сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 113 страниц)
-Не делай этого... Локи, - отчаянно просила ванская дочь, с мольбою глядя на супруга. Она хотела было упасть ему на грудь, он был так близко, но любое прикосновение тут же прервет их свидание. С губ девы слетало его имя, и она не могла представить даже на минуту, что настанет тот день, когда на это имя никто не откликнется, никто не отзовется, как бы сильно и громко она не кричала.
-Я очень люблю вас, - произнес маг, касаясь ладонью щеки девушки, намеренно силясь прогнать её иллюзию. Та по велению его руки мгновенно растворилась. Когда последнее сияние потухло, колдун обреченно закрыл глаза, губы поджал в тонкую полоску, а пальцы его рук впились в его кожу так, что ногти почти разрезали плоть. И ему хотелось кричать от того, что он совершенно бессилен, в который раз. Теперь его не заботила ни власть, ни месть, теперь он хотел только уберечь самое дорогое, что у него есть - свою семью. В такие моменты он желал быть одиноким, не хотел иметь ни детей, ни жену. Томиться вечность в заключении было бы проще, зная, что на свободе тебя никто не будет ждать. Он был уверен, что, прогнав девушку, он облегчит жизнь и ей, и малышу, и самому себе. Однако внутри все горело пламенем...
Все исчезло. Облик Локи растворился в огне. Сигюн не дышала, не двигалась, она лишь смотрела в одну точку слезными глазами, а когда Бирта подошла к ней, чтобы забрать Нари, девушка даже не воспротивилась, а просто передала сына в руки служанки. Мальчик громко заплакал, когда его отняли от матери - на её руках ему было спокойнее, ему было хорошо, когда рядом были мама и папа, но сейчас, теряя материнское тепло, он забеспокоился и напугался. Бирта попыталась успокоить Нари, унося его в покои Лафейсонов.
Фригга приблизилась к Сигюн, щечки которой разрезали горячие слезы. Царица обняла её, и та уронила голову ей на плечо, отчаянно зарыдав.
Над Асгардом возвышается великолепное солнце. Блестящий Бифрост тянется от морских заливов, уходит за золотые ворота, ведет прямиком к горделивой столице, а там, будто встречающий любых прибывших гостей, вздымается величественный дворец Одина, верхушек которого касаются нежные облака. Мимо стен, замков, садов, под арками и мостами ловко мчатся два черных ворона с острыми клювами. Их широкие крылья красиво расправляются в стороны, их пронзительный крик отскакивает эхом, уносится в небеса. Они летят по зову своего могучего хозяина, осторожно приземляются на его протянутую руку, приветливо гаркают, сообщая Одину новости девяти миров, и он, кивая головой, с полуулыбкой отпускает их вновь ввысь облаков.
Царь наблюдает, как проходят тренировочные бои и состязания между воинами Асгарда, как звонко сходятся их мечи и копья. Увлеченный их борьбой Всеотец не сразу замечает подошедшего к нему старшего сына. Тор подходит бесшумно, встает рядом с отцом, устремляя взгляд голубых глаз на развернувшуюся перед ними борьбу.
-В Ванахейме спокойно? - осведомляется царь, величественно поднимая голову.
-Да, отец. Теперь в каждом из девяти миров царит спокойствие, - с достоинством отвечает громовержец.
-Впервые с тех пор как рухнул Бифрост девять миров живут в мире, и это твоя заслуга, сын. Они выражают тебе свое высочайшее уважение, а я - мою благодарность, - Один пристально глядит в печальные и задумчивые глаза принца, который в ответ лишь кивает головой.
-Благодарю, - равнодушно отвечает он.
-Не спокойна только твоя мятущаяся душа, - замечает Всеотец, прекрасно зная, о чем, а точнее - о ком постоянно тоскует его сын.
-Дело не в Джейн Фостер, отец.
-Людские жизни быстротечны. Обратил бы лучше взор на то, что всегда рядом, - король указывает рукой на бьющуюся на поле боя валькирию Сиф. Стройная девушка ловко управляется со своим двусторонним копьем, отбивая атаки противника. Тор переводит взгляд на асинью, которая тоже замечает его, смотрит ему в глаза, но не видит того, чего так давно желает увидеть...
-Я говорю это не как Всеотец, а как твой отец, - добавляет царь. -Ты готов, пора тебе взойти на трон. Возрадуйся своим победам, отправляйся к своим воинам, ешь и пей, веселись вместе с ними, хотя бы сделай вид, что тебе весело.
Снова задумчивость воцаряется на лице громовержца. Отец в какой-то степени прав, и он отлично это понимает. Впереди у него жизнь правителя Асгарда, впереди трон, сложные решения, защита миров, защита народа, однако сейчас взгляд Тора на все это уже давно поменялся, его не радовало скорое восхождение на царский трон, хотя в юности он мечтал скорее возглавить Асгард... За это время Бог грома многое понял, в чем-то усомнился, что-то потерял, а что-то приобрел... Мысли его, однако, всегда сходились на смертной возлюбленной Джейн, которую он не видел уже два года, хотя обещал, что обязательно вернется за ней, которая ждет и ищет его по сей день...
Сигюн сидит в покоях, убаюкивая Нари на руках, а когда тот проваливается в сон, девушка очень бережно и осторожно, чтобы не разбудить, кладет его в колыбельку, чуть прикрывая маленькое, трепетное тело одеялом. Лицо ванки вымотанное, усталое, на глазах все ещё тлеют остатки недавних слез, а на щеках виднеется румянец. Она очень долго возилась с сыном, который с трудом успокоился и заснул. Видимо, переживания обоих родителей передались малышу сполна, а в частности переживания матери. Теперь Нари спит, и Сигюн легко вздыхает, но внутри снова начинает ныть сердце. Из её головы никак не уходят слова, произнесенные мужем. Она только сейчас в полной мере осознает, что у него просто нет выхода, кроме как отпустить свою семью, дать ей шанс начать новую жизнь, как бы ему самому не было тяжело. Только вот у Сигюн не поднимутся руки, чтобы собрать свои вещи, чтобы на замок закрыть дверь их комнат, ноги станут ватными и не смогут преодолеть такой короткий путь от окон до дверей, сердце за это короткое время разорвется на части. Девушке кажется, что объятия самой комнаты мага крепко держат её, не отпускают. Ведь только здесь она изредка счастлива и всегда в безопасности, как и её дитя. Словно чарами окутаны чертоги асгардского колдуна, что запирают его возлюбленную жену и его маленького сына.
Вера потеряна. Вера в хорошее будущее теперь не больше, чем давно оставленный мираж, что напрасно утешал все это время душу и сердце ванской дочери. Локи смирился с тем, что с ним стало, смирился со своим заключением, хотя по прежнему таил обиду на приемного отца, на брата. Локи никогда не покажет ей этого, но она прочтет в его глазах, прочтет этот ядовитый текст, написанный изумрудными чернилами. Текст, в котором имена их сгорят дотла. Эта ненависть всегда сидит в глубине его мрачной души, и он умело прячет её ото всех, закрывая своей насмешливой улыбкой.
Сигюн вспоминает былые времена: та черная пропасть, в которую угодил её супруг, и она была готова кинуться за ним, если бы не сильные руки громовержца, удерживающие её; неизвестный Мидгард, где очень много дорог, а правильной не сыскать во век, и Сигюн бесстрашно отправилась туда, чтобы попытаться найти тот путь, ведущий к мужу; отброшенная от Вселенной планета, где ютятся монстры, где истекал кровью, где в муках страдал Локи, стала для девушки страшным прибежищем, где снова она увидит его живым, дышащим, едко ухмыляющимся; война, в которой она пойдет за ним и его армией, пойдет ради него, пожертвует собой, не слушая его приказов, которые, как бы холодно не были произнесены, пытаются лишь уберечь её от беды; наказание, суд, где вновь пресекают её попытку остаться с ним. И все это время она была рядом. Сейчас же он просит её уйти, заставляет, приказывает, умоляет.
-Нет, - тихо говорит Сигюн в ответ своим размышлениям, устремляя глаза на горизонт, за который уходят белоснежные облака. -Куда бы ты не уходил, ты обязательно вернешься ко мне. Я ещё помню эти слова и я верю в них, Локи. Слышишь? Я ни за что не покину Асгард.
Эти слова были сказаны в пустоту, но тот, кому они были адресованы, услышал их. В подземелье, где не слышны песни птиц, не пролетает шум ветра, а морская колыбельная не пропоет на ночь волнистую мелодию, отчетливо пролетели слова ванской дочери, коснулись его острого слуха. Локи закрыл зеленые глаза, обреченно опустил голову в ладони. Он предвидел, что Сигюн будет жертвовать собой до самого конца, лишь бы всегда быть рядом, будет искать любые пути, найдет любые слова, лишь бы остаться подле запертой темницы, где навечно закрыли черного мага...
-Леди Сигюн, вы позволите войти? - у дверей послышался тонкий голосок Бирты. Сигюн покинула свои мысли, вытерла остатки слез рукавом платья, обернулась к вошедшей служанке.
-Да, только говори тише. Нари еле успокоился, только что заснул, - предупредила ванка.
-Леди, прошу прощения, но к вам пришли, - Бирта заговорила тихим шепотком.
-Скажи, чтобы пришли позже, я сейчас ни с кем не хочу видеться и говорить, - устало ответила Сигюн, убирая мешающиеся волосы в прическу.
-Леди, это важный гость. Я думаю, вы хотите увидеть его, - не дождавшись ответа девы, но уже увидев в её глазах замирающее недоумение и интригу, Бирта с легкой улыбкой пригласила прибывшего.
На пороге в комнату появилась статная женщина, облаченная в платье вишневого цвета, с заплетенной тугой косой и всегда доброй, чуткой улыбкой.
-Мама... Мама! - ванка кинулась в объятия Бриггиты, и та крепко обняла её, прижала к своей груди, погладила по голове.
-Я так скучала. Я очень скучала, - произнесла Сигюн, не забывая все таки говорить тихо. Некое облегчение нашло на девушку, когда она почувствовала эти родные, теплые, домашние объятия.
Бирта незаметно выскользнула из комнаты, оставляя мать и дочь наедине друг с другом.
-Сигюн, девочка моя, бедная моя, - Бриггита посмотрела в лицо дочери, на котором снова показались слезы. -Прости меня, родная, прости. Я не должна была тебя оставлять, не должна была уходить от тебя, - причитала княжна, вытирая её слезы, целуя её лицо.
-Мама, за что же ты извиняешься? Все хорошо, мама, все хорошо, - отвечала девушка, радостно улыбаясь.
-Хорошо? Где же хорошо, Сигюн? Как жаль, что в связи с войной я смогла вырваться к тебе только сейчас. Сколько же тебе пришлось пережить из-за этого... - лицо женщины исказилось злобой. Договорить гадкое слово в адрес ненавистного Лафейсона ей не дал проснувшийся Нари, который тихонько всхлипнул и заворочался в колыбельке. Сигюн, выбираясь из объятий мамы, поспешила к нему.
-Тише, я рядом, сынок, - пролепетала она, невесомо покачивая колыбельку, приглаживая черные волосы мальчика.
Бриггита с недоумением и каким-то неподдельным ужасом взирала на ребенка, на Сигюн, которая с лаской и любовью смотрела на него, убаюкивала, напевая какую-то дивную песню.
-Сигюн, это?.. - она вопросительно смотрела на дочь, а та поднялась на ноги, убедившись, что Нари вновь уснул. -Это твоё дитя? От него? - княжна с трудом могла выговорить слова, ещё труднее было принять ответ. До них долетали слухи о мидгардской войне, о суде над Локи, но о рождении сына черного мага было скрыто.
-Да, мама, это сын Локи, - кивнула ванка. Она еле заметно улыбнулась, ожидая, что сейчас матушка обнимет её, возрадуется, но, к сожалению, Сигюн было суждено принять совсем другие эмоции ванской правительницы:
-Но как? - с нескончаемой злостью спросила княжна. - Подлец, лицемер, гадкий обманщик, чертов змей! - ругательства посыпались из женщины, как из рога изобилия. -Как он посмел привязать тебя к себе ребенком? Он думал, что родившая ему чудовища, ты однажды не покинешь его? Думал, что ты всю жизнь будешь сидеть возле его клетки?
-Что? Что ты такое говоришь, мама? - с ужасом девушка взирала на гневную матушку. Она не верила своим ушам, и столь неожиданные речи Бриггиты заставили ванку вздрогнуть всем телом.
-Ты не понимаешь, дочь. Ведь это сын Локи, сын ледяного великана, темного мага. Ты хоть осознаешь, кого родила на свет? - княжна приблизилась к дочери вплотную, потрясла её за плечи, словно приводя в чувства.
-Я родила на свет твоего внука, - тихим голоском отвечала дева. Таких слов она могла ожидать от кого угодно, но только не от собственной матери.
-Нет, не внук он мне, - отрицательно покачала головой Бриггита. -Я не собираюсь принимать этого младенца.
-Вот как... - слезы на личике Сигюн смешались с горькой улыбкой. Она почему-то не чувствует боли, как будто там, внутри, все окаменело. -Получается, ни ты, ни отец не знали о том, что я родила ребенка. Зачем же ты тогда пришла?
-Сигюн, я пришла сюда за тобой. Я пришла, чтобы забрать тебя в Ванахейм, подальше от Асгарда, подальше от Локи, подальше от всего этого. Твой отец ждет нас в Ванахейме через три дня, он требует, чтобы ты вернулась. Мы знаем, сколько боли тебе пришлось натерпеться с этим двуликим монстром.
-Нет, - прозвучал однозначный ответ дочери, и её холодный взгляд впился в женщину, словно сотня кинжалов. -Если ты хочешь забрать меня, если подобными словами отзываешься о моем муже, если не желаешь признавать в моем ребенке свою кровь, то значит - ты ничего не знаешь, мама. Ничего. - Сигюн равнодушно смотрела на Бриггиту и смотрела сквозь неё в пустоту.
-Из-за Локи ты несколько раз могла лишится жизни, Сигюн. Как, ты думала, я буду отзываться о нем? Как, по твоему, я должна принять его потомка? Он испортил тебе жизнь.
-Наша с ним свадьба - не наша воля, в отличии от наших чувств. Наш сын желанный нами обоими. Все беды - его ошибки, за которые он платит сейчас. Все мои слезы, что были пролиты ночами на подушки - не из-за него, а о нем. Это разные вещи, мама. Я люблю его, и скорее солнце взорвется, чем настанет день, когда я сбегу из Асгарда. Я не думала, что ты уподобишься асам, что ты станешь считать моего сына чудовищем. Да, отец его совершил много плохого: уничтожал миры, отнимал жизни, пролил много крови невинных; но это ещё совсем маленькое создание, которое только что начало дышать и жить, не заслуживает таких слов, тем более от собственной бабушки. Ты, явившись сюда, уговариваешь меня бросить свою семью, вернуться в цветущий Ванахейм, жить по-новому, забыв о заключенном муже, о единственном сыне? На какой ответ из моих уст ты рассчитывала? - гордо вскинув голову, Сигюн неотрывно смотрела в глаза Бриггиты. Та была бледна как камень, губы молчали, глаза наливались слезами, но перебить дочь она не смела, как и сейчас не знала, что отвечать. Все слова разом вылетели из её головы. Перед ней стояла вовсе не маленькая девочка, что всегда задорно улыбалась, смеялась и беззаботно бегала босиком по траве, перед ней стояла горделивая, сильная женщина, смелая и решительная, твердая, несмотря на мягкий и нежный нрав, что был подобен полевому цветку. Девушка, готовая ради мужа броситься в пекло войны. Она слаба лишь тем, что не имеет силы магии, не владеет оружием, но её чувства слишком сильны, чтобы растаять, чтобы исчезнуть, они слишком крепки, чтобы ветер порывами разорвал их на части, эти чувства не подвластны чужим словам, и разрушить их никому не под силу. Бриггита однажды винила себя в том, что отдала дочь за потомка ётунов, обманула её, но не могла знать, что рядом с ним Сигюн обретала счастье, о котором лишь ходят легенды. Разве можно быть счастливой, находясь рядом с опальным Локи, Богом обмана? На этот вопрос могла ответить только Сигюн, хотя и без слов было ясно.
Бриггита растерялась, опешила, но возразить девушке ничего не смогла потому, как нечего было возражать. В чем можно винить бедную Сигюн? В том, что Локи оказался злодеем? Сигюн виновна лишь в одном - она безмерно любит Локи... Это было предначертано ей уже очень давно... Сигюн была права абсолютно во всем. Младенец не виноват в том, что совершил его отец, и Бриггита теперь размышляла иначе, осознавая свою ошибку... Как она могла прийти к дочери, ожидающей поддержки и помощи, и кинуть ей в лицо лишь гневные речи о любимых и дорогих для неё людях, мало того - заставлять оставить их, уйти прочь? Сигюн не выбирала эту дорогу, сама судьба вывела её на этот путь, подарила ей такого спутника, наказав вечно любить его, верить ему, оберегать его. Она - его ангел-хранитель, который никогда не позволит себе взмахнуть своим белым крылом, дабы отпустить его черное...
-Сигюн, я... - начало было Бриггита.
-Мама, если ты пришла сюда только для того, чтобы увести меня в Ванахейм, то тебе стоит вернуться домой уже сегодня.
-Ты гонишь меня? - По щеке женщины стекла одинокая слеза, а отчаяние отразилось в глазах серыми огнями.
-Нет. Я просто не хочу, чтобы ты становилась мне и моему сыну очередным врагом, не хочу видеть очередной колкий, упрекающий в чем-то взгляд. Твой взгляд слишком дорог мне, мама, и я не хочу, чтобы он смотрел на меня осуждающе... Я много выдержала, но такого выдержать не смогу. Не переживай за меня, передай отцу, чтобы не переживал, а я останусь здесь, - прикрыв стеклянные глаза, Сигюн повернулась к матери спиной, опустилась на кровать, рядом с колыбелькой сына, тихо заливаясь почти неслышным плачем.
