Текст книги "Слушайте звезды! (сборник)"

Автор книги: Юрий Брайдер

Соавторы: Николай Чадович,Сергей Булыга,Александр Бачило,Александр Силецкий,Таисия Пьянкова,Владимир Шитик,Евгений Дрозд,Игорь Пидоренко,Татьяна Грай,Юрий Глазков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

12

Во второй половине следующего дня в квартире Лера раздался телефонный звонок:

– Как вы себя чувствуете, господин шахматист, когда на дворе тридцать первое февраля? Надеюсь, еще не успели обрасти мхом? Я выслал за вами патрульную машину. Не откажите в любезности заглянуть ко мне.

Леру ничего не оставалось, как принять столь «любезное» приглашение. К его удивлению, полицейский «мерседес» лишь на минуту притормозил у управления. Клиф плюхнулся на заднее сиденье, рядом с Лером, и они покатили дальше.

– Вы удивлены? – поинтересовался Клиф, испытывающе глядя на Лера. – Мы направляемся в тюрьму. Нет, нет, отнюдь не для того, чтобы засадить вас в прелестную одиночную камеру, – рассмеялся инспектор, заметив, как вздрогнул при слове «тюрьма» его спутник. – Хочу, чтобы поближе познакомились с одним из ваших «милых» родственников.

– Кого вы имеете в виду? – удивился Лер.

– Криса Шарки… Вам ничего не говорит это имя? – равнодушно поинтересовался Клиф.

– Впервые слышу, инспектор.

– Кстати, он приходится вам двоюродным дядюшкой по материнской линии. Очень печально, когда молодежь не знает своих родственников, даже довольно близких. Или у Вашего поколения на этот счет существует другая, так сказать, более современная точка зрения?

– С детских лет, насколько я помню, наша семья не поддерживала никаких контактов с родственниками как по материнской, так и по отцовской линиям, – Лер заметно приободрился. – Я даже толком не знаю причины этого. Только с тетей мы встречались раза два в год, один из них – обязательно на рождество. Хотя, честно говоря, я никогда и сам особенно не стремился к возрождению родственных связей.

– На этот раз все же придется. Будьте по возможности с ним веселы и энергичны. Надеюсь, что именно ваш приезд полностью доконает его. Можете даже предложить ему сыграть партию в шахматы, на Шарки это должно подействовать. Как никак, а на протяжении довольно длительного времени вы выступаете в роли карающего перста божьего, если, конечно, у мафии есть другой бог, кроме Маммоны, – Клиф снова рассмеялся.

Вскоре они оказались на месте. Шагая вслед за надзирателем и Клифом, Лер с любопытством озирался по сторонам. Это была его первая «экскурсия» по такого рода учреждениям. До этого камеры и тюремные коридоры Лер видел только в детективных фильмах. Камера, где размещался Крис Шарки, была относительно большой и чистой. Инспектор вошел первым, жестом пригласив Лера следовать за ним, затем повернувшись к Шарки, произнес:

– Надеюсь, вы узнаете своего «любимого» племянника или, может быть, вы не знакомы?

Шарки мрачно разглядывал Лера.

– Молокосос, комнатная болонка, – наконец едва слышно прошипел он и отвернулся к стене.

– Я скоро вернусь, – сообщил инспектор, – а вы пока тут побеседуйте между собой, так сказать, по-родственному. Если «клиент» начнет буянить, – обратился Клиф к Леру, – нажмите вот эту кнопку. Охранник будет находиться поблизости, – дверь с лязгом захлопнулась за Сейменом.

– Не сыграть ли нам партию в шахматы? – после минутной паузы произнес Лер, доставая из кармана миниатюрную доску с комплектом фигурок. – В процессе игры мне легче будет вам объяснить некоторые детали, «дядюшка».

Шарки с интересом взглянул на племянника, хотел что-то сказать, но передумал и только молча кивнул.

– Видишь ли, дядя, – делая первый ход, холодно произнес Лер, – на этот раз сам старый рыболов попался на удочку. Убивая моих соперников по играм в турнире, ты был свято уверен, что разрабатываешь и претворяешь в жизнь свой собственный гениальный замысел, направленный на увеличение и так довольно солидного капитала. Однако в этом заключалась самая главная ошибка – ты работал на меня, дядюшка. Так что придется смириться с поражением, уважаемый Крис Шарки, хотя шахматная партия осталась все-таки за тобой, – Лер криво усмехнулся, поправляя холеной рукой редкие волосы.

Шарки машинально взглянул на доску. Действительно, король племянника запутался в матовой сети. Он выиграл у профессионала! Тем временем Лер тихо продолжал:

– Теперь, надеюсь, ты понимаешь, чем заплатишь за свой проигрыш или… выигрыш… – Лер кивнул в сторону шахмат. – Медаль всегда имеет две стороны, не правда ли, Шарки? – Лер нажал кнопку вызова, аккуратно сложил фигурки в доску, огладил кончиками пальцев стрелки на брюках и поднялся. Через несколько секунд на пороге появился охранник.

– Прощайте, господин Шарки, – холодно произнес Лер и вышел из камеры.

Крис тупо уставился на светящийся зарешеченный квадрат оконца, за которым слышались удаляющиеся шаги. Теперь он начал понимать все, но, увы, слишком поздно. События уже не были подвластны ему.

Утром следующего дня Клиф Сеймен узнал, что около трех часов ночи в тюремном лазарете Шарки скончался.

«Острая сердечная недостаточность», – констатировал врач, однако инспектор придерживался иного мнения: «Не иначе, как его убил страх…»

13

Лер быстро и уверенно шагал по запущенным улицам двадцать восьмого квартала. Завернул в обшарпанный подъезд ничем не примечательного четырехэтажного дома и поднялся на скрипучем лифте на последний этаж. На одной из дверей приютилась потемневшая от времени табличка «Инженер Фейт В.». Лер позвонил, дверь приоткрылась и он протиснулся внутрь.

– Привет, Вирд, все о'кэй. Скоро получим денежки, а пока сними-ка с меня гипно-блокировку. Думаю, теперь она уже ни к чему, а это дело я таки хочу запомнить.

– За это время у тебя были какие-нибудь неприятные ощущения? – поинтересовался Вирд, усаживая Лера в мягкое кресло и ловко напяливая на его голову конструкцию, отдаленно напоминающую фен для просушки волос со множеством датчиков-присосок.

– Да нет, практически не было. Вот только создавалось такое странное впечатление, словно где-то внутри тлеет, понимаешь, такая ярко-красная точка, причем, закрыв глаза, я даже мог ее отчетливо видеть.

– Ты уверен, что именно красная?

– Абсолютно. Не синяя, не желтая или зеленая, а именно красная…

– Очень любопытно, – бормотал Вирд себе под нос, щелкая тумблерами «Псифа», покоящегося на тумбочке рядом с кроватью. – Ничего подобного добровольцы-испытатели мне не описывали, – продолжал он, старательно избегая встречаться глазами с Лером. – Видимо, какой-то новый побочный эффект, который необходимо как можно скорее исследовать. А для этого нужны деньги, деньги… А время бежит так быстро!

У меня есть еще один вопрос: где ты находился неделю назад, в четверг двадцать восьмого октября от пятнадцати до шестнадцати часов?

– Погоди, дай вспомнить… Да, точно, в тюрьме. Этот осел инспектор повез меня на встречу с Крисом Шарки. Видел бы ты физиономию этого гангстера, когда он узнал…

– Что-о? – лицо Вирда перекосилось, он непроизвольно протянул руку к Леру.

– Да успокойся, – испуганно пробормотал Лер. – Мы же были одни, никто не слышал… А на меня в этот момент что-то накатило, ну я и не удержался… Клянусь тебе – мы были одни! И насчет денег можешь не волноваться. Считай, чек на десять миллионов у тебя в кармане. Налей чего-нибудь. Я думаю, наш успех не грех и отметить…

Прошло несколько месяцев. Нашумевшее дело «Шарки против шахматистов» успело порядком забыться. За это время в городе произошло несколько более трагичных событий: свихнувшийся тридцатипятилетний водитель трейлера с крыши суперсама, в самом центре, среди белого дня, открыл огонь из автоматической винтовки с телескопическим прицелом по прохожим и убил шестнадцать человек, среди которых были женщины и дети; в двух кинотеатрах во время вечерних сеансов взорвались мощные бомбы, унесшие жизнь более семидесяти человек. Вакантное место Шарки вскоре было занято достойным преемником. Осиротевшие исполнители недолго ходили в безработных, хотя часть их, благодаря усилиям полиции, оказалась за решеткой.

Тетушка Лера Корнуэлла отошла в лучший мир. За неимением других родственников и претендентов, Лер получил баснословное, по представлениям друзей и знакомых, наследство, выраженное в нескольких солидных банковских счетах и ценных бумагах.

В первых числах января Лер вновь отправился в двадцать восьмой квартал. Как он будет распоряжаться такой бешеной суммой? Этого Лер и сам толком еще не знал. «Сейчас главное, – думал он, – заполучить видеопленку, хранящуюся у Вирда, вручить ему чек и разбежаться, как в море корабли. А там уж будет время спокойно все обмозговать. С такими денежками не пропадешь!»

Лер пробыл у инженера около получаса и вскоре появился на улице. Из-за угла на большой скорости выворачивал белый «ягуар», и Лер, сам не понимая, что делает, шагнул на дорогу, прямо под колеса мчавшегося навстречу автомобиля.

Вирд задумчиво отошел от окна и выключил прибор, затем начал отсоединять от него компактную параболитическую антенну: «Ну, дружок «Псиф», ты у меня на славу потрудился, хотя и это не предел твоих возможностей, скорее так, легкая разминка. Деньги на второй и третий комплекты системы теперь имеются. «Главный» свидетель замолчал навеки. Что еще нужно для полного счастья, скажи, «Псиф»?

14

– Пора, ребята, быстрота решает все, – инспектор Клиф Сеймен подал знак группе захвата и быстро перебежал через дорогу. На несколько секунд остановился у неподвижного тела и грустно усмехнулся:

– Бедный мышонок, где тебе тягаться со старым полицейским котом. Только такой дилетант не мог продумать элементарного варианта о «клопе» в камере. Что ж, сам себя наказал. Иногда бывает неплохо одним ударом убить трех зайцев…

Вирд «опознал» приближение полицейских внутренним чутьем, когда они еще только ворвались в подъезд. Однако он медлил до тех пор, пока не раздалось утробное гудение раскрывающихся дверей лифта, который остановился на его этаже. Коснувшись кнопки, он послал два сигнала, затем сорвал с руки браслет, повернул металлический ободок, окаймлявший циферблат, против часовой стрелки и бросил его в огромный деревянный ящик, набитый микропроцессорами, электронными блоками, платами и прочей радиотехнической дребеденью. Пластмассовый корпус пульта начал оплывать прямо на глазах, а от «Псифа» потянуло дымком перегоревшей изоляции и расплавившегося термопластика. Раздался звонок в дверь. Только тогда Вирд поднес огонек зажигалки к последней улике. Он не спеша подождал, пока не догорит чек. И лишь затем направился к двери, которая уже начала трещать под напором здоровых полицейских боков, ног и плеч. И именно в этот момент, на грани осознанных и неосознанных мыслей и чувств, возникла уверенность, что он еще молод и проживет долгую жизнь, а значит и…

– Сейчас, сейчас, господа! Не горячитесь, – насмешливо произнес он и распахнул дверь навстречу своей новой Судьбе.

Геннадий Мельников
Волчья яма

п. 2.01 – исключается.

п. 2.02 – после слов «…не более 50 м от вездехода» следует: «Передвигаясь по поверхности планеты, астронавт обязан ощупывать грунт впереди себя дюралевым посохом».

(Из «Дополнения к временной инструкции по технике безопасности на Септиме»)

– Посмотри, какой красавец! – сказал Шадрин, подымая голову от микроскопа. – Самый крупный за последние пять дней.

Черных без особого интереса наклонился к окуляру. На предметном столике под прозрачным колпаком сидел темно-красный паук. Как ни странно, он не казался омерзительным, подобно большинству своих соплеменников, даже наоборот, – длинные и тонкие членистые ноги придавали ему какое-то изящество.

– Натуральный фрин из группы жгутоногих, – констатировал Шадрин. – Две пары легких на втором и третьем сегментах брюшка, два медиальных и четыре боковых глаза, педипальпы, как у обычных пауков, но в отличие от остальных не имеет ни паутинных, ни ядовитых желез. Фрины – это пауки, отставшие в развитии.

– И по вине этого недоросля мы торчим в кратере лишние семьдесят часов? – спросил Черных.

– Ты хотел сказать: по вине биолога Шадрина, который за эти семьдесят часов не нашел промежуточное звено?

– Нет, я хотел сказать то, что сказал.

Черных легонько постучал ногтем по тубусу микроскопа. Фрин подпрыгнул, хлестнул, как плетью, передней ногой, которая оказалась раз в пять длиннее туловища, и по-крабьи боком начал кружить по нижней грани ограждающего колпака.

– Послушай, Владимир, – вмешался Янин, – а если этого промежуточного звена вообще нет?

– Исключено. Фрины – хищники, но кроме них и прыгунчиков, которые по своим размерам никак не могут быть добычей пауков, я ничего пока в кратере не обнаружил: поразительно бедная фауна.

– Выходит, если мы с Георгием снова привезем тебе пустые биоловушки, фринам грозит голодная смерть? – пошутил Черных.

– Я могу поехать вместо тебя…

– Ты не обижайся, экстрабиолог, все в норме. Завтра наша очередь осматривать «мышеловки».

Черных поднял тяжелую крышку и высунулся из люка вездехода.

– Что там? – раздался в шлемофоне голос Янина.

– Валун тонн на пять, – ответил Черных.

– Откуда он свалился?

Прикатиться камню было абсолютно неоткуда. Они находились в самом центре кратера с идеально ровной поверхностью, покрытой слоем пыли, и до ближайших завалов базальта на склонах было не менее пятнадцати километров.

– Очевидно, шадринские прыгунчики приволокли.

Ни намека на волочение, конечно, не было. Чашу кратера пересекал только след гусениц вездехода двухдневной давности. Позавчера они установили биоловушки, до которых оставалось метров восемьсот, а сегодня след в след, как альпинисты, ехали тем же маршрутом, и вот обломок преградил им путь, придавив отпечаток правой гусеницы.

– Что думаешь делать? – спросил Янин.

– Пойду и пощупаю, – Черных выбрался из люка и сразу же стал похож на новогоднюю игрушку: задние стоп-сигналы вездехода окрасили скафандр красным светом, а боковые габаритные огни – зеленым.

– Подъехать ближе? – подал голос Янин.

– Оставайся на месте, – Черных спрыгнул с гусеницы, подняв зеленоватые клубы пыли, и, обогнув вездеход справа, вошел в яркий конус света.

– Убавь немного, – приказал он.

Янин переключил на ближний свет, и теперь след от гусениц не казался таким контрастным, когда с трудом отличаешь впадины от выпуклостей.

До «монумента» было метров двадцать. Черных, сопровождаемый тремя тенями – впереди, самой яркой, от прожектора вездехода, по бокам, едва различимыми, от двух лун, – направился к валуну. Перед ним прыгали в темноту небольшие зверьки, похожие на тушканчиков.

И может потому, что его внимание было приковано к треугольной глыбе, он не смог сразу остановить занесенную для следующего шага ногу, когда с небольшим опозданием заметил, что тень впереди него исчезла. Центр тяжести тела переместился всего лишь на каких-то десять сантиметров, но этого было достаточно, чтобы следующий шаг стал неизбежным.

Опустив левую ногу, Черных не почувствовал под нею опоры…

Янин только на долю секунды скосил глаза на шкалу топливного бака, как вскрикнул Черных – так непроизвольно кричат люди, падая с высоты. Янин чуть не разбил шлем о лобовое стекло – между вездеходом и валуном никого не было.

– Черных! – крикнул Янин и врубил освещение на полную мощность. В наушниках шлемофона появился свист.

– Черных! – снова закричал он, вращая прожектором по сторонам. Молчание и никакого движения, только на ребрах валуна вспыхивают синие звездочки кристаллов. Свист нарастал, и вдруг на его фоне Янин отчетливо различил вздох.

– Я сейчас! – крикнул Янин. – Я иду!

И стал карабкаться по вертикальной лестнице к люку.

– Стой! – раздалось в шлемофоне. Янин повис на верхней перекладине.

– Стой! – повторил Черных. – Оставайся… на месте. Я… скоро.

Черных говорил с трудом, прерывисто, как сквозь вату.

– Где ты! – закричал Янин, срывая голосовые связки.

– Падаю… Не выходи… Включаю ранец…

Причем здесь ранец? – подумал Янин, и вдруг все стало на свои места: Черных случайно включил ранцевый двигатель, его подбросило, от неожиданности он выключил двигатель, стал падать, снова включил, чтобы мягче приземлиться…

Вскрикнув, Черных инстинктивно сгруппировался, ожидая удара. Секунда… вторая… третья. Слишком долго. «Трещина!» – мелькнула мысль. Теперь уже группировка не поможет. Если не затормозить – конец. Выбросил в стороны руки, пытаясь дотянуться до отвесных стен, они прошли сквозь пустоту. Встречным потоком воздуха его завертело. Открыл глаза… Яркий свет и больше ничего. Привычным движением рук и ног прекратил кувыркание. Стал падать лицом вниз.

Ему навстречу стремительно неслось бескрайнее снежное поле, освещенное ярким солнцем. Но это не поле… это облака. Что за чертовщина?

Когда чутье подсказало, что до облаков осталось метров сто, он включил ранцевый двигатель и направил сопла вниз. Кто знает, что там за белой мглой? Лучше пройти ее на меньшей скорости. На Земле, во время тренировок, ему приходилось пробивать облака, не раскрывая парашюта, но там была уверенность, что через несколько секунд откроется свободное пространство и до поверхности будет еще не менее тысячи метров. А здесь?

Здесь оказалось то же самое, только вместо парашюта у тебя ранцевый двигатель, и точно не знаешь, сколько осталось топлива, потому что пользовался им несколько раз без подзаправки на склонах кратера.

– Где ты? – хрипел Янин.

– Обожди немного… Все нормально.

– Ранец работает?

– Работает, – ответил Черных и выключил двигатель. Несколько секунд ускорения и снова установившаяся скорость. Плотный поток воздуха извлекал из скафандра свистящую протяжную ноту. Теперь только уловить момент и включить ранец в нужную секунду. Для торможения ему достаточно ста пятидесяти метров… Если хватит топлива.

Четыреста метров… триста пятьдесят… триста… двести… Пора! Справа и слева, под углом вниз, выросли пятиметровые огненные свечи, и Черных стал похож на стрекозу с оранжевыми крыльями. Сто метров… пятьдесят… Теперь на полную! – огненные крылья вытянулись вдвое, коснулись поверхности, и Черных плавно опустился в основание образовавшегося столба пыли.

…Пылевой столб снесло в сторону. Черных стоял посреди небольшого «пятачка» обнаженного грунта, приходя в себя после затяжного падения, во время которого у него не было ни секунды для осмысливания происшедшего. Теперь, когда он почувствовал под ногами твердую опору, естественный вопрос – куда это меня угораздило? – встал перед ним.

Самое непонятное – откуда такой мощный свет? Черных поднял голову. Сквозь густую облачность просматривалось светило таких невероятных размеров, каких не было и не могло быть в радиусе двух парсеков от этой планетной системы, роль солнца в которой играла звезда шестой величины – карлик по сравнению с этим гигантом. Оптический обман, связанный с преломлением лучей в атмосфере, отпадал потому, что в данный момент настоящее солнце освещало противоположную сторону Септимы.

Напрашивался только один ответ – Плутония. А что? – ведь он же куда-то провалился. А куда можно провалиться, если не во внутрь планеты? Не залетел же он в другую галактику? Вот и связь с Яниным прекратилась: еще бы, пробить радиоволнами такую толщу! И с освещением становится ясно – раскаленное ядро в роли солнца.

Яркий свет заливал обширную серую равнину, такую же, как та, на которой остался вездеход: пыль, каменистый грунт – продукты конечной стадии выветривания, низкорослые колючки, линия горизонта… Стоп! Какой горизонт может быть у внутренней полости планеты? – задал сам себе вопрос Черных и тут же нашел ответ: А тебе часто приходилось бывать в этих самых внутренних полостях? Тебе известна ее геометрия пространства? Может быть, горизонт – это всего лишь иллюзия…

Ну, а это – тоже иллюзия? К нему приближалась красная лодка.

Черных напряг зрение и различил мелькание тонких серебристых весел, загребающих пыль. Только какие-то странные эти весла, какие-то непрерывно ломающиеся, членистые…

«Лодка» остановилась метрах в пятнадцати и, опираясь «веслами» о поверхность, стала подыматься, как на домкратах, на глазах превращаясь в огромного паука.

…Паук и человек настороженно рассматривали друг друга. Что-то знакомое обнаружил Черных в обличье страшилища: длинные и тонкие членистые ноги, темно-красное туловище, по два глаза на каждом боку… Да это же фрин! Фрин, увеличенный в тысячу раз. Там, под микроскопом, он даже показался изящным, а сейчас… А сейчас под микроскопом находился сам Черных, и фрин изучал его. Вероятно, блеск скафандра показался пауку странным, и он медлил. Но недолго.

Передняя конечность фрина, закрученная ломаной спиралью, стала медленно подыматься и отводиться назад, будто приводимая в действие гидравлическим механизмом.

«Как лассо, – подумал Черных. – Пора кончать». Хлопнул ладонью по бедру и похолодел… Бластер остался в вездеходе.

Янин до боли в глазах всматривался в темноту, надеясь, что Черных подаст сигнал, если был отброшен не очень далеко и остался жив. В золотистом светофильтре шлема отражались незнакомые созвездия. Мешал свет. Янин спустился в рубку и выключил прожектор.

Внезапно наступившая темнота сломила волю. Черных, не выключая фонаря на шлеме, бросился в сторону, но сильный удар по ногам чем-то гибким, как плеть, отбросил его в пыль. Он упал на спину…

Когда пыль осела, Черных увидел, как на звезды наплывает продолговатая тень паука… Не помня себя, включил до отказа ранцевый двигатель. Его вдавило в грунт, но он кричал не от боли и страха, а от необузданной радости первобытного охотника, наблюдая, как на вершине двух огненных фонтанов кувыркался фрин, размахивая обугленными конечностями…

Черных направил левое сопло вниз, и его поволокло по мелким камням, вращая, как сегнерово колесо, а на то место, где он лежал, свалились бесформенной грудой выгоревшие останки фрина.

…Янин моментально захлопнул крышку люка, когда неожиданно впереди вездехода вспыхнул огненный диск, осветив все вокруг на сотню метров и стремительно покатился под гусеницы. Янин кубарем скатился в рубку. На лобовом стекле дрожали красные блики, из-под вездехода вырывалось пламя, а по днищу будто бы царапал пескоструйный аппарат. Янин рванул рычаги, вездеход вздрогнул и покатился назад.

– Осторожнее! – раздалось в шлемофоне.

Янин затормозил и включил прожектор. Перед вездеходом стоял, покачиваясь, Черных. Из сопл ранцевого двигателя горящими каплями скатывались остатки топлива.

– Вот тебе, Шадрин, и недостающее звено! – сказал Черных, расположившись в кресле центрального отсека базового лагеря. – Надеюсь, тебя больше не волнует проблема питания фринов? Меня лично – нет. Эти паучки-малютки не так уж и отстали в своем развитии.

– Да, – согласился Шадрин, – поразительный феномен! Но каким образом они делают такие ловушки-колодцы?

– Похоже что-то на волчью яму, – заметил Янин.

– Не имею понятия, – ответил Черных, – каким образом можно спрессовать несколько кубических километров пространства вместе с поверхностью планеты и всем, что на ней находится, в объем двух-трех кубических метров, но эффект прямо-таки потрясающий.

– Но сами-то фрины остаются без изменений, – вставил Янин. – В противном случае в ловушке не было бы никакого смысла. Вся соль в том, что уменьшается в размере все, что попадает в эту «яму», кроме самого фрина.

– Теперь нам все время придется держать в руках дальномеры, – сделал вывод Шадрин, – ведь на глаз почти не определишь, где ловушка.

– Вот с этой штукой будет проще, – сказал Янин, показывая кусок дюралевой трубы чуть больше метра.

Шадрин Засмеялся:

– Представляю, как Черных, пилот экстра-класса, идет впереди нас и постукивает этим посохом. Картина Брейгеля и только!

– Неплохая ассоциация, – сказал без улыбки Черных. – Люди никогда не перестанут чувствовать себя еле прозревшими котятами на пороге Вселенной.

– Запомни эту фразу, биолог Шадрин, – назидательно сказал Янин. – Наш шеф сегодня в ударе, и я не особенно удивлюсь, если он толком разъяснит, зачем фрину понадобились такие масштабы? Для того, чтобы оглушить прыгунчика (ведь они являются единственной добычей в этом кратере), достаточно сбросить его с нескольких десятков метров, а ты летел километра три-четыре.

Черных усмехнулся: у него уже был готов ответ.

– А тебе приходилось когда-нибудь в течение длительного времени питаться… ну, скажем, только рыбой? Нет? А жаль, ты тогда бы не задал такого вопроса. Для прыгунчиков у фринов приготовлены наверняка ловушки поменьше. А эту фрин специально соорудил для нас, даже выкатил из ловушки песчинку, которая вне ее приняла нормальные размеры, превратившись в глыбу, – расчет на нашу любознательность… Фрина тоже можно понять, ведь он никогда не пробовал, каков на вкус человек разумный.