Текст книги "Грушенька и сын шейха (СИ)"

Автор книги: Зинаида Хаустова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 22. Качели

Аграфена

Просыпаюсь утром в обычное время и понимаю, что у меня целый час в запасе. Эта мысль разливается приятной негой по телу. С наслаждением потягиваюсь.

Вспоминаю вчерашнюю решимость завести роман с Князевым и удивляюсь сама себе. Придет же такое в голову. Мне надо бы держаться от него подальше.

Тянусь за ноутбуком и делаю то, что очень хотелось осуществить в выходные. Покупаю билет на субботний теплоход. Улыбаюсь. Какое-то хорошее предчувствие.

На моем рабочем столе нахожу заявление на увольнение от Веры. Предчувствие не обмануло. С глубоким удовлетворением ставлю свою подпись. Настроение прекрасное, я даже улыбаюсь Вере. Очевидно, что с Князевым у них все закончено. Хоть я и решила держаться от него подальше, но эта мысль ужасно радует.

– Две недели придется отработать, – с сожалением объявляю девушке.

Она молча кивает, забирает заявление и цокает каблуками по направлению к отделу кадров.

Душа поет от грядущего расставания с раздражающей сотрудницей, но разум нашептывает, что все не так замечательно, как мне кажется. На носу акция к Дню знаний. Новый человек не сразу войдет в курс дела, а его еще найти надо. К тому же очевидно, что отрабатывать Вера будет формально.

Все складывается чудесно, но как-то не вовремя.

Откидываюсь в кресле и начинаю перебирать в уме знакомых, кому можно было бы предложить вакансию. Зарплата неплохая, ДМС в пакете. Открываю контакт и начинаю рассылать предложения знакомым журналистам в личку. Исключительно мужчинам. Ко всем девушкам я заочно ревную Князева.

На свое место возвращается Вера и начинает приставать к Маше с предложением выкупить свой абонемент в фитнес.

– Там три месяца осталось. За перевод у нас денег не берут, как делают в других клубах. Хороший фитнес, Маш, рядом с работой. Ты не пожалеешь.

Некоторое время борюсь с собой. Чувствую себя Евой, которой змей предлагает вкусить запретный плод. Я не должна ничего покупать у Веры.

Кусаю губы от досады. Свой абонемент я подарила Насте. Я ходила в клуб рядом с газетой. Ездить туда точно бы не стала. Верино предложение меня искушает. На годовой абонемент после воскресного шопинга денег пока нет, а три месяца это идеально.

«В здоровом теле здоровый дух», – совершенно не вовремя всплывает в моей памяти. Я слабовольно поворачиваюсь к девушкам и вмешиваюсь в их разговор.

– Вер, я могу у тебя выкупить абонемент. Только с условием, что ты нормально отработаешь до увольнения.

– Хорошо. Я неделю еще хочу отходить. На следующей неделе можно все оформить, – объявляет свои условия девушка.

Киваю головой и возвращаюсь к работе. Как ни странно, Вера тоже отворачивается к монитору и открывает таблицу скриптов. Весь негатив к сотруднице у меня куда-то испаряется. Чувствую себя эффективным менеджером, который придумал нестандартную мотивацию сотрудника.

Вскоре Лена присылает мне имейл о совещании, и мы с ней вместе идем в переговорную. В этот раз выбираю место подальше от кресла руководителя.

Заходит Князев. Как всегда, красивый невероятно. В груди что-то щекочет и ускоряется дыхание. Мужчина находит меня глазами и хмыкает. Его смешит мое стремление держаться подальше.

Сквозь дымку в сознании наблюдаю, как все на полном серьезе обсуждают мой нелепый сценарий. Самое ужасное, что Князев его усиленно проталкивает. Не могу больше на это смотреть.

– Этот ролик ни о чем. Нужно что-то другое, – в отчаянии кричу я.

Воцаряется молчание. Все смотрят на меня. Князев с какой-то непонятной ухмылкой. Рекламный отдел очень враждебно. Очевидно, что колл-центру слово никто не давал. После этого воцаряется полный консенсус, и мой сценарий единогласно утверждают. Хочется схватиться за голову и закричать от происходящего абсурда.

Возвращаюсь на рабочее место на ватных ногах. От утренней эйфории не осталось и следа. Кто меня дернул отправить тот имейл. Переключила внимание, блин. И о чем вообще думает Князев? Дурацкий сценарий совершенно. Как можно было его утвердить?

Звонит телефон. Смотрю на экран невидящим взглядом, пока до сознания не доходит, что это Бобрешов. Принимаю вызов с непонятными чувствами. Наверное, я не должна больше общаться со Степаном, если влюблена в другого. С другой стороны, просто проигнорировать как-то некрасиво.

– Привет, Степа! – отвечаю в трубку.

– Груша, привет! Мне чертовски жаль, что ты уволилась. Наш график теперь совершенно не совпадает. Хочу заранее пригласить тебя в кино в субботу, – в голосе Бобрешова звучит неприкрытая жажда. Мне даже жалко его. Вижу собрата по несчастью, страдающего от неразделенного чувства. Наверное, не стоит его сразу посылать.

Ежусь и готовлюсь врать.

– Степан, я на субботу уже договорилась погулять с соседкой. Давай в воскресенье на утренний сеанс, – чувствую себя последней врушкой, но теплоход я хочу только для себя. Компания в виде Бобрешова мне точно не нужна.

– Хорошо, – Степан разочаровано выдыхает, – я посмотрю расписание и перезвоню.

– Степа, я уже открыла. Давай в «Пять звезд». В 9 в воскресенье какое-то французское кино, наверное, хорошее. Встречаемся у метро? – получаю согласие и жму на отбой. Подняв глаза, наталкиваюсь на недовольный изумрудный взгляд. Как давно Глеб здесь стоит?

– Аграфена, зайдите ко мне через десять минут.

Десять минут уходят на то, чтобы успокоиться, и я направляюсь к кабинету Князева. Там уже сидят Аня и ее зам по колл-центру. Глеб опять бросает на меня прожигающий недовольный взгляд. По телу пробегает волна дрожи.

– Я хотел бы, чтобы в рабочее время люди работали, а не занимались организацией досуга, – голос Князева сочится ядом.

Я киваю и виновато опускаю глаза. Анна удивленно оглядывает меня, потом Глеба. Последний берет себя в руки и уже спокойнее переходит к рабочей повестке:

– Я хочу запустить чат на сайте. Нам нужны будут отдельные операторы на чат. Все скрипты нужно проверить на грамотность. Когда текст озвучивают по телефону, ошибки не критичны, но при копировании в чат бросаются в глаза.

Непроизвольно глубоко вздыхаю. Вера увольняется, еще и чат. Князев реагирует на мой вздох, как бык на красную тряпку:

– Аграфена, у вас есть возражения? – его недовольство мной выходит на какой-то новый уровень. Сейчас даже не верится, что какие-то полчаса назад он азартно проталкивал мой дурацкий сценарий.

– Нет, никаких возражений. Просто Вера увольняется, – не заканчиваю свою мысль, но Князев ее улавливает.

На миг выглядит виноватым, а может мне просто померещилось.

– Это не оперативный объем. Мы только заключили контракт с техническим подрядчиком. Просто я хочу, чтобы вы были в курсе перспективных работ. Спасибо. Все свободны.

В коридоре Аня хватает меня за запястье и шипит:

– Что у вас с Глебом?

– Ничего. Просто ему не понравилось, что я общалась с Бобрешовым в рабочее время, – виновато пожимаю плечами.

Макарова выдыхает и расслабляется.

– Хорошо. Значит мне показалось. Я сегодня заеду к вам с Викой. Гоша к родителям собирается, а я соскучилась.

Вечером задерживаюсь на работе. Когда приезжаю домой, Макарова встречает меня неприкрытой агрессией:

– Ракитина, что за мужик мешает тебе нормально дышать? Если это Князев, ты последняя дура. Я тебе расскажу, что будет дальше. Он тебя потрахает пару-тройку месяцев, а потом выживет. Или ты сама уволишься, когда он при тебе будет кадрить очередную телку. Опыта у тебя будет недостаточно, новую работу ты не найдешь, – Аня переводит дыхание, – это работа, здесь должно быть табу на секс. Трахнись уже с Бобрешовым и успокойся. Хоть он и лузер, но безопасный хотя бы.

Складываю руки на груди.

– Это бред. Я не буду спать с Бобрешовым. Я его не люблю.

– Глеб тоже на тебя глаз положил, – игнорирует мои слова Анна и продолжает интересующую тему, – я первый раз видела, чтобы он так взбесился. Люди часто косячат по рабочим вопросам. Глеб строг, но спокоен. Такую отповедь я наблюдала в первый раз. А это значит, Ракитина, что возможна атака. И ты со своей невозможностью дышать падешь при первом ударе. Нашла в кого втюриться, дура!

Не могу больше все это слушать. Ухожу в свою комнату и запираюсь на замок. Не день, а сплошные эмоциональные качели. Жутко хочется плакать.

Почему дура? Это просто провидение. Я не виновата, что нас свела судьба. Что рядом с ним путаются мысли и микроразряды прошивают тело. Я над всем этим не властна. И нет никакой гарантии, что подобное возможно с кем-то другим. Может ли работа быть важнее судьбы?

Просто кому-то судьба дает целую жизнь, а кому-то два-три месяца. Это не значит, что нужно ими разбрасываться.

Устала жутко. Падаю на кровать и засыпаю.

Проваливаюсь в беспокойный сон. Сбегаю на верблюде из своего шатра в Россию. Всю ночь пытаюсь найти какую-то работу, но у меня мало опыта, и меня никто не берет.

Глава 23. Поток

Аграфена

В субботу просыпаюсь раньше будильника. На губах расползается легкая улыбка. Сегодня день пройдет так, как я хочу. Одиночество, созерцание, поток мыслей. Такой же неспешный, как течение воды за бортом.

Протягиваю руку за телефоном. Еще рано, но только не для бабушки. Она встает вместе с солнцем. Набираю номер и слушаю гудки.

– Доброе утро, Грушенька! – раздается родной голос.

– Привет, бабулечка! Как твое здоровье?

Слушаю новости всего дачного кооператива, в котором бабушка проводит лето. Чувствую тепло в груди и улыбаюсь.

Жму на отбой и иду в ванную. Вика еще спит, поэтому не тороплюсь побыстрее освободить помещение. Не спеша наслаждаюсь водными процедурами и тихо напеваю Try Pink.

Возвращаюсь в комнату. Просматриваю демотиватор, который прислала Аня. Наутро после того вечера она извинилась за агрессивное поведение, но до сих пор чувствует дискомфорт, поэтому заваливает меня веселыми картинками.

Вздыхаю. Макарова бывает грубой, но она все правильно тогда сказала. Я должна быть ей благодарна за взгляд со стороны и напоминание, что нужно держаться от Глеба подальше.

Надеваю романтический сарафан, подчеркивающий мои созерцательные намерения. Накидываю на плечи шаль. Бесшумно выскальзываю из квартиры.

На Киевскую приезжаю заранее и захожу в «Европейский» на фуд-корт. Обед на теплоходе я не оплачивала, поэтому плотно завтракаю.

Иду к пристани, наслаждаясь лучами солнца, которые согревают кожу после кондиционированного воздуха торгового центра.

С Князевым сталкиваюсь прямо перед трапом. Минутой раньше, минутой позже и мы могли не пересечься за все время речной прогулки. Он поражен не меньше меня и на мгновение теряет дар речи, а потом внезапно переходит на «ты».

– Что ты здесь делаешь? – жадным взглядом пробегается по моему наряду.

– Сажусь на теплоход. А ты? – отворачиваюсь и смотрю на воду, потому что от вида Глеба в неформальной одежде перехватывает дыхание. Сейчас он похож на того Князева, которого я когда-то встретила в лесу.

– Вышел встретить дядю, у него нет билета, ты одна? – Глеб осматривается по сторонам с озабоченным видом.

– Одна, – пожимаю плечом, – я пойду, тогда увидимся, – протискиваюсь мимо мужчины и спешу пройти по трапу на борт.

Очень надеюсь, что больше не увидимся. Князев же будет занят дядей. А я намереваюсь занять сознание потоком мысли. Мы, как заряженные частицы, столкнулись и теперь разлетаемся по разным вселенным. У Глеба наверняка место в салоне, а мне в другую сторону.

Занимаю место на верхней палубе и жду отправления теплохода. Слежу за бликами солнца на мутной воде.

По мосту Хмельницкого бесконечным ручейком ползут люди, как рыжие муравьи у бабушки на даче. По голубой бесконечности неба ползут белые облака. По реке ползет пластиковый хлам. Все куда-то ползет.

Мои мысли отказываются быть потоком и ползут по направлению к человеку, который находится где-то рядом.

Закрываю глаза и вижу Князева в джинсах и белой футболке, рукава которой обтягивают накаченные руки. Костюм как-то облагораживает его образ, придает ему цивилизованности. Сегодня же Глеб брутально сексуален, и каждая клеточка моего тела сладостно сжимается от осознания, что он где-то недалеко.

Теплоход медленно отходит от пристани. По берегам плывет город. Меня охватывает детский восторг. Пусть сегодня я путешествую по узенькой Москве-реке, а не по широкой Волге, я снова маленькая девочка, которая обожает кататься на корабле.

Встаю и подхожу к корме. Ласковый теплый ветер развевает мои волосы и юбку. Закручиваю пряди в жгут. Укутываю плечи шалью. Медитирую на воду.

Вздрагиваю, когда ощущаю руки на своей талии. Чувствую тяжелое дыхание за своей спиной. Замираю и закрываю глаза. Сама перестаю дышать. Время останавливается, мы застываем в вечности. Все рациональные выкладки и стремление держаться подальше от Князева уплывают вдаль призрачным корабликом. У меня нет моральных сил, чтобы сейчас его оттолкнуть.

Медленно плавлюсь от исходящего от мужчины жара. Минута за минутой утекают. Мое тело трепещет. Осознание того, что его горячие ладони чувствуют этот трепет, сводит меня с ума.

Я инстинктивно наклоняю голову и открываю ему шею. Глеб наклоняется ниже, и кровь разгоняется до космических скоростей. Адски хочу поцелуя. Но губы мужчины останавливаются возле моего уха, и я слышу вопрос:

– Значит ты наврала своему ухажеру, что в субботу встречаешься с подругой?

Я не могу ничего ответить. Меня настигает гипоксия, несовместимая с даром речи. Меня душит его сладко-терпкий запах, который дурманит мозг. Хочется положить голову на грудь Глеба, вжаться в тело телом до растворения и смешения атомов, стать одним целым и больше не думать вообще ни о чем. Делаю судорожный вдох, который больше похож на всхлип.

Князев шумно сглатывает. Нос мужчины проходит вдоль моей шеи, ключицы и жадно втягивает воздух возле моей кожи.

– Ты пахнешь лавандой, – пьяно сообщает Глеб хриплым голосом, – и похожа на Ассоль, которая ждет чего-то не от моря, а от тверди. Будишь мужские инстинкты. Хочется тебя украсть.

Не верю, что это все происходит на самом деле. Что Глеб все это говорит мне. Хочется остановить момент, но это невозможно. Поэтому просто зажмуриваюсь и впитываю каждый миг в копилку памяти.

– Хочешь, чтобы я украл тебя, Груша? – Глеб щекочет своим дыханием мою воспаленную кожу.

Я адски хочу, чтобы он украл меня. Мое тело изнывает от какой-то новой жажды. Сквозь меня проходят разряды дрожи, и я не понимаю, как с этим всем справляться.

Я хочу всего, что он пожелает сделать со мной, но не могу этого сказать. Я сейчас Русалочка, лишенная голоса каким-то спазмом, сковавшим горло. Это спасает меня от роковых слов и окончательного грехопадения.

Князев первый берет себя в руки и сбрасывает с себя наш совместный морок.

– Меня могут хватиться родственники. Пойдешь со мной?

Не дождавшись ответа, Глеб берет меня за руку. Он переплетает наши пальцы, и мне этот жест кажется жутко интимным. Князев тянет меня за собой, и я послушно иду следом.

Глава 24. Знакомство

Елена

– Князев дает Глаше слишком много свободы, – жалуюсь я Пете и тянусь к бокалу с вином, – мне было бы спокойнее, если бы она жила с нами и за ней приглядывал Глеб.

Стыдно признаться, но с возрастом я начала видеть положительные стороны саудовского образа жизни. Сейчас с радостью воспользовалась бы данным мне когда-то обещанием Мансура самостоятельно найти мужа для своей дочери. Не говоря о том, что была бы счастлива, если бы Глаша сидела у меня под боком на женской половине, а не вела самостоятельную жизнь на расстоянии в тысячи километров.

– Она уже большая девочка, Лен. К тому же разумная. Ты зря беспокоишься. О, Глеб идет. Наконец-то. Но, кажется, не один, а с девушкой.

Усилием воли удерживаюсь от того, чтобы не обернуться назад и не свернуть себе шею. Дожидаюсь, когда сын подойдет к столу, и тогда осматриваю его спутницу. Милая скромная девушка.

– Мама, познакомься, это моя коллега Груша. Груша, моя мама Елена Михайловна, мой дядя Петр Михайлович. Я не мог не пригласить Аграфену к нам присоединиться, было неожиданно здесь встретиться. Надеюсь, вы не возражаете.

У Глеба на лице крайне самоуверенное выражение. Будто знакомить коллег с родственниками самое естественное действо на свете. Особенно приводить их на семейный обед.

Первым встает Петя. Он всегда был падок на молодых красивых девушек. Видно невооруженным взглядом, что действия племянника он горячо приветствует. Брат сегодня в льняном костюме, выглядит весьма импозантно для своего возраста. А сейчас вообще как-то подобрался весь. Можно было бы улыбнуться, если бы не смущающая ситуация.

– Нисколько не возражаем. Очень приятно познакомиться, Аграфена, – рассыпается в любезностях Петя.

Я немного напряжена, потому что не до конца понимаю мотивацию сына. Действительно ли это просто случайная встреча, или он специально притащил девушку на теплоход, чтобы познакомить с нами. Перевожу взгляд на спутницу Глеба и сталкиваюсь с неподдельным восхищением в глазах девушки. Немного смягчаюсь и сдержанно киваю.

– Приятно познакомиться, Груша!

Глеб отодвигает Аграфене стул рядом с Петей, затем садится рядом со мной. Жутко хочется получить объяснения, но придется потерпеть до окончания обеда.

Появляется официант и сервирует стол еще на одну персону. Оставляет девушке меню, на которое она смотрит растерянно. Петя сразу наливает ей вино в бокал и заводит светский разговор:

– Грушенька, а почему такая красивая девушка на теплоходе совсем одна?

Замечаю, что Глеб очень заинтересованно смотрит на Аграфену в ожидании ответа. Может быть, действительно случайная встреча.

– Потому что это мое личное удовольствие. Мне не хотелось его ни с кем делить, – пожимает плечом девушка

– Прости, что помешал, – моментально реагирует Глеб.

– Не стоит, я успела насладиться.

Замечаю, что девушка косится на меня и с интересом разглядывает. Может ли быть такой интерес просто к матери коллеги?

Тоже посматриваю на Грушу. Красивые глаза, но блондинка. Глебу никогда не нравились блондинки. Сын таскал девиц домой знакомиться только в пубертате. С тех пор, если я и видела его пассий, то совершенно случайно. То тут, то там.

Смотрю на сына, который сверлит взглядом свою «коллегу». Неужели у него серьезно? Настолько, что решил с нами познакомить?

Смирная, спокойная. Такие девочки ему нравились в подростковом возрасте. Потом перешел на более раскованных. Слишком скромная. Неужели у него серьезно? Скромная и простовата. Не похожа на москвичку.

– Груша, а вы откуда? – тут же задаю вопрос, чтобы проверить свои выводы.

– Из Саратова, – тут же с готовностью отвечает девушка, – в Москве училась и осталась жить.

– Интересное у вас имя.

– Мама любит Достоевского, – слегка морщит лоб девушка, – только полное имя у меня Аграфена, а не Агриппина, как у героини «Братьев Карамазовых».

– А чем занимаются ваши родители?

– Папа был военным. Воевал во многих горячих точках, а погиб в автокатастрофе. Так глупо, – Груша вздыхает.

– Простите, не хотела бередить ваши раны.

– Ничего страшного. Вы не знали, – пожимает плечом девушка.

Немного молчим. Отпиваю вино. Чувствую, что невольно проникаюсь к девушке. Мы обе дочки военных. Глеб открывает рот, чтобы что-то сказать, но откашливается и снова возвращается к разделке мяса. Видимо, хотел вспомнить о деде, но решил меня не волновать.

– А мама? – продолжаю я свой опрос.

– Мама преподает филологию в Саратовском Университете.

– Почему же вы так далеко забрались? Не логичнее было учиться дома?

– Я сбежала. Мама очень волевой человек. С ней трудно жить.

Усмехаюсь про себя. От меня тоже сбежала дочка. Глаша тоже считает меня волевым человеком?

Но Глеб маму явно перетанцует. Девочка не представляет себе, что значит жить с арабским мужчиной. Князев в свое время приложил немало усилий, чтобы из восточного мальчика выковать некое подобие европейца. Но все это похоже на постройку дома на уже готовом фундаменте.

Вообще, если отставить в сторону родительскую солидарность, мама у Груши действительно странная. Бедную девочку в школе с таким именем, должно быть, заклевали.

– Давно вы знакомы с Глебом? – задаю контрольный вопрос.

– Две недели, – Груша запинается и бросает быстрый взгляд на Глеба, после этого продолжает, – я еще на испытательном сроке.

Изумленно выгибаю бровь. Видимо, действительно случайная встреча. Вряд ли сын специально притащил двухнедельную девицу, даже если она сразу прыгнула в койку. Чувствую, как каждая мышца в теле расслабляется и понимаю, насколько я была напряжена до этого момента.

Глава 25. Церемония

Глеб Князев

Заходим в светлый салон с высокими потолками и панорамными стеклами. Здесь располагается ресторан, в котором мы с родственниками договорились встретиться на семейный обед. Встречаюсь глазами с дядей, который вопросительно выгибает бровь.

Слегка ухмыляюсь. Я сам плохо понимаю, что творю. Просто поддался непреодолимому искушению. Невозможно было больше сопротивляться соблазну, когда увидел Грушеньку всю такую воздушную и нежную. Все-таки офисная одежда делает каждую женщину немного стервой, и это служило хоть каким-то сдерживающим фактором. К сегодняшней встрече я был морально не готов. Случилось наваждение.

Теперь же было бы грубостью просто взять и уйти. И вот я уже веду Грушеньку знакомиться со своей семьей. Просто безумие какое-то.

Сажусь напротив Аграфены и пожираю ее глазами. Мама напрягается, и ее можно понять. Думаю, она была настроена на семейную беседу, а обед превращается в светское мероприятие.

Я же эгоистично наслаждаюсь ситуацией. Мне нравится видеть мой личный соблазн в кругу моей семьи.

Сейчас совершенно не хочу думать, чем обернется моя сегодняшняя несдержанность для наших рабочих взаимоотношений. По большому счету, ничего критичного не произошло. Ничего такого, что нельзя было бы откатить назад.

– Давно вы знакомы с Глебом? – слышу мамин вопрос.

– Две недели, – Грушенька смотрит на меня виновато. Технически это правильный ответ. В лесу нас друг другу не представили, и знакомы мы не были. Тем не менее ухмылку сдержать не могу.

Атмосфера за столом почему-то неуловимо меняется. Разговор течет более непринужденно. Обсуждаем кино, литературу и международную обстановку – обычный коктейль русских застольных бесед.

Грушенька больше отмалчивается, но ее замечания всегда к месту. Периодически краснеет под моим взглядом. Первый раз в жизни мне хочется, чтобы обед был вечным.

– А вы смотрели вчера церемонию открытия Олимпиады в Лондоне? – спрашивает мама.

– Да, чрезвычайно странное зрелище, – поддерживает тему дядя.

– Действительно, зачем на открытии спортивного праздника показывать госпиталь с больными детьми и мертвого младенца в центре сцены? Какая-то нелепость на спортивном празднике, – Аграфена морщится и передергивает плечами.

– Я не видел, – признаюсь я.

– Ты много пропустил, дорогой, – замечает мама, – такой парад масонской символики, что становится жутковато.

– А что там было масонского? Я не очень-то в этом разбираюсь, – интересуется дядя.

– Ну, осветительные приборы в виде пирамид ты не мог не заметить. Они были копией с той пирамиды, что красуется на долларе США, – мама вопросительно смотрит на брата, – стадион сверху похож на всевидящее око. Молодые люди на сцене вставали в форме пентаграммы – это символ люцифера, в это время звучала Богемская рапсодия Queen. Вы же знаете, что эта композиция написана в честь масонских сборищ в Богемской роще?

– А еще комментаторы сказали, что последняя песня перед парадом спортсменов – это религиозный гимн, который играл оркестр на тонущем Титанике. Может они намекали на близкий конец света? – предполагает Аграфена

– Ну это вряд ли, – мама улыбается уголками губ.

– Груша, все будет хорошо, – успокаиваю я девушку, – нам могут быть непонятны культурные аллюзии британцев. Все-таки это чужой культурный пласт.

– Я бы не была так оптимистична, Глеб, ты бы сам посмотрел это шоу, – мама поправляет волосы, – не думаю, что будет какой-то конец света, и я не большой знаток масонских культов, думаю Глаша больше бы заметила. Ей эта тема ближе. Но нам явно продемонстрировали некое послание. Сейчас я уже думаю, что Глаша была права насчет той скульптуры, которую поставили в олимпийском парке в Лондоне. Наверняка она тоже масонская, если рассматривать ее в одном контексте с шоу.

– Королева, открывая мероприятие, сказала, что эти игры пройдут в новую эру, – вклинивается Груша, – шоу как бы намекает, что в эту новую эру ничего хорошего нам не светит.

– Мне кажется, вы все преувеличиваете, – возражаю я, – тайные общества на то и тайные, чтобы скрывать свое существование. А здесь общемировая трансляция. С какой бы целью устраивать такой перформанс на глазах всего мира?

– Не знаю, Глеб, зачем, но это все не к добру, – качает головой мама, – британская королевская семейка вообще очень мутная. И тот факт, что кузен королевы герцог Кентский является главмасоном Европы, ими никак не скрывается. Какое только право они имеют узурпировать церемонию мирового спортивного праздника под свои темные масонские делишки? Не нравится мне, что Глаша живет в этом вертепе.

– А давайте все успокоимся и не будем себя накручивать, – дядя берет бутылку и освежает бокалы, – предлагаю тост. Может у них там и будет конец света, а у нас уже был в девяностые. Нам больше такого добра не надо. Предлагаю выпить за прекрасное будущее нашей страны! Глаше же всегда есть куда сбежать от их локального апокалипсиса.

Воцаряется временное молчание, пока все чокаются и смакуют вино.

– У Марины Волковой скоро день рождения, – спешу я увести разговор в нейтральное русло, как только ставлю бокал на стол, – мам, как думаешь, что ей можно подарить?

После того, как теплоход швартуется у пристани, предлагаю подвезти Аграфену домой.

– Нет, спасибо, я хотела еще погулять, – отказывается девушка.

Чувствую досаду, что не могу составить ей компанию. Мне нужно развезти родственников. С большой неохотой прощаюсь с Грушенькой и с сожалением провожаю ее взглядом.