Текст книги "Ночной звонок"

Автор книги: Юрий Семенов

Соавторы: Семен Пасько,Юрий Голубицкий,Геннадий Немчинов,Владимир Измайлов,Борис Мариан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

На продолговатой деревянной раме укреплены скобами два цилиндрических баллона от походной газовой плитки. От каждого баллона отходит по трубке. Трубки подсоединены к какой-то латунной детали, смахивающей на смеситель кухонного водопроводного крана. Сходство усиливает тонкая короткая трубочка, торчащая из середины детали, как кран из смесителя. К раме прикреплена брезентовая лямка.

Кроме фотографа, который, кончив снимать автогенный аппарат, делал теперь панорамные снимки мастерской с разных точек, вся группа столпилась вокруг аппарата. Здесь же стоял директор института и комендант здания, открывавший работникам милиции дверь в мастерскую. Оба эксперта, присев на корточки, склонились над аппаратом. Анохин изучал аппарат глазами, ни до чего не дотрагиваясь. Гурский колдовал с отпечатками пальцев.

Когда Влад подошел, трасолог выпрямился, отвел со вспотевшего лба прилипшую прядь волос, улыбнулся.

– Вот это везение! – сказал он. – Как только сюда вошли, Орлов сразу к этой куче тряпья. Ковырнул и нащупал… Обрати внимание, капитан: тряпки, что по краям лежат, давно не трогали. Видишь, сколько на них пыли? А те, что сверху лежали, ворошили совсем недавно. Несколько часов назад, когда аппарат сюда прятали…

– Не слишком надежно спрятали, – заметил Влад.

– Я сначала тоже так подумал. А потом сообразил, что его не прятали, а просто положили туда, где он раньше лежал… На раме, на цилиндрах и на этой вот штучке с носиком…

– Это резак, – уточнил Анохин.

– …на всем этом множественные отпечатки пальцев. Но настоящих отпечатков, оставленных руками без перчаток, не очень много. Отпечатки разные. Я имею в виду: разные люди прикасались к аппарату. Их отпечатки под слоем пыли. Свежие же отпечатки, не успевшие покрыться пылью, оставлены руками в перчатках…

– Виктор Федорович, можно взять аппарат в руки?

– Да, да, отпечатки я уже снял. Можно взять.

Анохин поднял аппарат и стал с интересом рассматривать, переворачивая с боку на бок. Особенно внимательно рассматривал он тонкую трубочку, выходящую из «смесителя». Зачем-то понюхал ее:

– Недавно включали. Есть свежие следы копоти, запах… – Надел на шею брезентовую лямку, щелкнул каким-то рычажком. Из трубки с легким шипением вырвалась струйка синеватого пламени. – Вот как он действует!.. – Взвесил аппарат в руке: – Килограммов семь – восемь… Полпуда, не больше.

– Да, – согласился Влад. – С таким можно и по веревке… Что на лестнице? – спросил он Гурского.

– На лестнице? Отлично сохранившиеся следы подошв спортивных туфель бендерской фирмы «Флоаре». Размер сорок шестой. Лестницу год не мели. Когда злоумышленник поднимался наверх, он оставлял следы на каждой третьей ступеньке, а вниз перепрыгивал через целые марши. И с перил всю пыль перчаткой стер, когда спускался…

Располагалась мастерская в просторном захламленном помещении. Три высокие окна, выходящие в приямки, слабо пропускали свет через мутные, давно не мытые стекла. В полумраке можно было различить под окнами длинный металлический стол с укрепленными на нем слесарными тисками, небольшой деревянный столик, столешница которого лоснилась от металлической пыли и машинного масла. На столике стояла корзина, до половины наполненная яблоками и лежала пустая и пыльная бутылка из-под вина «Розовое крепкое». У стола три табуретки, тоже изрядно замызганные, и стул с гнутой овальной спинкой. Только старинный токарный станок у стены, вероятно, еще из первых ДИПов, сиял неправдоподобной в этом помещении чистотой. Каждая его деталь была тщательно протерта и блестела. Неподалеку от станка стоял инструментальный шкафчик, тоже сиявший чистотой. В дальнем от входа углу была в торцовой стене еще одна дверь, заваленная понизу пустыми ящиками. Пол, покрытый линолеумом, был предельно пыльный. Повсюду валялись клочки бумаги, окурки, огрызки яблок: засохшие и темно-рыжие – старые, лишь слегка порыжевшие – посвежее. Несколько огрызков разной степени свежести Гурский подобрал для исследования. Взял также и насколько окурков. Лишь небольшой участок пола вокруг токарного станка и инструментального ящика был тщательно подметен и даже протерт недавно влажной тряпкой.

Фотограф запечатлевал на пленку разные участки мастерской, Анохин описывал аппарат, положив его на табуретку, Гурский готовил к фиксации наиболее свежие следы. Остальные стояли, сгрудившись возле входной двери.

Саша Орлов подтолкнул Влада локтем:

– Посмотри – куртка какая-то!

На гвозде у двери висела не замеченная ранее брезентовая куртка.

Влад подозвал Гурского:

– Осмотри-ка, пожалуйста, эту куртку.

Гурский снял куртку с гвоздя и разложил на деревянном столике, отодвинув в сторону корзину с яблоками. Из одного кармана извлек помятый конверт, протянул Мирону Петровичу. Конверт был адресован Михаилу Алексеевичу Чабаненко. Дата на штемпеле – 18 августа 1982 года. Обратный адрес – Октябрьский райвоенкомат. Из другого осторожно вынул… четыре новеньких десятки! И бумажную ленту, которой в банке была заклеена денежная пачка.

– Вот это так находка! – присвистнул Саша Орлов.

К столу притиснулся Диордиев:

– Неужели и деньги нашли?!

– Денег-то не сорок рублей было, – возразил капитан. – Так что пока еще не нашли!

Конверт и десятки сложили в папку. Составили и вложили туда же акт о находке. Упаковали куртку в полиэтиленовый мешок.

Влад посмотрел на часы: семнадцать часов двадцать две минуты. «Работы здесь непочатый край, – подумал он. – А времени осталось около часа. Потом надо в управление ехать. Мастерскую мы не успеем за час обследовать. А здание снаружи вообще еще не рассматривали. Мастерскую можно закрыть и пост оставить. А вот подходы к зданию надо сегодня же хотя бы осмотреть… Но решать такой вопрос должен Жуков…»

Влад поднялся в вестибюль и от вахтера позвонил по внутреннему в кассу. Никто не ответил. Значит, Жуков уже ушел оттуда. Влад открыл дверь подъезда, выглянул наружу. Зажмурился от яркого августовского солнца. Потом глазами отыскал милицейский «рафик» на служебной остановке. У машины стоял Жуков, давал какие-то указания водителю. В салоне темнели силуэты двух милиционеров и склоненная голова Любочки.

– Викентий Павлович! – позвал Влад.

Жуков оглянулся, увидел коллегу и поднялся по ступенькам к подъезду.

– Хорошо, понимашь, что ты вышел, – сказал он и, достав платок, вытер шею и затылок. – Зайдем в вестибюль, жарко здесь…

В вестибюле Жуков отвел Влада подальше от вахтера:

– Отправляю, понимашь, Гонцу… У тебя чего?

Капитан коротко рассказал о следах на лестнице и в мастерской, о находке аппарата и денег. Жуков просиял:

– Вот это, понимашь, хорошо!.. Аппарат тот самый?

– Пока не уверен. Подождем официального заключения Анохина… Но скорее всего – тот самый.

– А деньги?

– Думаю, что из украденных.

– Слушай, капитан, а может ты без меня здесь справишься? Мне, понимашь, хочется еще раз Гонцу допросить, прежде чем начальству докладывать.

– Поезжай. Мастерскую думаю на завтра перенести. На утро. Там работы много. Оставим в мастерской двух человек – могут явиться те, кто днем, был, чтобы следы уничтожить. А может быть, и за деньгами – не исключено, что они там спрятаны…

– Правильно! Унгуряну и Зайцева я оставил около кассы и у кабинета Булата. А в мастерской обоих сержантов оставь…

– Но и здесь кто-то из наших должен дежурить.

– Здесь пока старшина побудет. А я из управления всем им смену пришлю… А может, вы все тоже со мной поедете?

– Нет. Нам еще нужно до девятнадцати успеть осмотреть подходы к зданию со стороны пустыря, куда запасной выход ведет.

– Ну давай!.. А я, понимашь, поехал. Успеха тебе!

Жуков пошел к машине, а Влад – в мастерскую.

– Товарищи! – сказал он, войдя, – на сегодня мы здесь закончим. Утром вернемся. – Разыскал взглядом сержанта. – Сержант Балан, останетесь здесь. Когда рабочий день в институте закончится – к вам сержант Думитриу присоединится. Запретесь изнутри… Ночью свет не зажигать – возможен визит тех, кто кассу брал… Впрочем, до ночи вас сменят…

– Слушаюсь, товарищ капитан.

– Михаил Борисович, – обратился капитан к Анохину. – К девятнадцати у тебя будет готово заключение по аппарату?

– Боюсь, что нет. Конструкция совершенно незнакомая, и возможностей его я не знаю. Найти бы компетентного специалиста…

– Игорь Васильевич, – подошел Влад к директору. – Кто у нас в городе самый компетентный специалист по автогенным аппаратам?

– Безусловно, Ион Филиппович Рошу, – не задумываясь ответил Диордиев. – Завкафедрой резки и сварки в Политехническом.

– А можно сейчас с ним связаться?

Диордиев посмотрел на часы:

– Думаю, что можно…

– Позвоните ему, пожалуйста. Объясните по секрету, что к чему, и спросите, когда и где можно ему аппарат показать…

Директор ушел звонить.

Виктор Федорович тем временем уложил свой чемоданчик. Потом достал из него мелок и провел по полу черту от одной торцевой стены до другой, отделив полосу шириной метра два.

– Кто будет здесь находиться, – сказал он, – прошу за черту не переходить. Там мы еще не все осмотрели. Ясно?

– Ясно, Виктор Федорович, – ответил сержант.

– Сейчас распоряжусь, чтобы вам сюда стулья принесли. Вдвоем будете дежурить?

– Вдвоем.

Анохин уложил аппарат в мешок. Все вышли из мастерской и стали подниматься наверх. Остался один сержант Балан.

Когда капитан одним из последних, рядом с Анохиным, несшим мешок с аппаратом, поднялся в вестибюль, его окликнул директор института. Влад остановился. Диордиев подошел к нему:

– Я позвонил Иону Филипповичу. Он готов хоть сейчас осмотреть аппарат.

– Спасибо!.. Михаил Борисович, сейчас наша машина придет. Садись, бери аппарат и езжай в Политехнический.

– В главный корпус?

– В главный, – ответил Диордиев. – Кафедра сварки и резки металлов. Спросите Рошу.

– Есть. Поехал.

Влад подозвал сержанта, стоявшего у входных дверей вместе с вахтером, и сказал, чтобы он, после того, как освободится здесь, то есть после того, как схлынет поток выходящих с работы сотрудников, шел в мастерскую. Потом проинструктировал старшину за столиком, чтобы тот не рылся в дамских сумочках, а досматривал у выходящих только портфели и большие сумки. Покончив с этим, он присоединился к группе, поджидавшей его у ступенек подъезда. От группы остались, собственно, лишь четверо – Гурский, инспектор Орлов, фотограф и сам Влад. Был с ними еще и комендант, которого Влад попросил их сопровождать.

Все спустились к стене здания и пошли вдоль нее мимо стоянки служебных автомашин. Впереди оживленную магистраль преграждала высокая глухая стена каких-то складов, и улица резко, под прямым углом, сворачивала вправо. А прямо уходила другая, боковая стена складов. Между этой боковой стеной и продолжением здания НИИ тянулся узкий – вдвоем не разойтись – проход. Не доходя нескольких шагов до этого прохода, комендант сказал:

– Три крайних окна – мастерская, где вы были.

Дальнее, третье окно в упор смотрело на белую стену складов. А два других выходили как раз туда, где улица под прямым углом поворачивала направо.

Влад остановился и остановил Сашу, взяв его за плечо:

– Из этого окна, – указал он на самое ближнее, – если встать там внутри на табуретку, должен быть виден угол улицы и автобусная остановка…

Орлов смотрел на окно, утопленное в приямке, потом на угол:

– Определенно будет видно.

– А теперь будь другом, перейди туда, на остановку. Что оттуда увидишь?

Саша перебежал улицу, встал на углу, огляделся по сторонам. Потом вернулся:

– Подъезд института хорошо просматривается. Оттуда могли сигнализировать в мастерскую, давать знать, когда кассирша уехала, когда приехала…

– Вот и я об этом подумал… Завтра проверим.

– Почему не сегодня?

– Сегодня времени нет. Нам ведь скоро у начальства быть надо.

Дошли до конца прохода, и перед ними открылся обширный пустырь, который Влад видел из окна кабинета Булата. В конце прохода, на пустыре, их ждали товарищи.

Фотограф и комендант остались стоять на углу здания института, а Влад, Гурский и Орлов прошли вперед вдоль стены склада и вскоре наткнулись на несколько старых, с отбитыми углами, бетонных плит перекрытия, брошенных здесь в свое время строителями. Плиты лежали друг на друге. Все трое взобрались на верхнюю.

Виктор Федорович достал из чемоданчика полевой бинокль, приставил к глазам, обвел взглядом пустырь. В объективе бинокля четко вырисовывалась узкая черная полоса, пересекающая пустырь и ведущая к заколоченным дверям запасного выхода.

– Так и есть!.. Видишь там темную полоску?

– Я ее еще из окна увидел.

– Вот тебе польза от жары! Свежий бурьян распрямился бы!.. Взломщики через насыпь шли. Посередине пустыря ручей. Там почва влажная, наверняка хорошие следы сохранились.

– А мы можем завтра туда съездить. Пораньше утром, до мастерской…

Влад махнул рукой коменданту и фотографу. Оба подошли. Фотографу капитан уступил свое место, и тот стал снимать общий вид пустыря и дорожку следов.

– Что это за дверь? – спросил Влад коменданта.

– Запасной выход. Ведет на ту лестницу, что ваши уже осмотрели…

– Запасной выход называется еще пожарным, – жестко сказал Влад. – А случись пожар? На всех этажах двери на улицу заперты, а эта – так вообще заколочена!.. Кто ее заколотил?

– Я так распорядился. – В голосе коменданта звучало непререкаемое сознание правоты.

– Давно?

– Как только переехали в это здание. Года два назад.

– А зачем?

– Ну как же? Проникнут посторонние. А у меня в лабораториях ценное оборудование, приборы. Я отвечаю за институтское имущество.

– Проникнут посторонние! А свои сотрудники не смогут выбраться в случае пожара. Заколачиваете пожарный выход, вместо того, чтобы еще одного вахтера поставить!.. Кстати, будь здесь вахтер – и кассу не ограбили бы.

Комендант изобразил на лице оскорбленное самолюбие, а Влад подумал, что надо бы сообщить об этом в управление пожарной охраны – пусть штрафанут дурака.

Фотограф отснял все, что нужно было отснять с этой точки, и спрыгнул с плит.

– Пошли! – скомандовал Влад.

Все вернулись к проходу и двинулись к заколоченной двери запасного выхода. Не доходя двери – окно с приямком, не огражденном перилами, в отличие от тех, что на улице. Виктор Федорович попросил всех остановиться и не подходить к двери и к окну.

Он и фотограф обработали участок вокруг приямка, потом спустились в него, исследовали дно, наружный подоконник и закрытое окно с открытой форточкой.

Комендант, скучая, стоял в стороне, прислонившись к стене. Влад подозвал Сашу Орлова. Они вернулись к проходу и от угла здания медленно пошли обратно по асфальтовой дорожке вдоль стены. Когда поравнялись с окном, капитан остановился, подождал Орлова:

– Скажи, Саша, что это может быть? Светлое такое?

В густом бурьяне светлело какое-то пятно.

– Половина яблока… А правее – огрызок. Видишь?

– Вижу. Из форточки, наверное, выбросили… Обозначь чем-нибудь это место. Надо Виктору Федоровичу показать…

Саша подобрал несколько камешков и кучкой сложил на краю асфальтовой полосы.

Фотограф, кончив работу в приямке, выбрался наружу и принялся снимать в разных ракурсах заколоченную дверь. Выбрался и Гурский. Подошел к двери и стал исследовать доски, которыми она заколочена. Подозвал Влада и фотографа:

– Фомкой отжимали доски, ломиком. Вот следы от него…

Он показал темные вмятины на кромках досок там, где были вбиты гвозди, и попросил фотографа заснять эти вмятины.

Фотограф выполнил просьбу. Виктор Федорович взялся за верхний конец доски и легко отделил его от дверной коробки. Длинный гвоздь вылез из гнезда почти без сопротивления. Так же легко оторвал и вторую доску. Посветил фонариком в замочную скважину, заглянул в нее.

– Давно открывали эту дверь? – спросил коменданта.

– Ни разу не открывали.

– Открывали, и совсем недавно. Стерта пыль, паутина прорвана. Ключ есть у вас?

– Есть.

Комендант отпер дверь. Отстранив его, Гурский шагнул в темный проем. Влад посмотрел на часы:

– Ого!.. Пора ехать! Виктор, может, на завтра оставим?

– Сейчас… Подберу только…

– Что подберешь?

– Мелочи кой-какие любопытные…

Минут через пять Гурский вышел, уложил в чемоданчик полиэтиленовый мешочек с комками засохшей грязи и другой, с каким-то серым порошком.

– Я готов, поехали…

– Подбери-ка еще любопытные мелочи, – сказал Влад и, взяв эксперта под руку, подвел к кучке камней, сложенной Орловым, – по-моему, должно пригодиться!..

Гурский поставил чемоданчик на асфальт, снова открыл его, достал пустые мешочки, шагнул в бурьян, поднял обгрызенную половину яблока, положил в мешочек, поднял огрызок, положил в другой.

– Тот же сорт, что и в корзине, в мастерской. Из форточки выбросили, чтобы лишних следов не оставлять…

Пока шли к машине, Влад сказал Саше Орлову:

– Нас завезешь и поезжай на Садовую. Наши о Булате еще не сообщали. Но не зря же он телефон Гонце записал. Если застанешь, скажи – заявление какое-то на него поступило. От кого и о чем – ты не знаешь. В институте, мол, его не застал. А то Жуков любит, понимашь, чтобы подозреваемый сам догадался, за что задержан. – Последнюю фразу Влад произнес, мастерски подражая голосу и интонациям майора Жукова.

– Хорошо, Мирон Петрович.

– Да, возьми на всякий случай кого-нибудь из ребят с собой. Привезешь Булата в управление. Мы с майорам будем у Чекира или у Волкова.

УРАВНЕНИЕ С ТРЕМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ

В горуправлении фотограф сразу же прошел к себе обрабатывать пленку, Гурский – в лабораторию сдавать свою добычу, Орлов уехал за Булатом, а Влад направился в кабинет Жукова.

Жуков сидел и подшивал протоколы допросов Гонцы в папку со свежевыведенной надписью:

«Дело о хищении денежных средств в особо крупных размерах. Ст. УК 123¹».

Влада он встретил кислой улыбкой:

– Умаяла меня, понимашь, твоя Гонца! Прежние показания повторила, а вот кто звонил – не говорит, понимашь, и все тут!

– А если действительно не знает?

– Знает она! Нутром чую – знает… У тебя есть новости?

– Пока нет. Поколдует лаборатория с мешочками Гурского, тогда, может быть, будут.

– А у мае есть. Чабаненко, понимашь, доставили…

– Да ну?! Допросил его?

– Какое там! – усмехнулся Жуков. – Пьяный в усмерть. Лыка не вяжет. Его в Парке культуры подобрали. Отвезли в вытрезвитель, а оттуда к нам… Это Чекир, понимашь, дал ориентировочку. И на Чабаненко и на Булата.

– За Булатом Орлов уже поехал. Да, я забыл сказать: в мастерской, в кармане куртки, кроме денег конверт нашли, адресованный Чабаненко. Пустой конверт из военкомата.

– Из военкомата?.. А вот что было у него в кармане брюк… Больше вообще ни черта не было…

Открыл папку и показал капитану подшитый в самом конце листок – повестку с вызовом Михаила Алексеевича Чабаненко в военкомат Октябрьского района на 20 августа 1982 года.

– Не был он в военкомате, – сказал Влад.

– Если бы был, понимашь, то на какие шиши он бы напился? Нет, он свою долю получил и успел где-то спрятать… Звонил я в военкомат дежурному. Никто его, понимашь, и не вызывал…

– Да, улики против Чабаненко серьезные.

– Уж куда серьезнее! Деньги – прямая улика!

Влад хотел возразить, что если бы деньги были найдены на самом Михаиле – тогда улика была бы прямая, а так… Но он промолчал, не желая снова ввязываться в спор.

Жуков откинулся на спинку стула и мечтательно сказал, похлопывая ладонью по папке:

– Очень нам, понимашь, повезло – только работать начали, а уже вся троица у нас! Хорошо!.. В рекордный срок закончим такое крупное дело!

– Дай, как говорится, бог нашему теляти да волка съесть! – заметил Влад.

Жуков засмеялся:

– Сам ты телятя мягкотелая!

Зазвонил телефон. Жуков снял трубку.

– Майор Жуков… Слушаюсь, Георгий Фомич… Пошли, Мирон, – положил он трубку на рычаг. – Зовут уже.

Выйдя из кабинета, они столкнулись с Орловым. За ним понуро шел крупный мужчина в сине-желтых кроссовках фирмы «Флоаре» сорок шестого размера, в элегантных серых брюках и в голубой рубашке с короткими рукавами. Сзади шел милиционер.

– Владимир Сергеевич Булат, – отрапортовал Орлов. – Принимайте.

Влад окинул Булата оценивающим взглядом. Булат был бледен, тяжело дышал.

– Догадываетесь, почему вас сюда привезли? – спросил Жуков.

– Кажется, догадываюсь, – криво усмехнулся Булат. В голосе его звучала усталость.

– Вот и славненько, что догадываетесь!.. Отведи его, Постолаки, в шестнадцатую. Дай бумагу, ручку… – И опять к Булату: – Сядьте, понимашь, и напишите все по порядочку – что и как!.. И всех до одного, понимашь, укажите, кто помогал вам.

– Идем, Саша, – сказал Влад Орлову. – Чекир зовет уже.

В кабинете Чекира сидел и полковник Волков. Сразу за Владом, Жуковым и Орловым вошел Гурский.

– Анохина нет? – спросил Чекир.

– Повез автогенный аппарат на экспертизу в Политехнический, – ответил Влад.

– Зачем же на экспертизу? – недовольно сказал Волков. – Анохин что – сам не мог заключения дать?

– Сразу сюда, понимашь, везти надо было, – поддержал Жуков. – Какой хоть аппарат-то? Большой?

– Да нет. Как раз такой, что его и на веревке можно с собой взять… А отправил я потому, что Анохин сказал, что такая конструкция ему незнакома. Заключение крупного специалиста профессора Рошу лишним не будет…

– Пожалуй, резонно, – шепнул Чекир Волкову. Волков кивнул.

– Что ж, начнем работать… – сказал Чекир. – Давайте, Гурский, что у вас нового. Только покороче, самое существенное.

Гурский лаконично и четко доложил то, что он ужа рассказывал Владу – о следах спортивных туфель на лестнице запасного выхода, о следах в мастерской и на подходах к ней, в приямке окна и на лестничной площадке у входа, о комьях грязи и кучках пепла от множества выкуренных сигарет, о найденных в бурьяне огрызках яблок…

– Ваши выводы? – спросил Чекир.

– По лестнице поднимался и спускался один человек в спортивных туфлях сорок шестого размера. Он же был в кабинете Булата и в кассе. Он же, очевидно, вскрывал сейф и унес деньги. Второй человек в тупоносых ботинках фирмы «Зориле» тридцать восьмого размера был только в мастерской и на подходах к ней.

Жуков наклонился к уху Влада:

– У Чабаненко, понимашь, такие ботинки…

Влад машинально кивнул. Он знал уже все, о чем докладывал Гурский, а пока тот говорил, думал о Булате. Вернее, о своем впечатлении от первой встречи с ним.

– Какие предположения у следователей? – спросил Чекир, когда Гурский кончил говорить.

Поднялся Жуков. Одернул китель, откашлялся.

– Мои такие предположения, – начал он. – Работали, понимашь, трое. Булат, Чабаненко и Гонца… – он обвел присутствующих взглядом – все внимательно слушали.

– Продолжай, продолжай, – приободрил его Волков. – Почему так считаешь?

– Булат заходил в кассу перед тем, как Гонца в банк, понимашь, уехала. Сговорился. Оставил ей телефон квартиры, где ждал ее и где его потом взяли…

– А его уже взяли? – встрепенулся Чекир.

– Так точно. Лейтенант Орлов съездил за ним и привез… После встречи с Гонцей Булат разговаривал с Чабаненко, что-то передал ему. Потом ушел, понимашь, из института, где-то прятался, а когда Гонца вернулась из банка – организовал телефонный звонок, а сам был где-нибудь поблизости. Гонца уехала вроде как в больницу, а он поднялся по запасной лестнице в свой кабинет, спустился по веревке на седьмой этаж, проник через окно в кассу, вскрыл автогеном сейф, забрал деньги, поднялся, понимашь, опять к себе…

– Стоп, стоп, стоп! – прервал его Волков. – Спускался с автогенным аппаратом, а поднимался еще и с деньгами?

– Аппарат самодельный, легкий, килограммов восемь, не больше, – сказал Влад с места, приходя на помощь коллеге. – А деньги он мог в чем-нибудь, скажем, в мешке, сбросить сообщнику…

Жукову было очень жарко в кителе. Он достал из кармана платок, вытер шею и лысину.

– Булата видела библиотекарша, когда он спускался по лестнице, – продолжал Жуков. – И еще, понимашь, обут он в те самые кеды, которые следы оставили. А Чабаненко в широконосых ботинках фирмы «Зориле», о которых, понимашь, Гурский говорил…

Чекир и Волков переглянулись.

– За первые пять часов работы основные участники хищения вроде выявлены, – удовлетворенно заметил Чекир и взглянул на часы. – Теперь бы еще деньги найти!.. Поговорим с Чабаненко и Булатом?

– Не получится, понимашь, с Чабаненко, – сказал Жуков. – Не проспался еще… И Булата не стоит пока трогать, чтобы не показать, что именно нам известно. Пусть сначала сам все напишет…

– Резонно, – сказал Чекир и вопросительно посмотрел на Волкова. Тот в ответ кивнул. – Послушаем тогда Мирона Петровича, что он скажет.

– Согласен с Викентием Павловичем, что в хищении участвовало, как минимум, три человека… – Влад краем глаза поглядел на Жукова. Тот был явно удивлен: капитан с ним соглашается! И снова вытер платком вспотевший затылок. – Двое мужчин и одна женщина, – продолжал Влад. – Двое мужчин были в здании института, скорее всего в мастерской, а женщина звонила по телефону и сигнализировала, когда Гонца уехала в банк, когда привезла деньги, когда уехала по ее ложному вызову в больницу…

– Тогда уже не трое, а четверо, – с места сказал Жуков. – Гонца знала о звонке…

– Это ты себя запрограммировал… Пока достоверно можно говорить только о троих: от двоих остались следы обуви, а о третьей свидетельства о звонке по телефону. Но с персонажами, составляющими, по мнению майора Жукова это трио, я не могу согласиться.

– Почему? – спросил Чекир.

– Версия Гонца – Булат – Чабаненко основана исключительно на том, что деньги взял из сейфа Булат. Верно? – Влад сделал паузу. Чекир кивнул. – Сейчас Булат пишет свое признание. Так вот – если это будет признание о хищении денег в кассе института, нам придется считать это признание самооговором и искать мотивы, толкнувшие его на дачу против себя ложных показаний!..

– Мудришь, Мирон Петрович! – укоризненно сказал Волков.

– Это вы потому так говорите, товарищ полковник, что не видели Булата. А я его, пусть недолго, но видел. Пятнадцать минут тому назад. Категорически утверждаю, и надеюсь, мою правоту подтвердит медицинская экспертиза или следственный эксперимент: Булат не мог спуститься по веревке, а тем более подняться по ней с этажа на этаж. И абсолютно исключено, чтобы он сумел, вися на одной руке, другой открыть с помощью крючка окно, запертое на два запора – верхний и нижний. А ведь окно было таким же способом и заперто! Для подобной операции нужен человек большой физической силы, отлично тренированный, с крепкими нервами!

– Так он же спортсмен, понимашь, альпинист, кандидат в мастера, – тоном терпеливого наставника, разъясняющего очевидную истину туповатому ученику, сказал Жуков.

– Возможно, в молодости он и был спортсменом, – невозмутимо возразил Влад. – Теперь Булат – гора мяса в центнер весом. Дряблые мышцы, нездоровый цвет лица, брюшко. Поднялся с Сашей на третий этаж, и уже одышка! Нет, Булат не подходит на ту роль, что отведена ему в версии Жукова. Отпадает и Гонца. Подозрения падают на нее лишь из предположения об участии в деле Булата. Из всей этой троицы наиболее вероятна причастность Чабаненко…

– А обувь Булата? – упрямился Жуков. – На нем ведь те самые, понимашь, кроссовки, о которых говорил Виктор Федорович!..

– Такие туфли выпускаются в Бендерах массовым порядком. Они дефицитны, но отнюдь не уникальны…

– Ну Петрович, версию Жукова ты раздолбал, – сказал Чекир. – А что предложишь взамен?

– Я не ставил своей задачей непременно разрушить версию Викентия Павловича, – ответил Влад. – Над этой версией можно и даже нужно продолжать работу. Я мог и ошибиться в оценке физических данных Булата. Он может быть если не исполнителем, то организатором акции, а в этом случае и Гонца может быть с ним связана. Я предлагаю разрабатывать параллельно другую версию – уравнение с тремя неизвестными. Икс – это человек в спортивных туфлях, вскрывший сейф, Игрек – человек в тупоносых ботинках, который в момент ограбления был в мастерской. Этим человеком может оказаться Чабаненко. И, наконец, Зет – женщина, которая звонила Ротару и способствовала удалению Гонцы из кассы. Она же, как я полагаю, вела наружное наблюдение за подъездом института и подавала сигналы тем, кто был в мастерской, то есть Иксу и Игреку…

– Вместо трех живых преступников, понимашь, какие-то иксы-игреки! – пробурчал Жуков и спросил: – Откуда она могла подавать сигналы?

– С того места, где улица поворачивает направо. Там автобусная остановка, где можно находиться, не привлекая внимания. Там есть и телефоны-автоматы, откуда можно позвонить в институт. С этого места отлично виден подъезд института, а оно видно из мастерской…

– Но если Булат не участник дела, – не унимался Жуков, – то его тоже надо было, понимашь, удалить из института. А вдруг он бы не ушел?

Орлов по-школьному поднял руку:

– Разрешите дать справку?

Чекир кивнул.

– Из бесед с сотрудниками я выяснил, что Булат всегда, без всяких исключений уходит на обед, причем уходит всегда минута в минуту…

– А вся операция, – подхватил Влад, – рассчитана по времени именно на обеденный перерыв. И если бы в ней участвовал Булат, он по окончании перерыва спокойно сидел бы на рабочем месте.

– Как же думаешь раскручивать свою версию? – спросил Чекир.

– Для начала я бы попытался выйти на создателя автогенного аппарата. Сегодня говорили об инженере Доле…

– Доля находится сейчас на борту теплохода «Карелия», – полистал свой блокнот инспектор Орлов, – Круиз по Черному морю. Одесса – Батуми – Одесса…

– Когда вернется? – спросил Волков.

– Дней через восемь-десять.

– Придется прервать путешествие, – сказал Волков Чекиру. – Нет у нас этих дней.

Чекир снова посмотрел на часы.

– Решим так: майор Жуков продолжает разрабатывать свою версию. Лазал Булат в окно или не лазал, но аппарат, которым вскрывали сейф, создан в его отделе, и он знает, кто его изобрел и кто изготавливал… Капитан Влад займется решением своего уравнения…

Зазвонил телефон. Чекир взял трубку.

– Подполковник Чекир слушает… А!.. Очень рад!.. Да, да, да, мы… Так… Что?! Как не этим? Вы вполне уверены? Вон оно что!.. Ясно… А когда будет письменное?.. Откровенно говоря, прямо-таки убили!.. Но все равно – большое вам спасибо! Разрешите к утру подослать за заключением? Пожалуйста, чем сможем… Конструктора? Да, будем искать… Сколько ему дадут? Думаю много – хищение в особо крупных размерах… Что?.. Когда найдем – отдать его к вам на кафедру?.. На поруки возьмете?.. Это не в нашей компетенции. Не думаю, чтобы разрешили… Талантлив, говорите? Так если он преступник, то чем талантливее, тем опаснее!.. Познакомить?.. Когда найдем – познакомить обещаю… До свидания, Ион Филиппович. Спасибо еще раз! – Чекир положил трубку и сидел молча, насупившись. Волков слегка подтолкнул его локтем:

– Чего помрачнел, Фомич?

Чекир безнадежно махнул рукой.

– Помрачнеешь тут!.. – и посмотрел туда, где сидели Жуков и Влад. – Нашли, говорите, аппарат?