Текст книги "Записки брюнетки"

Автор книги: Жанна Голубицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 70 страниц)

Встреча на Ниле

– Анкету Боба я нашла на сайте международных знакомств, где зарегистрировалась за круглую сумму, – начала Вика свой рассказ. – У меня цель была: познакомиться с обеспеченным иностранцем и уехать к нему жить в далекую красивую страну. Лучше всего – в Америку, потому что я английский учила. В Англии, как мне казалось, дорого и занудно, а вот в Штатах – самое то! По любому, лучше, чем у нас. Неужели тут нищету плодить – выйти замуж за какую-нибудь шпану сокольническую типа Антохи-выпивохи, а потом терпеть его друзей-алкашей и тумаки от него спьяну получать? Нет, это не по мне, я еще в 16 лет это для себя решила, поэтому и в иняз пошла – чтобы языком нормально владеть. И как только я смогла свободно переписываться на английском, тут же развесила свои фотки на импортных сайтах. И анкеты иностранных мужчин регулярно просматривала. Боб меня сразу заинтересовал. Американец, 36 лет, разведен, успешный коммерсант, имеет сеть супермаркетов в Колорадо, мечтает познакомиться со славянской девушкой до 25 лет, желательно, блондинкой – так он о себе написал. Правда, уточнил, что славянку он ищет не для брака, а «для переписки, дружбы и совместного досуга». Но я решила, что это не беда. Сначала надо познакомиться, а там разберемся. Главное, судя по фотке, он симпатичный. А судя по его словам, еще и богатый. А я как раз блондинка.

По ее словам, Вика и Боб обменялись посланиями на сайте, потом обменялись фотками по электронке, стали регулярно переписываться, а позже – болтать по скайпу и по телефону. Месяца через три ежедневного общения американец предложил Вике встретиться. К себе, правда, не позвал, сославшись на сложности с визой и долгий перелет. Зато сказал, что давно мечтал побывать в Египте, увидеть своими глазами пирамиды и гробницы фараонов. Пригласил с собой и Вику, вызвавшись полностью оплатить ее поездку. Свидание на египетской земле прошло лучшим образом. «Ты именно такая, какой я тебя представлял!»– воскликнул Роберт, встретив Вику в аэропорту.

– Первым делом мы отправились в круиз по Нилу, – вспоминает Вика. – Там, в каюте корабля, и случился наш первый интим – очень романтично! Роберт оправдал мои ожидания – подтянутый, энергичный, улыбчивый и не очень жадный. Экономный, конечно, но америкосы все такие, это у них в крови. В постели Боб тоже неплохо себя проявил. Рассказал, что с женой-американкой развелся, потому что она отказалась заводить детей. Она делала успешную карьеру в какой-то крупной корпорации и не хотела сходить с дистанции, а Боб мечтал о сыне. К тому же, по словам Роберта, его бывшая была очень властная женщина, почти феминистка. Она в принципе не считала, что мужчина должен быть главой семьи. А мужики этого не любят, даже американские. В общем, я поняла: Боб – это то, что мне нужно. Единственное, что меня слегка смутило: он между делом опять заметил, что не хочет вступать в новый брак. Мол, ему достаточно теплых доверительных отношений и приятных совместных отпусков несколько раз в год. Но я решила, что потом с этим разберусь. Сначала надо, чтобы он ко мне привык, влюбился. Раз Бобу не по душе властные женщины, стану белой и пушистой. Мне не трудно.

С той памятной «встречи на Ниле» у Вики с Бобом так и повелось: они встречались на курортах и проводили вместе 2 недели. В течение года, помимо Египта, они побывали в турецкой Анталии и на тайском Пхукете. Боб исправно оплачивал Викин отдых и на время совместной поездки брал на себя все Викины расходы и охотно покупал ей подарки. Но как только она уезжала в Москву, спонсорство американца заканчивалось. Ни разу Боб не предложил Вике денег и не спросил, не нуждается ли его подруга в чем-то на родине. И хотя в промежутках между встречами Боб и Вика регулярно созванивались и переписывались, беседы их были абстрактными – как говорится, о снах-о книгах. И через год Вика поняла: если она сейчас не возьмет быка за рога, то может так и не дождаться предложения руки и сердца от своего не очень-то жаждущего под венец заморского принца. Как и миллионы дочерей Евы до нее, она решила использовать старый как мир, но часто срабатывающий прием – залететь. И твердо решила: в следующий совместный с Бобом отпуск предохраняться она не будет. Мало того, подгадает, чтобы он попал на «залетные» дни цикла.

Золушка из Сокольников

Получилось как всегда у Вики: сказано – сделано.

– Я подстроила все таким образом, чтобы мы с Бобом оказались на Мальдивах как раз в оптимальные для залета дни. Я очень старалась: провоцировала секс по несколько раз на дню. Боб все удивлялся, что это я вдруг стала такая темпераментная? А я отвечала: соскучилась. Пускалась на разные хитрости, потому что Боб очень следил за контрацепцией. Ему сказала, что противозачаточные таблетки пью, а сама, наоборот, даже презервативы все продырявила.

Вернувшись в Москву, Вика вскоре с ликованием обнаружила: ее затея удалась: она беременна! В тот же вечер она сообщила об этом Бобу.

– Ты уверена, что хочешь этого ребенка? – сдержанно поинтересовался американец. – Ты еще очень юная, студентка…

В ответ Вика разразилась эмоциональной речью, что для не вопрос так стоять не может в принципе: она всегда мечтала о ребенке от любимого человека. Тем более, она чувствует, что у нее будет мальчик, сын. На это Боб промолчал, но Вику это не смутило. Молчание – это уже не сопротивление, это почти что знак согласия.

С того дня Вика стала ежедневно делиться с Робертом подробностями своего состояния. Через какое-то время он свыкся с ежевечерними отчетами и стал сам интересоваться самочувствием будущей матери. Вика сознательно не заводила никаких разговоров о женитьбе, не хотела пугать потенциального жениха. Она была уверена: рано или поздно он сам задаст вопрос о юридическом статусе будущего ребенка. Вика ждала, когда по УЗИ можно будет определить пол плода, вот тогда она заведет с Бобом предметный разговор. Пока все шло по ее плану – кроме одного. Если в самом начале она придумывала жалобы на самочувствие, чтобы делиться ими с Бобом, вовлекая его в процесс своей беременности, то теперь Вика в самом деле стала чувствовать себя неважно. Вику тошнило, мутило, скакало давление и тянуло низ живота. На 12 неделе Боб, наконец, «родил»:

– Дорогая, раз ты хорошо подумала и все для себя решила, нам с тобой следует пожениться. Ребенок должен родиться в законном браке. Готова ли ты стать моей женой и переехать в мою страну?

У Вики перехватило дыхание от счастья:

– Конечно, милый, ведь я люблю тебя.

Они стали обсуждать детали: планировалось, что Вика в ближайшее время приступит к сбору необходимых документов – с таким расчетом, чтобы лететь в Америку не позднее, чем на 6 месяце. На большем сроке перелет через океан может быть опасен для беременной. Но ребенок должен родиться в США, чтобы автоматически стать гражданином этой страны – так они решили.

Но жизнь внесла свои коррективы. Вика только начала общение с американским консульством, как оказалась на больничной койке. Как-то вечером у нее схватило низ живота так, что пришлось вызвать неотложку. Врачи были категоричны: надо ложиться на сохранение.

– Как ты понимаешь, – делится со мной Вика, – на тот момент ребенок для меня был важнее всего. Это был самый главный, основополагающий проект, от которого зависело все мое будущее. Как же мне хотелось вырваться из нашей опостылевшей «панели» в Сокольниках и уехать к Бобу за океан! Поэтому я безропотно пролежала в гинекологии нашей районной больницы больше месяца – ногами кверху. При мне в палате был ноутбук и телефон, я каждый вечер сообщала о своем состоянии Бобу, он очень переживал. Меня радовало, что он волнуется за меня и за нашего будущего ребенка, хотя, конечно, я и сама была не нервах. Со мной в палате было еще пятеро женщин с угрозой выкидыша, мы целыми днями обсуждали нашу проблему. Бывалые тетки рассказывали страшилки – про то, как некоторые не могут забеременеть вообще, даже при помощи ЭКО, а им так хочется детей, что они усыновляют сирот из детдома. Тогда мне это казалось диким: кому нужен чужой детеныш? Ребенок – это и так хлопоты, как говорится, «геморрой» на всю жизнь, а если он еще и не родной? Нет, я, конечно, уважала такое благородство, но к себе его примеряла. Потом, я помню, были какие-то праздники, целых 4 выходных дня. Больница, конечно, не закрывалась, но врачей все равно не было, только санитарки. И меня отпустили на эти дни домой, велели больше лежать и не поднимать тяжестей. Я старательно соблюдала все рекомендации. А на третий день наклонилась положить еды кошке. Хотя теперь я думаю, что дело было не в кошке, а в моем организме… В общем, у меня началось кровотечение. Мама вызвала «Скорую», меня отвезли назад в гинекологию. И уже через час стало понятно – выкидыш. Для меня это прозвучало как приговор, как выстрел. У меня не хватило духу сообщить об этом Бобу, ведь я потеряла мальчика, его сына! По моей просьбе, моя мама позвонила ему и сказала, что у меня небольшое осложнение в течении беременности и мне временно запретили пользоваться телефоном и компьютером. Он вроде поверил. Только взволнованно спрашивал: «Может быть, мне стоит прилететь? У нее что-то серьезное?» Но мама отвечала, как я ей велела: «Ничего страшного, справимся». Я провела в больнице еще неделю, но помню все смутно, была как в тумане. Мне сделали чистку – настоящую операцию под общим наркозом. По словам врачей, это нужно было, чтобы исключить заражение крови – какое-то серьезное воспаление было. Я постоянно рыдала, меня пичкали успокоительным и снотворным. А в конце недели – еще один приговор. Меня вызвала в свой кабинет наша зав. отделением Алла Ивановна – пожилая, опытная и прямолинейная «гинекологиня» старой закалки и сказала: «Вика, возьми себя в руки и постарайся принять то, что я тебе скажу, конструктивно. Возможно – и, скорее всего – ты никогда не сможешь выносить своего ребенка. У тебя очень слабая матка, риск невынашивания – процентов 98 %. Хотя чудеса случаются при любых диагнозах. Но я сторонница того, что пациентка должна знать правду – даже самую горькую. Уж лучше пусть потом случится приятный сюрприз…. Ты еще молодая, у тебя все впереди. Зная, как обстоят дела на самом деле, ты сможешь планировать свою жизнь. Может быть, возьмешь ребеночка в Доме малютки или, наоборот, посвятишь себя карьере. Все женщины по-разному поступают в такой ситуации, но никто от этого еще не умер. Поверь мне, уж я многим молодым девчонкам, оказавшимся в твоей ситуации, слезы утирала…» Я была убита, уничтожена! Все рухнуло! У меня случилась истерика прямо в кабинете Аллы Ивановны, я потеряла сознание…

Очнулась Вика под капельницей, вокруг нее суетилась нянечка – простая русская старушка, которую все назвали «наша Матюша». Про нее рассказывали, что она прослужила в гинекологии этой больницы более 40 лет.

– Вот, что я скажу тебе, дочка, – заговорила Матюша, когда Вика проснулась и стала снова плакать. – Не ты первая, не ты последняя. Сколько годов-то тебе? Двадцать третий? Тю! Да погодь ты – водичка утечет, время пройдет, боль уляжется, раны затянутся… Может, и родишь еще – сама-то…

– И я не знаю почему, – на глазах Вики наворачиваются слезы – впервые за весь наш откровенный разговор, – но я вдруг выложила этой Матюше все как на духу – и про американского жениха, и про обещанного ему сына. Долго рассказывала ей, рыдала, в отчаянии колотила тапком по спинке кровати. Матюша выслушала меня внимательно и сказала: «Знаешь, милка, жизнь-то, конечно, с обмана не начинают. Но у каждого своя правда – это уж я знаю, жизнь-то прожив. Иногда бывает такое, что доброе дело ложь-то и искупает. У меня свояченица в нашем районном роддоме работает, только намедни мне звонила: отказник там у них, мальчишка двухнедельный. Девчонка молодая родила, мужа нет у нее, ну и отказалась – оставила дите в роддоме. Если ты сейчас подсуетишься, сможешь официально усыновить. Сразу, конечно, не отдадут, но месяца в 3 сможешь забрать ребеночка – если к тому моменту все бумажки соберешь. Я тебе подсоблю, если решишься. Уж не впервой моя свояченица бедолагам с моего отделения помогает – таким, как ты. Думай, решай и бумаги начинай собирать. У тебя есть три месяца. Как раз примерно столько тебе доносить оставалось… Ты меня поняла?»

Вика смахивает слезы и взгляд ее становится жестким:

– Я Матюшу отлично поняла! И в тот же вечер позвонила Бобу. Стараясь излагать максимально правдоподобно, я напела ему про «некоторые осложнения в моей беременности, включая угрозу невынашивания». Сказала, что врачи категорически запрещают мне любые переезды – и уж тем более авиаперелеты! – пока я не рожу. Поэтому, мол, придется мне родить в Москве, а как только малыш немного окрепнет, мы сразу же прилетим с сынишкой к папе. Роберт ахал-охал и во все верил: америкосы же привыкли с пиететом к врачам относиться и к их советам. «Хочешь, я все брошу и немедленно прилечу к тебе?» – спросил он. «Не надо, дорогой, – елейным голосом ответила я, – хотя я просто безумно по тебе соскучилась! Но, боюсь, мне почти все время, оставшееся до родов, придется провести в больнице, на сохранении. У нас в России туда мужчин не пускают, так что мы все равно не сможем видеться» А потом еще и пошутила: «Ты лучше работай спокойно, милый, готовь материальную базу к появлению наследника!» Но Боб воспринял это на полном серьезе: «Да-да, honey, я буду пока готовить дом – сделаю косметический ремонт и оборудую спальню для малыша. Давай назовем его Пит, ты не против?»

В тридевятое царство

– А дальше я превратилась в танк, – вспоминает Вика. – Я совершила кучу действий – и все на автомате. Я навела справки, узнала, что на усыновление младенцев до года существуют листы ожидания. Если на трех-четырехлетнего детдомовца можно оформить «заказ», и ребенка тебе сразу начнут подбирать, до новорожденного отказника не запланируешь. Вот желающие и ждут, иногда годами. Да и вообще ребенка до года усыновить сложнее, больше формальностей, бюрократических препон. Но Матюша мне помогла, как и обещала. Сначала она показала мне младенца. Когда я увидела его, сразу поняла: его сам Бог мне послал! Смугленький, чернявенький – похож на Боба, тот тоже жгучий брюнет. Я сказала: «Я его возьму, чего бы мне это ни стоило!» Матюша научила меня, кому и как давать взятку. Денег я попросила у Боба – якобы на «дополнительную терапию». Он прислал без разговоров. Суд вынес решение в мою пользу. Я притащила Пита домой, когда ему было всего 3 месяца. Мои домашние были в шоке.

Как вспоминает Вика, отец только отмахнулся: «Он мне не внук» Мама по-женски тетешкала малютку, но сомневалась: «Ох, не знаю, дочь, правильно ли поступаешь? Справишься ли? Неужто Роберту скажешь, что его ребенок? А вдруг он экспертизу потребует, американцы – они же такие…» Но Вика только отмахивалась: «Да он рад будет без памяти! Какая экспертиза, зачем? К тому же, она в Штатах немалых денег стоит, а Боб жадноват». Младшая сестра пересказывала Вике, что судачат соседи во дворе. А они, зная Вику с детства, не могли поверить, что совсем молодая незамужняя девушка взяла ребеночка из жалости и из благородства. Бабки на приподъездных лавочках вечерами напролет искали «скрытый смысл» Викиного поступка. Вика и ее новоявленный сынок стали главными объектами пересудов всего двора. Но Вике на это было наплевать, она спокойно катала по двору коляску с Питом.

– Было тяжело, ребенок был неспокойный, – рассказывает Вика. – Но мама с сестрой помогали. А как только Питу исполнилось полгода, мы, собрав все необходимые бумажки, вылетели к Бобу в Колорадо. Боб отремонтировал дом, подготовил для Пита роскошную детскую и встретил нас очень радушно. Меня расцеловал, а Пита прижал к груди и даже пустил слезу: «Oh, my son!» (Это мой сын!) На мое счастье, в ребенке его ничего не смутило. У мальчика были черные глаза – как у Боба. И моя фамилия, что совершенно нормально – ведь мы с Бобом не успели расписаться. А дальше все пошло как по нотам. Вскоре мы с Робертом расписались, после чего он провел официальное усыновление Пита – так, как это положено по американским законам. У меня сразу же появилась профессиональная няня, хотя сама я сидела дома. Боб сказал, чтобы я даже не думала о работе: Питу нужно просто присутствие и внимание мамы, а все трудности по уходу возьмет на себя профессиональный baby-sitter. У нас с ребенком ни в чем не было отказа, все-таки Боб довольно обеспеченный человек. Конечно, было скучновато, Боб привык вести уединенный образ жизни. Но я решила, что со скукой разберусь потом, сейчас не время. Единственной отдушиной для общения у меня был разносчик пиццы, он оказался русским парнем из Поволжья. Я стала почти каждый день, пока Боб был в офисе, заказывать на дом пиццу – просто, чтобы поболтать по-русски. Ведь Боб не хотел, чтобы я говорила по-русски с Питом. Но, если честно, кроме тоски по родному языку, у меня была более серьезная проблема. Как я ни старалась, никак не могла полюбить этого мальчика. Мне по-прежнему хотелось собственного ребенка, а этого я воспринимала скорее как игрушку. Или как домашнее животное – причем, не мое. Вот представь, например: твои друзья уехали в отпуск и оставили тебе свою собаку. То есть, против этой собаки ты ничего не имеешь, понимаешь, что обязана о ней заботиться, потому что уже взяла на себя эту ответственность. Но сама по себе эта собака тебе не дорога – чужая же… Вот так я относилась к Питу и ничего не могла с собой поделать. Тогда я сказала Бобу, что мне нужно восстановительное лечение после тяжелых родов, взяла у него денег. А сама стала проходить комплексное лечение от бесплодия в клинике соседнего города, от нас это час езды на машине. В Штатах в этом смысле очень удобно: врачебная тайна тщательно соблюдается, так что Боб ничего так и не узнал. А я целых 7 месяцев упорно лечилась, отнесла в эту клинику кучу денег и все-таки добилась своего!

Когда Питу исполнился годик, Вика забеременела. На 5 месяце Вика почувствовала уверенность: выкидыша не будет! УЗИ показало девочку. Американец был счастлив безмерно.

Невоспитанный Пит

Эта беременность протекала на удивление легко.

– Я летала как на крыльях, – Вика показывает мне альбом той поры, Питу было немногим больше года, он только начал ходить. – Он был бойкий мальчик, только не разговаривал долго. В тот период я в основном занималась собой: ходила в бассейн, на курсы для беременных, а Пита практически скинула на няню. Боб возился и общался с ним больше, чем я – по вечерам, по выходным. Он видел, что я отношусь к мальчику довольно холодно – видно, у меня не хватало артистизма и лицемерия это скрыть. Но муж списывал это на волнение по поводу будущих родов – и был отчасти прав. Бэсс появилась на свет вообще без проблем – здоровая, крепкая девочка. Она получила от врачей высший балл по шкале, по которой оценивают новорожденных. И я чувствовала себя превосходно, через три дня мы с Бэсс уже выписались. Моя малышка оказалась спокойной, у меня почти не было бессонных ночей. Я обожала свою дочурку, свою кровинку, она радовала меня ежесекундно. То время, пока Питу не исполнилось два, было самым счастливым в моей жизни – теперь я это понимаю. А после двухлетнего «юбилея» Пита моя жизнь превратилась в настоящий кошмар. Бэсс тогда было всего полгода.

Я вспоминаю, что как раз в это время Вика прекратила переписку со мной.

– Началось все с того, что к нам в гости из Оклахомы приехала мама Боба. Она посетила нас всего лишь второй раз со дня нашей свадьбы. У американцев вообще не принято поддерживать тесные родственные связи, а учитывая, что его мама давно овдовела и вышла замуж в другой город, они встречались не чаще раза в год. В тот раз миссис Розалин приехала взглянуть на внучку, она еще ни разу ее не видела. Вообще мы с Бобом и детьми жили довольно уединенно: гостей приглашать в Америке особо не принято и соседи все только «здрасьте-до свиданья». И вот, то ли появление нового человека в доме стало катализатором, то ли просто время подошло, но с появлением мамы Боба Пита как подменили. Он не просто капризничал, он орал, бился головой об стену и все без особых причин. Как будто приступ какой-то начинался. Розалин все шипела на ухо Бобу: «Сынок, а почему мальчик такой невоспитанный?» Но мы с Бобом и сами не понимали, что происходит. Неделю у нас жила Розалин, и неделю Пит словно с ума сходил. Один раз он упал на пол, стал биться в конвульсиях, и у него пошла пена изо рта. Мы вызвали врача. Американский педиатр сказал, что ребенка необходимо полностью обследовать, сразу он назвать причину не может. А как-то вечером за ужином Пит молча подкрался к бабушке сзади и … воткнул вилку ей в задницу! Розалин завопила от боли. Мы с Бобом завопили от ужаса. Маленькая Бэсс тоже заревела. Один Пит засмеялся. Вот тут мне впервые стало по-настоящему страшно! В тот же вечер Розалин срочно уехала домой, на прощанье посоветовав нам проконсультироваться с детским психиатром.

Как вспоминает Вика, «это безумие» длилось почти целый год:

– С того дня я без конца таскала Пита по врачам. Они ставили ему разные диагнозы, самый безобидный из которых «возрастное расстройство поведения на фоне нестабильной психической организации». Еще бы понимать, что это такое! А припадки у Пита становились все чаще. Однажды он ударил соседскую кошку острой тяпкой, которую подобрал в саду, пока няня наливала ему сок. Он наполовину отрубил несчастной хвост! Кошка взвыла, у нее брызнула кровь. А Пит хохотал как одержимый. Няня потом рассказывала мне, что эта сцена напомнила ей кадры из ужастиков про одержимых дьяволом. Американские врачи пытались лечить Пита, благо Боб не жалел на это средств. Мальчику выписали кучу каких-то пилюль, которыми мы исправно его пичкали. Пит на какое-то время становился вялым и сонным, а потом все повторялось – необъяснимая агрессия, истошные крики с битьем головой и стремление причинить кому-нибудь боль, сопровождающееся диким хохотом. Веришь, я уже на полном серьезе была готова обратиться к экзорсцисту – изгоняющему дьявола…

Но Боб рассудил по-другому. «Откуда у моего сына такие странные заболевания? – недоумевал спокойный рассудительный Роберт, выросший в такой же уравновешенной семье. – Вдруг закралась какая-то отдаленная наследственность? Надо это выяснить, тогда врачам будет легче поставить конкретный диагноз и прицельно взяться за лечение». То, что ее муж заказал в клинике полный генетический анализ для Пита, Вика узнала только в день анализа. Роберт ее не предупредил, потому до последнего не подозревал ничего плохого. Ему и в голову не приходило, что его жена может иметь что-то против всестороннего генетического обследования их сына.

– Мне до сих пор страшно вспоминать тот день, когда правда открылась, – продолжает Вика, наливая себе стопку коньяка. – Боб приехал из клиники весь белый как лист бумаги. Грубо оттолкнул Пита, который бросился ему под ноги с какой-то игрушкой. Потом попросил няню удалиться (все ж американское воспитание!) А затем молча подошел ко мне, взял у меня с рук Бэсс, отнес ее в соседнюю комнату и положил в кроватку, где она немедленно заорала. А Боб вернулся ко мне, размахнулся и ударил меня по лицу изо всех сил, у меня хлынула носом кровь. Но Боб лупил меня наотмашь, будто в беспамятстве, пока я не упала на колени и не взмолилась о пощаде. Я реально боялась, что он меня убьет! Тогда он крикнул: «Убирайся отсюда со своими выблядками! Даю тебе неделю, я сам пока поживу в мотеле. Чтобы, когда я вернусь, духу твоего здесь не было! Не могу вас видеть!» Да, и еще добавил: «Не удивлюсь, что и Бэсс не от меня, а от разносчика пиццы. Он же русский, кажется».

Я собрала все наличные, которые у меня были, позвонила в авиакомпанию, собрала детей и через три дня была уже в Сокольниках.