Текст книги "Шакалы пустыни (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Мадмуазель де Монтозан оглянулась на карлика, пытавшегося отыскать среди хлама что-то подходящее для переноски съестного.

– Обед? – в замешательстве пробормотала профессор. – Стоит ли терять время? У меня где-то были сладкие финики.

– Непременно полноценный обед! Вам нужны силы. Думаю, яичница из двух дюжин яиц, пышные лепешки и хорошее масло…

Профессор заметно побледнела.

– Яичницу лучше поджарить на бараньем сале… – продолжала терзать научную руководительницу безжалостная архе-зэка.

Камилла зажмурилась, пытаясь отогнать тошнотворные видения съестного, и в этот миг карлик приложил профессоршу по затылку. Ослабевшая де Монтозан  без звука опустилась на колени, потом облегченно легла физиономией вниз.

– Отлично! – одобрила Катрин. – Это чем так?

– Бутыль, больше не найтись, – на ломаном французском пояснил «младший племянник». – Но я стекло салфеткой мотать.

Катрин посмотрела на бутылку из-под «мерло», замотанную в бежевую ветхую ткань.  Символично: профессора сразил призрак алкоголя в обертке фантома заношенных высоконаучных трусов. Архе-зэка проверила пульс – ровный. Надо бы экранировать работу головного мозга, но нечем. Придется так рискнуть.

– Обуваем!

Карлик помогал втискивать ступни профессора в потерявшие форму, но еще держащиеся трекинговые ботинки. Ноги у де Монтозан были тяжелые и вопиюще небритые.

– Что за ужасный дам?! – дрогнул мужественный карлик. – Давайте ее утопить?

– Не бери грех на душу, я сама управлюсь, – Катрин вытерла руки. – Благодарю, сработано четко.

– Рад помочь. Если надобность, то я при дворе Морэ-бея. Но в Европе работать не смочь, – «младший племянник» покосился на пугающие профессорские конечности.

– Едва ли придется так рисковать,  – успокоила архе-зэка и презентовала на память помощнику «складскую»  безделушку и боевой нож. Карлик посетовал, что отдарить нечем, вполне по-европейски поцеловал соучастнице руку (чувствовалась облагораживающее влияние Морэ-бея) и откланялся.

Катрин решила, что в будущем будет всем карликам симпатизировать и посмотрела на профессора. Пора было убираться, но внезапно стало жаль Камиллу. Лежит вся такая обдолбанная, неудалая, затрепанная, как на вид, так и на голову. Архе-зэка в сердцах плюнула в сторону груды бутылок и потратила пару минут на сборы. В разбросанных вещах удалось найти змеиную палетку, карту памяти фотоаппарата (свидетеля памятного сошествия в гробницу Долину Царей), заодно прихватила несколько блокнотов хаотичных научных записей. С увязанным узелком села рядом с бесчувственным телом, без восторга обхватила за шею.

– Только вздумай не вовремя очнуться, так добавляю…

Собственный страх удалось отогнать подальше, Катрин сосредоточилась на воспроизведении в памяти ангара базы…

***

  …Прохладно и чертовски жестко. И ветрено, это явно не ангар. Катрин сосредоточилась на желтом крупном пятне и опознала переднее крыло одной из разновидностей парижского такси. Географически не промахнулась, вот темпорально и точечно… Вокруг была улица, из авто высовывался водитель и вопил как резаный. Кстати, по-арабски.

– Аллаху алим! – проорала прыгунья в ответ. – Видишь, урод, даме плохо!

Камилла, пришедшая в себя при сотрясении о мостовую, действительно жалобно застонала. Архе-зэка поволокла профессорское тело на тротуар.

Вокруг собирался народ.

– Наркоманка, – проницательно заметил франко-негр, презрительно разглядывая затрепанную профессоршу.

– Обе наркоманки? – предположил едкий старикашка, норовя заглянуть в прореху шаровар на бедре пустынной прыгуньи.

– Повежливее и помилосерднее! – зарычала Катрин. – Человеку плохо, где медпомощь? Звоните немедленно! Где тут телефон?

Она протолкалась к дверям магазинчика рядом – внутри работал телевизор. Новостийные программы имеют замечательную привычку постоянно показывать время и дату. Не так плохо, час «Ч» + восемь суток. Маловато, но сойдет. Существует вероятность, что год иной, но в любом случае переживет профессор. Кстати, вот уже хрипит, квакает что-то нечленораздельное наша резиновая Камиллка…

Катрин мельком глянула на держащуюся за затылок и прижимающую к себе узелок профессора и пошла прочь. Прохожие косились, но не особенно: чем хорош мультикультурализм – прохудившиеся сапоги, драные шальвары и никаб воспринимаются естественными деталями национального костюма.

  Свернув в тупик, архе-зэка присела на корточки за помойными баками и сосредоточилась. На крыс не отвлекаемся, мы не эксклюзивные собако-шакалы, мы выше и целеустремленнее. Мысли прочь, пирамиды-пирамиды, а я махонька така… Нам чуть южнее нужно.

***

Как же, «южнее». Очутилась архе-зэка прямо на пирамиде Родопис, (которая Микерина-Менкаура), умудрилась шлепнуться со ступени, хорошо, вниз не покатилась: уступы широкие, есть на чем застрять. Почему-то вокруг была ночь…

Катрин с досадой огляделась. Это те ночные посиделки с видом на догорающую битву оказались чересчур памятны. Ладно, главное, чтобы с годом-веком и остальным не ошиблась. С пирамиды архе-зэка слезла благополучно, почти сразу же обзавелась обломком древка пики. Разгуливать безоружной было неприятно, и на месте битвы можно было рассчитывать на находку чего-то посерьезнее, но, увы, здесь успели хорошенько прибраться разнообразные трофейщики. Ладно, дубинка с щепастым концом тоже вполне может быть полезной.

Дубинка не понадобилась. Катрин быстро шагала через смутно знакомые, похороненные песком, руины. Замерцало зарождающееся утро, грани пирамид оставались равнодушными, местность пустынной, лишь позже одинокая странница приметила столь же одинокую повозку, возница тоже оказался достаточно зрячим, мигом свернул в сторону и подхлестнул ослов. В общем, разошлись как в море корабли.

Архе-зэка нервничала. Неопределенностей хватало: оставались неясности с точной датой попадания и местоположением затерявшихся техников и переводчиков. И вообще линейное время бездарно утекало. Сейчас, когда все зависело только от нее самой, Катрин не желала терять ни минуты. Откровенно говоря, обратный уход из Парижа дался с большим трудом. Кому вообще нужна вся эта заблудившаяся экспедиционная техно-шушера? Прям безутешен без нее останется XXI век.

На выходе к берегу окончательно рассвело, Катрин услышала звон ударов и слегка успокоилась. Колотили по металлу. Судя по темпу и злобности ударов, работали европейцы (местные мастера отличались крайней неспешностью производственных процессов)…

Торчала на берегу лачужка из продымленных досок и кусков парусины (видимо, при возведении использовались останки мамлюкского сгоревшего флота), стоял кривоватый, но просторный стол-верстак, громоздились на нем куски тронутого ржавчиной железа.  ZV-инженер сосредоточенно сгибал трубу, судя по всему, тоже выловленную из реки и некогда принадлежащую безвременно помершему мини-бульдозеру.

– Боюсь прорицать, но, сдается, это будет перегонный куб? – предположила тактично подошедшая со спины архе-зэка.

Мастер вздрогнул, резко повернулся, занося молоток для удара… заорал. Из хижины выскочил с мушкетом наперевес Андре Туран и сонный Азис-аль-Азис. Молодой механик ахнул и замер, нервный переводчик метнулся вдоль берега прочь, панически размахивая сжатыми в руках сандалиями…

Потом Катрин обнимали (без малейших плотских вожделений). Славные техники онемели от счастья, опомнившийся переводчик вернулся, попытался примкнуть к проявлениям восторга, но это было уже излишним.

– Вижу, здоровы и полны сил, – сказала архе-зэка, освобождаясь. – Но где Барбе? В городе гуляет?

– Помер. В смысле, погиб. В Каире начались уличные волнения, и Барбе оказался не в том месте и не в то время, – пояснил радостный Андре.

– Случается. Наши честный аудитор и добродетельный доктор, увы, тоже пали непростой экспедиционной смертью. Остальные кто где. А вот профессор де Монтозан уже в Париже, слегка приболела, но шлет вам горячий научный привет.

– Черт с ней, – буркнул прямолинейный «прыжковый» инженер. – Нас заберешь?

– За вами и пришла. Великие пирамиды мне еще в первый раз надоели. О профессоре Одуан-Ризо случайно вестей не приходило?

Как и следовало ожидать, номинальный глава экспедиции о подчиненных забыл наглухо. Понятно, в свите будущего императора имеются занятия куда поинтереснее. Ну и ладно, меньше хлопот.

***

Подготовка к эвакуации отняла некоторое время, но особой сложностью не отличалась. Катрин объяснила оставшимся экспедиционникам некоторые сложности группового «нетехнического» прыжка и порекомендовала уходить проверенным научно-приборным способом. Закопанные капсулы ждали своего часа в относительно исправном состоянии, единственное, из-за чего ZV-техник не мог повторить прыжок – невозможность заново скорректировать и заложить программу расчетных блоков. На коленке этого не сделаешь, а исправных (и неисправных) ноутбуков в распоряжении остатков технической группы попросту не имелось. Нужно признать – покойный Вейль умел делать малобюджетные, но серьезные пакости.

Архе-зэка «Прыгнула» на базу, забрала запасные блоки, пару ноутов, аккумуляторы и немедля вернулась на курортный берег Нила. Собственно, само проникновение в экспедиционный ангар, подбор запчастей и техники особых затруднений не вызвал, упаковать их удалось тоже без труда (хотя и коряво). Попутно удалось проглотить баночку паштета и прихватить свежую футболку. Мешочек со «складскими» золотыми сувенирами, завернутый в походную сорочку,  спасательница припрятала снаружи – всякие догадки, слухи-разговоры о скромных, но сокровищах, были явно неуместны.

Подтверждение-расписка от Вейля оказалась там, где и надлежало – в мелочах шеф-злодей не обманывал, но все равно полегчало. Оставалось вернуться и вручить блоки-компы сведущим в технике людям. На все было затрачено два часа линейного времени. В процессе возникла единственная трудность, но… Катрин категорически решила о ней пока не думать.

Техники срочно занялись перепрограммированием, ZV-инженер откровенно удивился поправке архе-зэка – капсул должно быть четыре. За чистую волшебницу архе-зэка считали, а тут такая проза. Впрочем, свободных «саркофагов» хватало. Катрин при символической помощи  Азис-аль-Азиса откопала себе «гробик», его начали тестировать-настраивать. Спасательница оказалась не у дел, но тут услужливый переводчик вручил девушке удочку…

Весть о готовности к старту Катрин встретила, стоя по колено в мягкой нильской воде. Удалось выудить трех рыбешек, (удивительно похожих на подлещиков). Улов был скромен, но символичен – все же отметились мы на Ниле. К тому же, ужение неизменно успокаивало нервы, а вот это архе-зэка сейчас было необходимо. Катрин пристроила удилище со смотанной проволочной леской к стене хибарки.

– Сколько всего бросаем! – вздохнул обжившийся Андре, озирая лагерь и разложенные на верстаке части полуготового, крайне полезного хозяйственно-бытового устройства. – Вот заказ не окончили.

– Что делать, нельзя объять необъятное, – пробурчала Катрин. – По машинам!

«Саркофаги», соединенный соплями временных проводов, походили на ряд криво установленных торпед. Крупные боеприпасы Катрин всегда не любила, а подобные нелепые ситуации вообще выводили из равновесия. Крышки капсул закрылись одновременно. Архе-зэка попыталась устроиться: капсула была чужой, но все равно попахивала крайне сомнительно, ложемент показался жутко неудобным, диод на потолке издевательски подмигивал. Катрин подумала, что пульс у нее давненько не колотился столь безумно. Нужно взять себя в руки и успокоиться…

Видимо, успокоиться удалось, но Прыжок все равно показался жутко длинным. Сработали автоматика и защелка крышки, Катрин, не особо доверяя программе, уперлась ногами… ага, ангар! Остатки экспедиции выбрались из капсул и туповато озирались. Да, мгновенная смена обстановки и эпохи объяснимо шокирует. Техники начали разыскивать припрятанную бутылку кальвадоса, Катрин попила выдохшейся минеральной воды и пошла менять шальвары на тюремные джинсы.

…– Но зачем?! Мы вроде как за тебя поручимся, ты же все равно под присмотром, – возмущался Андре. – Глупо сразу в тюрьму бежать.

– Действительно, Кольт, не суетись, – поддержал ZV-инженер. – Сейчас попробую дозвониться, сообщить, что все нормально. И с профессором свяжемся.

– Камилле необходимо передохнуть, – поморщилась Катрин. – Лучше я сразу по месту приписки заявлюсь, может, зачтется дисциплинированность. Ну и процесс сразу пойдет…

Текущую дату архе-зэка успела проверить – профессор прибыла менее суток назад и вряд ли башка де Монтозан успела полноценно проясниться.

До тюряги Катрин докатила на такси (коллеги деньгами скинулись, хотя и строго под расчет, зато счастливый Азис-аль-Азис подарил уезжающей два пакета сока). В «Розамир» несколько удивились внезапному явлению, но по старой памяти пустили погреться. Правда, в свой старый блок заключенной Кольт ходу уже не было, пристроили в одиночном карантинном изоляторе. В комнатушке было скучно – из развлечений только телевизор. Правда, директор тюрьмы распорядилась поставить тренажер,  в деловых телефонных звонках тоже не ограничивали. Первый же звонок адвокату успокоил «досрочно-полу-освобожденную» на полноценные девяносто восемь процентов – дома все было нормально. Оставалось накачивать мышцы бедер-икр и пунктуально названивать адвокату и в комиссию по УДО. По слухам, профессор де Монтозан оклемалась, в психушку Камиллу не заперли, что было хорошо. Правда, профессор выставляла всякие вздорные претензии насчет утери экспедиционных материальных ценностей и подопытных животных. Но в контракте Кольт никаких намеков на материальную ответственность не значилось, так что прицепиться было не к чему. Бывшая архе-зэка крутила педали и ждала поворота рычагов неповоротливой юридической машины. Временами так накатывало, что хоть двери вышибай. Но телефонные звонки смягчали ситуацию. Со скуки (и из иных побуждений) заключенная выкрасилась в брюнетку, выбрав  все же не особо стойкую краску.

***

Выпустили Катрин через одиннадцать дней.  На свободе туманилось жутко раннее субботнее утро, но для мадам Кольт сделали исключение и не стали мариновать еще целый уик-энд. Отмотавшая свое зэка распрощалась с сонными охранниками КПП, послала воздушный поцелуй всему «Розамир» и направилась к автобусной остановке. Конечно, ее жаждали встретить домашние, но разумнее с этим было пока повременить.

На свободе было прохладно, в автобусах сыро. Катрин покаталась, дважды пересаживалась. «Хвоста» не было, а за свою одежду можно было быть спокойной – в платьице «жучков» попросту некуда втиснуть. Условно-освобожденная прогулялась пешочком, дабы изъять сверток со «складскими» сувенирами. Как ни хотелось домой, уместнее текущие задачи завершить сразу, ибо как раз за домом вполне могут и присматривать.

За забором у ангара было тихо, камеры слежения отключены. Окончательно завершился мутный археологический проект. Решатся ли французские прожектеры повторно привлекать-принуждать невинную девушку к подобным задачам или сочтут результаты откровенно неудачными? Катрин пожала плечами: «откуда нам знать?», как говаривал умный и бесчувственный шеф.

Отставная археологша докатила до Парижа, сделала уже не очень нужный пеший крюк и села в такси. Египет (вместе с Нубией) канул в прошлое, мыслей вообще не имелось, одно нетерпение. Но глупо давать слабину в последний момент. Сейчас основная проблема заключалась в практически гарантированной утечке информации. Реалии подготовки и проведения операции, (да и вообще «французский стиль ведении дел») обещал непременные осложнения. В мире полным полно организаций и отдельных граждан, уверенных, что они точно знают, что необходимо улучшить в будущем и прошлом. О мотивах банального несметного обогащения даже нет смысла упоминать – это всегда и везде. И если прослушкой тюремных телефонов занимаются лица, с пусть ограниченной, но все же служебной ответственностью, то адвокатские и личные телефоны способен слушать кто угодно. На дворе XXI век, все вокруг технически подкованные, да и специальная аппаратура безобразно дешева.

…Еще одна пересадка, прогулка. Накрапывал дождь, этак того и гляди простудишься. Пришлось развернуть сверток с сомнительной добычей, и применить использованную вместо мешка сорочку как верхний утепляющий слой. (Не особо гламурно, но здесь граждане и в одежках попроще разгуливают). Аэропорт уже рядом, трафик на трассе частый, да и телефонов-автоматов хватает. Пора было окунуться в гражданскую жизнь.

Катрин набрала номер. Ответили почти сразу.

– Ты не спишь? – уточнила бывшая архе-зэка, удивляясь спокойствию собственного голоса. Сердце колотилось просто невозможно…

  Вот и все. Подкатил «фольксваген» и странница оказалась в тепле и уюте. Ну, о счастье можно много порассказывать, да все без толку – трудноописуемое состояние.

Эпилог

В тот же год и чуть позже

Несомненно, о нильском странствии вспоминалось. Но редко. Сначала отвлекали решения личных-домашних проблем. (Возможно, кто-то не поверит, но такие задачи кажутся куда актуальнее нудных разборов деталей всяких там наполеоновских кампаний).

Серьезно о египетской эпопее архе-зэка вспомнила только через год, когда обстоятельства заставили всецело сосредоточиться на собственном здоровье. Катрин скучала в больнице на вполне плановом обследовании. Серые сны давно не беспокоили, так, разок в месяц символически напоминали о себе. Обычно этот неприятный момент случался в новолуние. Конечно, тщательное и всестороннее медицинское исследование ничего не дало – Катрин Кольт была признана оскорбительно и стопроцентно здоровой.

Но делать было нечего, и мысли невольно возвращались к неспокойному круизу. По большей части думалось о психическом здоровье некоторых участников экспедиции.

 О бывшем шефе Катрин узнала почти все. Ну, кроме отдельных деталей службы полковника Жака Дюкре Вейля, подробностей, так и не просочившихся в болтливые французские СМИ. Человек из известной и весьма обеспеченной семьи. Учился целеустремленно: военное училище с отличием, спорт, далее прямая офицерская карьера. Имел отношение к секретной службе с труднопроизносимой и мутно расшифровываемой аббревиатурой, означавшей, то ли «Наземное управление координации военно-морских и военно-воздушных сил», то ли «Воздушное обеспечение сухопутных и военно-морских специальных операций» – не суть важно, заезжая гостья Франции все равно в тончайших нюансах организационной архитектуры чужой армии не разбиралась. Но служил Вейль неплохо: к тридцати трем годам полковник, награды за участие в конфликтах «во имя демократии и иных ценностей беспощадной гуманности-человечности». В общем, это когда бомбы и ракеты с невидимых самолетов прилетают в дома дурно воспитанных невежественных плохишей-туземцев. Видимо, Вейль отвечал не собственно за работу самолетов, а за точное наведение миротворческих боеголовок в агрессивные домашние очаги и тандыры, и посему частенько лично оказывался вплотную с местом действия. Ну, это было достаточно давно – фоток той поры в Сети осталось не так много, но Катрин затруднилась бы узнать в подтянутом симпатичном, сдержанно улыбающемся офицере занудливого начальника экспедиционной охраны. Пять лет – это срок. Поворот случился, когда полковник помогал становлению свободы в одной североафриканской стране (там лидер-тиран был абсолютно неправильный, его освобожденные сограждане самолично голыми руками разорвали, а уж потом дострелили). Нужно признать, Вейль проявлял искреннее неравнодушие к тому региону мира, поскольку был женат на девушке полу-египетского происхождения. Вернее, его супруга родилась натуральной француженкой, но ее отец был выходцем из Египта, точнее, коптом. Семейство Вейлей себя не афишировало, но фотография молодой супруги в Сети нашлась. Симпатичная молодая дама, после появления дочери слегка пополневшая, но так вполне-вполне. Муж гонял по командировкам, жена сидела дома, светскую жизнь игнорировала, кроме благотворительности и финансовой помощи реставраторам храмов в Луксоре и Карнаке  ничем себя не проявляла. Видимо, весьма почитала историю прародины и религию предков, (дело благое, хотя порой приводящее к непредсказуемым последствиям). Дважды-трижды в год семейство бывало на Ниле; тогда там еще было спокойно, никаких «братьев-мусульман» и прочих беспокойств…

Мадам Вейль и ее дочь погибли в автокатастрофе. Авария выглядела довольно странной, учитывая место трагедии – практически центр Парижа, там особенно и не разгонишься. В тот день в столице случились очередные беспорядки с подожженными мусорными баками, перевернутыми машинами, перекрытием улиц и иными развлечениями горячей молодежи. Возможно, смена схемы движения городского транспорта и гибель женщин полковничьего семейство были как-то связаны – отчет об аварии выглядел на редкость расплывчатым, похоже, дело решили замять. Ехали в аэропорт встречать папу-мужа, не доехали, случается, что тут поделаешь. Похоже, полковник что-то такое предчувствовал (интуиция у него была), просил дать семье охрану, но с какой стати руководству было идти на подобные траты. Полковники это не президенты и даже не генералы.

После трагедии Жак Вейль уходит со службы, далее сведенья о его деятельности чрезвычайно скудны и отрывочны. Продажа всей семейной недвижимости, несколько упоминаний об участии в конференциях по египтологии и визитах в районы отдаленных раскопок. Наверняка, если покопаться и помучаться с переводами, можно поднять документы о найме арабских рабочих, об аренде машин и вертолетов… Но кому это нужно? Человек вышел в отставку, занялся египтологией. Достойное хобби обеспеченного одинокого мужчины. Безумен ли был «Спящий» уже тогда? Сложно сказать.

Бывшая архе-зэка сомневалась в том, что Вейль был психом в прямом медицинском смысле. Пробило отчаянием человека, опустел до дна, только накипь ненависти и осталась. И слабая надежда-обида на старых богов. Та призрачная соломинка, что кажется ключом. Золотым ключиком для встречи с любимыми. Стоит лишь разодрать намалеванный на нужной стене холст-барельеф и ухватить прячущегося бога за кадык. Скорее всего, если бы незабвенный шеф просто застрелился, шансов встретиться с женой и дочерью в следующем мире у него было ровно столько же. Несомненно, он своих девочек очень любил, но вот путь к воссоединению выбрал длинный и ужасный.

 Что ж, вряд ли Анубис его обманет. Но сроки встречи с семьей явно отодвинутся. Даже очень старые боги не любят, когда их шантажируют. Несомненно, время в тамошнем сопредельном мире – понятие размытое, но тем ни менее… Лежать и ждать с дверной петлей в глазнице – так себе вариант. Впрочем, смягчающие обстоятельства все же имелись, хотя и жиденькие. Наверное, скостят ему срок. У древних богов имелся свой уголовно-процессуальный кодекс. Катрин не считала себя особо трусливой. Но шантажировать бога это, пожалуй, перебор. Все же Анубис – это легенда, пусть и уходящая. А Вейль – всего лишь человечек, начальник экспедиционной охраны.

Конечно, чугунным изнутри был шеф, непрогибаемым, даже не скажешь, что современный француз. Шел напролом, и дошел. Сама схема шантажа была простой. Главным для Вейля было  добиться, чтобы бог поверил в серьезность его намерений. И Анубис поверил. Собственно, трудно было не поверить. У шефа на руках были все карты. В прямом смысле – Катрин видела расчерченные квадраты карты, только не сразу поняла, что это. Проект полигона. Видимо, авиационного, для отработки ударов боеприпасов большой мощности. Район пустынный, возиться с отселением гражданского населения нет нужды. Некий крупный концерн, поддержанный политическим давлением, арендует никому не нужную территорию и начинает работать. Вейль со своими связями и материальными возможностями вполне мог пробить такой вариант. Намекал ли безумец на испытание маломощных ядерных боеприпасов, и знал ли Анубис, что это такое? Неизвестно, да и не так уж важно. Бога невозможно убить какой-то бомбой, пусть даже ядерной. Но что богу делать в отравленной пустыне, где нет  и не будет людей?

О бомбах, пустынях и шантажистах думать бывшей архе-зэка не хотелось. Вспоминались люди нормальные, не особенно психованные. О судьбах коллег и знакомых археологической экспедиции известно было немного, но вполне достаточно.

Профессор де Монтозан пребывала в добром здравии. По возвращению в Париж сделала несколько докладов (встреченных археологическим сообществом довольно прохладно) и ушла на стык наук. Вроде бы возглавила некую оккультно-историческую академию.

С профессором Одуан-Ризо вышло несколько грустнее и поэтичнее. Профессор успел предотвратить поражение при Абукире и умер на борту «Ориента» во время перехода через Средиземное море. Увы, чума способна прервать самые великие начинания. Возможно, злосчастного профессора утешила бы мысль, что он будет похоронен рядом со своим кумиром. Генерал Бонапарт скончался несколькими часами позже своего преданного советника. Правда, генерала успели перенести с борта линейного корабля в лазарет и он испустил дух уже на французской земле. Местоположение общего чумного захоронения в Тулоне известно лишь ориентировочно – империей Франции стать оказалось не суждено, но проблем страна отгребла изрядно. Увы, так случается, когда легкомысленный сапог случайного вершителя судеб нагло пинает вектор исторического развития. Совершенно напрасно профессор Одуан-Ризо спохватился и сделал прививку от чумы накануне старта – в «прыжках» обратный эффект порой закономерен. В принципе, и фиг с ним. (Версия без Бородино и «недаром спаленной Москвой» показалась Катрин даже посимпатичней).

Анис и капрал Бомон благополучно добрались до современного Парижа. Год их прибытия Катрин точно не знала, но доходили слухи, что бодяга с улучшением внешности бывшей переводчицы порядком затянулась – Анис никак не могла выбрать себе форму носа. Со средствами у посланцев Анубиса все оказалось в порядке. Потом они куда-то делись – имелось несколько версий, выглядевших слишком фантастично, чтобы в них безоговорочно поверить.  Но бывшую архе-зэка приятно удивило, что восточная красавица и с новым носом не оставила своего угрюмого друга. Что ни говори, а война и пустыня добавляют девчонкам ума. Хотя и не всегда.

Проще всего оказалось узнать о судьбе экспедиционного лаборанта. В Асуане имелся парк и набережная имени Алекса Морэ, красовался там бронзовый бюст безупречно причесанного почетного гражданина, величайшего посредника в решении любых политических вопросов, создателя целой сети музеев, так прославивших город на Ниле в туристических агентствах всего мира. Непременным и особым пунктом посещения города состояли экскурсии в некрополь Морэ-бея: тамошние розарии вокруг могил родоначальника династии, его жен, детей, внуков и правнуков, считались величайшим образцом садово-кладбищенского дизайна. Замечательное место, один Павлиний угол чего стоит! Как многого можно добиться, целеустремленно идя к своей цели и творя добро.

О гражданине-бароне нетрудно было узнать в Лувре – имелся там отдельный «Директорский зал». У экспозиции, наполненной предметами древнеегипетской культуры и такими знакомыми черно-белыми пейзажами, нахлынула ностальгия, порядком удивившая былую архе-зэка. Она постояла у автопортрета автора – первого директора Лувра, припомнила памятные разговоры. А законченный рисунок отыскался в коллекции с интересным названием «Пираты Нила».

Девушка вполоборота сидела у воды. Это правильно, чистое топлес – это было бы перебором даже для будущих прогрессивных веков. Рваные шальвары, туфли с загнутыми носами, задним фоном бурлят пороги, (нагая грудь видна лишь речным богам), у бедра ятаган (гарда излишне изящна), никаб – полупрозрачная романтизированная вуаль, угадываются пряди коротких взъерошенных волос. В общем, чисто художественная смесь реального и сказочного. Но результат выразителен.

У гражданина-барона все рисунки были хороши. В музейном магазинчике бывшая архе-зэка купила альбом – рисунков там имелось больше, чем выставленных в экспозиции. Уже дома Катрин угадала в одной буйной танцовщице знакомую безносую особу, мелькали и иные полузабытые лица. Видят боги, истинно талантлив был рисовальщик – все угадывал, хотя порой и ограничивался намеками. Например, на пальце у той не в меру агрессивной девы, полулежавшей у воды, красовался знакомый перстень, видимо, сознательно не до конца прорисованный. Все понимал Доменик-Виван, но предпочитал не договаривать. Хороший человек. Люди бывают хорошие и нормальные. Со своими достоинствами и недостатками. К счастью богов и вообще мироздания, далеко не все они склонны к безумному шантажу. В общем, то можно и иным путями своего добиваться.

Номер «National Geographic» был на турецком языке и попался Катрин совершенно случайно в одном зале ожидания. «Раскопки в оазисе Фолло, неизвестные фрески» – с трудом расшифровала бывшая архе-зэка название статьи с привлекшими внимание фотоиллюстрациями. Одна из фресок действительно оказалась интересной.

Фото демонстрировало изображение очень знакомого шакалоголового бога – естественно, изображенного в классический гордый профиль, все по канону. Правее у ног бога сидел нормальный четвероногий шакал – отличное стилизованное изображение. Еще правее сидел шакал ненормальный: гораздо миниатюрнее, поостромордее и посубтильнее, но не менее классический, надутый и гордый.

– Ишь, хвост как важно задран. А ведь была – без слез не взглянешь, – пробормотала шокированная архе-зэка.

Да, поднялась Дикси во всех смыслах. Попасть в пантеон – это не шутки. Эксклюзивность есть эксклюзивность, ее не пропьешь. Надпись под фотографией расшифровать было трудновато, но вроде бы значилось – «ориентировочно первый век до нашей эры». Получается, собака канула вглубь веков? А почему нет? Хоть кто-то из членов экспедиции должен был достичь полноценного результата.

Катрин пожала плечами:

– Откуда нам знать? Истинная эксклюзивность и загадки теории времени – несомненно, теснейше связаны. А древнеегипетские крысы – это серьезный стимул. Хорошей охоты, собаченция!