Текст книги "Грушенька и сын шейха (СИ)"

Автор книги: Зинаида Хаустова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Глава 83. Заявление

Глеб Князев

– Я взяла справку о беременности, – гордо заявляет Наталья, когда мы встречаемся в ЗАГСе.

Всем своим видом транслирует, что ей нечего скрывать. Отдает мне сложенную бумажку. Разворачиваю, ищу глазами срок. Заявлена одна неделя. Внизу замечаю подпись теть Вали. Интересно, сколько она стрясла с Сергеевой. Усмехаюсь и возвращаю документ.

– Что? – с вызовом спрашивает Наталья.

– Ничего, – качаю отрицательно головой.

Заходим в кабинет, нам вручают бланки и отправляют заполнять их в холл.

– А что это вы тут делаете? – поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Ирой Безуховой.

– Подаем заявление на регистрацию брака, – гордо оповещает Сергеева и смеряет старую соперницу высокомерным взглядом.

– Неужели? – Ирина недобро усмехается. – Чрезвычайно забавная новость. Ну что, Князев, кто оказался прав? Перед кем там я должна была извиняться?

Сверлю Безухову мрачным взглядом, и усмешка сползает с ее лица. Глаза суетливо бегают.

– Мне нужно дубликат свидетельства о разводе получить. Не знаете, в каком это кабинете? – лепечет бывшая одноклассница.

– Спроси в этом кабинете, – Сергеева любезно указывает на дверь.

– Спасибо! – Безухова стрелой вылетает из моего энергетического поля.

– Глеб, ты пугаешь людей, – издает смешок невеста, – с таким лицом только убивать. Кто бы мог подумать, что Безухову можно заткнуть одним взглядом. Заключение брака – это еще не конец света, Князев. Расслабься. Представь, что тебе может и понравиться. Ладно, молчу. Не смотри на меня так.

Игнорирую этот поток речи. Меня даже смягчает тот факт, что Наталья чувствует себя неловко. Все-таки не конченая стерва, хоть и пытается ее сыграть. Возвращаюсь к заполнению бланка.

– Ты будешь брать мою фамилию? – уточняю, добравшись до этого пункта в заявлении.

– Нет, я бы предпочла оставить свою, – Сергеева стыдливо тупит взор, я удовлетворенно киваю.

– Отлично, – передвигаю к девушке заполненный наполовину бланк, – заполни свою часть. Я выйду подышать воздухом.

На улице пасмурно. Осенняя промозглость пробирает до самых костей. Думаю, что зря оставил пальто на диванчике, но возвращаться за ним не хочется. Сейчас бы закурить.

– Простите, как пройти к метро? – оглядываю худенького паренька с сережкой в ухе.

– Прямо до тупика, – указываю рукой направление, – там лучше уточните еще раз.

Юноша прослеживает глазами в указанном мной направлении и активно кивает несколько раз.

– Спасибо большое! – прикладывает ладонь к груди и слегка наклоняется.

Смотрю ему вслед и думаю, что тоже зашел в какой-то тупик. И никто не способен мне подсказать, куда дальше идти.

В офис возвращаюсь опустошенный. Сажусь за стол и не понимаю, что я должен делать. Вибрирует телефон. Смотрю на экран и вижу, что звонит Бурлаков.

– Глеб, привет! Что у тебя происходит? – в голосе друга слышится искренняя обеспокоенность.

– Женюсь по залету, – устало откидываюсь на спинку кресла, – ты можешь пока не распространять данную информацию, мне нужно время.

– Да, конечно, – Макс держит неловкую паузу, – но Ирке запрещать трепаться бесполезно. Сам знаешь.

Прикрываю глаза рукой. Принесла ее нелегкая в ЗАГС. У меня совсем нет времени. Если Груша узнает, она может психануть и уволиться. Надо было с ней поговорить. Меня накрывает паникой.

– Макс! – резко кидаю я. – Ты можешь взять Грушу к себе копирайтером в рекламный? Зарплату я ей буду доплачивать, но так, чтобы она не знала.

– Глеб, – Бураков протяжно вздыхает, – я могу. Но Ирка бывает в офисе. Это может плохо закончиться.

– Да. Прости. Я сейчас туго соображаю. Тогда забудь. Позже созвонимся.

Сажусь на телефон и начинаю обзванивать знакомых. Еще надо договориться с Анной, чтобы она предложила Груше вакансию, если что. В этом деле Макарова должна мне помочь, даже если будет сильно зла.

Дверь распахивается, на пороге материализуется Волков.

– Глеб, это правда про свадьбу? – Сергей недоверчиво смотрит на меня.

– Кто-то еще про это не знает? – недовольно комментирую я.

– Боюсь, что немногие, – Волков сочувственно пожимает плечами, – Безухова присела на личку и спамит по всему списку контактов. Жениться обязательно?

– Тот случай, когда без вариантов, – киваю я, – Сергеева залетела, а у нее папа в следственном комитете.

– Понятно, – Волков смотрит в окно, потом вкрадчиво спрашивает, – что с Аграфеной? Ко мне в офис не отдашь?

Смериваю генерального тяжелым взглядом.

– Нет, – рычу я угрожающе.

– Я пошутил, расслабься, – примирительно говорит Волков, – но вряд ли она с тобой останется.

– Посмотрим, – бормочу я, – на всякий пожарный, ищу ей работу.

– Могу поговорить с отцом, чтобы взял ее к себе в министерство, – с готовностью отзывается Сергей.

– Нет. Будет понятно, что я приложил руку. А если она захочет уволиться, то работу от меня не примет, – сглатываю ком в горле.

Ладно, Глебчик, не раскисай сильно, – Волков смотрит на меня сочувствующе, – может и останется с тобой. Она же влюблена, как кошка. Обращайся, если помощь понадобится.

– Спасибо! – киваю я.

Сергей уходит, а я не могу работать. Сначала думаю, что Безухова стерва. Назначаю ее ответственной за все свои беды и мысленно четвертую и сжигаю на костре. Не могу не думать о том, что в данную минуту кто-то может все рассказывать мышке.

Потом хватаюсь за слова Волкова и до конца рабочего дня верю, что Ракитина меня любит достаточно, чтобы наплевать на внешние условности.

В конце рабочего дня заглядывает Груша.

– Глеб, ты идешь в фитнес?

– Не ходи сегодня, – встаю с кресла и надеваю пиджак, – я хочу провести вечер с тобой.

Глава 84. Останься

Глеб Князев

Чувствую себя как парашютист со сломанным парашютом. Мне предстоит сделать прыжок в неизвестность. С большой долей вероятности он будет фатальным, но где-то в груди тлеют угольки надежды. Мне очень хочется сегодня верить в свою удачу.

Оттягиваю разговор целый вечер. Несколько раз почти собираюсь с духом, но снова откладываю на еще одну близость. Когда Груша уже окончательно плывет от секса, понимаю, что тянуть дальше не получится.

Вжимаю мышку в матрас своим телом и сковываю запястья одной рукой над головой. Ловлю поплывший взгляд Груши и несколько мгновений ее разглядываю. Пытаюсь увидеть в голубых колодцах какой-то благоприятный знак.

Перед прыжком в бездну прикрываю глаза и делаю глубокий вздох.

– Груша, помнишь я ходил на мальчишник? – наконец-то выдыхаю вопрос.

– Да, помню отлично, – мышка сводит брови, ее взгляд становится напряженным.

– Я тебе изменил, – крепче сжимаю запястья Груши, которые она пытается вырвать, – через две недели я женюсь по залету.

Слежу, как на лице девушки мелькают разнообразные эмоции. Непонимание сменяется осознанием, все это быстро стирается ужасом и горем. Она пытается скинуть меня с себя, но это невозможно. На Землю должна налететь Нибиру, чтобы оторвать меня от нее.

– Я тебе не верю. Ты не мог так поступить, – отрицающе трясёт головой, – ты этого не сделаешь.

– Мог и сделаю, – крепче сжимаю запястья, которые она снова пытается вырвать.

– Я тебя ненавижу, – из глаз Груши текут слезы.

– Тебе кажется, – слизываю с щек соленые капли. – Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

Смотрит на меня неверяще и трясет головой.

– Ты издеваешься? В каком качестве, Глеб? – обессиленно обмякает под моим телом.

– Разве это важно?

– Как ты это себе представляешь? Со мной днем, с ней по ночам? Это невозможно, Глеб.

– Все препятствия у тебя в голове. Ты будешь жить в этой квартире, я тебя всем обеспечу. Просто расширь сознание, Груша. Ты без меня все равно не сможешь, – убежденно шепчу я. – Просто доверься мне, мышка!

– Я не мышка! – Груша громко всхлипывает. – Как ты мог, Глеб?

– Прости меня, детка! Я не хотел делать тебе больно. Но просто представь на минутку, что ничего страшного не произошло. Если бы тебе не мешали твои христианские установки, ты бы поняла, что никакой трагедии нет. Я тебя не бросаю. Просто мы будем меньше проводить времени вместе. Мои отношения с другой женщиной тебя вообще никак не будут касаться. – быстро кидаю в пространство речитативом, пытаясь вложить в слова железобетонную уверенность.

– Я не смогу так жить, – уставшим голосом комментирует Груша.

– Что именно тебя смущает, детка? – быстро чмокаю в крепко сомкнутые губы. – Только не говори, что не хочешь делиться, я никогда не поверю в то, что ты жадная.

Понимаю, что несу что-то не то, но мне нужно перевести эмоции в конструктивный разговор. Зародить семя сомнения в своих убеждениях. Заставить поверить, что может быть иначе.

– Почему ты считаешь, что у мужчины должна быть одна женщина? Ты никогда не думала, что это может быть ложным убеждением. В природе моногамии не существует. Это утопическая идея, которая нелепым образом внедрилась в христианское сознание.

– Я очень устала, – Груша тяжело вздыхает, – я просто хочу, чтобы ты сейчас оставил меня в покое и не терзал тупыми вопросами.

Мышка очень бледная, и я уступаю ее просьбе. Осторожно освобождаю руки, и она не пытается больше сопротивляться. Ложусь сбоку и прижимаю к себе обессиленное тело. В груди тихая радость, что она все еще рядом и не стремится уйти.

Мы так вымотаны морально, что мышка вскоре вырубается. Я какое-то время еще глажу ее волосы, пока тоже не падаю в сон.

Утром просыпаюсь от того, что Груша пытается выбраться из моей железной хватки. Открываю глаза и успеваю заметить, как Ракитина быстро смахивает слезы.

– Я тебя люблю, – срывается у меня невольно. Сразу же жалею, сейчас это звучит глупо.

Груша шумно всхлипывает, но берет себя в руки.

– Мне нужно в душ, – делает рывок из моих объятий.

Встаю следом за ней. В душе пустота. Прохожу в кухонную зону. Совершаю будничные действия. Лезу в холодильник. Ставлю еду разогреваться.

Ракитина выходит из ванной, молча проходит в спальню. Появляется оттуда уже одетая.

– Я разогрел завтрак, – кидаю я в пространство.

– Я не голодна, – не глядя на меня проходит в прихожую.

В груди печет, чувствую бессилие. Иду за ней и разворачиваю за локоть к себе лицом.

– Не будь такой холодной, детка. Ты разбиваешь мне сердце.

– Это акт возмездия. Мое ты уже разбил.

Освобождается от моей хватки и надевает туфли. Перед тем, как покинуть квартиру, разворачивается и смотрит мне в глаза.

– Мне ты не разрешил родить ребенка, – холодно, обвиняющим тоном отделяет каждое слово. После этого отворачивается и выходит за дверь.

Растираю лицо руками и уговариваю себя, что это нормальная реакция. Просто нужно дать ей время, чтобы остыть и привыкнуть к новому положению вещей. Еще не все потеряно. Просто нужно поговорить с ней позже.

Прохожу к бару и наливаю полный стакан виски. Осушаю его до дна.

Врубаю айфон, который отключил вечером. Смотрю на пять пропущенных звонков от Сергеевой. Еще рано, но я так зол на мир, что тут же набираю Наталью.

– Ты звонила? У меня телефон сел.

– Да, – сонно отвечает Сергеева, – сегодня родители вечером ждут нас на ужин, сможешь уйти с работы пораньше?

– Понятно, – цежу сквозь зубы, – хорошо, созвонимся ближе к вечеру.

Жму на отбой и выругиваюсь. Теперь каждый вечер будет подобная хрень? Когда мне вообще наводить мосты с Грушей? И как ей объяснять про этот ужин?

На работе не могу себя заставить поговорить с мышкой про вечер. Трусливо пишу ей имейл.

Вечером возвращаюсь поздно и сразу понимаю, что Ракитиной нет дома.

На барной стойке нахожу футляр с кулоном и сережками. Зажимаю его в руке и набираю Грушу. Через час тщетных попыток дозвониться появляется опасение, что мой номер внесен в черный список.

Лезу в ноут и убеждаюсь в своих подозрениях. В соцсетях Груша вышвырнула меня из друзей и внесла в черный список. Говорю себе, что утро вечера мудренее и закидываюсь снотворным.

Глава 85. Пропала

Утром в офисе первым делом иду в закуток отдела скриптов. Ракитиной еще нет. Прохожу к себе и отправляю имейл Груше с просьбой зайти ко мне, как только придет.

Брови ползут вверх, когда вижу оповещение о том, что письмо не может быть доставлено. Адрес не существует, потому что такого сотрудника нет. Вскакиваю с места и несусь в кабинет Макаровой.

– Аня, что за хрень? Где Груша? – рычу я.

– Она уволилась. Я отпустила ее без отработки, – стерва смотрит на меня с вызовом.

– А почему я не в курсе? – еле сдерживаюсь, чтобы не разнести все, до чего дотянется рука.

– Ты и не должен быть в курсе, – холодно парирует Макарова.

Молча разворачиваюсь и покидаю офис. Через полчаса терзаю звонок съемной квартиры Груши. Никто не открывает, и я требовательно стучу. Прикладываю ухо к двери и пытаюсь уловить какие-нибудь звуки через старое полотно двери. Ничего не слышу. Тихо.

Не могу находиться на одном месте. Мечусь как раненый зверь. Снова еду в офис и заваливаюсь к Макаровой.

– Аня, где она? Я нашел ей работу. Ты должна мне помочь.

– Какую работу? – Макарова поднимает заинтересованный взгляд.

– Копирайтером. На ту же зарплату, – опираюсь на стол обеими ладонями и сверлю лоб своего заместителя.

Макарова тянет руку к телефону и набирает Ракитину.

– Абонент недоступен. Наверное, телефон сел, – растерянно выдает Анна. – Я вечером к ним заеду.

– Я тебя отвезу, – оповещаю тоном, не терпящим возражений.

Возвращаюсь к себе и выхожу из своих социальных сетей. Завожу новые профили.

День тянется бесконечно. Гложет тоска и беспокойство. Периодически вскакиваю и меряю шагами кабинет. За час до конца не выдерживаю и врываюсь к Макаровой:

– Анна, поехали!

– Еще рабочий день не закончился.

– Мне пофиг. Собирайся!

Стараюсь не гнать машину. Постоянно напоминаю себе, что везу беременную женщину. Немногочисленные пробки выводят из себя.

– Глеб, если ты ее любишь, как ты мог во все это вляпаться?

– Ань, не лечи меня. Без тебя тошно, – рывком ослабляю галстук. – Тебе просто поморализаторствовать хочется, а у меня жизнь рушится.

– И кто в этом виноват? – не унимается Макарова.

Задумываюсь. Трудно сказать, кто виноват. Может быть Иванова, которая спала с чужим мужем. А может его жена, которая сдала мужа влиятельному родителю.

Виновата ли моя мать, которая просто встроилась в систему, которую создавала не она? Очевидно нет. Она просто пыталась быть независимой от мужчин. Вот только потерпела фиаско. Стала разменной фигурой в битве двух альфа-самцов.

А может быть виноват тот, кто водит митинги по московским улицам, манипулируя общественным мнением, и провоцирует показательные процессы по борьбе с коррупцией?

– Поверишь, если скажу, что иллюминаты? – усмехаюсь я.

– Ой, все! – отмахивается Макарова, но больше не пристает с нравоучениями.

Паркуюсь второй раз за день возле знакомого дома. Анна выскакивает из машины и исчезает в недрах подъезда. Ждать невыносимо. Через несколько бесконечных минут срываюсь за ней.

– Глеб, ее нет. Груша съехала, – растерянно информирует Аня, открывая мне дверь квартиры.

– Как съехала? – протискиваюсь мимо девушки, и прохожу по коридору до комнаты Ракитиной. – Вот же ее вещи, – указываю на сумки в углу комнаты.

– Она оставила записку, – Анна протягивает мне листок.

Жадно хватаю бумагу и ласкаю глазами знакомый почерк.

«Вика, я сдала свою комнату коллеге с работы. Ее зовут Маша. Она хорошая. Тебе понравится. Мне нужно побыть одной. Груша».

– Она должна вернуться за вещами, – говорю осипшим от волнения голосом, – оставь записку, что ты нашла ей работу. И мне нужен телефон Маши. Я не могу ждать до завтра.

– У меня нет ее телефона, – разводит руками Макарова, – можно и ей оставить записку. Не квартира, а почтовое отделение, – бубнит под нос Анна, вырывая листок из своего ежедневника.

Растираю лицо ладонями.

– Ладно, давай я отвезу тебя домой. Прости, что занял твое время, – устало выдыхаю я.

– Не надо делать вид, что ты один тут волнуешься, Глеб, – взрывается Макарова, – вообще-то это ты накосячил. Где вообще ее теперь искать в таком состоянии?

– Прости. Ты во всем права, Аня. Просто допиши эти чертовы записки, и я отвезу тебя домой. Нам нужна Маша. Будем ждать, пока позвонит.

Сижу за барной стойкой и пью виски. Бутылка уже почти закончилась, а Маша так и не звонит. Лихорадочное стремление к движению сменилось апатией. Чувствую тотальное одиночество.

В голове крутится на репите, что Груша меня бросила. Обещала ждать всю жизнь и сбежала при первом испытании. Возможно, с моим ребенком.

Моя семья бросила меня.

Пенелопа, блядь!

Та тоже, кажется, в конце концов вышла замуж за убийцу Одиссея.

Все бабы стервы и предательницы. Правильно Одиссей свалил от Пенелопы на войну и развлекался с нимфами.

Пошатываясь встаю и выбрасываю бутылку в ведро. Беру телефон со стойки и прокручиваю список контактов.

– Дядь Никит, привет! Это Глеб. Прости, что поздно. Я согласен на Сирию.

Конец первой части