишком близко, я чувствую тепло ее тела. Волнительно. Делаю какое-то инстинктивное движение бедрами, сильнее сжимая ее ноги, и щеки Китнисс вспыхивают. Вероятно, от смущения. Или… она чувствует то же приятное напряжение, что и я сам?

Ее лицо так близко. Слишком близко. Сойка, похоже, злится, но от этого выглядит еще более привлекательной. Мой взгляд задерживается на ее губах. Чуть приоткрытых и таких манящих. Наклоняю голову ближе к Китнисс. Ее дыхание холодит мою кожу… Странное выражение в глазах напротив: страх, волнение… нежность?

Еще секунда, и наши губы встретятся… Китнисс прикрывает глаза, вероятно, соглашаясь на поцелуй, и ее сухие губы тянутся навстречу моим…

Буквально в последнее мгновение я успеваю отвернуться, и ее губы касаются моей щеки. Мы оба замираем. Я не шевелюсь и не отстраняюсь, пораженный собственными действиями – я почти поцеловал ее. Сам. Зачем мне это? Китнисс, похоже, тоже растеряна, но в какой-то момент губы Сойки снова начинают ласкать меня. Она покрывает мое лицо осторожными поцелуями, постепенно перемещаясь к губам. Внутри меня тревожное, но уже знакомое чувство – волнение, даже легкое возбуждение, от предвкушения настоящего поцелуя…

Что я делаю? Я позволю ей поймать меня в свои сети? Только теперь я осознаю опасность, исходящую от Сойки. Дергаюсь, ударяя ее по лицу и привставая с тела девушки, резко отталкивая ее от себя.

– Ты больше не отравишь меня своим ядом, – говорю я, оказываясь на ногах и бросая злобный взгляд на Китнисс, раскинувшуюся на кровати.

На ней нет штанов, только длинный балахон серого цвета, заменяющий платье, но сейчас и он задрался, обнажив угловатые коленки. Она выглядит одновременно смущенной и разгневанной.

– Ты снова ударил меня, – глухо говорит она, не двигаясь с места. – За что ты меня так ненавидишь, Пит?

Китнисс приподнимается на локтях и смотрит на меня долгим испытывающим взглядом. А я внезапно понимаю, что мое тело перестает мне подчиняться. Кровь бешено стучит в висках, а перед глазами с неимоверной скоростью мчатся картинки, которые я предпочел бы никогда в своей жизни не видеть. Хоторн в объятиях Китнисс. Ее ногти, оставляющие полоски страсти на его спине. Их стоны удовольствия, сливающиеся в вой, разрывающий мои внутренности…

Из моего горла вырывается сдавленный рык, и я буквально бросаюсь на Китнисс – подмять ее под себя, пометить, показать ей, что она моя, и Хоторн ее больше не получит! Мои руки с силой сжимают ее плечи, а пальцы впечатываются в мягкую кожу, наверняка, оставляя следы. Лицо Сойки расплывается перед глазами – я зол, я невероятно зол на нее. Мне было больно, так пусть будет больно и ей! С силой дергаю за воротник ее непонятной рубахи, разрывая ткань. Светлая кожа… Подаюсь вперед, касаясь ее, оставляя на ней красные пятна засосов…

– Отпусти! – кричит Китнисс, извиваясь подо мной и нанося беспорядочные удары куда придется. – Мне больно!

Хищно улыбаюсь – мне все равно. Я чувствую даже не страсть, а слепое желание отомстить. Подавить! Подчинить ее себе!..

Не знаю, сколько проходит времени, но я внезапно замираю, не понимая, почему почти лежу на Китнисс. Ее одежда разорвана сверху, частично обнажая грудь, а лицо залито слезами…

– Черт! – вырывается у меня. – Что произошло?

Китнисс не отвечает, только плачет и слабо ударяет меня дрожащей рукой.

– Уйди! – требует она, упираясь руками мне в грудь.

Я встаю с нее, озадаченно оглядываясь вокруг. Приступ? Я чувствовал ревность, потом меня охватила ярость, а потом… Кажется, я пытался изнасиловать Сойку? Что за бред? Зачем мне это? Я не хочу связываться с ней… Но напряжение в штанах говорит об обратном.

– Твои глаза, – всхлипывает Китнисс, отползая на другой край кровати. – Они были такие страшные, – бормочет она, схватив подушку, и прикрывается ей от меня.

– Извини, – произношу я растерянно. – Ты сама виновата…

– Я!? – восклицает Китнисс. – Я не просила тебя набрасываться на меня. Не предлагала снова бить меня, Пит!

– Ты – яд. Ты – моя отрава, – говорю я резко, проводя рукой по волосам. – Ты пропитала собой всю мою жизнь! Хотела уничтожить меня раньше? Не вышло! Решила повторить?!

– Нет! – возражает Китнисс. Ее голос звучит глухо – она уткнулась лицом в подушку, оставляя на белой наволочке следы соленых слез. – Я не делала ничего такого, Пит…

– Оставь оправдания при себе! – бросаю я, отмахиваясь от Сойки. Отворачиваюсь, ища глазами свои штаны и, найдя их, надеваю на себя. – Мне не интересно, что нового ты соврешь, лишь бы спасти свою шкуру!

Разгибаюсь, поправляя ремень, а боковым зрением замечаю какое-то движение со стороны Китнисс. Не успеваю отвернуться, как в меня прилетает та самая подушка, которую Китнисс сжимала в руках.

– Спасти свою шкуру? – начинает орать Китнисс. – Да что ты знаешь об этом?! Я собиралась умереть на Арене, чтобы спасти тебя на Бойне! Сноу опаивал меня всякой дрянью, чтобы я унижалась, увиваясь за тобой! Я почти умерла, когда в Тринадцатом никто не знал, что со мной, а я загибалась от боли во всем теле!

Китнисс уже вопит, подлетев ко мне и колошматя кулаками в грудь.

– И после всего, через что мы прошли вместе, все, что делаешь ты теперь – это издеваешься над моим телом и угрожаешь уничтожить всех, кого я люблю! И что?? Я всего лишь спасаю свою шкуру?

Ее тирада приводит меня в замешательство. Необычно, но я даже не злюсь, просто стою как истукан, позволяя Китнисс и дальше бить меня. Не особенно больно физически, а вот морально… То, как обо всем говорит Сойка… Как все вывернула! Осталась чистой и невинной, а виноваты все вокруг, кроме самой Китнисс.

– Ты принуждаешь меня выйти за тебя замуж, – уже тише добавляет Сойка, замедляя частоту ударов, – но ведь ты сам не хочешь этого?

– При чем тут мое желание? – глупо спрашиваю я.

– Я не хочу, чтобы это было «так», – продолжает Китнисс. – Неужели мы позволим Сноу решать за нас?

Кривлюсь от ее слов.

– Сноу не решает за меня, – говорю я. – Если ты не заметила, – киваю на ее живот, – ты беременна. Мой ребенок не родится вне брака.

Сойка всплескивает руками и отходит, присаживаюсь на край кровати. Вероятно, она действительно расстроена, потому что даже не замечает, как распахнулись полы разорванной одежды. Мое тело, едва было успокоившееся, почти сразу реагирует на открывающийся сбоку вид на манящий холмик, увенчанный бугорком, который вырисовывается спереди через ткань. Чертыхаюсь про себя и направляюсь к двери.

– Разговор окончен, – сообщаю я, а Китнисс не пытается спорить. Прихватив рубашку, брошенную ранее на стул, я выхожу, запирая комнату на ключ.

В моей душе полнейший сумбур, и виной всему опять Китнисс. Что ж такое? Одно ее присутствие рядом лишает меня покоя…

Злость, вспыхивающая от ее слов.

Глупая забота, которую она не заслужила.

Страсть, из-за которой мое тело стремится к ней.

Хотя… Все, наверняка, намного проще – чистая похоть. Организм требует учитывать его естественные потребности, и в отместку за то, что я отгородился от других женщин, мстит мне, выбирая Китнисс. Вынужден признать, она все-таки привлекательна, несмотря на болезненную худобу…

За этим потоком мыслей я вдруг вспоминаю, что Сойка голодная с прошлого утра, да и сам я ел только днем – обедал вместе с Мастерсом. Заявляюсь на кухню, чем вызываю панику среди дежуривших здесь безгласых. Как могу, успокаиваю их, прося простить за беспокойство посреди ночи, и в конце концов объясняю, что мне нужна какая-нибудь еда для двух человек.

Одна из девушек-прислужниц довольно быстро собирает для меня полуночный ужин из бутербродов, подогретой картошки и свежего сыра. Благодарю ее и сам несу все на подносе на верхний этаж, в свою спальню. Дойдя до дверей, с большим трудом удерживаю достаточно тяжелый поднос в одной руке, а второй вставляю ключ в замочную скважину, провернув его.

Сойка снова сидит на кресле, но не спит, а наблюдает за мной. Прошу ее переставить еду с подноса на невысокий столик, и, помедлив, Китнисс все-таки помогает.

– Угощайся, – говорю я, когда все готово, а сам усаживаюсь прямо на пол возле стола, благо он низкий.

Сойка улыбается и начинает есть, жадно и плохо прожевывая, словно боится, что у нее отберут ужин. Мне почему-то кажется, что я помню, как она делала точно так же в поезде, когда нас с ней впервые везли в Капитолий. Если не ошибаюсь, причина в том, что Китнисс и ее семья часто голодали… Но я не уверен в том, что память не подводит меня – слишком блеклые эти воспоминания, не такие, как про Китнисс и Гейла… Конечно, прошло почти два года с тех пор, но ведь другие картинки того периода иные – чуть мутные, но не вызывают сомнений. И лишь те воспоминания, которые как-то связаны с Сойкой, или почти стертые, или неестественно яркие.

– Никто не отнимет у тебя еду, Китнисс, – негромко говорю я, но она все-таки вздрагивает. Выглядит пристыженной. – Ты больше не будешь голодать, я обещаю.

Звучит сопливо, думаю я, но решаю не акцентировать на этом внимание. И все же, как так вышло, что безгласые нарушили приказ, не покормив Китнисс вовремя?

– Может быть, расскажешь, почему ты прогнала тех, кто собирался покормить тебя днем? – спрашиваю наугад, но по тому, как вспыхивают щеки Сойки, я понимаю, что предположение оказалось верным.

– Я не хочу оставаться здесь, – произносит она, откладывая вилку в сторону. – Ты изменился, Пит… Что с тобой произошло?

Я внимательно смотрю на нее. Китнисс выглядит искренне обеспокоенной.

– Расскажи мне…

Медленно качаю головой.

– Не стоит… – мой ответ тихий, пропитанный горечью.

Сойка замолкает. Смотрит то на свои руки, лежащие на коленях, то на меня.

– Ешь, давай, – после некоторой паузы все-таки говорю я. – Тебе надо питаться хотя бы ради ребенка.

Китнисс нехотя, но снова тянется к еде. Мы перекусываем, иногда обмениваясь отдельными фразами, и к концу трапезы в моей голове зреет план.

– Послушай, Китнисс, – произношу я, отпивая из чашки теплый чай, – у нас с тобой… все сложно.

Сойка настороженно кивает и внимательно слушает меня, согревая руки о такую же чашку, как у меня.

– Нам, в любом случае, придется пожениться и как-то справляться с этим… Я предлагаю сделку.

Китнисс распрямляет спину, а ее глаза снова превращаются в щелки.

– И что за сделка? – осторожно уточняет она.

– Все просто: ты пообещаешь, что будешь заботиться о себе, чтобы ребенок родился здоровым, – говорю я. Кажется, с этим пунктом Сойка не собирается спорить. – И ты не будешь пытаться поцеловать меня снова, – добавляю я.

Смущение мгновенно окрашивает щеки Китнисс в розовый.

– Я не…

– Просто на будущее, не делай этого. Хорошо? – настаиваю я. Поразмыслив, она кивает, соглашаясь. – Ну, вот и отлично, – подвожу я итог.

– А какая твоя часть сделки? – интересуется Сойка. – В чем моя выгода от того, что я сделаю, как ты просишь?

Размышляю всего несколько секунд: мне хватает этого, чтобы разложить все по полочкам.

– У меня тоже будет два пункта. Первое – я не прикажу убить Гейла.

Китнисс охает, крепче сжимая чашку в ладонях, а я стараюсь сохранить уверенное выражение на лице – оказывается, я хорошо научился врать.

– А второй? – тихо спрашивает девушка.

Вот со вторым проблемы. Я не до конца уверен, что сдержу обещание.

– Второй – я не трону тебя, – вижу ее непонимающий взгляд и поясняю. – Не изнасилую, во всяком случае постараюсь.

Теперь щеки Китнисс точно пылают, будто их прижгли чем-то. Буквально выдавливая из себя слова, она спрашивает:

– Но мы ведь будем женаты, и… Ну… Супруги… спят вместе…

Хмурюсь. Не могу понять ее реакции. В принципе, я ожидал, что она будет счастлива, когда я пообещаю ее не трогать. Разве не об этом Сойка мечтала – быть подальше от меня?

– По рукам? – уточняю я.

Китнисс бросает на меня странный взгляд, пропитанный разочарованием, но все-таки медленно кивает, подтверждая наш уговор.

– Вот и отлично, – говорю я. – Ложись спать.

Каждый из нас укладывается к себе: я в кровать, а Китнисс ютится на кресле. У меня возникает мысль предложить ей перелечь на постель, здесь определенно удобней, но я еще не разобрался до конца, что вызвало приступ, после которого я накинулся на Сойку, так что, решаю оставить все, как есть. Глубоко вздыхаю и погружаюсь в сон.

И по уже сложившейся традиции,

все отзывы награждаются подарочком :)

========== Глава 25 ==========

Комментарий к Глава 25

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Открываю глаза и потягиваюсь. Спускаю ноги с кровати, и первые солнечные лучи освещают холодный металл протеза. Провожу по нему рукой, украдкой бросая взгляд на Китнисс, которая все еще крепко спит. Темные пряди ее волос рассыпались по спинке кресла, а правая ступня высунулась из-под одеяла. Сойка сейчас выглядит невинной и очень домашней.

Встаю на ноги и тянусь за штанами, которые криво свисают со стула. Неуклюже сбиваю с края прикроватной тумбы пустой стакан, и он с громким звуком падает на пол. Десятки ярких солнечных бликов вспыхивают вокруг, отражаясь в разбитом стекле. Снова перевожу взгляд на Китнисс: она проснулась и, потирая глаза тыльной стороной руки, смотрит в на меня.

– Привет, – говорю я, и девушка неуверенно кивает.

Она приподнимается на своем месте и разминает шею, прикрыв глаза. Я вижу, как Китнисс наклоняет голову то к одному плечу, то к другому. Моя рубашка, я дал ей ночью взамен порванного балахона, не может скрыть хрупких угловатых, выступающих лопаток. Сойка прогибается, сводя их, и расслабляется. Я думаю, что мог бы помочь ей скорее избавиться от неприятных последствий. Не думая, подхожу к ней и кладу руки на тонкие плечи, чуть разминая мышцы спины и шеи. Она вздрагивает и замирает. Я и сам тут же убираю руки, вспоминая, что она не заслужила заботы.

– Лучше? – спрашиваю я и снова получаю молчаливый, немного рассеянный кивок головой.

Сойка сегодня не многословна, а я стараюсь не накручивать себя. Это нормально – помочь беременной женщине. «Нормально», – повторяю я себе, не ища в поступке двойного смысла.

Вздыхаю, натягивая штаны, и пытаюсь оценить возможные риски, если позволить Китнисс спать в моей кровати. Уверен, что несмотря на достаточную ширину, кресло – не самое удобное место для сна. И все-таки подпустить ее так близко к себе, чтобы спать вместе… Одна часть меня громко протестует, требуя отослать Сойку как можно дальше – прочь и из моей спальни, и из моей жизни. Слишком много зла я познал по ее вине, чтобы теперь беспокоиться о ней. Китнисс – враг, а месть может быть такой сладкой…

Но следует проявить уважение к ее приближающемуся материнству, решаю я. Как ни крути, а пока напрямую от Сойки и состояния ее здоровья зависит будущее моего ребенка.

– Ты можешь спать на кровати, – произношу я вслух.

Китнисс переводит взгляд с меня на кровать за моей спиной, и обратно. Размышляет. О чем она думает? Прикидывает, можно ли будет убить меня во сне? Мотаю головой и стараюсь отогнать от себя подобные мысли. Она не рискнет, не сейчас, когда мы во Дворце… Она выдыхает и как-то дергано кивает, по-видимому, заставляя себя согласиться со мной.

– Хорошо, – наконец, произносит Китнисс. – А где будешь спать ты?

Я знаю, что на самом деле все ее слова о чувствах ко мне – огромная, раздутая ложь, на самом деле я отвратителен ей. Она мечтает о своем охотнике. Неужели она надеется обвести меня вокруг пальца? Меня удивляет ее наивность, и я невольно улыбаюсь.

– Конечно здесь, где же еще мне спать?

Сойка снова бросает стремительный взгляд на меня, на постель и, смутившись, уточняет:

– Вместе?

– Всегда, – не думая, отвечаю я и только потом понимаю, что Китнисс может истолковать это по-своему.

Подхожу ближе к Сойке, наклоняюсь, касаясь пальцами ее подбородка, и говорю, растягивая слова:

– Ты уже беременна, поздно думать о приличиях.

Китнисс злится, резко отворачиваясь и в это же время ударяя меня по руке.

– Убери свои руки! – требовательно произносит она. – Мне нужно в душ.

Я отстраняюсь, продолжая улыбаться, и позволяю девушке встать с кресла. Гордо задрав голову, Китнисс шествует к ванной, придерживая тонкими руками одеяло, которое она обернула вокруг себя, стесняясь меня. Как глупо. Если я захочу, то эта неразумная предосторожность меня не остановит.

Проводив Китнисс взглядом, качаю головой и отворачиваюсь. Как в одной девушке могут одновременно уживаться ангельская невинность и дьявольская жестокость?

Поспешно заканчиваю одеваться и, не дожидаясь пока Сойка выйдет из душа, ухожу, заперев дверь. Быстрым шагом миную лестницу, устремляясь в комнату, расположенную ровно над моей,– сюда поселили Финника на время его пребывания во Дворце. Несколько раз стучу в дверь и, несмотря на раннее утро, надеюсь, Победитель из Четвертого не спит.

Действительно, спустя минуту, может две, Одейр открывает, и я лицезрею знаменитый секс-символ Панема буквально в чем мать родила. Финник практически голый, и только самое-самое место прикрыто узкой полоской простыни, сложенной в несколько раз.

– Пустишь? – спрашиваю я. – Надо поговорить.

Я не дожидаюсь приглашения, просто прохожу в спальню Одейра, чуть толкнув хозяина плечом.

– Так себе идея, Мелларк, – запоздало отвечает Финник. – Мы можем поболтать и позже, за завтраком…

– Не можем, – перебиваю его я, – там будет Президент… А я бы хотел обсудить кое-что без его участия, – понизив голос, добавляю я.

– Тебе не нравится общество «папочки»? – язвит Одейр, усмехаясь. Бросаю на него хмурый взгляд, и Финник спешит ретироваться. – Ладно, ладно! Говори, зачем пришел…

Победитель указывает мне стул возле окна, а сам садится на край расправленной кровати. Одеяло скомкано и наполовину свисает на пол, простыни измяты и кое-где сдвинулись, открывая матрац. Финник то и дело беспокойно поглядывает на дверь ванной, но я не придаю этому большого значения.

– Вчера мятежники объявились в Капитолии, – начинаю я, но, кажется, для Одейра это не новость.

– Я слышал, – говорит он, – напали на больницу?

– Да, – соглашаюсь я. – Несколько человек убиты… Но я пришел не поэтому… На записях, которые сделаны камерами видеонаблюдения в больнице, среди повстанцев я заметил нашу общую знакомую… – говорю медленно, наблюдая за реакцией Финника, но тот остается внешне совершенно спокойным. – Джоанна Мейсон… Тебе это ни о чем не говорит?

Одейр пожимает плечами.

– А должно? – интересуется он, и я замечаю очередной взгляд, брошенный в сторону ванной. – Одно точно, Джоанна не дура. Раз она с мятежниками, значит, у нее на то есть причины. Нынешняя власть бывает… жестокой и бьет по самому больному. Не все такие «всепрощающие», как ты, Мелларк.

Складываю руки на груди и ехидно уточняю:

– Кто бы говорил? Морской красавчик, купающийся в славе и удовольствиях? Какое из мест у тебя больное? Или ты мозоли натер там, где не надо?

Финнику неприятны мои слова, но он не успевает ответить – дверь ванной комнаты распахивается, являя нам обоим рыжеволосого ангела, одетого в легкое, струящееся платье.

– Привет, Энни, – растерянно говорю я, а девушка поспешно прячется за спину подошедшего к ней Одейра. Мы с Финником смотрим друг другу в глаза, и, кажется, я понимаю, что был неправ. Вот оно, его больное место: чокнутая девушка из родного Дистрикта.

Я постоянно забываю о ней, так как без Финника девушка нигде не появляется. Почему из всех доступных ему красавиц, Одейр выбрал именно ее – не самую привлекательную и с исковерканной психикой? Внутренний голос любезно подсказывает: любовь. Я и сам был на его месте: слепая любовь к Китнисс противоречила здравому смыслу, но я был бессилен побороть ее.

– Извини, – говорю я, и Финник кивает. – Мне, наверно, пора… Но мы еще вернемся к вопросу о Седьмой.

– Обязательно, – соглашается Одейр, и я поспешно ухожу прочь.

Стою в коридоре, не зная, куда податься. В спальне – Китнисс, в столовую – еще рано. В итоге решаю заняться несправедливо заброшенными документами с планами по улучшению жизни Дистриктов.

В кабинете светло, деревянная мебель приятно радует глаз. Усаживаюсь в свое кресло, и рука непроизвольно тянется к самому нижнему ящику стола. Здесь хранятся документы, компрометирующие Сноу. Снова связавшись с Китнисс, я оставил попытки найти тех, кто может раскрыть тайны президента…

Кларисса! Мне нужно найти ее – пора возвращаться к работе, а не посвящать все дни мыслям о Сойке… Отправляю безгласую на поиски моей помощницы, а сам остаюсь просматривать свежие отчеты из Первого и Второго.

Проходит не так много времени, когда открываются двери, и в кабинет входит Сноу. Привычно элегантный и окутанный приторным ароматом роз.

– Доброе утро, Пит! – здоровается Президент. – Как себя чувствует мисс Эвердин?

Неопределенно пожимаю плечами.

– Не жалуется. Откуда столько заботы о Китнисс Эвердин?

Сноу едва заметно улыбается.

– Пит, твоя невеста – особенная девушка. Разве ты не находишь, что о ней необходимо заботится, присматривать?

– Не больше, чем за любой другой в ее положении, – отвечаю я.

– Что ж… – тянет Сноу, глядя на меня, – если ты так считаешь… Полагаю, пора бы уже объявить жителям о предстоящей свадьбе?

– Разумно, – соглашаюсь я. – Снова видеоролик? Или интервью с Цезарем?

Президент обдумывает варианты, после чего говорит:

– Ограничимся видео-сообщением, а вместо интервью запустим в эфир ролики о том, как мисс Эвердин готовится к свадьбе.

Поднимаю брови, выражая непонимание, и Сноу уточняет:

– Платья, прически и прочее, чем занимаются девушки в это время.

– Хорошо, – отвечаю я. – Что с нападением на больницу? Нашли кого-нибудь?

– Глава миротворцев взял ситуацию под личный контроль. Он полагает, что в Капитолий проникла крупная группа ополченцев.

– С целью? Они рискнут начать боевые действия в городе? – с опаской спрашиваю я.

– Ты все еще сомневаешься, Пит? Мятежники сожгли добрую половину страны, так что им стоит разрушить столицу? – недоумевает Президент.

С этим не поспоришь. Мы беседуем еще некоторое время, пока нас не отвлекает стук в дверь. Кларисса входит в комнату, сверкая белоснежной улыбкой. У нее прекрасные отношения с Президентом. Насколько мне известно, они давние знакомые. Отец Клариссы был видным политиком, одним из приближенных Сноу, так что девушка не испытывает перед главой государства страха или благоговейного трепета. Они вместе шутят, и даже больше – рядом с Клариссой Президент преображается и похож скорее на добродушного старика, чем на жестокого тирана.

Ловлю себя на мысли, что логичным было бы опасаться Клариссу, но я не чувствую этого. Она – мой единственный друг в Капитолии, и я безоговорочно верю ей. Даже ее симпатия ко мне и наш поцелуй не перечеркнут той редкой душевной близости, которая установилась между нами.

– Пойдем, прогуляемся? – спрашивает девушка, обольстительно улыбаясь мне.

– Конечно, он пойдет, – отвечает за меня Сноу, и я различаю в его голосе командные нотки. – Питу полезно отвлечься перед свадьбой.

Это интуиция или что-то другое, но я стараюсь разгадать новую игру и принимаю руку Клариссы, которую она тянет ко мне. Наши пальцы сплетаются и мы, улыбаясь друг другу, выходим из кабинета.

Едва за нами закрывается дверь, я пытаюсь высвободить руку, но Кларисса не дает. Она прижимается ко мне в пол-оборота и не громко говорит, так чтобы только я мог услышать:

– Не сейчас. За тобой могут следить. Идем к бассейну?

Тревожно киваю и позволяю увести себя на террасу под открытым небом.

– Мне кажется, Сноу не против нашего романа, – улыбаясь, говорит Кларисса, когда мы располагаемся возле воды.

Она выпускает мою ладонь и усаживается на край бассейна, свесив ноги вниз.

– Но у нас нет романа, – спорю я.

– Сноу-то об этом не знает, – вызывающе отвечает моя помощница. – Ты заметил, как он настаивал, чтобы ты пошел со мной?

Киваю головой, соглашаясь: я обратил на это внимание, но не понимаю, зачем это нужно. Кларисса предугадывает мой вопрос.

– Чем ярче у тебя чувство ко мне, тем меньше шансов, что ты снова влюбишься в Сойку, – объясняет она мне, как маленькому…

Все равно не понимаю. С чего Президент взял, что я могу чувствовать к Китнисс что-то еще, кроме ненависти и презрения?

– Пит, – девушка поворачивается ко мне, – ты же не глупый? Неужели ты никогда не задумывался, из-за чего тебя пытали?

Морщусь от неприятных воспоминаний.

– Из-за Китнисс, – выдыхаю я.

– Ага, но «зачем»?

И снова это неприятное чувство, что я глуп, как пробка.

– У тебя есть версия? – спрашиваю я.

– Все очевидно, Пит! Китнисс хоть и символ ополченцев, но одна она ничего из себя не представляет. Вся ее заслуга в тебе, она всегда пользовалась тобой. Прикрывалась твоими чувствами, чтобы найти побольше спонсоров. Сноу хочет контролировать ее – только и всего. Попытаться убить Сойку или поймать и мучить – это вызовет еще большее недовольство, а вот сломать птичке крылья… Ты – ее крылья! Люди верят в «несчастных влюбленных»…

Вздыхаю, проводя рукой по волосам.

– Это нечестно… – вырывается у меня, а моя помощница поддакивает.

– И очень опасно, – напоминает мне она, будто я смог бы забыть, как не хочу снова попасть в «лапы справедливости» Сноу.

– Если поразмыслить, то мы можем использовать это с выгодой для себя, – прерывает мои размышления Кларисса. – Пусть Президент думает, что ты и я… Ну, что у нас любовь и все такое. Это убережет тебя от подозрений в симпатии к Сойке, а еще даст нам возможность спокойно «копать» под Сноу, не вызывая лишних разговоров.

Я смотрю на красивое лицо своей собеседницы и в очередной раз поражаюсь, как ей удается буквально заглянуть мне в душу. Ее предложение крайне выгодно для меня, только как же сама Кларисса? К чему ей такие жертвы?

– Знаешь, – говорю я, – никогда бы не стал просить тебя о подобном…

– Пит, – перебивает меня помощница, – никаких проблем! Друзья – это такие люди, которые готовы рисковать друг для друга. Тем более, – она хитро подмигивает мне, – ты очень хороший и… – Ее голос становится тише, будто мне доверяется тайна, – ты мне нравишься. Ты…

– Кларисса, – я спешу прервать поток ее откровений, чтобы девушке не пришлось пожалеть о них спустя время, – ты мне тоже нравишься, как подруга…

Мы смотрим друг другу в глаза, но я едва успеваю заметить в ее взгляде грусть, как лицо Клариссы вновь озаряется улыбкой.

– Что насчет пары? – спрашивает она. – Готов рискнуть?

Я соглашаюсь почти сразу, мне нечего терять. Кларисса права, лучшее, что я могу сделать для того, чтобы усыпить бдительность Сноу, – притвориться, что увлечен своей помощницей. Главное не заиграться. Девушке эта идея доставляет слишком очевидное удовольствие. Она хохочет в голос и соблазнительно улыбается, заглядывая мне в глаза.

Чуть позже безгласые приносят мне и Клариссе завтрак. Мы едим, болтаем и любуемся голубой гладью воды. Я чувствую умиротворение и покой. Такое бывает очень редко, и всегда рядом Кларисса. Даже с Китнисс такого не было: ей я хотел понравиться, беспокоился о том «что» сказать и «как» сделать. И только рядом с Клариссой я полностью расслаблен. Она знает все до единой мои тайны, и она мой лучший, даже, наверное, единственный друг.

День проходит незаметно. После расставания со своей помощницей я снова вернулся в рабочий кабинет, а позже навестил Мастерса, и мы достаточно долго обсуждали ситуацию с повстанцами. Глава миротворцев опасается, что мятежники могут устроить нам еще несколько сюрпризов, в которых не исключена гибель мирного населения. А самое главное – его беспокоит предстоящая свадьба.

Планируется, что это станет событием не менее значимым, чем любимые капитолийцами Голодные игры, которые в этом году не состоялись из-за меня и Китнисс. Так уж случилось, что сейчас мы с ней снова в самом центре внимания. «Несчастные влюбленные» – любимцы публики. Пит Мелларк и Китнисс Эвердин – лидеры двух армий. Желающих хоть одним глазком взглянуть на церемонию, будет хоть отбавляй. И найдется не мало тех, кто захочет сорвать эту свадьбу…

В комнату, где теперь живу не только я, но и Китнисс, я захожу в довольно мрачном настроении, и сразу замечаю свою невесту. Она стоит спиной ко мне, но я могу видеть ее отражение в зеркале. На Китнисс милое зеленое платье до колен, в котором особенно заметен легкий животик, и волосы, заплетенные в традиционную косичку. Я бы назвал Сойку красивой, если бы не совершенная бледность лица и широко распахнутые испуганные глаза.

– Добрый день, мистер Мелларк, – обращается ко мне незнакомый голос, и я оборачиваюсь на звук.

Справа от меня стоит мужчина, совершенно лысый, а на его черепе красуется ярко синяя татуировка. Кажется, я видел его прежде.

– Меня прислали снять видео о том, как вы делаете предложение мисс Эвердин, – поясняет он, видя мое удивление. Только теперь я замечаю в его руках камеру. – Это будет просто и по-домашнему, – улыбается оператор. – Приступим?