Текст книги "Ловушка для красоток"

Автор книги: Жанна Режанье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Глава XVI

– Кэрри?

А она-то считала, что Джерри Джексон уже оставил ее в покое!

– Как ты живешь? Чем занималась в последнее время?

– Все время работаю над книгой, вношу последние поправки. Документы собираю – для получения стипендии.

– Может быть, сделаешь небольшой перерыв, и мы увидимся?

– Извини, Джерри, но сейчас у меня ни для кого нет времени!

– Я же не просто кто-то.

– Все равно не могу.

– Ну, хорошо, но хоть часик ты можешь выкроить для меня! «Зачем тебе мой часик», – с раздражением подумала Кэрри.

– У меня остались такие приятные воспоминания о том времени, когда мы были вместе, – говорил Джерри. – Я очень хочу тебя видеть. Мое мужское тщеславие требует, чтобы я постарался занять более серьезное место в твоей жизни. Найди время, и мы встретимся.

– Ну не могу я!

– Не скрою, мне обидно, что ты мне отказываешь.

– Извини, но это невозможно. Мне нужно заниматься собственной жизнью.

– Значит, меня ты отвергаешь. И ущемляешь мое самолюбие, не желая иметь со мной дела. Ты не хочешь понять, как много во мне нерастраченной любви и нежности.

Кэрри больше не могла сдерживаться:

– Мужчина должен обладать возможностью предложить женщине нечто большее, чем нетленное великолепие своего члена. Что ты можешь предложить мне, кроме секса?

«Нет, – негодовала Кэрри, – нет! Не будут я раздавать себя по кусочкам – часик здесь и часик там».

Она приказала себе успокоиться и вернулась к письменному столу – вносить последние поправки и отбирать главы, которые она собирается послать Роджеру.

Ларри Портер крепко держал Долорес за руку, когда они спускались по трапу в аэропорте Лас-Вегаса. При этом он улыбался от уха до уха.

Аэропорт оглушал звоном игровых автоматов, гудением кондиционеров, объявлениями диспетчеров.

– «Дворец Цезаря», – сказала Долорес таксисту. Машина помчалась по Стрипу сквозь многоцветие вечерних огней – вспыхивающих, подмигивающих, пылающих, закручивающихся в спирали, взвивающихся гигантскими ракетами, параболами, гиперболами, пунктирными эллипсами и изукрашенными шпилями.

– Самый волнующий миг моей жизни, – прошептал ей Ларри. – Я люблю тебя, Долорес!

– И я люблю тебя, мой милый, – ответила она. – Люблю навеки.

Холл «Дворца Цезаря» кишел шлюхами и гангстерами, сальными сутенерами и дельцами в строгих костюмах, старыми дамами в нейлоновых платьях в цветочек, профессиональными игроками и просто жульем. Народ толпился у рулетки, у карточных столов, у игры в блэк-джек и игровых автоматов.

Долорес и Ларри получили номер как муж и жена. Через несколько минут они подтвердили свои отношения.

– Мне здесь уже надоело, – заявила Долорес после достаточно скучной ночи. – Поедем во Флориду!

Они успели на послеполуденный рейс на Майами. Там они разместились в «Фонтенбло», Долорес сделала еще ряд покупок и заставила Ларри сходить в банк и показать ей документы, доказывающие, что Натан Уинстон приходится ему отцом.

– Добрый день, – запел сахарный голосок на другом конце провода. – Национальные авиалинии к вашим услугам! Наши телефоны сейчас, к сожалению, заняты, поэтому просим вас подождать минутку, и мы обсудим с вами ваши планы путешествия.

Минутка прошла, и Долорес заказала себе билет на Нью-Йорк.

Ровно через шесть часов ее такси остановилось перед роскошным домом, где проживал Натан Уинстон.

Дворецкий Освальд проводил ее мимо коллекции картин Брейгеля в кабинет, где размещалась коллекция шумерских статуэток с узловатыми выбритыми головами и коллекция микенских богинь со змеями. Натан Уинстон ожидал ее, сидя на лимонно-желтом диване.

Он почти не изменился. Все та же рослая и крепкая стать, грива седых волос, стиснутые кулаки, неулыбчивый рот, уголки которого, правда, опустились ниже, чем раньше. Римский нос, так похожий на нос Ларри, еще сильнее покраснел и припух от очередной простуды.

Долорес предъявила ему конверт с документами.

– Здесь ксерокопии, – отметила она. – Я владею оригиналами, которые сейчас находятся на хранении в «Морган Гаранта». Это стоит полмиллиона. Можно в ценных бумагах.

– Я вижу, ты не изменилась, – сказал Натан. – Самая ловкая хищница во всем городе.

– Не только в этом городе, но и в ряде других, можешь не сомневаться!

Долорес позволила себе хихикнуть.

Натан смотрел на нее непроницаемыми глазами.

– Ну а если я откажусь? Долорес пожала плечами.

– Это твои похороны. Я в предвыборной кампании не участвую. Тебе решать. Это ты знаешь, стоит ли того твоя политическая карьера, твое будущее, твоя жизнь. Впрочем, возможно, ты считаешь, что твоя жизнь уже закончена? Я-то тебе еще тогда сказала, что ты человек конченый. Помнишь?

– Помню, – сказал он с ненавистью.

– Но, видишь ли, ты оказался более живучим, чем я предполагала. Ты, может быть, и тухляк, Натан, но за жизнь ты цепляешься здорово, так что если ты рассчитываешь еще по-брыкаться некоторое время, если тебе еще важны политическая репутация и слава, уж не говоря о твоем бизнесе, тогда ты мне заплатишь. Тут нет вариантов.

Натан побагровел:

– Что ты сделала с моим сыном, тварь?

– Если уж кто не имеет права выступать в защиту сына, так это именно ты, гладкий ты сукин сын, старый пердун!

У Натана колени ходили ходуном.

– Я слышал, у тебя ребенок, – прошипел он, – мне жалко этого беззащитного ублюдка, который не просил, чтобы его вытащили на свет. Ему, бедному, еще предстоит узнать, какая дрянь его мамаша. Кстати, что ты сделала с маленьким сукиным сыном? Спустила в унитаз? Или он пока жив и ты его прячешь?

– К твоему сведению, у меня прелестная дочурка – само очарование, – высокомерно ответила Долорес. – За ней присматривает квалифицированная няня. Не то чтобы это имело хоть какое-то отношение к предмету нашей беседы, но раз уж ты спросил, я думаю, что будет лучше, если ты получишь ответ.

– Допускают ли Генри Гаупта к ребенку? Он видится со своей дочкой? Или это не его дочка вообще? От кого у тебя ребенок? От очередного французского кобелька?

У Долорес сузились глаза.

– Вот что, Натан. Я сюда пришла не для светской беседы и не для того, чтобы рассказать о себе. Я пришла с конкретной целью. Ты выслушал мои условия, так что теперь решение за тобой – можешь принять их или отвергнуть. Я готова дать тебе сорок восемь часов на размышление. Ты можешь либо внести выкуп в «Морган Гаранти», либо приготовиться к перворазрядному скандалу. Выбирай.

Сорок восемь часов спустя условия Долорес были выполнены.

Еве казалось, будто она вышла на свободу после длительного тюремного заключения – жизнь начиналась снова! Она наняла для Эндрю няню, которая присматривала за малышом несколько часов в день, а сама моталась с утра до вечера. Собеседования, утомительные съемки для каталогов – Ева бралась за любую работу. Она выматывалась до предела, но и заработать могла до двухсот – двухсот пятидесяти долларов в сутки. Ева считала, что ей сам Бог посылает все это, учитывая, что потиражные почти совсем иссякли. Однако в агентстве Еву заверили, что в ближайшее время восстановится ее былой рейтинг – агентство трудилось над этим.

Опять началась круговерть приемов, коктейлей, премьер и прочего – Ева получала больше приглашений, чем могла использовать.

С Брюсом Форменом она познакомилась на одном из светских приемов с коктейлями. Это его фирма, «Формен-Уоршэм», производила крекеры «Тайк-э-Крэк», реклама которых включала в себя и телеигру – ту самую, что Ева вынуждена была оставить из-за беременности. Когда она участвовала в ней, Брюс был для нее только именем, которое окружающие произносили с благоговейным страхом. Теперь их познакомили, и Ева с удовольствием отметила, что он ей приятен: его рукопожатие оказалось твердым и дружелюбным, разговаривая, он смотрел в глаза собеседнику, к тому же от него пахло очень изысканным лосьоном.

Ева обрадовалась, когда Брюс попросил ее на другой день зайти к нему в контору.

– Есть кое-что. Возможно, это вас заинтересует.

Контора Брюса Формена была обставлена дорого и в спортивном вкусе – на стенах, обшитых сосной, было развешано множество литографий с лошадьми, бегами и прочим. Брюс усадил Еву напротив своего письменного стола в кресло, обтянутое белоснежной кожей, и углубился в изучение ее альбома.

– Превосходные фотографии, – оценил он. – Вы очень фотогеничны.

– Благодарю вас. Я вижу, вы любите лошадей?

– Породистые лошади – мое хобби, – подтвердил он с довольной улыбкой. – Я, кстати, только что вернулся из Саратоги, где была ярмарка однолеток. А во время сезона я регулярно бываю на бегах.

Ева отметила, что при разговоре он слегка выпячивает губы, будто складывая их в «о» – это придавало ему вид капризничающего ребенка.

– Я, собственно, вот зачем вас пригласил: вы помните вашу работу в рекламе крекеров?

– Конечно.

– Я несколько раз видел эту рекламу по телевидению. Вы отлично смотрелись.

– Благодарю вас.

Ева как завороженная наблюдала за плавными и ловкими движениями его крупных кистей. Ей нравилась его обезоруживающая улыбка, которой он как бы подчеркивал интерес к тому, что собирается сказать она, но в то же время и значительность своих собственных слов.

Брюс помолчал, потер ладони и спросил:

– Вы не хотели бы возвратиться в телеигру?

– Вы серьезно? – ахнула Ева.

Знал бы он, насколько она нуждается в регулярных денежных поступлениях. Брюс улыбался:

– Та девушка, которую мы пригласили после вашего ухода, теперь беременна, так что между вами двоими возникло нечто наподобие карусели.

Он наклонился к Еве и спросил театральным шепотом:

– У вас нет на ближайшее время планов в этом направлении?

Ева покраснела.

– Видите ли… я в разводе …

– Ну и хорошо. Я что-то об этом слышал и просто хотел получить подтверждение из первых рук. Вы могли бы приступить прямо со следующей недели?

Да еще как могла бы!

– А поужинать со мной завтра и отпраздновать это событие тоже могли бы?

– С удовольствием.

Чарлин была счастлива – Ева взялась за ум, и в ее жизни наметились позитивные перемены.

– Сто шестьдесят пять за один рабочий день в неделю, может быть, и не Бог весть как много, но важно, что здесь идет постоянный заработок, – рассуждала она.

– Именно в этом преимущество! – подхватила Ева.

– Больше того, твое появление на телеэкране может дать тебе новую коммерческую рекламу, и ты опять начнешь прилично зарабатывать.

Однако при известии о том, что Брюс Формен проявляет не только деловой интерес к Еве, Чарлин нахмурилась:

– Ева, ты уже взрослая женщина. И ты женщина с ребенком. Это отныне твоя роль, очень важно, чтобы ты ее и играла. Иначе твоя жизнь, а главное – жизнь маленького, легко может пойти под откос, – задумчиво сказала она. – Поверь мне, с этим Брюсом ты должна вести обдуманную игру, рассчитывая каждый ход.

– О чем ты, Чарлин?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, Ева.

– А все-таки?

– Слушай, Ева, было время, когда весь город мог бы быть у твоих ног – стоило тебе лишь захотеть. Потом ты влезла в дерьмо – по собственному выбору. Умудрилась выйти замуж за таксиста. Хорошо: что сделала, то сделала. Время у тебя еще есть, ты еще молода. Жизнь подбрасывает тебе новый шанс, но ты больше не можешь позволить себе валять дурака. Молодость у женщины одна. Не забывай, Ева, сам по себе этот бизнес ничего не стоит. Если ты им воспользуешься как трамплином, он тебя может высоко забросить. Умные девушки это понимают и поступают соответственно.

– А как именно?

– А так именно, что ты должна выиграть игру против Брюса Формена. Ясно?

– Но каким образом, Чарлин?

– Ну, тебе все надо на пальцах показывать! Брюс Формен – очень лакомый кусочек, у него до черта денег, у него престиж, и любая девица готова вцепиться в него. Ясно же, что ты пришлась ему по вкусу – он тебя приглашает обратно на телеигру, он тебя зовет в рестораны и так далее. Ты сколько раз выезжала с ним?

– Три.

– О, Господи, все тебе надо растолковывать! Хорошо – у тебя маленький ребенок, ты нуждаешься в деньгах, тебе нужна помощь. Вот пускай Брюс и поможет тебе!

– Он уже и так помог – вернул меня на телеигру.

– Этого недостаточно. Заставь его взять тебя на содержание.

– Чарлин, но это невозможно, я не из таких.

– Стань, наконец, взрослой, Ева! Все так делают – и в этом городе, и во всем мире, самые изысканные леди из самого высшего света – и нечего удивляться. Да половина наших моделей живет на содержании! В данном периоде игры для тебя ничего лучшего и быть не может. Надеюсь, ты не собираешься впутаться в еще одно замужество? Ева не выдержала:

– Я только и мечтаю, что о новом замужестве! Только я бы хотела, чтобы мой новый муж был получше. Чарлин, я же хочу быть женой, а не содержанкой. Откуда я знаю, что он на мне впоследствии женится?

– Как только мужчина начинает вкладывать деньги в содержание женщины, он, сам того не зная, делает шажок к алтарю, если уж тебе так это нужно. Но ты выслушай меня, женщину, которая много раз побывала замужем, – очертя голову в семейную жизнь бросаться незачем.

– Но мне нужна обеспеченность, мне же надо воспитать ребенка, дать ему образование!

– Лишняя причина заставить Брюса оплачивать твои счета.

– Мне было бы противно, если бы он подумал, будто я просто использую его возможности.

– Деточка, ты никак не возьмешь в толк, что отныне ты выступаешь в новой весовой категории. Ты больше не инженю с сияющими глазками, ты взрослая женщина и должна вести себя соответственно твоей новой роли. Настоящая взрослая женщина и не подумает просто так крутить роман с богатым мужчиной – во всяком случае, если она себя уважает и ценит как личность. Тебе говорю совершенно о другом: ты должна удостовериться, что для него ты нечто большее, чем очередная потаскушка. И не теряй время!

– Но как я могу удостовериться?

– Устрой ему проверку. Слушай, Ева, если Брюс серьезно относится к тебе, он будет тебе помогать. Если ты для него ничего не значишь, я тебе советую: брось его немедленно! Зачем тебе нужен второй мужчина в жизни, от которого нет толку? Деточка, светские приемы и разные приглашения – это еще не все. Много бываешь на приемах, много показываешься с разными мужчинами – и все, ты уже позавчерашняя газета! И не имеет никакого значения, спишь ты с кем попало или не спишь: во-первых, все равно никому ничего не докажешь, да и не надо! Раз ты ходишь по кругу, значит, ты надоела и заниматься тобой не стоит. Надо постоянно интересовать и волновать людей, а для этого надо выходить замуж, общаться, разводиться, идти на содержание, все бросать, уезжать в путешествия, возвращаться – надо выстраивать себе жизнь! Нельзя, чтобы всякие Брюсы Формены просто пользовались твоей молодостью, молодость пройдет; ты хоть представляешь себе, какое количество молоденьких девушек каждый год появляются на горизонте и исчезают без следа?

Чарлин стучала кулаком по столу, дергаясь, будто от боли.

– Ева, Ева, ты не смеешь губить свою жизнь!

– Но, Чарлин, я же…

– Пойми простую вещь, Ева: хочешь спать с Брюсом Формен ом – займи какое-то место в его жизни, не будь простым развлечением для него!

– Но я же знаю, что нравлюсь ему.

– Дерьмо все это!

– Он так на меня смотрит.

– Дерьмо все это!

– Чарлин!

– Деточка, ты меня слушай, я ведь чуть постарше тебя. Когда тебя приглашают поужинать, когда мужчина любуется тобой при свечах, раскрасневшейся от вина, заглядывает тебе в глаза и говорит: дорогая, ты прекрасна, ты великолепна, ты удивительна, я именно такую искал всю жизнь, – ты на него должна смотреть как в прорезь прицела.

– Чарлин!

– Но не вздумай дать ему понять, что ты видишь его насквозь! И не вздумай расстегнуть ни одной пуговки, пока он не представит железное доказательство серьезности своих намерений!

– Хорошо, Чарлин, но невозможно же заключить с ним контракт или что-то в этом роде, ну, ты понимаешь, надо же…

– Используй Эндрю. – Что?

– Эндрю очень для тебя удобен, Ева. Он же, как рычаг. А ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что у тебя есть ребенок. На свете нет лучшего рычага, чем ребенок, – горы можно свернуть. Поэтому женщина и старается сразу же родить. Слушай, Ева, вот тебя приглашают поужинать. Каждый раз, когда ты уходишь вечером из дому, тебе приходится платить, чтобы присмотрели за ребенком, так?

– Конечно.

– Набегает приличная сумма, так? Сумма, которую, при твоих нынешних заработках, ты не можешь себе позволить. Ну вот, в следующий раз, когда Брюс тебя пригласит, скажи ему, что тебе и дорого, и трудно платить и дневным няням, и ночным в придачу, что Эндрю необходима не приходящая, а постоянно проживающая няня, что без этого у тебя вечно душа не на месте. И пусть он окажет тебе помощь. Ева обдумала эту идею.

– Ева, но тебе же действительно необходима няня. А денег, которые тебе платит «Формен-Уоршем», не хватит. Если Брюс желает проводить время с тобой, он просто-напросто обязан оплатить услуги постоянно проживающей няни.

– Может быть, сказать ему, что это как бы взаймы?

– Пускай он начинает оплачивать твои расходы, а дальше видно будет. Собственно, дальше пойдет по нарастающей. Это же, как цепная реакция. Надо выдрать из мужика первую сумму, а потом он раскошеливается автоматически. Сначала он дает первичную инвестицию, а потом старается защитить свои интересы.

– Неприятная расчетливость, но ты, наверное, права, – вздохнула Ева. – Я же действительно не хочу быть маленьким эпизодом в любовной жизни Брюса. Я не хочу быть, как все. Я хочу, чтобы он видел, что я совсем другая.

– Женщине нужны поступки, женщине нужны доказательства. Слова ничего не стоят. От слов ни толку, ни смысла. И чем скорее ты это усвоишь, тем лучше. Пойми, Ева, в этом нет ничего плохого, так поступают на каждом шагу все женщины, которые хотят, чтобы их уважали. Женщине не пробиться в одиночку в этом мире, а особенно, когда она несет дополнительную ответственность за ребенка. Работой не проживешь – мы все много зарабатываем, но нам приходится много тратить.

– Не говори! Я понять не могу, откуда столько счетов!

– Ты не можешь себе позволить сражаться в одиночку и в то же время растрачивать себя на мужчину просто так, задаром. Как минимум, как минимум, я говорю, он должен в чем-то проявить свое отношение к тебе! Хорошо, вот ты видишь девушек в нашем агентстве, как, по-твоему, откуда у них деньги на дорогие квартиры, на украшения, на меха, на модную одежду наконец? Красивая женщина вправе рассчитывать на все эти вещи, она нуждается в них. Она в них нуждается хотя бы потому, что у всех окружающих они есть! Почему же ты должна отличаться от всех остальных красивых женщин на свете, почему у тебя не должно быть того, что есть у них? Не отдавай себя задешево, Ева, вот и все. Помни, что ты дорогого стоишь!

Ева задумчиво кивнула.

– Не сомневайся. И Долорес, и миллион других, включая меня. Не будь дурочкой, Ева.

Ева не пропустила ничего из сказанного Чарлин – она понимала, что Чарлин говорит ей дело.

В тот же вечер Ева поговорила с Брюсом о няне для Эндрю, и вопрос решился тут же – Брюс заявил, что охотно оплатит эти расходы.

«Ну что ж, – сказала себе Ева, – я тоже умею. Я становлюсь взрослой, умной женщиной».

«Дорогая Кэрри! Боюсь, что вынужден ответить отказом. Я даже не в состоянии прочитать твою работу, поскольку в последнее время мое зрение совершенно расстроилось. Я читаю не более часа в день и должен успеть прочитать все нужные мне вещи в этот краткий промежуток. Кроме того, мне вредно читать лежа. Так что извини. Надеюсь вскорости увидеть тебя.

Роджер.

Из глаз Кэрри закапали слезы.

На миг надежда покинула ее. Ей показалось, будто тяжкое бремя, давившее грудь, разрывает ее на части. Но через мгновение Кэрри пришла в ярость: Роджер такой же, как все плейбои этого города! Он и пальцем не пошевелит, если ему не пообещать чего-нибудь.

Ну и черт с ним! Она все равно не сдастся. Книга будет завершена, доведена до кондиции и опубликована – во что бы то ни стало! Кэрри верит в себя, что бы о ней ни думал старый козел, липовый писатель Роджер Флорной!

Тьфу! Роджер Флорной – старый пердун!

Глава XVII

– Долорес, моя радость!

Рот Джинни растянулся в улыбке при виде Долорес, поспешно закрывавшей за собой дверь. Джинни сочно чмокнула ее в щечку и заключила в жаркие объятия.

– Моя красавица!

– Я не опоздала, ангелок?

– Ну что ты! Только что одиннадцать пробило. Слушай, а что если мы устроим себе вкусный ланч? Мы с тобой так давно не болтали.

– С удовольствием. Сразу после. Господи, до чего же мне мужика хочется!

– Заметно! – подтвердила Долорес.

– Желаю хорошо провести время.

– Постараюсь.

Долорес побежала вверх по лестнице. Через час она спустилась.

– Ну, как? Все нормально?

– Давно так здорово не было! Ну что, пошли поедим? Я просто умираю с голоду. Куда пойдем?

– Понятия не имею. Давай пойдем, куда глаза глядят, и поедим, где понравится, а? Тут поблизости полно ресторанов.

– Решено, пошли.

Джинни сложила губы кошелечком как бы в предвкушении сигареты, которую она выуживала из пачки. Когда она ее вставила в рот, губы захватили фильтр поистине непристойным движением.

Долорес вчитывалась в меню.

– Я всегда говорю: после такого «сеанса» хорошо заказать фондю.

– Это тебе хорошо, а у меня проблемы с проклятым желчным пузырем, в последнее время житья мне не дает.

– Не позавидуешь.

– С другой стороны, один разик можно, а? Ну, я тебе скажу, мартини тут подают высочайшего класса! Так, омары выглядят просто божественно, но я уже заказала этот «термидор». На кой, спрашивается, черт? А что это за морской петух, интересно? Рискуем?

– Благородное дело.

– Большое дело – благородство. Смотри, турнедо по-бернски, это же роскошно. С другой стороны, я и бычьи языки люблю!

– Муки выбора.

– Слушай, мне правду рассказали, что ты снова развелась?

– Абсолютно точно. В третий раз не везет.

– Ну, ты очень-то не переживай. – Не буду.

– Да, чуть не забыла, ты ведь, кажется, была знакома с этим Натаном Уинстоном?

– Ну?

– Ты, наверное, читала в утренних газетах о том, как он умер прошлой ночью? Так, вот нам и принесли закуски.

Долорес отпила небольшой глоток из своего бокала.

– Я не читала сегодня газет. Что с ним случилось?

– Откинул копыта у театрального подъезда, ожидая свою машину. Поднялся шум, тарарам, вызывали «скорую», повезли его в Бельвю, но не довезли. С ним была какая-то девка: не то актрисуля, не то модель.

– Похоже на него.

– Одна из его бывших жен – наша постоянная клиентка. Совершенно неуемная дамочка. Мальчики мне рассказывали, как она орет под ними.

Джинни зевнула, широко распахивая рот.

– Какое счастье, что я проложила эту звукоизоляцию. Хотя, если я тебе скажу, во что мне это обошлось…

Джинни с хрустом разжевала стебелек петрушки.

– Потрясающая метода у этого нового парня, у Бобби, – сказала Долорес.

Джинни громко отхлебнула мартини, посмотрела на улиток в своей тарелке и заметила:

– Ты еще Артура не пробовала.

– Артура?

– У него такой …

– Как интересно, – откликнулась Долорес. – Вообще-то я не любительница очень длинных, предпочитаю толстые, но, безусловно, стоит попробовать. Что я теряю в конце концов?

– На него сейчас буквально все записываются.

– Значит, он и впрямь оснащен чем-то особенным.

– Можешь мне поверить. Мой зодиакальный знак – Скорпион, да еще в доме Солнца, а мы, Скорпионы, в сексе понимаем толк!

Соус от улиток потек Джинни на подбородок, и она утерлась салфеткой.

– Нет на свете женщин более страстных, чем Скорпионы, уж это точно. Так вот, между нами, Скорпионами: Артура стоит попробовать.

– Ну, хорошо, запиши меня. Когда он свободен?

– Могу записать тебя на следующую пятницу, не раньше.

– Пойдет.

– Мне придется позвонить тебе насчет часа – у меня нет с собой записной книжечки, а так я не помню. Слушай, мои улитки что-то не очень. Не пойму в чем дело – то ли чесноку переложили, то ли еще чего-то. Официант! Официант! До чего же здесь поганое обслуживание.

Управляясь со своим омаром, Долорес оценивающе посматривала на Джинни: крупный нос с сальными крыльями, скверная кожа, которую надо бы немедленно напудрить, а вообще-то следовало бы сходить к доктору Бергману, чтобы он убрал все эти угри и прыщики. Краска с нижних ресниц осыпалась и размазалась под глазами. На указательном пальце Джинни красовался здоровенный синий сапфир, голова была увенчана каскадом кудряшек в стиле «маленькая сиротка Анна». Долорес подумала, было с недоумением: как можно носить такую замысловатую прическу и в то же время вести активную женскую жизнь, но скоро сообразила, что на Джинни парик.

– Мадам! – официант вежливо склонился над плечом Джинни.

– Неважно, уже все в порядке, – отослала его Джинни, забрасывая в рот очередную улитку.

Долорес заинтересовалась:

– Ты не находишь, Джинни, что официант из себя ничего, а? Пари держу, что он у тебя заработал бы гораздо больше, чем таская подносы. Почему бы тебе не взять его на работу?

– Как же. У него же крохотный. Я тебе не говорила, что могу определить размер члена по наклону плеч мужика и никогда не ошибаюсь? Передай мне хлеб.

– Прошу, Суп превосходный! Хочешь крутой?

– Спасибо, нет. Если говорить серьезно, то хороший мужик попадается все реже и реже. Прямо проблема!

– Я думаю.

– Но наше заведение заслуживает золотой звезды! Я сама лично обучила всех мальчиков, которые сейчас у нас работают, как вводить, как держать, как двигаться.

– Я тебя поздравляю, Джинни, ты сослужила большую службу всему человечеству.

– Ну, без ложной скромности могу сказать, что персонал я подобрала с пониманием дела!

Когда Джинни улыбалась, рот ее съезжал на одну сторону.

– А знаешь, откуда у меня такая сексуальная образованность? В одной из прошлых жизней я была весталкой в египетском храме, и, что касается искусства секса, там верховные жрецы обучили меня всему!

Официант сменил тарелки для горячего, и Джинни продолжила тему:

– Наши мальчики специально обучены подстраиваться под ритм клиентки, они должны уметь найти точку, которая ей доставляет больше всего удовольствия, и держаться на ней. Ты же знаешь, какую разницу в ощущениях может дать какой-то миллиметр, а мужчины настолько эгоистичны, что ухом не поведут, чтобы угодить бабе. Не то, что наши мальчики!

Джинни приступила к своим турнедо.

– Поразительное же дело: мужья не желают вести себя так, как нравится их собственным женам. Муж, который действительно удовлетворяет жену, – большая редкость!

– Это ты мне рассказываешь? – Долорес аккуратно разрезала мясо. – Я же два раза была замужем за импотентами. Двое из трех, ничего, да?

– Мне тоже дай перец. Спасибо. Так я же и говорю: наши мальчики специально обучены все делать так, как нравится клиенткам. Ну, поэтому в нашем заведении самая элитарная клиентура во всем городе. Просто справочник «Кто есть кто в политике, в экономике, в общественной жизни». Боже мой, а что прикажешь делать нормальной горячей женщине, если она замужем за одним их этих никчемушников или если она развелась, а нового партнера себе еще не подыскала? Она прекрасно знает, что ей делать: идти в наше заведение, где она все получит по высшему классу и именно так, как желает!

– Ты права, Джинни, моя девочка. Возьми хоть меня, чем я тебе не пример? Лично я давно поняла, как и ты, впрочем: мужчина – это самовлюбленный поц, а женщина должна вести продуманную игру, что требует от нее изрядного актерского мастерства. Особенно в постели. Фокус в том, что сами мы от этого не получаем никакого удовлетворения, потому что чертовы козлы даже не умеют доставить бабе удовольствие. Ты правильно сказала, они все эгоисты! А сказать тебе, почему я хожу в твое заведение? Да потому, что тут я заказываю музыку. Тут мне никто не станет перечить, тут все будет, как я захочу.

– Знаешь, все эти мужья, кобели и прочие выродки – они же понятия не имеют, что нужно женщине. И делают нарочно все не так, тут я с тобой согласна. А знаешь, в чем причина? Они нас боятся, вот в чем!

– Конечно, эти сукины дети нас боятся.

– Они вдруг пугаются, когда чувствуют, что мужское превосходство под угрозой. Они оказываются в ловушке!

– Именно так! Именно.

– Беда в том, – продолжала Джинни, – что роль лидера природа предназначила женщине. Она должна управлять, а не мужчина, это средний мужчина всегда труслив, поэтому он не может допустить, чтобы женщина управляла им, и не дает естественному течению втянуть его в женское нутро. Он ни за что не откажется от иллюзии мужского превосходства, идиот считает, что должен контролировать процесс до самого конца. Дерьмо! Тоска берет от таких мыслей! Слушай, а ты не хочешь попробовать мое турнедо? Здесь слишком много для одного едока.

– Да нет уж, у меня у самой полная тарелка.

– Брокколи выглядит божественно.

– А на вкус! Дать немножко?

– Самую чуточку. М-м-м-м! Потрясающий соус! Так о чем мы говорили?

– О, гм…

– Правильно. Так вот я и говорю, что стоит того, – баба должна иметь достаточно денег на заведения типа нашего. Дамочке нужно только раздвинуть ноги, и наши мальчики обработают ее именно так, как ее душеньке угодно будет. Большинство клиенток приходит регулярно два раза в неделю, но есть некоторые, кто приходит и по три раза и даже еще чаще. Не поверишь, но у нас есть и такие, которые являются каждый Божий день!

Джинни подмигнула со значением.

– Другое дело, всякий ли раз они получают полное удовлетворение. Этого никто не знает. Ты закажешь десерт?

– Боюсь, я сейчас лопну. А ты?

– Меня можно уговорить. Куда девался этот официант с хреном-малюткой? Официант? Эй, официант! Я возьму шоколадное суфле. А ты что, Долорес?

– Дыня в портвейне выглядит весьма заманчиво. Джинни закурила, захватив губами сигарету. Задумчиво выдувая колечки дыма, она сказала:

– Тебе, конечно, приходилось слышать про Эдипа.

– Конечно.

– Я вот почему спросила. До того как я взяла на себя управление этим заведением и обучение мальчиков, я закончила Рэдклифф по отделению классической литературы. Так вот, никто по-настоящему в проблеме секса так и не разобрался. Все запутано, и все подтасовано. Если ты читала софокловского «Эдипа», то, возможно, ты помнишь Эриний, жутких богинь. Помнишь?

– Ну, так с ходу – нет.

– Когда Эдип находит себе последнее пристанище в роще, он взывает к этим жутким богиням, называет их повелительницами ужаса. Но именно в роще у богинь находит себе покой измученный странник. Эдип приходит к осознанию того, что его сила – в единении с матриархальными божествами. А жуткими они называются лишь только потому, что соотносятся с древним, давно забытым порядком вещей, при котором женщины были верховными божествами и правили миром с женской мудростью и проницательностью. Новая культура богов-олимпийцев так далеко задвинула их в угол, что мужчины взирают на богинь с подозрительностью и страхом. Однако Эдип понимает, что способен обрести силы только в примирении с ними. Вот это касается и нашего сегодняшнего дня. Иными словами: мужчины загнали женщин в угол, а женщины бунтуют против этого.