Текст книги "Флорис. «Красавица из Луизианы»"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
– Я уже два дня пытаюсь найти предлог, чтобы остаться с вами наедине, но король приказал врачам следить за мной. Ну виданное ли это дело, чтобы маршал не имел права принять у себя даму? И все это делается под предлогом сохранения моего здоровья ради процветания Франции! Это ложь! Просто король ревнует вас ко мне!
Батистина согласно кивала головой. Все, что бы ей сейчас ни сказали против короля, было для нее непреложной истиной. Машинально она бросила взгляд на ноги маршала. О, чудо! Они выглядели совершенно обычными, как у всех людей.
– Тпру! Тпру! – кричал кучер, придерживая лошадей.
– Морис, вы поправились! – воскликнула Батистина. – Победа и слава исцелили вас!
– Вы нашли точное слово, моя дорогая Батистина. Да, именно битва при Фонтенуа исцелила меня. А ведь я выиграл сражение благодаря вам… Но что означают слезы на ваших чудесных глазах?
– Я не плачу, нет, я не плачу! Я счастлива и очень весела! – зло бросила Батистина, а затем внезапно добавила:
– Послушайте, Морис! Не хотите ли заняться любовью?
Огромная молния расколола небо надвое. Вдалеке загрохотал гром. Лошадь громко и тревожно заржала. Флорис поглубже нахлобучил треуголку и плотнее запахнул полы плаща.
Он поспешно покинул бальный зал. Герцогиня де Грамон ему уже порядком надоела. Сначала, правда, она его забавляла, но сейчас показалась до смерти скучной. Адриан куда-то исчез. Жорж-Альбер был мертвецки пьян. Федор и Ли Кан предавались плотским утехам. Батистина тоже куда-то запропастилась… Быть может, как раз сейчас проклятый Кармадек любезничает с ней в каком-нибудь темном углу…
Вообще-то, Флорис твердо решил не думать о ней до завтра. Он куда-то брел наугад в одиночестве, когда увидел чуть в стороне от дороги карету с задернутыми занавесками. Кучер мирно похрапывал на своем месте и, казалось, не чувствовал капель дождя, падавших ему на лицо. Флорис бросил на карету рассеянный взгляд. Фонари были стыдливо погашены, и рассмотреть герб на дверце было невозможно. Юноша уже собирался проследовать своей дорогой, как тоненький голосок Батистины пригвоздил его к месту:
– Послушайте, Морис! Не хотите ли заняться любовью?
Флорис не принадлежал к числу тех, кто долго обдумывает каждый свой шаг. Он нырнул в карету.
23
– Я побе… – захлебнулся торжествующим воплем Морис Саксонский, так и не успевший понять, каким образом потолок кареты обрушился ему прямо на голову.
Батистина, сидевшая с обнаженной грудью, пискнула, словно испуганная птичка, когда маршал повалился рядом с ней на подушки; напудренный парик Мориса сполз на дно. Флорис схватил Батистину за талию, выволок из кареты и бросил поперек седла. Гром гремел все громче и громче, заглушая яростные протестующие крики девушки. Тяжелые капли дождя барабанили по листьям деревьев. Флорис пустил коня в галоп. Ему потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы отбить свою драгоценность.
Кучер подскочил на скамейке, разбуженный каплями дождя, стекавшими ему за шиворот. Он так крепко спал, что ничего не заметил.
– Эй! Эгей! Пошли, пошли! – слегка подстегнул он лошадей, чтобы они отвезли карету, а главное, и его самого, куда-нибудь, где можно укрыться от бури. Лошади медленно потащили карету.
В отличие от слуги, Морис Саксонский мирно спал, разинув рот, на мягких подушках. Со дня сражения маршал сетовал на бессонницу. Флорис излечил его от неприятной болезни мгновенно, причем лекарством, которое было совершенно неизвестно ученым мужам с медицинского факультета Сорбонны!
– Я убью тебя! Я убью тебя! – орала, вопила и визжала Батистина, узнав своего похитителя. У нее была настоящая истерика. Дождь и слезы заливали ей глаза, она почти ничего не видела, но она царапалась и наносила удары, словно взбесившаяся тигрица.
– Я предупреждал тебя, потаскуха! – проворчал Флорис и так сжал руки Батистины, что она не могла и пальцем пошевелить. Лишившись возможности действовать ногтями, она попробовала пустить в дело зубы.
С небес низвергались потоки холодного дождя. Флорис поднял Батистину и посадил повыше, чтобы защитить ее от ливня пологом плаща.
– Знаешь ли ты… знаешь ли ты, на кого ты напал? Ты… Ты… чудовище! – задыхалась от ненависти и отвращения Батистина.
– Кто бы он ни был, мне плевать! – сохранял Флорис олимпийское спокойствие.
Он пришпорил испуганную лошадь. Молнии пронзали черное небо. Воздух дрожал от громовых раскатов.
– Это был Морис Саксонский! Ты убил маршала! Сумасшедший! Бесноватый! – вопила Батистина.
От дождя волосы у нее намокли и прилипли ко лбу.
– Да пусть бы это был сам папа римский… – начал было Флорис.
Раздался ужасный треск, который прервал сию богохульственную речь, и тут Флорис усомнился, стал бы его святейшество что-то искать под корсетом Батистины.
Молния ударила в столетний тополь, стоявший в пятнадцати шагах от молодых людей. Дерево разлетелось в щепки. Флорис яростно натянул поводья. Батистина прекратила вопить и подняла глаза. Она испугалась. Дерево закачалось и рухнуло под копыта лошади, та поднялась на дыбы, захрипела, вся в пене от страха, шарахнулась в сторону. В любых других обстоятельствах Флорис ни за что бы не вылетел из седла, он был хорошим наездником, но сейчас ему мешала Батистина. Девушка потеряла равновесие и накренилась в сторону. Флорис намеревался поймать ее на лету, но лошадь забилась, и Флорис с Батистиной свалились прямо в жидкую грязь. Кобыла закусила удила и скрылась в темноте…
– Ну и порку же я ей устрою! – пробурчал Флорис, вскакивая на ноги.
– Ах так! Кому же это? Мне или твоей кобыле? – съязвила Батистина.
Флорис только пожал плечами. Он огляделся. Деревня, должно быть, находилась в трехстах туазах отсюда. Неподалеку возвышалась старая овчарня, крытая соломой. Флорис схватил Батистину за руку и поднял, собираясь нести под крышу столь желанного убежища.
– Ты мне за это заплатишь, грубиян! Ты не смеешь обращаться со мной, как со всеми! Клянусь! – кричала Батистина. Она толкалась и брыкалась, раздавая удары направо и налево. Флорису очень хотелось дотащить ее до укрытия за волосы, но он еще крепче сжал девушку в объятиях и понес.
Ударом ноги он распахнул дверь сарая. В углу стояла пушка и громоздились ядра. Флорис поставил Батистину на пол. Она доставала ему до середины груди.
– Я тебя ненавижу, Флорис! Я тебя ненавижу! – четко выговорила Батистина и гордо выставила вперед крохотный подбородок.
– Знаю, знаю! Ты мне это уже говорила! – спокойно отозвался Флорис. – Лучше бы не повторялась, а скинула с себя это вонючее грязное тряпье!
Батистину трясло, зубы стучали.
– Я испортила из-за тебя мое самое красивое платье! – яростно завопила она.
– Да, но ведь его все равно надо было бы возвращать «владельцу»! – саркастически засмеялся Флорис.
Они смотрели друг на друга как смертельные враги. Их глаза метали такие же молнии, что распарывали небо.
– Дай мне твой плащ, – сухо сказала Батистина. Она отвернулась и сняла свои тяжелые вымокшие нижние юбки, помятые фижмы и выпачканное грязью шелковое платье. Флорис быстро собрал в кучу разбросанные по овчарне дрова, какие-то веточки, солому и с помощью огнива высек искру. Весело затрещал огонь.
– Ты собираешься держать меня здесь как пленницу? – злобно прошипела Батистина.
– Путь свободен, дорогая! Прошу! – Флорис распахнул дверь и поклонился. Раскаты грома следовали один за другим. Батистина инстинктивно спрятала голову под плащ. Флорис расхохотался. В эту минуту Батистина, будь у нее силы и оружие, могла бы его убить. Он вновь захлопнул дверь и подпер ее поленом, чтобы не открывалась от порывов ветра.
– Ну, не будь же дурой! Иди погрейся! – смягчился Флорис.
С недовольной миной Батистина соизволила приблизиться к огню, хотя на самом деле, конечно, очень замерзла. Но чтобы продемонстрировать свое дурное расположение духа, она села спиной к противнику.
Лицо Батистины было сейчас серо-зеленого цвета. Девушка дрожала так, что зуб на зуб не попадал. Тяжелая ткань не согревала ее. Флорис снял сухой кафтан. Он подошел к девушке, чтобы накинуть ей на плечи мягкий теплый бархат. Батистина отстранилась. Зеленые глаза Флориса грозно блеснули:
– Ну, перестань! Не строй из себя идиотку! Я вовсе не хочу, чтобы ты заболела!
– О, разумеется! Ведь это разрушит твои гнусные планы! – не полезла за словом в карман Батистина.
– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, но не будь же ребенком! – ответил Флорис снисходительно, чувствуя, что взбесил Батистину.
– А ты прекрати обращаться со мной как с маленькой девочкой! – вскричала в отчаянии Батистина.
Движимый благими намерениями, Флорис усмехнулся. Он ощущал свое превосходство, а потому схватил Батистину за руку и счел своим священным долгом хорошенько растереть ей спину. Батистина слишком замерзла, чтобы возражать, поэтому она и позволила этим горячим крепким рукам разгуливать у себя по спине. От прикосновения рук Флориса девушка совсем ослабела и размякла. Она с трудом проглотила набежавшую слюну.
– Ну вот… хорошо… Ты же видишь, это пошло тебе на пользу… Ну, успокойся же… Ты ведь знаешь, я не злопамятен… Я больше на тебя не сержусь! – великодушно предложил мир Флорис, но последняя фраза все испортила.
– Ах вот как! Ты, значит, на меня больше не сердишься! Ну уж это слишком! Спасибо! Какое великодушие! Какое благородство! Скажите на милость… Оставь меня… оставь меня в покое… Я не могу тебя больше выносить! Ты мне отвратителен, мерзок! – пронзительно завизжала Батистина.
– Смею надеяться, ты вовсе не думаешь и не чувствуешь так, а только говоришь! – холодно ответил Флорис.
– И напрасно! Потому что ты – самое гнусное создание из тех, кого я встречала! – всхлипывала Батистина.
Флорис склонился над девушкой, чтобы заглянуть ей в глаза. Она со всего размаху влепила ему пощечину. Не помня себя от гнева, Флорис схватил ее за руки. Никогда ни одна женщина не обращалась с ним подобным образом! Он весь побелел от бешенства и едва не вернул ей пощечину, как бывало в детстве. Страшным усилием воли Флорис сумел овладеть собой.
– Я хочу, чтобы ты поняла кое-что, моя малютка. Ты можешь делать все, что тебе угодно. Мне на это наплевать! Ты мне совершенно безразлична! Но я не позволю позорить нашу семью, наше славное имя маленькой потаскушке, которая будет переходить от одного к другому! – заявил Флорис, словно забыв о договоре с королем.
Батистина вскипела:
– Ну это уж слишком! Посмотрите-ка на этого красавца! И он еще смеет говорить о чести!
– Я женюсь на тебе только для того, чтобы не уронить честь семьи! – заревел Флорис, перекрывая громовые раскаты.
– Лжец! Гнусный, подлый, низкий лжец! Меня тошнит от твоих лживых слов! Лучше бы ты сыграл на меня в кости, как те дезертиры! – бросила Батистина Флорису в лицо.
– Что ты сказала?! – взревел он.
– Что я сказала, что сказала… Да всего лишь то, что ты – последний, кто имеет право упрекать меня в чем бы то ни было… Я слышала все, весь твой замечательный торг с королем! Ну и типы же вы оба! Один стоит другого! А ты теперь знатный вельможа со всеми твоими рентами! Дешево же ты рассчитываешь меня купить! Или продать? А?
От ярости оба тряслись, стоя друг против друга.
– Я вовсе не чувствую себя счастливым от того, что богат! Я ненавижу это золото и… и я согласился на эту сделку с королем только потому, что был уверен в своей победе! Ты не имеешь права меня оскорблять! – громко ревел Флорис, чувствуя себя виноватым.
– Ха-ха-ха! Конечно! Ты был уверен, что выиграешь меня в карты, кости или лотерею! Да ничего бы ты не выиграл, потому что я тебя презираю!
– Ну и презирай на здоровье! Пожалуйста!
– Вот и отлично! Именно поэтому я имею право делать все, что мне заблагорассудится, в том числе – заниматься любовью с Морисом Саксонским! Он не такой зануда, как ты!
– Я тебе запрещаю! Я запрещаю! Ты всего лишь жалкая шлюха, как твоя мать! – бросил Флорис и тотчас же пожалел о сказанном, но было уже поздно.
Батистина побледнела.
– Моя мать была великосветской дамой, ты не имеешь права…
– Вовсе нет, моя бедная девочка! Перестань корчить из себя гордячку! Знаешь ли ты, почему граф де Вильнев хотел, чтобы я женился на тебе? – снова взбеленился Флорис. Он уже не владел собой, ибо последние слова Батистины вызвали у него приступ бешенства. Горячая кровь Петра Великого закипела в его венах. Флорис знал, что должен остановиться, но яд так и сочился у него с языка. Он получал какое-то жестокое наслаждение при виде смертельно бледного личика девушки. Он хотел сломить ее, унизить так же, как когда-то был унижен и раздавлен он сам, незаконнорожденный царский сын.
– Ха-ха! Твой отец хотел, чтобы я женился на тебе из-за твоего происхождения, бедняжка! Твоя мать была хитрой негодяйкой, худшей из худших! Она была такая же потаскушка, как и ты! Сестра Луи Доминика Бургиньона, иначе именуемого Картушем. Да, да! Сестра знаменитого бандита – вот кто такая твоя мамочка! Мадемуазель срезала кошельки у зазевавшихся прохожих на Новом мосту и делала, говорят, это очень ловко. Она умерла во время родов, благодарение Господу! Общество только облегченно вздохнуло… Именно поэтому граф де Вильнев и взял с меня эту клятву, чтобы ни один мужчина не был опозорен браком с такой девицей, как ты, и не узнал бы правду! И вот теперь я связан с тобой! С тобой, которую я презираю!
– Ты лжешь… Ты лжешь…
Батистина бросилась на Флориса с кулаками. Она кусалась, била его в грудь, царапалась.
Флорис окончательно утратил власть над собой. Вся злость, все обиды последних дней ударили ему в голову. Глаза застлало красноватое облако. Он собирался как следует выпороть Батистину. Это желание давным-давно жило в его душе, наверное, с самого момента возвращения во Францию. Он вспомнил, как проделывал это в детстве, когда Батистина была несносной девчонкой. Она и сейчас оставалась такой.
Батистина пребольно укусила Флориса за руку. Он вскрикнул и повалил ее на землю, на сползший с ее плеч плащ. Батистина почувствовала, как в спину ей вдавились какие-то щепки и сушняк. Она сопротивлялась, царапала Флорису щеки, пытаясь добраться до глаз. Разоблачение позорной тайны ее рождения должно было бы оглушить Батистину, но все получилось наоборот. Она была возмущена до глубины души. Шлюха! Потаскуха! С каким надменным, спесивым видом он бросил ей в лицо эти гадкие слова! Да как он посмел!
Они молча катались по земле. Гнев ослепил Флориса и пробудил в нем инстинкт собственника, самца, желавшего победы. Он сжал запястья Батистины и навалился на нее всем телом. Девушка продолжала биться и стонать, но что-то в ее поведении изменилось: она тяжело дышала, в глазах горел огонь. Уже знакомый ей жар охватывал бедра. Флорис, будучи весьма опытным в любовных делах мужчиной, тотчас же уловил это изменение в поведении Батистины. Намерение наказать девушку сменилось острым желанием. Он провел рукой по ее трепещущему телу, приподнял рубашку и осмелился на первую ласку, от которой оба задрожали. По шелковистой коже Батистины волнами пробегали мурашки, Она задыхалась. Все ее тело призывало его. Она позволила ему раздвинуть себе ноги… Флорис резко отдернул руки, приподнялся, сгорая от стыда, и хотел встать. Он решил все же не трогать Батистину, не пользоваться благоприятным моментом, когда безумие охватило их обоих, даже если она и отдавалась другим мужчинам. Он опять схватил Батистину за запястья, намереваясь поставить ее на ноги. Она вся сжалась в комок, глаза были плотно закрыты, по телу пробегала дрожь. Батистине было стыдно, она ненавидела Флориса за все сказанное. Но чувства, владевшие ею в эту минуту, были сильнее всего на свете. Батистина обвила шею Флориса руками и притянула его к себе, сладострастно вздыхая. Он смотрел на нее, такую прекрасную, такую желанную, покорную, томную, с влажными губами и капельками пота на атласной коже. Ноздри Флориса затрепетали, он не мог долее сопротивляться этому извечному зову, желание было слишком острым.
При борьбе тело Батистины частью обнажилось. Они не могли вымолвить ни слова. Флорис склонился к ее лицу, и их губы слились в яростном поцелуе. Он потянул с плеч тонкую рубашку и полностью обнажил ее упругие груди. Батистина почти обезумела от ласк Флориса. Она сходила с ума от нетерпения, возбужденная стоявшим у нее перед глазами видением влюбленной пары, там, в коридоре замка. Флорис сорвал с нее корсет. Любовная борьба возобновилась с новой силой. Флорис не торопил событий. Он покусывал ее груди, его губы пробегали вверх по шее и вновь брали в плен ее рот. Иногда он на секунду замирал, а затем снова начинал неистово ласкать ее. Батистина стонала и извивалась всем телом. Она почувствовала, что Флорис тоже избавляется от одежды. Она едва не потеряла сознание, ощутив прикосновение обнаженного тела Флориса. Он овладел ею. Батистину словно ударили кинжалом. Она закричала, затем какое-то новое, неизведанное блаженство разлилось по всему ее телу. Свет костра освещал их переплетенные тела.
– Прости меня! Прости меня! Прости меня! – шептал растерянный Флорис, когда они спустились с облаков на землю.
Он держал Батистину в объятиях. А она была так бледна, так хрупка и беззащитна, что он испугался. Она избегала смотреть ему в глаза. Флорис еще раз нежно поцеловал ее груди и накрыл своей курткой изумительное тело, которое он обожал.
– Батистина, моя маленькая роза… мой цветочек… как же я сразу не догадался! Как мог мне прийти в голову весь этот бред! Ты на меня сердишься? – продолжал вопрошать Флорис, потрясенный тем, что она оказалась девственницей против всех ожиданий. Огромная тяжесть свалилась с его плеч. Итак, он был первым… первым… Он поднял чудесную головку с золотистым ореолом волос. Батистина упрямо потупила глаза, ставшие от любви еще более синими, чем обычно. Флорис тяжело вздохнул. Он понял, что Батистина желает отомстить. Флорис не привык к такому отношению. Все его любовницы, как одна, опьяненные после ночи любви, умоляли его прийти еще и с нетерпением ожидали его возвращения…
– Ты вывела меня из себя, Батистина. Я просто взбесился. Не обращай внимания на то, что я тебе наговорил. Забудь! Ты все еще сердишься? – повторил Флорис, с ужасом вспоминая, какие кошмарные вещи он бросил ей прямо в лицо.
Батистина молча отвернулась. В мозгу у нее билась одна мысль:
«Я стала женщиной… Настоящей женщиной!»
Флорис в отчаянии сжал кулаки. Он быстро оделся, отворил дверь и выглянул наружу. Дождь лил как из ведра. Флорис заколебался: он не мог позволить Батистине показаться на людях в полуобнаженном виде, но и не хотел, чтобы она надевала мокрое грязное платье. Он подошел к девушке и нежно поцеловал упрямицу в лоб.
– Если ты не боишься остаться одна на несколько минут, дорогая, то я отправлюсь на поиски кареты. Я сейчас же вернусь, – предложил Флорис.
Батистина, по-прежнему хранившая молчание, опустила ресницы в знак согласия. Флорис пристально посмотрел на нее. Она покраснела, вздрогнула и плотнее запахнула кафтан. Помрачневший Флорис поднялся. Он успел увидеть в огромных голубых глазах раздражение и оскорбленную гордость.
Флорис посильнее раздул огонь, подбросил еще дров и выскочил из овчарни. Он побежал по направлению к деревне. Камзол и рубашка тут же сделались мокрыми, но он не замечал холодных струй дождя. В нем кипели гнев и раскаяние. Перед домиками деревушки стояли многочисленные кареты, ожидавшие своих хозяек, приехавших с визитами к офицерам. Кучеры и лакеи, не испытывавшие большой любви к дождю и грозе, куда-то попрятались. Это значительно облегчило задачу Флориса. Он торопливо взобрался на кучерское место роскошной кареты и поехал за Батистиной. Флорис толкнул дверь овчарни и облегченно вздохнул: Батистина была там, она уже оделась, как могла, и приготовилась следовать за ним. Флорис в душе посмеялся над своими страхами – всего лишь несколько минут назад он ужасно боялся, что она исчезнет в ночи навсегда, пока он бегает за каретой. Молодой человек пожал плечами, удивляясь своей собственной глупости. Он помог Батистине сесть в карету и вновь взялся за вожжи. Путь до дома показался Батистине бесконечным, хотя ехали они совсем недолго. Она откинула голову на подушки, прислушиваясь к перестуку колес и мерному топоту лошадей. Лицо у нее пылало, по телу пробегала дрожь.
– До завтра, дорогая! До скорого свидания! Тебе… Тебе ничего не нужно? Постарайся привести себя в порядок и быть красивой… в день нашей свадьбы! – прошептал Флорис, высаживая Батистину из кареты у дверей дома, где они остановились. Батистина испугалась, что Флорис войдет в дом вместе с ней, но он только галантно распахнул перед ней дверь и пропустил внутрь, а сам опять занял место кучера, чтобы отогнать карету туда, где он ее раздобыл. Батистина с облегчением вздохнула.
Грегуар и Элиза, к счастью, спали. Несмотря на свои выдающиеся способности выдумывать всякие истории, Батистина едва ли нашла бы сейчас в себе силы объяснить им, почему она в таком виде – в мужском кафтане и в напиленной задом наперед нижней юбчонке. Оказавшись в своей комнате, она, наконец, вздохнула полной грудью. Она торопливо избавилась от мокрой одежды и принялась сушить волосы, мечтательно глядя в зеркало. Батистина провела рукой по очаровательным изгибам и выпуклостям своего тела, потрясенная новыми, только что открытыми ощущениями.
«Я обожаю любовь!» – подумала она. Но вместе с этой обжигающей мыслью пришла и другая… Батистина знала, что отныне нечто ужасное, отвратительное, грозное будет преследовать ее по пятам.
Грудь ее сотрясалась от рыданий. Флорис презирает ее… Он презирает ее из-за ее несчастной матери! Батистина чувствовала, что это правда. Она будет связана с человеком гордым и властным, и всякий раз во время ссоры он будет кричать ей в лицо о своем презрении. Она предчувствовала, что иногда их будет неумолимо тянуть друг к другу, но когда безумие пройдет, они будут отдаляться друг от друга все дальше и дальше. А король… король, который, должно быть, знал всю правду и играл ее судьбой, говоря ей заведомую ложь… как все это низко и подло!
Батистина отерла с ног несколько капелек крови. Легкая смутная боль напомнила ей о том, что теперь она была женщиной. Она быстро натянула на себя чистую рубашку и скользнула в нагретую заботливой Элизой постель. Наклонившись задуть свечу, она заметила лежавшее на видном месте на ночном столике письмо.
– Почерк Жанны-Антуанетты… Что ей от меня надо? – прошептала изумленная Батистина и быстро сломала печать.
«Дорогая Батистина!
Я остановилась в Колонне, в замечательном домике из розового камня, он там такой один. Король настоял, чтобы я приехала тайно повидать его. Я думаю, что могу уже сообщить тебе, что он меня любит. Мне сказали, что ты здесь и что ты выходишь замуж за твоего «кузена», маркиза де Портжуа. Приезжай ко мне тайком, нам надо многое сказать друг другу».
– Дорогая! Дорогая!
Перед Батистиной заблистал луч надежды. Несмотря на разногласия и заметное охлаждение, Жанна-Антуанетта была и оставалась ее единственной подругой. Подталкиваемая какой-то неведомой силой, девушка поднялась с постели. Она надела простое скромное платье, накинула на плечи шаль и спрятала письмо за корсажем. Нацепив чепчик, спрятала под ним свои длинные волосы, сверху набросила накидку с капюшоном. Наступил решающий момент…
Хлопнула входная дверь. Флорис и Адриан, повстречавшие друг друга на улочках городка, поднимались к себе. Батистина быстро загасила свечу. Шаги Флориса, которые она узнала бы среди тысяч других, замерли у дверей ее комнаты. Батистина затаила дыхание. Ей показалось, что он тяжело вздохнул и пошел дальше. Батистину охватило желание открыть дверь, догнать его и броситься к нему в объятия.
Дверная ручка зашевелилась и начала медленно поворачиваться. Батистина едва не закричала. В комнату проник Жорж-Альбер, он пришел пожелать девушке доброй ночи. Батистина перевела дух. Она прижала палец к губам, призывая приятеля к молчанию. Жорж-Альбер был очень умен и сразу понял, что происходит нечто очень важное. Батистина подхватила его на руки. Опять внизу хлопнула дверь: это вернулись Федор и Ли Кан. Батистина выждала еще несколько минут и бесшумно спустилась по лестнице. На пороге дома она заколебалась и остановилась. Ее руки задрожали. Жорж-Альбер хотел удержать ее от опрометчивого поступка и закричал, желая предупредить всех остальных, но он плохо знал упрямый характер Батистины. Она зажала ему рот рукой. Решение было принято окончательно и бесповоротно. Она стремительно запахнула полы накидки, спрятала под ней Жоржа-Альбера и низко опустила капюшон на лицо. Она выскользнула за порог в ночь, не чувствуя угрызений совести и сожалений. И даже не обернулась.
Было около четырех часов утра.
Час спустя карета с плотно задвинутыми шторками выехала из деревни и покатила на юг. Лошади неслись галопом…
