Текст книги "Флорис. «Красавица из Луизианы»"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
– Господин лейтенант, две лошади захромали! Мы не сможем добраться до почтовой станции, а ведь надо сменить лошадей! – закричал кучер.
Сгущались сумерки. Над полями стлался легкий туман. Федор часто привставал в стременах, весь объятый смутной тревогой.
– Мы подкуем лошадей где-нибудь здесь, неподалеку. Надо только найти пристанище да кузнеца!
– Посмотри на Федора, Элиза! Какое у него смешное и странное выражение лица! – сказала Батистина, наклоняясь к окошку.
– Мадемуазель Батистина, наш Федор теперь уже совсем не тот, что прежде, – прошептал молчавший вею дорогу Грегуар.
– Что ты хочешь этим сказать, мой добрый Грегуар?
– Вы еще очень молоды, Батистина, и не заметили, что ни один из нас не вернулся прежним из этого проклятого путешествия, – сказал Грегуар, переходя на шепот. – Все мы очень многое пережили и сильно изменились. Федор, например, потерял свою жену во время плавания!
– Как это потерял? – озадаченно спросила Батистина.
– Да, да! Потерял! Это была славная, добрая монголка… Однажды утром мы обнаружили, что ее нет на борту корабля. Исчезла! Испарилась! Пропала! Что с ней произошло? Может быть, упала за борт? Ее сожрали акулы? Никто ничего не знал и никогда не узнает. Мы привязали Федора к мачте, потому что он тоже хотел броситься в море….
– Боже мой! Бедный Федор! – воскликнула Батистина со слезами на глазах.
– А ваш брат, господин Адриан, не рассказывал вам, какую утрату понес он сам? Ведь его обожаемая невеста, прекрасная, нежная принцесса Ясмина испустила последний вздох у него на руках в Пекине! Он долгие месяцы потом метался в бреду… Ни разу больше он не произнес ее имени, но я-то знаю, как часто он вспоминает ее, хотя и не выказывает своих чувств. Что же касается господина Флориса, то он тоже нуждается в нежности и любви! Его грубость – всего лишь защитная маска… Он тоже очень дорого заплатил за право быть счастливым…
В словах Грегуара Батистина услышала скрытый упрек.
– О, мой славный, милый Грегуар! – промолвила она, обвивая его шею руками. – Ты правильно поступил, рассказав мне обо всем. Я постараюсь быть с ними поласковее… Боже мой, а я-то ничего не знала! Я ровным счетом ничего не поняла! Какая же я глупая и злая!
Грегуар по-отечески погладил золотистую головку.
Жорж-Альбер корчил горестные гримасы и жалобно верещал, будто хотел сказать:
«А я-то? Я-то разве не страдал?..»
– Лейтенант, вон там, прямо на берегу Шельды, какой-то кабачок! – закричали драгуны.
– Отлично! Остановимся и подкуем лошадей!
Разумеется, назвать данное заведение кабачком было большим преувеличением. Скорее, это была какая-то харчевня, маленькая и грязная. По единственному столу, стоявшему посреди темной комнаты, расхаживали куры и оставляли свои «презенты» около тарелок, кувшинов и хлебных корок.
– Эй, Жанна! Проснись! К нам гости! – гаркнул хозяин заведения, оглядывая вошедших мутными от беспробудного пьянства глазами.
– Доберемся ли мы сегодня до места, лейтенант? – поинтересовалась Батистина, выходя из кареты, чтобы немного размять ноги. Следом за ней выпрыгнул Жорж-Альбер. Утомленные долгим путешествием Грегуар и Элиза остались в карете.
– Надеюсь, мадемуазель. Мы сейчас находимся не более чем в десяти лье от лагеря господина маршала. Каких-нибудь два часа пути, и мы будем у цели… Пожалуй, не стоит здесь долго задерживаться.
Туман над рекой становился все более густым. Он растекался по равнине и накрывал ее плотным белым покрывалом. Федор расхаживал по дороге, положив руку на эфес сабли, и тревожно озирался. Вот он взмахнул рукой, и Ли Кан молча повиновался беззвучному приказу: прошел на другую сторону дороги и тоже стал важно вышагивать туда и обратно, зорко осматривая окрестности. Батистина пожала плечами. Да, действительно, печальное зрелище являл собой сейчас когда-то неустрашимый Федор. Батистина подумала, что он просто повредился рассудком.
– Нет ли у вас горячего шоколада? – спросила она, заходя в харчевню и говоря это таким тоном, будто шоколад был самой обыденной вещью на свете, вроде хлеба и молока.
– Ого! Черт побери! Жанна, а что это за штука такая шоко… О Господи! И не выговоришь! Нет, чего нет, того нет! Но у нас, разумеется, есть вино, и неплохое! Да еще с корицей! Не угодно ли, сударыня?
Напиток оказался горячим, сладким и очень вкусным. Батистина окончательно развеселилась; к ней возвращались силы.
– Еще долго, лейтенант?
– Всего лишь несколько минут, мадемуазель, и мы сможем ехать!
Батистина подхватила Жоржа-Альбера на руки и вышла через заднюю дверь, чтобы найти какой-нибудь укромный уголок. Лейтенант угадал ее намерения и скромно остался в харчевне.
Батистина смотрела, как плавно катит свои воды река. Течение здесь было довольно медленным. Местечко это под лучами солнца, должно быть, было просто очаровательным. Батистина сделала несколько шагов в сторону кустарника. Она не отдавала себе отчета в том, что туман окутывал ее все более плотной пеленой, а мягкая трава заглушала шаги.
– Ну вот мы и готовы, мадемуазель! – крикнул лейтенант.
Неподалеку от Батистины хрустнула ветка. Она оглянулась, надеясь увидеть выходящего из тумана драгуна.
Внезапно тяжелое покрывало обрушилось ей на голову. Ее заматывали в какую-то плотную ткань вместе с Жоржем-Альбером, а чья-то железная рука зажимала ей рот, чтобы она не кричала.
– Возвращайся, маленькая барыня! – тревожно звал Федор.
Батистина почувствовала, что ее бросили поперек седла. По звукам она догадалась, что похитители пересекают реку вброд.
17
– What is this hubbub all about, Bamberton?
– The rekonnaissance patrol is returning, Milord.
– Do they have anything interesting to report?
– They have taken a prisoner, Milord.
– Good, have him pur in the dungeon. That will loosen tjngue.
– He’s a… it’s a women, Milord!
– Oh! Good looking?
– I dont’t know, Milord.
– Bring me this spy immediathly. I’ll question her muself.
– As you wish, Milord[9]9
– Что там за шум, Бамбертон?
– Вернулись наши разведчики, милорд.
– Узнали они что-нибудь интересное?
– Они взяли в плен одного человека, милорд…
– Отлично! Посадить его в карцер, под замок! Это развяжет ему язык!
– Видите ли, милорд… это женщина, милорд!
– О! Хорошенькая?
– Не знаю, милорд.
– Приведите сюда эту шпионку немедленно! Я сам допрошу ее, лично!
– Как вам будет угодно, милорд (англ.).
[Закрыть].
В висках у Батистины стучало, в ушах гудело, голова кружилась… Она слушала чужую речь, скорее всего, английскую, но не понимала ни слова. Ее стащили с седла. Какой-то человек перекинул ее через плечо и понес, словно мешок. Батистина пыталась толкаться ногами и жалобно постанывала. Однако похититель, видимо, обладал недюжинной силой и был туговат на ухо, он не обращал ни малейшего внимания на действия Батистины. Девушка терялась в догадках. Ей казалось, что ее внесли в какой-то дом, но в то же время прохладный ветерок обдувал ее ноги. Она буквально задыхалась под грубым покрывалом, а уцепившийся за шею Батистины Жорж-Альбер только ухудшал ее положение.
Гулко застучали сапоги. Человек, несший Батистину, видимо, повиновался чьему-то приказу и поставил измученную девушку на ноги.
С головы Батистины стянули покрывало, и она заморгала глазами.
– А! Наконец-то! Нельзя сказать, что вы очень торопились! – воскликнула она, вздохнув полной грудью.
Раздался взрыв хохота и крики:
– A monkey! A monkey![10]10
– Обезьяна! Обезьяна! (англ.)
[Закрыть]
Понимая, что именно она и Жорж-Альбер и стали предметом насмешек, Батистина гордо вскинула голову и чопорно поджала губы. Она огляделась, поняв, что оказалась в палатке. На столе были расстелены какие-то карты. Батистина машинально искоса взглянула на них.
Один из офицеров, не переставая громко смеяться, тотчас же накрыл карту шарфом.
– Не вижу ничего смешного! – воскликнула Батистина, с неприязнью глядя на высокого светловолосого молодого человека, который смеялся громче всех, отпускал шуточки и, казалось, заражал своей веселостью друзей.
«Набитый дурак! – возмущенно подумала Батистина, разглядывая юношу, одетого в мундир офицера английских войск. – Должно быть, какой-нибудь жалкий капитанишка из кавалерии! Глупый и дурно воспитанный!» – решила про себя Батистина, все больше раздражаясь. Она хотела отвернуться, как оскорбленная принцесса.
– No! No! Miss![11]11
– Нет! Нет! Мисс! (англ.)
[Закрыть] – заворчал рыжий гигант, похитивший ее.
– Прочь лапы, красномордый! – бросила разъяренная Батистина. Она с размаху ударила по рыжей волосатой руке. Этот негодяй осмелился схватить ее за локоть и пытался заставить смотреть на насмешников!
Жорж-Альбер глухо заворчал, будто хотел сказать:
«Какие же глупые создания – мужчины!».
Батистина продолжала шипеть от возмущения. Она прекрасно сознавала, какое жалкое зрелище являла собой в глазах этих иностранцев: волосы спутаны, лицо раскраснелось, платье измято, да еще Жорж-Альбер судорожно уцепился за шею и частенько показывает неприятелям кулаки, что вызывает новые взрывы хохота. В конце концов офицер-блондин вытер глаза; он уже плакал от смеха. Затем он подал какой-то знак и положил в карман надушенный платочек. Четверо его приятелей тотчас же прекратили гоготать.
– Вот, господа, перед вами шпионка, которую наши разведчики захватили как раз в ту минуту, когда она наблюдала за передвижением наших войск! – сухо сказал молодой человек. Он говорил по-французски с легким, приятным для слуха акцентом. Батистина презрительно пожала плечами:
– Никогда не слышала подобной глупости! Шпионка! Наблюдала за передвижением войск! Ну и наглость! – бросила она не раздумывая и ничуть не боясь грозного вида молодого человека.
– Aho shocking, my god![12]12
– Какой скандал, Боже мой! (англ.)
[Закрыть] – воскликнули другие военные, явно пришедшие в ужас от дерзости Батистины. Но молодой офицер, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания, будто не ему она надерзила. Он сделал несколько шагов по направлению к странной парочке и обошел вокруг девушки с обезьянкой на руках, оглядывая их с ног до головы.
– Что все это значит, мадемуазель? Вы что же, имеете основания жаловаться на дурное обращение? – насмешливо спросил офицер.
– Ну разумеется! У меня есть все основания жаловаться! Этот увалень накинулся на меня в ту минуту, когда я тихо-мирно прогуливалась по берегу реки! Мои друзья, наверное, уже ищут меня повсюду и сходят с ума от беспокойства. Я даже не знаю, где нахожусь и почему меня похитили. И вы еще хотите, чтобы я была всем довольна и ни на что не жаловалась?! – выпалила не переводя дыхания Батистина.
Жорж-Альбер оскалил зубы, будто пришел в восторг от ораторского искусства своей юной хозяйки и хотел сказать:
«Ну и влепила же она ему, этому напомаженному щеголю!»
– Так знайте же, юная леди, вы находитесь в лагере его светлости герцога Камберленда и всего в четверти лье от французского лагеря.
– Отлично! А вы узнайте, в свой черед, что я не могу поздравить вашего герцога с поведением его офицеров! Оно просто отвратительно, возмутительно и… Поверьте, когда он узнает, как вы со мной обращались, дружок, он сорвет с вас эполеты! – не полезла за словом в карман Батистина.
Офицер-блондин поднял кверху бровь, что придало его лицу комическое выражение.
– Слышите, господа? Эта болтушка готова кусаться так же, как и ее спутник! Клянусь Святым Георгием, славный военный трофей!
– Да, славный военный трофей! Нечего сказать! Действительно, достойная победа! Послать это чудовище и приказать ему похитить меня! – издевалась Батистина, твердо решившая не дать этому желторотому юнцу запугать себя.
– Aho! No! No! Mylord, she’s a dewill![13]13
– Ах, нет! Нет! Милорд, это дьявол! (англ.)
[Закрыть] – завопили хором шокированные ее поведением офицеры.
– Оставьте! Оставьте, господа! Нет, мадемуазель, вам не удастся проглотить меня живьем! Итак, вы сказали, что гуляли по берегу реки. Вы, разумеется, знаете, что речь идет о Шельде. Неужели вам не кажется странным, что молодая девушка прогуливается по берегу одна, в сумерках? Хотелось бы мне услышать, что вы придумаете в ответ. А ответ может быть только один: чтобы шпионить за противником! – загремел вдруг молодой офицер, решивший, видимо, нагнать на Батистину страху.
Но не тут-то было! Девушка яростно топнула ножкой:
– Ну уж это слишком! В таком случае противнику нечего здесь делать! Сидели бы у себя дома!
Это восклицание обладало такой чисто женской логикой, что мужчины поразевали рты от изумления.
Батистина воспользовалась своим преимуществом и продолжала атаковать:
– Так знайте же, господа, я направляюсь навестить моего большого друга маршала Мориса Саксонского! Он будет очень недоволен, когда ему сообщат, что меня похитили англичане. Король Франции и вовсе придет в ярость, когда узнает, как грубо со мной обошлись. И, хотя наши страны находятся в состоянии войны, он не замедлит пожаловаться королю Англии!
– Нет, вы только послушайте! – рассмеялся офицер-блондин.
– Ну и кроме того, мой друг, маршал, даст хорошего пинка под зад вашему герцогу Камберленду! – презрительно сморщив носик, добавила Батистина.
Жорж-Альбер беспокойно заворочался и заскулил, будто хотел сказать:
«Ох! Она слишком далеко зашла!»
– Ах вот как? А что заставляет вас так думать, мадемуазель? – вкрадчиво спросил офицер. При этом он легонько похлопывал себя по ладони тросточкой.
– О-ля-ля! Да я в этом уверена! Неужели вы думаете, что у вашего обожаемого герцога есть время думать о войне, если он так занят всякими пустяками?
– Какими же?
– Да пьет свой чай и пиво! И еще без конца принимает холодные ванны!
– Чай и пиво? – изумленно спросил офицер.
– Ну да! Об этом все знают! В любом случае, мой друг Морис приготовил ему маленький сюрприз. И вы можете передать ему от меня…
Батистина застыла с открытым ртом. Она вдруг заметила, как странно переглянулись офицеры. Ее охватило предчувствие беды. Она посмотрела на Жоржа-Альбера, а тот закрыл глаза в знак того, что она чуть было не проговорилась.
– Ну же, мадемуазель, продолжайте! Клянусь Святым Георгием, все это чрезвычайно интересно! Мы ловим каждое ваше слово! – мило и любезно улыбался молодой офицер.
– Мне нечего больше сказать, – ответила Батистина, осознав ошибку и сожалея о своей болтливости.
– Однако, мадемуазель, вы выражаетесь довольно ясно и бойки на язык! Вы доставили мне истинное удовольствие! – иронизировал офицер.
– Нет, сударь, я сказала не то, что хотела! Я только прошу дать карету и отвезти меня в лагерь Мориса Саксонского, – промолвила Батистина.
– Ого! Вам не откажешь в смелости! Да и в дерзости тоже! Не окажете ли вы мне честь сообщить ваше имя, мадемуазель!
– Окажу! Меня зовут Батистина де Вильнев-Карамей, – гордо заявила девушка, и в ее устах это прозвучало не хуже, чем «Я – королева!» или «Я – императрица!»
В глазах молодого блондина зажглись веселые огоньки. Он повернулся к остальным офицерам, а те все раскраснелись от возбуждения и подавали ему какие-то знаки, размахивали руками и подмигивали.
– She Knows somthing, Mylord.
– We must find out there those damned french have hidden there canons!
– We shall make her talk, Milord.
– We’ll beat it out of her!
– Peuh! Golonel Bumberton, with a littlie charm one can jbtain anything one wants from a lovely lass. I shall take care of this myself.
– I wish Mylord good luck and I hope to hell he succeds[14]14
– Она что-то знает, милорд.
– Мы должны узнать, где эти проклятые французы спрятали свои батарей!
– Надо заставить ее говорить!
– Мы это из нее выбьем!
– Фу! Полковник Бамбертон, с помощью ласки у хорошенькой девушки можно выведать все. Я сам этим займусь.
– Желаю вам удачи, милорд, и надеюсь, вы добьетесь успеха. (англ.)
[Закрыть].
Батистина напрягла слух, чтобы уловить хотя бы какой-то смысл, но английские слова сливались в один сплошной звук «А-а-а-а».
– Чистосердечно признаюсь вам, мадемуазель де Вильнев, я очень огорчен тем, что наше гостеприимство пришлось вам не по вкусу, но я считаю своим долгом задержать вас на несколько дней. Мне нужно посоветоваться у герцогом Камберлендом. Но хотя мы с вами и враги, мадемуазель, с вами будут обращаться со всем уважением, на какое только способны британские джентльмены, – сказал молодой блондин по-французски.
Он улыбнулся и обнажил в улыбке ослепительно белые зубы. Он смотрел на девушку своими большими серыми глазами как истинный ценитель женской красоты и как человек, который знает силу своего собственного очарования. Батистина не смогла удержаться и не улыбнуться в ответ. Она вздрогнула от удовольствия, ощутив на себе этот откровенно восхищенный взгляд.
Жорж-Альбер отчаянно заверещал, будто сердился на нее за то, что она начала строить глазки англичанину и обмениваться с ним любезностями. Жорж-Альбер явно выказывал признаки ревности.
«Сказать по правде, я ошибалась. Он может быть очень мил, когда захочет, этот капитан!» – подумала юная кокетка, опираясь на руку, предложенную ей угрюмым полковником Бамбертоном.
«Красные мундиры»[15]15
Так французы называли английских солдат.
[Закрыть] помогли Батистине подняться в карету с плотно задернутыми шторками. Девушка едва успела рассмотреть множество палаток, стоявших вокруг той, где ее допрашивали. Вдалеке какой-то странный гортанный голос выводил незнакомую мелодию. Карета тронулась. Батистина поняла, что они проезжают через военный лагерь, Они часто останавливались, видимо чтобы пропустить встречную телегу, пушку или другую карету.
До ушей Батистины долетали взрывы смеха и короткие, отданные грубыми голосами приказы, которых она не понимала.
Полковник Бамбертон, относившийся с явным неодобрением к плану молодого капитана, был мрачно молчалив и только беспрестанно теребил свои усы. Жорж-Альбер воспользовался тем, что суровый офицер не обращает на него внимания, и тайком немного раздвинул шторки. В английском лагере от множества горящих факелов было светло как днем. Там царила такая же суматоха, как и на дороге к Валансьену. Жорж-Альбер бесцеремонно ткнул Батистину рукой в бок, чтобы она тоже посмотрела в окошко. «Красные мундиры» разгружали телеги и тележки с боеприпасами, без конца сновали туда и обратно; и, вообще, все это напоминало потревоженный улей.
– Bloodi french gile![16]16
– Чертова француженка! (англ.)
[Закрыть] Противный маленький француженка! – взревел полковник, переходя на ломаный французский, чтобы у Батистины не осталось никаких сомнений в том, как он относится к проявленному ею любопытству. У него был ужасный английский акцент. Бамбертон быстро задвинул шторки, продолжая что-то зло ворчать себе под нос.
«Грубиян! Хам! Дубина!» – ругательства так и просились на язычок, но Батистина благоразумно промолчала.
Карета мягко катила по дороге. Батистине показалось, что они проехали около полулье. Девушка поняла, что они выехали за пределы лагеря, так как колеса застучали по мостовой, и в узенькую щелку Батистина смогла разглядеть улочку какого-то городка.
Вдруг карета остановилась. Дверцы распахнулись, по бокам встали четверо солдат. Бамбертон почти втолкнул Батистину в сад перед большим красивым домом. Они быстро поднялись по ступенькам и вошли внутрь.
Дом принадлежал, должно быть, нотариусу или какому-нибудь представителю судейского сословия. Здесь приятно пахло воском, лавандой и мылом, как во всех голландских и фламандских домах, ибо всем известно, что голландки и фламандки помешаны на чистоте. Они прошли через гостиную, миновали столовую. За окнами простирался большой парк. Ветви деревьев заглядывали прямо в окна. В доме было полным-полно англичан.
Батистина посмотрела на Жоржа-Альбера и тяжело вздохнула. Да, с ними сейчас обращались хорошо, но было совершенно ясно, что оба они пленники. И поведение полковника ясно говорило о том, какова будет их участь.
– Ваша комната здесь, на второй этаж! – буркнул полковник, еще сильнее закручивая усы.
Батистина последовала за ним наверх. Шествие замыкали двое солдат. Полковник открыл дверь и пропустил пленников вперед.
– Вот ваш комната, рядом будуар. Если вы иметь нужда, стучать, часовой открывать и все исполнять. Вы быть наготове через час! – буквально прорычал Бамбертон.
– Быть готовой? Но к чему? – воскликнула Батистина.
– Вы ужинать с его светлость герцог Камберленд! – рявкнул полковник.
– Как мило было с вашей стороны похитить меня, но забыть мои платья! Мне просто нечего надеть! – язвительно заметила Батистина.
Выведенный из себя полковник возвел глаза к небу и завопил:
– Мадемуазель, вы выбирать из военный трофей! – он открыл битком набитый платьями гардероб.
Батистина радостно вскрикнула и сразу же забыла о присутствии полковника, даже о самом его существовании. Ее также ничуть не задело упоминание о военных трофеях. Туалеты были прекрасны, а откуда они взялись – ее не интересовало.
– Вы не иметь нужда больше ни в чем? – вздохнул измученный полковник.
– О нет! Нуждаюсь, очень нуждаюсь… Я хочу получить горячую воду.
– О-о? Но зачем?
– Как это зачем? Представьте себе, для того, чтобы помыться!
– Отлично! Я присылать одна голландская женщина помогать вам! – сказал полковник, выходя из комнаты и поворачивая в замке ключ.
Жорж-Альбер тотчас же знаком поманил Батистину к окну, но англичане были вовсе не так глупы, чтобы оставлять окна открытыми. Ставни оказались заперты снаружи. Дверь вновь отворилась. Батистина едва успела отскочить от окна и присесть на постель. Часовой пропустил в комнату толстую голландку с лоснящимся от жира лицом. Женщина приветливо улыбалась. Она несла два огромных кувшина, из которых валил пар.
– Ах, какое счастье! – воскликнула Батистина, торопливо раздеваясь и с наслаждением погружаясь в лохань, стоявшую в туалетной комнатке.
Жорж-Альбер стыдливо отвернулся. Красота обнаженной Батистины была воистину ослепительна. Толстая голландка старательно терла девушке спину, взбивала мыльную пену и ополаскивала шелковистую кожу. Казалось, ей и дела не было до того, что Батистина принадлежит к вражескому лагерю.
Батистина встала и увидела свое отражение в зеркале. Она разглядывала свое тело, круглые груди с розовыми сосками. Батистина вдруг подумала, что создана для любви… Но в чем, собственно говоря, заключалась любовь? Что это такое? Она представила себе, как мужские руки прикасаются к отливающей перламутром груди… Она вспомнила поцелуи Жеодара, ее первые поцелуи в жизни! А затем и восхитительное ощущение, которое испытала, когда ласковые руки Людовика прикоснулись к ее груди… все это было так ново, так заманчиво, но в то же время подспудно таило в себе какую-то угрозу.
Она не могла сказать почему, но Эрнодан казался ей менее опасным, чем те двое. Ей нравилось класть головку юноше на плечо, с ним всегда было легко и спокойно… девушка задумалась и стала машинально вытираться большим полотенцем, поданным голландкой. Она подняла кверху руку, чтобы подхватить и удержать на весу копну волос.
«А если бы Флорис вдруг увидел меня обнаженной?!» – обожгла ее мысль. Сердце в груди Батистины забилось гулко и часто. Девушка покраснела. Почему, ну почему он так странно вел себя в Версале? Ведь он был просто очарователен и на какую-то секунду вскружил ей голову!
Голландка взяла канделябр и подошла к гардеробу. Батистина тщательно осмотрела все туалеты. После долгих колебаний она выбрала платье из темно-зеленой парчи, отделанное изысканными золотистыми кружевами. Оно, пожалуй, не соответствовало последним требованиям моды, но очень ей шло, а его отчаянно смелое декольте оставляло грудь почти открытой.
За окнами раздался перестук копыт. Кто-то громоподобным голосом отдавал приказы. По лестнице застучали сапоги.
– Вы быть готовы, мадемуазель? – пролаял Бамбертон, бесцеремонно грохнув кулаком по двери.
– Еще не совсем, господин полковник, – пропела Батистина, радуясь возможности довести полковника до белого каления.
– Ah! Damned frensh women![17]17
Проклятые француженки! (англ.)
[Закрыть] Его величество ждать вас! – заревел Бамбертон.
– Я спущусь через несколько минут, дорогой полковник! – приторно-сладким голосочком заверила своего злейшего врага Батистина. Она взяла веер и стала делать реверансы и строить то умную, то чопорную, то предельно глупенькую рожицы, глядя в большое наклонное зеркало на ножках, называемое псише. Она и не думала торопиться.
Когда Батистина сочла, что уже достаточно помучила полковника и пора идти, она несколько раз стукнула согнутым пальчиком в дверь. Часовые тотчас же выпустили ее из заточения. Она проплыла мимо них, даже не взглянув в их сторону, как настоящая великосветская дама, и спустилась по лестнице с хорошо рассчитанной медлительностью. Полковник ждал ее внизу. Он буквально дергался от возмущения и нетерпения.
– Заставлять ждать английского принца! Кто бы мог подумать!
Полковник отворил дверь в гостиную, втолкнул туда Батистину и яростно хлопнул дверью за ее спиной.
– У моего славного старика Бамбертона действительно скверный характер, мадемуазель! Не надо на него за это сердиться. Причина его дурного настроения кроется в том, что он слишком почтительно относится к моей персоне и не терпит ни малейших признаков неуважительного отношения ко мне со стороны других! – промолвил герцог Камберленд, оборачиваясь к Батистине.
Девушка присела в глубоком реверансе, тщетно стараясь скрыть свое величайшее изумление. Перед ней стоял уже знакомый ей высокий блондин. Вильгельм-Август, третий сын английского короля Георга II, генералиссимус союзнической армии, герцог Камберленд насмешливо улыбался, пристально разглядывая Батистину.
Девушка залилась краской, припомнив все дерзости и скрытые оскорбления, которыми она осыпала принца, когда приняла его за простого армейского капитана.
– Знаете ли вы, мадемуазель де Вильнев, что вы являетесь опасным противником и что вы едва не погубили мою репутацию в глазах членов моего генерального штаба!?
Батистина скромненько потупила глазки:
– О, ваша светлость, вы видите, как я смущена, как мне стыдно и как я раскаиваюсь! – улыбнулась плутовка и еще раз опустилась в реверансе, что пришлось герцогу весьма по вкусу. Воспользовавшись преимуществом своего роста, он мог лицезреть зрелище, способное вызвать прилив жизненных сил даже у умирающего.
Батистина подняла глаза. В свои двадцать четыре года герцог Камберленд был тем, что именуют «очаровательным принцем». Высокого роста, хорошо сложенный, стройный, элегантный, прекрасный собеседник (и собутыльник), сейчас он, как тонкий знаток женской красоты, рассматривал Батистину. Красота же ее под воздействием взглядов многочисленных мужчин с каждым часом расцветала все более пышным цветом. Умненькая, хитренькая маленькая девочка с огромными, удивленно взирающими на мир голубыми глазами, с великолепной гривой золотистых волос, уступила место коварной соблазнительнице, тем более опасной, что выглядела она абсолютно невинной. Батистина еще ничего не знала о жизни, но ее нарождающаяся чувственность не оставляла мужчин равнодушными.
Вильгельм-Август, как достойный представитель мужского пола, чувствовал, что этот взгляд, этот голос, это тело только и ждут того, кто сможет покорить и приручить это дивное создание. Он кашлянул, слегка смущенный смелым взглядом Батистины.
– Я думаю, вы умираете с голоду, мадемуазель?
– Клянусь честью, это так, ваша светлость! – улыбнулась Батистина.
– Клянусь Святым Георгием, я тоже! Надеюсь, этот чертов Бамбертон смог раздобыть для нас хорошего вина! Мне бы очень хотелось узнать, – сказал герцог, запросто беря Батистину под руку и препровождая ее в столовую, – откуда вы взяли, что я постоянно пью чай, пиво и принимаю холодные ванны? Ибо, откровенность за откровенность, я вообще не пью чай, а обожаю кофе, французские вина и… горячую ванну!
– О, ваша светлость! – промолвила Батистина, с трудом подыскивая ответ. – Ну, раз уж мы говорим откровенно, то такие слухи ходят при дворе!
– Ах вот как? Значит, при дворе французского короля обо мне говорят? – спросил польщенный герцог, предлагая Батистине место напротив себя.
– О да, ваша светлость! И гораздо больше, чем вы можете себе вообразить! – сказала Батистина с лукавой улыбкой. Ей вспомнился громкий голос Мориса Саксонского и его рассуждения о привычках герцога Камберленда.
– Я так люблю Францию и… француженок, мадемуазель де Вильнев. Какая глупость эта война!..
Герцог принялся разглагольствовать, а Батистина, пребывая в отличнейшем расположении духа, уписывала за обе щеки лакомства и то и дело вставляла в беседу умные словечки. Молодой герцог Камберленд пригласил ее приехать в Англию; он ловко вел беседу на всякие фривольные темы, стремясь завоевать доверие Батистины. Герцог, не забыв также о Жорже-Альбере, предлагал ему еду со своей собственной тарелки. А тот, понимая, что сейчас ему не будет ни в чем отказа, даже пил из бокала принца! К концу ужина все трое уже стали добрыми друзьями. Они чуть захмелели от шампанского, «лучшего военного трофея, захваченного англичанами», как сказал принц. Им казалось, что они знают друг друга всю жизнь. Батистина громко заявляла, что герцог прав и нет никакой причины воевать. Сна также добавила, что приехала специально посмотреть на военные действия, что она поговорит с королем и Морисом Саксонским и как-нибудь уладит это дело. Глаза принца вспыхнули. Он предложил Батистине продолжить столь приятную беседу на канапе в гостиной. Девушка не нашла в его предложении ничего неприличного.
– Вы, Батистина, вероятно, самая хорошенькая из всех девушек, каких мне только приходилось встречать, – прошептал герцог, усаживаясь на диванчик рядом с Батистиной и лицемерно кладя руку на спинку. Теперь он мог тихонько касаться чудесного затылка. Батистина, чуть взволнованная, опустила взор.
– О, нет! Не прячьте от меня ваши удивительные глаза! Ведь я хотел утонуть в них, дорогая! – сказал герцог, сжимая руки Батистины.
«Как странно! Кто-то уже говорил мне эти слова!» – подумала девушка. Герцог покрывал поцелуями ее пальцы. Ощущение было приятным, и Батистина вздрогнула от удовольствия. Ободренный герцог усилил старания. Он еще ниже склонил голову над золотистой пеной волос Батистины и попытался покусывать ее за ушко.
– Ах, ваша светлость, мне щекотно! – воскликнула Батистина, но не отстранилась.
– Хм… Когда мы одни, дорогая, называйте меня Вильгельм! – выдохнул герцог.
– Охотно, если таково ваше желание, – ответила Батистина, уже привыкшая к подобным просьбам. – Хотя, сказать по правде…
– О, что вас смущает? Что-нибудь не так? Вы чем-то недовольны? – прошептал принц, легко касаясь губами розовых губ Батистины.
– Ну… я хотела бы называть вас Вилли, это гораздо приятнее…
– О, вы правы, дорогая! Некоторые друзья в интимной обстановке зовут меня Вилл! – шептал принц, заключая Батистину в объятия.
– Да, да! Мне очень нравится имя Вилл! – томно вздохнула девушка. Принц чувствовал, что она уже на все готова; она была податливой и мягкой.
– Чаровница! Чаровница! Вы станете настоящей героиней этой глупой, отвратительной войны! – продолжал нашептывать герцог, не терявший головы.
Батистина напряглась и вся подалась навстречу руке, ласково касавшейся ее груди. Опять откуда-то изнутри поднималась уже знакомая приятная теплота, охватывала бедра.
– Красавица, дорогая моя возлюбленная, эта минута принадлежит нам… так скажите же мне, где находятся батареи маршала Мориса Саксонского, и вы станете святой, так как спасете множество людей от гибели!
Батистина улыбнулась. Да, Вилли был очень мил. Она могла бы легко доставить ему радость… Все ее тело трепетало в ожидании чего-то неизведанного и желанного… Она уже открыла было рот, собираясь ответить, но тут заметила Жоржа-Альбера, который расположился на комоде как раз над головой герцога и жестикулировал как сумасшедший. Он зажимал рот лапами, показывал Батистине, чтобы она молчала. Девушка на секунду застыла, заколебалась, еще раз взглянула на Вильгельма-Августа. Серые глаза принца буквально завораживали ее, но все же она нашла в себе силы пролепетать:
