Текст книги "Слушайте звезды! (сборник)"

Автор книги: Юрий Брайдер

Соавторы: Николай Чадович,Сергей Булыга,Александр Бачило,Александр Силецкий,Таисия Пьянкова,Владимир Шитик,Евгений Дрозд,Игорь Пидоренко,Татьяна Грай,Юрий Глазков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

«Что он на это скажет? Я предлагаю ему месть. Это лучше самоубийства, это должно подействовать».

– Нет.

– Что нет?

– Не надо. Пусть он живет в неведении счастливом. Пусть лучше я из нас двоих умру. Мы оба недостойны его.

«Ну и ну, шпарит, как по писаному. Оригинальный поворот: оба мы, значит, недостойны, один Гришин – агнец божий. Несчастная любовь. Стоп! Вот оно! Вот оно, черт бы его побрал!..»

– Майк!

– Да.

– Ты помнишь тот день, когда тебя ударило током? – …Помню.

– Что ты делал тогда?

– …Пломба в отсеке ядерного реактора…

– Не то.

– Течь в системе гидропривода… – Тоже не то.

– Ремонт силового трансформатора.

– Так.

– Замыкание. Вспышка. Вспышка. Вспышка…

– Стоп! Потом, вспомни, что ты чинил потом. – …Не помню. Нет… не помню.

– Подумай, Майк. Ты кончил чинить трансформатор. Поставил кожух. Собрал инструменты. Пошел. Куда?

– Пошел… пошел… к Гришину.

– Та-ак.

– Да. Вызов от Гришина.

– Классифицируй.

– Ремонт киноустановки.

– Вот как? Ну и что, ты починил?

– Да.

– А потом?

– Я остался. Контроль ремонта.

– Какой фильм смотрел Гришин? – …цветок… «Цветок горькой любви».

– Так, узнаю его вкус Ну, и что потом?

– Потом… ничего.

– Что значит, ничего?

– Фильм кончился, я ушел.

– Значит, говоришь, «Цветок горькой любви»?

– Да, про бедную маленькую сиротку…

– Ладно-ладно, не надо. Это я уже понял. И ты смотрел весь фильм вместе с Гришиным.

– Да, контроль ремонта.

– Прекрасно. А та сиротка… она что, так и не вышла замуж?

– Нет. Она хотела утонуть, но потом родила от него ребенка.

– Вот как?

– И он стал ей опорой в жизни.

– Кто, ребенок?

– Да.

– И ты, значит, решил последовать ее примеру?

– Не понял?

– Решил утонуть?

– Наши судьбы очень похожи.

– А если… Если бы… если бы и у тебя появился ребенок?

– Он стал бы мне опорой в жизни.

Вектор почувствовал, что у него от напряжения подкашиваются ноги. Господи, какая чушь! И как все, оказывается просто.

– Майк!

– Да.

– Сейчас я выйду. Ты Останешься здесь. Через пять минут я вернусь, понял?

– Да.

Вектор выскочил из техбассейна и, подгоняемый озарившей его идеей, пулей помчался по коридору. Свернув за угол, он проскочил в жилой отсек и, на ходу отсчитав восьмую дверь справа, влетел в свою каюту. Захлопнув за собой дверь, он вдруг замер на пороге. А что, если не получится? Если ничего не выйдет? Бедная маленькая сиротка. Черт бы его побрал! А-а, плевать. Не получится, тогда буду думать.

Вектор бросился к кровати и рывком выдернул из-под нее свой чемодан. В следующую секунду по каюте полетели носовые платки, носки, рубашки. Наконец, Вектор выхватил то, что искал. Огромная, нарядно одетая кукла. Подарок для дочери. Вектор наклонил куклу вперед, и та отчетливо произнесла:

– Ма-ма.

То, что надо. Вектор удовлетворенно хмыкнул и, зажав куклу под мышкой, бросился обратно по коридору.

Дверь в техбассейн была приоткрыта. Майк стоял все в той же позе, руки по швам. Вектор взял куклу, словно это было живое дитя, и вошел в техбассейн. Подойдя к Майку, он бережно протянул ему куклу и торжественно произнес:

– Вот, возьми. Это его ребенок. Его, Гришина. Береги его. Теперь он твой.

Некоторое время Майк стоял неподвижно, и Вектор, холодея, подумал, что затея провалилась. Вдруг Майк растерянно замигал всеми лампочками, протянул к Вектору руки и осторожно взял девочку. Кукла наклонилась и отчетливо произнесла:

– Ма-ма. Ма…

Майк застыл, прижимая ее к груди, потом неловко повернулся и, мягко пришлепывая своими еще влажными подошвами, вышел в коридор.

Одевая в тамбуре скафандр, Вектор приплясывал, как мальчишка. Включив рацию, он прищелкнул к плечам шлем и тут же услышал в наушниках сопение Гришина.

– Гришин, але? Ты еще жив?

– Жив, жив, чтоб тебе провалиться. Ты что, решил устроить себе медовый месяц?

– Все в порядке, я уже одеваюсь.

– Что ты говоришь? А я дурачок, думал, что ты уже пришел обратно.

– Але, Гришин.

– Что?

– Все в порядке.

– Что в порядке?

– Я нейтрализовал Майка.

– Наконец-то. Отключил?

– Нет.

– Что значит – нет?!

– Тише, тише. Не шуми. Теперь ему ты уже не нужен.

– Серьезно? Ну, спасибо, старина. А как ты это сделал?

– Очень просто. Я сделал тебя отцом его ребенка.

– Что?!

– Але! Але, Гришин! Молчание.

– Але, Гришин!

– Что тебе надо, кровопийца?

– Гришин, честное слово, я сделал лучшее из того, что можно было сделать.

– Да, ты нашел поразительно удачное решение.

– Не кипятись. Ты ведь ничего не знаешь. Я подсунул ему куклу. «Говорящую Машу».

– Какую Машу, черт бы тебя побрал? Ну, Вектор, ну, идиот!..

– Ладно. Я не Майк, я тебя прощаю. Думаю, к моему возвращению ты образумишься.

Когда Вектор вернулся на станцию, было уже семнадцать пятнадцать. Все время, что он работал на корабле, его сопровождал мстительный голос Гришина, безостановочно перечислявший казни, которым он подвергнет Вектора по его возвращении. Ремонт оказался несложным. К тому же Вектора очень развлекало богатство гришинской фантазии по части пыток, самой легкой из которых было «привязывание к стулу за кончик гнусного языка и гонение вместе со стулом по лестницам и коридорам».

Пока Вектор переодевался, Гришин был занят стартом. Вектор же, снедаемый любопытством, пошел разыскивать Майка. Он нашел его на складе кислородных баллонов. Майк сидел на большом металлическом ящике и, склонившись над куклой, нежно мигал ей своими огоньками.

«Порядок, – подумал Вектор. – Теперь я спокоен. Можно отдыхать». Он осторожно прикрыл дверь и, напевая на манер марша старую колыбельную песню, отправился в свою каюту. Однако, на полдороге он вдруг передумал и, круто свернув в боковой коридор, толкнул дверь в кинозал. Включив свет и пробравшись через нагромождение стульев к шкафу с кассетами, Вектор раскрыл дверцу и долго шарил взглядом по полкам, пока наконец не выхватил с довольным урчанием темно-синюю коробочку с надписью «Цветок горькой любви». Сунув ее не глядя в щель видеомагнитофона, Вектор погасил свет и развалился на стуле. По экрану побежали титры, полилась тихая музыка в восточном стиле. Вектор хмыкнул. Гришин, наверное, был в восторге от этого фильма. На экране стремительно развивалось действие: бедная маленькая сиротка не решалась излить своих чувств великолепному принцу. Рвали сердце струны неведомого восточного инструмента. Слезы лились то робким ручейком, то бурным потоком. Под конец и сам принц, к великому удовольствию Вектора, разрыдался, размазывая по щекам гримерную тушь. Дело близилось к развязке. Бедная маленькая сиротка вот-вот должна была отправиться топиться в заброшенном старом пруду. В предвкушении этого момента Вектор, позевывая, крутил на животе большими пальцами рук. Однако, пережить это острое ощущение ему не удалось. Неожиданно в зале вспыхнул свет, а сиротка с перекошенным от горя, а может, и от радости, что наконец-то покинет этот мерзостный мир, лицом неподвижно застыла на экране. Вектор обернулся. Прямо перед ним, уперев руки в бока и яростно сверкая глазами, стоял Гришин.

– Развлекаешься… изобретатель?

На всякий случай Вектор встал, держа перед собой стул: от разбушевавшегося Гришина можно ожидать чего угодно.

– Вынашиваешь новую гнусную идейку? – продолжал Гришин, сопя, словно носорог перед битвой.

– С твоей стороны это просто свинская неблагодарность, – стараясь придать своему голосу нахальный тон, заявил Вектор, памятуя, что лучший способ обороны – это наступление.

– С моей стороны мне тебя следовало вообще убить! – рявкнул Гришин. В шкафу жалобно зазвенело стекло. – Убить тебя, мерзавца, и кости твои скормить собакам.

Вектор понял, что Гришин иссякает. Раз уж он собирается кормить собак, которых на станции нет и в помине, значит – он на последнем издыхании.

– Ладно-ладно, – сказал Вектор, не выпуская из рук стула. – Или попей валидольчику.

– Черт с тобой, – сказал Гришин неожиданно спокойным тоном. – Живи, малютка. Если я тебя сейчас прибью, твой жестяный друг замучает меня насмерть.

Вектор хмыкнул и отставил стул в сторону.

– Не замучает. Ему теперь не до тебя.

– Опять ты за свое? Вектор, не буди во мне талант инквизитора.

– Не веришь? В таком случае, пойдем, я тебе кое-что покажу.

Вектор отключил видеомагнитофон и, взяв Гришина за руку, потащил его на склад кислородных баллонов. Подойдя к двери, он приложил палец к губам и торжественным шепотом произнес:

– Ш-ш-ш! Уникальный номер: Глупый Майк укачивает глупую куклу.

Он хотел было добавить что-то еще, но в этот момент из-за двери раздался приглушенный голос Майка. Вектор замер на полуслове, весь обратившись в слух. Там, за дверью, Майк с кем-то разговаривал. Гришин тоже прислушался.

– Что, твой друг поет колыбельную песню? – осведомился он, не пряча ехидной ухмылки.

– Тише, – прошипел Вектор. – Не ори! Все испортишь.

Осторожно, стараясь не шуметь, он взялся за ручку и открыл дверь. За его спиной, сопя ему в ухо, всунулся в комнату Гришин.

Спустя пять минут оба на ватных ногах шли по коридору, а в спину им из-за полузакрытой двери летел голос Майка:

– Скажи: ма-ма.

И нежный тоненький голосок послушно повторял:

– Ма-ма.

– Умница, доченька. А теперь скажи: па-па. Па-па. И в тишине коридора радостно звучало:

– Па-па!

– Гри-шин.

– Гли-син, – пищал голосок, заливаясь веселым детским смехом. – Па-па Гли-син.

При каждом звуке этого голоса Гришин дергался, как от удара током, и беспомощно втягивал голову в плечи.

Александр Копти
Шахматист1

Ночь. Ритмичные блицы неоновых реклам. От подъезда старинного особняка викторианского стиля отделился человек в темном спортивном костюме и побежал по улице, ведущей к центру. Он несся бесшумно, гигантскими прыжками, временами как бы зависал в воздухе. Он ощущает себя зверем: мускулы напряжены, ноздри раздуты, уши торчком. И спокойный пульс.

Раздался скрип тормозов, машину занесло к тротуару.

– Елена, ты видела? – протирая глаза, обратился водитель к своей спутнице.

– Что случилось, милый? – она недоуменно посмотрела на него.

– Сейчас, буквально несколько секунд назад, улицу, перед нашим носом, перебегал человек. Мне показалось даже, что я задел его.

– Да никого же не было! – она обеспокоенно оглядела пустынную улицу, – Я тебя предупреждала, Род, не увлекайся коктейлями. А ты как всегда…

Хлопнула дверца. Мужчина склонился над бампером. Торжествующий возглас:

– Взгляни, я же говорил.

Она тоже выбралась из машины. Света уличных фонарей вполне хватало для того, чтобы разглядеть свежую вмятину на левом крыле «тойоты»…

Поворот, еще переулок, другой. Вот и темный зев знакомой подворотни. Грохот мусорных бачков, которые он неудачно зацепил ногой. А вот и пожарная лестница. Он разбежался, подпрыгнул и как кошка начал взбираться вверх.

На противоположной стороне двора-колодца женщина выглянула в окно на шум. Увидела черное расплывчатое пятно карабкающегося человека и тут же захлопнула створки.

Он добрался до уровня четвертого этажа, замер на несколько секунд и неожиданно в акробатическом прыжке преодолел два метра пустоты, отделяющей его от ближайшего балкона.

Двое сидели за круглым столом, сработанным под чиппендейль, лениво потягивая пиво. В углу мурлыкала видеосистема. На экране вездесущий и неутомимый Ниндзю шинковал очередную порцию врагов.

Толстяк был облачен в костюм из «варенки». Его изрезанное морщинами лицо резко сужалось книзу. Часть физиономии между носом и выдававшимся вперед подбородком образовывала как бы полушарие, разделенное надвое губами. Тонкая шея на тучном теле и маленький рост мужчины делали его похожим на откормленную престарелую мартышку. Это сходство усиливалось при взгляде на его торчащие уши.

Сквозняк колыхнул занавеску. Толстяк, сидевший спиной к окну, резко обернулся в кресле:

– Мерль, смотри, кто пожаловал! – кивнул он высокому худощавому блондину, похожему на узкий солдатский шкафчик, с длинными сухопарыми конечностями, узким лицом и крупным носом. – Крошка Вик сегодня что-то быстро обернулся. Что-нибудь стряслось?

– Порядок, – односложно ответил моложавый брюнет в темно-синем тренировочном костюме с капюшоном, который почти полностью скрывал лицо. Под плотной тканью перекатывались бугры мышц. К поясу была приторочена небольшая кожаная сумка.

– Роберт, проверь и отключи аппаратуру, – приказал блондин, – а мы пока побеседуем.

Толстяк насупился, но тем не менее начал выбираться из кресла.

– Чем порадуешь, Вик? – поинтересовался Мерль, скучающим взглядом окидывая интерьер гостиной.

– Все радости здесь, – Вирд отцепил сумку от пояса, бросил ее на стол. – Операция прошла чисто, вот только на обратном пути чуть под авто не угодил.

– Молодец, Вик! А с машинами надо быть поосторожнее, – назидательно, словно внушал ребенку, произнес появившийся из соседней комнаты Роберт. – Я снял гипно-блокировку. Что-то у тебя сегодня с эмфазой сознания непорядок. Индикатор контрольного блока даже зашкалило. Хочешь успокоительного?

– Лучше виски, – Вирд откинул капюшон за спину, прошелся по комнате, скользнул безразличным взглядом по видео.

– Возьми в баре, – ответил Мерль, высыпая на стол кучку женских украшений… Та-ак, колечко старинной работы, а это… уж часом не изумрудики ли?..

Вирд скользнул к бару. Плеснул в бокал из продолговатой бутылки, бегло окинул взглядом компаньонов и внезапно вытащил из внутреннего кармана спортивной куртки «Магнум» тридцать восьмого калибра:

– Спокойно, ребята… Надо поговорить.

– Что за шутки, Вик? – воззрился на него Роберт, приподнимаясь из кресла.

– Сидеть! Я кому сказал, – повысил голос Вирд.

Он пересек комнату и выключил видео, не спуская глаз с Роберта и Мерля:

– Я считаю, нашу лавочку пора прикрывать! То, чем вы занимаетесь – детские игры, дилентантизм чистейшей воды. Такое изобретение использовать для получения грошовых безделушек. Рано или поздно нас накроют, и тогда «игрушка» станет достоянием публики. Это не входит в мои планы. Не для того я отдал десять лет жизни, чтобы мой «Псиф» работал на уголовную мелочовку…

– Подожди, Вик, не расходись! – подал голос Мерль. – Видимо, у тебя случился провал в памяти и ты забыл, кто выложил денежки, чтобы эта золотая курочка стала несушкой, а не замызганным чертежом? А…

– Зря стараешься. У меня отличная память. Но полгода в роли волчонка на побегушках, который каждый божий день таскает для вас золотых крольчат, я считаю, вполне достаточно. За это время вы с лихвой окупили свои затраты и, думаю, кое-что отложили на черный день.

– Откуда тебе это знать? – зло отозвался Роберт. – А также и помнить? Или твои россказни о том, что гипно-блокировка «Псифа» не оставляет в памяти ни малейших следов, просто блеф?

– Недооценка партнера всегда чревата последствиями. Ты, Роберт, как опытный покерист, мог бы об этом и знать, – Вирд перекинул пистолет в другую руку, присел на журнальный столик. – Неужели вы серьезно считаете, что, ввязываясь в одну упряжку с вами, я не принял никаких мер предосторожности? Кажется, я действительно запамятовал сообщить вам об этом. Помимо «Псифа» было сконструировано и собрано несколько приставок к нему. Одна из них вмонтирована в эти часы – дистанционный пульт – и позволяет контролировать и фиксировать каждую команду, которую «Псиф» выдает перцепиенту. Видимо, при заключении нашего соглашения я забыл упомянуть и о том, что у меня имеется соавтор, который все эти месяцы был постоянно связан с «Псифом» и, естественно, со мной. На тот случай, если кому-либо из вас вдруг пришло бы в голову «пошутить» с Виком во время одной из акций. Так что, с одной стороны, эта страховка гарантировала меня от ваших «сюрпризов», а с другой – практическая деятельность нашего совместного предприятия стала прекрасным испытательным полигоном в условиях реальной боевой обстановки.

– Я всегда тебе говорил, – кадык Роберта задергался, он повернул голову в сторону Мерля, – только свяжись с этими яйцеголовыми, хлопот не оберешься…

– Роберт, тебя всегда отличал недостаток воспитания, – ухмыльнулся Вирд. – Но вернемся к нашим баранам или курицам, как вам угодно. Поскольку внимание притупилось, и вы уже начали меня перебивать, а это признак рассеянного восприятия, перейду непосредственно к делу. Мне нужна моя расписка, которая находится в сейфе за этой картиной, а также наличные на карманные расходы. Сколько у вас там набралось с бору по сосенке, к вечеру? Тысяч семьдесят – восемьдесят! В обед было около сорока пяти.

– Откуда ты?.. – побагровевшее лицо Роберта, сейчас удивительно напоминающее физиономию синьора Помидора, забавно сморщилось.

– Не будем вдаваться в детали, господа. Время летит! Я жду. Через полчаса сюда подъедет машина. А мне за это время еще необходимо упаковать «Псиф» и кое с кем переговорить. Итак…

Мерль неожиданно расхохотался:

– Ты, Вик, все-таки дурачина. Неужели серьезно считаешь, что кто-то из нас, вот так, запросто, возьмет и выложит тебе контракт и денежки на подносе с золотой каемочкой? В технике, может, ты и мастак, но в нашем деле понимаешь не больше слепого щенка.

– Время истекло… – тихо сказал Вирд, поднимая руку с пистолетом. На его запястье отчетливо просматривался черный квадрат часов в массивном браслете. – На размышление двадцать секунд.

– Послушай, Вик… – начал Роберт.

– Оставалось десять… пять… ноль.

Поднеся браслет к губам, Вирд тихо произнес какое-то слово. В соседней комнате, где находился «Псиф», раздалось отчетливо слышное жужжание. Внезапно тело Роберта обмякло, голова запрокинулась набок, и он осел в кресле, превратившись в некое подобие тряпичной куклы.

– Что ты с ним сделал? – вскинулся Мерль. – Мразь, минога, подонок!

– Спокойно! Оставь свои дешевые эмоции для любовниц. Я жду еще десять секунд.

– Хорошо, хорошо… Я сейчас.

В это время раздалось переливчатое мяуканье телефона. Вирд на секунду отвел глаза от сидящего Мерля, но этого оказалось достаточно. Рука блондина бесшумно скользнула за пазуху. Жужжание «Псифа» в соседней комнате и выстрел слились воедино. Однако на этот раз рука подвела профессионала.

Вирд еще раз глянул на злополучный телефон. Затем подобрал пистолет Мерля и прошел в соседнюю комнату. Экран дисплея, подсоединенный к «Псифу», отсвечивал зеленоватым мерцанием. Присев к пульту, Вирд набрал код и передал краткое сообщение. Ответ пришел через полминуты. Он удовлетворенно хмыкнул и сделал очередной запрос, относящийся на этот раз непосредственно к «Псифу». На экране высветилось шестизначное число и дактилоскопический ключ. Заложив в принтер лист восковки, Вирд включил воспроизведение, затем, покопавшись в столе, нашел подушечку с типографской краской, клей и кусочек пластилина. Через несколько минут необходимый слепок был готов. Он прошел в гостиную, сдвинул картину, набрал код. Дверца сейфа распахнулась, черная папка и пачки банкнот перекочевали в кейс с цифровым замком. Вирд вернулся в спальню и принялся упаковывать свое детище. Через полчаса раздалось три коротких звонка. Вирд подхватил сверток, дипломат и отправился к двери. На секунду задержался у двух тел, покоящихся в креслах, достал пистолет Мерля и аккуратно вложил его в наплечную кобуру владельца. Взяв руку Роберта, он нащупал пульс, удовлетворенно кивнул и вошел в прихожую. Прильнув к глазку и убедившись, что за дверьми именно тот, кого он ждет, Вирд впустил своего напарника.

– Все о'кэй, Вик! – ухмыльнулся длинноволосый здоровяк в черной безрукавке.

– Потише, Ден. Всех соседей на ноги поднимешь.

– Как твои пациенты? Еще не очухались? – Деннис ловко подхватил запакованный прибор.

– Я им всадил сигнал такой дозы, что до завтрашнего дня не очухаются – это точно! – Вирд выключил свет в комнатах и вышел вслед за Деннисом на лестничную площадку. – Машину далеко оставил?

– Нет, прямо у подворотни.

. – Мы же с тобой договорились! – Вирд недовольно глянул на спутника. – Надо было поставить ее хотя бы в ста метрах отсюда. А ты как вратарь – специалист по «ловле бабочек». 11
  Ловить бабочку – забить гол в собственные ворота (профессиональный жаргон футболистов).


[Закрыть]

– Это ты зря. Какой такой гол в свои ворота я забил? Сам же доказывал, что амнезия памяти у этих горилл обеспечена, как минимум, на неделю!

С утробным ворчанием раздвинулись двери лифта.

– Я уже объяснял, Дес, – Вирд снова поморщился, как от зубной боли. – Теоретически все верно. Но, во-первых, «Псиф» еще не прошел полного комплекса испытаний, и гарантии на все сто ждать от него не приходится. Во-вторых, они ведь, что ни говори, профессионалы, и умеют работать не только пистолетом и удавкой. Кстати, этот Мерль чуть не проделал во мне дырку с кофейное блюдечко – феноменальная реакция. Они ведь могут кое о чем судить уже по тому факту, что я исчез вместе с прибором, а из сейфа испарились деньги и документы. В-третьих, они запросто могут обратиться к помощи опытных психоаналитиков, и нет никаких гарантий, что у всех специалистов не найдется какого-нибудь психосоматического стимулятора, который поможет «освежить» их память.

– Понятно. Теперь я, кажется, начинаю понимать, зачем ты заставил меня снять эту дурацкую чердачную клетушку в доме напротив.

Они подошли к темно-зеленому «шевроле-импала», припаркованному у тротуара.

– И все же я не понимаю, зачем тогда меня гнать сюда на машине? – Деннис поставил сверток на землю. – Насколько я понимаю, ты сейчас с «игрушкой» направишься туда, а…

– Нет. Ниро Вульфа из тебя не получится, дружище, – Вирд хлопнул компаньона по плечу. – Я действительно отправлюсь туда. А ты занеси «Псиф» в лабораторию. Установишь его на рабочий режим и никуда от него ни ногой. Впрочем, часок-другой сосни, раньше восьми-девяти утра вряд ли мы приступим к операции. На всякий случай выведи звуковой сигнал на терминал.

– Код останется прежним? – Деннис бережно уложил прибор на переднее сиденье и уселся за руль.

– Конечно. Спокойно доехать тебе, Дес.

– И тебе удачи! От дипломата не хочешь избавиться? Могу захватить с собой, а то не ровен час помешает…

– Не беспокойся. У меня как раз будет несколько часов, чтобы поближе познакомиться с его содержимым, заодно не придется глотать транквилизатор.

– О'кэй. До встречи…

– Счастливо.

Вирд подождал, пока машина Денниса не скрылась за углом, затем пересек улицу и скрылся в подъезде. Лестничные пролеты благоухали жареной рыбой. Запах был сильный, но ненавязчивый – в представлении Вирда почему-то возник тушеный картофель с петрушкой. Замысловатые литые чугунные перила спускались по стене, по которой взапуски бежали коричневые тигры. Дому была присуща какая-то особая прелесть, и Вирд попробовал вспомнить, как называется этот архитектурный стиль, но безуспешно. Он следил за тиграми, поднимаясь по лестнице; длинные ноги его перемахивали сразу через две-три ступени.

Дверной замок заедало, и Вирду пришлось повозиться, пока, наконец, дверь не распахнулась. Из темного провала пахнуло сыростью и духом нежилого дома. Вирд нашарил выключатель и вошел в маленькую прихожую. В узкой, похожей на пенал, комнате стояла продавленная кушетка, два облезлых от старости и сырости стула, столик. Все было покрыто толстым налетом пыли. «Просто рай для криминальных экспертов», – отметил про себя Вирд. Он положил дипломат на столик, придвинул стул и, достав черную папку, отметил время: 01.47.

Содержимого папки хватило на два часа с четвертью. Он сходил на кухню, приволок мусорное ведро. Затем занялся уничтожением лишних бумаг. Несколько папок отложил в сторону. На одной из них значилось «Шарки».

Транквилизатором все-таки пришлось воспользоваться. Последние два часа он сидел, тупо уставившись в коричневое пятнышко на ядовито-зеленых обоях, и чувствовал, как медленно, но верно превращается в дерево. Вот стул слился с его позвоночником, тело стало волокнистым от старости, ноги превратились в корни и вросли в пол, а на голове, плечах, туловище затрепетали нежные клейкие листочки.

Браслет подал звуковой сигнал в 9.15. Спустя десять минут из подворотни напротив торопливо вышли Роберт и Мерль. Их «карманнгиа» стояла неподалеку. Мерль уселся за руль. В этот момент Вирд нажал кнопку вызова.

Машина отъехала от тротуара, резко увеличила скорость – пронзительный визг шин на повороте – и скрылась за углом.

Вирд уже спускался по лестнице. Не спеша огляделся – ничего подозрительного – и направился в сторону, куда скрылась машина. Внезапно послышался приглушенный расстоянием взрыв. Когда Вирд выбрался на Вирджин-стрит, автомобильная пробка растянулась почти на две мили. Завывая на марсианский манер, по трамвайным путям промчались пожарная и черный полицейский «форд», следом за ними два рениамобиля.

Через полчаса Вирд увидел то, что осталось от «карманнгиа» и сидевших в ней. Насвистывая популярный шлягер, он свернул на боковую улицу, и вскоре уже катил в такси по направлению к двадцать восьмому кварталу, где располагалась лаборатория. Позвоночник продолжал побаливать, и у Вирда возникло подозрение, что какая-то часть спинки от стула срослась с ним навсегда.

Вирд с рассеянным видом слушал захлебывающуюся скороговорку диктора последних новостей. В его голове начал вызревать интересный план, построенный на данных, столь любезно предоставленных фирмой «Роберт, Мерль и К°».

Такси миновало центр. Оставив позади оперный театр, сверкающий, словно гигантский зеленый смарагд, машина вскоре свернула на Майнор-авеню, откуда рукой подать до дома. Утопая в мягком сиденье, Вирд устало прикрыл глаза. Сейчас он чувствовал себя эдаким мальчишкой-бойскаутом, который свалился в водопад, чудом не утонул, и вот его освобождают от таких ненавистных уроков, отправляют домой, в теплую постель. На целую неделю.