Текст книги "Шакалы пустыни (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Я не труп! – слабо возмутилась профессор де Монтозан, поднимая голову. – Здесь была змея или это галлюцинация?

Остатки силовой группы переглянулись: получалось, что профессор действительно валялась в добросовестном обмороке. Или все же врет? Люди науки талантливы: у них на каждый практический случай припасены десятки вариантов возможных теоретических решений.

Похоже, де Монтозан принюхивалась:

– Не было никакой змеи! Я их запах мгновенно чувствую. Ненавижу этих тварей! Больше этой ползучей дряни не терплю лишь засранок, носящих туфли и сумочки из натуральной змеиной и крокодиловой кожи! Так бы и удушила отсталых извращенок, – профессор села, ухватила драгоценную алевролитовую пластину. – Но галлюцинация была забавной. Со мной такого еще не случалось. О, а где все и что случилось с аудитором?

– Глюк посетил забористый – всю нашу группу догнало, – пояснила Катрин.

Профессор была в пыли, но цела, оживлена и даже пребывала в легкой эйфории. Немедля бросилась к своим приборам. Заниматься аудитором-психологом пришлось силовой группе.

– Кажется, жив, – сказала Катрин, щупая пульс. – Сердцебиение слабое, но

ровное.

– Ну-ну, откуда такое разочарование? Вы же в глубине сердца добрая

девушка, – вполголоса попенял Вейль. – Кстати, а где наш штатный доктор?

Доктор и все остальные вскоре обнаружились. Как и следовало ожидать, они поспешили «за вооруженной помощью». Подмога действительно прибыла: трое стрелков непобедимой 21-й легкопехотной. Мушкеты и штыки против призрачной змеюки – самое то. Впрочем, кроме этой малочисленной охраны на «Шеп» оставалось лишь несколько раненых да египетские речники, на которых в бою рассчитывать вообще не приходилось.

«Латино» ужасался и собирал разбросанные датчики, остальных участников экспедиции остро озаботило состояние пострадавшего аудитора. Подавляющим большинством голосов было решено: необходима немедленная эвакуация больного. Собрались на удивление быстро.

Поднимаясь из лодки на борт «Шеп», Катрин подумала, что встреча с Неопределенной Коброй была неприятна, но небесполезна. Видимо, противник желает разобраться персонально с Вейлем. Что утешало и слегка обнадеживало. А не утешало то, что претерпевая неудачи, ворог явно наращивает силы и в следующий раз напустит что-то крупное, страшное, древнее и непредсказуемое.  Вроде скелета бешеного мамонта. В смысле, слона. Хотя слон тоже слишком простовато. В общем, грянет что-то грандиозное и случайных жертв окажется куда больше.Аудитор-психолог в себя пока не приходит, следов ядовитого укуса, как уверяет доктор, на теле пострадавшего нет, видимо, беспамятство вызвано «глубоким шоком и нервным потрясением». Веры коновалу-«Кресту» нет никакой, но змеиную жертву загружают на борт в виде плащевого свертка и это медицинский факт. Опасна эта экспедиция, чтоб ее… Что случится в следующий раз? Восстанет из захоронения мумия какого-нибудь начальника фараонового гарема, со всеми подчиненными тетками, включая служанок-рабынь? Нет, на каирском кладбище количеством не взяли, надо думать, что-то иное грядет, похлеще.

Кладбище аль-Кариф теперь вспоминалось гораздо спокойнее. Насколько Катрин понимала стиль и характер шефа, про гуля Вейль не соврал. Уцелел, значит, дарк-служитель. Вот это хорошо, а то прошедшие дни кое-кто воспринимал себя невольным, но подлым провокатором: отпустила бедолагу, чтобы догнали и цинично убили.

Каютка была пуста, Катрин осторожно улеглась животом на атласное одеяло, и с облегчением вздохнула. Спина ощутимо побаливала, змея маячила перед глазами как живая, и вообще требовалось отдохнуть. Глаза начали слипаться, вытесняя Неопределенную Кобру туда, куда и надлежало – во тьму. Но как водится, в этот момент расслабления-успокоения начали случаться всякие беспокойства. Сначала пришел шеф, спросил «не думает ли спасительница драгун, что змея была отвлекающим маневром?». Катрин так не думала, поскольку кроме явления Неопределенной Кобры, ничего особенного вроде не случилось. Вейль покивал, приятно удивил подчиненную внезапным презентом, и отчалил.

Катрин, кряхтя, приподнялась на локте и осмотрела подарок. Бутылка шотландского виски, старой проверенной фирмы, не из дешевых. Может, отравлена? С виду запечатана вполне фабрично, да и с какой стати коллеги вздумают внепланово травить? Шефу архе-зэка пока нужна, остальным вообще не до нее, даже не вспомнят. Пуля в спину, это вам не объятия змеи, тут вы скучны и никому не интересны.

Бесчувственную жертву Неопознанной Кобры устроили в соседней каютке, было слышно, как возится доктор, к нему поминутно заглядывает профессор, ассистент, да и сам шеф. Аудитор – лицо должностное, могут возникнуть сложности по возвращении во Францию-XXI, осложнится расчет доходов от экспедиционной добычи и получение прочих бонусов-дивидендов. Акционерное общество, тут вам не там, все строго! Ладно, пусть вокруг «Клоуна» крутятся. Но где подопечная переводчица? Вроде слышался ее голос…

Катрин спрятала ценную бутылку, прикрыв глаза, послушала корабль. «Шеп», наконец, отправилась в путь; течь заделали, сгинувшего рейса заменил мустамель (рокировка так себе, лучше бы наоборот). Гомонили матросы, тихо переговаривались раненые французы. Ага, вот и Анис. С ранеными сидит. Внезапный приступ необъяснимого милосердия, вообще-то не свойственного безносым особам? Пришлось вставать. С толмачкой столкнулись в «офисной каютке», где спал и благоухал отъявленно-экспедиционными носками шеф. Судя по всему, Анис тоже искала опекуншу.

– И что? – поинтересовалась Катрин.

– Мсье ученого именем «Клоун» покусал кобра? Умер? – сдержанно уточнила переводчица, косясь на посапывающего Вейля.

– Никто «Клоуна» не кусал. Переволновался наш ученый – на улицах его родного Парижа этаких змеюк не встретишь. Ты его навестить шла? Как трогательно.

– Не совсем к нему. Мадам, если ваш лекарь свободен, имеет он возможность помочь раненых? Там есть это… воспольный жар, – Анис, не находя слов пыталась показать руками.

– Понимаю, начинает лихорадить, сепсис, видимо. Увы, обычное дело. А «Крест» раненых вообще смотрел или не смотрел? – заподозрила Катрин. – Ладно, иди, сейчас что-нибудь придумаем.

Переводчица выскользнула на палубу так же бесшумно, как делала все на свете – очень полезная гаремная привычка.

Катрин глянула на шефа. Тот, практически не прерывая посапывания, пояснил:

– Камилла намекала доктору о раненых. Он ответил, что не обязан лечить людей, которые гарантированно умерли примерно двести лет назад. Возразить на это нечего – по договору в обязанности «Креста» вменяется помощь лишь действительным членам экспедиции. В общем-то, он прав – солдаты не наша проблема.

– Глупо. Почти все на «Шеп» знают, что он лекарь. Мы бессмысленно и глупо пытаемся настроить против себя местное население.

– Местному населению наплевать на французов, французам наплевать на арабов, а вам, как американке, должно быть наплевать на всех подряд. Нас происходящее не касается.

– Я в данный момент не американка, а черногорка. Мы, горцы, жестоки, но милосердны. Вы и сами на то намекали. Что касается «обязан – не обязан». Я, пусть захудалый, но участник экспедиции. Почему экспедиционная медицина не обратила внимания на мое тяжкое состояние? Я практически ранена и определенно контужена. У меня могут быть осложнения на голову!

– Да, в это я готов поверить, – шеф продемонстрировал намек на улыбку-гримасу. – Полагаю, вы вправе объяснить доктору его ошибку. Он явно пренебрег своими обязанностями. Но объясняйте в пределах разумного! Во-первых я сплю, во-вторых, врач нам еще может пригодиться, а другого под рукой все равно нет.

– Вейль, пока вы спите, ответьте на чисто технический вопрос,  – Катрин перешла на шепот. – Как получилось что «Клоун» оказался в объятиях нашей змейки? Он определенно уже выскочил из развалин. Решил вернуться?

– Мне откуда знать? – сонно пробормотал Вейль. – Может, решил пересчитать кобре клыки – аудитор, у них отчетность превыше всего. Но, скорее, просто оступился на камнях. Помнится, он оттолкнул вас, собака полетела, потом он сам назад покатился. Да, вроде так и было. Нелепая случайность. Психологи редко прислушиваются к голосу богов и норовят оступиться даже на самом ровном месте. А вас боги любят, не так ли?

Что тут ответишь? Катрин пожала плечами и вернулась в «лазаретную» коморку. «Клоун» лежал на диване, укрытый, бледный, с иглой капельницы в вене. Похоже, в сознание так и не приходил.

– Помирает? – шепотом спросила у «Креста» жестокая архе-зэка. – Жаль, такой неизменно позитивный и галантный был мужчина.

Доктор смотрел настороженно – наверняка что-то слышал сквозь тонкую дверь. Но увернуться не успел – кулак Катрин сходу двинул в живот, сбил дыхание, потом злая «контуженная» свалила врача на грязноватый ковер на полу и еще добавила под дых.

– За что?! – трудно просипел эскулап, заслоняясь обеими руками.

– Ты, животное, отчего мне морфию не дал? У меня позвоночник практически разлетелся, в голове темнеет, мозг отнимается, и никакой медицинской помощи, так? И не кряхти, начальник спит.

 – Нет у меня морфия! – придушенно поклялся, взятый за кадык, врач. – Могу налбуфин вколоть, осмотреть...

– Так я и дала себя колоть и щупать! Маньяк! Вернемся, все домогательства по пунктам припомню, у меня все ходы твоего харассмента записаны. Иди на палубу, солдатам помогай. Они меня ночью спасли.

– Я не могу! Ты не понимаешь; у них особенности физиологии… даже метаболизм иной, прогрессивные препараты могут дать осложнения…

– Чего я не понимаю?! – изумилась девушка. – Я как раз понимаю. Но если мои спасители умрут, я тебе кадык с мошонкой местами поменяю. Моих поверхностных знаний в полевой хирургии как  раз на такую перестановку и хватит.

– Ладно, отпусти. Я и сам уже думал…

Катрин отпустила.

– Медикаментов мало, – пожаловался «Крест», растирая горло. – И их действенность вызывает серьезные сомнения…

– И что теперь? Вот ты тоже вызываешь у меня серьезные сомнения. Сразу тебя за борт спихнуть, что ли?

– Отчего же сразу «за борт»? Другого врача вам не найти, – отдышавшийся целитель собирал кофры с медикаментами и инструментами. – Кто именно тебя спасал, покажешь?

– Темно было, не помню. Всех лечи…

Раненые были устроены в тени короткого тента под первой мачтой. Четверо пехотинцев, ранены вроде бы легко: двое беседовали с показывающей им язык красоткой-Дикси, капрал с отстреленным ухом спал, коренастого вояку с лихорадочно блестящими глазами поила водой Анис.

Доктор вдумчиво установил принесенный с собой табурет, осторожно уселся, задумчиво подержался за живот, разложил инструменты, и нехотя приступил к осмотру, начав с «собачников». Катрин, стараясь не морщиться, устроилась на фальшборте – придется приглядывать, иначе тут все клятвы Гиппократу окажутся выполнены в три минуты. Так-то стрелки бодры, даже тот, что пьет – похоже, у него «сквозное» плеча. В данной ситуации вполне серьезное ранение – даже если кость не задета, сепсис практически гарантирован, а с антибиотиками тут незнакомы. Кстати, морда подстреленного знакома – это он давеча в каюту вперся, гренадер-торопыга.

Раненые и матросы старались на архе-зэка не смотреть. Неизвестно, что наплела народная молва о ночных событиях, но сменившие черную абаю вызывающие шальвары, жилет и ятаган за поясом, говорили сами за себя. Может, лечь на палубе, да вытянуться? Сочтут за причуду наемницы-черногорки, там, в горах нравы дикие, это всем известно.

Поэкспериментировать не удалось, хотя спина ныла все сильнее. Подошла архе-профессорша:

– Цивилизованное милосердие – наш почетный и обязывающий груз! Я всегда знала, что господин Дезир – профессионал своего дела.

– А куда ему деваться? – согласилась Катрин.

– Это чудесно, но вот мой компьютер…. – завздыхала научная руководительница. – Алекс говорит, что все три аккумулятора вышли из строя безвозвратно.

– Что делать, опыт вы произвели воистину впечатляющий, повторите его когда-нибудь в будущем, – с облегчением посочувствовала Катрин. – Полагаю, и без компьютера вы отлично представляете, что и где искать?

– Еще бы! – снисходительно усмехнулась де Монтозан. – Я достаточно долго готовилась к этой экспедиции, и для меня как специалиста высочайшего уровня… Впрочем, вы все сами увидите. Кстати, вы, Катарина, оказались крайне экстравагантной особой не только в личной жизни. Производите впечатление на многих. Если бы еще легкомысленной лихостью не злоупотребляли и вот этим приспособлением… – профессор постучала ногтем по рукояти ятагана. – Хотя я хотела спросить об ином. Если честно – как я выгляжу? Вы девушка грубоватая, но прямая, искренняя, скажите честно.

Катрин порядком изумилась:

– Профессор, вы выглядите как обычно. Ничего такого…

– То есть выгляжу отвратительно? – де Монтозан поправила шляпу. – Мне казалось, путешествие по реке меня взбодрило и даже освежило.

Катрин осенило – видимо, на «Неаполе» у профессора наклевывалось что-то вроде романчика. Наверное, это хорошо – орет Камилла вдвое реже.

– Послушайте, профессор, сегодня вы побывали в обмороке, что никого и никогда не освежает, – напомнила Катрин. – Так-то у вас этакая легкость движений появилась, взгляд иной. Но я же вас практически не вижу.

– Это верно. Но именно на ваш свежий взгляд, взгляните, – может мне что-то поправить в имидже? Мне кажется, я выгляжу слишком прогрессивно, что не соответствует обстоятельствам путешествия. Возможно, последовать вашему примеру и надеть шальвары? Они хотя бы практичны?

– Только при верховой езде. Не рекомендую. Но обувь бы вы сменили. Такие туфли хороши при полевых выходах, на палубе же выглядят излишне брутальными. Присмотрите на рынке что-то изящное.

– Прекрасный совет! А что вы скажите насчет…

– Профессор, вон сидит девушка, весьма сведущая в последних ухищрениях местной моды, ценах и прочем, специфическом. Она наверняка даст уйму полезных советов. А я не по этой части…

– Катарина, вы злопамятны! Если вы опять про тот случай у меня в кабинете, то я готова извиниться, – пробурчала де Монтозан. – Я была слишком напряжена и делала глупости.

– Это точно. Ладно, забудем.

– Благодарю. Так что, эта туземная Анис, она действительно ужасно…э-э, пострадала физически?

– Профессор, вы сейчас новых глупостей наделаете. Это же Восток – тут все тонко и даже неуместный намек иной раз обижает туземцев насмерть. Никогда не спрашивайте лишнего, ибо «все в руках Аллаха и ему лучше знать».

– Да, иной раз я слишком открыта и современна, что пугает людей, – сокрушенно признала профессор. – Я учту ваши замечания и поговорю с бедняжкой Анис. Послушайте, Катарина, вы не хотите сутки-двое отдохнуть на «Неаполе»? Мне, по определенным причинам, лучше побыть здесь, а полное отсутствие представителей нашей экспедиции может удивить командование флотилией. Там нам отведены две каюты – одна будет в вашем полном распоряжении. Когда «Шеп» догонит флотилию, отправляйтесь на штабной корабль вместе с Алексом и Дикси. Отдохнете, пообщаетесь с офицерами – армейская компания вам наверняка будет интересна, – тут увлекшуюся де Монтозан посетила некая неприятная мысль, подпортившая профессорше настроение.

– Военные истории я страшно люблю, но лучше бы мне хорошо выспаться, – призналась Катрин. – Надеюсь, господ офицеров не обидит моя сонливость.

– Конечно же нет! – заверила профессор, явно одобрившая подобный вариант поведения. – Офицеры учтивы, пусть они и сплошь жуткие ретрограды и неучи, но истинные воины, вы не представляете, один капитан мне сказал…

Нил – воистину волшебная река, люди на ней поразительно меняются. Эта действует даже на столь задубевших треккинг-башмаков, как Камилла де Монтозан.

***

На этот раз не будили, но, как выяснилось, это было даже хуже. Сны замучили. Нет, отнюдь не змея снилась с ее мертвыми цыганскими глазами. Собственно, сон донимал единственный, повторяющийся с незначительными вариациями. Снилась серая пустота. Вроде бы ничего пугающего? Ну, это как посмотреть. Пустота сама по себе неприятна, а если она пыльная, донельзя тоскливая, древняя и безжизненная как ошметок газового облака на удаленной окраине галактики. Света в этой пустоте нет, но и темноты нет, а там – в чудовищных глубинах этой серости… Наверное, там что-то есть, но дорога туда бесконечна. Катрин сознавала, что ей туда не надо. Фло, Цуцик, Мышь, охлажденное вино и ванна располагаются совершенно в иной стороне. Проще всего было списать навязчивое сновидение на усталость, однообразность походного меню и иные проявления, вызывающие недовольство чуткого девичьего организма. Проблема была в том, что Катрин уже видела эту серость. Да, там пустота была в большей степени снежной, чем пыльной, и весьма зябкой. Что неудивительно, учитывая погодные реалии северных холмов.

Опыт смерти – очень полезный опыт. В процессе смерти человек сразу догадывается, что должен умереть вовсе не так, а абсолютно иначе. На Индейском Холме умирала девушка одинокая, беспросветная, и не особо нужная окружающему миру. Но сейчас совершенно же иное дело! Сейчас девушка повзрослела, у нее уйма обязательств, масса друзей и знакомых (и даже родственников), которые всерьез огорчатся столь безвременному уходу пусть далеко несовершенного, но хорошего человечка. (О Фло в данном контексте даже вспоминать нельзя!)

– Ладно бы ночью зарубили, – прошептала Катрин каютному потолку. – Все ж как-то благородно: подлунный бой на широком приречье. А то вдруг пыль…

– Мадам? – на соседнем диванчике подняла голову переводчица.

– Чушь, говорю, снится.

– «Чушь»? Кто то есть?

– Никто. Сниться заунывная ерунда, настроение портит, тоску нагоняет.

– Мне тоже, – помолчав, призналась Анис. – Страх как ил.

Нильский ил: сложная густая гамма от жирного желтовато-красного до буро-зеленого. В принципе ничего страшного, полезная вещь, местные феллахи ил вместо мыла используют. Но если представить что с головой засасывает в вязкую бездонную гущу… Ничуть не лучше любой серости.

– Нужно на ближайшей пристани редиса купить. Или еще чего полезного и оздоравливающего, – пробормотала Катрин. – А что там вояки подстреленные? Живы?

– Вполне! Благодарят Мадам-с-Гор. Ваш лекарь делал странный кровопусканий наоборот. Очень действенно.

– Да, уколы – чудесная штука.

– Вы его бить? Лекаря?

– Я? Зачем же? Он сам рвался: дайте полечить, омыть-помыть-кровь закачать, уши прилатать, пули выковырять, зубы вставить! Страшно любит свою работу.

Анис хихикнула:

– Мадам не только через спальню убеждать уметь.

Катрин подумала, что «через спальню» как раз вообще не получается, а ведь как бы процесс упростился. Не дано. Ну и ладно. Сны нужно гнать, поскольку не вернуться домой – немыслимо. А дома отоспимся.

Под утро серость приснилась вновь, но как-то нерешительно. Вроде бы Катрин даже с ней, с серостью, разговаривала и в чем-то убеждала. Видимо, в гости понаведалась общительная шизофреническая разновидность смерти.

***

Хлопали паруса – большой передний  назывался «кумаш», кормовой – «трикэта» – дахабья вновь ловила изменчивый ветер. Не такой уж изменчивый этот речной ветер, но в сочетании с изгибами русла доставляет уйму хлопот и матросы практически непрерывно работают с реями. На мелководье шкот постоянно в руках самого опытного речника, и как только барка садится на мель, шкот отпускается, звучит многословная арабская «полундра», матросы раздеваются и сигают в воду. С призывами к Всевышнему и жалобными стенаниями, но весьма живо «Легкая Шеп» оказывается выпихнутой обратно на фарватер. И вновь берегами тянутся обработанные и брошенные поля, леса финиковых пальм, то показываются желтые равнины обеих пустынь, то вновь загораживают мир голые горные склоны и отвесные обрывы, проплывают деревушки и городки, напоминают о тщете времен развалины вымерших селений и руины древних храмов. Стонет в досаде, не отрываясь от подзорной трубы, алчная профессор.

Маячили впереди белые паруса флотилии, силилась их догнать «Шеп», никто не стрелял с берегов, беспрепятственно маршировала сухопутная часть корпуса. Сгинул Мурад-бей, растворились в пустыне мамлюки, никто не мешал французам входить в Африку подобно граненому галльскому стилету, пронзающему мешок верблюжьей шерсти. (Как там правнук бедуинов? Небось заскучал без зрелищ?) Катрин хотелось и не хотелось спать, она вяло слушала болтовню раненых и назидательные краткие пояснения переводчицы о местных нравах и обычаях. Ох, как строга и правильна красивая девчонка, если пришлось под никабом навечно спрятаться-укрыться.

***

На штабной «Неаполь» сосланная архе-зэка пересела на пристани маленького городка с чисто рейнским дамским именем-названием – Минни. Гавань наполнили суда экспедиции – приказ был «скорейше двигаться к Луксору», капитаны и команды спешили пополнить запасы, остальные военнослужащие – размять ноги и пополниться впечатлениями. Войной здесь и не пахло: пристани тесного порта мгновенно наводнили торговцы съестным и всякой всячиной, вездесущие истошные выпрашиватели «бакшиша» чуть ли не штурмовали боевые барки. Катрин по дороге на флагман прикупила полмешка яблок. Стильный «Латино» начал ныть про дискредитацию высокого звания участника ученой экспедиции, Катрин напомнила, что она по статусу служанка и с хилым багажом выглядит неубедительно. Поскольку заставлять архе-зэка вновь обряжаться в форменную абаю у научного руководства язык не повернулся, Катрин осталась в боевых шальварах и шикарной безрукавке, а арсенал за поясом выглядел несколько вызывающе. Версию насчет служанки пора было признать идейно устаревшей. Но выдумывать что-то новое было лень – и так сойдет. Лицо закрыто – значит, угнетенная женщина Востока, а уж арабского или монтенегрийского, не будем уточнять. Все равно все разумные люди справедливо за шпионку принимают. Протолкались сквозь скопление зевак и мальчишек, требующих у экипажа «Неаполя» кинуть монетку или хотя бы стрельнуть из пушки.

– О! Э… – начал часовой у сходен.

– Это наша прислуга, она приберет каюту гражданки Монтозан, и… – замялся научный помощник уже хорошо знакомый  экипажу «Неаполя».

– Именно. Я специалистка по конюшням и уходу за лошадьми, – подтвердила Катрин. – Солдат, ты за шпионами и поджигателями следи, а с моим жилетом и сорочкой все нормально.

– Мадам! Даже и не думал ничего такого! – запротестовал воин.

– Вот это напрасно и даже обидно. Думать можно. Но незаметно. Ибо войну никто не отменял, – Катрин положила на фальшборт три яблока. – Сменишься с поста, сгрызи. Вкусные, я пробовала. И поясни товарищам по оружию, что научная прислуга – особа простая, но дающая исключительно яблоки.

– Все понял! – часовой молодцевато подтянулся. – Поясню!

…– Как это грубо и прямолинейно, – прошептал шокированный «Латино».

– Что ж мне, реверансы разводить, что ли? – поинтересовалась Катрин, озирая палубу. – Я открыта общению, но сама выбираю, к какому роду общения открыта. Ты сам попробуй, вдруг понравится. Это же не нудная Франция будущего. Нормальные люди, простые разговоры. До письменных взаимообязывающих договоров на флирт еще не додумались.

«Неаполь» на шпионку произвел приятное впечатление. Сразу видно, что флагман: просторно и аж четыре пушки. Правда в реальности «центрального» вектора пушки не особо помогли и флагман флотилии погиб в героическом неравном бою. Будем надеяться, здесь все будет иначе, благо и имя у корабля иное. В любом случае то сражение случилось гораздо позже текущего исторического момента.

Каюта носила следы спешного переоборудования накануне отплытия и последующего хаотичного бытия крайне бесхозяйственной архе-профессорши. Ну и Дикси тут явно отметилась. Впрочем, жить вполне можно. Гораздо важнее, чтоб и спать было можно. Катрин заперла дверь, с удовольствием вспомнила, как удачно «забылась» на «Шеп» окаянная собаченция, и бухнулась на постель. Покрывало снимать не стала – от белья пахло кочевой жизнью, пролитым вином, парфюмерией (вроде бы мужской?), табаком и иными дорожно-археологическими ароматами.

Сон с пыльной пустотой присутствовал, но как-то вполнакала. Потом приснилась почему-то жареная картошка со шкварками, потом, что отплыли и качает (это не приснилось), потом вдруг голодно скулящая Дикси. Во сне Катрин принялась размышлять, как могут приманить снящиеся шкварки снящуюся редкопородную дуру, которая нормального свиного сала в жизни и не пробовала, но тут обнаружилось, что Дикси вовсе не снится, а сидит на подушке и ноет, попихивая лапкой «инструктора по походному конно-собачьему животноводству».

– Ты какого хрена здесь делаешь?! – возмутилась Катрин.

Про хрен крысо-собака ничего объяснить не могла, но всем своим несуразным облезлым тельцем выражала жуткое чувство голода. Катрин, ругаясь, открыла банку НЗ – от консервированной сосиски эксклюзивное животное не отказалось, как и от долек яблока. Дожевывая остаток яблока, архе-зэка обнаружила на столе упаковки с собачьими витаминами и баночки песьих консервов – большинство из них подозрительно вздулось. Стало ясно – Дикси не сама приперлась, а зловредно подкинули неудалого зверька. Вот от профессора такой изощренной хитрости Катрин никак не ожидала. Теперь уже отчалили, возвращать «пропавшую» собачку придется при случае.

– Ладно, живи. Не за борт же тебя выкидывать,  – молвила инструктор-собаковод.

Хитрозадая зверюшка немедленно решила, что станет жить прямо на кровати, но была согнана с постельного олимпа на пол. Впрочем, добросердечная надзирательница швырнула собаке одну из подушек – все равно профессорские, не жалко.

Доев сосиски (что-то вкус их становился все более сомнительным), Катрин вновь завалилась спать. Но сосисочный привкус спугнул дивные шкварочные грезы, правильные сны не шли, опять начала нагнетаться серость и девушка на всякий случай проснулась.

Делать было нечего, с палубы доносились голоса – судя по интонациям, офицерские – но выходить «в свет» не было никакой охоты. Катрин посетила коллегу – научный помощник корпел над ксерокопиями карт. На вопрос «кто собачку запустил?» отпираться благоразумно не стал, повинился: уже перед отплытием заскакивала профессор, сказала, что все договорено, всучила Дикси.

– Имей в виду – входя в запертую каюту, можно наткнуться лбом на случайную пулю, – намекнула девушка.

– Я стучал, но ты спала как убитая. И тут ключи для всех кают одинаковые. Но я на постель даже не взглянул! – поспешно заверил «Латино».

– Верю – Катрин смотрела на веер в руках младшего археолога. – Да, кондиционеров здесь не хватает. Слушай, ты бы меня представил командору и офицерам. Не то что я безумно жажду блестящего флотского общества, но вроде как-то так полагается.

– Ты же вроде служанка. Я не уверен, что твое положение…

– Помнится, я была представлена лично генералу Дезе. Полагаю, это явное повышение статуса и приравнивание к категории «боевой денщик-подпрапорщик с правом ношение оружия». Впрочем, я здешних офицеров не знаю, может, мне действительно лучше в обществе канониров и вольтижеров вращаться.

– Зачем же обязательно к канонирам? – забеспокоился «Латино». – Но как тебя представлять? Это же офицеры, моряки, люди относительно образованные, воспитанные. Я уже не говорю об академике-аристократе. Тут ведь и сам… Впрочем, эта фамилия тебе вряд ли что-то скажет. Твою жалкую басенку о Черногории эти люди вряд ли проглотят. Наверняка кто-то из них там бывал.

– Черногория маленькая, но необъятная страна. Я из отдаленного медвежьего ущелья, к тому же уже давно покинула милую родину. И мне больно вспоминать дом, ибо жестокий отец меня проклял и лишил наследства.

– Ты и современной Франции не знаешь.

– Послушай, дорогой Алекс, – у меня на лбу написано, что я шпионка. Но я легализованная шпионка и разумные люди не вздумают задавать лишние вопросы. А неразумные и слишком любопытные будут посланы.

– Куда? – озадачился пунктуальный научный помощник.

– К вышестоящему руководству, – Катрин осознала, что приноровилась не только чересчур крепко и не вовремя спать, но и неосмотрительно допускать в оборот труднообъяснимые идиоматические выражения. Это осложнения после сосисок, поганых снов и общения с шизанутыми потомками бедуинов.

«Латино» поджал губы, но тут как не поджимай, а соблюдать приличия нужно.

В каюте Дикси ругалась на банку из-под сосисок: во-первых, почему пустая, во-вторых, почему неправильная – даже суперострая крысиная башка в узкую тару никак не пролазила.

– Цыц! – Катрин подхватила питомца, нежно стиснула – собачка вспомнила уроки дрессировки и мгновенно умолкла. – Вот именно. В высшее военное общество выходим: кругом воинствующие рыцари Франции, неустрашимые паладины революции и Республики, будущие истовые бонапартисты, а ты гавкаешь как цепной таракан. Веди себя прилично!

Научный помощник успел перевязать шейный платок, почистить туфли и теперь с тоской взирал на компаньонок:

– Так и пойдете?

– А что не так? – удивилась Катрин, приглаживая жиденький хохолок сытой питомицы.

Алекс-«Латино» горестно вздохнул. Ну не любит человек наглых женщин и уродливых собак, ибо всецело предан делу научной археологии и прочему сугубо прекраснейшему.

Поднялись на палубу: утренний мир был ослепительно ярок, сильный ветер с пустыни нес мелкий песок и туго надувал паруса, парусина и снасти нервно вздрагивали и норовили загудеть-захлопать. Шальвары немедленно решили поддержать этот романтический трепет, дуновение отбросило чубчик Дикси и собака стала похожа на тщедушного, многозначительно жмурящегося запорожца.  Обернувшиеся офицеры, матросы, канониры у носового орудия – все уставились на вновь прибывших. Но не красные шальвары их интересовали, и не опротивевшая всей флотилии мелкая вредная шавка. Тут Катрин осознала, что забыла надеть никаб. И парик тоже.

 Моменты представления перед строем новому коллективу Катрин переживала неоднократно, никакого удовольствия эта официальная процедура не доставляла, но куда деваться, попривыкла. Сейчас момент усугублялся тем, что большинство присутствующих видели лицо гостьи впервые. Собственно, на свою физиономию архе-зэка не жаловалась; очертания скул могли бы быть помягче, а так вполне-вполне. Но вполне очевидно, что данное лицо с должностью служанки, прислуги, секретарши и помощницы исследователей древностей, не сочетаемо. Увы, столь очевидное противоречие весьма сужало возможности агентурной работы, что неоднократно обсуждалось и подтверждалось опытными специалистами. «Ну, какая из тебя сержант или студентка? В лучшем случае старший лейтенант МГБ. Это учитывая, что погоны оттягивают на себя часть аристократизма и надменности. А так – баронесса, на гербе родовой тигр и пара зверски разодранных предками зубров. А молодость… что молодость, она только отягощает. И как ты такая, вся элитная, жить будешь, ума не приложу. Бедняжка…» – вздыхал один очень знающий тему человек. Катрин как-то жила и не особо жаловалась, но вот случались периодически нелепые моменты.