Текст книги "Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945)"

Автор книги: Жорж Садуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Поэтому «Дядюшку Крюгера» скоро прекратили показывать во Франции и, кажется, во всех оккупированных странах.

Немного можно сказать о фильмах Карла Фрелиха того периода. Во время войны в Испании он совместно с Бенито Перохо поставил по заказу Франко «Андалузские ночи» (1938) [29]29
  Искаженная версия новеллы Мериме «Кармен» с участием известной испанской актрисы Империо Архентины. – Прим. ред.


[Закрыть].

Затем он обращается к драматическим перипетиям истории и снимает скучный фильм «Сердце королевы» (Das Herz der Kônigin, 1940), работает на студиях УФА над фильмом «Четыре товарища» (Die 4 Gesellen), в котором снималась Ингрид Бергман, приехавшая ненадолго в Германию. Во время войны он ставит много драм и комедий из эпохи Вильгельма, воскрешающих то доброе старое время, когда он делал первые шаги в кино. Этот ветеран экрана проявил себя главным образом как послушный, исполнительный слуга Геббельса, который сделал его президентом Имперской кинопалаты [30]30
  Фрелих поставил по произведениям Зудермана фильмы «Родина» (Heimat, 1930), «Свадьба в Беренгофе» (Hochzeit auf Barenhof), комедию из времен Вильгельма II «Семья Бухгольц» (Familie Buchholz), главную роль в которой исполняла давняя знаменитость немецкого кино Генни Портен.


[Закрыть]. Таланта, которого Фрелиху всегда не хватало, не прибавилось у него и в старости.

Одним из открытий Геббельса был австриец Вольфганг Либенэйнер, которому он присвоил по случаю 10-й годовщины гитлеровского кино одновременно с Фейтом Харланом звание профессора.

Вскоре после аншлюса Либенэйнер покидает подмостки венских драматических театров, где он долгие годы был актером, и ставит фильм «Бисмарк» (1940) – апологию «железного» канцлера. Действие фильма заканчивалось 1871 годом. В 1942 году Либенэйнер создает вторую его часть – «Отставку» (Die Entlassung), – которой Геббельс присудил право называться «Фильмом нации», а во время ее съемок отдал распоряжение всячески помогать Либенэйнеру. Главные роли в фильме исполняли Вернер Краус и Эмиль Яннингс.

Пропаганда «профессора» Либенэйнера была, очевидно, более эффективной в тех фильмах, где она преподносилась в завуалированных формах, как во «Втором я» (Dasandere Ich, 1941). Это банальная комедия в голливудском стиле о машинистке, которая выходит замуж за сына своего патрона – инженера завода, где она работает в ночную смену простой работницей. Главной задачей фильма было усилить приток женщин на заводы, производящие боеприпасы.

«Я обвиняю» (Ich klage an, 1941), завоевавший кубок Вольпи на фестивале в Венеции, казался на первый взгляд «драмой совести» в стиле Поля Бурже.

Содержание фильма было следующим образом изложено в рекламной брошюре УФА [31]31
  Текст приводится с сокращениями.


[Закрыть]:

«Срочно вызванный к больной жене, доктор Хейдт понимает, что всякая надежда потеряна. В душе врача происходит тягостная борьба: раз ничто не может спасти молодую женщину, не лучше ли избавить ее от длительных страданий?.. Доктор Хейдт сыплет в стакан своей жены… яд, который положит конец ее страданиям. Из соседней комнаты доносятся звуки виолончели. Это играют для умирающей. Хейдт поступил так, движимый жалостью… Его бывший соперник доктор Ланг доносит на него… Ланга вызывают на процесс в качестве свидетеля… В течение многих лет Ланг лечит ребенка, больного неизлечимой болезнью. Это заставляет его по-другому посмотреть на поступок Хейдта. Он свидетельствует в пользу подсудимого и, таким образом, влияет на решение присяжных заседателей. Доктор Хейдт встает и… обвиняет общество в том, что оно препятствует людям науки выполнять долг, который они считают своим непременным долгом, ибо он продиктован им чувством жалости…»

В 1941 году этот «вопрос совести» вышел за границы теоретической сферы. Нацисты заявляли о необходимости применения эвтаназии. Их врачи избавляли общество от «лишних ртов», убивая ядом, подсыпанным в пищу, или с помощью смертоносных уколов «неизлечимых больных» и детей-калек. Говоря словами сценария Либенэйнера, Гитлер приказывал людям науки «выполнять долг, продиктованный чувством жалости». Этой «научной теорией» руководствовались собратья доктора Хейдта из лагерей смерти, когда они уничтожали «низшие расы»: евреев, цыган и коммунистов. Используя людей, как морских свинок, для опытов по вивисекции, удалению органов, бактериологической и газовой войне, они тоже служили своей «науке». Как знать, может быть, те, кто совершил эти убийства, разрешили для себя «вопрос совести» под впечатлением фильма Либенэйнера?

Как показал «Дядюшка Крюгер», исторические фильмы имели свои опасные стороны. Поэтому следовало облекать в форму иносказаний инструкции, даваемые эсэсовцам, и превращать их, таким образом, в предназначенные для широкой публики пропагандистские произведения типа фильмов «Еврей Зюсс» и «Я обвиняю». Трудности, встретившиеся на этом пути, уменьшили количество откровенно прогитлеровских фильмов. После 1941 года, когда началась полоса таких трудностей, доля «развлекательных» фильмов в общем объеме кинопродукции возросла.

Мы не будем рассматривать здесь эти низкопробные коммерческие поделки, в которых пережевывались ситуации и мелькали персонажи из репертуара, модного во времена Франца-Иосифа и Вильгельма II. Основным источником сюжетов для таких фильмов были венские оперетты и детективные английские и американские романы.

Чтобы дать читателю представление об этой продукции, познакомимся с сюжетом первой попавшейся комедии, которой оказался «Антон Великолепный» (1941, сценарий и постановка Эрнста Маришки, в главной роли – комедийный актер Ганс Мозер).

Антона, слугу графа Оттмара Эрленбурга, раздражает поселившийся недавно в их местах фермер, который энергию воды, ранее употреблявшуюся Антоном для кукольного театра, приспособил для использования в общих интересах. У фермера есть дочь, молодая, прелестная Лени, влюбленная в графа Вилли, сына владельца замка… Однажды граф Эрленбург привозит в свой замок некую баронессу по имени Кларисса. Эта пятидесятилетняя дама носит монокль и причисляет себя к самой родовитой знати.

Граф ничего не знает о связях своего сына, который живет в Вене. У Лени рождается прелестный мальчик. Антон становится его приемным отцом и после ряда комических квипрокво разоблачает Клариссу как авантюристку, примиряется с богатым фермером и устраивает свадьбу его дочери Лени и графа Вилли.

Каким бы глупым и условным этот водевиль ни был, он тем не менее убеждал, что пастушки могут выходить замуж за принцев, что богатые крестьяне являются лучшей опорой режима, а помещики, несмотря на свои причуды, имеют благородные сердца.

Аннексировав после аншлюса Австрии и венскую комедию, Геббельс привлек для работы в своих студиях кроме Либенэйнера еще двух австрийцев, некогда знаменитых, Вилли Форета и Г. В. Пабста. Форет, переделав в тяжеловесную кинооперетту лучший роман Мопассана «Милый друг», вновь обратился к вальсам Штрауса, ставя легкие комедии и оперетты («Венская кровь», «Я– Себастьян Отт», «Женщины не ангелы» и т. д.). Кино-производственное общество актера и режиссера Форета стало называться «Дейче фильмпродукцион Форет».

Г. В. Пабста, покинувшего Германию накануне поджога рейхстага, 1939 год застал во Франции. В то время Геббельс обратился к самым крупным мастерам кино догитлеровского периода, и в частности к Марлен Дитрих, Фрицу Лангу и Г. В. Пабсту, с предложением вернуться из эмиграции. Пабст был единственным, кто это предложение принял. Он возвратился в райх вскоре после аннексии Чехословакии и обосновался в Мюнхене на студии «Бавария». Там в 1941 году он принимал группу французских актеров, согласившихся, по приглашению Геббельса, посетить Германию. Бывший знаменитый режиссер напомнил этим паломникам-коллаборационистам, что во Франции он оставил много друзей. В их присутствии он провел репетицию эпизода своего нового фильма «Комедианты» (Komôdianten), впоследствии удостоенного фашистским жюри Венецианского фестиваля одной из больших премий.

В 1942 году Пабст перебирается в Прагу на студию «Баррандов», где снимает фильм «Парацельсий» (Раrаcelsus), который, как и «Комедиантов», министерство пропаганды расценило как «произведение больших достоинств с точек зрения художественной и государственно-политической» (staatspolitisch und kunstlerich wertvoll). Затем он снимает, тоже в Праге, детективный фильм «Дело Моландера» с Паулем Вегенером в главной роли. Весной 1945 года съемки были прекращены, так как рухнул режим, которому Пабст так старательно служил. Ни один из этих фильмов не представлял никакого интереса с художественной стороны. Начиная с 1933 года, после малоудачного «Дон-Кихота», Пабст становится самым заурядным постановщиком коммерческих фильмов, в которых нет и отблеска таких его прежних шедевров, как «Безрадостный переулок», «Товарищество», «Трехгрошовая опера». Среди прежних знаменитостей немецкого кино, которых привлек для работы в УФА Геббельс, была группа режиссеров и актеров, прославившихся в 20-е годы серией «горных» фильмов. В частности, в этой группе были доктор Арнольд Фанк, Луис Тренкер и Лени Рифеншталь, ставшие после 1933 года «баловнями» гитлеровского режима.

В 1937 году доктор Фанк отправляется в Японию, где ставит антикоммунистический фильм «Дочь самурая», а затем в Чили снимает «Робинзона» (1940), после которого как будто уходит из кинематографа. Луис Тренкер после своего «Огненного черта» (Feuerteufel, 1940) создает фильм, посвященный (так же как и его «Героическая засада») тирольским вольным стрелкам, сражавшимся под знаменами Наполеона. Лени Рифен-шталь накануне войны (после международного успеха своих «Олимпиад») предприняла официальное пропагандистское турне по Соединенным Штатам, во время которого не стала опровергать слухов о том, что она любовница фюрера.

«Еврей Зюсс». В главной роли Фердинанд Мариан

«Великий король»

«Мы – мальчишки»

«Понкарраль, полковник империи» В главной роли Пьер Бланшар

«Вечерние посетители»

«Вечное возвращение». В ролях: Жан Маре, Мадлен Солонь

В начале 1940 года УФА сообщила, что Лени Рифеншталь исполняет главную роль в «Долине» (Tiefland), грандиозном фильме, воспроизводящем атмосферу Испании, но снимавшегося в Тироле. На производство этого суперфильма УФА израсходовала громадные суммы. Когда на копировальной фабрике, примыкавшей к пышной вилле Лени Рифеншталь, солдаты французской армии конфисковали негатив фильма, он еще не был полностью закончен. Но не оставалось сомнений, что это был посредственный, садистский, напыщенный фильм, местами выглядевший просто смешным. Худшим местом фильма была сцена, где Лени Рифеншталь, вспомнив прежнее ремесло танцовщицы, которым она занималась в начале своей сенсационной карьеры, исполняет жалкий хореографический номер.

Из всех прежних талантов, блиставших в эпоху расцвета немецкого кино (до Гитлера), только Гергардт Лампрехт продолжал работать в Берлине, не обесчестив себя. Во время войны он в основном экранизировал «дамские» романы и разного рода поучительные истории, действие которых не выходит из узкого круга мелкобуржуазной среды [32]32
  «Возлюбленная» (Die Geliebte), «Женщина в потоке» (Frau im Storm, 1939), «Девушка в прихожей» (Mâdchen in Vorzimmer, 1940), «Кларисса» (1941), «Ты принадлежишь мне» (Du gehôrst zu mir, 1943), «Братья Нольтениус» (Die Brüder Noltenius), «Камрад Хедвиг» (Kamerad Hedwig). В последнем рассказывалось о жизни одной семьи на маленькой железнодорожной станции во время второй мировой войны. Копии фильма были уничтожены во время бомбардировок.


[Закрыть]. Таким, в частности, был биографический фильм «Дизель», посвященный изобретателю мотора, работающего на тяжелом топливе. Эти благопристойные, добротно поставленные фильмы не могли, однако, сравниться с его известной картиной «Эмиль и детективы», созданной в 1931 году.

За все двенадцатилетнее царствование Геббельса проявил себя только один действительно талантливый режиссер – Гельмут Койтнер. Он дебютировал комедией «Китти и международная конференция», где в слегка сатирической манере изобразил некую воображаемую ассамблею дипломатов и экономистов. В сентябре 1939 года, когда уже началась война, такой сюжет показался опасным и геббельсовская цензура сняла его с экрана через несколько недель после премьеры.

Этот инцидент не помешал карьере Койтнера, снявшего во время войны восемь фильмов. Койтнер был мастером легкой комедии, и первый успех ему принесла комедия «Платье делает человека» (Kleider machen Leute, 1941), сценарий которой, написанный им вместе с Акселем Эггбрехтом, был свободным переложением одноименной новеллы Готфрида Келлера. Действие фильма происходит в Швейцарии в начале XIX века. Портного, который оделся в богатое платье одного из своих клиентов, принимают за знатного вельможу, и он начинает вести образ жизни, подобающий богачу.

После этих двух «легких фильмов» [33]33
  Другие фильмы Койтнера: «Жена по мерке» (Frau nach Mass, водевиль, 1940), «До свидания, Франциска» (Auf Wiedersehen, Franziska, 1941, приключения репортера в Китае; запрещен союзнической комиссией в 1945 г.), «Мы занимаемся музыкой» (Wir machen Musik, музыкальная комедия, 1942), «Анушка» (Anuschka, драма, снималась в Словакии, 1942).


[Закрыть]Койтнер ставит «Романс в миноре» (Romanze in Moll, 1943), лучший немецкий фильм за все пять военных лет. Идею фильма (только идею) Койтнер взял у Мопассана: жена мелкого буржуа является обладательницей колье, которое считают поддельным, а на самом деле это настоящая драгоценность. Действие, отнесенное к началу XX века, происходит в душной атмосфере маленькой, безвкусно обставленной квартирки. Грусть и обреченность, подчеркнутые оператором Георгом Брукбауэром, пронизывают весь фильм, в котором ощущаются традиции «Каммер-шпиля» 20-х годов. «Романс в миноре» со своей печальной, горькой утонченностью представлял определенный художественный интерес, особенно на фоне безнадежной посредственности фашистского кино тех лет.

Вслед за этим Койтнер поставил «Великую свободу № 7» (Grosse Freiheit Nr. 7) с Гансом Альберсом в главной роли, восьмой по счету цветной полнометражный фильм УФА. Действие происходит в Сан Паули – Монмартре Гамбурга. Премьера состоялась в Праге в декабре 1944 года. Но вскоре фильм был снят с экранов. По всей вероятности, цензура сочла неуместным показывать места развлечений Гамбурга в дни жесточайших бомбардировок города английской авиацией, во время которых заживо сгорело множество людей. После этих бомбардировок геббельсовское кино – на этот раз на основании подлинных фактов – предприняло энергичную кампанию по разоблачению жестокостей союзников, показывая, как матери, сжимая в объятиях детей, горели в огне пожаров или, обезумев, бросались в каналы [34]34
  Тогда же цензура запретила документальный фильм Лео де Лафорга о Берлине (Symphonie einer Weltstadt), так как столица к этому времени была наполовину разрушена, и «Панику» Гарри Пиля, в которой показывались выпущенные из зоопарка звери, разгуливающие по городу (случай, имевший место в действительности во время одной из последних бомбардировок Берлина).


[Закрыть].

Последний из созданных во время войны фильмов Койтнера, «Под мостами» (Unter den Brücken), был экранизацией романа немецкого писателя Лео де Лафорга из жизни лодочников. Съемки фильма заканчивали накануне полного разгрома гитлеровской армии. Свет он увидел только в 1950 году.

За время войны в гитлеровской Германии было выпущено или запущено в производство около 500 фильмов [35]35
  В 1939 г. – 118 фильмов, в 1940 – 89, в 1941 – 71, в 1942 – 64, в 1943 – 83, в 1944 – 75, в 1945 (до мая) – 72 фильма (законченных или находившихся в производстве).


[Закрыть]. В среднем это составляло более 80 фильмов в год, больше чем кинопродукция стран Европы (оккупированных и неоккупированных). Ни военные действия, ни бомбардировки не повлияли заметным образом на кинопроизводство, которое расширялось после 1942 года, когда оно снизилось до минимума в 64 фильма.

Этот количественный рост еще больше подчеркивал невероятное убожество гитлеровского кино, похоронившего искусство целой большой школы, считавшейся 15 лет тому назад одной из первых в мире. Вклад одного такого художника, как Койтнер, не покорившегося гитлеризму, вместе с несколькими хорошими документальными фильмами и так называемыми «культурфиль-мами» [36]36
  Студиями УФА было выпущено несколько интересных научно-популярных фильмов, например «Бесконечная вселенная» и «Радий». Эти «культурфильмы» лишь продолжали, сокращая – до полного исчезновения – традиции, сложившиеся во времена Веймарской республики. В среднем документальные немецкие фильмы, выпущенные во время войны, имели весьма низкий уровень.


[Закрыть]не мог перевесить другой чаши весов с ее устрашающим грузом многочисленной пропагандистской продукции типа «Еврея Зюсса», «документальных» расистских и милитаристских фильмов, призывавших к массовому истреблению людей, и многих сотен нелепых «опиум-фильмов».

Пропаганда и «опиум» дополняли друг друга в «нацизированной» Европе. Один из узников, выбравшийся живым из лагеря смерти Дора, где на подземном заводе изготовлялись ФАУ-2, рассказывал о жизни в этом аду, где не было ни света, ни даже питьевой воды, где эсэсовцы убивали ради удовольствия, а трупов вокруг было так много, что казни предателей участниками движения Сопротивления проходили незамеченными. Каждую субботу по очереди нескольких заключенных водили в кино. Там им показывали красивых полуобнаженных танцовщиц, какую-нибудь Женни Юго с ее пикантными проказами, сыщика во фраке, преследующего гангстера в анфиладах дворца, прекрасного белокурого арийца, который попирал Альпы своим кованым каблуком. Искусственный рай, дарованный на час или на два людям «низшей расы», погибавшим в подземельях гитлеровского «Метрополиса»… В этом «кино-опиуме» не было очевидной пропаганды.

Фильмы, предназначенные воспитывать убийц, согласно гитлеровским принципам, резервировались для «сверхлюдей», для фюреров всех званий и эсэсовцев в сохраненных для них новым режимом роскошных местах, где царил разврат.

Но эти «сверхлюди» не пренебрегали и «опиумом». Сам Гитлер поглощал его в огромных дозах. В каждой из его резиденций и штаб-квартир был оборудован небольшой кинозал, где он проводил долгие часы, просматривая фильмы, которыми его в изобилии снабжал Геббельс. Такой зал существовал и в том подземелье, где 30 апреля 1945 года он отравился, признав себя побежденным. Двадцать четыре часа спустя его примеру последовал Геббельс. Перед своим самоубийством министр пропаганды воспользовался рецептом из фильма «Я обвиняю»: он дал принять яд своим шести детям и жене, «чтобы положить конец их страданиям».

Так кончил свои дни руководитель гитлеровского кино. Может быть, он думал, что поступает подобно героям фильма «Смерть Кримгильды», которые уничтожали себя вместе со своими богатствами, воинами и семьями с помощью огня, железа или яда. Этим националистским фильмом Фрица Ланга и Теа фон Харбоу Гитлер и Геббельс восторгались в те времена, когда готовились к захвату власти.

.. Напротив имперской канцелярии, в подземельях которой кончили самоубийством оба нацистских вождя, примыкая к Тиргартен, стоял громадный кинотеатр «УФА-Паласт ам Цоо». В дни падения Берлина он горел ярким пламенем. На его открытии в 1919 году показывали «Мадам Дюбари», фильм Эрнеста Любича, которым ознаменовался выход УФА на международную арену. Позже в его зале демонстрировался первый звуковой фильм, снятый по способу Тобис. Всего 25 месяцев отделяли празднование 10-й годовщины нацистского кино, которое состоялось в «УФА-Паласт», от того дня, когда пал гитлеровский режим. При Гитлере монополии были самодержавными хозяевами немецкого кино. Прекратят ли они свое существование, так же как его прекратило роскошное здание «УФА-Паласт ам Цоо»?

Глава II
ФРАНЦУЗСКОЕ КИНО [37]37
  Франция в 1938 г.: население 42 миллиона, около 4500 кинотеатров, посещаемость 250 миллионов (по примерному подсчету), насыщенность экранами 107,3, по 6 билетов на человека. В начале 1945 г.: население 40 миллионов (не считая пленных), 4000 кинозалов (не считая разрушенных или временно закрытых), 10 миллионов мест, посещаемость 316 миллионов, насыщенность экранами (не считая 6000 залов с 16-миллиметровой аппаратурой) 100, 8 билетов на человека, 1 место на 20 человек.


[Закрыть]

Последним французским фильмом 1939 года, вышедшим на экраны до объявления войны, были «Правила игры» (La Réglé du Jeu) Жана Ренуара. Сценарий Ренуар написал сразу после мюнхенского совещания, а съемки заканчивал, когда к Праге подходили гитлеровские войска.

Эта веселая драма своей интригой напоминала «Капризы Марианны», а общей тональностью – «Женитьбу Фигаро». Но у Бомарше Ренуар взял больше, чем у Мюссе. Он стремился создать произведение, которое в канун войны так же возбуждало бы умы, как «Фигаро» – в канун французской революции. Освистанные на Ели-сейских полях, «Правила игры» быстро сошли с экрана, а с начала войны были запрещены цензурой.

Действие фильма происходит в загородной резиденции крупного международного финансиста (Далио), женатого на австрийской принцессе (Нора Грегор). Она не может решить, кого из двух – знаменитого летчика (Ролан Тушен) или своего старого друга пятидесятилетнего Октава (Жан Ренуар) – избрать в любовники.

После ряда комических и драматических недоразумений создается очень сложная ситуация, в которой переплетаются любовные интриги хозяев и слуг – егеря (Гастон Модо), горничной (Полетт Дюбуа) и лакея-браконьера (Коррет).

Замок в Солони, где происходит действие фильма, окружен лесами и полями, представляющими прекрасное место для охоты. Это светское удовольствие показано Ренуаром в документальном стиле; он сознательно подчеркивает жестокость и пустоту людей высшего общества, бесцельно убивающих птиц и животных.

Эпизод праздника в замке по своему замечательному режиссерскому мастерству, а еще больше по глубокому смыслу может быть назван подлинным шедевром [38]38
  После 1945 г. публика киноклубов и некоторые кинокритики расценивали фильм как шедевр киноискусства. Однако при этом основное внимание уделялось формальным приемам (глубинное построение кадра, режиссерская раскадровка, основанная на съемках с обратных точек, и т. д.), хотя отдавалось должное и основному в фильме – содержанию. Недостатки этого превосходного фильма – в выборе исполнителей и в сценарии. Несмотря на свои достоинства, фильм не имел успеха у широкой публики, которой, по-видимому, не понравился его мрачный комизм.


[Закрыть].

В то время как идет трагикомическая погоня, гостям в замке показывают несколько дивертисментов, которые комментируют основное действие. Здесь нет сознательных намеков на «странный мир» 1938–1939 годов, но по прошествии времени в нем стали обнаруживаться поразительно меткие метафоры.

Бородачи в цилиндрах, распевающие пискливыми голосами шансонетку, воспринимаются почти как карикатура на деградировавший, обезумевший правящий класс. Баварцы, декламирующие буланжистский гимн [39]39
  В то время в связи с деятельностью «Огненных крестов», которыми руководил полковник де ля Рок, часто вспоминали о попытке генерала Буланже совершить в 1889 г. реакционный переворот.


[Закрыть], сегодня кажутся сатирой на мюнхенцев, прикрывавших свое предательство трехцветным знаменем.

Под звуки «Danse macabre» танцуют участники праздника, одетые, как белые скелеты. Соперники в любви обмениваются пулями из своих револьверов, не нарушив партии в бридж, которым увлечены гости.

В этом всеобщем смятении, в атмосфере абсурдности, где смерть перемешана с комизмом, жестокие картины, изображающие пустоту светской жизни, воспринимались как намеки на смутное и трагическое время, наступившее после Мюнхена.

Всеобщее смятение, по-видимому, вскоре охватило и самого Ренуара. Накануне объявления войны он уехал в Италию снимать «Тоску».

Перед объявлением всеобщей мобилизации в августе 1939 года программы французских кинотеатров на одну треть состояли из фильмов производства УФА, руководимой доктором Геббельсом (или совместного производства УФА с европейскими фирмами). На французском рынке Германия шла непосредственно за Голливудом.

И может быть, некоторые мобилизованные перед отправкой на линию Мажино, по иронии судьбы решившие провести свой последний «штатский» вечер в кинотеатре своего квартала, смотрели гитлеровский пропагандистский фильм вроде «Героической засады» Луиса Тренкера (L’Héroique Embuscade), заканчивавшийся гибелью (с пением «Марсельезы») французских солдат под лавиной обвалившихся скал у берегов Германии [40]40
  Я основываюсь здесь на личных воспоминаниях. Название этого фильма пестрело на афишах в маленьком лотарингском городке в тот день, когда я покидал его, будучи призван в армию по всеобщей мобилизации.


[Закрыть].

Такие нацистские фильмы цензура тогда пропускала. Запрет был наложен на антигитлеровские фильмы [41]41
  В частности, были запрещены советские фильмы «Александр Невский» и «Профессор Мамлок» и американский фильм «Признание нацистского шпиона». В результате кампании, поднятой в печати, последний был потом разрешен.


[Закрыть].

Мобилизация опустошила все студии, прервала съемки «Чистого воздуха» (Air Pur) Рене Клера и фильма Жана Гремийона «Буксировщики» (Remorques). В течение трех месяцев пассивной обороны деятельность французской кинематографии была прервана. Выпускалась только кинохроника, показывавшая, как верховное командование проявляет заботу о солдатах, распределяя их по зимним квартирам; как кордебалет Парижской оперы танцует в белых пачках на палубе броненосца; как генерал вручает своим солдатам мяч для игры в регби, перевитый лентой, как пасхальное яйцо; как в воинских частях проходят турниры карточной игры (организованные по предписанию верховного командования). Жан Жироду, автор известной пьесы «Троянской войны не будет», руководивший тогда министерством информации, старался, чтобы ведомство кинематографии в меру своих возможностей поддерживало бодрый дух в войсках.

К концу 1939 года французская кинопромышленность немного ожила. Воздушные тревоги, объявлявшиеся в Париже (тогда еще без серьезных причин), были использованы для «обновления» старых, избитых сюжетов пьес, которые шли обычно на Бульварах. В «Ложной тревоге» (Fausse alerte) Баронселли и в «Двенадцати женщинах» (Douze Femmes) Жоржа Лакомба тревога, бомбоубежище, противогаз, висящий через плечо, оказались для героев – типичных парижан – удобным предлогом для примирения, объяснений в любви.

О кинопродукции того времени дают представление два сценария, содержание которых в сводном репертуаре, издаваемом Католическим киноучреждением, излагается следующим образом [42]42
  Издание 1947 г. Содержание второго фильма приводим с сокращениями.


[Закрыть]:

«Будем петь» (Chantons quand même, 1939). Постановка Пьера Карона.

Проходя со своей частью через небольшое селение на восточной границе, сержант Поль встречает красавицу трактирщицу, с которой познакомился во время отпуска. Воспоминания переполняют сердца героев. Когда полк уходит на фронт, все жители селения провожают его дружной песней. «Будем петь!» Сочетание военной кинохроники с сюжетными кадрами делает фильм правдоподобным и интересным.

«Дорогой чести» (Le Chemin de l’Honneur). Французский офицер, умирая в Марокко, «завещает» свое имя, свое офицерское звание брату-близнецу, бездельнику и проходимцу.

Лжекапитан отлично справляется со своей ролью. Но когда дело доходит до женитьбы на невесте брата, он начинает испытывать угрызения совести и во всем признается девушке. Та умоляет его не раскрывать обмана: нужно скрыть от старой матери смерть ее любимого сына. После смерти матери он. снова отправляется в Марокко и умирает там, служа своей родине. Он искупил свое прошлое..

Мысли и чувства благородных людей. Приподнятая, взволнованная атмосфера».

Постановке этого экстравагантного фильма помогала французская армия в Марокко.

Так как «странная война» затягивалась, появилась возможность создать большой пропагандистский фильм. Это были «Отцы и дети». Режиссером его был Жюльен Дювивье, сценаристами Шарль Спаак и Марсель Ашар. В фильме снимались лучшие французские актеры: Ремю, Луи Жуве, Мишель Морган и другие. Он создавался при деятельном участии министерства информации на средства американской фирмы. В нем рассказывается история одной французской семьи с 1870 по 1939 год. Старший сын в семье (Луи Жуве), алкоголик и неудачник, проживший несколько лет в колониях, прослыл после смерти героем, так как основал в Конго город. Его сестра (Сузи Прим) в 1914 году была в армии сестрой милосердия. Теперь она доживает свой век одинокой старой девой. Второй сын (Ремю), негоциант в Марселе, разорился из-за того, что в 900-е годы он слишком увлекался обворожительными танцовщицами, исполнявшими французский канкан. Он заканчивает свою жизнь как портье в каком-то третьеразрядном отеле. Третий брат, женившийся в 1889 году, – школьный преподаватель. Это узколобый чиновник, ограниченный, не имеющий никаких идеалов человек. Его старшего сына убивают на войне в 1914 году. Младшая дочь (Мишель Морган) выходит замуж за портного, который после 1920 года, когда началась эпоха «процветания», начинает быстро богатеть. Ее сыну не удается закончить медицинский факультет, так как в 1939 году по всеобщей мобилизации он попадает в армию. Он уходит воевать, «для того чтобы следующему поколению уже не пришлось сражаться».

В фильме, где авторы стремились охватить 70 лет французской истории, мы видим не семью героев, а печальную вереницу неудачников, которые служат главным образом для того, чтобы показать «ночной Париж» таким, каким его обычно показывают иностранным туристам: всемирные выставки, французский канкан, ночные кабачки, бродячие художники Монмартра, модные портные. Никакого подлинного патриотизма в этом сбивчивом, разбросанном сценарии. Французский народ в нем отсутствует.

Отмеченный мрачным духом пораженчества, он словно заранее предрекал неминуемость разгрома. Кстати, после июньского поражения 1940 года негатив фильма «Отцы и дети», едва успевший обсохнуть после копировальной машины, был вывезен за пределы Франции [43]43
  В период оккупации Франции фильм демонстрировался в Англии и Соединенных Штатах под названием «Сердце Франции» (Hearts of France). В Париже он был впервые показан в 1945 г. Жорж Шарансоль писал тогда о нем: «Трудно представить себе, что такой фильм был создан во время «странной войны» как средство пропаганды; сейчас эти неудачники и паяцы, мечущиеся на экране, кажутся олицетворением самого поражения» («Renaissance du Cinéma français», 1946, p. 93).


[Закрыть].

Кроме этого художественного фильма глашатаем правительственной политики была кинохроника. Она свирепо обрушивалась на Советский Союз и воспевала героизм финских патриоток. Она показывала также стоящих вдоль Рейна солдат (на этом «фронте», где солдата наказывали за один истраченный патрон) и вперемежку с этими кадрами «войны» – парижский рынок. Диктор самодовольно вещал: «У нас есть и масло и пушки. Перед несокрушимой линией Мажино Гитлер чувствует себя парализованным» [44]44
  Автор очень хорошо помнит этот киножурнал, датированный апрелем 1940 г. и демонстрировавшийся в одном из армейских кинозалов для солдат, которые в ту же ночь уходили на передовую. За несколько часов перед этим они узнали о падении Седана и прорыве линии Мажино. Нетрудно себе представить, какой свист сопровождал эти дикторские комментарии.


[Закрыть].

Время от времени при содействии правительства выпускались «документальные» пропагандистские монтажные фильмы. Наиболее заметным среди них был фильм «От Ленина до Гитлера», содержание которого «Синемонд» (от 7 февраля 1940 года) излагал следующим образом:

«Побежденная Германия породила Гитлера. Как Гитлер, романтическая и приверженная догме, как он, жестокая и болезненно самолюбивая, она разделила его мечты о завоевании мира. Между тем такие же планы покорения мира были сформулированы в далекой России Лениным. Вы увидите в этом фильме две очень сходные революции, которые в конце концов вступают в союз. Вы увидите, к каким кризисам они привели, и станете призывать на них возмездие. Подготовка нашей победы приблизит крах этой гигантской авантюры».

Постановщиком этого «документального» монтажного фильма был Жорж Рони, эмигрант из СССР. В фильме он рассказывает (в иносказательной форме), как, покидая свою бывшую родину, он увез прямо на себе, под одеждой, кинокадры, «ярко характеризующие советский режим».

Фильм был в гораздо меньшей степени направлен против фашизма, чем против большевизма, который объявлялся внутренним и внешним врагом № 1 [45]45
  Фильм «От Ленина до Гитлера», дикторский текст к которому был написан Андре Моруа, вышел на экран в то время, когда генеральный штаб составлял план двустороннего вторжения в СССР: через Сирию и Турцию на Баку, через Норвегию и Финляндию на Архангельск и Ленинград.


[Закрыть].

Когда «странная война» сменилась Blitzkrieg’oM, о кино не могло быть и речи ни в армии, ни вообще во Франции, захваченной врагом, подвергавшейся жестоким бомбардировкам [46]46
  В стране было разрушено 62 кинотеатра.


[Закрыть]. Ведомство пропаганды запретило снимать массовое бегство французов, спасавшихся от гитлеровцев, но не подписание перемирия, которое вымолил Петен.

Подхваченные потоком всеобщего бегства, французские кинематографисты были разбросаны и разъединены. Они находились в полной растерянности летом 1940 года. «Лишенные своих камер и «роллефлексов», – пишет о тех днях Роже Режан, – мы целых два месяца стояли на берегу Гавы д’Олорон вместе с одним из подразделений кинематографической службы армии… Режиссеры, продюсеры, операторы, сценаристы, оказавшиеся на этом последнем рубеже у подножия Пиренеев, в тревоге спрашивали себя, что ждет их в будущем, и с жадностью ловили всякую новость… Кажется, будем снимать на Лазурном берегу. «Говорят, что немцы учредили в Париже комиссариат по делам кино, и доктор Дидрих, который поселился в отеле «Грийон», собирается вернуть к жизни французское кино.» [47]47
  См. «Cinema de France».


[Закрыть]

Небольшое кинопроизводство в неоккупированной зоне действительно было организовано на маленьких студиях Ниццы и Марселя. 18 августа 1940 года Марсель Паньоль снял первый кадр «Дочери землекопа» (Fille du Puisatier). Фильм создавался в Марселе. Там же в октябре 1940 года состоялась его премьера. Главные роли исполняли Фернандель, Ремю, Жозетта Дэ и Шарпэн. В фильме рассказывалась история молодой девушки, которую война разлучила с женихом. Девушка должна стать матерью. Когда отец – землекоп – узнает, что дочь его беременна, он прогоняет ее из дому. После рождения ребенка и демобилизации [48]48
  Демобилизация армии была произведена согласно условиям перемирия, подписанного с Гитлером в июне 1940 г. – Прим. перев.


[Закрыть]жениха все примирились и… выслушав по радио нудную проповедь маршала Петена, воспряли духом. Так в духе демагогии, распространявшейся в Виши, поражение изображалось как благо, ибо оно давало возможность французам исправить свои прежние заблуждения [49]49
  В 1945 г. «Дочь землекопа» шла с большим успехом в Нью-Йорке. В американском варианте семья слушала не Петена, а де Голля по лондонскому радио. – Прим. автора.


[Закрыть].

Возврат к земле, к простоте, к добродетелям предков – к чему призывал до войны романист Жионо – проповедовали в Виши, как слово евангелия. «Национальная революция» [50]50
  Так демагогически именовали вишисты свой режим. – Прим. перев.


[Закрыть]вдохновила некоторых кинематографистов на создание таких документальных фильмов, где с восторгом, например, рассказывалось, как молодежные бригады восстанавливают в городах старинный способ передвижения – конный дилижанс. Супругой маршала Петена был одобрен сценарий Ива Миранда «Год сороковой» (L’An quarante), в котором речь шла о том, как двое богатых парижан, муж и жена, покинув столицу, укрылись в одном из своих поместий и ведут там трудовую идиллическую жизнь. Необходимость самим позаботиться о своих удобствах и раздобыть продукты питания заставила владельца поместья обрабатывать огород, жену разъезжать на велосипеде… В «ролл-ройс» пришлось запрягать лошадей. Никогда супруги не чувствовали себя лучше. Они нашли свое счастье в простой жизни. Будь благословен сороковой год.