сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 113 страниц)
-Ты говорил с Тором о той землянке, что приглянулась его сердцу? - Фригга прошла к окну, поглядывая на супруга украдкой, видя, как меняется он в лице, как морщин становится больше. Он угрюмо взирает на жену.
-Он и так знает, что я ему скажу. Однако, ему решать, с кем делить свою судьбу, я лишь могу дать совет. Во всяком случае, сейчас ему не до неё, сейчас не до любовных утех. Пока идет война, сердце нужно запирать на замок.
Царица согласно кивнула, но все же душа её болела за Тора. Она прекрасно знает, как старший принц страдает по смертной девушке Джейн, она видит в его глазах глубокую печаль, а улыбка его исходит словно через силу. Эта землянка поселилась в его душе, в его воспоминаниях, в его мечтах, и принц рвется к ней, хотя понимает, что их союз противоречит всяческим законам Асгарда.
-Как там Сигюн? - вопрос Одина прозвучал неожиданно для царицы. Никогда прежде он не интересовался состоянием бывшей принцессы, жены того, о ком он не хочет даже слышать.
Фригга мягко улыбается.
-Она в порядке. Беременность протекает нормально, мои лекари следят за ней ежедневно. Судя по её аккуратному животику, я думаю, что у неё будет мальчик, здоровый и крепенький, - царица говорила о своем долгожданном внуке с неподдельной радостью и даже с некоей гордостью. Один лишь отмалчивался в ответ. Его не сильно радовало появление на свет потомка Локи. Вспоминать о приемном сыне, которого назвать сыном больше не поворачивался язык, не хотелось больше никогда. Он слишком много страданий принес своей семье, которая воспитала его, приняла его, и подобным он сумел отплатить им за свое спасение из холодного мира, за свое воспитание, за все то тепло, что он обрел здесь и которого бы никогда не узнал в Ётунхейме, если бы вообще остался жив.
-Я рад, что все хорошо, - кратко ответил царь спустя минуту, и Фригга знала, что его слова не соответствуют его мыслям. Один, как и Локи, не находит в себе сил для прощения. Только одного царица не может понять: от чего же Сигюн заработала такую неприязнь от Всеотца? И к чему он спрашивает о её здоровье, когда на самом деле его оно не так уж сильно и волнует? Неужели где-то очень глубоко, в самых недрах его души, куда никто, даже великая колдунья, не может забраться, теплится маленькое переживание за приемного сына, за его семью? Но это чувство настолько мало, что его не видно за щитами безжалостности, правильности, строгости и справедливости.
Сигюн гуляет по пляжу, новый день выдался жарким и солнечным, птицы щебечут где-то в прибрежных кустарниках, прячутся на скалах и утесах в своих норках, как бы исподтишка чирикая свои заливистые песни. Море шумно беснуется, поднимая волны белыми гребешками, уводя их к берегу. Под ногами хрустит теплый песок, и босым ступням так приятно ощущать его, так приятно утопать и зарываться в него. На небе нет ни одного облачка - их разогнал ночной ветер, освобождая голубые небеса от серой угнетенности и пасмурности. Солнце было раскаленным, тело казалось тяжелым под гнетом его лучей и липкой одежды, и так хотелось скинуть её с себя, окунуться в прохладную морскую пучину, погостить в объятиях просторного океана, почувствовать на своих губах его соленый поцелуй, погрузиться с головой под воду и плавать, плавать в синеве, пока не начнешь задыхаться, а потом резко вынырнуть навстречу легкому ветерку, очередной волне, и вздохнуть полной грудью, будто начать новую жизнь. И все печали разом сметутся, покинут ноющую душу, освободят её, отдадут во власть иной жизни, где правит только счастье.
Девушка идет легкой походкой, придерживая правой рукой выпуклый живот, поглаживает его нежно и бережно. Её слух наконец ласкают шумные волны, она вновь слышит их красивые песни, дышит чистым морским воздухом, и вся эта прелесть достается и её малышу внутри. Сигюн видит упавший ствол дерева, давно погибшего, павшего на теплый песок, склонившегося к морскому прибою, изогнувшегося дугой. Она садится на его ещё крепкий ствол очень осторожно, спускает босые ножки в объятия прибоя и позволяет волнам лизать их, укутывать их в свое теплое покрывало гладкой воды.
Как же давно она не ощущала этого, как же давно не спускалась на берег океана, как же давно не смотрела на полосу горизонта. Мысли её снова тускнеют, хорошее рассеивается, и она вспоминает о Локи, который мается в заключении, который не видит и не слышит моря, не видит солнца, не чувствует ветра, что прошепчет его имя в кронах деревьев, но больше всего девушку угнетает то, что супруг не увидит рождения своего ребенка. Эта мысль заставляет её всплакнуть, она даже сама не замечает, как слезы сбегают на её щеки, лишь когда одна из них падает на её ладонь, Сигюн смахивает их рукавом платья с милого лица.
Ванская дочь возвращается под вечер во дворец, где снова её встречают прекрасные стены, налитые золотом, расписные двери, высокие колонны, придворные дамы и господа, смотрящие на неё с наигранным приветствием или с нескрываемой неприязнью, слуги, вьющиеся вокруг, словно мошкара в воздухе. Из обеденной залы исходит запах приготовленного ужина, и Сигюн просит одну из служанок принести еду в покои, та коротко и боязливо кивает и бежит исполнять приказ.
Сигюн приходит в покои, плотно закрывает за собой дверь, садится в любимое кресло и начинает разводить огонь в камине, подкидывая туда гладких, сухих поленьев. Пламя начинает потрескивать, расходится, плясать, откидывая на каменные стены замысловатые тени. Девушку завораживает этот огненный танец, и она не сразу различает тихий стук в дверь. Потом, словно очнувшись от грез, она разрешает гостю войти.
В покои заглядывает та самая служанка, которую Сигюн встретила возле покоев Фригги. Девчушка робко вошла, удерживая в руках огромный поднос с ужином.
-Добрый вечер, Леди Сигюн, - она вежливо поклонилась, застыла у порога, и ванка кивнула ей, давая разрешение располагаться.
-Ваш ужин, Леди, - сказала прислужница, ставя поднос с едой на столик, раскладывая столовые приборы, разливая в чашку мятного чая. -Я могу помочь вам чем-то ещё?
Сигюн поднимается с кресла, наблюдает за хлопотами девушки.
-Нет, благодарю, - отвечает она, немного смущаясь от подобного ухода.
-Вы позволите мне идти? - служанка застенчиво перебирается с ноги на ногу.
-Как тебя зовут? - ласково спрашивает ванская дочь, с каким-то удивлением вглядываясь в её милое личико.
-Бирта, - произносит девчушка очень тихо.
-Бирта, почему именно ты принесла мне ужин? Ведь ты относишься к личной прислуге Её Величества.
-Другие боятся приходить сюда, - честно говорит прислужница. -Меня раздражает их глупый страх.
-А ты не боишься? - с любопытством спросила Сигюн.
-Не боюсь.
-Ты относишься ко мне не как все, я это вижу. Почему? Разве тебе совсем не страшно говорить с женой темного мага? Не страшно заходить в его комнаты?
-Нет, Леди. Я не отношусь к вам плохо потому, что понимаю вас и ваши чувства. Однажды и я была на вашем месте и поэтому не могу осуждать ни вас, ни вашего мужа, ни, тем более, вашего ещё не рожденного младенца, - Бирта с сожалением смотрела на ванскую принцессу. В её серых глазах не было ни страха, ни глумливой насмешки, ни лжи, которые обычно Сигюн видит у других.
-Я могу идти? - вновь спросила Бирта, боясь вдруг взболтнуть что-то лишнее.
-Подожди. Присядь, выпей чаю вместе со мной, - с доброй улыбкой предложила Сигюн, беря Бирту за руку, усаживая за столик.
Девушка робко опустилась напротив бывшей принцессы, а та достала чашку из шкафчика, налила в неё чаю, а затем подала Бирте в руки.
-Поделись со мной, - попросила Сигюн, отпивая из чашки терпкий мятный напиток, ощущая, как горячая волна растекается по её телу, утешает своим теплом, облегчает состояние.
Бирта пару секунд молчала, то ли стесняясь, то ли не зная, с чего начать, а потом стала не громко рассказывать свою историю:
-Когда-то очень давно у меня был возлюбленный по имени Эрн, он служил у царя Бёра, отца нашего Великого Одина, тайным советником. Мы любили друг друга до беспамятства, мы ожидали благословения царя, уже назначили день нашей свадьбы, но не за долго до этого дня Эрна посадили в темницу. Точно так же прелюдно, как и вашего супруга Локи, Эрна прислали на Асгардский Суд, и царь приказал бросить его в подземелье до оглашения последнего приказа, причем никто даже не сказал, в чем его обвиняют. В тот период началась война с темным царством, где обитало зло. Малекит, предводитель темных эльфов, населяющих тот мир, мрачных, разрушительных и безжалостных существ, владел самым древнейшим оружием под названием Эфир, с помощью него он хотел уничтожить все девять миров во время их схождения. К счастью, асы успели завладеть Эфиром, и без него раса темных эльфов пала навсегда. В подобной войне выявили виноватого, которым оказался мой Эрн. Кто-то бесчеловечный оклеветал его, сказав, что он был в сговоре с темными эльфами уже очень давно. И царь поверил в это, те обвинители предоставили Бёру целую стопку несуществующих доказательств своей версии. Тогда погибло очень много асов, и для царя сложился прекрасный пазл, где моего возлюбленного представили неоправданным злодеем. Разбирательств было очень мало, их практически не было вовсе, клевета стала настоящей правдой для всех, каждый верил именно в то, что Эрн виновен.
Сигюн внимательно слушала Бирту, боясь перебить, хотя вопросов накопилось много. И только, когда девушка сделала паузу, ванка осторожно спросила: -Времена темных эльфов? Это же было много тысячелетий назад. Сколько же тебе лет? Ты ведь совсем ещё девочка, - взгляд Сигюн загорелся восхищением и удивлением.
-Да, мне очень много лет, - улыбнулась молодая девчушка. -Но дело тут вовсе не в рождении под долголетней и нестареющей звездой. В раннем детстве я болела сильной простудой, которая ходила во времена трескучего мороза. Ни один лекарь не мог помочь мне, и каждый приходил, осматривал меня, а после обреченно сообщал моей маме, что я не протяну и пары дней. Моя мама владела даром магии и непременно использовала этот тогда ещё запрещенный дар, изготовив для меня зелье молодости, которое вылечило меня от простуды и лишило возможности стареть. Долгое время она прятала меня от людей, очень боялась, что асы узнают о её способностях. Конечно, она не могла скрывать меня всю жизнь, и позже народу стало известно о её даре. Маму вместе со мной хотели изгнать из Асгарда, но она с трудом уговорила правителя, чтобы меня не подвергали никакому наказанию. Так я осталась одна примерно в двенадцать лет. Через некоторое время мне пришло известие, что мама умерла от тяжелой аллергии в Ванахейме. Мне даже не позволили отправиться туда, чтобы попрощаться с ней.
Сигюн видела, как Бирта рассказывает ей о своей жизни, и вся та боль, которую она испытала давно, больше уже не колит её в сердце, больше не бьет по душе. Бирта выглядела спокойной, она даже не пустила слезинку, вспоминая свое далекое, печальное прошлое. Должно быть, за столько лет жизни девушка смирилась со своим положением, от которого никуда ей не деться.
-А что же в итоге случилось с Эрном? Его оправдали? - спросила Сигюн, заглядывая в глаза собеседницы с надеждой. Та отрицательно покачала головой, а потом, нервно сглатывая, продолжила:
-Нет. Последний раз я видела любимого в день казни, что произошла по решению Суда. На моих глазах его пронзили десятками острых стрел.
Сигюн вздрогнула от исхода истории. Она боялась даже представить на секунду, каково было бедной Бирте, которая улицезрела казнь своего возлюбленного. В груди ванки сильно заколотилось сердце, а глаза наполнили непрошеные слезы, которые она тут же попыталась скрыть.
-Я очень надеюсь, что с вами не случится подобного никогда, Леди Сигюн. Возможно, для вашего Локи ещё есть путь к спасению, - с душевной полуулыбкой произнесла Бирта, замечая слезные глаза ванки. -Наш Один хоть и жесток, но не так, как был его отец...
-Я завидую твоей выносливости и силе, Бирта. Я бы не смогла выдержать всего этого, - сказала Сигюн, вытирая слезы ладонью. -И я уже точно знаю, что не вынесу, если потеряю Локи, я просто не смогу дальше жить.
-Вы не потеряете, Леди. Не потеряете никогда. Младший принц очень любит вас и вашего ребенка, который скоро появится на этом свете. Я думаю, что норны дают ему второй шанс - шанс исправить свою судьбу, посылая ему дитя от любимой, и ради вас он обязательно выберется, - Бирта снова улыбнулась, и улыбка её была так прекрасна и чиста, пропитана добротой, легкостью. Сигюн немного успокоилась, хотя на душе все ещё было мрачно после такой душещипательной истории судьбы, обладательницу которой норны не пожалели.
Этой же ночью Сигюн уснула с трудом, все размышляя, думая о бедной Бирте, о её возлюбленном. Ведь все могло бы быть иначе, нужно было просто сделать шаг в сторону, свернуть с фальшивого пути, выстроенном чьей-то гнусной ложью и клеветой, и тогда юношу оправдали бы, но все случилось так, как случилось...
С этими мыслями Сигюн провалилась в сон. Моментально в сознании начали выстраиваться нечеткие изображения, которые потом переросли в полноценные картины: Сигюн стоит среди толпы людей, что скандируют какое-то слово. Дева не различает его, оно невнятно слышится в её голове. Сигюн не видит, что происходит в центре толпы, она лишь чувствует, что ей нужно успеть туда, попасть туда и остановить все это. Она бежит, расталкивая людей, пробирается между ними, и когда цель её уже почти рядом, она видит, как стрела поражает юношу, вонзаясь ему прямо в грудь, затем одна, потом другая, третья, и так бесконечное множество, пока все его тело не усыплется ими. Сигюн кричит, выныривает из толпы, бросаясь к деревянному возвышению. Все вдруг затихают, неотрывно глядя на девушку, что подходит к мертвому юноше. Она падает на колени возле его тела, платье её тут же тонет в крови, которая пачкает её нежные тонкие руки. Сигюн дрожит от слез, от непреодолимого страха, хотя она даже сама не понимает, чего так боится. Ванка осторожно переворачивает тело юноши на спину, чтобы взглянуть на его лицо последний раз. Всю её начинает знобить, а сердце устремляется в пятки, когда в лежащем перед ней юноше она узнает Локи, чье лицо теперь бледнее прежнего, а зеленые глаза - стеклянные, и вместо танцующих костров в них догорает лишь последний блик солнца, последнее, что увидел трикстер перед вечной тьмой. Он весь в крови, обездвижено лежит на её руках.
-Нет! Локи! Нет! - грудь её разрывают рыдание, внутри все горит от беспомощности, от осознания того, что его сердце пронзило стрелой, а её сердце до сих пор бьется...
-Локи! - с криком Сигюн распахивает глаза и почти подлетает на кровати. С ужасом взирает на темные комнаты, на проплывающую по небу луну, на искрящийся в ночи город за окном, она судорожно хватает ртом воздух, пытается прийти в себя, унимая бешеное сердце. "Все хорошо. Это всего лишь сон.", - повторяет она, пытаясь согнать ночной морок. Успокаивается, ложится и кутается в одеяло, но заснуть больше не может.
========== Глава 35 ==========
...Наступила середина девятого месяца беременности. Асгард постепенно покидали летние жаркие деньки, но на смену им приходила не менее жаркая и солнечная осенняя пора. Листва на деревьях, однако, все чаще шуршала, волнуемая прибрежным ветерком, океан стал немного прохладнее, а песни соловьев стали слышны все реже. Эти мирные птицы прятались теперь в лесах, сплетая себе теплые гнезда на осень.
Мир Богов ожидало благое известие: Льёсальвхейм был полностью освобожден от нападений вражеских полчищ, мародерства и кровопролития. Почти целых четыре месяца воины Асгарда защищали мир славных альвов, и вот наконец они прибыли домой с победой, приводя с собой страшных преступников, разгромивших полмира. Безо всякого оглашения Суда их, скорее всего, пожизненно упекут в подземелье на вечные страдания. В день прибытия воинства Всеотец объявил вечерний пир в честь прекрасной победы над злостными мародерами, на котором асы восхвалят предводителя и будущего царя Асгарда, Тора, и его верных помощников.
Сигюн, находясь в покоях, слышала перезвон колоколов, улавливала слухом веселые песни, что даже не пели, а чеканили строевые отряды, проходя по улицам. Люди с радостью подпевали им, встречая прибывших и уставших воинов. Где-то были слышны оркестры, целые марши, казалось, что Асгард был весь переполнен радостью, которую народ так долго не испытывал.
Сигюн с трудом поднялась с кушетки, отложила недочитанную книгу на столик, а потом, придерживая большой живот одной рукой, а второй подпирая поясницу, тихонько прошла к раскидистому балкону, чтобы увидеть, как играют солнечные лучи в щитах асгардских воинов, услышать, как ветер забавно разносит строевые песни, раскидывая их звонким эхом по всеми миру.
