Текст книги "Флорис. «Красавица из Луизианы»"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
Госпожа Ленорман дождалась отъезда братьев Батистины. Чудовищный спектакль кончился. Она задумчиво побрела к своей роскошной карете, спрашивая себя: «Что же делать? Вернуться в Париж или заехать в замок повидать Батистину?»
Эрнодан де Гастаньяк и Лафортюн в эту минуту приближались к загадочной карете без гербов, возле которой сгрудились еще шесть рейтар.
– Ну ладно, нам здесь тоже нечего делать! Надо возвращаться в Версаль! – бросил своим людям Эрнодан и приготовился сесть в седло.
– А что ты скажешь нашему жеребцу, мой капитан? – проворчал Лафортюн.
– Правду, старина, правду и ничего, кроме правды! Мы же не можем отправиться за ней в замок и увезти ее оттуда!
– Хм! Вот дела! А ведь он ждет малютку! Боюсь, он будет недоволен… Но тебя-то это устраивает… Да, как бы он не сорвал с тебя твои новенькие капитанские…
– О, какой приятный сюрприз! Здравствуйте, господин де Гастаньяк! Вот уж не думала вас здесь увидеть! – пропела, любезно улыбаясь, госпожа Ленорман, которая незаметно приблизившись к рейтарам, не упустила ни словечка из их разговора.
– Мое почтение, сударыня! – поклонился юноша.
– Но… я и не подозревала, что вы такой близкий друг мадемуазель де Вильнев, раз решили присутствовать на ее свадьбе… – заметила Жанна-Антуанетта, внимательно осматривая карету.
Эрнодан де Гастаньяк слегка покраснел:
– Хм… мадемуазель де Вильнев была так добра… Она пригласила меня… а я, кроме того, еще выполнял одно поручение…
– Ах да! Понимаю!.. На вас лежит большая ответственность! Но что я вижу? Я всего лишь женщина и плохо разбираюсь в подобных вещах, но мне все же кажется, вы получили повышение?!
– Да, сударыня, у вас очень острое зрение! – раздулся от гордости Эрнодан де Гастаньяк. – Его величество только что пожаловал мне чин капитана!..
– О, капитан, в таком юном возрасте! Как это прекрасно! А за какой же блистательный подвиг вы получили повышение по службе, позвольте спросить?
Эрнодан покраснел еще пуще.
– Не могу себе представить, сударыня. Его величество только удостоил меня высокой чести, сказав, что очень доволен моими услугами!
– Счастлива за вас, капитан… Смотрите, как благотворно влияет мадемуазель де Вильнев на судьбу мужчин, которые ее окружают… Она просто приносит им счастье! Вы стали капитаном, господин дю Роше получил титул графа… правда, бедняга сегодня, быть может, умрет именно из-за этого! Но куда направляется эта карета? – невинно спросила Жанна-Антуанетта, берясь за ручку дверцы.
– Мы возвращаемся в Версаль, сударыня, – поспешно ответил Эрнодан.
– С пустой каретой? – удивилась Жанна-Антуанетта.
– Видите ли, сударыня… Хм… – начал было говорить, но тотчас же запнулся молодой рейтар, который предпочел бы скорее командовать отрядом на поле битвы, чем отвечать на настойчивые вопросы госпожи Ленорман.
– Ну так дайте мне вашу руку, капитан, и помогите мне подняться в карету… Отвезите меня туда, куда вы должны были отвезти ту, что этого избежала, потому что ей и вам помешали…
– Но, сударыня, это невозможно! – воскликнул Эрнодан – у него от подобного предложения глаза вылезли из орбит.
– Да нет же, друг мой, вы ошибаетесь, – спокойно промолвила Жанна-Антуанетта и, понизив голос до шепота, продолжала: – Клянусь честью, вы не пожалеете. Я умею быть благодарной! И капитан очень быстро может стать полковником!
– О, сударыня! – воскликнул обезумевший от ужаса Эрнодан.
– Довольно, дурачок! Садитесь в карету, и по дороге мы все обсудим! Подумайте-ка лучше о том, что эта ненаглядная красавица может стать вашей! Ведь братья избавили вас от жениха, который вот-вот должен был стать мужем, а я… я избавлю вас от ее возможного любовника, причем очень, очень высокопоставленного!
Жестокая борьба завязалась в душе Эрнодана. Любовь победила.
– Вашу руку, сударыня, – прошептал капитан, помогая Жанне-Антуанетте сесть в карету. Он протянул повод своего коня Лафортюну и тоже скрылся в карете.
– Скорей! В Версаль! – крикнул он. Жанна-Антуанетта с довольной улыбкой откинулась на подушки.
– Ну и каша заваривается! По-моему, все так запуталось теперь, что и не расхлебаешь! – заворчал Лафортюн, почесывая зад, который был у него самой нежной частью тела.
12
– Нет! Нет и нет! Не открою! Ни за что!
– Батистина, моя дорогая малютка! Умоляю, ведь это же я, Адриан! Открой дверь!
– Ни за что! Не желаю вас больше видеть… В особенности Флориса!
– Но я один, Батистина. Открой же дверь, ведь это я, твоей старший брат… Я люблю тебя и желаю тебе счастья…
Батистина заколебалась. Вот уже два дня, как она упрямо сидела взаперти у себя в комнате, не впуская никого, кроме Элизы и Грегуара. Они приносили ей подносы, заставленные самыми ее любимыми кушаньями, но она ни к чему не прикасалась. Элиза только, знай себе, проливала слезы на плече у старого эконома.
– О, моя голубка! Они вернулись, но… Боже мой! Боже мой! Какой ужас!
– Если они стали такими злыми, Грегуар, то могли бы и не возвращаться! – упрямо твердила Батистина, надув губки.
– О, Батистина! Моя милая мадемуазель Батистина! Они были так рады увидеть вас вновь! Не судите столь поспешно! – возражал старик, крайне удрученный тем, как все обернулось.
– Нет, не уговаривайте меня! Оставьте меня одну! Я так несчастна! – восклицала Батистина и выгоняла Элизу и Грегуара из комнаты, не забыв как следует запереть дверь.
– Ну, что она там делает? – спрашивал Флорис, с растерянным видом слонявшийся из комнаты в комнату.
Грегуар и Элиза разом воздевали руки к небу:
– Да твердит одно и тоже. Она не желает вас видеть!
– Надо вышибить дверь, и все! Это не может долго продолжаться! – рычал Флорис, никогда не отличавшийся большим терпением.
– Ну нет, брат, довольно и того, что ты натворил! Пусть Батистина не хочет нас видеть и сидит взаперти, но я не могу осуждать ее. По-своему она права. Согласись, у нее есть веские основания сердиться на нас, а в особенности на тебя! – сухо бросил Адриан.
Флорис на мгновение лишился дара речи, ибо не привык, чтобы старший брат возражал ему.
Адриан увидел изумленное лицо Флориса и улыбнулся:
– Ах, мой дорогой, невозможный, неукротимый Флорис! Ты, видно, никогда не изменишься! Позвольте мне действовать по моему разумению, друзья мои! Она ведь тоже, наверное, немного одумалась… Я поднимусь и попробую поговорить с ней, и… если она успокоилась, не будем откладывать в долгий ящик разоблачение наших семейных тайн. Я расскажу ей обо всем, что касается тебя, Флорис, и ее самой! – сказал Адриан, тяжело вздохнув.
– О, господин Адриан! Вы не сделаете этого! Я не вижу причины… – взмолилась пришедшая в ужас Элиза.
– Нет, Элиза! Я должен, я обязан это сделать!
– О, простите, господин Адриан, но я все же не понимаю почему… – настаивала старушка. Она вопросительно посмотрела на Федора и Ли Кана.
– Мудрая Любительница Порядка и Голубая Стрекоза услышат благоуханные слова из уст Счастья Дня, когда настанет Час Голубого Дракона! – просюсюкал, низко кланяясь и размахивая косой Ли Кан.
– О, Ли Кан! Выражайтесь яснее. Я ничего не понимаю в ваших драконах! – воздела руки к небу Элиза и устало опустилась в кресло.
Китаец отвернулся, ужасно обиженный, и призвал бога Чонга на помощь затуманенному разуму старой-престарой Любительницы Порядка, разом утратившей свою былую мудрость.
– Ну же, моя дорогая малышка! Открой дверь! Клянусь, я пришел один, и тебе нечего опасаться! – настаивал Адриан.
Подкравшись на цыпочках к двери, Батистина присела и недоверчиво заглянула в замочную скважину. Адриан сказал правду: он был один.
– Хорошо, так и быть! Входи, Адриан, – сказала девушка, открывая дверь.
– Сестренка! Дорогая! Приди в мои объятия! – взволнованно прошептал молодой человек, не спуская глаз с девушки, одетой в простое домашнее платьице в цветочек.
Батистина не устояла и бросилась к Адриану, ощущая комок в горле. Несколько секунд они стояли, крепко обнявшись. Батистина положила голову на плечо брата.
– Ох, Адриан, как же мне тебя не хватало! На тебя я не сержусь и не обижаюсь, но он… о! – Батистина выпрямилась, глаза сверкнули. – Он, которого я так любила! Я так горько оплакивала его гибель! А он… Флорис… так обращаться со мной, при всех! А под конец он еще убил этого беднягу Жеодара! О! Какое чудовище!
– Нет, дорогая, успокойся! Господин дю Роше жив. Он сейчас у себя в замке, и ему оказывается медицинская помощь, – заверил Батистину Адриан, умолчав, однако, о том, что несчастный Жеодар метался в бреду, у него начался приступ лихорадки, и врачи считали, что дни его сочтены.
– О, какое счастье! Жеодар жив! Я хочу поехать его проведать! Я сама буду за ним ухаживать, и он поправится… Я его вылечу… А если он все же умрет, я сама убью Флориса, этого гнусного убийцу!
Адриан вздрогнул от неожиданности.
«Черт побери! Она и вправду сердита на нашего красавца Флориса! Ну ладно, делать нечего, все равно она должна узнать все, но придется действовать крайне осторожно. У нашей Батистины тоже дьявольский характер!» – думал Адриан, а вслух промолвил:
– Иди, сядь рядом! Давай поговорим, а потом я сам поеду с тобой, чтобы узнать, как чувствует себя господин дю Роше.
Батистина стала явно спокойнее. Рассудительный голос Адриана благотворно влиял на расстроенные нервы девушки. Молодой человек увлек сестру на козетку и опустился рядом.
– Я хотел увидеть тебя, сестренка, чтобы рассказать тебе, как мы вернулись во Францию, – торопливо сказал Адриан, чтобы направить мысли Батистины в иное русло. – Мы сошли на берег в Бордо примерно две недели тому назад, проведя в пути двадцать два месяца.
– Почти два года в море! – воскликнула Батистина. – Как же это далеко, Китай!
– Да, довольно далеко, – ответил с улыбкой Адриан. – Мы должны были бороться со штормами и преодолеть тысячи препятствий, чтобы добраться до родных берегов. Но дело не в этом. Должен сказать тебе, мы с Флорисом прибыли во Францию в качестве чрезвычайных посланников его императорского величества, императора Китая, который поручил нам передать королю Франции бесценные дары.
– Чрезвычайных посланников? – словно эхо повторила Батистина.
– Да, или послов, если тебе больше нравится это слово. Поэтому мы должны были отчитаться о нашей миссии.
– О, так вы сначала отправились к королю? – с явным интересом спросила Батистина.
– Ну да, моя дорогая, служба его величеству превыше всего, – начал объяснять Адриан, неправильно истолковав явную заинтересованность сестры.
– А как он поживает? – прервала брата Батистина.
– Кто? Король? – переспросил изумленный Адриан.
– Ну да, король. Рассказывай!
– О… ну… Король чувствует себя очень хорошо… – не знал, что и сказать, Адриан.
– Ах так… Ну ладно, продолжай, Адриан…
– Добравшись до Парижа, мы, сгорая от нетерпения что-нибудь узнать о тебе, отправили Федора сюда, в Мортфонтен, велев ему строго-настрого сохранять инкогнито!
– Фу! Так это он, старый болван, напугал до смерти Блезуа и его жену! – не смогла удержаться от смеха Батистина.
– Мы хотели преподнести тебе сюрприз, и пока Федор гнал коня в Мортфонтен, мы, нагруженные дарами императора, отправились в Версаль.
– Должно быть, король страшно удивился, увидев вас!
– Да, разумеется. Я бы даже сказал, он был взволнован. Он продержал нас при себе вчера целый день. Мы говорили, говорили, говорили, даже заполночь… Мы рассказывали о России, о Китае, о наших приключениях. Мы не заметили, как рассвело. Все это время мы провели с королем в его личных покоях, в небольшом кабинете. Когда мы вышли из дворца, нас уже ожидал Федор. Он сообщил, что ты выходишь замуж… И мы поспешили к тебе…
– Лучше бы он держал язык за зубами, этот проклятый казак! – воскликнула Батистина, топнув ножкой. – И я бы уже была замужем… И радовалась вашему возвращению, твоему и Флориса… радовалась бы вместе с мужем… А вместо этого я сижу здесь взаперти и горько плачу! А король ничего вам не сказал о моей свадьбе?
– Клянусь честью, нет!
– Хм… странно! Ведь он знал об этом… И он пожаловал титул графа моему жениху! – гордо заявила Батистина.
Адриан даже бровью не повел. Он хотел бы пролить свет на многие тайны, но предпочел сменить тему, чтобы не раздражать Батистину.
– Ты ведь помнишь, сестренка, мы уехали пять лет тому назад с французским посольством в Петербург. Король дал нам секретное задание.
– Секретное задание? Какое же? Он ничего мне об этом не говорил! – сказала Батистина, поблескивая глазами от любопытства и возбуждения.
– Но… значит… ты видела короля? – спросил все более и более заинтригованный Адриан.
– Ну конечно! И он был очень любезен!
Адриан внимательно посмотрел на сестру и продолжал:
– Его величество приказал нам устроить государственный переворот, чтобы посадить на трон несчастную дочь Петра Великого, царевну Елизавету. Ведь она была прямой наследницей отца, и российский престол принадлежал ей по праву! Мы преуспели в этом труднейшем деле, Батистина, и только благодаря безрассудной отваге Флориса. Коронованная на царство Елизавета в знак признательности пожаловала мне титул герцога Дубинского, а Флорису – герцога Петербургского.
– О, все, что ты мне рассказываешь, невероятно! Так значит, ты теперь герцог и Флорис – тоже… Но до него мне и дела нет! – поторопилась добавить Батистина.
– Король был в курсе всех событий, – добавил Адриан, пристально глядя на сестру. – Но Россия, которая, казалось, должна была принести нам удачу и счастье, вдруг открылась с совершенно неожиданной стороны и стала источником многих бедствий… Именно в Дубино, бывшем имении моей матери, графини Максимильены, Флорис узнал тайну своего рождения, своего и твоего… Я сейчас и тебе поведаю эту тайну – ты уже достигла возраста, когда можно узнать все…
Батистина ловила каждое слово брата; она не отрывала взгляда от его губ.
– Флорис вовсе не сын моего отца, графа Амедея де Вильнев… Он сын царя Петра Великого… Моя мать, графиня Максимильена, рассталась со своим мужем и моим отцом, графом де Вильнев, сразу после моего рождения. Она случайно встретила царя во Франции, и между ними вспыхнула огромная всепобеждающая любовь. Царь Петр увез ее и меня в Россию, где и родился Флорис…
– Да, да, я знала об этом, то есть о том, что Флорис родился в России, а я – уже во Франции, после того как наша мать вернулась домой, а наш отец, граф де Вильнев, умер на борту корабля… Так значит, Флорис… О, Боже! Он – бастард!
– Да, Батистина, ты произнесла это слово. Флорис – незаконнорожденный сын царя Петра Великого. Он ужасно страдал, когда узнал, что является сводным братом царицы Елизаветы!
– О Боже! Так и есть!
– Мы уже собирались возвращаться во Францию, когда по неизвестным причинам были арестованы.
– Арестованы! Как? – воскликнула Батистина, хватаясь за щеки.
– Да, да, арестованы… Вместе с Федором, Ли Каном, Грегуаром… Нас отправили на каторгу, в Сибирь… нам удалось бежать… Я потом расскажу тебе подробности, но мы пересекли Монголию и оказались в Китае…
– Я все время спрашиваю себя, какой он, Китай?! – воскликнула Батистина.
– Ну, там полно китайцев, моя крошка Батистина… И еще там на каждом шагу встречаются пагоды, китайские фонарики, китайские мандарины, драконы и летающие собаки… Но именно там, в Пекине, я встретил нашего отца!
Батистина вся превратилась в каменную статую. Она очень серьезно смотрела на Адриана, широко открыв свои голубые глаза. Казалось, она не очень хорошо поняла, что сказал молодой человек.
– Нашего отца?! – повторила она машинально.
– Да, Батистина, граф Амедей де Вильнев не умер на борту корабля, возвращаясь из России, как нам сказали, но бежал из Франции, добрался до Китая, где стал генералом у китайского императора. В Китае он известен под именем Голубого Дракона.
– Голубого Дракона! – повторила опять, словно эхо, Батистина со странной улыбкой на лице.
– Да, и он умер у меня на руках там, в Пекине. Но перед смертью он заставил Флориса поклясться, что тот выполнит его предсмертную просьбу, – мрачно закончил Адриан.
В комнате воцарилось молчание. Адриан продолжал:
– Полиция преследовала нашего отца за то, что он состоял в банде знаменитого разбойника Картуша.
– Как? Граф де Вильнев, наш отец, был бандитом? Грабителем? – пришла в ужас Батистина.
– Нет, нет, сестренка! – торопливо промолвил Адриан, лгавший из благородных побуждений. – Он восстал против власти регента Филиппа Орлеанского. Это было очень благородно с его стороны. Он защищал бедных и угнетенных…
– О, Адриан, какое облегчение. Ты меня утешил, – вздохнула Батистина. – А что же наша мать, графиня Максимильена?
«Ай-ай! Боже милосердный! Как же мне сейчас придется приукрасить действительность!» – подумал Адриан.
– Видишь ли… дело в том, что твоей матерью была вовсе не графиня Максимильена… твоя мать умерла при родах… Это была очень знатная дама… придворная дама. Я не знаю ее имени, но отцом был граф де Вильнев, и он отдал тебя на воспитание своей жене, прежде чем покинул Францию навсегда. Несмотря на столь странное и двусмысленное положение, графиня воспитала дочь своего бывшего мужа. Она тебя полюбила как родную дочь.
– И я тоже ее любила как родную мать! Боже мой! Боже мой! Мой отец… Моя мать… – шептала Батистина.
Девушка внезапно вскочила и подбежала к окну, ощущая на себе взволнованный взгляд Адриана. Батистина резко обернулась: ее лицо застыло словно маска; в глазах ничего нельзя было прочесть.
– Итак, я, так же, как и Флорис, незаконнорожденная. Именно это ты и хотел мне сказать, Адриан, – промолвила девушка каким-то бесцветным, лишенным всякого выражения голосом.
– О, дорогая, это не имеет никакого значения, по крайней мере для меня. Ты ведь знаешь, я придерживаюсь новых идей в философии… Ты по-прежнему моя любимая, обожаемая сестра, а больше никто ничего не знает и не узнает никогда!
– Так я – твоя сестра? Ты уверен? – спросила Батистина почти шепотом.
– Ну да, сводная сестра. Но для меня это совершенно безразлично, я считаю тебя родной…
– Но… А Флорис? – спросила Батистина, поднимая на Адриана свои голубые глаза.
Молодой человек слегка вздрогнул. Вот они и добрались до самого трудного…
– Вы с Флорисом были воспитаны вместе, вот и все.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, Флорис тебе не брат! Именно это я и должен был тебе сказать!
Батистина вновь отвернулась к окну. Она смотрела на усыпанные цветами деревья в парке. Где-то посвистывал дрозд.
– Адриан, зачем нужно было говорить мне все это именно сейчас? Почему Флорис расстроил мою свадьбу? – прозвучал тоненький голосок, так не похожий на обычный голос Батистины.
– Потому что твой отец заставил меня поклясться, что я женюсь на тебе. Он лежал тогда на смертном одре, и я не мог отказать умирающему! – мрачно произнес Флорис, тайком проникший в комнату.
Он присутствовал при окончании трагической беседы. Батистина смело взглянула своему врагу прямо в лицо.
– И, хочешь ты того или нет, я сдержу слово! – бросил Флорис, выходя из комнаты.
13
Странная атмосфера воцарилась в замке. Батистина больше не сидела и не дулась у себя в комнате, а спускалась к завтраку, обеду и ужину в столовую, вновь открытую по случаю возвращения Флориса и Адриана. Со всей жестокостью, свойственной девушке семнадцати лет, она делала вид, что не замечает присутствия Флориса за столом, и разговаривала только с Адрианом. Адриан терялся в догадках. Девушка ни разу не заговорила с ним о тайнах, о которых он ей поведал. Адриан спрашивал себя, хорошо ли она его поняла. Батистина улыбалась старшему брату открыто и безмятежно, а к Флорису обращала равнодушное, непроницаемое лицо.
В глубине души Флорис сожалел о том, что позволил себе впасть в ярость и не совладал со своим буйным темпераментом. Несколько ласковых душевных слов, слов раскаяния и сожаления, кое-какие знаки внимания и откровенное объяснение могли бы разрушить стену отчуждения, которую с превеликим удовольствием возводила между собой и Флорисом Батистина.
По натуре прямая, добрая и нежная, Батистина, не имея хороших советчиков, теперь яростно и безжалостно уничтожала всю свою детскую любовь и нежность к Флорису. Она гнала от себя воспоминания о том, что у нее закружилась голова в церкви, когда она, объятая счастливым предчувствием, уже почти узнала того, кого считала своим братом. Она сожалела о счастливых днях, когда ее окружало внимание мужчин, и сердилась на Флориса за то, что он так грубо, почти презрительно сказал ей, что обещал жениться на ней и сдержит слово.
Итак, молодые люди завтракали, обедали и ужинали в полном молчании, если только Адриану не удавалось обменяться с Батистиной несколькими ничего не значащими фразами под пристальными и удрученными взглядами Федора и китайца, в то время как Элиза и Грегуар тихонько переговаривались на кухне.
Жорж-Альбер был тоже угнетен царившим в доме всеобщим унынием, однако не забывал набивать себе брюхо лакомствами.
– О, Жорж-Альбер! Ты совсем не изменился! – воскликнула Батистина, вытаскивая из тарелки лапку обезьянки, которую та с упоением обмакивала в соус.
Жорж-Альбер утвердительно закивал головой, будто хотел сказать: «Это правда! Я – по-прежнему чудесный малый!» И он протянул Батистине свою тарелку, чтобы девушка положила ему еще порцию рагу из зайца. На мордочке было написано: «Клянусь честью, наша Элиза – наипервейшая из всех поварих, и я отдаю предпочтение ее стряпне, а не всяким китайским деликатесам!»
Батистина ласково погладила черную головку.
– Знаешь, Адриан, у меня бывает ощущение, что Жорж-Альбер вот-вот заговорит!
Жорж-Альбер довольно заворчал, стараясь поддеть вилкой ножку зайца, плававшую в восхитительном душистом соусе.
«Господи, как все очаровательно и мило! – думал совершенно захмелевший от бешенства Флорис. – Батистина смотрит на меня как на зачумленного, я для нее – последний из последних, злейший враг. А Федор и Ли Кан обращаются со мной как с презренным палачом! Адриан разговаривает со мной тихим, благонравным голосом, словно с душевнобольным, которого надо успокоить! Элиза дуется и гремит кастрюлями, Грегуар хнычет, а Жорж-Альбер делает вид, что знать меня не знает! Можно подумать, что я – чудовище, людоед! Но если бы я позволил, чтобы этот позорящий нашу семью брак был заключен, я и сам был бы опозорен, ведь я нарушил бы клятву, данную умирающему! А она… она сейчас бы оказалась прикованной цепями к этому жуткому, глупому, вульгарному буржуа!»
Флорис не находил слов, чтобы как-нибудь еще обозвать Жеодара. Он перехватил обращенный на него изумленный взгляд Батистины. Он и сам с удивлением заметил, что в ярости забылся и кромсает ножом крохотный кусочек хлеба, гремя ножом по столу. Зеленые глаза Флориса заметали молнии.
– Мой добрый, славный Грегуар, – внезапно нарушила молчание Батистина, словно прочитав мысли Флориса и решив еще пуще разозлить его. – Не можешь ли ты попросить Федора или Ли Кана поехать в замок дю Роше и узнать, как чувствует себя господин Жеодар?
Флорис сжал кулаки. Батистина бросала ему открытый вызов! К тому же она делала вид, что не замечает Федора и Ли Кана, находившихся в двух шагах от нее. Однако про себя он отметил, что девушка не сказала «мой жених». Пожалуй, это можно было расценить как определенный успех.
– Барин, так я поеду? – спросил Федор.
– Спрашивай у Адриана! – загремел Флорис, решивший испить чащу унижений до конца.
– Да, да, Федор, скачи скорей и узнай, как чувствует себя господин дю Роше, – закивал головой Адриан, согласный на все, лишь бы разрядить атмосферу и как-нибудь уладить семейные дела.
– Идем, старый приятель! – позвал Федор Ли Кана. Друзья отправились на конюшню, чтобы оседлать лошадей.
– Ах, клянусь моей родной Украиной, что за чертова баба! Помолюсь-ка я всем святым! Пожалуй, молодому барину придется взяться за кнут…
– Хи-хи-хи! Нет, Острый Клинок, Майский Цветок должен будет преодолеть сто раз по десять тысяч препятствий, которые крылатый бог и зеленый единорог с семью сердцами воздвигнут у него на пути, чтобы добиться благосклонности Голубой Стрекозы. И тогда он окажется в стране Спокойствия и Благоденствия!
Федор одобрительно закивал головой. Казак был одним из немногих людей на свете, кто мог понять почти все, что хотел сказать китаец. И сейчас Федор не мог не согласиться, ибо китаец, разумеется, был прав, хотя и выражал свои мысли цветистым слогом.
Флорис, переживший в юности немало приключений, достиг зрелого возраста и был слишком испорчен, даже развращен легким успехом у женщин. Он стольких покорил во время своих странствий!
Конечно, он многое пережил и много перестрадал, но в этой гордой душе страдания, горе и боль оставили меньший след, чем в душе чувствительного Адриана. Ни одна женщина никогда не могла устоять перед обаянием Флориса, так же, впрочем, как и ни один мужчина не мог отказать ему в его просьбе. Адриан всегда выполнял любое желание брата; а Федор, Ли Кан и Грегуар с обожанием воспринимали все безрассудные выходки юноши, часто приносившие ему успех. А уж женщины!.. Что о них говорить! Они испортили красавца Флориса! Невозможно было сосчитать, сколько разбитых сердец оставил он на своем пути.
«Флорис, моя любовь… Любовь моя, Флорис…» – шептали они все, теряя сознание в его объятиях. Среди них были крестьянки, горожанки, служанки, жены буржуа, знатные дамы, принцессы крови и даже одна императрица!
В крайне тяжелых обстоятельствах умирающий Голубой Дракон заставил Флориса дать странную и страшную клятву – жениться на Батистине. Флорис согласился из чувства долга и повинуясь голосу чести. Гордая кровь Романовых текла в его жилах, и царский сын не мог нарушить данное им слово.
Когда они с Адрианом возвращались в Европу, стоя на борту фелюги, Флорис часто с нежностью думал о Батистине. Он помнил ее маленькой девочкой и чаще всего вспоминал ее огромные голубые глаза. Он бережно хранил на груди медальон с ее портретом. Ступив на берег Франции, Флорис пребывал в твердой уверенности, что найдет дома хорошенькую маленькую гусыню, которая потеряет дар речи, увидев перед собой такого великолепного кавалера. Он знал, что красив, и нисколько не сомневался в своем мужском обаянии. Он уносился мечтой в неведомые дали. Флорис воображал, как он в роскошном придворном костюме появляется в пансионе при монастыре урсулинок и как увозит оттуда Батистину. Он представлял себе, как в тени огромного дуба в Мортфонтене он дарит Батистине первый поцелуй, а она, бедняжка, дрожит от счастья и любви к вновь обретенному «брату», внезапно превратившемуся в жениха. В мечтах он даже видел, как Батистина, узнав тайну своего рождения, падает в обморок или в знак признательности бросается на колени и начинает целовать ему руки… Ему, Флорису, сыну русского царя, согласившемуся на ней жениться! В довершение всего он представлял себе, как в такой же теплый весенний денек они празднуют свадьбу и он впервые знакомит Батистину с любовными утехами. При этой мысли кровь начинала сильнее стучать в висках молодого человека.
Флорис пришел в себя и огляделся. Батистина весело смеялась вместе с Адрианом.
– Да, да, дорогой брат! Давай прокатимся верхом! Проскачем вместе галопом по лесу! – говорила она с воодушевлением.
Флорис отвернулся, он предпочел ничего не видеть и не слышать. Ведь эта сцена была разыграна ужасной девчонкой только для того, чтобы позлить его. Он опять погрузился в мечты о той счастливой жизни, которую мог бы вести с Батистиной, если бы она не была такой упрямой, эгоистичной, злой, претенциозной, жеманной, глупой и… такой красивой!
Флорис вздохнул. Он сдержит слово во что бы то ни стало, но жизнь с этой маленькой бестией окажется сущим адом! Если бы она была доброй, милой, мягкой и послушной, он обрел бы душевный покой в замке, позабыв царицу Елизавету и Юлию Менгден, эту проклятую женщину. А если бы у короля возникла нужда в услугах секретных агентов, Флориса и Адриана, он тотчас бы отправился с любым заданием на край света, оставив в замке Батистину и детей. Она бы не страдала от многочисленных легких интрижек ее мужа с красивыми незнакомками просто потому, что ничего бы о них не подозревала. Придя к сему радостному заключению, витавший в облаках Флорис заулыбался.
«Похоже, дела у нашего молодого хозяина обстоят из рук вон плохо!» – подумал Грегуар. Его мнение целиком разделял и Жорж-Альбер, на ходу стащив с блюда пирожок.
Тупым концом ножа Флорис принялся выстукивать по стакану какой-то воинственный марш, надеясь вывести Батистину из себя. Но девушка только с досадой взглянула на него и отвернулась.
«О, да! Ты стала самой прелестной девушкой на свете, маленькая мегера! – думал Флорис, во все глаза глядя на Батистину. – Нет, это было слишком легко и неинтересно – получить тебя без борьбы! Но если ты думаешь, что борьба мне не по нраву, то ты ошибаешься! Ведь это так увлекательно! И тебя постигнет та же участь, что и всех других! Я заставлю тебя молить о пощаде!»
Флорис чуть самодовольно улыбнулся, и, словно в подтверждение его правоты, щеки Батистины слегка порозовели.
Флорис провел рукой по своим иссиня-черным кудрям, осознавая, как он красив и как велика сила его чар. Батистина смущенно отвела глаза.
Во дворе замка послышался стук копыт.
– Моя голубка! Это господин де Гастаньяк со своими рейтарами! – закричала Элиза.
– О, какая радость! – воскликнула Батистина и бросилась к парадному входу.
– А это еще что за птица? – заворчал Флорис, с грохотом отодвигая стул. Адриан только недоуменно развел руками.
«Хо-хо! Сюрприз за сюрпризом! Ай да малютка!» – подумал Грегуар. Возможно, и Жорж-Альбер был того же мнения, но сейчас он был очень занят – долизывал остатки крема.
– О, Эрнодан! Мой дорогой друг! – Как приятно видеть вас! – запела Батистина, увидев в дверях молодого рейтара.
Эрнодан с облегчением вздохнул, – он очень опасался, что Батистина сердится на него, ведь он не попытался вызволить ее из рук брата там, в церкви. Но девушка, казалось, совершенно забыла об этом недоразумении.
– Дорогой Эрнодан, идемте в маленькую гостиную! – проворковала Батистина, нежно склонив головку набок. Она схватила юного капитана под руку и увлекла его за собой, сопровождаемая изумленными взглядами Адриана и Флориса.
Увидев, как двое молодых людей выходят из столовой, Эрнодан отвесил поклон. Флорис сделал шаг вперед.
– Батистина, соблаговолите представить нам этого господина! – сухо промолвил он.
«Ну и дела! Он уже обращается к ней на вы!» – подумал про себя Грегуар. А Жорж-Альбер принялся корчить рожи.
Батистина едва не пропустила слова Флориса мимо ушей. Она смело взглянула ему в глаза и хотела уже было пройти дальше, но все же остановилась.
– Господин де Гастаньяк – мой большой друг! – зло бросила она.
– Именно поэтому мы и просим тебя представить его нам, – мягко и убедительно попросил Адриан.
