Текст книги "Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945)"

Автор книги: Жорж Садуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава VIII
КИНО АМЕРИКИ (БЕЗ США) И АВСТРАЛИИ

Граница между Соединенными Штатами и Мексикой в гораздо большей степени, чем Панамский канал, разделяет две Америки С одной стороны 160 миллионов англосаксов, с другой 146 миллионов иберо-индейцев [337]337
  Эти данные относятся к 1950 г. Рост населения в Латинской Америке идет более быстро, чем в Соединенных Штатах.
  По данным 1960 года население англосаксонской Америки (США и Канада) составляло 200 миллионов, Латинской Америки – 206 миллионов ( А. Г. Шигер. Политическая карта мира. М., 1961). – Прим. ред.


[Закрыть]– две примерно равные большие группы населения. Но на севере Америка высоко индустриализирована, тогда как ее иберийская часть в основном остается сельскохозяйственной. В начале прошлого века португальские и испанские колонии в Америке эмансипировались и стали республиками, но многие из них в экономическом и политическом отношении испытывают английское, французское или североамериканское влияние. Война усилила не только проникновение в страны Южной Америки Соединенных Штатов, но и сопротивление иностранному влиянию, ускорила процесс осознания народом своих прав на национальную независимость.

В кинематографическом отношении иберийская Америка еще в 1930 году была всего лишь колонией Голливуда, который занимал 90–95 процентов ее программ. Приход в кино звука изменил положение, так как публика требовала фильмов на испанском или португальском языках. Португалия (сама полуколония) серьезно в счет не шла.

Но Испания могла бы бороться за свое место, если бы гражданская война на пять лет не остановила ее кинопроизводство. Две страны соперничали в то время за завоевание экранов испанской Америки: Аргентина и Мексика. В 1940 году Буэнос-Айрес оставил Мексику далеко позади.

АРГЕНТИНА [338]338
  В 1938 г. население 11 миллионов, 1100 кинотеатров, насыщенность экранами 100 (Франция – 107, Италия – 110), 86 миллионов билетов (8 на человека). В 1946 г. население 14 миллионов, 1800 кинотеатров с 900 тысяч мест, насыщенность экранами 128, посещаемость 110 или 120 миллионов (8 билетов на человека). Киносеть выросла, но посещаемость осталась почти той же.


[Закрыть]

В 1938 году по насыщенности экранами и посещаемости Аргентина могла сравниться с Францией и Италией. Благодаря сильной киносети аргентинское кинопроизводство в начале эры звукового кино стало быстро развиваться. Со своими 68 фильмами страна превзошла в 1938 году все страны испанского языка.

Кинофикация, опиравшаяся на крупные кинообъединения, владевшие большей частью первоэкранных кинотеатров [339]339
  Некоторые владели более чем сотней кинотеатров в Буэнос-Айресе, где в то время на 2,2 млн. жителей приходилось 40 миллионов кинозрителей в год.


[Закрыть], во время войны переживала резкий подъем, так как страна, до этого сельскохозяйственная, создавала промышленность – металлургическую, текстильную, химическую и т. д. Однако кинопроизводство пятилось назад.

В 1945 году закрылись две из десяти студий Буэнос-Айреса. С 56 фильмов, выпущенных в 1942 году, производство упало до 25 в 1944 и до 21 в 1945 [340]340
  Два фильма в 1932 году, 6 – в 1933, 10 – в 1934, 13 – в 1935, 22 – в 1936, 31 – в 1937, 68 – в 1938, 44 – в 1939, около полусотни – в 1940 и 1941, 56 – в 1942, 25 – в 1944, 21 – в 1945, 32 – в 1946, 41 – в 1948.


[Закрыть]. Основной причиной этого внезапного спада были Соединенные Штаты, которые в порядке экономических репрессий почти совсем прекратили поставки в Аргентину чистой пленки.

Этот регресс был связан также с политикой, проводившейся во время войны большинством аргентинских правительств. Буэнос-Айрес и во время войны продолжал получать в местном отделении «Тобис» геб-бельсовские фильмы, пересылаемые Португалией; до Пирл Харбора они переправлялись через Нью-Йорк. Правительство Кастильо в 1941 году принимало участие в фашистском фестивале в Венеции фильмом «Мадре сельва» (Madré Selva), поставленным «весьма официозным» режиссером Луисом Сесаром Амадори [341]341
  При полуфашистском режиме Перона Амадори стал «режиссером № 1». После свержения Перона Амадори эмигрировал в Испанию. – Прим. ред.


[Закрыть]. Фильм «Осада Алькасара» явился плодом сотрудничества в области кинематографии между Франко и Муссолини. В период войны аргентинские кинофильмы по-прежнему продолжали демонстрироваться в Риме, Берлине и Мадриде, зато Куба, Уругвай и Мексика временно отозвали своих дипломатических представителей из Буэнос-Айреса [342]342
  В Аргентине в течение всей войны ожесточенная политическая борьба противопоставила друзей и врагов «оси», друзей и врагов Соединенных Штатов. Война Гитлеру была объявлена в марте 1945 г., а дипломатические отношения с ним были прерваны в январе 1944 г. под сильным англосаксонским давлением. Но военные политики-«осисты» на протяжении большей части войны располагали не меньшей властью. В 1945 г. к власти пришел полковник Перон, сохранявший свой пост вплоть до 1954 г.


[Закрыть].

Стремившиеся после 1935 года освободиться от североамериканского влияния продюсеры аргентинских фильмов не перестали, однако, считать своим образцом Голливуд. Вначале их деятельность была плодотворной, перед войной каждый фильм приносил им в среднем 95 тысяч песо.

Это материальное процветание сопровождалось художественным подъемом. Благодаря усилиям нескольких режиссеров (Соффичи, Заславский, Лукас Демаре) аргентинское кино в период 1935–1943 годов было лучшим в Латинской Америке и по художественному уровню некоторых своих фильмов превосходило даже Мексику.

Коренные жители страны – индейцы – некогда были почти полностью истреблены испанскими колонизаторами; население Аргентины в основном сформировалось из эмигрантов, прибывших в разное время. Кинорежиссеры здесь были большей частью недавними выходцами из Европы. Это были лица славянского происхождения (Заславский), итальянского (Марио Соффичи, Катрано М. Катрани), испанские, португальские и французские беженцы (среди них Пьер Шеналь). Сюжеты коммерческих фильмов носили космополитический характер. Использовались произведения Викторьена Сарду, Оскара Уайлда, Лабиша, пьесы бульварного театра. Примечателен список фильмов, в которых снималась аргентинская актриса Тильда Тамар в 1941–1946 годах, до того как она стала кинозвездой в Европе: «Пижама Адама», «Совершенный человек», «Городу недостает убийства», «Исступление», «Жена Переса разводится», «Не выходи этой ночью», «Отчаяние жизни», «Целомудренная Сюзанна», «Адам и змея», «Парижская модель» (по «Соломенной шляпке» Лабиша), «Кабачок «Белая лошадь» (по тирольской оперетте).

Фильмы режиссера Луиса Сесара Амадори имели не менее выразительные названия: «Наполеон», «Женский оркестр» (Orquestra de Senoritas, 1942), «Третий поцелуй» (El tercer beso), «Спустился небесный ангел» (Bajô un ângel del cielo), «Свет луны» (Claro de luna, 1943), «Кармен» (Carmen), «Страстность» (Apasionadamente, 1944), «Мадам Сан-Жен», «Святая Кандида» (Santa Candida), «Два ангела и грешник» (Dos ângeles у un pecador, 1945).

Этот режиссер, супруг кинозвезды Сульи Морено, незадолго до 1938 года начал свою карьеру столь блестяще, что получил право как полномочный министр представлять свою страну в ООН, а его фильмы фигурировали на всех международных кинофестивалях [343]343
  Другие фильмы Амадори: «Профессор Серо» (El profesor Сего), «Лгунья» (La mentirosa), «Луисито» (Luisito).


[Закрыть]. Мы познакомились с творчеством Амадори вскоре после войны по скучному и устаревшему фильму «Альбенис» (1946).

Луис Заславский родился в 1906 году в Буэнос-Айресе в славянской семье; юрист, художник, писатель, драматург, он имел возможность финансировать свои первые полнометражные картины, поставленные около 1935 года, в которых он обратился к сюжетам из южноамериканской действительности. Первого успеха он добился в 1938 году фильмом «Закрытые двери» (Puerta cerrada) с участием Либертад Ламарк, аргентинской «звезды», весьма популярной в период 1935–1945 годов [344]344
  Фильмы Заславского: «Безумный Серената» (El loco Serenata, 1939), «Дом воспоминаний» (La casa del recuerdo, 1940), «История одной ночи» (Historia de una noche, 1940) и «Самые красивые на свете глаза» (Los ojos mâs lindos del mundo, 1943).


[Закрыть]. Его лучшей картиной того времени была «Дама-невидимка» (La Dama Duende, 1945) по пьесе Кальдерона; превосходный сценарий был написан крупнейшим испанским поэтом Рафаэлем Альберти, высланным из страны, и его женой писательницей Марией Тересой Леон. Фильм многим обязан также другому испанцу-республиканцу Гори Муньосу, который с особенной тщательностью воспроизвел декорации и костюмы эпохи. Благодаря этому успеху он приобрел славу лучшего кинодекоратора в Южной Америке.

Среди плодовитых режиссеров военных лет, таких, как Луис Моглия Барт, Франсиско Мухика, Катрано М. Катрани или Карлос Боркоске и т. д., лишь Лукас Демаре и Марио Соффичи обращались к аргентинским сюжетам, которыми пренебрегало большинство других постановщиков. А между тем с первых же своих шагов (в период 1908–1914 годов) кинопродукция страны характеризовалась сюжетами, взятыми из ее жизни или ее истории [345]345
  См. Жорж Садуль.Всеобщая история кино, т. 3, М., 1961, стр. 368–369.


[Закрыть].

Лукас Демаре рассказывает о борьбе Аргентины за свою независимость и о битвах против испанских колонистов в «Войне гаучо» (1942); в «Дикой степи» (1945) он показывает бескрайние просторы своей страны, воспроизводит битвы, которые вели белые против индейцев, стремясь завоевать пампу.

Бывший актер Марио Соффичи стал перед войной лучшим аргентинским режиссером, после того как поставил фильм «Северный ветер» (Viento Norte, 1937), рассказывающий о войнах против индейцев, и особенно «Пленников земли» (по злободневному роману Горасио Кироги, 1936), где смело и правдиво изобразил восстание сельскохозяйственных рабочих на чайных плантациях против эксплуатировавших их миссионеров.

В период 1939–1945 годов Соффичи ставил в основном коммерческие фильмы, не представляющие интереса, кроме «Героев без славы» (Heroes sin Fama, 1940), где авторы живо и достоверно нарисовали среду журналистов, избежав при этом обычных голливудских штампов. В 1945 году в фильме «Цирковая кавалькада» (Cabalgata del Circo) Соффичи снял женщину, очень красивую, но не имевшую большого артистического таланта. Фильм был закончен, но не получил коммерческого распространения [346]346
  Другие фильмы Соффичи: «Старик» (El viejo, 1939), «Свидание на границе» (Cita en la frontiera, 1940), «Tierras en armes» (1941), «Дорога лам» (El camino del los llamas, 1942), «Каникулы на том свете» (Vàcantiones en el otro mundo, 1942).


[Закрыть]. Позднее он дал ей главную роль в фильме «Щедрая» (La Prodiga). Актриса стала сеньорой Перон.

Исключая Соффичи, Лукаса Демаре и Заславского, аргентинские режиссеры, обращаясь к сюжетам из жизни страны, чаще всего старались показать ее условные атрибуты – танго, пампу, гаучо. Сценаристы и режиссеры ограничивались одной живописностью, рассчитывая этим привлечь туристов [347]347
  Упоминаем для справки посредственные фильмы, поставленные в Аргентине во время войны французским режиссером Пьером Шеналем: «Совершенный человек» (Todo un hombre, 1942) по произведению знаменитого испанского писателя Мигеля Унамуно); «Мертвец не пришел на свидание» (El muerte falta a la cita, 1943), «Раскрылась пучина» (Se abre el abismo), «Путешествие без возвращения» (1944–1945). Сценарист Жак Констан поставил музыкальный фильй «Аргентинская симфония» (1942).


[Закрыть]. Гаучо изображались как разновидность американских ковбоев, причем опускалось то обстоятельство, что эти метисы-индейцы пасут стада больших аргентинских собственников-феодалов [348]348
  Аргентина – первый в мире экспортер мяса, второй – шерсти.


[Закрыть]. Космополитизм аргентинской кинопродукции содействовал триумфу ее соперницы, мексиканской кинематографии.

В конце войны сильный кризис, охвативший деятельность студий, вызвал ряд правительственных протекционистских мероприятий. Декрет 1944 года освободил от налогов национальные фильмы, включенные в программы, длящиеся обычно три или четыре часа и содержащие два или три полнометражных фильма. В результате конкуренции некоторые кинотеатры за время сеанса, продолжительность которых доходила до семи часов, показывали по пяти полнометражных фильмов. Протекционистские меры не предохранили аргентинское кинопроизводство от спада, поскольку Соединенные Штаты систематически лишали страну чистой пленки, мешая ей выпускать большое число фильмов.

МЕКСИКА [349]349
  В 1938 г. население 16,5 миллионов, 830 кинотеатров, насыщенность экранами 50, 66 миллионов зрителей. 4 билета на человека. В 1946 г. население 18 миллионов, 1369 кинотеатров на 1200 тысяч мест, посещаемость 132 миллиона, насыщенность экранами 75, 7 билетов на человека в год.


[Закрыть]

До 1930 года мексиканские экраны были на 90 процентов монополизированы Соединенными Штатами. В 1932 году с появлением звукового кино национальное кинопроизводство начало быстро расширяться. Кинопродукция поднялась до 50 фильмов в 1938 году, но снова упала до 27 в 1940 году. Молодое мексиканское кино в начале войны перенесло сильный кризис роста, который оно быстро преодолело, и в 1943–1944 годах достигло 63 фильмов [350]350
  Развитие мексиканского кинопроизводства (число фильмов, выпущенных в Мексике): 4 фильма в 1932 г., 12 – в 1933, 25 – в 1934, 26 – в 1935, 19 – в 1936, 32 – в 1937, 43 – в 1938, 37 – в 1939, 32 – в 1940, 28 – в 1941, 47 – в 1942, 57 – в 1943, 63 – в 1944, 63 – в 1945, 79 – в 1946, 60 – в 1947, 72 – в 1948.
  Вот, кроме того, для тех же лет статистика предпринятых постановок: 37 фильмов в 1939 г., 27 – в 1940, 46 – в 1941, 49 – в 1942, 67 – в 1943, 78 – в 1944, 86 – в 1945, 74 – в 1946, 54 – в 1947.
  Легко заметить, что цифры двух таблиц не всегда совпадают, так как какое-то количество фильмов так и не было выпущено или закончено. Эти расхождения объясняют несовпадение показателей в статистических данных о кинопродукции и других стран. В большинстве случаев эти цифры указывают скорее на относительное развитие производства, чем являются точными сведениями.


[Закрыть].

В 1937 году правительство Карденаса (который до этого только что принял меры против «Стандард ойл» и «Ройял датч») освободило национальные фильмы от всех налогов. Эффект этих протекционистских мер усиливался плохим отношением мексиканской публики к фильмам США. В 1945 году голливудская продукция составляла лишь треть прокатывавшихся фильмов. Но Голливуду все еще удавалось получать половину доходов благодаря своим первоэкранным кинотеатрам и крупным агентствам.

Соединенные Штаты, обеспокоенные мексиканской конкуренцией, поставили в Голливуде несколько звуковых фильмов на испанском языке, но отказались ввозить в американские страны испанского языка фильмы, дублированные в Мадриде при Франко. Язык американских республик отличается от кастильского наречия, которое в ходу в их бывшей метрополии. Несмотря на существующие в разных латиноамериканских республиках особенности произношения и словарного состава, эти страны отдавали предпочтение фильмам, поставленным на их континенте. В некоторых испано-американских странах Мексике в 1945 году удалось занять 20–25 процентов в кинопрограммах против 5 процентов в 1938 году.

Голливуд стремился победить Мексику главным образом изнутри. К двум очень крупным студиям, имевшимся в столице (CLASA построена в 1935 году, «Ацтека» – в 1939), в 1945 году присоединилась «Чурубуско», акциями которой на 49 процентов владела РКО (закон обязывал большую часть общественного капитала оставлять в руках мексиканцев). Но можно предположить, что в «Чурубуско» (как и в ряде обществ, эксплуатирующих мексиканскую нефть, серебро или свинец) некоторые капиталисты Мексики имели связи с Уоллстритом. Голливуд находится в 300 километрах от мексиканской границы. Как только кино этой страны стало достаточно развитым в коммерческом отношении, накануне войны, – доллары начали завоевывать главные производственные фирмы и приобретать их фильмы для международного проката, в первую очередь для американских стран испанского языка.

Мексиканское правительство основало, однако, Национальный кинематографический банк, филиал Государственного банка (Banco de Mexico), который уже прежде широко финансировал мексиканское кинопроизводство.

Активное вмешательство североамериканских или мексиканских банков стимулировало развитие кино в коммерческом плане, но сказалось отрицательно на его художественной стороне.

В 1935–1941 годах, когда кинопроизводство еще не зависело от банков и когда меньше считались с коммерческой необходимостью экспорта в Латинскую Америку, художественный уровень картин поднялся благодаря Аркадию Бойтлеру, Контрерасу Торресу, Бустильо Оро, Фернандо де Фуэнтесу (Эль Индио), Кальесу, Чано Уруэте.

Финансисты – национальные и зарубежные – требовали сокращения времени съемок, повышения производительности и строгого контроля над сценариями. Они исключили большинство исторических сюжетов (слишком дорогостоящих) и особенно следили за тем, чтобы на внутреннем рынке ничто не шокировало вездесущий «легион приличия» (Légion de la Decencia – филиал реакционной американской организации), а на иностранных рынках – диктаторов стран, кинотеатры которых стали хорошими клиентами Мексики.

Эти обстоятельства наряду с заметным снижением среднего художественного уровня мексиканского кино вели к сокращению числа сценариев, навеянных национальной историей, богатой революциями, и социальными конфликтами, которые в период 1927–1937 годов вдохновляли многих благородных и независимых пионеров молодого кино [351]351
  Согласно г-ну Трельесу из Монтевидео, лучшими мексиканскими фильмами в 1930–1939 гг. были «Уапанго» (мексиканское название испанского танца фанданго, 1937) Бустильо Оро и «Ханитсио» (Janitzio, 1933) Карлоса Наварро.


[Закрыть].

Таковы два полнометражных международных фильма, поставленных в Мексике: «Да здравствует Мексика!» (Que viva Mexico) С. Эйзенштейна, Г. Александрова и Э. Тиссэ и «Восставшие из Альварадо», или «Сети» (Redes, 1936), Поля Стрэнда, Фреда Циннеманна и Гомеса Муриэля.

В лучших прежних постановках на первом плане были индейцы – «неоны» – крепостные, которые когда-то выбрали Вилью и Сапату руководителями своих восстаний против крупных феодалов – владельцев гасиенд. «Белые» европейского происхождения составляют в Мексике лишь 16 процентов против 84 процентов индейцев и метисов. Отсюда понятно, почему главные студии Мексики носят название «Ацтека» и почему многих актеров и режиссеров называют El Indio (индеец). Еще в 1939 году Чано Уруэта в фильме «Те, кто внизу» (Los de abajo) взял в основу сюжета вспыхнувшее восстание пеонов против владельцев гасиенд.

Но когда североамериканские и мексиканские финансисты решили превратить Мехико в Голливуд Латинской Америки, сценаристы обратились к мелодрамам в духе XIX века и очень часто показывали свою страну с точки зрения «костумбриста» [352]352
  От испанского слова costumbre – нравы.


[Закрыть].

«Костумбризм» создал условную Мексику, сведенную к кактусам, револьверам, лошадям и сомбреро. Гасиенды и ранчо были в ней живописными местами встреч гитаристов и красивых девушек, тогда как на самом деле (и даже в наше время, несмотря на революции) они представляют собой огромные феодальные владения, существующие за счет крепостного труда пеонов. Такие «костумбристские» тенденции существовали в мексиканском кино еще до дойны, в период же большого расширения производства, который начался в 1942 году [353]353
  В феврале этого года Мексика объявила войну Германии.


[Закрыть], они заметно усилились.

Распространению мексиканских фильмов в странах испанского языка, без сомнения, в большей мере, чем все премии за операторскую работу, полученные Габриэлем Фигероа на международных кинофестивалях, способствовал Кантинфлас, фильмы которого, оставаясь в рамках коммерческого кинематографа, превосходили его своим необычным успехом у широких кругов зрителей.

Марио Морено, родился в семье индейцев или метисов в бедном квартале Мехико. В детстве он много скитался, а затем стал актером (или скорее паяцем) в одной из «карпас» – театральных трупп, странствующих по пригородам и показывающих на подмостках импровизированные спектакли, очень напоминающие старинную итальянскую «комедиа дель арте».

В Мексике народные искусства являются самыми живучими, хотя традиции индейцев с давних времен покрыты испанским «лаком».

Пригороды прозвали Марио Морено Кантинфласом [354]354
  Кантинфлас – от «кантина» – кабачок, закусочная, таверна. Это прозвище уже не воспринимается в своем первоначальном смысле так же, как Гиньол или Калино.


[Закрыть], и актер сохранил эту кличку, данную ему простым народом, и тогда, когда пришел успех, а вместе с ним предложения работать в кино [355]355
  Впервые Кантинфлас снялся в фильме «Не обмани себя, сердце» (1936) Мигеля Контрераса Торреса. Первые фильмы Кантинфласа, имевшие успех: «Вот в чем загвоздка» (1940, реж. Бустильо Оро); «Ни кровь, ни песок» (1941, пародия на известный фильм Рубена Мамуляна «Кровь и песок», реж. Алехандро Галиндо); «Неблагодарный жандарм» (1941, первый фильм с Кантинфласом режиссера Мигеля Дельгадо) и т. д.


[Закрыть]. Огромную популярность Кантинфлас приобрел в начале войны с успехом фильма «Вот в чем загвоздка» (Ahi estâ el Detalle). М. Дельгадо сразу становится постоянным режиссером серии «Кантинфлас» [356]356
  В СССР демонстрировался фильм М. Дельгадо на революционно-национальную тематику «Под небом Мексики» (без участия Кантинфласа). – Прим. ред.


[Закрыть]. Его фильмы были чаще всего пародиями («Три мушкетера», «Цирк», «Мишель Строгов», «Ромео и Джульетта», «Гранд-отель» и т. д.).

Один теоретический южноамериканский журнал писал о специфике комического: «Вне области человеческого не может быть комического». Эта мысль Бергсона объясняет нам природу странного персонажа Кан-тинфласа. Везде, где говорят по-испански, его человечность публика улавливает и в арго, и в чисто мексиканской болтовне, и в акценте, и в оборотах, непереводимых на другой язык. Настоящий испано-американец по своему духовному облику, Кантинфлас является также типичным героем плутовского романа со своими повадками бездельника, уличного мальчишки, оборванца.

В условиях своеобразной жизни нашей испанской Америки Кантинфлас является персонажем огромной важности, так как служит противоядием от всех видов риторики» [357]357
  Цитата в мексиканском журнале «Cinevoz» (1948) без указания источника.


[Закрыть].

Кантинфлас пользуется своей необычной внешностью. Некоторые французы говорили, что он мог бы быть Фернанделем, но более обезьяноподобным, чем лошадинообразным. Этот словно немного оторопелый, лукавый индеец с удивленным выражением лица, этот маленький шалопай, болтливый и беспутный, вызывавший чувства радости и восхищения широких кругов зрителей иберийской Америки, благодаря своему поис-тине «непереводимому» облику приобрел популярность и за пределами своего континента.

А между тем он говорит на очень своеобразном языке, на арго кварталов Мехико, населенных простым людом. Его очень умеренная мимика неповторимо комична. Талант Кантинфласа, конечно, не претендует на сравнение с Чаплином, которого после 1945 года артист часто имитировал. Но созданный им персонаж для простой латиноамериканской публики является почти тем же, чем Чарли для всего мира в целом.

Этот насмешливый пеон, знающийся со всяким подозрительным людом, этот индеец с авантюристическими склонностями трогает толпу потому, что пеонаж – явление, распространенное во всей иберийской Америке, гасиенды которой часто заставляют вспомнить о феодальной Испании. Некоторыми своими чертами образ Кантинфласа совпадает с образом народной совести, уже пробудившейся, но еще стесняющейся открыто себя проявлять.

Во время войны пионеры эпохи 1932–1940 годов Хуан Бустильо Оро, Мигель Контрерас Торрес, Гомес Муриель, Фернандо де Фуэнтес, Рауль де Анда, Хуан Ороль, Гильермо Кальес, Рамон Пеон, Мигель Сакариас, Габриэль Сориа и другие продолжали в большом количестве выпускать фильмы, преимущественно коммерческие. В частности, Бустильо Оро, известный во Франции своим антиклерикальным фильмом «Два монаха» (Dos monjes, 1934), заставившим вспомнить эпоху экспрессионистского «авангарда», а в 1937 году поставивший свой лучший фильм – «Уапанго» (Huapango), во время войны режиссировал лишь музыкальные комедии и мелодрамы, так же как Мигель Сакариас и Фернандо Солер, с которым он объединился и организовал кино-производственное общество «Гровас».

Некоторые пионеры обратились, однако, к более значительным темам, как, например, актер и режиссер Контрерас Торрес (исполнитель главной роли в первом, имевшем большой коммерческий успех музыкальном фильме «Над волнами» (Sobre las Olas, 1932), оставшийся верным темам революции: «Революция, или Тень Панчо Вильи» (Revoluciôn о la sombra de Pancho Villa, 1942), «Южный Луч» (El Rayo del sur, 1943), «Отец Морелос» (1942) – о жизни борца за независимость Мексики, мученически погибшего в 1815 году [358]358
  Один из наиболее значительных фильмов Контрераса Торреса «Хуарес и Максимилиан» (1933) рассказывает о борьбе мексиканского народа против интервенции трех европейских стран во главе с Францией в 60-е годы XIX в. Контрерас Торрес вернулся к этой тематике в 1958 г., поставив фильм «Последний повстанец» – о борьбе мексиканских патриотов в середине XIX в. против американцев на захваченной США, в результате войны 1846–1848 гг., территории Мексики. – Прим. ред.


[Закрыть]. Контрерас Торрес, стиль которого был довольно традиционным и помпезным, впоследствии предпринял грандиозную постановку на библейскую тему «Грешница из Магдалы» (La peccadora de Magdala, 1945), имевшую в Европе весьма умеренный успех.

Другой ветеран, Сакариас, в фильме «Пик душ» (El penon de las animas) открыл крупную звезду Марию Феликс, успех которой закрепил другой пионер, де Фуэнтес, в фильме «Донья Барбара» (Dona Barbara, 1942), сделанном весьма тщательно, но по мелодраматическому сюжету. Этому фильму было далеко до первых удачных фильмов Ф. де Фуэнтеса, еще пропитанных революционным духом Сапаты и Панчо Вильи, и особенно до фильма «Кум Мендоса» (El compadre Mendoza, 1934).

Чано Уруэта поставил в 1939 году «Ночь племени майя» (Noche de las Mayas) [359]359
  Другие фильмы Чано Уруэты: «Профанация» (1933), «Враги» (1933), «Признак смерти» (1939, с Кантинфласом), «Пусть приходит мой муж» (1939), «Граф Монтекристо» (1940), «Праздник в Халиско» (1947) и т. д. В СССР шел его фильм «Серенада Мексики». – Прим. ред.


[Закрыть]и «Te, кто внизу», подлинно мексиканские фильмы, обладающие неоспоримыми художественными достоинствами [360]360
  По словам Альваро Кустодио, испанского критика-республиканца, эмигрировавшего в Мексику («Notas sobre el cine mexicano», 1950).


[Закрыть]. Но большая часть этих режиссеров вскоре вновь попала в колею коммерческого кинематографа.

Военное поколение отличалось от пионеров. Как пишут мексиканские критики, Алехандро Галиндо в фильме «Суд справедливости» (Tribunal de Justicia, 1944) использовал очень продолжительные кадры, снятые камерой, обладавшей большой подвижностью, и на несколько лет опередил Альфреда Хичкока в применении техники, ставшей знаменитой по фильму «Веревка» (The Rope, 1949) [361]361
  Основные фильмы Галиндо: «Мятежные души» (Aimas rebeldes, 1937), «Беженцы в Мадриде» (Refugiados en Madrid, 1938), «В то время как Мехико спал» (Mientras Mexico duerme, 1938), «Грустный мертвец» (El muerto murrio, 1938), «Сердце мальчика» (Corazôn de un nino, 1938) по известному произведению итальянского писателя Э. Д. Амичиса «Записки школьника», «Безумный монах» (El monje loco, 1940), «Разведенные» (Divorciados, 1943), «Скорый поезд 59.15» (El Rapido de las 59.15, 1941), «Полуночная дева» (Virgen de media noche, 1943), «Tu eres la luz» (1945), «Чемпион без венка» (Campeôn sin corona, 1945), «Ни кровь, ни песок» (Ni sangre ni arena, 1941).


[Закрыть].

Начало войны совпало также с приходом в мексиканские студии Хулио Брачо. Долгое время он был театральным режиссером и ставил широко известные пьесы Юджина О’Нейла и Жана Жироду наряду с классическими трагедиями Эсхила и Эврипида. В 1941 году он дебютировал в кино фильмом «Ну и времена, сеньор дон Симон» (Ау que tiempos, Senor don Simon), в 1942 году перешел в ряды ведущих режиссеров, поставив фильм «История великой любви» (Historia de un gran amor) no роману П.-А. де Аларкона и превзошел себя в «Ясном утре» (Distinto Amanecer, 1943), где очень удачно переплетаются две интриги – любовная и полицейская. Это было его вершиной, так как послевоенные фильмы Хулио Брачо, известные в Европе [362]362
  В частности, «Женщина для всех» (La mujer de todos, 1948). Другие фильмы Брачо: «Наседка» (1941), «Девушка, ковавшая отечество» (1942), «Сумерки» (1944), «Белый монах» (1945, с Марией Феликс) и др. – Прим. ред.


[Закрыть], не возвышаются над самым обычным коммерческим уровнем. [363]363
  В этом томе мы оставляем в стороне интересное творчество Роберто Гавальдона, который дебютировал в 1945 г. фильмом «Крестьянская хижина» (La barraca) по роману крупного испанского писателя начала XX в. Винсенте Бласко Ибаньеса.


[Закрыть].

Перейдем теперь к двум художникам, которые завоевали своей стране одно из первых мест в мировом киноискусстве, – к режиссеру Эмилио Фернандесу и Габриэлю Фигероа, его постоянному оператору.

Эмилио Фернандес, родившийся в маленькой деревушке в штате Коауила, названной Эль Секо (Сухая) [364]364
  Итальянская «Энциклопедия зрелищ» (Enciclopedia dello spettacolo) указывает место рождения Фернандеса деревушку Эль хондо (Ущелье, Впадина). – Прим. ред.


[Закрыть], может гордиться ацтекской кровью, которая течет в его жилах. Окончив военную школу, он становится актером и несколько лет проводит в Голливуде, где исполняет второстепенные роли. Возвратившись в 1933 году в Мексику, он довольно быстро добивается успеха, исполняя роли индейских крестьян, и получает прозвище «Фернандес-индеец».

Как режиссер он дебютировал в 1941 году фильмом «Остров страсти», в котором был и ведущим актером (вместе со знаменитым в то время Карлосом Лопесом Моктесумой, прозванным El Chaflan – «Обтесанный»). В своем втором фильме – драме «Я чистый мексиканец» (Soypuro mexicano, 1942) [365]365
  Фильм о нацистской пропаганде гитлеровских агентов в Мексике. – Прим. ред.


[Закрыть]– он был только постановщиком, поручив главную роль Педро Армендарису, который дебютировал как актер в 1938 году и был партнером Фернандеса во многих других фильмах [366]366
  «Лесной цветок» (1943), «Мария Канделярия» (1943), «Покинутые» (1944), «Бугамбилья» (1944), «Влюбленная» (1946), «Жемчужина» (1946, премия за лучшую мужскую роль, присужденная в Венеции в 1947 г.), «Макловия» (1948), «Мексиканская девушка» (1949) и другие. – Прим. ред.


[Закрыть].

Карьера режиссера по-настоящему началась с его третьего фильма, «Лесной цветок» (Flor Silvestre, 1943), где оператором был Фигероа, актерами – Долорес дель Рио и Педро Армендарис, сценаристом – Маурисио Магдалено и монтажером – Глория Шоенман.

Габриэль Фигероа родился в 1907 году в Мехико, где окончил начальную и среднюю школу. Учился рисованию и игре на скрипке в школе изящных искусств и в Национальной консерватории, затем заинтересовался фотографией. Около 1930 года, в то время, когда кино в Мексике едва начиналось, он работал фотографом по фильмам, помогая Алексу Филипсу и Джеку Драперу, американским операторам, приглашенным для съемок первых мексиканских фильмов.

Заметив пристрастие молодого человека к фотографии и его мастерство, студии CLASA послали Фигероа на стажировку в Голливуд, где он в течение четырех месяцев работал под руководством Грега Толанда. Вернувшись в 1935 году в Мехико, Фигероа снял свой первый фильм, «Там в большом ранчо» (Alla en el Rancho Grande), имевший в Латинской Америке огромный успех [367]367
  Gabriel Figueroa Mexican Cinematographer, Washington, 1950.


[Закрыть].

Фильм «Лесной цветок» многим обязан творческой индивидуальности Габриеля Фигероа. Во время своего первого путешествия в Европу, на фестивале в Карловых Варах в 1950 году оператор говорил:

«Ритм фильмов, над которыми я работал с Эмилио Фернандесом, очень медленный. Но этот ритм является ритмом нашей природы, людей, живущих у нас, женщин и мужчин в мексиканской деревне. Медленный ритм не обязательно является недостатком. Особенно в фильмах, где мы стремимся к максимуму правдоподобия в воспроизведении обстановки, чувств и пейзажей.

Пластичность наших фильмов подсказана нам нашими великими творцами настенных фресок – Диего Риверой, Хосе Клементе Ороско, Сикейросом. Конечно, я не хочу сказать, что мы фотографировали их фрески, но их пластичность непосредственно вдохновляла нас, когда мы находились в горах под мексиканским небом. Я думаю, что наш стиль пластической выразительности является тем, что отличает наши фильмы от продукции Голливуда, которая, однако, оказывала влияние на мексиканские фильмы в коммерческом плане.

Этот медленный ритм изобрели не мы. Уже в 1930 году два великих советских кинематографиста, С. М. Эйзенштейн и Эдуард Тиссэ, применили его в своем классическом произведении, поставленном в нашей стране, – в «Буре над Мексикой». Эта типичная мексиканская медлительность есть и в «Восставших из Альварадо», снятых Полем Стрэндом. В 1941 году мексиканская медлительность обнаружилась и в «Забытой деревне», которую снимал чехословацкий оператор Алекс Хаккеншмидт. О наших крестьянах говорят, что они никогда не торопятся. Пейзаж наших безводных тропических плато тоже развертывается неторопливо…»

В «Лесном цветке», где Фигероа и Фернандес утвердили принципы своего стиля, сюжет развертывается медленно и торжественно. Пейзажи и облака преобладают над действием, для развития которого диалог не используется. В сценарии события происходят в 1910-е годы, во время мексиканской революции: «Хосе (Педро Армендарис), сын крупного землевладельца, женится, несмотря на протесты своей семьи, на бедной крестьянке (Долорес дель Рио). Проклятый своими, он покидает гасиенду и становится революционным деятелем. Старый президент Порфирио Диас низложен. Вооруженные пеоны вторгаются в гасиенду и убивают отца Хосе.

Мстя за отца, молодой человек выступает против революционеров и убивает офицера, который ими командовал. Хосе схватывают, судят и, несмотря на все попытки жены добиться его помилования, расстреливают».

В сценарии осуждаются и крайности, допущенные крупными собственниками, и крайности революции – или некоторых революционеров. Режиссер остается верным этой социальной линии.

Несомненно, что Фигероа и Фернандеса вдохновляла настенная живопись Сикейроса, Риверы и Ороско, когда они создавали этот фильм, торжественный как священные письмена, сделанный очень тщательно, отмеченный стремлением достичь большого искусства, но утомляющий и холодный. Этих недостатков «Лесного цветка» не было в знаменитой «Марии Канделярии» (Xochimilco, 1943), которая утвердила мировую известность четы Долорес дель Рио – Педро Армендарис [368]368
  Долорес дель Рио, родившаяся в 1905 г. в Дуранго, около 1925 г. стала в Голливуде кинозвездой с международным именем. Появление звукового кино вывело ее из рядов ведущих. В 1942 г. она еще исполняла роль в фильме Орсона Уэлса «Путешествие в страх» (Journey in the Fear), неудача которого заставила актрису вернуться в Мексику. В Мексике Д. дель Рио снималась также в фильмах: «Покинутые» и «Бугамбилья» (1944, реж. Фернандес), «Огненная сельва» (1945, реж. Ф. де Фуентес), «Другая» (1946, реж. Р. Гавальдон), «Преступно любимая» (1949, реж. Фернандес) и т. д.


[Закрыть]. Вот сюжет этого фильма.

В своей студии, в Мехико, художник рассказывает друзьям о приключении, некогда происшедшем с ним в живописной области Хочимилко; героиней его была Мария – очень молодая девушка, портрет которой он тогда написал.

Мария (Долорес дель Рио) жила вдали от деревни; крестьяне считали ее проклятой, так как ее мать имела плохую репутацию. Марию любил индеец Рафаэль (Педро Армендарис). Они обрабатывали землю и продавали на рынке фрукты и цветы, выращенные на своем маленьком участке.

Малярия, свирепствовавшая в этом заболоченном крае, сразила Марию. Хозяин гасиенды, который держит для своих пеонов лавку, отказал в спасительном хинине, так как Мария отвергла его ухаживания. Рафаэль украл медикаменты, хозяин приказал бросить его в тюрьму, Мария осталась одна.

Чтобы заработать немного денег, Мария согласилась позировать художнику, который пишет ее портрет. Хозяин распространяет в местечке слух, что она позирует совсем голая, хотя на самом деле художник, изобразивший обнаженную женщину, с Марии Канделярии писал только лицо. Подстрекаемые хозяином жители деревни расправляются с «проклятой женщиной», и ее жених, закованный в цепи, не может прийти ей на помощь.

Эта очень простая история, рассказанная в лирическом тоне, приобрела трогательную человеческую теплоту, которая так контрастировала с ледяной торжественностью «Лесного цветка». Достигнув Европы, где еще никто не знал мексиканского кино, «Мария Канделярия» в 1946 году в Канне была встречена с энтузиазмом [369]369
  Фильм получил в Канне большую премию за лучший фильм страны (Мексики) и премию за операторскую работу. – Прим. ред.


[Закрыть], о котором свидетельствует статья, написанная нами в то время в «Lettres Françaises».

«Мария Канделярия» была показана на послеобеденном просмотре в полупустом зале. Фильм начинается нескончаемой болтовней в невзрачной, плохо освещенной декорации, представляющей студию художника. Зрители начали покидать зал казино, когда внезапно все переменилось. Декорации студии уступили место мексиканской деревне где-то на высоком плато. Огромные глади озер и под белыми облаками, как постоянный лейтмотив, – высокие тополя.

Мы проникаем в новый мир, неизвестный, совсем не похожий на классическую Мексику, великолепно показанную Эйзенштейном. Влажный воздух болот… мужчина… женщина… Женщина – это Долорес дель Рио.

Мы думали, что знаем ее… но мы видели только ее «голливудскую маску», если говорить языком института красоты. Освобожденное от румян и всякого косметического искусства, ее чистое лицо обрамлено длинными черными косами; одетая в простую одежду мексиканских крестьянок, Долорес дель Рио предстает перед нами совсем другой и говорит на родном языке. Так же как лицо, ее игра лишена искусственности. Перед нами уже не актриса, а женщина…

Несомненно, в Канне не было фильма более очаровательного, чем этот. Что-то волшебное таится в этих плоских лодках, нагруженных овощами, в цветах, разбросанных повсюду, в крестьянских праздниках, в рынке, где внезапная паника охватывает и людей и животных. В наших глазах надолго запечатлевается голая рука, размахивающая факелом, зовущим на охоту, в которой дичью является женщина. И мы продолжаем еще слышать крик закованного в цепи человека, исходящий из глубины его души: «Мария Канделярия!»

С персонажем, созданным Педро Армендарисом, в мировое киноискусство пришел новый тип: мексиканский пеон в образе бедного крестьянина с большими усами, с индейскими скулами, с голыми ногами, широкой соломенной шляпой и выразительными глазами на бесстрастном лице.