Текст книги "Гиппократ"

Автор книги: Жак Жуана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Откуда происходит семя?

По мнению автора «Зарождения»/«Природы ребенка», семя происходит как от мужчины, так и от женщины. Так думали многие врачи-гиппократики. Это противоречит древнему верованию, по которому женщина была только вместилищем мужского семени. Мы находим четкую формулировку этого верования не только в специальных работах, но и в театре, в «Эвменидах» Эсхила. Семя происходит из всех частей тела и из всех жидкостей. Такая Теория, которую современные ученые называют «пангенезом», разделялась автором «Воздуха, воды, местностей» и «Священной болезни». Есть тенденция противопоставить эту пангенетическую теорию более древней, называемой «энцефаломиелической», которая объясняет происхождение семени из головного и спинного мозга. Но реальность является более сложной. Фактически наш автор, утверждая, что семя происходит из всех частей тела, считает, что оно переносится головным и спинным мозгом. С этим связано курьезное убеждение, согласно которому мужчина становится импотентом после надреза за ухом:

«Те, кому сделан надрез за ухом, могут иметь половые сношения и извергать семя, но в небольшом количестве, и оно слабое и бесплодное. Ибо большая часть семени продвигается от головы вдоль ушей к спинному мозгу. Этот путь из-за надреза закупоривается».

Это убеждение нелепо, но считается научной истиной. В другом трактате оно служит для опровержения народного верования. Критикуя убеждение, что импотенция скифов (анареев) вызвана божеством, автор «Воздуха, воды, местностей» замечает, что лечение, которое применяют больные, только осложняет болезнь:

«Они лечат себя сами следующим образом: когда болезнь начинается, они надрезают сосуды, расположенные за ухом… Но, на мой взгляд, этим лечением уничтожается семя. Ведь вдоль ушей расположены сосуды, надрез которых лишает семени тех, кто перенес такую операцию».

Как для автора «Воздуха, воды, местностей», так и для автора «Зарождения»/«Природы ребенка» семя происходит из мозга. И так как автор «Воздуха, воды, местностей» считает также, что семя происходит из всего тела, из этого следует, что ни один из этих врачей не знал различий, которые современные ученые ввели между «энцефало-миелической» и «пангенетической» теориями.

Зачатие ребенка и рост эмбриона

Согласно автору «Зарождения»/«Природы ребенка», зачатие происходит, когда семя мужчины задерживается в матке и смешивается с семенем женщины. Пол эмбриона определяется свойствами одного и другого семени. Если оно сильное, рождается мальчик, если слабое – девочка. Что касается сходства между ребенком и родителями, оно объясняется преобладанием одного семени над другим. Мальчик может больше походить на мать, а девочка – на отца. Автор видит в этом явлении подтверждение того, что эмбрион – это продукт соединения двух разных семян, происходящих как от матери, так и от отца. Затем он переходит к объяснению, как развивается эмбрион. Будучи теплым, он дышит, получая прохладный воздух от матери, и питается материнской кровью, которая спускается в матку через пуповину. Можно поздравить автора с тем, что он правильно угадал роль пуповины, так как в это время началась дискуссия о том, как дышит и питается эмбрион. Другой врач-гиппократик считает, что эмбрион питается через рот. Это автор «Тела». Он опирается на правильное наблюдение, делая из него безапелляционный, но ложный вывод:

«Ребенок в утробе матери, соединяя губы, сосет матку и тянет пищу и воздух… Если кто-нибудь спросит, откуда известно, что ребенок в матке тянет и сосет, вот что нужно ответить: ребенок рождается с экскрементами в кишечнике, и он их выделяет в момент рождения. У него не было бы экскрементов, если бы он не сосал в матке, и он не умел бы сосать грудь после рождения, если бы он уже не сосал в матке».

Каким же образом происходит рост эмбриона, который питается через пуповину? Он происходит благодаря коагуляции крови, превращающейся в плоть. Автор «Зарождения»/ «Природы ребенка» устанавливает связь между этим поступлением крови и прекращением менструаций по время беременности. В процессе роста различные части эмбриона под воздействием дыхания разделяются: подобное идет к подобному. Плод мужского пола образуется быстрее, чем плод женского пола. Автор даже уточняет число дней – максимум тридцать для первого и сорок два для второго. По его мнению, причина заключается в том, что семя женского пола слабее и влажнее семени мужского пола. В античной эмбриологии было распространено убеждение, что в матке самка развивается медленнее, чем самец. Это было не только Гиппократово предубеждение, но также и Аристотелево. Потом в развитии эмбриона в последнюю очередь начинается разветвление конечностей, пальцев рук и ног с ростом ногтей и волос. Затем плод начинает ворочаться. Разумеется, и здесь мальчик развивается быстрее, чем девочка, и врач приводит цифры: три месяца для мальчика и четыре месяца для девочки. Рост эмбриона сравнивается с ростом растений. Мать для ребенка то же, что земля для растений. Автор пространно развивает это сравнение. Наконец, на десятом месяце наступают роды: плод освобождается, двигаясь и разрывая окружающие его оболочки. Автор заканчивает свое изложение, рассматривая случай близнецов. Они, по его убеждению, рождаются от одного соития и образуются в других разных полостях матки. Проблема близнецов была одной из обязательных тем в эмбриологии. Врачи-гиппократики соглашались, что близнецы появляются от одного соития. Но были, вероятно, и другие мыслители, которые считали, что нужно два соития, и что образование близнецов аналогично образованию второго зародыша.

Гиппократова и досократовская эмбриология

Так как всеми этими проблемами занимались не только врачи, но и досократовские философы, ученые стремились сравнить мнения одних и других, чтобы определить влияние философов на врачей. Так, чтобы проанализировать концепцию врача, первым написавшего целый трактат по эмбриологии (нашего автора «Зарождения»/«Природы ребенка»), ученые вспомнили почти все имена философов, упомянутых в предшествующем разделе: Эмпедокла, Анаксагора, Диогена Аполлонийского, пифагорейцев и Демокрита. В настоящее время пальма первенства принадлежит Демокриту особенно потому, что он считал, как и автор «Зарождения»/«Природы ребенка», что семя происходит из всех частей тела. Но в Гиппократовом трактате нет никаких следов анатомизма Демокрита. И нет доказательств, что Демокрит был основоположником пангенетической теории. Когда Аристотель упоминает эту теорию, он не называет ни одного имени. Современные ученые, по всей видимости, еще больше, чем древние греки поддаются иллюзии по поводу изобретателя.

Отнюдь не желая вмешиваться в споры экспертов, заметим, что наши знания досократовской эмбриологии отрывочны и косвенны. Они доступны нам только через поздние свидетельства, которые сообщают идеи, вырванные из контекста и часто искаженные. Все это должно побудить к осторожности в поиске возможных влияний философской мысли на врачей, не говоря уж о том, что развитие исследований об эмбрионе у досократовских философов может объясняться влиянием медицинской мысли. Вполне вероятно, что это были обоюдные влияния, которые сейчас уже невозможно выявить.

Первые наблюдения в эмбриологии: эмбрион и яйцо

Изучение источников имеет свои пределы. Иногда оно может заслонить главное. Достаточно один раз прочесть этот первый учебник по эмбриологии, трактат «Зарождение» /«Природа ребенка», чтобы поразиться удивительной связности мысли автора, основанной на опыте медицинской практики. Вместо того чтобы трясти дерево с высохшими плодами доксографии, лучше насладиться образным рассказом врача-гиппократика о том, как он наблюдал или думал, что наблюдает, шестидневное семя, которое он сравнивает с яйцом:

«Я сам видел семя, которое находилось в матке шесть дней и которое потом выпало… Сейчас я расскажу, как я увидел это семя. У одной знакомой мне женщины была очень ценная певица, которая имела сношения с мужчинами. Дабы не потерять цены, она не должна была беременеть. Эта певица услышала, что говорят между собой женщины: когда женщина должна забеременеть, семя не выходит, а остается внутри. Услышав эти разговоры, она приняла их к сведению И вот когда она заметила, что семя не выходит, она открылась своей хозяйке, и слух дошел до меня. Я приказал певице прыгать, подтягивая пятки к ягодицам. После семи прыжков семя с глухим стуком упало наземь. Увидев это, певица удивилась. Сейчас я расскажу, как оно выглядело. Как будто с сырого яйца сняли скорлупу и сквозь пленку была видна внутренняя жидкость. Вот, чтобы быть лаконичным, каков был этот вид. Более того, это было красным и закругленным. Под пленкой были видны белые толстые волокна, а вокруг пленки с внешней стороны – сгустки крови. Посредине пленки выдавалось наружу что-то тонкое, которое мне показалось пуповиной, так как через нее вдыхается и выдыхается воздух. И пленка была натянута, обволакивая семя. Таково было шестидневное семя, которое я видел».

Это бесспорно отрывок для антологии. И действительно, через пять веков Гален приводит его в трактатах «О семени» и «Об образовании утробного плода». «Этот отрывок, – говорит Гален, – просвещает нас точностью наблюдения и развлекает». Прекрасная похвала врача римской эпохи своему выдающемуся предшественнику!

Автор-гиппократик заканчивает эту историю заявлением, что немного позже он сообщит о другом способе наблюдения, который докажет правдивость всех его соображений о семени и развитии эмбриона. Он сдержал свое обещание. Речь идет о втором отрывке, ставшем знаменитым в истории наук, потому что он впервые предлагает использовать яйцо в исследованиях по эмбриологии:

«Теперь, как я уже сказал немного раньше, я изложу средство, лежащее в пределах человеческого разума и понятное для любого, кто хочет приобрести познания по этому поводу и обнаружить, что семя находится в оболочке, что в его середине находится пуповина, что сначала семя втягивает в себя воздух и выталкивает его наружу, и что от пуповины идут перепонки. И ко всему прочему, что я рассказал о росте ребенка, обнаружится, что он происходит в точности, как я рассказал в своих рассуждениях, если вы хотите довериться доказательствам, которые я приведу. Положите под двух или нескольких куриц двадцать или более яиц и каждый день, начиная от второго и кончая последним, когда яйцо лопнет, вынимайте по яйцу и разбивайте его: при обследовании вы обнаружите, что все соответствует тому, что я сказал, поскольку рост птицы можно сравнить с ростом человека. Действительно, оболочки натянуты, начиная от пуповины, и то, что я сказал по поводу ребенка, находится в яйце птицы: это вы обнаружите от начала до конца. Конечно, если вы этого еще не видели, вы удивитесь, что в яйце птицы есть пуповина, однако это так. Вот что я хотел сказать по этому поводу».

Мы видим, что знания нашего автора не были преимущественно книжными. Он основывается на наблюдении, произведенном при удачном стечении обстоятельств в случае с легкомысленной певицей, проводит элементарный опыт с куриным яйцом. Можно восхищаться изобретательностью ученого и его гордостью за свои доказательства. Но нужно оценить в то же время и его скромность: он сознает пределы человеческого познания.

К философской медицине

Но наряду с эмбриологией, рассматриваемой с медицинской точки зрения, в одном трактате «Гиппократова сборника», в «Режиме», существует эмбриология, явно связанная с космологическими соображениями, где умозрительное построение берет верх над наблюдением. На этот раз мы имеет дело с философской медициной. Считая, что человек, как и Вселенная, состоит из двух первичных элементов, огня и воды, автор «Режима» уподобляет развитие эмбриона развитию Вселенной:

«Одним словом, огонь разместил в соответствии с формой своего устройства все части тела по подобию вселенной, маленькие части относительно больших, а большие относительно маленьких. Он разместил самую большую полость, резервуар для сухой и влажной воды, чтобы давать ее всем частям тела и принимать от всех частей тела, и дал ему свойства моря, кормильца подобных живых существ и разрушителя несовместимых живых существ; вокруг этой полости он расположил плотные массы холодной и влажной воды, проход для холодного и теплого воздуха по подобию земли, которая изменяет все, что на нее падает. И он устроил рассеивание содержащейся воды и воздушного огня, видимого и невидимого, испарение плотной части, в которой всякая передвигающаяся вещь становится видимой, каждая в соответствии с местом, ей предназначенным. В этой части огонь сотворил три сообщающиеся между собой круга, один вблизи полостей, наполненных влагой и имеющих свойство луны, другой вблизи сгущения, которое окружает все, что имеет свойство небесных светил, и промежуточный круг, сообщающийся с внутренним и внешним. Что касается самого горячего и сильного огня, который властвует над всем, в нем размещаются душа, дух, разум, движение, рост, уменьшение, разделение, сон, пробуждение. Это он постоянно управляет всем, никогда не оставаясь неподвижным».

В этом отрывке некоторые формулировки остаются загадочными, может быть, намеренно загадочными, в духе Гераклита. Основным понятием здесь является подобие (mimesis). Тело устроено по подобию Вселенной. Эмбриология, которая должна была быть наукой наблюдения, становится умозрительной реконструкцией, руководствующейся убеждением, что анатомия и физиология человека воспроизводит строение и движение Вселенной. Впрочем, этот отрывок, вырванный из контекста, можно интерпретировать как рассуждение не только об образовании эмбриона (эмбриогенез), но и о первичном образовании человека (филогенез).

Первичное возникновение человека

Первичное возникновение человека и в более широком смысле всех живых существ в V веке было темой философских исследований досократиков в такой же степени, как и возникновение Вселенной. Достаточно вспомнить программу их исследований о природе, о которой сообщает Платон в «Федоне». Сократ вспоминает свой юношеский энтузиазм по поводу этих исследований:

«Когда я был молодым, у меня была удивительная страсть к этой науке, которую называют «изучением природы». Она казалась мне изумительной наукой: знать причину каждого существа, почему рождается каждое существо, почему оно умирает, почему оно существует. И часто мои мысли занимали следующие вопросы: в тот ли момент, как говорят некоторые, когда тепло и холод имеют некое гниение, образуются живые существа? Является кровь тем, с помощью чего мы думаем или это воздух, или огонь? Или же ни одно из них, а мозг является причиной чувств слуха, зрения и обоняния и в нем возникает память и воззрение, а от памяти и воззрения, ставших стабильными, рождается знание? И наоборот, изучая процесс разрушения, а также явления, относящиеся к земле и небу, я, наконец, убедился, что моя природа была непригодна для этого изучения, и эта непригодность была не сравнима ни с одной другой».

Таким образом, философская перспектива состояла из объяснения первопричин возникновения человека. Однако в «Гиппократовом сборнике» существует трактат, который точно соответствует программе, изложенной Сократом у Платона. Речь идет о трактате «Тело», заглавие которого похоже на заглавие трактата Демокрита «Природа человека или о теле». Этот Гиппократов трактат имеет исключительное историческое значение, так как он является единственным полностью сохранившимся примером этого исследования природы, которое доставляло наслаждение молодому Сократу. Фактически трактаты досократиков утеряны или сохранились в отрывках. Автор представляет свой труд как трактат по медицине, но разницы в проблематике нет. Он излагает первичное возникновение человека из составных частей, а не из возникновения эмбриона из семени, как это было в «Режиме». Автор «Тела» говорит в преамбуле, что ставит целью показать «по поводу живых существ и людей, как они образовались и как родились». Разве это не дословное начало программы изучения природы по Сократу Платона?

Раз уж человек возник из некоторых элементов Вселенной, автор счел нужным начать с возникновения Вселенной. Антропология зависит от космологии. Единственная разница между философом и врачом – это вопрос соотношения между рассуждениями, посвященными космологии и антропологии. Автор «Тела» не будет рассматривать космологию как таковую, но коротко скажет об элементах возникновения Вселенной, необходимых для антропологии. По его мнению, Вселенная образовалась во время всеобщего сотрясения из-за разделения трех элементов первично смешанной материи: тепло уходит в верхнюю часть и образует эфир. Земля – холодный и влажный элемент, располагается в нижней части. Что касается промежуточной части, она занята влажным и плотным воздухом. Основную часть своего изложения автор посвящает объяснению, как из земли образовались различные части человека. Когда земля отделилась от тепла, это разделение не было полным, она сохранила в себе более или менее большие полости тепла. Воздействие этого тепла на землю вызвало образование разных живых тканей. Все начинается с этого пресловутого «гниения», которое возникает от воздействия тепла на холод земли:

«Когда эти элементы (Вселенной) подверглись вращению во время всеобщего сотрясения, в земле осталось большое количество тепла то в больших полостях, то в меньших, то в очень маленьких, но в большом количестве. И так как со временем земля высыхала под воздействием тепла, эти оставшиеся полости образовали вокруг себя гниения, подобные оболочкам. И под воздействием продолжительного нагревания все то, что происходило от гниений земли, стало густым и имело небольшое количество влаги, оно очень быстро сгорело и стало костями. А то, что было вязким и происходило от холода, несмотря на нагревание, не могло полностью сгореть, ни стать сухим, так как вязкое не могло полностью сгореть, как густое или как влажное, и, сгорев, полностью стать сухим. Вот почему это приняло разную форму и стало сухожилиями и сосудами. Сосуды полые, а связки плотные, ибо последние не содержали много холода. У сосудов же его было много. И от холода наружная часть, которая была самой вязкой, полностью поджарилась теплом и стала оболочкой, тогда как внутренняя часть, где господствовал холод, полностью растворилась и стала поэтому жидкой».

Вот как образовались кости, сухожилия и сосуды в этой гигантской кухне, где огонь жжет, жарит и расплавляет! При чтении такого отрывка мы понимаем, почему Сократ ломал себе голову, размышляя над всеми этими вопросами и в конце концов объявил себя полностью некомпетентным. Но наш автор невозмутимо продолжает и со знанием дела показывает, как из двух субстанций, густого и вязкого, полученных из-за гниения земли под воздействием тепла, образовались все части тела. Таким же образом он объясняет образование горла, пищевода, желудка, кишечника, мочевого пузыря, головного и спинного мозга, сердца, легких, печени, почек, тканей, суставов, ногтей, зубов и, наконец, волос на голове и теле:

«Но, может быть, вы удивитесь, что есть много волос под мышками, на лобке и на всем теле. По этому поводу вывод тот же: в тех местах тела, где находится вязкое, волосы растут под воздействием тепла».

Объяснение мысли и чувств

Исследование природы, программа которого указана Сократом в «Федоне», состояло не только в описании генезиса живого, но также в объяснении мысли и чувств. Эта часть программы также выполнена в трактате «Тело». Сократ, как и многие досократовские философы, задавался вопросом, что было источником мысли: кровь, воздух, огонь или мозг. Ответ автора «Тела» близок к третьему решению, упомянутому Сократом. По его мнению, это тепло: «На мой взгляд, то, что мы называем теплом, бессмертно, понимает все, видит, слышит и знает все, прошлое и будущее». Нужно уточнить, что это не то решение, которое потомки припишут Гиппократу. Богатство и разнообразие «Гиппократова сборника» так велико, что большинство решений, указанных Сократом, поддерживалось то одним, то другим автором. Согласно трактату «Ветры», источником мысли является кровь. Автор «Священной болезни» в знаменитом отрывке опровергает тех, кто считает источником мысли диафрагму, без колебаний высказывается за мозг. Именно эта теория будет связана с именем Гиппократа.

Что касается различных ощущений, эта тема занимает важное место в трактате «Тело». Сначала автор объясняет слух, потом обоняние, зрение и, наконец, речь, которую гиппократики относили к чувствам. Сократ в «Федоне» упоминает теорию тех, кто объясняет слух мозгом. Врач критикует ее, упоминая как раз эти известные трактаты о природе:

«Есть люди, которые в своих трактатах о природе говорили, что думает мозг. Этого не может быть, так как мозг сам по себе влажный, оболочка, которая его окружает, влажная, а вокруг оболочки есть кости; все то, что является влажным, не думает. Думают сухие тела, поэтому тела, которые думают, производят слух».

По очень похвальному обычаю научных полемик ученые века Перикла избегали называть поименно своих собратьев, особенно если они были еще живы. Этот обычай современному историку античности кажется прискорбным. Авторы этих трактатов, критикуемые врачом, остаются безвестными. «Есть люди, которые…». Так же и Сократ в «Федоне», излагая свою теорию возникновения живых существ, добавляет: «Как говорят некоторые». Это не устраивает современных ученых, которые не терпят пустоты. Они терпеливо изучают доксографию досократиков, чтобы выявить этих анонимов. Они пытаются даже идентифицировать досократовских философов, которые были источниками теорий автора «Тела». И находят целую когорту философов, интерес которых к биологии мы подчеркивали: Эмпедокла, Диогена Аполлонийского, Анаксагора. К ним добавляются другие имена: ученики Гераклита или Архелая Афинского.

Но трактат «Тело» не является компиляцией философских трудов о природе. По крайней мере, автор-гиппократик не дает повода думать, что он работал таким образом: «Теперь я изложу свои личные суждения», – говорит он в преамбуле. Почему мы не должны ему верить? Это не означает, что все произведения являются оригинальными. Древние имели другую концепцию оригинальности. Признаем прежде всего связность и новизну его принципа объяснения. Его пресловутая пара вязкого и густого кажется его личной находкой, она не имеет эквивалента в сохранившейся доксокрафии досократиков. Особенно подчеркнем роль личного опыта автора. Для обоснования некоторых своих объяснений (иногда правильных, часто ошибочных) он со знанием дела прибегает к личным наблюдениям. В качестве примера возьмем его рассуждения о голосе и речи, которые заинтересуют лингвистов. Это первое изложение физиологии голоса и речи, сохранившееся в оригинале и единственное до Аристотеля:

«Причиной речи является воздух, который человек втягивает во все тело и особенно в полости. Когда этот воздух изгоняется наружу, он производит звук по причине пустоты, так как голова отражает звук. Что касается языка, он артикулирует, отбрасывая воздух; преграждая воздух в горле и отбрасывая его к небу и зубам, он делает звуки отчетливыми. Если бы язык не артикулировал, каждый раз отбрасывая воздух, человек не говорил бы отчетливо, но издавал монофонные звуки, которые ему присущи. Доказательством этого служит то, что глухие от рождения не могут говорить, а издают монофонные звуки. И даже если человек попытается заговорить, выдохнув воздух, ему это не удастся. Это очевидно благодаря следующему: люди, когда хотят громко говорить, втягивают внешний воздух, изгоняют его наружу и издают громкий звук, пока воздух в них, но потом звук угасает. И певцы, которые аккомпанируют себе на кифаре, когда им нужно держать продолжительный звук, втягивают дыхание глубоко внутрь, намного продлевая звучание голоса, и издают громкие звуки, пока располагают воздухом, но когда воздуха нет, они останавливаются. Учитывая все это, ясно, что дыхание – есть причина звука голоса. Мне случалось видеть, людей которые, желая умертвить себя, перерезали себе горло. Эти люди оставались живыми, но больше не издавали ни одного звука, разве если закрыть отверстие в горле, при этом условии они издают звуки. Ввиду этого также ясно, что раненый, когда горло глубоко разрезано, не может втянуть дыхание внутрь полости, но теряет его через надрез. Вот как обстоят дела с голосом и с членораздельной речью».

Интереснее, когда автор говорит о своих наблюдениях, чем когда жонглирует густым и вязким. Его различение голоса и речи очень удачно. Не будем упрекать его в том, что он не знал голосовых связок. Аристотель тоже их не знал. В последнем приведенном им доказательстве, когда он берет случай с перерезанным горлом, мы ощущаем весь тот вклад, который мог внести опыт врача в философские дискуссии о природе.

Это довольно странный трактат по медицине, в котором о болезнях говорится лишь между прочим, только чтобы сказать, что они подчиняются семичастному ритму. Его автора прельщал тот же мираж, что и молодого Сократа. Но можно ли за это его упрекать? Его труд остается единственным полностью сохранившемся экземпляром, дающим представление об этом знаменитом исследовании природы. Парадоксально, но произведение устояло в разрушительных катастрофах времени именно потому, что его автор был врачом. Но на этой стадии антропологических исследований действительно не было разницы между врачом-философом и философом-врачом.

Борьба против философской медицины

Разнообразие «Гиппократова сборника», пожалуй, наиболее ярко проявляется в том, что касается философии и медицины.

Прежде всего, трактаты с философским уклоном, то есть те, которые берут свою концепцию природы у космологии – очень разные. Их теории о человеке и Вселенной так же разнообразны, как и у досократовских философов. Век спустя Исократ высмеивал разнообразие мнений «древних ученых» (так он называл досократовских философов):

«Один утверждал, что элементы неисчислимы, Эмпедокл же – что их четыре с раздором и дружбой между собой. Ион – что их не больше трех, Алкмеон – что только два, Мелисс – что один, а Георгий – что вообще ни одного».

Это же можно сказать о врачах-философах. Один из них склоняется к монизму: автор «Ветров» считает основным элементом, как в человеке, так и во Вселенной, воздух, который является единственной причиной всех болезней. Другой принимает дуалистическое решение: автор «Режима» признает два противоположных и взаимодополняющих элемента: огонь и воду. Третий, автор «Тела», исходит из космологии с тремя элементами: тепло, земля, воздух. Наконец, автор «Недель» повсюду видит число семь и в частности считает, что душа-семя человека имеет семь природных частей – это тепло, холод, влага, кровь, горькое, сладкое, соленое.

Разнообразие мнений в «Гиппократовом сборнике» по проблеме отношений медицины и философии вызвано прежде всего тем, что он содержит отголоски методологических споров, которые привели к столкновению сторонников и противников философской медицины.

Два трактата энергично возражают против философской медицины, утверждая самостоятельность медицинского искусства. Первый – это «Древняя медицина». Именно ему принадлежит заслуга постановки методологической проблемы с небывалой четкостью. Мы уже видели, как этот защитник традиционной медицины реконструировал «археологию» медицинского искусства.

Первым поводом для этой апологетической истории медицины была полемика с новаторами, претендующими на основание новой медицины. Для объяснения болезней они исходили из простых постулатов, таких как тепло, холод, сухость, влажность. Новаторы безусловно хотели противодействовать слишком громоздкому эмпиризму и основать искусство на трех простых и понятных принципах, подобно тому, как философы для объяснения разнообразия действительности исходили из небольшого количества основных элементов. Но в глазах автора «Древней медицины» эти постулаты слишком упрощают картину и не соответствуют действительности. Он распространяет полемику на все течение философской медицины. Послушаем изложение метода его противников:

«Некоторые врачи и некоторые ученые заявляют, что невозможно знать медицину, если не знаешь, что такое человек. Это знание должен приобрести тот, кто намеревается правильно лечить людей. И выступления этих людей имеют философское направление, как выступления Эмпедокла или других, которые писали о природе, восходя к истокам того, что такое человек, как он произошел в самом начале и из каких элементов он состоит».

Представляя позицию своих противников, среди которых он числит Эмпедокла, автор «Древней медицины», нужно отдать ему должное, воспринимает ее серьезно и подчеркивает, что она основывается на методологическом требовании. Медицина для них не является наукой, так как она предполагает предварительное знание человека. Но о какой науке о человеке идет речь? Упоминание об Эмпедокле объясняет это. Уточнение программы не оставляет никаких сомнений. Это знание первичного возникновения человека, его первичного строения, короче, знание человека в соответствии с методом «исследования природы», как его определяет Сократ в «Федоне». С точки зрения его противников медицина предполагает предварительное знание философской антропологии. Она зависит от космологии.

По счастливому стечению обстоятельств в самом «Гиппократовом сборнике» существует отрывок, где сторонник философской медицины в очень близких выражениях подтверждает методологическое требование, изложенное автором «Древней медицины». Речь идет о заявлении автора «Режима»:

«Я говорю, что тот, кто имеет намерение написать правильный трактат о режиме человека, должен сначала узнать и распознать природу всего человека: знать, из каких элементов он был образован в начале, и распознать, какие части над ним господствовали, так как если он не знает своего первоначального сложения, он будет неспособен узнать, что происходит под воздействием этих составных элементов. Если он не знает, что господствует в его теле, он будет неспособен назначить то, что полезно человеку».

Совпадение не обязательно объясняется прямым отношением между двумя трактатами, в любом случае оно свидетельствует о точном пересказе автором «Древней медицины» тезисов своих противников.

Тезисам противников автор противопоставляет собственную позицию. Это крутой поворот, сделанный с помощью простой инверсии слов. На его взгляд, не медицина нуждается в предварительном знании человеческой природы, а наоборот, правильно понятая медицина есть источник знаний природы человека: