Текст книги "Гиппократ"

Автор книги: Жак Жуана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

«Я считаю, что для обладания некоторыми точными знаниями о природе человека, не существует никакого другого источника, кроме медицины. И это знание вполне возможно приобрести, если правильно постичь медицину во всем объеме… Ибо вот, что мне кажется необходимым знать врачу о природе и прилагать все силы, чтобы узнать, если он намеревается выполнить свою задачу: что такое человек по отношению к остальному, что принадлежит к его образу жизни, что случится с каждым вследствие каждой вещи, а не только так: «Сыр – плохая пища, потому что он вызывает болезнь у того, кто его съел», но какую болезнь он вызывает, по какой причине и какая из субстанций, содержащихся в человеке, та, которой он не соответствует».

Простая инверсия исходных данных проблемы влечет за собой значительное изменение в методе познания и в статусе медицины. Врач не должен пытаться воссоздать человека из нескольких первичных элементов, как художник изображает человека несколькими красками. Он должен поставить себе задачу наблюдать различные реакции человеческого тела на различные воздействия режима (пища, напитки, физические упражнения). Благодаря изучению этих воздействий и реакций врач определяет различные категории человеческой природы. Отныне медицина получает новый статус: она больше не следует слепо за философской антропологией, она становится наукой о человеке.

Вторая атака на философскую медицину предпринята в начале трактата «Природа человека». Его автор Полибий, ученик и зять Гиппократа, с первой фразы энергично набрасывается на тех, кто рассуждает о человеческой природе вне пределов медицины:

«Тот, кто имеет привычку выслушивать рассказы о человеческой природе, которые выходят за пределы строгой области медицины, не заинтересуется данными рассуждениями. Ибо я никоим образом не заявляю, что человек – это воздух, огонь, вода, земля или любая другая субстанция, присутствие которой в человеке неочевидно. Я оставлю такие заявления тому, кому угодно их высказывать».

Проблематика вначале аналогична проблематике «Древней медицины». Полибий отвергает всякое знание человеческой природы, источник которого не имел бы отношения к медицине. Примеры, которые он выбирает, ясно указывают, что он имеет в виду философские концепции человеческой природы, исходящие из космологии.

Далее критика идет разными путями, поскольку Полибий ограничивает свою полемику монистическими философами, то есть теми, кто сводит все к единственной первопричине. Он использует разнообразие их теорий, чтобы с юмором их уничтожить, а пальму первенства он отдает самому знаменитому из них, монисту Мелиссу Самосскому, кого позже Исократ назовет образцовым примером этого философского выбора. Этот ученик Парменида считал, что единственным элементом не были ни воздух, ни огонь, ни земля, ни вода. Иными словами, его принцип был еще менее ясным, чем у других монистов! Затем Полибий переходит к критике врачей, которые считают, что человек состоит из единственной жидкости. Он хочет сказать, что человеческая природа образована из четырех жидкостей: крови, флегмы, желтой и черной желчи.

Этот спор медицины с философией не был услышан двумя великими философами IV века. Платон в «Тимее» делает обзор философской медицины; а Аристотель в своем трактате «Об ощущении и ощущающих» подчеркивает тесную связь между философией и медициной: хороший философ, который изучает природу, говорит он, кончает медициной, тогда как хороший врач, который философски относится к своему искусству (philosophоtеrоs), начинает с изучения природы. В методологическом споре Аристотель явно на стороне философской медицины.

Зато позже борьба против философской медицины будет расцениваться как большая заслуга Гиппократа, по крайней мере некоторыми. Латинский энциклопедист Цельс в предисловии к своей работе «О медицине» так представляет рождение медицины в Греции:

«На первом этапе искусство лечить расценивалось как часть философии (…). Вот почему мы находим много философов (самые знаменитые среди них Пифагор, Эмпедокл, Демокрит), которые были сведущими в этом искусстве. Но именно Гиппократ из Коса, согласно некоторым – ученик Демокрита, первым из всех достоин вечной памяти как человек, медицинские знания которого были такими же выдающимися, как и его литературный талант, и который отделил философию от медицины».

Четвертая часть
ВЕЛИЧИЕ И ПРЕДЕЛЫ ГИППОКРАТИЗМА

Несмотря на разногласия, которые появляются среди врачей «Гиппократова сборника» (они могут зависеть от личности авторов, от принадлежности к разным медицинским школам, а также от времени написания), несмотря на внутренние споры (в частности, по проблеме отношений философии и медицины), остается общая мировоззренческая позиция, определенное единство взглядов врача на больного и болезнь. Это то, что мы называем гиппократизмом.

В предыдущих частях книги мы уже останавливались на некоторых важных аспектах гиппократизма: деонтология врача в его отношениях с больными во второй части, рациональный подход к болезни и критические соображения врача о своей деятельности в третьей части. Не будем к этому возвращаться. Остается дополнить этот очерк новыми аспектами, такими как метод наблюдения, концепция здоровья и болезни, концепция природы, и одновременно сделать заключение о значении гиппократизма, подчеркивая его заслуги и не скрывая его слабости. Наконец, нужно дать представление о богатстве и сложности истории прочтения гиппократизма от античности до наших дней. Но речь, конечно, не о том, чтобы излагать эту историю, которая так же обширна, как и история аристотелизма.

Глава I
ОТ НАБЛЮДЕНИЯ ВИДИМОГО К РЕКОНСТРУКЦИИ НЕВИДИМОГО

Одним из выдающихся достоинств врача-гиппократика является его способность наблюдать и записывать свои наблюдения с величайшей тщательностью. Замечания, которые он делает по своей теме, двух категорий: одни имеют общий характер и касаются общего строения всех людей. Это замечания анатомического порядка. Другие же носят частный характер и относятся к клиническим признакам каждой наблюдаемой болезни. Разумеется, бывает, что эти две категории тесно переплетены, однако для анализа будет удобнее их разделить. Мы начнем с клинического наблюдения, более доступного, чем анатомия, и поэтому менее нуждающегося в реконструкции.

Клиническое наблюдение

Все, что возможно заметить, наблюдая за внешними проявлениями болезни, отмечается, так как мельчайшая деталь может иметь значение признака. Прогноз, как и диагноз, может исходить только из совокупности признаков. Некоторые тексты дают советы врачам о способе наблюдения. С помощью чего нужно наблюдать? Что нужно наблюдать? На первый вопрос ответ ясен. Наблюдать нужно не только зрением, начеку должны быть все чувства. Вот, что мы читаем в самом начале справочника для хирурга: «Или вещи сходные, или вещи несходные, начиная с самых важных, самых легких, с тех, которые полностью известны во всех отношениях. Вещи, которые возможно увидеть, тронуть, услышать. Вещи, которые возможно ощутить зрением, прикосновением, слухом, носом, языком, разумом. Вещи, которые возможно узнать всем тем, с помощью чего мы узнаем».

Трудно даже представить количество интерпретаций, которые вызвал этот текст, начиная с древнейших комментаторов. Гален, который сам его комментировал, сохранил многие из них. Древние комментаторы прибегали к различным ухищрениям, чтобы «спасти» Гиппократа: он не мог написать одно и то же в двух предложениях, два раза подряд сказать, что врач должен наблюдать зрением, прикосновением и слухом! На самом деле это обыкновенные заметки, повторяющиеся, чтобы уточнить и дополнить главное.

Также в форме заметок в двух книгах «Эпидемий» сохранились советы о средствах наблюдения:

«(Знать), что с помощью глаз, ушей, носа, рук создаются суждения. Больной. Врач, узнающий или прикасаясь, или нюхая, или пробуя на вкус. Волосы, цвет лица, кожа, сосуды, связки, мышцы, ткани, кости, спинной и головной мозг, то, что исходит от крови, внутренностей, живота, желчи, других жидкостей, суставов, биений, дрожи, конвульсий, икоты, то, что относится к дыханию, дефекации: средства, с помощью которых мы узнаем».

«Взять тело больного как предмет для изучения: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус, разум».

Эти тексты совпадают: наблюдение врача за больным производится чувствами и разумом. Зрение ставится первым. Это естественно. Иногда врач должен был сделать предварительный прогноз на расстоянии и произвести первое обследование только с помощью визуального наблюдения. Первые признаки – это признаки, доступные зрению: сначала лицо, потом, поза больного или, как говорят медики, декубитус, затем движения его рук. Автор «Прогноза» оставил по всем этим пунктам замечания удивительной точности.

«Лицо Гиппократа»»

Описание черт лица, возвещающих приближение смерти, является самым известным описанием «Сборника» и называется «Лицо Гиппократа».

«Прежде всего врач должен изучить лицо больного, похоже ли оно на лицо здоровых людей, и особенно похоже ли оно на то, какое оно у него (обычно). Если оно похоже, это наиболее благоприятно. Если состояние наиболее противоположное обычному, это наиболее опасно. Вот признаки такого состояния: заострившийся нос, впалые глаза и виски, холодные и сморщенные уши, мочки ушей приподняты, кожа лба сухая, натянутая, цвет лица желтый или черный, мертвенно-бледный или синюшный. Если в начале болезни лицо имеет такой вид и еще невозможно сделать выводы по другим признакам, нужно спросить, может, больной не спал, нет ли у него сильного поноса, не голоден ли он. И если он дает утвердительный ответ на один из этих вопросов, нужно думать, что признаки менее опасны. Если лицо имеет такой вид по этим причинам, такое состояние проходит за день или за ночь. Но если он дает отрицательный ответ на эти вопросы и состояние не проходит в интервале указанного времени, нужно знать, что больной близок к смерти.

Но если болезнь продолжается еще на третий день или на четвертый и лицо имеет такой вид, нужно спросить о том, что я рекомендовал выше и изучить все другие признаки: признаки всего лица, тела и глаз.

Если глаза избегают света, если они невольно плачут, если они косят, если один глаз меньше другого, если глазной белок красный или мертвенно бледный, если на нем появились маленькие черные сосуды, если вокруг зрачков появились глазные корки, если они блуждающие, выпученные или глубоко впавшие, если зрачки сухие и тусклые, если цвет лица изменился к худшему, нужно думать, что все это плохо и зловеще.

Нужно также исследовать, что появляется под глазом во время сна: если часть белка видна снизу, и веки не сомкнуты, и это не является следствием поноса или очищения желудка, или просто больной имеет обыкновение так спать, то это зловещий признак, который предвещает смерть. Если веко загибается, мертвенно-бледное или желтое, или с какими-либо другими признаками, нужно знать, что больной близок к смерти. Также предвещающим смерть признаком, являются отвислые, холодные и совершенно белые губы».

Следует познакомиться со всем отрывком, чтобы хорошо понять смысл этой картины. Описание само по себе уже примечательное: несколькими замечаниями о глазах, носе, висках, ушах, коже и цвете лица (упомянуты четыре цвета) врач отмечает детали, одновременно выразительные и знаменательные. После общей картины лица врач крупным планом описывает глаза больного: это совпадает с моментом, когда врач подошел к больному и рассматривает его глаза с близкого расстояния, обращая особое внимание на их цвет и движения. Наблюдение обостряется вплоть до поиска маленьких бледных или черных сосудов в глазном белке. Но если это замечательное описание вырвать из контекста, теряется основной урок, который хочет дать автор. Наблюдаемый признак сам по себе не имеет абсолютного значения. Его смысл определяется разницей между здоровым и больным состоянием и зависит от различных факторов: физические особенности и привычки, стадия болезни, наличие или отсутствие случайных причин, таких как бессонница, понос или голод, наличие или отсутствие других признаков. Сведения, полученные от больного, помогают, таким образом, определить относительное значение визуально наблюдаемых признаков.

Карфология

Однако, визуальное наблюдение дает не более того, что можно увидеть невооруженным глазом. Пройдет много времени после Гиппократа, когда врач откроет микромир благодаря микроскопу. Изобретение его относится к XVII веку. Но наметанный глаз врача-гиппократика видел детали, которые не видит глаз современного врача, потому что у него больше нет такой необходимости. Современные анализы заменяют его. Тем не менее некоторые визуальные наблюдения древних врачей остаются в арсенале современной науки. Например, гиппократики первыми обратили внимание на то, что называется карфологией.

Слово происходит от греческого karphologia, что означает «собирание (legein) соломинок или травинок (karphos)». Текст-основоположник карфологии находится опять же в трактате «Прогноз» и содержит краткое, но превосходное описание движений рук больного:

«Вот что я знаю относительно движения рук: у больных острыми лихорадками, перипневмониями, френитами или цефалалгиями, руки которых блуждают перед лицом, шарят в пустоте и собирают соломинки (karhologeousas), вырывают клочья шерсти из одеяла или вытаскивают солому из стены, также являются плохими и зловещими признаками».

Текст можно понять, если представить больного в кровати, стоящей у саманной стены, и накрытого одеялом из грубой шерсти. Движения рук, что-то собирающих или вырывающих, описаны с предельной точностью. Рука больного собирает соломинку или травинку на кровати, вырывает клочья шерсти из одеяла, или вытаскивает солому, торчащую из саманной стены. Этот же смысл мы находим у Галена, хотя у него движение состоит в собирании воображаемых соломинок или травинок. Из трех характерных движений, отмеченных врачом-гиппократиком, врачи эпохи Галена оставили только два: движения собирания соломинок на кровати, которому они дали название karphologia (карфология) и движения вырывания клочьев шерсти из одеяла – krokudismos, откуда произошло французское слово crocydisme (обирание). Этот последний термин присутствует в словаре Эмиля Литтре, но объяснение, которое дает этот прекрасный знаток античной медицины, неправильное. Он видит в нем синоним «карфологии».

Умение древних врачей с величайшей дотошностью дифференцировать разные признаки и давать им точные названия не соответствует современному уму, который скорее старается объединить, чем дифференцировать, и часто тонкие различия древних врачей нам непонятны. То, что различалось древними, Литтре считает синонимом. С изъятием слова «кроцидизм» из современных словарей исчезла еще одна деталь наблюдения, так что в настоящее время термин «карфология» обобщенно означает непрерывное ищущее движение рук и пальцев во время бредовых состояний (например, белая горячка, тиф). Современные врачи под термином «карфология» объединяют все движения рук, которые автор «Прогноза» так тонко различал.

«Гиппократовы пальцы»

В «Гиппократовом сборнике» есть еще одно визуальное наблюдение, связанное с именем Гиппократа. Это то, что по-французки называется «hippocratisme digital», а по-английски «hippocratic fingers». Вот как этот гиппократизм представлен в современном медицинском словаре:

«Деформация пальцев руки (и часто больших пальцев ноги) характеризуется:

1. Боковым и продольным искривлением ногтей, изменением угла, который обычно образует ноготь с дорсальной поверхностью последней фаланги.

2. Гипертрофией последней фаланги, утолщающей конец пальца наподобие барабанной палочки. «Гиппократовы пальцы» могут быть вызваны генетически, доминирующей авто-соматической передачей. Чаще всего они являются вторичными признаками различных торакальных заболеваний, в виде исключения экстраторакальных. Гиппократовы пальцы могут рассматриваться как низшая форма гипертрофирующей остеоартропатии Пьера Мари».

Интересно сравнить это современное определение с тем, что наблюдали врачи-гиппократики. Они наблюдали одновременно и больше, и меньше. Текст для сравнения взят из «Прогноза». Автор перечисляет признаки, позволяющие распознать эмпиематиков, то есть больных со скоплением гноя в грудной клетке или легком:

«Эмпиематиков нужно распознавать по следующим признакам: прежде всего их не оставляет лихорадка, днем она легкая, а ночью сильнее; появляется обильный пот; их одолевают позывы на кашель, и они не отхаркивают ничего значительного; глаза впалые, на челюстях красные пятна, ногти рук искривляются, особенно на концах, на стопах появляются отеки, у них нет аппетита, на всем теле появляются водянистые пузыри».

Автор упоминает искривление ногтей в случае грудной болезни. Но в сознании врача-гиппократика этот признак является частью всей совокупности признаков, необходимых для диагноза. Традиция отобрала один признак среди многих.

Автор «Прогноза» – не единственный врач из «Гиппократова сборника», отметивший этот симптом. Его наблюдали при эмпиеме, но также и при некоторых других заболеваниях легких. Если врачи-гиппократики и заметили искривление ногтей при грудных болезнях, они не сообщили об утолщении первой фаланги пальца, который приобретает, согласно современному названию, форму «барабанной палочки». Разумеется, автор «Прогноза» наблюдал за кончиками пальцев. Он отметил, что они горячие, но дальше этого не пошел. Таким образом, второе наблюдение, которое современные врачи включают в термин «гиппократовы пальцы», не восходит к Гиппократу. Оно будет сделано только через четыре века греческим врачом Аретеем Каппадокийским в его превосходном описании чахотки. Вот отрывок о пальцах и ногтях.

«Пальцы тонкие, суставы утолщенные; форма пальцев – это форма самих костей, так как плоть высыхает; ногти пальцев искривлены, полости (где они размещены) запавшие и расширенные, потому что из-за исчезновения плоти они не имеют больше напряжения вокруг себя, ни закругленной формы. Вот почему ногти искривлены».

Таким образом, Аретей отметил сплющивание пульпитных кончиков пальцев, которое не упомянуто у Гиппократа. Гиппократики не обнаружили эти симптомы, зато они систематически упоминали об искривлении ногтей и отеке стоп. Объединение этих двух симптомов для современных врачей приобрело значение только после описания нового синдрома, сделанного в конце XIX века французским клиницистом Пьером Мари. Вот часть этого описания:

«Кисти огромны и деформированы. Они поражают своими размерами больше, чем кисти акромегалов. Все фаланги пальцев увеличены в объеме, особенно последняя фаланга. Ноготь расширенный и удлиненный; он имеет «гиппократов» вид в форме клюва попугая. Запястье расширено, образуя резкую и большую впадину над кистью. Стопы имеют вид слоновьих».

Примечательно, что современный клиницист сознательно упоминает Гиппократов симптом искривления ногтя (сравнивая его с клювом попугая) и, вероятно, не зная, что почти цитирует древних – симптом распухших стоп. Наконец, уж точно не зная этого – симптом, отмеченный Аретеем, то есть симптом увеличенных суставов пальцев. Этого совпадения достаточно, чтобы признать совершенство наблюдения древнегреческих врачей. Они обнаружили симптомы гипертрофирующей остеоартропатии Пьера Мари, но не поняли, что деформации происходят от гипертрофии костей. Аретей объяснил это усыханием тканей.

Гиппократики обнаружили не все симптомы того, что сегодня называют «гиппократовыми пальцами», зато отметили искривление ногтей рук и отек стоп в случае грудных болезней – синдром, описанный Пьером Мари. Три дошедших из глубины веков примера – «лицо Гиппократа», карфология, «гиппократовы пальцы» – дают высокую оценку умению гиппократиков наблюдать болезни с помощью зрения.

Наблюдение осязанием

После зрения идет осязание, если следовать порядку справочника по хирургии. Начав с наблюдения больного на расстоянии, врач приближается, чтобы дотронуться до него. В случае с раненым врач прикасается к ране, чтобы более точно изучить характер повреждения. В случае внутренней болезни врач прежде всего пальпирует гипохондрии, что буквально означает «части, расположенные под хрящом», то есть латеральные области живота под ребрами. Эта часть тела в глазах врачей античности имела большое значение. По ней была названа болезнь ипохондрия. Считалось, что она гнездится во внутренних органах, расположенных в гипохондрии. При Гиппократе эта болезнь была еще неизвестна.

Врач-гиппократик очень внимателен к признакам, определяемым в этой части тела. Автор «Прогноза» посвящает ей очень длинное описание:

«Гипохондрий находится в лучшем состоянии, когда он бесцветный, мягкий и одинаковый слева и справа; но когда он воспаленный, болезненный, напряженный или представляющий неравенство левой и правой стороны, нужно всего этого опасаться. Если в гипохондрии имеется также пульсация, это означает расстройство или горячку… Припухлость в гипохондрии, когда он твердый и болезненный, очень плохая, если занимает весь гипохондрий. Если она занимает только одну сторону, она менее опасна с левой стороны. Такие припухлости, когда они возникают в начале болезни, означают, что скоро наступит смерть… Мягкие, безболезненные припухлости, которые уступают нажатию пальца, означают, что кризис наступит не скоро, и они менее опасны, чем предыдущие».

Все конкретно указывает на исследование осязанием. Многие другие отрывки из «Гиппократова сборника» тоже недвусмысленно упоминают о пальце врача, пальпирующего части тела. В частности, вагинальная пальпация довольно часто упоминается в гинекологических трактатах.

Заслуживают упоминания несколько прекрасных наблюдений, сделанных с помощью осязания. Когда палец врача нажимает на припухлость, которая появляется после лечения перелома, «краснота исчезает, но снова быстро появляется». При непроходимости кишечника, когда врач слегка нажимает пальцем на любую точку тела, особенно на стопы, «палец погружается и остается след, как в тесте». В случае пери-пневмонии, палец врача, положенный на язык, приклеивается к нему. Но врач пальпирует не только части тела, ему случается прикасаться к тому, что оно исторгает. Два раза в трактате упоминается, что врач щупает гной, который отхаркал больной: при эмпиеме гной липкий, при чахотке – твердый. Врач может притронуться к больному, чтобы определить температуру тела. Так в «Априорных идеях» говорится о больных, «не горячих при прикосновении». Стоит ли напоминать, что врач-гиппократик не знал термометра, открытого в начале XVII века в медицинских кругах Падуи.

Непосредственное выслушивание

После зрения и осязания в «Рабочей комнате врача» назван слух. Врач должен уметь слушать. Некоторые уже практиковали непосредственное выслушивание, то есть прикладывали ухо к груди больного и слушали внутренние шумы при грудных болезнях:

«И если вы слушаете продолжительное время, прикладывая ухо к ребрам, внутри потрескивает, как от уксуса».

В другом случае был услышан звук, похожий на скрипение кожи. Известно, что этот звук соответствует плевральным хрипам. Врачи-гиппократики не знали о существовании плевры, но их наблюдение было удивительно верным. Сравнение со скрипом кожи еще употребляется в современных медицинских кругах как «хрипы новой кожи». Врачи не довольствовались пассивным выслушиванием, они вызывали флуктуирующие внутренние шумы, встряхивая больного перед выслушиванием, чтобы определить место, где произвести надрез для выведения гноя или воды:

«Посадите больного на стул, но чтобы он не двигался: другой должен держать ему руки, а вы, встряхивая его за плечи, прислушивайтесь, с какой стороны слышится шум».

В других отрывках этот шум выражен образным глаголом, обозначающим шум взболтанной жидкости, ударяющейся о стенки вазы, как волна ударяется о скалы. Это то, что называется флуктуирующим шумом.

Метод непосредственного выслушивания с встряхиванием или без, был надолго забыт или не признавался. Только в начале XIX века он снова был применен Леннеком. Прекрасный знаток Гиппократа (защитил диссертацию о враче из Коса), Леннек в своей знаменитой работе «О выслушивании стетоскопом» упомянул, что отрывок из Гиппократа о выслушивании снова попался ему на глаза, когда он начал заниматься собственными исследованиями. Сам он пользовался непосредственным выслушиванием и выслушиванием стетоскопом, применял метод Гиппократа, встряхивая пациентов. Он писал: «Когда больного потрясешь по Гиппократову методу, отчетливо слышится шум флуктуирующей жидкости». «Я заявил тогда, что, встряхивая туловище больного, можно услышать флуктуацию жидкости. Встряхивание по методу Гиппократа действительно дало этот результат». Но это не мешает ему упрекать Гиппократа в диагностических ошибках. Например, он упрекает его в непонимании того, что флуктуирующий шум предполагает проникновение воздуха в плевральную полость из-за разрыва легочной стенки (пневматоракс). Тем не менее основатель современной патологической анатомии остается верным Гиппократову духу, который он называет «гиппократовым эмпиризмом, то есть наблюдением человека, живого или мертвого, сопоставлением фактов и очень осторожным употреблением индуктивного метода».

Обоняние и вкус

В перечислении чувств, которые должны служить для обследования больного, программные тексты называют обоняние и вкус. Хотя точные указания на использование этих чувств встречаются намного реже, известно, что наблюдая в прогностических и диагностических целях за испражнениями и выделениями больных, врач нюхал и при необходимости пробовал пот, кал, мочу, рвоту, гной, а у женщин вагинальные выделения. Обоняние чаще, чем вкус. Один врач нюхал кал взрослых, «который имел запах кала маленьких детей». Другой говорит о плохом запахе пота. Третий наблюдал вагинальные выделения, «зловонные, как тухлое яйцо». Еще один берет пальцами отхарканный гной, растирает его и, понюхав, констатирует его плохой запах. Как правило, плохой запах – это неблагоприятный признак. Согласно автору «Прогноза», кал, чтобы быть благоприятным, не должен очень плохо пахнуть. Зловонный кал является пагубным. В рвотах все плохие запахи тоже пагубны. В отрывке из «Болезней» И о прогнозе грудной болезни предвещается смерть больного, если отхарканный гной «бледный, зеленоватый и с плохим запахом». Врачи, разумеется, гораздо более сдержанны в отношении того, что они пробуют на вкус. Конечно, они пробовали слезы и другие выделения, чтобы узнать, слишком ли они сладкие или соленые. Пробовали ли они кал? Об этом говорит отрывок из «Плутоса» Аристофана в сцене инкубации. Человек по имени Карион рассказывает женщине о прибытии бога, пришедшего ночью лечить больных:

Женщина: А бог к вам не приходил?

Карион: Еще нет. Ведь я сделал нечто забавное. Когда он приближался, я громко и протяжно пукнул, так как мой живот был раздут.

Женщина: Конечно, он сразу же испытал к тебе отвращение?

Карион: Нет, но Ясо, которая за ним шла, слегка покраснела, а Панацея отвернулась, заткнув нос. Ведь мои ветры далеко не фимиам.

Женщина: А что бог?

Карион: Клянусь Зевсом, он даже не обратил внимания!

Женщина: Значит, бог, о котором ты говоришь, настоящий мужлан.

Карион: А вот и нет, клянусь Зевсом, но это скатофаг (пожиратель экскрементов)!

Итак, Асклепий – это скатофаг, как навозный жук! Не идет ли этот непочтительный способ определения бога медицины от комического преувеличения? Или, наоборот, дает понять, что врачи были скатофагами, то есть пробовали кал? «Гиппократов сборник» не позволяет дать точного ответа.

Наблюдение и разум

В советах о проведении обследования больного перечисление чувств дополнено умом (gnome) или разумом как способностью обдумывать (logismos). Хотя в этих отрывках врачи не разъясняют роль такой способности, с точки зрения автора «Прогноза» речь идет о способности обдумывания (logizesthai) значения наблюдаемых признаков.

Начинают с того, что оценивают степень тяжести каждого признака, взятого отдельно, например, «лицо Гиппокра та». Затем рассматривают значение признаков применительно к данной патологии. Затем – с учетом индивидуальных особенностей (например, идиосинкразия больного) или случайных обстоятельств (бессонница, голод, понос). Все это выясняется путем опроса больного. В зависимости от полученных ответов обдумывание значения признаков может модулироваться. Возьмем конкретный пример, когда врач видит больного с запавшим искаженным лицом. Если выяснится, что он голоден или его замучила бессонница, прогноз будет более благоприятным.

Самое важное обдумывание состоит в вынесении общего суждения о совокупности наблюдаемых признаков. Процитируем автора «Прогноза»:

«Именно обдумывая с помощью сопоставления благо приятных и неблагоприятных признаков, вы должны делать свои прогнозы; это лучший способ сказать правду».

«Нужно сразу обратить внимание на все признаки с первых дней».

«Нужно, чтобы тот, кто намеревается правильно предугадать, кто выживет, а кто не выживет, у кого болезнь продлится долго, а у кого недолго, досконально ознакомился со всеми признаками, чтобы быть в состоянии судить, обдумывая их значение с помощью сопоставления».

На самом деле полное знание всех признаков вряд ли возможно из-за их необъятного количества. И тем не менее:

«При болезнях нужно извлекать диагностические признаки из следующих соображений: о человеческой природе вообще и об особой природе каждого, о болезни, о больном, о медицинских предписаниях, о том, кто предписывает, так как лучшее и худшее может произойти и по этой причине, об общем и особом строении неба и каждой области, о жителях, о пищевом режиме, об образе жизни, о возрасте, о речах, о манере говорить, о тишине, о мыслях, о сне, об отсутствии сна, о сновидениях, каковы они и когда появляются, о былинках, которые срывают руки больного, о зуде, о слезах, о пароксизмах болезни, о кале, о моче, о мокротах, о рвотах, обо всех течениях болезни, наблюдая, какие прекращаются и какие их заменяют, о скоплениях, которые ведут к смерти или прекращению болезни, о поте, о простуде, об ознобе, о кашле, о чихании, об икоте, о респираторных затруднениях, об отрыжке, о ветрах, которые выходят со свистом или с глухим шумом, о кровотечениях, о геморроидальных шишках. Проводить наблюдение нужно руководствуясь этими признаками и всем, что дано через посредство этих признаков».

В этом перечислении поражает множество позиций, которые нужно принять во внимание, и одновременно отсутствие всякой классификации. Признаки нагромождены друг на друга. Перечисление принимает эпические масштабы. Современный ум перегруппировал бы их по рубрикам, отделил основные от второстепенных, иначе говоря, синтезировал бы их. Достоинства Гиппократова духа в другом: необычайная память и особое внимание к мельчайшим деталям. Синтез производится не в произведении, которое просто напоминает о позициях для исследования, а в суждении врача, который во время обследования должен учитывать совокупность признаков.