Текст книги "Грушенька и сын шейха (СИ)"

Автор книги: Зинаида Хаустова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15. Свидание

Аграфена

Неделя пролетает в полубессознательном состоянии.

В моих снах Князев чередуется с бесконечными скриптами. Множеством скриптов. Слова складываются в строчки. Даже пару раз, просыпаясь утром, я успеваю записывать какие-то ночные удачные формулировки.

В четверг звонит вернувшийся из Тая Бобрешов и предлагает встретиться. Сначала хочу отказаться, но потом импульсивно соглашаюсь. Чувствую, что необходимо принудительно переключиться, если мозг отказывается делать это самостоятельно.

Договариваемся встретиться в субботу в Парке Горького без составления подробной программы.

В день икс выезжаю на пару часов раньше, чтобы в одиночестве насладиться холмами Нескучного сада. Достаю припасенный пакетик с сухофруктами для белок.

Почти ручные зверьки, избалованные москвичами, то и дело выскакивают на дорожки и смотрят на меня глазками-бусинами. Сажусь на корточки и предлагаю угощение. Осторожно подходят, хватают и убегают.

Провожаю глазами пушистые хвостики. Красивые божьи создания. Душа радуется.

Немного жалею, что договорилась с Бобрешовым. Не отказалась бы провести в одиночном созерцании весь день.

За полчаса до встречи спускаюсь на набережную и иду по направлению к арке Парка Горького, где договорились встретиться со Степаном.

По реке ползет сухогруз, разрезая волны. Останавливаюсь и провожаю его взглядом. На миг жалею, что не договорились покататься на теплоходе. Следом приходит мысль, что хочу покататься одна. Завтра договорились с Аней поехать в торговый центр, чтобы обновить мой не очень подходящий для офиса гардероб.

На катере можно покататься в следующую субботу, даже купить заранее билет, чтобы не было соблазна проваляться целый день в постели.

Интересно, чем занимается в выходные Князев? Так больше его ни разу и не увидела за неделю. Как это вообще возможно в одном офисе? Можно даже подумать, что он меня избегает. Но, конечно же, нет. Кто я такая, чтобы меня избегать? Наверное, он тоже сегодня идет с кем-нибудь на свидание.

От этой мысли сердце тревожно переходит на тахикардию. Встряхиваю головой и отгоняю все мысли о Глебе. Ускоряю шаг, чтобы не опоздать.

Степан уже ждет у арки с букетом чайных роз. Очень мило, но теперь таскать их целый день.

Подхожу, нежно целует в щеку. Почему-то хочется стереть прикосновение его губ, раньше такого не было. Но сдерживаю порыв и просто мило улыбаюсь.

– Куда идем?

– В новой Третьяковке выставка Константина Коровина, нет желания посетить?

– Знаю, я про нее заметку редактировала, – жму плечом, – я с удовольствием. Люблю Гурзуф, у Коровина там дача была. Но на выставку, наверное, очередь?

– Мы пройдем по «Прессе». Должна же быть какая-то польза от работы в газете? – Бобрешов улыбается мне и предлагает локоть.

Беру мужчину под руку, и мы идем к музею. Пока пересекаем Крымский Вал думаю о своих ощущениях. Я воспринимаю Степана совершенно адекватно. Мне нравится его парфюм, но как-то спокойно. Без этого тремора до стука в голове. И касание руки не доставляет никаких неудобств. Кислород спокойно поступает в легкие и спокойно насыщает их.

День проходит великолепно. Мы ходим по залам, Степан рассказывает о художниках и картинах. Он окончил художественную школу, все детство посещал Третьяковку по абонементу, поэтому аудиогид нам не понадобился. С Бобрешовым хорошо и спокойно, он подходит мне по темпераменту. Наверное, такие и должны быть отношения. Уважительные и основанные на общности интересов.

После музея устраиваемся в кафе в Парке Горького. Приносят меню. Листаю его и кошусь краем глаза на девушку, сидящую недалеко от нас. Она очень красивая. Блондинка с голубыми глазами. В ней что-то необычное, но не могу понять что.

Вскоре к ней подсаживается мужчина, и мое сердце делает кульбит. Это Глеб. Настроение падает стремительным домкратом.

Как я могла подумать, что он интересуется мной? Конечно же он меня игнорировал. Зачем я ему нужна, когда рядом такая красавица.

– Груша, ты выбрала? – интересуется Степан.

– Выбрала гильотину, – бурчу под нос.

– Прости? – ловлю растерянный взгляд Бобрешова. Он был сегодня такой милый. Нужно взять себя в руки и не портить Степану свидание.

– Салат из морепродуктов. Пожалуй, все.

Откладываю меню и стараюсь не смотреть в сторону Князева.

Ну что, Русалочка, вот твой шанс. Порадуйся за своего принца и искренне пожелай ему счастья. Или твоя любовь не дотягивает до самоотверженной?

Глава 16. Глаша

Глеб Князев

Сестра завтра уезжает, и я снова выкрадываю ее у мамы. Проходим пешком от Воробьевых гор до Парка Горького. Когда ноги уже гудят, приземляемся в кафе.

– Я сегодня случайно увидела бойфренда мамы. Он приехал раньше, чем я покинула квартиру, – упоминает Глаша после первого насыщения, – мне показалось, что он ее любит.

Не готов обсуждать личную жизнь мамы, поэтому перевожу тему.

– А у тебя что с женихами, Глаш?

Сестра быстро глубоко вдыхает и принимает независимый вид.

– Бабушка мне все подсовывает каких-то дворянских потомков русской эмиграции. Уже бы обвенчала давно. Но папа сказал, что я выйду замуж по собственному выбору, – сестра выдерживает паузу, втягивая через соломинку сок. – Мне нравится один итальянец на курсе. Только у него титул и, само собой, какая-то договорная невеста с младых ногтей.

– Не наш вариант, – морщусь я.

– Он ко мне тоже неравнодушен, – упрямо продолжает Глаша, – и я обожаю итальянскую кухню. Все эти нудные протестанты поголовно едят какую-то дрянь.

– Я бы хотел, чтобы ты нашла мужчину, который будет тебя оберегать, – пожимаю я плечом, – помолвленный итальянский мачо вряд ли будет это делать. Честно говоря, не понимаю отчима. Я бы не выпускал тебя из дома, пока сам не нашел бы тебе достойного мужа.

– Восточный сатрап, – смеется Глаша, – кажется, я вовремя свалила из России. Кстати, знаешь, почему я тогда уехала в Британию? – неожиданно спрашивает сестра.

– Подозреваю, что из-за взбесившихся гормонов, – холодно предполагаю я.

– Нет, просто подружка мне сказала, что видела маму в ресторане с мужчиной. Мне стало так обидно. Выгнала папу, а сама с кем-то развлекается.

– Ты никогда мне не говорила, – с сожалением замечаю, препарируя стейк на тарелке.

– Я никому не говорила. Просто в знак протеста переехала к папе. Но там все оказалось веселее. Мама не водила мужчин домой. А папа считал своим долгом познакомить меня с каждой подружкой. Ну, может не с каждой, конечно, – Глаша нервно заправляет прядь за ухо.

– Ты должна была поговорить со мной, прежде чем делать лишние телодвижения, – укоризненно смотрю на девушку.

– Ты тогда тоже был занят разными девицами, и редко к нам приходил. А у меня розовые очки разбились. Я считала, что мама должна хранить верность отцу всю жизнь, – с досадой морщит нос сестра. – Такая дурочка была. Во всем виноваты русские сказки, вся эта чушь про умерли в один день. Лучше бы честно рассказывали детям, что отношения рано или поздно умирают.

– Странно было бы, если бы в рамках христианской культуры умирали отношения. Только смерть может их прекратить, – усмехаюсь я.

– В исламе по другому? – Глаша пьет сок и смотрит поверх стакана.

– В исламе в отличие от христианства разводы разрешаются, в иудаизме тоже, кстати. Но в исламе чаще всего это улица с односторонним движением. Мужчине проще развестись, чем женщине. Дети остаются с отцом. Как ты знаешь, маме пришлось бежать от моего папы.

– Не хочу теперь один раз и на всю жизнь. Есть в этом какая-то фатальность. Хочу много мужчин. И чтобы все меня любили, как маму ее мужчины. Почему я должна ждать у моря погоды, если сейчас хочу Марко, который тоже хочет меня?

– Надоело быть приличной женщиной? – мои ноздри непроизвольно раздуваются. – Однозначно, Глаша, будь ты в моей власти, сидела бы под замком.

– Ой, вот не надо про приличия. Я в общем-то не жалею о переезде. Скучала, конечно, по тебе и маме. Но меня любили все папины родственники. Опять же успела пообщаться с дедом, пока он был живой. Вот что реально доставало, так это бабушка со своей Библией. Заставляла каждый день читать вслух, – Глаша картинно закатывает глаза.

– Я в детстве читал Коран, – усмехаюсь я.

– Да, но для тебя это было естественно. А представь, что в тебя начинают пихать религию в подростковом возрасте. Это прям отврат. Воротит меня теперь от всех ваших приличий. Не нужен мне никакой рай, хочу ловить момент на этой грешной земле.

Смотрю на сестру и первый раз в жизни чувствую себя динозавром. Это и есть конфликт поколений? Она такая прогрессивная бунтарка, а я устаревший ретроград? Хотя, мои ретроградные наклонности просыпаются, только когда дело касается Глаши, сам-то я тоже не склонен соблюдать приличия. Но я же мужчина.

– Ладно, Глаш, не люблю споры ради споров, – поднимаю руки в капитулянтском жесте, – ну хоть что-то ты в Библии нашла для себя полезного?

Глаша хитро щурит глаза.

– Помню один эпизод как раз про отношения, – сестра чинно разглаживает платье на коленях, прежде чем начать, – у евреев были разные религиозные течения, даже пока в Иудее жили. Одной из таких религиозных групп были саддукеи. Они верили только в Пятикнижие Моисея, а в поздние учения про загробную жизнь не верили. Пришли они к Иисусу и загадали ему задачу. Жили семеро братьев. Старший женился, умер, осталась вдова. На ней женился второй брат, тоже умер. И так по цепочке. Внимание, вопрос! С кем из семи братьев вдова будет сожительствовать в загробной жизни?

– И что ответил Христос? – хмыкаю я.

– Ну, саддукеи считали, что таким образом полностью дискредитируют учение о загробной жизни. Потому что женщина не может, по их разумению, жить сразу с семью братьями. У иудеев было многоженство, про тибетское многомужество они не слышали. Но Иисус всех перехитрил, объявил, что в раю секса нет.

– Тоже мне рай, – морщусь я, – ислам решил эту задачку. В раю женщина достается последнему мужу.

Глаша смеется, я улыбаюсь, глядя на нее. Нравственные разногласия откладываем в сторону.

– Прости, отойду, – откладываю приборы и направляюсь в уборную.

Когда возвращаюсь на свое место, взгляд падает на стол неподалеку. Мой главный соблазн сидит с каким-то посторонним мужиком.

Прищуриваю глаза и пытаюсь прожечь Грушеньку взглядом. Но она упорно игнорирует мой немой призыв.

– Кто там? – Глаша прослеживает направление моего взгляда. – Ты знаешь эту девушку?

– Моя сотрудница, – отвечаю сухо, – говорила, что у нее никого нет. Врушка.

– Она тебе нравится? – проницательно замечает Глаша.

– Просто не люблю, когда мне врут.

Также демонстративно отворачиваюсь от столика Ракитиной. За грудиной неприятно скребет. Это ее трахарь? Выгуливает, а потом повезет в постель? Хочется подойти, докопаться и выдрать ему руки и ноги. Если я не позволяю себе трогать мой табуированный объект, то никто другой тем более не может.

– Думаю, она к тебе тоже неравнодушна, – Глаша нашла себе новое развлечение и не думает слезать с выбранной темы, – пока тебя не было, она пялилась на меня во все глаза. Теперь же вообще не смотрит. Думаю, она решила, что я твоя девушка, а теперь ревнует.

– Ты еще мала, чтобы рассуждать на эту тему, – драконю сестру, чтобы она обиделась и уже замолчала. Но Глаша игнорирует мою провокацию и не думает сворачивать разговор.

– Хочешь, я подойду и скажу, что я твоя сестра? – смотрит на меня преданными глазами.

– Глаш, ты не видишь, что девушка сидит не одна? – вздергиваю иронично бровь, чтобы скрыть, насколько уязвлен данным фактом.

– Может это ее брат? Нравишься ей точно ты, а не он, – Глаша флегматично втягивает сок через трубочку. – Она красивая. Одобряю. – добивает меня сестра.

– Если ты поела, пошли отсюда, – рычу я и отхожу к стойке расплатиться.

Быстро увожу из кафе сестру и свои зудящие кулаки.

Глава 17. Шопинг

Аграфена

Полночи ворочаюсь с бока на бок. Ощущение такое, что моя жизнь закончилась в тот момент, когда я увидела сегодня Глеба. Уговариваю себя, что Князеву очень повезло. Видно, что та девушка – мечта любого мужчины. Красивая, открытая и легкая. Бунин бы оценил.

Мне же подходит Степан. Любить можно кого угодно. Многие девушки влюбляются в Бреда Питта. Никто же всерьез не считает, что с ним возможны какие-то отношения. Князев для меня такой же Бред Питт. Красивый, притягательный и недосягаемый. Нужно реалистично смотреть на мир.

Измотанная впадаю в тревожный сон. Мне снится, что я стою за ограждением перед красной дорожкой кинотеатра «Пушкинский». Вокруг такие же фанатки, как я. Бред Питт поднимается по ступенькам и оборачивается, чтобы помахать рукой поклонницам. Приглядываюсь и вижу, что это Глеб. Рядом с ним блондинка из кафе. Фанатки восторженно визжат, а я просто стою в толпе.

Просыпаюсь резко от ощущения опоздания. Собираюсь как никогда быстро. Приходится взять такси до торгового центра, чтобы успеть.

Пока еду, набираю сообщение Ане, предлагаю встретиться в одной из кофеен. Чувствую себя так, будто совсем не спала.

– Ходят слухи, что твоя Вера будет увольняться, – заговорщицки сообщает Аня, когда нам приносят заказ, – отдел кадров отслеживает всех сотрудников, она открыла резюме на хедхантере.

Вяло размешиваю сахар в чашке и не понимаю, как относиться к новости. С одной стороны, Вера мне не нравится. С другой стороны, она опытный работник, а я только пришла.

– С этим нужно что-то сделать? Мы можем повысить ей зарплату? – уточняю я у Макаровой.

– В обычном случае можно было бы слегка повысить зарплату, она неплохой работник, но ситуация скользкая, пусть Глеб сам разбирается, лучше не лезть, – Аня раздраженно размешивает салат.

– Ты говоришь загадками, Аня. Почему с этим должен разбираться Глеб? – напряженно хмурю брови.

– Она вроде бы его любовница, – пожимает плечами Макарова, – в последнее время, правда, я их вместе не видела. Но кто там знает, какая ситуация. У Князева романы на пару месяцев. Может расстались уже, а может просто поссорились. В любом случае, не наше дело.

После этой новости мое сердце бьется где-то в голове. Надеюсь, Вера реально уволится. Готова работать каждый день до двенадцати, но чтобы ее не было рядом.

– Я не буду возражать, если она уволится. – слышу свой голос сквозь шум в ушах. – Она слишком высокомерна.

Задумчиво ковыряю десерт. Уже пожалела, что его взяла. Аппетит резко пропал.

Как же трудно любить Князева. Потрясение за потрясением. Может они расстались из-за той блондинки. Или он встречается с ними одновременно?

Закрываю глаза от внезапного озарения. А это же Вера была тогда в лесу. Абсолютно точно. Осознание жалит, ощущения препаршивые.

– Грушенька, с тобой все в порядке? Ты резко покраснела, – в голосе Макаровой бьется тревога.

– Я просто не выспалась, – выдавливаю из себя.

– Наверное, давление, – бормочет Аня, – может выйти на свежий воздух?

Предложение мне нравится. Дышать очень трудно. Но понимаю, что не могу не спросить. Вопрос рвется из меня, как птица из клетки.

– Я видела вчера Князева с какой-то блондинкой в кафе. Может, он встречается с обеими?

– Князев с блондинкой? Бред какой-то, – Макарова накалывает овощи на вилку и задумчиво жует салат. – Может, он с сестрой был? Кажется, он упоминал, что она приехала. Глеб не встречается с блондинками, это не его типаж.

Ко мне возвращается способность дышать. Ну, конечно же, сестра. Такая прекрасная девушка непременно должна быть его сестрой. А о Вере я думать пока не буду. Просто не хочу.

– Странно, Князев темный, а сестра блондинка, – с удовольствием отправляю в рот кусочек десерта.

– Гены – странная штука, – с энтузиазмом соглашается Макарова. – Читала на одном сайте историю, что у женщины родился негритенок. Муж обвинил ее в измене. В итоге оказалось, что у него настоящий отец был негр, с которым мама переспала на московской Олимпиаде. Но сын родился белым, и она скрыла от него этот факт.

– Удивительно, – поддакиваю я Ане. Чувствую себя атлантом, который скинул с плеч груз неба. Настроение рвется в это самое небо.

– Смотри, какой длинный безымянный палец у мужчины за соседним столом, – возбужденно шепчет Анна, – может стоит с ним познакомиться?

Поворачиваю голову и рассматриваю пальцы мужчины. Аня занимается тем же самым. Он замечает наше внимание и вопросительно вздергивает бровь. Прыскаем от смеха. Макарова поднимает руку, чтобы попросить счет.

Домой возвращаюсь с кучей фирменных пакетов. Вечер посвящаю стирке новых вещей и утрамбовке старого гардероба в вакуумные пакеты, чтобы освободить место в шкафу.

Ночью мне снятся Глеб и Вера, которые катаются на банане. Князев обнимает девушку со спины гигантскими руками с гипертрофированными безымянными пальцами. Вера довольно хохочет и сильно похожа на ведьму. Брызги летят во все стороны.

Глава 18. Совещание

Глеб Князев

Захожу в переговорную, где сегодня должно пройти совещание по рекламной акции к первому сентября. Обвожу взглядом присутствующих. Собрался почти весь менеджмент. Сотрудники департамента в курсе, что я не люблю опоздания.

– Ань, а Ракитиной ты говорила, что она должна присутствовать? – уточняю я у зама.

– Да, Глеб, она в курсе. Просто опаздывает, наверное, – Макарова неловко откашливается.

– Ладно, начинаем, – сажусь во главе длинного конференционного стола, – коллеги, напоминаю, сегодня обсуждаем акцию к дню знаний. К страховке трехкомнатной квартиры бонусом пойдет страховка ребенка от несчастного случая.

Сразу открываю папку с материалами и просматриваю медиаплан, который начинает озвучивать руководитель рекламного отдела.

Открывается дверь, на пороге материализуется Грушенька. Мнется на пороге и ищет глазами свободное кресло. Взглядом красноречиво указываю на место рядом со мной, которое любезно оставили более пунктуальные сотрудники.

Садится. Подтягивает к себе папку. Движения нервные и рваные. Волнуется, маленькая лгунья. Не думала, что я ее поймаю на горячем.

Слушаю Константина и боковым зрением слежу за Грушенькой. Оторвалась от бумаг и вытащила из кармана телефон. Наверняка со своим мужиком переписывается. Моментально взрываюсь.

– Аграфена, вас, вероятно, не интересует акция? – просто изливаюсь желчью.

Грушенька вздрагивает и поднимает на меня большие чистые глаза. Как такие чистые могут быть у лгуньи?

– Интересует, – отвечает тихо.

– Может тогда поделитесь своими мыслями? – продолжает рвать меня.

Вздыхает и смотрит на свои руки.

– У меня нет детей, но мне кажется, что любой родитель не допускает мысли, что с его ребенком может случиться несчастный случай. Мне кажется, бонус в виде такой страховки не будет стимулировать продажи.

Открываю рот от изумления. Это был риторический вопрос. Я не ждал на него ответа, тем более разумного. Обвожу взглядом стол. Все коллеги слегка ошарашены. Замечания из колл-центра не были предусмотрены программой. Грушенька скукожилась и явно жалеет, что открыла рот.

– Разумно, – выдавливаю из себя. – В этом есть смысл, давайте вместо страховки от несчастного случая дадим скидку на добровольное медицинское страхование для ребенка. Есть возражения?

Снова оглядываю собравшихся. Очевидно, что возражений нет.

– В рекламной стратегии эту замену можно не учитывать, все остается, как запланировали, – подбиваю я итог, – креативную концепцию нужно пересмотреть. Константин, я правильно понимаю, что это изменение никак не повлияет на медиаплан?

– Думаю нет, Глеб, – с готовностью подтверждает зам.

– Тогда продолжайте. Простите, что перебил.

Гружу свой планшет и вношу пометки по изменению в акцию.

Выпустил пар, теперь чувствую себя слегка неловко. Вот и чего я взорвался на пустом месте? Веду себя, как какой-то неадекват.

Надо бы определиться уже, чего я хочу от Грушеньки. Если решил, что у нас ничего не будет, какого демона меня так бесит, что у нее отношения с другим?

Следует выбрать одно из двух. Или относиться как-то хладнокровнее, или уже забрать себе.

Поднимаю глаза на объект своих душевных терзаний. Застаю занимательную картину. Девушка завороженно смотрит на мои руки. Это не какой-то отстраненный взгляд сквозь предмет. Чувствуется живая заинтересованность.

В памяти встают картинки из детства. У моего отца было три жены. У каждой жены на заливе был свой дом, но дети играли все вместе. На нас никто не обращал внимания. Саудовские женщины не думали прекращать разговоры о сексе, когда мы болтались где-то поблизости.

Ни один раз мы слышали мнение, что размер мужского достоинства можно определить по рукам мужчины. В разных домах от разных женщин я слышал разные теории на этот счет. Сейчас смотрю на русскую девушку и пытаюсь понять, правильно ли я понимаю ее мысли.

Опускаю планшет на стол и кладу поверх него руки. Так, чтобы разглядывать было удобнее.

Ракитина тут же поднимает на меня глаза. Смотрю на нее насмешливо и вижу, как лицо медленно заливается краской. Сглатывает и нервно отворачивается.

Хочется прицокнуть языком. Ай-я-яй, Аграфена. Какие неприличные мысли! Да еще и о чужом мужчине при живом бойфренде.

Настроение резко улучшается. Только вот совсем нерабочее. Вместо того, чтобы слушать Константина, глумлюсь про себя над краснеющей Грушенькой.

Руководитель рекламного отдела заканчивает докладывать. Я предлагаю прерваться до завтра и продолжить обсуждение уже с учетом предложенных изменений.

Прошу Макарову зайти ко мне.

Анна располагается в гостевом кресле. Начинаю нейтрально. Обсуждаем работу колл-центра во время акции.

– И скажи Аграфене, чтобы они собирали вопросы по акции и сразу уточняли скрипты, – перехожу я к интересующей теме.

– Это понятно, Глеб, – делает пометку в блокноте Макарова.

– Кстати, я в субботу видел Ракитину в кафе с пареньком. Это был ее бойфренд? – спрашиваю с незаинтересованным видом.

– С какой целью интересуешься? – Макарову просто так не проведешь. Взглядом транслирует, что Грушенька не по мою душу. Как тигрица кидается на защиту подружки.

– Да вот думаю, как быстро новая сотрудница уйдет в декрет? – добавляю в голос обвиняющего тона, и Анна ведется, как глупая школьница.

– Не будет никакого декрета, – с жаром заверяет меня Макарова, – у них ничего нет. Просто настойчивый поклонник.

– Выгораживаешь подружку? – скептически замечаю.

– Да нет, Глеб, правда. Просто ухажер. Груша сейчас нацелена на работу. Можешь не волноваться по этому поводу.

– Ладно, поверю на слово, – недовольно хмурюсь, – если еще что-то вспомню по акции, кину тебе имейл.

Прощаюсь с Макаровой и откидываюсь на спинку кресла. Напряжение последних дней отпускает. Зря возводил напраслину на Грушеньку. Честная девушка. Нацелена на работу. Разглядывает мои пальцы.

Можно расслабиться и не предавать собственные принципы. Все-таки жизнь прекрасна!