Текст книги "Проклятие древних жилищ (Романы, рассказы)"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Ужасный спаситель

Энтони Пилгрим, судебный пристав и уполномоченный, командовал небольшой группой жандармов. Частый случай в эти неспокойные времена, когда представители правосудия могли без особых трудов реквизировать военные силы, чем беззастенчиво пользовались. Но Пилгрим особого довольства не испытывал. И не чувствовал уверенности, поскольку инстинктивно ощущал скопление вокруг себя враждебных сил. Ничто не оказалось простым с самого начала преследования доктора Уинстона. От Волворхэмптона он был уверен, что идет по следу, но из-за бури растерял все преимущество. Ему не надо было сажать беглецов в тюрьму и кормить за счет государства. Его держал во власти иной хозяин, таинственный человек из Клеркенуэлла.

На следующий день после позднего посещения мрачного дома Пилгрим получил новый тяжелый пакет и приказ: «В путь!»

Ему стоило больших трудов добиться от прокурора вооруженных всадников.

– Мы переживаем трудные времена, Пилгрим, – заявил прокурор, – я не уверен, что имею право рисковать жизнью десяти жандармов, как и вашей, чтобы изловить двух неплатежеспособных персон.

В этот момент, словно случайно, что-то со звоном покатилось по столу прокурора. Он побагровел, потом небрежно набросил лист бумаги на кучку золотых монет, которая внезапно возникла перед ним.

– Ладно, – поспешно сказал он, – отправляйтесь, мой дорогой Пилгрим, вот приказ о выступлении.

– Почему вы упомянули о человеческих жизнях, ваша честь? – спросил Пилгрим.

– Справедливый вопрос, я не могу не предупредить вас, – серьезным тоном ответил прокурор. – Несколько дней назад нам стало известно, что огромное количество парней, принадлежащих к отбросам лондонского населения, тайно покинуло город, чтобы присоединиться к банде разбойника Редлау. Если придется схватиться с ним, вам придется пережить трудные часы.

Судебный пристав побледнел от страха и гнева.

– Кто такой Редлау и как он осмеливается противостоять закону? И по какому праву он выбрал себе имя Редлау, Красный Закон?

Прокурор искоса глянул на него и скривился:

– Я не знаю, кто он, но достоверно известно, что имя выбрано верно: его закон – убийство и смерть, а они окрашены в красный цвет. Это, мой дорогой, для вас не секрет!

Пилгрим дрожал, но пытался вести себя достойно.

– К счастью, этот Редлау выбрал местом операций восток, а след, по которому вы идете, чтобы изловить Уинстонов, тянется в другую сторону, не так ли?

Судебный пристав кивнул:

– Ваша правда, птички летят на запад, если мои сведения правильны, а обычно они таковы. Они следуют вдоль Темзы.

– Удачи, Пилгрим! – напутствовал на прощание продажный судебный чиновник.

Теперь Пилгрим во главе десяти измотанных и недовольных жандармов двигался по пустынной римской дороге, пытаясь отыскать потерянный след.

– Как считаешь, Хобсон? – спросил он сержанта, командовавшего небольшим войском.

– Предпочел бы вернуться в Лондон, сэр, – насупившись, ответил сержант.

– Неужели и почему? – насмешливо спросил Пилгрим.

– После грозы, затопившей дороги, мы пустились в путь, не знаю куда. Быть может, к дьяволу. Но мы точно не одни на этом пути.

– Это важно, сержант? – сурово возразил Пилгрим.

– Почти все жители – сообщники бандитов и готовы напасть на нас из засады. Я так считаю.

– Чушь, глупости! – яростно воскликнул судебный пристав. – Я не верю в ваших бандитов. Химера, да и только.

К тому же даю премию в три фунта каждому из ваших людей. И заплачу вдвое, если мы схватим Уинстонов.

Сержант почтительно кивнул.

– Если они уйдут от нас, не стоит обвинять меня и моих людей, – твердо заявил он. – Давайте, сэр, двинемся на запад.

– Тогда вперед! – приказал Пилгрим.

Радость доктора Уинстона и его сына была бы кратковременной, знай они, что дорога, выбранная их преследователями, на протяжении нескольких миль шла параллельно их дороге до перекрестка в сердце леса. Они упрямо шли вперед, не делая передышки на отдых и рассчитывая время по положению солнца.

– К полудню мы должны дойти до перекрестка, – сказал Уинстон-отец, – у меня нет ни малейшего желания оставаться на ночь в этом мрачном и зловещем лесу.

– Какой адский шум устроили сороки и вороны, – сказал Джеймс. – Интересно, что происходит.

– Почему такой вопрос, юный педант? – пошутил отец.

– Я читал, что эти хитрые птицы часто собираются в стаи, чтобы устроить шум, если рядом происходит что-то беспокоящее их. Нечто вроде сигнала тревоги.

– Из-за чего? Из-за других животных?

– Только из-за людей, особенно если они вооружены. Это они понимают хорошо.

Доктор Уинстон кивнул и ускорил шаг.

– Солнце поднимается, – сказал он после долгого молчания, – вскоре надо будет остановиться на отдых. Ага! Вот и перекресток.

Он лежал перед ними в центре поляны, заросшей только низким кустарником. Беглецы выбрали довольно сухое местечко под высоким ясенем с темно-красными листьями и достали провизию.

– Вороны снова расшумелись, – сказал Джеймс, – но теперь шум значительно ближе. Смотри, отец, какие широкие круги они описывают над деревьями.

Уинстон вдруг вскочил на ноги.

– Уходим, – шепнул он, – спрячемся в густом кустарнике. Опасность!

Они расслышали тревожное ржание лошадей, потом громкие голоса перекликающихся людей.

– Мы пропали, – негромко произнес врач, хватая сына и увлекая его в кустарник.

Он надеялся, что преследователи обгонят их, и вдруг с ужасом вспомнил, что в спешке забыл уничтожить следы на месте их остановки под красным ясенем. И почти сразу понял, что его страхи оправданны: послышались дикие крики.

– Сюда! Здесь остатки еды и следы ног… Да, да, это они! Ура!

Перепуганный Уинстон огляделся. Куда бы ни падал его взгляд, он видел только качающиеся мокрые кусты и бледное небо, где, яростно крича, кружили вороны. За спиной трещали хворост и ветки кустов. Уинстон уже не понимал, куда бежит, таща за собой сына. Куда? Откуда он мог знать? Он бежал по узкой тропинке, петлявшей среди зарослей. Они, несомненно, отклонились от надежной дороги и заблудились. Положиться на Бога! Тропинка была ровной и позволяла быстро бежать. Если преследователи пропустят ее, то беглецы опередят их, ведь солдаты не могли воспользоваться лошадьми. Странная тоскливая мысль возникла в голове доктора Уинстона. Он вспомнил предупреждение Тапкинса: заброшенное аббатство! Конечно, от него остались только руины, но это был некогда дом Бога. Странное волнение вдруг охватило его: его тянуло в неведомое опасное место. В глубине леса трещал кустарник, голоса становились тише, но не смолкали. Преследователи не заметили тропинку, но двигались в ту же сторону.

Вдруг рука доктора Уинстона дернулась, и он услышал крик боли. Джеймс споткнулся о выступающий корень и схватился за ногу.

– Поранился, малыш? – с беспокойством спросил отец.

Из глаз Джеймса текли слезы. Поврежденная нога стала тяжелой, словно налилась свинцом, и отказывалась повиноваться.

– Ничего, дадди… кажется, не сильно. – Он, хромая, сделал несколько шагов и остановился. – Не могу идти дальше, отец, – заплакал он, – они найдут меня и арестуют. Быть может, им этого хватит, а ты должен бежать.

– Даже не думай! – твердо ответил отец. – Они найдут нас здесь вместе. Спрячься в кустах, малыш. Они уведут только меня. Вот деньги, которые я захватил с собой. Таинственный благодетель в Лондоне передал их мне. Мне они больше не нужны.

– Никогда! – простонал мальчуган.

– Тихо!.. Вот они. Помолимся Богу, это наша последняя надежда!

Они встали на колени и скрестили руки на груди, подняв умоляющие глаза к небу.

– Кажется, они в наших руках! – взревел чей-то голос. – Я обнаружил их следы!

– Они отыскали тропинку, – прошептал доктор Уинстон, и по его щекам потекли слезы отчаяния.

Они услышали приближающийся топот ног жандармов и злобный голос Пилгрима, отдающего приказы:

– При малейшем движении стреляйте им в живот. Парни, я беру всю ответственность на себя.

– Ладно, сэр! – раздался дикий хор голосов.

Сквозь густые ветви Джеймс уже видел сверкание сабель, которыми солдаты рубили кустарник, расчищая дорогу.

– Я остаюсь с тобой, папа, – шепнул он, прижимаясь к отцу.

Бедный отец хотел утешить мальчугана, как вдруг Джеймс приглушенно вскрикнул:

– Послушай, что это?

Поблизости раздался ужасающий вой, начавшийся со стона и перешедший в короткий смех, а потом в раскатистый вопль. И тут же на тропинке появилась быстрая тень, исчезнувшая в кустарнике. Уинстоны, которые слышали его всего мгновение, только заметили летящий гигантский плащ, похожий на крылья чудовищной птицы.

И сразу раздались крики о помощи и стоны.

– На помощь! Убивают! Дьяволы в лесу!

Раздалось несколько выстрелов, и снова послышались призывы о помощи. Что происходило за завесой кустов? Джеймс и его отец дорого бы дали, чтобы узнать это, но, несомненно, им было лучше не видеть ужасающий спектакль. Чудовищное существо то возникало, то исчезало и появлялось вновь, бросаясь на солдат. Они не успели сообразить, что с ними происходит, как были обезоружены, сброшены на землю, растоптаны, избиты до крови. Пилгрим, как все трусы, старался держаться сзади и усилил всеобщую панику.

– Нас предали! Это не Уинстоны! Это Редлау! Бежим! Спасайся, кто может!

В этот момент из-за дерева высунулась когтистая рука и схватила его за глотку. Судебному приставу повезло, что лошадь, с которой он из осторожности не слез, шарахнулась в сторону, иначе с ним было бы покончено. Он вырвался с разорванной щекой и несколькими выбитыми зубами. Яростно пришпорил лошадь и, как безумный, понесся сквозь густой кустарник, нещадно стегая нагайкой лошадь. Позади кричали и стонали солдаты, но ему было наплевать. Где-то тянулась римская дорога. Найдет ли он ее в одиночку? Многие мили он гнал лошадь через безлюдье, а когда бедное животное выдохлось, сообразил, что вырвался из когтей таинственного лесного чудовища. Но положение его отнюдь не улучшилось! Он остался в полном одиночестве на окраине мрачного леса перед бесконечной болотистой равниной с топями, по которой бродили бледные огоньки, едва видимые в падающих сумерках.

* * *

Вокруг Уинстонов воцарилась тишина. Бегущие солдаты рассыпались, как листья ясеня под ураганным ветром, и не слышалось ни малейшего шума от неведомого чудовища. Уинстон вспомнил слова Тапкинса: «Безумный монах!» Все, что он успел заметить в чудовищном спасителе, был просторный плащ с остроконечным капюшоном. Он ничего не сказал Джеймсу и осмотрел его ногу. Слава богу, рана была несерьезной. Вывиха не было, а только сильный ушиб. Несколько дней отдыха, и Джеймс поправится. Но где отдохнуть? Над головой было только небо. Далекие выпи издавали зловещие крики.

– Надо выбраться из леса до наступления ночи, – решительно сказал Уинстон.

Поддерживая рукой сына, он мелкими шажками двинулся по тропе.

– Римская дорога у нас за спиной, отец! – сказал Джеймс.

– Позволь мне решать, сын, только опирайся на меня.

Джеймс слегка скрипнул зубами, поскольку нога сильно болела, но ему все же удавалось переступать с ноги на ногу. Тьма окутала лес. Близко растущие деревья высились плотной неприветливой стеной. Не было слышно ни единой птицы. Уинстоны ощущали лишь шорох своих шагов и листвы, под сенью которой медленно шли. Постепенно между стволами разгорался бледный свет. Всходила луна. Джеймс вздрогнул. Отец тоже не смог скрыть дрожи, так беспокойно стало окружение. Тысячи теней скользили по ночному лесу, словно их пытались схватить чьи-то щупальца и тянущиеся отовсюду руки мертвецов. Лунный свет усиливался. Беглецы увидели, что деревья словно раздвигаются, лес становится не столь густым, предвещая край леса или большую поляну. Тропа расширялась и расползалась веером, превращаясь в луг, а позади последних деревьев и кустов зеленовато засветилась просторная водная гладь.

Джеймс лихорадочно сжал руку отца.

– Отец, что это такое?

Хотя доктор Уинстон ожидал увидеть развалины, он не мог себе представить, как уродливы они были. Перед ними лежало заброшенное аббатство, залитое призрачным и холодным светом луны. Ограда осыпалась, покрыв землю каменными обломками, на которых росли сорняки и папоротники. Высокие башни торчали в небе, а луна выглядывала через щели и провалы в них. Руины отражались в зеркале темного лесного пруда, окруженного рогозом и водными растениями.

– Нет, нет, – простонал Джеймс, – лучше провести ночь в лесу, чем в этих ужасных руинах!

– Некогда это был дом служителей Бога, – напомнил ему отец. – Бог не позволит, чтобы проклятие обрушилось на его бывшее обиталище. Внутри мы найдем временное убежище.

Огромная белая сова вылетела из башни и, ухая, пронеслась над ними.

Доктор Уинстон увлек сына на арочный мост, нависавший над гнилой водой. Ни одна дверь не закрывала разверстый вход. Беглецы вошли в бесконечный коридор, выложенный неровными плитами, на котором луна рисовала причудливые фигуры. Шаги путешественников, хотя и были осторожными, отдавались зловещим эхом. Вдруг Джеймс бросился на грудь отца.

– Я боюсь идти дальше, папа. Смотри!

В конце черного коридора светилось крохотное оконце кельи.

Трещотка смерти

Нам хотелось бы остаться с доктором Уинстоном и Джеймсом, чтобы идти за ними сквозь мрак их странного приключения, но придется временно расстаться с ними, оставив наедине с тайнами ночи. Мы обгоним их на пути в Бредфорд, конечную цель их опасной одиссеи. Мы за много дней до их появления позвоним в дверь древнего дома на Олд-Маркет-стрит.

Джо Олдсдорм сидит в широком бархатном кресле, глядя через паутинчатые занавески на рыночную площадь, часть которой видна из окна. Знатный мужчина с бледным лицом, курносым носом, ухоженными бакенбардами. Он изысканно одет. Молчаливый слуга в зеленой ливрее подает первый завтрак. Еда приготовлена с изыском и подается на роскошных блюдах. Но у хозяина нет аппетита. Он съел несколько тостов с медом.

– Фрейзер, – устало обратился он к слуге, – я не буду председательствовать сегодня на разборке юридических дел. Не очень хорошо себя чувствую. Попросите войти секретаря, мистера Паркинсона.

Фрейзер поклонился и бесшумно вышел.

Сэр Джо Олдсдорм был старшиной благородного города Бредфорда и ведал юридическими делами в муниципальном суде, будучи справедливым, но строгим человеком. Некогда он был врачом, но бросил практику, чтобы заняться научными проблемами. Так продолжалось до тех пор, пока сограждане не призвали его на высокую должность муниципального судьи. Мистер Паркинсон не заставил себя ждать. Задыхаясь и истекая потом, он прибежал на зов хозяина.

– Осмелюсь надеяться, сэр, что ваше недомогание долго не продлится, – просюсюкал он со сладенькой улыбочкой, – иначе как можно будет вершить правосудие в славном городе Бредфорде.

– Спасибо, надеюсь на то же, – насупившись, ответил судья. – Что происходит на рыночной площади? Я видел скопление народа и слышал крики и вопли. Я крайне не одобряю такое поведение городского населения, мистер Паркинсон!

Секретарь озабоченно почесал нос.

– Население выглядит немного взволнованным, сэр. Я бы сказал, нервничает.

– Вовсе не так, похоже на настоящий бунт.

– Будь, по-вашему, ваша светлость, по размышлении это можно назвать бунтом. Рядом с городскими стенами обнаружен специальный дилижанс из Лондона. Лошадей не было, а внутри сидел тип, к голове которого приклеили колпак безумца!

– Что за человек? – угрюмо спросил сэр Олдсдорм.

– Бывший служащий суда Олд-Бейли в Лондоне, сэр. Его зовут Шаффи. Он очень удручен случившимся. Думаю, он хотел бы вручить вам жалобу.

– Против кого, мистер Паркинсон? Говорите или попросите Фрейзера принести штопор, чтобы извлечь слова из вашей глотки!

– Против… э-э-э! Против неизвестного… Нет, против Редлау.

– Неужели против Редлау, этого таинственного негодяя? Превосходно. Немедленно приведите ко мне этого Шаффи.

– Он в настоящее время находится на постоялом дворе «Голубая луна», где с него пытаются снять колпак безумца с помощью горячей воды, ваша светлость.

Сэр Олдсдорм повелительно махнул рукой, и Паркинсон гадюкой выскользнул за дверь.

– Редлау, – прошептал муниципальный судья, – что этому типу надо вблизи города Бредфорда, будто Лондон недостаточно просторен, чтобы заниматься своей работой, которая приведет его на виселицу?

На улице усилился шум, и сэр Олдсдорм в окно увидел крикливую банду мальчишек и бродячих торговцев, которая следовала за озлобленным мужчиной, направлявшимся к его жилищу.

– Колпак безумца! Колпак безумца! Да здравствует Редлау! – вопила толпа.

– Хм, – проворчал муниципальный судья, – наверняка это и есть Шаффи!

Через несколько мгновений в дверь позвонили, и Фрейзер объявил о приходе субъекта.

– Пусть подождет! – приказал сэр Олдсдорм, поскольку имел привычку заставлять людей ждать.

Прошло некоторое время, пока суровый судья зачем-то крошил хлеб в чай, и Фрейзеру приказали ввести Шаффи.

– Вас зовут Шаффи, и вы прибыли из Лондона, – сказал сэр Джо, указав посетителю на стул. – Редлау остановил ваш экипаж, выпряг лошадей и увел их, бросил кучера в канаву, а потом приклеил к вашему черепу колпак безумца. Все это мне уже известно. Ради какой цели вы приехали сюда, Шаффи?

– У меня было письмо прокурора Силка к вашей светлости, судье Олдсдорму, – печальным голосом ответил Шаффи, – но бандиты отобрали его. Я служил судебным приставом прокуратуры, сэр, а потом поступил на службу к уважаемому мистеру Пилгриму, судебному приставу и уполномоченному при суде Лондона. Я ищу своего хозяина!

– В Бредфорде? – удивился сэр Джо. – Что за дела здесь у мистера Пилгрима?

Шаффи бросил на хозяина хитрый косой взгляд.

– Мистер Пилгрим был официально назначен налагать печати, как куратор и хранитель в деле Уинстонов, сэр.

На холодном мраморном лице судьи не возникло и тени беспокойства.

– Продолжайте, Шаффи!

– Уинстоны проиграли процесс, который…

– Я в курсе, как вы должны знать, – презрительно обронил сэр Джо, – и позвольте вам сказать, мистер Шаффи, что я в этом деле никоим образом не замешан, хотя Уинстоны являются моей близкой родней.

– Они должники государства, но доктор Уинстон и его сын Джеймс сумели сбежать. Считается, что они направляются в Бредфорд, чтобы найти убежище у вас, сэр.

– Действительно? – с издевкой спросил сэр Олдсдорм. – Какому идиоту это пришло в голову, мистер Шаффи?

– Моему хозяину Пилгриму, – ошарашенно ответил слуга. – Прокурор Силк дал ему в сопровождение десять жандармов, чтобы догнать их и арестовать. Увы, бравые солдаты вернулись в Шрюсбери в ужасном виде, без лошадей, оружия и мистера Пилгрима. Я получил приказ отправиться на поиски хозяина и вручить вам письмо, в котором вам указано отправить Уинстонов в тюрьму, если они появятся у вас.

– Я не получил это письмо, – сухо возразил сэр Джо, – однако верю вам. Если эти персоны осмелятся появиться в Бредфорде, я буду действовать в согласии со своей совестью, мистер Шаффи.

– Сэр, вы не предпримите ничего, чтобы отыскать моего хозяина Пилгрима и отомстить за оскорбление, которое нанес мне Редлау?

Сэр Олдсдорм издевательски оглядел Шаффи.

– Вы, мистер Шаффи, может быть, считаете, что поймать Редлау просто?

Шаффи хихикнул:

– Никто, похоже, не знает Редлау, но я узнал одного из его сообщников, которого зовут Крейвинг, Джордж Крейвинг.

Сэра Олдсдорма имя не заинтересовало.

– Если бы я встретил кого-то, кто оценил бы меня по достоинству, я мог сказать больше, – как бы нехотя продолжил Шаффи.

Сэр Джо усмехнулся:

– Если я правильно понимаю, мой дорогой, лондонское правосудие недооценило ваши способности?

Шаффи энергично кивнул:

– Конечно, сэр, вот почему я узнал перст Провидения, когда получил приказ отправиться в Бредфорд и встретиться с уважаемым судьей Олдсдормом.

– Вы нагло льстите мне, мистер Шаффи, – сказал сэр Джо, впервые внимательно посмотрев на посетителя.

У Шаффи был высокий лоб с залысиной, что придавало ему вид умного человека. Его глаза хитро сверкали, а рот кривился в лукавой гримасе.

– Говорите, мистер Шаффи, – сказал судья.

– Итак, сэр, лондонское правосудие меня никогда не понимало, хотя я мог бы стать отличным полицейским офицером. И почему я должен помогать ловить бандитов?

– Но вы готовы оказать помощь правосудию Бредфорда?

– Я вижу, что оно меня понимает. Почему бы и нет?

– Оно может решиться на этот шаг, мистер Шаффи.

– Хорошо, – обрадовался старый слуга, – я хочу завлечь сюда двух персон из Лондона.

– К чему это приведет?

– Это приведет к тому, что вы получите в свои руки Редлау!

Муниципальный судья на мгновение лишился привычного спокойствия.

– Если вы говорите серьезно, Шаффи, – воскликнул он, – ваша судьба изменится в лучшую сторону, когда я увижу, что это не пустое хвастовство.

– Вы берете меня, сэр… Я согласен.

Сэр Джо долго и внимательно разглядывал его.

– Можете действовать, Шаффи, – наконец сказал он, – даю вам полную свободу действий. Вам нужны деньги?

Шаффи выпятил грудь.

– Они могут понадобиться, но деньги всего лишь инструмент, а не моя цель, сэр. Мне нужна власть!

Олдсдорм взял несколько листков бумаги и чернильницу. Перо заскрипело по бумаге.

– Вот временное назначение сира Шаффи старшим офицером полиции в Бредфорде и его окрестностях, – заявил он.

Прежний слуга судебного пристава дрожащей рукой взял документ и тщательно уложил в карман пальто.

Сэр Олдсдорм дернул шнурок звонка.

– Фрейзер, немедленно введите мистера Паркинсона!

– Паркинсон, – сказал суровый хозяин, – это мистер Шаффи, который поступил на службу в муниципальную полицию. Ему поручена особая миссия. Вы будете помогать ему словом и делом и выполнять его приказы. Теперь отправляйтесь!

Шаффи вышел, витая на радостях в облаках.

– Какая разница, не так ли? – сказал Паркинсон. – Вы только что оказались в городе с треклятым колпаком на голове, а теперь назначены офицером полиции. Желаю вам всего наилучшего, мистер Шаффи, и надеюсь, что мы отлично поладим. Вы можете немедленно арестовать мальчишек, которые оскорбляли вас.

Шаффи небрежно махнул рукой:

– Я нацелен на более крупную дичь, мистер Паркинсон.

– Это делает вам честь, дорогой мистер Шаффи. Могу ли я предложить вам стакан вина на постоялом дворе «Голубая луна»?

– Охотно!

Стакан вина обратился в бутылку, потом во вторую.

Пробил час обеда, и мистер Паркинсон заказал за счет муниципалитета настоящее пиршество: омар, устричный паштет, палтус, перепела и марципановый десерт. Спустился вечер: западные скаты крыш сверкали медно-красным цветом. Хозяин «Голубой луны» зажег первые свечи. Еще никогда мистер Паркинсон не встречал столь родственной души, как мистер Шаффи, а мистер Шаффи никогда не получал в друзья лучшего друга и собрата, как мистер Паркинсон.

– Эй, Тапкинс, – сказал Паркинсон, – у вас странное выражение лица, мой дорогой.

Хозяин озабоченно кивнул:

– Мой брат Джим Тапкинс, у которого небольшое заведение в Сансхилле под Шрюсбери, прибыл ко мне со всей семьей. Там происходят дурные вещи.

– Что именно? – зевая, спросил Паркинсон, ибо был равнодушен к бедам других.

– Люди мрут, как мухи, от неведомой болезни. Дороги усеяны трупами. Деревни пустеют, а жители направляются сюда.

– Придется серьезно заняться тем, чтобы они сюда не добрались, – сухо заявил Паркинсон. – Принеси нам еще одну бутылку, Тапкинс. Нет лучшего средства против неведомых болезней.

Шаффи почти не прислушивался к разговору. Он писал письмо, а когда закончил, вручил секретарю запечатанный конверт.

– Это надо срочно доставить в Лондон! – приказным тоном заявил он.

– Тимотеус Бэнкс – парикмахер – Фрайар-стрит – Лондон, – прочел Паркинсон, – прекрасно, сегодня же вечером отправится с престонским курьером.

Шаффи потер руки.

– Превосходное начало, – радостно объявил он, – ваше здоровье, дорогой Паркинсон!

Бутылка почти опустела. Секретарь решил заказать еще одну, когда на рыночной площади возник странный шум. Он позвал Тапкинса, но тот не появился.

– Вы слышите, мистер Шаффи? – с колебанием спросил он.

– Да, и если не совсем страдаю тугоухостью, я поклялся бы, что это Трещотка!

– Действительно, Трещотка, – жалобно сказал секретарь, – к несчастью, это истинная правда!

К рынку приближалось сухое постукивание. Со всех сторон раздались жалобные вопли. В зал вбежал жалкий Тапкинс.

– Трещотка смерти! – простонал он. – Бедные мы. Брат сказал правду!

Мистер Паркинсон, пошатываясь, встал и потянул нового друга на рыночную площадь. Она за несколько секунд заполнилась народом: мрачной перепуганной толпой. Со всех сторон звучали жалобы и вопросы.

– Что происходит?

– На город напали бандиты?

– Пожар в Бредфорде?

Прозвучали три медленных удара колокола, и на углу улицы появился публичный барабанщик-глашатай, окруженный полудюжиной факельщиков.

– Поджерс! – воскликнул Паркинсон, вцепившись в него. – Что это значит?

– А, это вы, мистер секретарь. Вас повсюду искали, вы нужны в коммунальной управе. Могу ли я сделать объявление?

Граждане Бредфорда! Как можно скорее возвращайтесь в свои дома. Не оставайтесь на улицах. Объявилась ужасающая болезнь! Белая чума приближается к стенам нашего любимого города. Запрещено покидать Бредфорд без разрешения муниципалитета. Будут разведены большие костры на площадях города, которые будут поддерживаться жителями. Муниципалитет сделает все возможное, чтобы удержать болезнь вне города. Граждан просим молиться денно и нощно Господу нашему! Я все сказал!

Появились стражники с алебардами, чтобы разогнать толпу.

– Все по домам! Никто не имеет права покидать город! – орали стражники.

Вдали раздался зловещий рев рога: сигнал закрытия городских врат. Врата звучно захлопнулись. Стражники опустили тяжелые засовы и натянули цепи толщиной с руку.

Кто-то отчаянно барабанил в маленькие западные врата.

– Пустите меня, еще не пришел час закрытия!

Стражник поднялся на башню, дрожа всем телом, словно во врата стучался призрак белой чумы. Он выглянул сквозь узкое окошко и увидел всадника в истрепанной одежде, который умоляюще тянул руки вверх.

– Впусти меня, я заплачу тебе золотом!

– Только дьявол может разговаривать так! – закричал стражник и просунул дуло аркебузы в бойницу.

– Уезжай! – крикнул он. – Иначе выпущу в тебя пулю!

Такой угрозой мистеру Пилгриму запретили въезд в город Бредфорд в вечер ужасающей новости. Он долгие дни пробирался по грязи и воде, иногда съедая какой-то дикий фрукт, а когда уже наяву видел мягкую постель и богато уставленный пищей стол, его гнали прочь с ненужным золотом в истинный ад. Истекая слезами, он развернул свою исхудавшую и усталую клячу и поволочился по дороге в темные поля. Он увидел вдали небольшой домик. Может, там найдется убежище на ночь? В доме не было света, когда он слез с лошади и постучался в дверь. Ничто не шелохнулось, а дверь осталась закрытой. Западный ветер донес до него жалобный звон тревожного колокола. Звук был такой зловещий, что Пилгрим предпочел бы сдаться в плен к Редлау, чем оставаться в столь ужасном одиночестве. Он вновь постучал в дверь. И она открылась.

– Бога ради, – начал судебный пристав.

И замолчал.

Ледяной ужасный голос назвал его по имени. Это был голос таинственного человека из Клеркенуэлла.