Текст книги "Ловушка для красоток"

Автор книги: Жанна Режанье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава VI

Ева теряла терпение в ожидании звонка Дэвида. Как бы ни хотелось увидеть фотографии, которые он сделал, еще сильней хотелось услышать его голос и получить приглашение прийти в ателье. Не думать о том, что там произойдет, она не могла.

Через несколько дней Дэвид, наконец, позвонил. Ева закричала, что сию минуточку будет у него. Не прошло и часа, как она уже входила в ателье. Ее восторгу не было границ: Дэвид приготовил дюжину цветных увеличенных отпечатков, одна фотография лучше другой!

Цвет и светотени запечатлели радость жизни, поэтичность и нежность, увиденные Дэвидом в Еве.

Влюбленность Евы достигла верхней отметки, она смотрела на Дэвида с любовью, не скрывая чувств, мечтая о том, чтобы он понял, как много значит для нее. Сейчас он опять поцелует ее, и она опять испытает экстатическую раскованность. Они сольются в объятиях, но потом Еве придется остановиться, ибо дело может зайти чересчур далеко, и тогда Дэвид не будет ее уважать. Но придет время, когда Дэвид не сумеет совладать со своей любовью, он сделает Еве предложение, и они поженятся. Ева задержала дыхание, предвкушая тот миг, когда Дэвид сожмет ее в руках.

– Ну ладно, – сказал Дэвид, – мне надо в магазин за фотобумагой.

Ева не могла скрыть разочарования. В чем дело? Он что, не понял? Она готова снова целоваться и обниматься с ним. Еве хотелось объясниться, но порядочная девушка не скажет мужчине: слушай, ну давай же… Такие вещи говорят только падшие женщины.

Ева с грустью простилась с Дэвидом и не сводила глаз с его удаляющейся худощавой фигуры до тех пор, пока он не завернул за угол.

Она стояла на коленях в торжественном полусумраке церкви. Перед ней – красивая статуя святой Юдифи, столько раз выручавшей Еву. Ева возблагодарила Господа за всю поддержку и любовь, даруемые людям через вдохновляющие примеры и заступничество святых. Она вспоминала слова, произносимые во время мессы: «Верую в мир видимый и невидимый… в Иисуса Христа, рожденного от Отца предвечного, свет от света… Бог от Бога… единосущного с Отцом своим, сотворившим мир… и явится Он во славе своей судить и живого, и мертвого… и конца не будет царствию Его…»

Мир и покой наполнили ее сердце. Теперь, как никогда ранее, Ева понимала, что есть Любовь. Любовь, которую человек способен дарить или получать, или испытывать, или чувствовать в этом мире, вся она от Бога. Она, Ева, полюбив Дэвида, исполнилась силы более возвышенной и великой, чем она сама.

На другое воскресенье во время мессы Ева сидела в трепетном ожидании причастия.

Когда же хлеб и вино пресуществились в тело и кровь Христовы, Ева восприняла это как живую реальность, ощутила дух Божий в сердце своем, в бурном течении крови своей.

«Благодарю Тебя, Боже, – говорила она себе. – Благодарю Тебя за то, что я живу, что познала я Твою любовь – на веки веков да пребудет во мне это чувство, аминь!»

Ева перекрестилась и вышла на залитую солнцем улицу с уверенностью в том, что все у нее с Дэвидом будет хорошо.

Чарлин, Кэрри и Долорес не спешили закончить воскресный ленч. Они выпили «Кровавой Мэри» – Чарлин даже четыре порции, заказали утку с апельсинами, торт с мороженым и куантро. Чарлин едва прикоснулась к еде. Курт и Уоррен, оставленные в гардеробной, относительно прилично вели себя, и если даже подвывали изредка, то так, чтобы не смущать именитых посетителей «Четырех сезонов».

– Это отдельная сказка – что такое работать в рекламном бизнесе в нашем городке, – говорила Чарлин. – Мне бы надо написать книгу об этом. Свидетельствовать в судах, хранить секреты доброй половины наших девиц, отшивать их прежних мужей, врать их любовникам, устраивать на аборты, утихомиривать мафию…

– Мафию! – воскликнула Кэрри.

– А как же? Детка, одна из наших моделей крутит любовь с крупным гангстером – действительно крупным! Если я вам назову его имя, вы побежите прятаться. Но я это к тому, что после всего этого кошмара такое счастье – отдохнуть в воскресенье за чудным ленчем с прекрасной выпивкой и в компании таких милых девушек! О чем еще может мечтать престарелая дама!

– Не надо, Чарлин! – запротестовала Долорес. – Ты у нас вечно молода, таких на свете единицы!

Чарлин усмехнулась и отпила куантро.

– Киска, ты прелесть! Посмотрим, сохранишь ли ты молодость после сорока лет работы в рекламе, четырех замужеств, сотни романов, если приходится тащить на себе целое агентство, заниматься девушками и их проблемами, присматривать за Рексом…

– А сам Рекс не может присмотреть за собой? – спросила Долорес.

– Рекс – славный мальчик, – задумчиво ответила Чарлин. – Видимо, с годами он заменил мне сына, которого у меня никогда не было. Но беда его в том, что он не умеет пить. Что я – старая пьяница, это все знают. Я не могу жить, если каждый день не приму свою норму. Даже можно сказать, что я пью, чтобы быть трезвой. Другое дело Рекс. Лишний глоток, и он срывается, а когда он сорвался, его невозможно остановить.

Заказали еще по рюмке куантро. Чарлин становилась все сварливее.

– Все живут телевидением, фильмами, газетами, модными журналами, пластинками. Такое впечатление, будто смысл жизни только в том, чтобы войти в этот мир, а все остальное не имеет значения. Я отлично понимаю ваше состояние сейчас: вы обе на самой черте магического круга, в который рвутся буквально все. Как же вам определить, переступили ли вы уже эту черту?

Глаза Чарлин слезились и казались устремленными в невероятную даль.

– А нужно ли стараться? Я вот иногда думаю: а стоит ли жизнь того, чтобы жить?

Взгляд Кэрри сверкнул миссионерским огнем:

– Необходимо верить в жизнь! Иначе… Что иначе?

– Стоит жить, когда человек точно знает, чего хочет добиться, – выступила Долорес.

– А когда добьешься – дальше что? – спросила Чарлин. – Интересно, многие ли задумываются вот над этим вопросом? Мне часто приходит в голову, что все наше дело построено на том, что слепые тянут за собой слепых, и никто не смеет усомниться, что молодость и красота никуда не денутся. Ведь вы еще не понимаете, какая ценность у вас в руках – да хотя бы просто ваша молодость! Это самые важные годы вашей жизни, пока у вас есть возможность реализовать себя. Ради Бога, не упускайте ее, пользуйтесь своими возможностями сейчас!

Чарлин пристукнула кулаком по столу, заставив дребезжать бокалы и серебро.

– Пользуйтесь тем, что вы молоды и красивы, наш бизнес раскрывает перед вами все двери! Пользуйтесь, ищите себе богатых мужей, обеспечьте себя на будущее! Думайте о себе! Господи, мне бы сейчас ваши возможности!

– Подожди, Чарлин, но ты же воспользовалась своими! – сказала Долорес.

– А как же! Все было: мужья, любовники, взлеты, деньги коту под хвост, красивая жизнь, голодуха, дикие выходки! Теперь все это позади. Я многое узнала. Многое повидала. Много чего натворила. Мою бы старую голову да на юные плечики! Хотя в моем случае нужна юная головка!

Чарлин глотнула ликер и точно удалилась в туманный мир своих раздумий.

– Жизнь имеет привычку подбрасывать тебе не то, что ждешь, – добавила она с горькой усмешкой, – вот я и живу сейчас только работой, вами, девочки, моими собачками и этим!

Чарлин подняла бокал, чтобы чокнуться с Долорес.

– Ты живешь куда более насыщенной жизнью, чем большинство женщин в твоем возрасте, – возразила Кэрри.

– Это уж точно! Слава Богу, живу активно.

– Мне часто кажется, – продолжала Кэрри, – что девушки, работающие в нашем бизнесе, особенно не ищут в нем смысла. Их устраивает материальная обеспеченность.

– В нашем бизнесе умная девушка должна быстренько усвоить важную истину: она есть товар! – изрекла Чарлин. – Ты товар, Кэрри. И Долорес тоже товар. Во всяком случае, пока вы занимаетесь этим бизнесом. Советую вам не забывать этого, поскольку на другой основе невозможно работать.

– Что касается меня, то я себя считаю чем-то большим, нежели просто товаром, – сказала Кэрри.

– Неужели ты не понимаешь, кисуля? Это же извечный бартер. Не зря говорится: женщина расстегивает юбку, мужчина – кошелек. Не спорю, это истина всеобщая, но нигде не наблюдается она так явно, как в этом городке и в нашем деле. Ты что думаешь, тебя зовут на коктейли, в рестораны, в загородные клубы, потому что ты такая умная или такая хорошая? Ничего подобного! Зовут ради твоего красивого личика и роскошного тела! Еще раз повторяю: извечный бартер, в котором твой товар – ты сама.

Кэрри упрямо покачала головой:

– Я большего хочу от жизни.

– Скажи спасибо за те возможности, которые у тебя есть, – сказала Долорес. – Только подумай, сколько девушек мечтали бы быть на твоем месте, Кэрри: сниматься в коммерческой рекламе, пользоваться успехом, быть окруженной мужчинами…

– Какими мужчинами – одни плейбои! – возразила Кэрри.

– Ты подумай! И это говорит Кэрри, которой нравится только один мужчина, но уж он – из плейбоев плейбои! Но попробуй скажи ей об этом!

– А кто это? – поинтересовалась Чарлин.

– Мел Шеперд.

– Вот что! Большая шишка, продюсер? Постой, на ком же это он женился? На дочке какого-то киномагната. Ловкий мужик, если это тот, о ком я думаю. Привлекателен, как сто чертей!

– Он самый.

– Ты с ним поосторожней, а то костей не соберешь, – предупредила Чарлин. – Я хорошо знаю, что такое биотоки – с ними не поборешься. Так что радуйся жизни, но только не теряй головы и соображай, чему можно верить, а чему – нельзя.

Долорес не выдержала:

– А она верит каждому его слову. Так сохнет по нему, что скоро вгонит себя в болезнь.

– Значит, это все у нее серьезно.

Чарлин играла бокалом, наблюдая, как отражаются в его содержимом розовато-серебряные блики ее ногтей.

– Только не делай глупостей, Кэрри. Пользуйся шансом. Как говорится: не складывай все яйца в одну корзинку, постарайся устроиться в жизни, свет клином не сошелся на нашем бизнесе. Но не забывай: прошла юность – ушли возможности. Ты же не хочешь остаться на бобах из-за идеалистических бредней и потом жалеть, что был шанс, но ты его упустила.

– Я все же думаю, – нетерпеливо сказала Кэрри, – что в моем возрасте еще можно и не спешить.

– Конечно, можно, кисуля! Ты же у нас еще малышка. Дело в другом – надо приобретать ухватки, учиться играть в эту игру. Ох как это тебе пригодится в жизни!

– Но я не хочу играть ни в какие игры. Меня бесит общая сосредоточенность на поверхностном: на лице и теле, на внешнем шарме.

– Тебе-то что жаловаться? – возмутилась Долорес.

– Да нет же! Противно, когда о тебе судят только по внешним данным! И у тех, кто выбирает нас для работы, и у тех, кто приглашает нас в гости и в рестораны, других критериев просто нет!

Чарлин пожала плечами:

– Дело вкуса. Умной девушке ясно, какие возможности открывает перед ней этот бизнес.

– Чарлин, я не об этом! Что это за возможности? Модели ведут, пустую жизнь, потом выходят замуж за плейбоев, и единственное, что у них есть, – деньги!

– На твоем месте я бы с большим почтением относилась к деньгам, – заметила Чарлин.

Долорес задумчиво добавила:

– Я считаю, наш бизнес открывает возможность войти в высшие круги общества. Это как пропуск куда угодно.

– Именно! – подхватила Чарлин. – Долорес права! Ты еще не представляешь себе, Кэрри, какую силу, власть и влияние может иметь женщина. Ведь вы, мои девочки, вполне можете занимать в обществе место древнегреческих богинь. Каждая из вас может стать символом славы.

– Мне нужно больше, чем символы, – вздохнула Кэрри, – мне нужно гораздо больше.

– Малышка, сорокалетний опыт подсказывает мне одно: играй осмотрительно. У красивой женщины есть проблемы, о которых другие и понятия не имеют. Либо ты примешь меры, либо станешь жертвой.

– То есть?

– То есть не пренебрегай мужчинами, которые сейчас тебе кажутся совершенно ненужными. Пока ты молода, найди себе живца. В этом твое спасение.

– Спасение от чего?

– От жизни, которая ждет тебя в ближайшие лет сорок, Бог даст.

– Жизнь не только в том, о чем ты рассказываешь, Чарлин, – упрямилась Кэрри.

– Только в этом! – Чарлин потянулась к рюмке куантро, не тронутого Кэрри, и по-мужски опрокинула ее.

Ликер на минуту оглушил ее, но она взяла себя в руки и снова сосредоточила внимание на Кэрри:

– Не примешь меры – кончишь тем, что тебя всякий будет топтать ногами. Для мужчины красота, как овес для лошади: съел и забыл. Поиграл с красивой женщиной и променял ее на другую, помоложе. И поаккуратней с Мелом Шепердом, не строй себе иллюзий насчет него.

– Я ей уже сто раз говорила, Чарлин, – пожаловалась Долорес.

– Неужели ни одна из вас не верит в любовь? – спросила Кэрри.

– Любовь? – в повторении Чарлин это слово приобрело циничный оттенок. – Конечно, я верю в любовь. Я люблю собак, потому что они выше человеческой алчности и эгоизма, я люблю бутылку, потому что спиртное делает жизнь терпимой.

Глава VII

Небо над Манхэттеном наполнилось лиловым, розовым, жемчужным и сиреневым – вечерело. Кэрри порылась в рабочей сумке и извлекла блокнот. Записи за прошедшую неделю, последнюю неделю октября. Как летит время. Встречи, работа, беготня, установление деловых контактов – все интересно, жаль только, что на это уходит малая часть ее души.

– Что не так? – спросила Долорес, заметив ее неразговорчивость и уныние.

– Я все думаю о нашем разговоре за ленчем в воскресенье. И о том, что в обществе одних людей каждый миг наполняется жизнью, а с другими время как бы скользит мимо. Как представишь себе всю бессмысленность существования таких джефри грипсхолмов или эдмундов асторов…

– Бессмысленно? Их существование бессмысленно? Я считаю, что Джефри и его компания прекрасно живут!

– Прекрасно только в материальном плане, а мне бы хотелось совсем другого. Мне бы хотелось одного – любви. И я очень тоскую без Мела.

– А на этот раз как долго он не давал о себе знать?

– Больше недели. Он не любит поддерживать отношения.

– Кроме как в постели!

И Долорес отправилась в ванную переодеваться к вечеру.

Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Красота – вот самое ценное сырье на свете. Оно у Кэрри есть, но нет у Кэрри воли для преобразования его в чистое вещество для усиления эффекта красоты. А что такое красота без воли? Товар, который не используется. Бедненькая Кэрри – любовь ей требуется!

Что из того, что Кэрри ослепительно красива? Ее жизнь стоит на месте, потому что Кэрри не желает считаться с реальностью. Долорес известна великая тайна: волосок на теле красивой женщины значит больше, чем трансатлантический кабель. Кэрри пренебрегает этим, Кэрри живет в мире иллюзий, и она обречена на неуспех.

Долорес бросила финальный взгляд в зеркало и убедилась в том, что все в полном порядке и идет в соответствии с ее планами.

Чарлин ахнула, когда Ева показала ей фотографии, сделанные Дэвидом.

– Поразительно! – Чарлин не сводила глаз со снимков. – Ты научилась быть раскованной перед объективом!

– Это заслуга Дэвида, – сказала Ева. – Он самый замечательный фотограф на свете, самый талантливый, самый фантастический.

– Быть не может! Нашу Еву Парадайз посетила любовь! Ева залилась краской.

– Ну что тут краснеть, детка! Это так естественно, и когда начинают действовать биотоки, девушка просто расцветает. Я рада за тебя, тебе любовь должна пойти на пользу. Желаю тебе счастливой любви!

Еве очень хотелось бы исповедаться Чарлин, рассказать ей о своих сомнениях и противоречивых чувствах, о том, что они с Дэвидом позволили себе на диване, попросить совета у Чарлин. Однако она не могла решиться на такую откровенность. Вдруг Чарлин подумает, что Ева – просто дешевка, что она слаба в вере или рассчитывает использовать Дэвида в своих карьерных целях?

Несколькими днями позднее Ева сидела в коридоре, ожидая Чарлин. Они с Лесли Севидж только что закончили выступление в «Колизее», и Ева чуть-чуть удивилась, услышав голос Лесли, донесшийся из кабинетика Чарлин.

– Слушай, Чарлин, – говорила Лесли, – клянусь, у меня в жизни еще не было лучшего мужика, чем Бруно!

– Хорошо, но ради Бога, Лесли, смотри, чтобы об этом не узнал Натан Уинстон! Ты должна хотя бы еще месяц подержать его на поводке – агентство же рассчитывает получить с него не меньше двадцати тысяч комиссионных!

– Ну что ты беспокоишься, лапочка? А кто добыл выгодный контракт для агентства в прошлом году?

– Все правильно, но мы с Рексом и в этом году рассчитываем на эти деньги.

– Чарлин, ты же понимаешь, что я с Натана Уинстона имею побольше, чем двадцать тысяч долларов в год. И ты же не думаешь, что я расстанусь с человеком, который практически меня содержит, ради того, чтобы переспать с другим. Что может Бруно предложить, кроме роскошного члена?

– Молодец, Лесли, я не сомневалась, что ты рассудишь именно так.

– Но с Бруно я пока буду втихую встречаться.

– Не так-то просто это будет! Ты лучше меня знаешь, как ревнив этот твой Натан. Я думаю, за тобой уже следит целый отряд сыщиков!

– А ты у меня зачем, Чарлин? Ты же меня прикроешь?

– В любую минутку, лапочка, в любую! Я ли не знаю, каково это!

– Все равно не перестану спать с Бруно! Он же – ну это просто конец света!

– Я тебя понимаю. Настоящий мужчина – большая редкость, и за него стоит держаться.

Ева была в шоке. По представлениям, внушенным ей с детства, только безнравственные, вконец испорченные женщины могли говорить такие вещи. Но Лесли, утонченная, очаровательная, милая Лесли! И Чарлин туда же! А Ева еще беспокоилась, как бы Чарлин не подумала дурного о ее чувстве к Дэвиду!

Ева почувствовала, будто что-то в ней оборвалось. До чего она обездолена, как непоправимо отстала от других! Все эти годы, пока ее подружки наслаждались жизнью, она провела в одиночестве, стыдясь того, что такая толстуха. Они ее опередили, они накопили жизненный опыт, а она так и осталась застенчивой и неуверенной в себе.

Может быть, отец не совсем прав. Может быть, церковь не во всем безупречна. Может быть, если девушка полюбила…

Еще разок оказаться в объятиях Дэвида – и пусть бы все пошло своим чередом!

Ева ни о чем не могла думать, только о чудесных минутах с Дэвидом, об их сладости, о сознании собственной силы. А теперь – одна пустота. Ничего.

Она несколько раз проходила мимо его ателье в надежде увидеть Дэвида в окне, а еще лучше – натолкнуться на него прямо на улице. А два раза Ева даже входила в парадное, подходила к двери и звонила. Никто не отвечал.

И, наконец, однажды под вечер Ева решительно направилась по знакомому адресу и чуть не лишилась сознания, увидев Дэвида, который, приобняв за талию какую-то девицу, заворачивал за угол.

Снежинки полетели в субботу вечером, а в воскресенье над Манхэттеном уже вовсю бушевала невиданная здесь ноябрьская снежная буря. Ева почти не спала ночью, а с утра вышла из дому в завывающий ветер. Город превратился в клокочущую белизну. Снег налипал повсюду на все, что попадалось на его пути, – на провода и столбы, на оконные переплеты, ступени…

Ева опять размышляла о Дэвиде. Почему все так нелепо вышло? Если бы только Ева была повзрослее, если бы могла показать Дэвиду, что она женщина. С отвращением подумала Ева о ярлыках, которые старательно лепили на нее родители: чистая, простая, милая! Фу! Как бы избавиться от этого проклятия? Если бы она не растолстела, она бы тоже набралась жизненного опыта и не трусила так отчаянно.

Ева забрела в унылое кафе и заказала завтрак. Ей сильно хотелось заказать и пирожные к кофе – для улучшения настроения, но она удержалась от соблазна: в конце концов, еще не все потеряно.

При выходе из кафе Ева купила газету и унесла ее домой, однако читать не смогла: мысли были обращены к одному Дэвиду. В десять Ева почувствовала, что больше не может – пойдет к нему, постучится в дверь и скажет: незваные гости! А потом она сумеет завлечь его, и они опять окажутся на этом диване…

Снегопад прекратился, но ветер еще продолжал завывать. Ева окоченела, пока добралась до неопрятного дома, в котором размещалось ателье Дэвида. Постучала в дверь, подождала. Все было тихо, и Ева занесла руку, чтобы постучать еще раз.

Ее остановили приглушенные голоса за дверью. Ева напряглась и приникла ухом к филенке. Так она простояла почти час.

Ева слышала голоса, потом слова сменились вздохами, стонами, шептаниями, вскриками. Она различала голос Дэвида и женский голос, слышала слова любви, желания, страсти. И лишь когда наступила тишина, Ева, дрожа, повернулась и пошла. От дневного света ее глаза наполнились слезами. Еву терзала не боль утраты, но ощущение необладания, незнания, неучастия. Ева вспоминала, о чем говорили Лесли и Чарлин, и в отчаянии твердила: «Я хочу, я очень хочу быть настоящей женщиной».

Ветер кусал ее лицо и ноги, хлестал, бил в живот и куда попало, угрожая свалить на мостовую. «Боже мой, как я хочу быть женщиной!» Над улицей снова полетели снежинки, прилипая к ее влажным от слез ресницам.

«Я есть хочу! – в отчаянии подумала Ева. – Я умираю с голоду, я больше не могу терпеть!» Ева остановилась у аптеки на углу и вопреки погоде заказала себе громадную порцию высококалорийного бананового мороженого!